Господин фон Липвиг, ты только что лежал под поездом, и пятьдесят тонн железа проехали у тебя над головой, а теперь ты вертишься как юла, весь такой энергичный, бойкий, с планами! Что ты такое принимаешь? И можно мне тоже?
Никогда нельзя доверять изобретателям. Они придумывают самые ужасные вещи из чистой любви к процессу, бездумно, безответственно, и откровенно говоря, я бы предпочел посадить их на цепь где-нибудь там, где они не смогут никому навредить
А в Анк-Морпорке народ до того жадный до новинок, что весь город, можно сказать, так и подгоняет наступление будущего, только бы посмотреть, каким оно окажется.
Что-то происходит, а я не в курсе что. Не вынуждай меня приходить к собственным умозаключениям. У меня очень богатая фантазия
много умных людей по-умному делали много умных вещей и регулярно перепроверяли их, чтобы все, что нужно, работало безукоризненно.
Нельзя просто взять и все бросить, сэр!
– Господин фон Липвиг, что именно в слове «тиран» тебе непонятно?
какими бы умными они ни были, их трусы, образно выражаясь, уже спущены по самые лодыжки, и голые задницы выставлены на всеобщее обозрение.
которое попросту не передавалось в полной мере словом «брюзгливость».
В этом был самый ужас темноты. Она все поглощала, превращала в аморфную субстанцию, в которой все переплеталось, вспоминалось, а затем терялось.
Подавали нечто, что он назвал фьюжн гурмэ, с пате без всяких а ля, лобстером с пюре на второе и превосходным пудингом с изюмом на десерт. Сочетание блюд, которому обычно хочется пожелать долгой жизни в летописях кулинарных ужасов, на деле оказалось не таким уж плохим, особенно если запивать лучшими домашними винами.