Глава 25

Осколки чужих тайн

Лето обрушивалось буйством красок и нестройностью ароматов. В садах наливались плоды: сочные яблоки, гроздья винограда, у кого-то даже апельсины. Глаза, привыкшие к полосатому свету сквозь больничные жалюзи, неуверенно щурились. Джоэл задумчиво рассматривал мир вокруг, мир, который и не чаял больше увидеть после той роковой ночи.

– Пойдем, Джо. Пойдем домой, – сказал Ли, который вел его под руку от самого госпиталя. Они забрали оттуда все немногочисленные вещи и с радостью распрощались с больничной палатой, подписав необходимые бумаги.

– Домой… – выдохнул умиротворенно Джоэл, все еще щурясь, и тут же поморщился. – Только не надо меня вести. Я и сам могу. Зря, что ли, тренировался?

Сам он шел, признаться, по-прежнему весьма неуклюже: врачи пообещали, что вырванные мышцы голени со временем восстановятся при должных упражнениях, но пока пристегнули вокруг ноги металлический подвижный каркас да выдали трость, как заправскому денди из квартала Богачей.

Джоэл всегда презирал праздно шатающихся аристократов, которые во время променадов боялись покидать надежные стены своего района, последнего осколка былой роскоши. Дорогие трости он всегда иронично величал не иначе как костылями для немощных. Теперь же сам ковылял, нелепо подпрыгивая, опираясь на палку, как старуха на клюку. Та самая убитая старуха, которая жаловалась на развешанные Ловцы Снов. Почему-то ее образ не желал отставать, хотя прошло уже немало времени. Совсем немало. Только выйдя на яркий свет летнего солнца – Желтого Глаза, – Джоэл в полной мере осознал, как много дней стерлось из его жизни, как изменился Вермело.

– Неужели не врали мне? В городе и правда тихо? – поразился Джоэл, шествуя по улицам квартала Охотников.

– Да. Кордоны даже убрали недавно.

Вокруг спешили по делам спокойные опрятные люди: охотники, торговцы, шахтеры. Резво пробегали рикши, гремя колесами повозок по старой мостовой, кое-где встречались паланкины с красавицами в пестрых ханьфу.

Показалось, что мелькнул даже окосевший рыжий парень, уверенно тянущий за собой новый лакированный экипаж. Возможно, город постепенно исцелялся от той болезни, что темными корнями проросла сквозь него весной. Восстанавливался, как и Джоэл от ран.

В сердце разливался чарующий покой выполненного долга. Даже если великая незримая война со Змеем все еще продолжалась. Не его война. Хотелось верить, что уже не его. Да не верилось.

– Вермело жив, – невольно сорвалось с губ легким шепотом.

– Эй, Джо, может, рикшу кликнем, ты же все-таки… – начал Ли, поминутно косясь на правую ногу напарника. Или уже бывшего напарника. Уман так и не дал четких инструкций, выписал из госпиталя, отправив еще на какое-то время восстанавливаться дома и работать с архивными записями.

– Не надо! – воспротивился Джоэл, хотя от первой полноценной прогулки выступил пот на висках, а в глазах плясали круги. Шли медленно – вернее, кое-как плелись, – а он чувствовал себя как после неслабой пробежки. Паршиво, очень паршиво. Джоэл с каждым шагом понимал, что ему уже не показывать эффектные приемы в академии в поединках с Ли. Доломал его родной город, перемолола тяжелая служба. Но он все еще жил, мог вдыхать тепло и запахи лета, мог говорить с друзьями.

– Да, конечно, – тут же кивнул Ли. Он изо всех сил старался не превращать заботу в жалость, а Джоэл изо всех сил стремился не злиться и принимать искреннюю помощь. Когда он сам опекал Ли, почему-то не задумывался, как порой ранит чрезмерная забота. Но она же и поддерживает, непостижимо, но действенно.

– Видишь, иду! Да хоть сейчас сундук наверх втащу, – пробурчал Джоэл, когда они поднимались по лестнице. Внизу, как оказалось, поселили мальчишку Мио Ямато.

– Здравия желаю! – пискнул он из-за дверного косяка и тут же скрылся.

Джоэл махнул ему и улыбнулся. Новый сосед обещал быть спокойным и неворчливым. Старость сменилась молодостью, как весенняя листва уносит в небытие труху осенней. Так все и вертелось, и Джоэл надеялся, что его осень еще впереди, а не наступает в эти дни тихой радости человека, который прошелся по острой грани между мирами. Да что там прошелся – хорошенько потанцевал на ней. Но ничего, его опасный номер чокнутого акробата остался в прошлом. Теперь уже никто не боялся, что он внезапно надумает умереть. Ждали новые расследования, новые факты, особняк Бифомета Ленца в первую очередь. Для осмотра развалин не требовалась особая прыть: голова-то соображала по-прежнему неплохо. Вроде бы.

– Ну, вот и дом! – воскликнул Ли, распахнув дверь.

Джоэл не узнал свою мансарду: Ли повесил светлые занавески с изображением бамбука, отмыл окна, купил или выменял вешалку для плащей и треуголок, обтянул колченогие табуретки зеленой тканью и покрыл лаком старый стол. Унылые вещевые сундуки то ли сам, то ли с чьей-то помощью и вовсе расписал яркими узорами гор, драконов, пагод и цветов. Щели в стенах, похоже, тоже заделали свежей паклей, изгнав из комнаты привычную сырость.

– Готовился к моему приходу?

– Можно и так считать. С возвращением, Джо! Теперь здесь так будет всегда, если ты не против, – расцвел Ли.

– Нет, не против. Совсем не против. Но у меня же теперь не мансарда, а театральные декорации! – улыбнулся Джоэл и сначала обнял Ли, а потом ловко перехватил в шутливый захват и привычным жестом взлохматил непослушные темные волосы друга. Напарник вывернулся и звонко рассмеялся.

– Хотелось, чтобы стало красиво, – запротестовал он. И они продолжали какое-то время просто смеяться и возиться, словно мальчишки. Джоэл позабыл и об усталости, и о вечно ноющей правой ноге. Он и впрямь точно очутился на театральных подмостках среди ярких нарисованных цветов. И все ему виделось чудесным и правильным.

– Ну как, Ли, как ты тут без меня? – спросил Джоэл, когда они вдвоем сидели за столом на обновленных табуретах и пили ягодный взвар после прекрасного обеда. Конец лета – время изобилия, когда поспевают первые фрукты и овощи. С мясом, впрочем, в Вермело год от года становилось все хуже. Разоренный квартал Птиц нанес урон экономике. Похоже, добыть занавески оказалось дешевле, чем купить тощую курицу. Рыбы пока хватало благодаря озеру Добрар. Тому самому, возле которого пострадала Энн.

– Справляюсь, – не без тени смятения ответил Ли.

– С кем патрулируешь теперь? С Батлером? – поинтересовался Джоэл. Он изголодался по новостям и хотел узнать истинное положение вещей. В госпитале ему рассказывали о чем угодно, только не о работе.

Уман поделился секретом и больше не приходил. Все боялись, что ненасытный до расследований Джоэл вырвется раньше срока или причинит себе вред чрезмерным беспокойством. Но теперь-то его выписали. И хотелось верить, не списали.

– Нет, Батлер работает один… С упряжкой собак. Он вообще… странный такой стал: то радостный, прямо блаженный, а то вдруг лица на нем нет от тревоги. Ладно, он сам расскажет, наверное. – Ли пожал плечами. – А я работаю с Мио, ну, младшим охотником. Вроде обучаю его. Забрали мы мальчишку от того идиота Найта. С ним работать-то никто не хочет.

– Хм, Мио… И Мио теперь наш сосед. Ты решил наставлять его и после работы? Уже учишь, как к чужим женам в окошки лазать? – усмехнулся Джоэл.

– Да ни в коем случае! Он все сам. Сам! Этот малец оказался большим ценителем женских прелестей, в свободное от работы время, разумеется. К нему Лулу шастает из академии только так, – отшутился Ли.

– Да, разумеется. Я не всерьез. Ну а ты? Небось с Мартиной зажигал? – беззлобно продолжил подтрунивать Джоэл. Но на этот раз Ли задумчиво ссутулился и тихо проговорил, обхватив обеими руками круглый глиняный стакан:

– Я ждал. Наводил порядок в мансарде, расписывал сундуки. Так-то и времени особо не было, но когда выдавалась минутка… В общем, ждал, что ты выйдешь из госпиталя и мы снова окажемся здесь. Здесь, под самой крышей.

– А как же утешение вдов и прочие радости?

– Никак, – энергично помотал головой Ли. – Пока ты лежал там, пока мучился, я не мог думать о каких-то там радостях. Без тебя все потеряло смысл.

– Но вот я здесь.

– И я рад! – воспрянул духом Ли и широко улыбнулся. – Ладно, Джо, мне уже пора на дежурство.

– Так рано?

– Да, приходится показывать Мио, как правильно развешивать Ловцы Снов. Ты же знаешь, сколько у новичков тратится на это времени.

– Я бы мог помочь. Показать, – предложил Джоэл.

– Пока не стоит. Потом – да, возможно. Но пока отдыхай. Ты же первый день вне госпиталя.

Снова забота уколола тонкой занозой обиды. Джоэл покорно вздохнул:

– Ладно, я буду ждать вас.

– Мио! Мио! Эй ты, дуб зеленый, криворукий неумеха! Вперед, подъем! – донесся снизу решительный голос Ли, но его подколки не шли ни в какое сравнение с грубым обращением предыдущего наставника. Мио радостно вылетел из своей скромной комнатки.

– М-да, Ли, учитель ты еще тот, – усмехнулся Джоэл, как-то незаметно для себя вытягивая вперед правую ногу. Дурная привычка. Он хоть и обещал помочь, научить развешивать Ловцы, но при этом чувствовал, что после недолгой прогулки голень налилась тяжестью и пульсировала. Плохо…

Он ощутил себя подранным во множестве свар старым псом, передающим неразумным щенкам необходимые для жизни знания. Первым щенком был Ли, который теперь сам шефствовал над зеленым выпускником академии. А Джоэл уже оставался в мансарде. Если еще не списанный, то близкий к этому.

Он задумчиво рассматривал свое отражение в мутной поверхности ягодного взвара. И хоть картинка представала красновато-бурой, она не скрывала новых морщин, тянущихся лапками в уголках глаз. Еще он знал, как поблекла их пронзительная синева, выгорела усталостью, точно холст на солнце. К счастью, самоуничижение продлилось недолго: в дверь постучали. Джоэл встал с места и открыл медленнее, чем хотел бы.

– Я… я могу войти?

– Батлер! Как я тебе рад, старина!

Батлер еще не собирался на дежурство, даже одежда на нем оказалась не рабочая, а, наоборот, праздничная. Бежевый костюм и белая рубашка не вязались с привычным образом друга. Джоэл задумался, с чего бы такое преображение. Последние несколько месяцев Батлер носил исключительно черное, словно траур по всем напарникам, которых не сумел уберечь. Он всегда безукоризненно следил за собой: подстригал темно-каштановую бороду, чистил ногти, но никогда не выглядел таким нарядным и… счастливым. Джоэл не понимал, в чем дело, и терялся в догадках. «На Энн ты, что ли, наконец женился?» – подумал он, но засомневался.

– Как дела? – спросил Джоэл и указал Батлеру на табурет, где недавно сидел Ли, затем налил ягодного взвара и предложил мелкую зажаренную рыбу и свежих яблок. Друг, впрочем, отказался, только торопливо сделал несколько глотков, как будто у него резко пересохло в горле.

– Хорошо, – выдохнул Батлер, и глаза его заблестели от потаенного восторга, но весь образ выражал тревогу. Он что-то скрывал. Нечто прекрасное, но, казалось, запретное. Джоэл перебирал в голове варианты, приходя к выводу, что для охотника существует не так уж много табу. Кроме нескольких… Возможно, самых важных. И одновременно с пронзившей сознание мыслью, воплотившейся в свинцово тяжелую уверенность, Батлер сам признался:

– Джо, у меня родилась дочь, представляешь?

Голос его прозвучал тихой мелодией вечернего дождя, первой капели, опадающей утренней росы – едва уловимый, спокойно-воодушевленный. Так же говорил святитель Гарф, узревший Стража Вселенной, постигший чудо. Чудо…

Именно ореол живого свидетеля чуда окутывал ныне и Батлера. Он, как в молитве, сложил длинные пальцы вокруг горячей чашки и пристально смотрел на Джоэла, улавливая малейшие изменения на лице друга: боялся осуждения, надеялся на понимание. И что там еще?

А Джоэл окаменел на своем табурете, лицо его тоже наверняка перекосилось в неопределенной гримасе, как у горгулий с водостоков Айгрежи. Что ответить? Как реагировать? Пусть он и догадался о нарушении устава, но считал, что речь о тайной свадьбе, никак не о рождении ребенка. В сердце всколыхнулась обида: все самые важные факты проплывали мимо него, а он привык все знать. Друзья скрывались лучше врагов. И это одновременно пугало и раздражало. Вот о чем Батлер говорил с раненой Энн, вот почему она смеялась над Джоэлом. Как же глупо! Они не доверяли ему, боялись, что он выдаст Уману? Или кому еще выдаст… Или не хотели тревожить своей радостью. Конечно, ведь проблемами делиться легче. Джоэл обиженно сжал зубы.

– Ты нарушил запрет, – только и выдавил он из себя, как самый закостенелый формалист-бюрократ. Половина охотников запросто обходила правила устава и заводила неофициальные семьи, не докладывая начальству. И пока служитель Цитадели исправно исполнял свои обязанности, никто и не смел жаловаться.

Но Джоэла охватывала небывалая тоска покинутого: пока он валялся в госпитале, жизнь шла мимо него. Возможно, пролежи он отупевшим бревном еще пару месяцев, от него отвернулся бы и Ли. Вот Батлер уже скрыл свою неведомую пассию. Или друзья все же боялись его? Боялись верного пса верховного охотника? Даже смешно, смешно и горько. Если бы Батлер, их тихий несчастный Батлер, рассказал обо всем раньше, Джоэл помог бы ему, поддержал во всем. Но теперь растерялся.

– Я знаю! Знаю, но мы с Идой не могли друг без друга, – оправдывался Батлер, нервно пожимая плечами.

«Ида. Вот о ком говорила Энн. Ида! Отлично. Мы знаем ее имя», – подумал Джоэл и строго спросил:

– Ты на ней женился?

– Тайно. Святитель Айгрежи благословил. Незадолго до рождения нашей девочки.

– И… давно у тебя… дочь? – растягивая слова, как пьяница, уточнил Джоэл. Батлер не заметил фатального замешательства собеседника. Он тараторил как ополоумевший:

– Родилась пять дней назад. Сегодня представили святителю Гарфу. Да, Джоэл, я, возможно, сектант. Но я верю в Стража Вселенной. И Ида верит. А еще…

– Кто эта твоя Ида? – перебил Джоэл. Ребенок, без сомнения, стал всем для Батлера, но больше интересовала новоявленная жена, ее цели, ее прошлое. Энн-то наверняка все знала давным-давно, возможно, с ее подачи Батлер решился на рискованный брак. Законный брак, запрещенный уставом почти как настоящее преступление. Получалось, что самый послушный и спокойный из их компании первым по-настоящему нарушил кодекс охотников. И в эту самую минуту втягивал Джоэла как сообщника. Не терпелось услышать, ради кого же друг пошел на такой проступок.

– Была горничной в доме одного богатея, – заметно помрачнев, ответил Батлер, но твердо продолжил: – Сейчас она моя жена. Это главное. И больше никто ее не обидит. Никто!

– Как познакомились?

– Я нашел ее по кошмарам в Ловцах Снов. Около года назад я патрулировал квартал Богачей. И вот один пожаловался, что слуги мешают ему спать: их кошмары кричали и выли. – Батлер вздрогнул. – О, это были не монстры, а несчастные изломанные существа! Такие… хрупкие и слабые. Сами страдания во плоти! Я не мог оставить там Иду. Когда я забрал ее оттуда, она перестала видеть кошмары. Квартал Богачей – скверное место. В нем столько… боли!

Джоэл вздрогнул, потер переносицу. Его вдруг испугало необъяснимое сходство историй знакомства Батлера с некой Идой и его самого с Джолин. Кошмары в Ловцах Снов – какой-то абсурд, точно единственный способ охотника встретить девушку своей мечты.

– Ты понимаешь, что тебе придется уйти из охотников? – понизив голос, невесело вернул он к реальности восторженного друга.

Батлер потупился, пробормотав:

– Возможно, я смогу остаться. Служба приносит неплохие деньги.

– И большие риски, – напомнил Джоэл и резко выпрямился. – Лучше уходи. Я знаю: за годы службы ты кое-что скопил.

Полное осознание свалилось на него яркой и странно чудесной картиной: их вечно печальный друг обрел свое счастье. Большего-то и не требовалось! И не следовало осуждать, хотя еще грызли сомнения.

Не сказал Батлер раньше по понятным причинам, должно быть, сам пережил немало терзаний. Зато он решительно вызволил свою Иду из несвободы жадного богатея. А с Джолин все не удавалось.

Джолин… Разве мог Джоэл осуждать друга за любовь и желание создать семью, когда сам еще несколько дней назад почти всерьез обдумывал план побега в стригали? В конце концов, за официальный уход из Цитадели ничего не лишали, не казнили и не преследовали. Случалось так, что люди сразу после выпуска из академии понимали, что не в силах выдержать такую службу. Некоторые просили перевода в бастион военных, а кто-то на заводы или в шахты. Некоторые, наиболее сметливые и успешные, даже открывали свои лавочки в квартале Торговцев.

– Да, хватит на небольшое дело, – в продолжение новых светлых мыслей кивнул Батлер. Джоэл улыбнулся ему, доверительно положил руку на плечо.

– Да, правильно. Ты нужен семье. – Но сомнения заставляли хмуриться и вздрагивать. – Если тебя не лишат всех званий и чинов за самоуправство. Если ты сначала уйдешь, а потом сыграешь свадьбу – все в порядке. Если узнают сейчас – плохо дело.

– Но ты же меня не выдашь? – виновато спросил Батлер. Он пришел не для того, чтобы поделиться радостью. Только теперь Джоэл понял, что верный друг прибыл сдаться с повинной и выслушать «приговор».

– По уставу должен, – с приличествующей ситуации суровостью объявил Джоэл. Но он уже вовсе не злился, сердце расцветало весенним садом от радости за чужое счастье. Чудесное и легкое ощущение, почти забытое, но прекрасное.

– Джоэл, я тебя знаю, – ответил Батлер, неуверенно потирая костяшки мелко дрожащими пальцами. – Пойми же: мне уже сорок два. Я немолод и видел столько кошмаров на своем веку, что скоро совсем перестану спать, чтобы не видеть собственных. И вот появилась наша малышка. Такая крошечная и пока такая свободная от дурных снов. У нее над колыбелькой висит Ловец. И знаешь, Джо, он чист! Пока чист! – Батлер воодушевленно вскочил с места, указывая на развешанную вдоль стены ловушку для кошмаров. – Когда я увидел это, то понял, что я охотник по призванию. Но должен теперь защищать не весь город, а покой своей семьи.

– Хорошо. Прибереги эти слова для объяснений перед начальством, – кивнул Джоэл. – И главное, не говори, что ты тайно женился на Иде. Устройте свадьбу потом, позовите соседей, свидетелей. Гарф вас не выдаст.

– Так мы и хотели поступить. Но я пришел сначала к тебе, потому что мы друзья. Ты ведь меня не осуждаешь?

Джоэл разрывался между спорными чувствами. И поймал себя на мысли, что бросил бы все ради Джолин, если бы она попросила. Но она не просила. Если бы она осталась в мансарде в тот первый раз, когда на нее напал сомн, если бы не возвращалась в пекарню… И именно от этого противоречия возникала необъяснимая злость на поступок Батлера. Значит, Иду не связывала с богатеем-хозяином темная тайна. Или у нее самой хватило смелости наплевать на все опасения и запреты, доверившись охотнику. С выбором она, без сомнения, не прогадала. Надежнее и заботливее Батлера не нашлось бы мужа во всем Вермело.

«Проклятье, да я просто завидую! Это же просто зависть чужому счастью. Потому что свое не могу слепить. Пока не могу. И что мешает? Только нерешительность. Хаосов мрак! Решительности хватило Батлеру! А я-то что?» – думал Джоэл, глядя на дно глиняного стакана.

Ягодный взвар давно остыл, Батлер распрощался и ушел, а Джоэл все думал. Думал и решал, даже когда с башен разнеслась команда отбоя. Как охотник он не привык спать ночью, да еще у себя дома. В новом качестве он чувствовал себя чужеродным элементом общества, поломанной шестерней. Он сросся с жизнью стража Цитадели.

Батлер, похоже, в скором времени обещал покинуть их, вернуться в мир дня, стать обычным добропорядочным гражданином, «нормальным». Сумел бы так он, Джоэл? И что для этого требовалось, кроме откушенной ноги и порванных легких? Какое-то изменение духа, мировоззрения.

Ночь тянулась исступленным ожиданием скитавшегося где-то по ночным улицам Ли. Юный напарник вырос, сам сделался наставником и теперь оберегал неопытного Мио. Джоэл почувствовал себя ненужным.

К исходу ночи он пришел к выводу, что до сих пор не забрал Джолин из пекарни только из-за своего малодушного страха стать ненужным Цитадели, опасений променять службу на личное счастье. Батлер вот не побоялся. Впрочем, он давно собирался уходить, его преследовал злой рок, медленно подталкивая к краю. Друг стремился к новой жизни. А Джоэл боялся, что, обретя Джолин, потеряет Ли, разрушится взаимопонимание напарников, если кто-то из них покинет Цитадель. Боялся до своего ранения, а теперь… Ли доказал, что связывает их не только служба, а куда более крепкое чувство взаимного уважения и привязанности, как к родному человеку. Значит, со стороны Ли не возникло бы проблем, он бы не прекратил общение. Значит, все сомнения, вся нерешительность роились в нем самом, в невозмутимом на вид Джоэле.

Ночь все тянулась и тянулась. Возможно, он задремал на какое-то время прямо на столе, очнулся с затекшей шеей и продолжил думать в сумраке иллюзорных видений. Впрочем, думать о чем? Ближе к рассвету он рассмеялся, громко и легко.

Смеялся над собой, над всеми глупыми условностями, которыми оплел себя как цепями. Даже Уман плевать хотел на правила. Город давно пронизала ложь. Так чего он, глупый Джоэл, так боялся? Никто не осудил бы, что в мансарде охотника поселилась красивая девушка, никто бы их не сдал. Не посмели бы чинить преграды победителю Вестника Змея.

– Сегодня я заберу Джолин из пекарни! – выпалил Джоэл, как только с первыми лучами Желтого Глаза скрипнула дверь.

– Здрасьте, ничего себе приветствие вместо «доброго утра», – проговорил Ли, застыв с открытым ртом на пороге.

– Как дежурство? – тут же спохватился Джоэл, понимая, как огорошил друга. Да он самого себя удивил не меньше.

– Все тихо. Ты лучше про Джолин расскажи, – подскочил к нему Ли.

Джоэл кратко и немного скомканно изложил все, что надумал за долгую ночь. Ли с какой-то отеческой заботой упрекнул в том, что ночью нормальные люди – раненые охотники – должны отдыхать. Но не это на самом деле интересовало друга, а странная перемена, случившаяся в помыслах и решениях Джоэла. Последний и сам поражался той легкости, с которой теперь намеревался перевернуть свою жизнь и жизнь Ли. Еще раз… Привычный ход вещей уже нарушил легендарный сомн. Но они приспособились и по-прежнему понимали друг друга. Липкие сомнения постепенно откатывались в недра подсознания, как мутная волна.

– Ты знал про Батлера, а, Ли? – неуверенно поинтересовался Джоэл. Ли смутился, присел на табурет, почесал в затылке, виновато улыбаясь.

– Ну… он рассказал мне на пару дней раньше, чем тебе. Энн-то давно знала. Она, считай, ему старшая сестра. И всем нам. Вот он ей все и выкладывал всегда.

– Так я и думал, – выдохнул Джоэл. Конечно же, Батлер спрашивал у раненой Энн разрешения на нормальную жизнь. Он устал оплакивать и менять напарников. И она приняла его выбор, первая благословила, раньше святителя Гарфа, их добрая старшая сестра.

– Ну, и что ты скажешь? – задумался Джоэл, не совсем понимая реакцию Ли. Напарник сидел, опустив глаза и нервно сцепив пальцы, а потом точно стряхнул с себя некое мрачное наваждение и просиял.

– Скажу, что давно пора поступить так же с Джолин. Хватит с нее мучений в этой пекарне. Доказательства темных делишек Зерефа Мара мы и так найдем.

– Спасибо, Ли! – воскликнул Джоэл. Так же, как Батлер спрашивал разрешения Энн, он ожидал решения друга. Но все еще ощущал некоторую ревность и неловкость. Похоже, пока Джоэл валялся в госпитале, Ли успел получше узнать Джолин. Возможно, даже понравиться ей.

Если так, выбор между ними предстояло сделать самой Джолин, но пока ей требовалось обрести свободу. Плох выбор от отчаяния. Возможно, она и за Джоэла изначально зацепилась, как утопающий за соломинку.

– И что ты… что ты собираешься делать? – встревожился Ли, когда Джоэл вскочил с места, звякнув скобой на правой голени, которая отозвалась тупой болью, как и все затекшее тело.

– Пойду прямо сейчас и заберу ее оттуда. Меч я еще держать могу, хватит, чтобы припугнуть Зерефа Мара, – ответил Джоэл, подходя к сундуку и вытаскивая из его недр ножны. Давно же он не держал их в руке, как и клинок. В ближайшее время следовало потренироваться, но пока он просто застегнул кожаный пояс и ощутил приятную тяжесть верного оружия, пусть изодранное тело и не разделяло восторгов души.

– Давай все-таки не сейчас, а вечером. Джолин уже ушла разносить пирожки. А я послал Мио следить за ее клиентами, – остановил Ли, мягко обнимая за плечо и подхватывая ножны, призывая снять их. Джоэл застыл, перебирая пальцами вдоль рукояти в кожаной оплетке. Хотелось уничтожить Зерефа Мара этим клинком, даже если Нейл Даст не для того завещал свое оружие. Но опять приходилось ждать, выгадывать верный момент, опасаясь, что однажды станет слишком поздно для изменений.

– Почему Мио? – удивился Джоэл, кладя меч на закрытый сундук. С расписанной крышки улыбалось узорное солнце. Ли в своих тревожных метаниях вложил в художественные образы невероятную радость, точно так призывал счастливый исход всех их мытарств.

Но, похоже, за время болезни Джоэла неугомонному напарнику удалось продвинуться и в расследовании. Правда, имя нового в их рядах мальчишки несколько озадачило. Мио не выглядел достаточно опытным для таких опасных затей и вряд ли мог самостоятельно оценивать все риски, связанные с их авантюрой, идущей в обход указаний Цитадели. Но приходилось действовать самим, потому что гарнизон военных не желал делиться информацией, это признал даже Уман. Кто-то очень не хотел, чтобы дело Рыжеусого и секрет Джолин всплыли на поверхность.

– Мио – незаметное лицо. Переодеть его в клетчатую кепку и старые штаны – обычный подмастерье или посыльный. Да еще выглядит младше своего возраста. На ночных улицах недавно, не примелькался. Короче говоря, никаких подозрений, – просто объяснил Ли. – Нам-то с тобой уже не пошпионить: весь город знает, видели воочию сто раз. А теперь и подавно. Как же, ведь ты убил Вестника Змея! Ух, тут нам еды нанесли в первые дни, когда ты в госпитале помирать вздумал. Испортилось уж все… Глупые люди, будто еда тебе была нужна. Ну, как на поминки, честное слово! Тьфу! В общем, меня и тебя все уже знают. А Мио-то кто? Никто.

– И ты втянул мальчишку? – еще больше насторожился Джоэл.

– Да. Он был не против. Честное слово, – оправдывался Ли, энергично размахивая руками. – Это ведь изначально его расследование!

– Какое? – не понимал Джоэл.

– Дело Рыжеусого.

– Так, а этот тип здесь при чем?

– А… Да, ты же не в курсе. Я взял адреса Рыжеусого и сопоставил с адресами Джолин. Частично совпали, – коротко и ясно доложил Ли.

И Джоэл поразился, как это ему раньше не пришла в голову такая идея. Конечно же, бунтовщики пользовались одной сетью информаторов и точками сбыта товара! Или товар и был главной целью информаторов. Сначала они считали Рыжеусого обычным контрабандистом, а потом Джоэл просто не успел свести воедино факты.

– Так я и думал. Ли, ты гений! Но это же тем более значит, что Джолин незачем оставаться в пекарне.

Похоже, клиенты пекарни что-то делали с чудо-снадобьями, от которых покойная Грета скакала по крышам и намеревалась выйти в Хаос. Все упиралось в применение стимуляторов и возможный побег за стену. Рушащуюся стену.

– Да, это точно. Уже почти все раскрыто. Улику со списком мы… подбросим кому-нибудь из подозреваемых, когда выдвинем обвинения преступной сети. И найдем ее официально. Думаю, у кого-то из «благовоспитанных» клиентов всплывет похожий экземпляр. Это вроде их путеводителя.

– Отличный план, Ли. Но сегодня я иду забирать Джолин. Как только она вернется с пирожками, – кивнул Джоэл.

– Я с тобой, – тут же вызвался Ли.

– Нет. Это мое дело, – упрямо оборвал его Джоэл. И вновь обнаружил в себе неприятную сварливость.

– Джо, но ведь ты… – Ли запнулся и бросил задумчивый взгляд на меч. Они оба понимали, что Джоэл пока не в состоянии по-настоящему сражаться, а славное оружие послужит разве что для запугивания пекаря.

– Ли, позволь мне снова почувствовать себя живым, – осклабился Джоэл, невольно сжимая кулаки.

– Хорошо, Джо. Только сначала отдохни. Ради меня, – взмолился Ли, больше не напоминая о временной немощи. Джоэл успел с содроганием представить, как ему придется засветить в челюсть другу, если тот посмеет удерживать силой в мансарде. Но Ли всегда чутко понимал напарника. Времена их жарких ссор и примирений, казалось, миновали навсегда.

«Заберу Джолин незадолго до отбоя, – подумал Джоэл, задремывая под привычные лучи Желтого Глаза, пробивающиеся через новые шторы. – Мне после отбоя шататься по улицам можно, табличка с удостоверением при мне. Джолин проведу до мансарды якобы как свидетельницу. А Зереф Мар за нами не сможет увязаться, дойдет до первого патруля, а дальше – в темницу за нарушение порядка. И неплохо бы, если именно туда».

План на грани грезы и вымысла выглядел идеальным. Время во сне текло быстро, ускользало незаметной струйкой песка. Страж Вселенной говорил, будто Змей как-то ввернул его, перекрутил и сделал мягким, податливым. Если бы научиться управлять им, если бы подчинить и перемотать, склеить все разбитое, перебинтовать все раны терзающихся душ, предотвратить само их появление… Но невозможно изменить без потерь, когда великий город давно превратился в обиталище грустных теней и сотен пороков, разделенных на множество строгих, но ложных вер. И даже во снах не маячил проблеск истины.

Джоэл снова узрел Вермело в огне, а над ним в багряных небесах парил и парил Каменный Ворон, обреченный сражаться со Змеем и не побеждать. Он смотрел свысока на него, на Джоэла, бренным телом приколоченного к разбитой мостовой. Ворон звал на бой, но горести и радости друзей и любимых велели пробудиться в назначенный час. Призывали в мир живых, обратно в оковы изрубцованного тела.

– Джо, пора. Я собираюсь с Мио на дежурство, – осторожно проговорил Ли. От него приятно пахло яблоками, он ласково гладил по плечу, осторожно наклонившись. И вместо желания куда-то спешить в душе разливалось великое умиротворение. Но мысль о Джолин, страдающей в пекарне, кидала вперед, как на бой с Вестником Змея.

– Сколько я проспал? – спохватился Джоэл, удивляясь, почему не чувствует привкуса гари. В Ловце Снов снова оседали ее хлопья. И где-то осыпались обугленные строения рушащегося города, где-то, где каменные перья пробивали опаленные крыши и острые зубы Хаоса терзали гигантское птичье тело.

– Часов десять, – отвлек от смутных воспоминаний о сне Ли.

«Проклятые обезболивающие… Это из-за них я теперь так… – рассеянно отметил Джоэл. – Так всю жизнь недолго проспать».

Он буквально скатился с кровати, неудачно оперся на правую ногу, глухо зарычал, потом торопливо умылся из кувшина, оделся и пристегнул к голени скобу.

– Тебе точно не нужна помощь? – с сомнением протянул Ли, сочно пожевывая свежее яблоко.

– Нет! Это мое дело! И не особо сложное, – горячо запротестовал Джоэл и потянулся к мечу на сундуке. – Ида у Батлера перестала видеть кошмары, как только он забрал ее от тирана-хозяина. С Джолин случится так же, я уверен.

Но он лгал, он совсем не был уверен. Необъяснимый темный страх прорезал мурашками под кожей. Не тревога и не предвкушение – именно страх. Джоэл двигался как в тумане, как ненормальный, не различающий реальности и снов. И все же собирался в пекарню, списывая все на побочные эффекты множества инъекций обезболивающих. К тому же сны и реальность давно потеряли четкую грань, примерно в тот день, когда он увидел воронку и Каменного Ворона, в тот день, когда неведомая сила выбрала его или он услышал ее печальный зов.

– Тебе не кажется, что твой романтический интерес всегда связан с защитой от кошмаров? – улыбнулся Ли. В его темных глазах медовыми искорками теплилась забота, смешанная с закономерной тревогой. Джоэл пообещал себе передать Ли, который уже выходил на дежурство, весточку о своем благополучном возвращении в мансарду. Вместе с Джолин, иначе никак.

– Возможно, Ли. Считай, это мой личный фетиш. Но ты же знаешь…

– Знаю. Джолин красотка. И смелая. Удачи тебе! Возвращайся как можно скорей.

Джоэл отсалютовал Ли взмахом руки от треуголки. Он надел дорогой подарок напарника, зная, что вряд ли ему случится по-настоящему сражаться в этот вечер. Зато головной убор добавлял представительности и бросал на лицо грозную тень. Впрочем, осунувшиеся щеки и впалые глаза в обводке сизых кругов и без того пугали, наводя на мысли о восставшем мертвеце.

На мгновение Джоэл замешкался у входной двери, когда неказисто и медленно спустился по лестнице. Засомневался, а нужен ли он теперь таким Джолин, ей, прекрасной принцессе, заточенной в башню злым монстром. Но он тут же развеял собственное малодушие: она тащила его, истекающего кровью, умирающего, от Королевской улицы до самой Цитадели. Без нее он бы погиб. За ней вел охоту легендарный сомн, значит, при любом раскладе за Джолин давно следовало приглядывать охотникам.

Отговорки! Все отговорки и оправдания! Джоэл шел ради себя, ради своей любви, которая давала силы забыть и о ранах, и о сомнениях, и о снах, где Каменный Ворон не мог победить Змея. Его ждал Вермело, его ждала Джолин. Хотя на опустевшей Королевской улице первым встретил тощий изодранный кот.

Под ногами скрипела крошка сбитой брусчатки, в садах по-прежнему качались деревья, зеленые, налитые тяжестью спелых плодов. У кого-то на заднем дворе приглушенно квохтали куры, сохло белье, протянутое флагами на веревке поперек улицы. Ему компанию составляли уже развешанные Ловцы Снов – наверняка Ли и Мио постарались, ведь теперь они вдвоем патрулировали этот квартал.

Джоэл посетовал, что слишком долго шел, слишком поздно проснулся. Он тащил свое тело как тяжелый груз, приволакивая правую ногу. И зря решил, будто от квартала Охотников до квартала Ткачей не нужно брать рикшу. Но теперь, в этот сумрачный час в преддверии восхода Алого Глаза, никто из обычных горожан не осмеливался высунуться на улицу. Все единым слаженным организмом готовились отойти ко сну.

В Вермело уже двести лет соблюдали такой распорядок, нарушал его разве что какой-нибудь пьянчуга Биф, но пока и он не встретился со своими дурными песенками. Возможно, не пережил нападение Вестника Змея. «Или он и был Вестником Змея, Бифометом Ленцем», – подумал Джоэл, озираясь по сторонам, точно опасаясь заметить смутную тень.

Руки предательски задрожали. Его предупреждали, что после пережитого может проявляться некий посттравматический синдром. Особенно при стрессе. Неужели проявился? Джоэл ненавидел бояться, и все же его кидало в холодный пот при одном воспоминании о том утре, когда весь его мир затопила невыносимая боль. Приходилось поминутно напоминать себе, что он не на дежурстве, а идет к пекарне, всего лишь разбираться с несносным Зерефом Маром.

Двухэтажное строение стояло на прежнем месте, никуда не делось, пережило все бунты и нападения, даже окошко подожженного чердака маячило все тем же закопченным темным пятном на фоне сереющей штукатурки. Дым из трубы не шел, на первом этаже в пекарне уже не горел свет, зато в мансарде Джолин сквозь плотные шторы пробивался слабый огонек.

Джоэл застыл в нерешительности. Он опоздал: Джолин давно вернулась после рабочего дня, выполнила все неведомые темные поручения Зерефа Мара и теперь сидела одна в своей мансарде. Так, может, не стоило беспокоить мерзкого пекаря и его не менее мерзкую женушку? К ней-то клиентки являлись поздним вечером, но в этот раз их не случилось.

Джоэл застыл у порога, занеся кулак, чтобы гулко постучать в деревянную дверь. Сердце заходилось от ожидания, колотилось в горле и звучало маршем солдат в пульсирующих висках. Голова раскалялась, словно бурлящий котел. Джоэл облизнул пересохшие губы и опустил руку.

У него созрел иной план, получше прежнего: «Заберу Джолин прямо из ее окна. Похищу! Ну и пусть. Вещей у нее нет, она тихо вылезет. Если нет, мы условимся, что она завтра просто не будет возвращаться. Но нет, она обязательно сбежит сегодня со мной. Обязательно…»

Он не спросил, как Батлер забрал служанку Иду у жестокого богача – наверно, с этим возникли свои сложности. Но вот похитить рабыню пекарни не составляло труда; Зереф Мар хранил слишком много секретов, чтобы открыто жаловаться. Если бы Джолин незаметно пропала среди ночи, он бы счел, что ее растерзали сомны или умыкнули агенты правительства, может, охотники.

Пожалуй, следовало именно так и выставить ее побег, спрятать от шантажа, а потом совершить облаву по адресам, разведанным Ли и Мио. И после ареста всех бунтовщиков уже никто не помешал бы их счастью.

Если бы Джоэл открыто забрал Джолин, Зереф Мар лишился бы своего курьера, который относил сообщения заговорщикам, и, возможно, в отместку передал бы властям информацию, которую Джолин так боялась сообщать. А бесследное исчезновение хоть и наводило на подозрения, но не давало права жаловаться и угрожать.

«Знать бы, против кого заговор. И за что они призывают бороться. За что? По обе стороны стены хаос. Ничего, Джолин, ты больше не будешь в этом участвовать. Очень хорошо, что ты не спишь в эту ночь», – подумал Джоэл и бесшумно пробрался в переулок, где его уже ждала новая лестница, приставленная к стене дома.

Сперва она показалась непреодолимой преградой: нога в скобе почти не гнулась, не желала держаться на ступеньке. Чтобы достаточно ловко забраться, пришлось вколоть себе стимулятор, будто собирался на сложнейшее задание. Мир привычно предстал преувеличенно ярким, отчетливо стали различаться звуки и запахи. Даже сильнее, чем прежде. Запахи… Слишком много посторонних запахов, которые он чувствовал даже через стены.

Они доносились из пекарни: хлеб, мука, дрожжи, остатки душного жара в печи, ароматы развешанных в кладовке трав и стоящих в банках приправ. Джоэл впервые так прислушивался ко всем этим переливам. Или же обрел какую-то новую способность, пока его лечили улучшенными снадобьями. Он словно получил чуткое обоняние дикого зверя и обостренный слух.

А вот ловкость все равно подкачала: по лестнице он взбирался долго и, как ему казалось, шумно. Впрочем, если бы Джолин заблаговременно услышала его, он бы только обрадовался.

Вскоре Джоэл приник к освещенной щели между штор. Он уже собирался тихонько постучать в окно, когда его оглушил внезапный чужеродный запах. Дикий зверь в нем ощутил чье-то присутствие, встревоженный пес ощерился. Он без сомнения чувствовал Джолин, ее тонкий, приятно волнующий аромат молодой женщины. Но также и кого-то еще.

Кислый запах немолодого и не слишком здорового тела. Пекарь! Кому же еще быть? Зереф Мар сочился вонью больного желудка и грибка стоп. Вероятно, ходил босиком, громко шлепал по старым доскам пола. Джоэл пожалел, что принял стимуляторы: он не желал так отчетливо улавливать исходящую от пекаря вонь.

Значит, Зереф Мар что-то забыл в комнате Джолин. Что-то… Здравый смысл четко подсказывал, что именно. Джоэл собирался спуститься и громко постучать во входную дверь, как и планировал изначально. Забрать Джолин прочь от всех этих запахов, прочь от этого мерзкого типа.

Но, себе на беду, он прильнул глазом к освещенной щелочке между штор. Комната Джолин, узкая, как чуланчик, озарялась единственным огарком свечи. В углу мерцала серебристыми нитями порванная паутина, на подоконнике загораживал обзор куст земляники в глиняном горшочке. Той самой земляники, которой она угощала Джоэла перед их первым поцелуем. Но теперь аромат ягод перебивали другие запахи, другие звуки. Скрипели половицы, кто-то глухо топтался у двери, а потом двое вышли на свет.

Зереф Мар зашел в комнату, грубый, бесформенный, в сальной ночной сорочке, и взял колченогий стул. Сел на него как на трон, развалился, расставив колени и выкатив между ними тяжелое пузо.

Джоэл подавился отвращением, надеясь, что действие стимулятора скоро пройдет, но оно все тянулось, и приходилось слышать все с преувеличенной громкостью, как гул колоколов, как воющие сигналы тревоги.

Зереф Мар не замечал, что за ним наблюдают, не смотрел на окно, ведь все его внимание приковала Джолин…

Джоэл замер, руки похолодели, а во рту пересохло. Вот теперь он испугался по-настоящему, казалось, хуже, чем перед легендарным сомном: Джолин стояла перед самодовольным Зерефом Маром, медленно расстегивая пуговки своего невзрачного серого платья. Пристойная одежда с тихим шелестом крыльев умирающих стрекоз сползла на пол. Светлые вьющиеся волосы бесстыдно разметались по обнаженным плечам, на которых проступали свежие синяки и старые шрамы.

Внезапно Джолин бросила короткий взгляд на окно, точно почувствовала что-то. Джоэл отшатнулся, но успел заметить, что в обреченных синих глазах Джолин застыло отвращение. Но он не мог раскрыть себя: тогда бы перед властями его выставили виновным в подсматривании вне служебных обязанностей. Вновь он оказался беспомощным, точно Вестник Змея откусил руки и ноги, оставив лишь глаза, которые все смотрели и смотрели в щель между штор, где совершалось ужасное. Где росла и множилась извечная чума Вермело.

– Да, давай, девочка моя. Сюда, иди к своему сладкому папочке, – причмокивая и ерзая на стуле, облизывался Зереф Мар. И Джолин покорно шла, шаг за шагом вдоль крошечного чуланчика, перешагивала через сброшенное на пол платье. И совершалось истязание, длилась пытка.

Джоэлу хотелось ворваться в комнату и прекратить паскудную игру. Но Джолин, оставшись лишь в чулках и короткой нижней рубашке, покорно подошла к Зерефу, этому мерзкому, вероломному пекарю, от которого несло хуже, чем от трупа.

– Давай, сделай как я люблю, – шипя от предвкушения, приговаривал он, похлопывая по коленям. И Джолин наклонилась к нему, ожидая указаний, податливая и молчаливая, как тряпичная кукла.

Джоэл понимал, что это уже не первый раз. И сердце его разрывалось от отчаяния и ненависти. «Ее надо спасать!» – было его первой мыслью, и рука сама потянулась к мечу. Он уже готовился вынести окно вместе с рамой и изрубить на куски Зерефа. Но отчего-то остановился, замешкался. Если бы Джолин сопротивлялась, если бы пекарь притиснул ее в темном углу против воли, Джоэл бы не раздумывал ни секунды. Но она молчала, очевидно, опасаясь разбудить жену пекаря. Преступление совершалось с согласия жертвы.

«Чего я ждал от девчонки из трущоб?» – с омерзением подумал Джоэл, пока Джолин покорно отдавалась пекарю. Сквозь щель окна Джоэл видел все, видел слишком много, слишком неправильно, задыхаясь, глотая горечь. И не мог уйти, не мог прекратить эту пытку.

«Все! Хватит! Довольно! С меня довольно!» – беззвучно крикнул он себе и торопливо спустился по лестнице. Его уже не заботило, кто узнает о вторжении. Он бежал прочь с Королевской улицы, шумно волоча искалеченную ногу, загребая ножнами бесполезного меча. Он уносился, как вор, как побитый пес.

«Джолин… Джолин… Просто шлюха Зерефа Мара и информатор бунтовщиков. Использовала меня, втиралась в доверие, вот даже в Цитадель проникла как свидетель. Кто знает, не украла ли из госпиталя пару ампул новых стимуляторов, – озлобленно думал он, медленно тащась по пустынным ночным улицам, но тут же каялся в собственных мыслях: – Нет! Нет! Ли тоже не мог вырваться. Но Ли… Ли сбежал! А Джолин… Джолин так уже… сколько лет? Но Ли парень, он дрался. А Джолин… Джолин каждое утро выходит с пирожками. Ее никто не приковывает цепями. Она могла уйти, могла сбежать. Сбежать ко мне. Я ведь ждал, я так ждал!»

Подозревать и увидеть воочию – слишком разные вещи. Джоэл злился – на себя, на свою наивность и на Джолин. Робкое и трогательное доверие между ними рухнуло в одночасье. Он не представлял, что заставляло ее оставаться в пекарне, какой злой рок велел отдаваться Зерефу Мару. Может, ему померещилось отвращение в ее глазах? Может, ему померещилось, будто она посмотрела не в темноту, а на него? Будто… просила помощи. Но он не угадал, не распознал.

Она солгала, опять солгала. Он же просил верить в него, просил доверять. Ради нее Ли разведывал о клиентах пекарни, привлек даже Мио к общему делу. Ради нее они сражались с Вестником Змея. С ее именем на устах Джоэл умирал на заваленной трупами мостовой. Все ради нее!

А она не захотела довериться и сбежать из пекарни еще в тот день, когда угощала земляникой. Воспоминание о сладком вкусе отозвалось горьким ядом на губах. Тех губах, которые в эту ночь терзал и кусал Зереф Мар.

Тянулась и мучилась долгая ночь, где под светом Алого Глаза спали далеко не все. Джоэл шатался по улицам, хватаясь за стены. Все тело немилосердно трясло, мысли путались, окатывая то гневом, то отчаянием.

Он ощущал себя преданным. Не столько из-за того, что увидел в окне, сколько из-за слишком долгого молчания Джолин. Она не доверяла. Так о каком сотрудничестве могла идти речь? Он ведь клялся избавить от кошмаров, вывести в новую жизнь. Только какую? Сам не ведал.

Видимо, клеймо охотника – это проклятье. Они ночные звери не лучше сомнов: утаскивают в темные норы Цитадели, мучают на допросах и казнят на заднем дворе психушки. Так повелось двести лет назад, когда агонизирующий город установил новый порядок, чтобы выжить. Или уже не двести лет, ведь Змей перемолол ход времени и, видно, всю их хлипкую человечность. Остались только разврат и жестокость.

– Джо… Джо! Где Джолин?

Голос Ли пробился сквозь липкий полусон, в который Джоэл снова погрузился возле стола в мансарде. До дома он добрался посреди ночи, кое-как, хромая и несколько раз едва не падая.

Новое потрясение точно сорвало рубцы на всех ранах, дрожь прошивала от темени до кончиков ног, спутывала реакции, меняла причины и следствия местами. Похоже, он уже сошел с ума от всевозможных стимуляторов и обезболивающих, с ним что-то сделали, как-то изменили.

Он все еще слишком остро ощущал запахи, слышал звуки. Вот где-то по улице в отдалении простучали колеса повозки окосевшего рикши, вот донесся аромат свежих яблок – все пустое, бессмысленное, покрытое грязью впечатлений прошлой ночи. На языке тлел тошнотный кислый привкус. Клеймо. Да, он чувствовал себя заклейменным.

Теперь-то он видел ясно: от ярма охотника никто не мог сбежать. Вот и доверчивого Батлера его Ида наверняка использовала. В городе зрела новая революция, даже если пока все скрывалось за восстановленными фасадами приличий и мнимого благополучия. Вермело горел – так говорили сны.

– Нет и не будет, ей и в пекарне нормально, – рявкнул Джоэл и вскочил с места. Меч он оставил, зашвырнул в сундук, как ненужный металлолом. Им он зачем-то защищал от легендарного сомна ту, что не пожелала довериться, не пожелала спастись. Значит, добровольно оставалась с Зерефом Маром. Джоэл не знал, куда деваться от этой бесконечной злобы.

В то утро он ненавидел всех: и себя, и Джолин, и Цитадель, и Иду, которая точно так же обманула Батлера. Да, об Иде определенно следовало доложить Уману, сделать все по правилам.

Если уж его все предали, оставались только приказы и устав. Значит, охотник должен жить по правилам охотника, если он не заслуживал доверия, если ему рассказывали все в последнюю очередь. Лицо Джоэла застыло в кривой гримасе. В тот миг он возненавидел даже Ли, который тоже участвовал во всем этом вранье, не отчитывался о ходе расследования, не рассказал, что работает вместе с Мио. Все решили, что побитого пса Джоэла надо исключить из жизни города.

– Джо, куда ты собрался? – растерянно спросил Ли.

– Доложить начальству, – выплюнул Джоэл.

– О чем?

– О нарушении устава.

– Ты… ты предаешь Батлера! Как ты можешь? Он же доверился тебе! – Ли всплеснул руками.

– Он нарушил клятву охотников: никаких семей, никаких детей. Никак иначе, – прорычал Джоэл.

– Но он наш друг. И ты пообещал ему. Он уходит из охотников, – опустив голову, бесцветно отчеканил Ли. И между ними тоже выросла стена непонимания, как в кошмарном сне. Джоэл не хотел никого слышать, ни о ком думать. Теперь он во всех видел предателей. Смещенное восприятие на грани бреда заставляло бежать прочь, и втайне Джоэл надеялся, что Ли остановит его, врежет как следует, вырубит, а потом успокоит, вернет ясность помыслов и целей. Но Ли молчал, слишком пораженный, чтобы вмешиваться. А Джоэл продолжал нести околесицу:

– Да. И это опасно! Для всего нашего ордена. Сначала один, потом второй. Думаешь, только Батлеру хочется уйти? Новые приходят все реже. Старые копят жалование, чтобы свалить. Кто будет защищать Вермело от сомнов?

– Джо, я не думал, что ты крыса. Да еще какая крыса! – озлобленно выругался Ли. – Ну давай, признайся: ты был у Джолин, и она тебе отказала? Давай! Дальше пестуй свой эгоизм! Как же! Обидели великого охотника!

– Не твое дело! – фыркнул Джоэл и выскочил из мансарды, пока Ли кричал ему вслед:

– Если не остановишься, можешь забыть, как меня зовут! Считай, мы незнакомы!

Глава 26

Тайна стража Цитадели

Трактир взрывался шумом и неприятными запахами. Джоэл все еще чуял их слишком обостренно. Это раздражало. Да и не только это. Все доводило до холодного бешенства, поэтому он упрямо вливал в себя разбавленный непонятной дрянью самогон, называемый на Рыбной улице саке. В меню по-прежнему маячила крысятина, которую новый хозяин – прежний обратился – выставлял как курицу или даже рыбу. Но от озера Добрар до Рыбной улицы, как известно, ничего не доезжало. Джоэлу даже нравился этот низкопробный обман, он и сам попался в такую же ловушку.

Он сидел у грязной стойки на высоком табурете, как пропащий человек, окончательно утративший всякое уважение к себе. И задыхался от вони: потные тела усталых шахтеров, нестиранное тряпье безработных отбросов общества, крепкий перегар, несвежий дух сомнительной подливы, прогорклое масло – эта симфония впивалась в ноздри острыми ножами.

Действие стимулятора, по идее, давно прошло. Джоэл осознал, что вдобавок к его личным бедам за время лечения он стал подопытным зверьком Цитадели. Под видом курса по восстановлению на безнадежном пациенте некий Марквин испробовал новые снадобья. Возможно, даже с позволения Умана. Уж точно не с согласия Ли. Но напарник теперь не желал знаться.

Джоэл ощущал себя бездомным и всеми покинутым. В мансарду он возвращаться не хотел и только надеялся, что вскоре отупеет достаточно, чтобы ни о чем не вспоминать. А если бы он отключился и выпустил в этом местечке на волю свои потаенные кошмары, так, наверное, половина пропащих душ во главе с ним самим обрадовалась бы прекращению земных страданий. Здесь никто не ценил свою жизнь, особенно из поздних завсегдатаев. Когда зазвенел колокольчик на двери, Джоэл обернулся и приветствовал вошедшего почти как друга:

– Биф! Пьянчуга Биф! Какие люди!

– Господин Джоэл! А вы живы? Уди… уди-ительно! – нетвердо, но тоже радостно отозвался Биф, плюхаясь на соседний табурет и опираясь на стойку локтями.

– И я удивлен, что ты еще жив!

– Проваливай отсюда, Биф, тебе все ра