метафоры — это не просто языковые приемы: они структурируют то, как мы видим реальность, и если какая-то аналогия становится вездесущей, мы уже не можем помыслить мир иначе.
Мы так привыкли ставить себя в центр внимания, что спроецировали собственный образ в пустоту небес и объявили его божеством.
Человеческое сознание — это машина, генерирующая смыслы, и, едва заметив паттерн или закономерность, оно начинает навязчиво искать новые доказательства, чтобы подтвердить сделанное заключение. «Разум человека все привлекает для поддержки и согласия с тем, что он однажды принял», — пишет Бэкон в «Новом Органоне»[49]. В результате мы неизбежно будем находить в мире больше порядка и закономерностей, чем есть на самом деле, и всегда будем предпочитать научные объяснения, которые потакают нашим субъективным желаниям. Мы «отвергаем трезвое — ибо оно неволит надежду».
женщина сказала, что уважает науку и склонна соглашаться с интерпретациями реальности, основанными на эмпирических данных. Она никогда не верила ни в какую метафизическую реальность — ни в духов, ни в богов, ни в загробную жизнь, и не испытывала такой потребности; но в то же время понимала, что такая позиция ставит западный рационализм выше других мировоззрений. «Вполне вероятно… — она снова сделала паузу, тщательно подбирая слова, — что другие интерпретации реальности — а многие из них куда старше современного научного метода — указывают на вещи, которые наука пока не может объяснить».
Душа стала стертой метафорой, одним из тех слов, что сохранились в языке, хотя их значение потеряло смысл для культуры — так высохшие панцири сохраняют форму еще много лет после смерти организма. Душу можно продать, если вы готовы унизить себя ради богатства или славы; душу можно излить, доверив кому-то интимные подробности своей жизни. От переживаний за близких или из-за проблем на работе у вас «душа не на месте». Все это, не задумываясь, озвучивают люди, которые вряд ли верят, что человеческое существо движимо чем-то более сверхъестественным, чем нейронная активность. Хотя иногда я задумываюсь, почему мы до сих пор не придумали более подходящих выражений: может быть, за нежеланием отказываться от привычного словечка стоит наша неготовность окончательно расстаться с верой?
Тьюринга. За ширмой помещался компьютер, автоматически выдающий ответы на вопросы, поставленные человеком. Если человек, задающий вопросы компьютеру, поверит, что общается с другим человеком, тогда машину можно назвать «разумной». Иными словами, если машина ведет себя достаточно «человекоподобно», если ее поведение соответствует тому, как мы представляем себе деятельность разумной личности, нам следует считать ее наделенной разумом, похожим на человеческий.
Идея Маккаллока, что мозг — это информационная система, кажется интуитивно очевидной, пока мы придерживаемся обыденного понимания «информации». В повседневной речи мы обычно подра
Кибернетики Уоррен Маккаллок и Уолтер Питтс, пионеры нейросетей, разработали вычислительную теорию разума, уподобляющую наше сознание компьютеру. В начале 1940-х годов они заявили, что на нейронном уровне наш мозг функционирует как машина Тьюринга — ранний цифровой компьютер. И
Гатри предполагает, что идея Бога проистекает именно из нашей привычки находить собственный образ во всем, что нас окружает. Ранние цивилизации видели в движении стихий проявления разумной воли.
Когда вы как следует ознакомитесь со всеми возможными теориями и их ограничениями, идея Бога начнет казаться вам не более безумной, чем любая другая.
