ей сорок девять. Она подалась вперед, к самому стеклу, и прижалась лицом к знакомой поверхности
Анджелина годами твердила себе, что брак требует компромиссов, а компромиссы требуют, чтобы люди держали себя в узде. Но одновременно это означало терять себя.
Однако в спортзале, под надменными взглядами, перед подобранными в тон вещами и безжалостными зеркалами, Анджелина почувствовала, что всё расслабленное снова зажалось, открывшееся закрылось, раскрутившееся свилось в узел. Она напомнила себе про дыхание.
Кожу приятно покалывало. Когда она смеялась вместе с Люси, то ощущала радость. Счастье. Свое восхитительное несовершенство.
И сосна — чувствуете в воздухе сосновый аромат? Я всегда жалел, что воздух бесцветный.
Эта женщина — любовь всей его жизни. Но ей нужен пустой дом, а ему — дом, в котором есть она.
Я устала делать то, до чего мне нет дела, — продолжала Анджелина. — Жизнь слишком коротка.
А если не думать ни о ком, кроме самой себя? Если день за днем делать только то, что хочется, и только тогда, когда хочется?
Любовь не просто существует, она — повсюду.
После двадцати двух лет непрестанной заботы о детях она пробыла в одиночестве всего девять дней. А этого было недостаточно. Совсем недостаточно.
