Оглавление

1. Папа подарил мне оленя
2. Предисловие
3. 1
4. 2
5. 3
6. 4
7. 5
8. 6
9. 7
10. 8
11. 9
12. 10
13. 11
14. 12
15. 13

Предисловие

Жёлтый утренний свет сквозь приоткрытые шторы отделил день от ночи. Пора просыпаться, мои дорогие! Утро, утро, щебечут птицы за окном, и совершенно верно, осталось ровно пять минут до звонка будильника. Всё равно не уснёшь, хотя и подниматься ещё смысла нет, вот и лежи в своей кровати, натягивая одеяло на уши, будто это тебя спасёт. Утро наступает в богатых особняках на залитых зеленью холмах, утро наступает в бедных лачугах в долине африканских рек. Утро наступает и на улице, где живёт наш герой. На этой улице пятнадцать домов, восемь с одной стороны и семь с другой. Все дома почти одинаковые — пяти- или четырёхэтажки постройки начала двадцатого века с лёгкой лепниной, бежево-грязным окрасом, входной дверью, залепленной стикерами, булочной на углу и кебабом напротив. Таких улиц полно в мире, и попробуй отличить их в Варшаве, Гамбурге, Мадриде, Лилле… Да и люди в них живут одинаковые — студенты, молодые фрилансеры, парочки на заре своих отношений, такие улицы привлекают всех, у кого мало денег, но много амбиций, планов, идей и вдохновения. Именно в таких домах, на таких улицах рождаются гении, которые впоследствии, когда их головы покроют седины, непременно создадут какой-нибудь шедевр. Впрочем, признаем истину, далеко не обязательно все обитатели таких улиц становятся гениями, многие разочаровываются в своей молодости, и, не найдя себя или испугавшись своих собственных идей, превращаются в тех, кого принято называть «средний человек». Но пока ты студент и жизненный путь у тебя впереди, ты не задумываешься о том, куда занесёт тебя судьба и кем ты станешь через десять, двадцать и уж тем более через тридцать лет. Ты живёшь, наслаждаясь, пробуя новые формы, идеи, вещества, напитки, цвета, фасоны, звуки, движения, вкусы, периодически работая, точнее, подрабатывая, чтобы у тебя хватало денег не помереть с голоду, вовремя оплачивая комнату и свои поиски. Ты живёшь, а всё остальное — потом.

Все пятнадцать домов на улице нашего героя, равно как и сотни домов на сотнях улиц, ей подобных, набиты одинаковым — скрипучими дверьми и лестницами, мебелью секонд-хенд, одеждой секонд-хенд, дешёвыми продуктами из близлежащего супермаркета и недешёвыми продуктами из близлежащей веганской лавки, смартфонами, планшетами, ноутбуками, экранами и подключёнными к ним игровыми приставками, звуковыми системами, как современными, так и антикварными. Картины, нарисованные либо самими жильцами, либо купленные на распродаже начинающих художников, плакаты любимых фильмов, групп, билеты посещённых концертов, крышечки от пива, пробки от вина, билеты недавних поездок с друзьями, совместные фотографии — всё типично, всё одинаково, но каждая такая вещь представляет собой предмет невероятной гордости её владельца, даруя ему или ей множество приятных воспоминаний. Этим и отличаются обитатели таких улиц от людей средних — у среднего человека нет такой привязанности к хламу. То, что старо, но не антикварно, бестактно получает ярлык мусора; билеты, плакаты, крышечки выбрасываются без сожаления в корзину. Средний человек не любит хлам, а люди, подобные нашему герою, называют хлам крутыми штуками.

Хенд-мейд, веганство, инди — это духи студенческих квартир на таких улицах. Словосочетание «социальная справедливость» произносится здесь чаще, чем на митинге сторонников Берни Сандерса, «возобновляемые источники энергии» и «переработка отходов» звучат чаще, чем в офисе «Гринписа», а по количеству упоминания фразы «чувак, передай мне косяк» эти улицы могут соперничать с концертами последователей Боба Марли.

Идеи здесь носятся молниеносно. Если вы прохладным утром вышли из дому, чтобы сходить в кебаб за обедом, и случайно увидели или услышали какой-то тренд в начале улицы, то, пока вы дойдёте до её конца, этот тренд почит в Бозе. Здесь нужно держать ухо востро, а глаза должны быть широко открыты, чтобы не упустить ни одной детали. Если ты не уловил тренд — поздравляю! Это первый шаг на пути к превращению в среднего человека. Ещё пару раз пропущенных новшеств — и тебе впору будет покупать семейный седан и надевать бежевые носочки под сандалии, чтобы не натёрло ногу и ей было тепло. Сурово, но такова жизнь!

И такие мгновенные перемены направления моды и трендов отнюдь не потому, что местные жители ветрены и легкомысленны, хотя, признаемся, и такие черты характера им присущи. Всё дело в большой плотности населения — мало кто снимает квартиру целиком для себя. Это, во-первых, дорого, а во-вторых, скучно. Будешь жить один на такой улице — можешь смело вызывать гробовщика, потому что помрёшь от скуки. Ну, или от нехватки денег у тебя закончится еда, и ты пополнишь список тех, кто помер с голоду. Бывает так, что кто-то из друзей после вечеринки не смог пойти домой по известной причине и остался у тебя ночевать, или девушка решила провести сегодняшнюю ночь у тебя. Возможно, что друзья, с которыми ты познакомился в прошлом году в Амстердаме по программе «Эразмус», решили внезапно тебя навестить и живут в твоей комнате неделю. Всё это увеличивает не только населённость домов, но и скорость передачи идей. И они, идеи, распространяются здесь быстро, потому что 99% из них начинаются со стука в дверь соседа по квартире и возгласа «Эй, Карло, зацени крутую штуку». И Карло заценит. Когда Марко выйдет наконец из ванной, заценит и он. Потом каждый выложит фотку крутой штуки в «Инстаграм», «Снэпчат» или «Твиттер», и штуку заценят сотни людей, а к завтрашнему дню о ней будут знать уже все подписчики и подписчики подписчиков, и крутая штука перестанет быть крутой. Круто — это когда эксклюзивно. Когда ты придумал тренд — ты мегакрут. Когда ты узнал о тренде одним из первых — ты крутой чувак, и тебе обеспечен успех на любой вечеринке. Когда ты узнал о тренде через пару недель — ну что ж, вот и второй шаг к превращению в среднего человека.

У жителей этих улиц нет времени на долгие раздумывания, ведь молодость так скоротечна. Вот ты студент, а через лет пять ты уже покинул универ и живёшь с женой и парой детишек где-то в другом районе. Так что используй время по максимуму. Для этого у тебя должен быть аккаунт в соцсети и мессенджере. Нет, точнее, в нескольких соцсетях и нескольких мессенджерах. И не просто аккаунт, а очень активный аккаунт. Не постишь день — и тебе будут писать, всё ли с тобой в порядке. Не постишь неделю — и люди будут собирать деньги на цветы, чтобы положить на твою могилу. На таких улицах активность в соцсети — это символ жизни. Фотография веганской овсянки на завтрак, фалафель на обед, суши на ужин и чашка кофе между ними. Это обязательно. Фотография нового барахла, билетов на концерт, винтажные солнцезащитные очки, купленные на eBay, новая твоя картина (даже если и не твоя), вечеринка с соседями, вечеринка с друзьями из универа, вечеринка со случайными людьми, которых ты встретил на пути с вечеринки с соседями к вечеринке с университетскими корешами — всё это важно и должно быть запосчено. Дополнительно это должно быть отправлено куче друзей и приятелей: «Эй, Тони, как ты? *смайлик*», «Мы с Карло *смайлик* и Марко *смайлик* двигаем на вечеринку к Катрине», *два смайлика*, «Ты с нами, чувак?». Такое сообщение уместно бы тоже закончить каким-нибудь тематическим смайликом, но далеко не все его ставят, надеясь, наверное, не сойти у собеседника за пустослова.

Вечеринки на таких улицах подобны научным конференциям. Как на собрании учёных новые идеи обговариваются и обсуждаются во время кофе-брейка, так и на вечеринках новые идеи приобретают форму, будучи запиваемыми крафтовым пивом из недавно открывшегося магазинчика. Иначе как узнать, создал ли ты новый тренд или нет? Иначе как измерить свою крутость и крутость других? Нет, одних фотографий в «Инстаграме» недостаточно, даже если на них был наложен новый модный фильтр. Тебе нужно, чтобы общественность заценила твоё творение, идею или взгляд, дало суждение, приняло к сведению, запостило в соцсети с соответствующим тегом или же учтиво проигнорировало, дав тебе таким образом тактично понять, что всё, что ты пытаешься выдать, — полная фигня. Чем отличается такая вечеринка от тысяч других, которые проводят средние люди в своих средних домах? Вполне закономерный вопрос, но, о парень, где же тебе ещё услышать новое произведение группы «Айс-Креш», записанное в гараже на параллельной улице? Где тебе ещё увидеть бижутерию шестидесятых на той миниатюрной блондинке с модной стрижкой, которая тебе так понравилась (и блондинка, и стрижка)? Где ещё, скажите на милость, обсуждают последний политизированный твит актрисы, снявшейся в фильме… ну в том фильме про психотерапевта, который отправился на войну… там ещё снимался тот актер из «Игры престолов»… ну, вы поняли. Это всё возможно только на таких улицах и только на таких вечеринках. Как значимость научной конференции определяется количеством звёздных учёных, на ней выступившей, и количеством статей, опубликованных в журнале-спонсоре, так и крутость вечеринки определяется посещением её музыкантами из универской инди-фолк-группы, чуваками, знающими толк в фотографии и кино, и количеством выпитого пива. Бутылочки сдаются, крышечки аккуратно складываются в специальный стеклянный ящик, который на следующее утро будет сфотографирован и выложен в «Инстаграме» с подписью «Погуляли *смайлик*». И куча тегов.

Помимо вечеринок, безумных идей, смайликов, косячков и студенческой бедности, всё здесь пронизано творчеством. Не ахти каким, но помним: главное — поиск себя. Бесконечный поток культурной энергии, волны звуков, цветов и форм, настоящий шторм искусства накрывает эти улицы день за днём. Меняются жильцы, меняется содержание песен, картин, плакатов, фотографий, скульптур, но энергия не угасает. Каждый вдохновляется каждым, каждый учится у каждого. Звук, подслушанный под окном в соседнем доме, превращается в картинку, составленную из трёх мазков, или в плакат смеси стилей поп-арт и реализма. Стикеры с кажущейся бессмысленной комбинацией символов и геометрических фигур, граффити с неизвестными персонажами — это источники энергии. Они вдохновляют тебя, когда ты выходишь из дому, они вдохновляют тебя, когда ты болтаешь с друзьями с бутылкой пива на улице, они вдохновляют тебя, когда ты возвращаешься домой. Они запускают в тебе невидимый мотор современного искусства, и тебе хочется творить, творить, творить. Скажем откровенно, есть те, кто творить не способен — у них слишком кривые руки для рисования и полностью отсутствует слух для хоть какого-то восприятия музыки и уж тем более для её рождения. Такие люди пробуют себя в хенд-мейде. О, всесильный хенд-мейд! Ты надежда бесталанной толпы, которой не стать новыми Джимами Морисонами и Энди Уорхолами! Сумки, шарфы с шапками, велосипедные звонки и сёдла, открытки, бижутерия, прихватки для кухни, полотенца для ванн, альбомы для фотографий (да, на этих улицах, напичканных ультрасовременной техникой, фотоальбомы пользуются спросом. И всегда будут им пользоваться). Разве найдётся хоть что-то, что не могут сделать свои собственные руки, не отдавши это на откуп бездушным машинам на не менее бездушных фабриках? Раз в месяц, а то и чаще, всё произведённое добро выносится на распродажу, на специальный рынок, устраиваемый на заброшенном заводе. Ручной труд победил индустриализацию. Мечта луддитов в исполнении двадцать первого века. Каламбур ситуации заключается ещё и в том, что большинство произведённого хенд-мейда благодаря таким рынкам просто перетекает из одного дома на улице в другой. Порой место жительства очередного абажура для настольной лампы лишь скромно перемещается из одной квартиры в другую, не меняя этажа. Что поделать, но истинные ценители хенд-мейда — это те, кто сами этот хенд-мейд и порождают.

Иная философия улицы — это веганство. И слово «философия» здесь более чем уместно. Осознание неминуемой гибели планеты в результате экологических катаклизмов и ультрагуманизм наложились друг на друга, придав поеданию овощей сакральный смысл. «Не навреди», — говорил своим ученикам Гиппократ, проводя грань между медицинской наукой и врачеванием. «Не навреди», — говорят веганы любителям говяжих стейков и мёда, имея в виду страшные страдания, испытываемые животными, забиваемыми на скотобойнях или эксплуатируемыми людьми, стремящимися лишь насытить свои потребности в кулинарии. Вместе с тем веганы сделали значительный вклад в развитие этой самой науки, кулинарии, предлагая неофитам веганской философии все те вкусы, которых они лишаются, отказываясь от продуктов, полученных от животных. Всевозможные соевые йогурты, пасты из орехов, колбаса из бобов, сыры, не содержащие в себе ни капли молока. Веганы пошли дальше, изменив рецептуру и технологию производства алкоголя всех сортов и оттенков. Гиннесс, придуманный три столетия назад, идёт на попятную и меняет свою рецептуру в угоду философии веганства. Больше никаких желатиновых фильтров! Воистину, вклад веганов в инновацию пищевой промышленности колоссален! Пару улиц города могут изменить спрос и предложение сильнее, чем любой маркетолог с гарвардским образованием. Тот экономист, который опишет это явление, весьма очевидно получит Нобелевскую премию и прослывёт гением. Тот бизнесмен, который оседлал волну веганства, является гением уже в настоящее время.

Но не только индустрия меняется под влиянием этих улиц. Их всесильные обитатели меняют лица городов, подмяв под свои нужды градостроительные планы и урбанизацию. Парки, долгое время слывшие злачными местами городов, причём весьма справедливо, из-за постоянного в них нахождения наркоманов и наркоторговцев, бомжей, фриков, бандитов и проституток, меняются мгновенно, найдись под кустом покемон или бесплатная точка вай-фай. Наркоманы с воплем убегают с насиженных мест. Проститутки с непониманием исчезают из парков, которые теперь оккупируются очкариками с книжкой в правой руке и смартфоном в левой. Худенькая девочка в футболке с постмодернистской лисой и шортах в стиле девяностых изгоняет грабителей с дорожек парка быстрее, чем отряд вооружённой до зубов полиции.

Но они идут далее, и перечерчивают трафик на дорогах. Расширение проезжей части? Ха! Новые тротуары? Не тут-то было! Велодорожки, словно формирующиеся вены человеческого зародыша, красными линиями опутывают город. И ведь нельзя сказать, что велосипед придумали вчера или что лишь десять минут назад человечество решило экономить свои деньги, здоровье и двуокись углерода, что потребовались вдруг велосипеды. Однако велодорожки — это совершенно новое явление, мысль, идея, принесённые с тех самых улиц. Теперь, где бы вы ни находились — в Голландии или Польше, Чехии или Франции, везде, чуть решите вы сфотографировать необычное здание или бог весть что ещё, услышите ставший уже привычным дзынь-дзынь велосипедного звонка. Ах, да вы же просто перешли черту и теперь стоите на велодорожке! Шаг в сторону, и вы спасены. По крайней мере, на ближайшие пару минут, пока велосипедный нонконформист, презирающий черты и линии, не даст вам знать, что отныне он решил передвигаться на своём железном коне исключительно по пешеходным тротуарам.

Велосипед в этих районах — что «Бентли» где-нибудь на Пикадили — без этого нельзя. Не то чтобы вы вызовете к себе презрение своих соседей, если решите передвигаться на автомобиле или на метро, но велосипед, как и профиль в «Фейсбуке» или рубашка в клетку, говорят о вас, кто вы есть. Есть велосипед — так, значит, вас скорее примут за своего, чем если бы при его отсутствии. Велосипедами здесь гордятся. Не с кичем, но гордятся. Ваш велосипед должен быть крутым. Крутой велосипед — это тот, который: а) винтажный и б) фотография которого бы отлично вписалась в вашем «Инстаграме» между капучино из «Старбакса» и осенней листвой на скамейке. По велосипеду, как и по обуви, люди делают вывод, какой вы. Кеды «Конверс» и крутой велосипед дают вам пропуск в это общество. Как видите, не так уж и сложно сюда попасть.

Однако встаёт вопрос, как долго вы задержитесь в этом обществе. Буквально пары вопросов от местных жителей достаточно для теста «свой-чужой». Что думаете о третьей песне из нового альбома Mumford&Sons? Когда выйдет новый фильм Уэса Андерсона? И наконец, вас как бы невзначай могут спросить, а изменилось ли ваше мнение об Аттикусе Финче после прочтения «Пойди поставь сторожа»? Замешкались, ответили неверно, занервничали, мямлили — езжайте в свой район, вам тут делать абсолютно нечего. Ответили уверенно — добро пожаловать домой, приятель. Глядишь, вам дадут бесплатный лайфхак, как лучше укладывать бороду, какие шины лучше всего подойдут к вашей велосипедной раме цвета морской волны или где можно купить коллекционное издание виниловой пластинки группы Los Bravos. Интеллектуальность — стержень здешнего общества, ведь, чтобы порождать свои идеи, нужно уметь воспринимать и рефлексировать чужие. Вы можете быть бездарным автором, но ценить дар Чарльза Буковски вы обязаны. Вы можете переживать творческий кризис, следующий за творческой депрессией, но не уметь в десяти тезисах раскритиковать группу Radiohead просто преступно. Да что и говорить, но информация тут — хлеб насущный, так что аромат свежей выпечки должен вас преследовать гораздо реже, чем аромат старой доброй книги — только так эти люди существуют. Первое, чем здешний житель одаривает своих друзей, встречая их в баре, своих однокурсников, завидев их на лекции, или своих коллег, приветствуя их в восемь утра перед входом в магазин поддержанных товаров, где он работает, — это рецензия. Рецензия на новый увиденный фильм, альбом, книгу, поэму, выставку — что угодно. Эти жители — рецензенты. Им бы журналистами работать в отделе новостей культуры, да только их амбиций не вместить ни одной редакции мира.

Амбиции… Они рождаются, и они рушатся здесь. Человек отправляется в университет, покинув родительское гнездо, и селится на одной из таких улиц. Он полон амбиций, ведь без них очень сложно пережить переход от подросткового детства к неокрепшей юности и далее к затуманенной взрослости. Амбиции рушатся, когда социальная несправедливость, трудности с добычей самых элементарных материальных благ, научной степени, постоянных отношений бьют железной битой по затылку. Порой это просто лень и свои собственные пороки — слишком много бухал, курил травку, втыкал в интернет, спал, посещал пять вечеринок за одну ночь, а там снова — бухал, курил травку… Да, и такое бывает. По странному стечению обстоятельств, эти же районы, которые дарят так много вдохновения и идей, так много у тебя забирают. Точнее сказать, меняют у тебя твою энергию на алкоголь и наркотики. Крафтовое пиво — сосновый вкус, янтарный цвет, крепкая пена. Ликёры — зелёный и мятный, рубиновый и вишнёвый, шоколадный, молочный, кофейный. Виски. Коньяк. Водка. Текила. Текила, запитая водкой. Ну, или можно попробовать сделать коктейль, например, кофейный ликёр, виски и кола. Фу, блевотина! Попробую ещё раз! Пару месяцев элегантного алкоголизма и дегустации, и вуаля! Ты уже можешь выдать рецензию на любой алкоголь из бутылки с забавной этикеткой. Взамен получишь рецензию от продавца на фильм, который ты собирался посмотреть со своей девушкой и соседями сегодня вечером. Достойный обмен, достойная цена. Попробовав все виды текилы и абсента, которые предлагают местные бары, ты переходишь на новый уровень — косячки. О да, дух вечеринки — это едковатый дымок тлеющей марихуаны. Пройдёт пара месяцев с первого затяга — и ты уже учишь своих новых друзей, как правильно скручивать косяк. Ещё пара месяцев — и первый опыт ЛСД выведет тебя из творческого кризиса, в который ты впал накануне, и отнесёт тебя к новым берегам идей и задумок. Так уж устроен наш мир: если хочешь ехать на машине — заправь её бензином, хочешь достигнуть нового понимания форм — заправь своё сознание дымком, кислотой и алкоголем. В уравнении творчества и молодости непременно необходим множитель, имеющий весьма определённую химическую формулу.

Однако природа сама сбалансировала это общество: оно редко скатывается к хроническому алкоголизму и наркомании по банальной причине — отсутствие денег. No money — no funny. Вот и приходится после каждой буйной вечеринки чесать голову и думать, как выжить с тремя пакетиками риса и банкой томатного соуса следующие две недели. И тогда тусовщики целыми квартирами идут на работу. Редко кому удаётся найти крутую работу мечты. Крутая работа мечты — это, безусловно, требующая эксплуатацию твоих творческих навыков. Большинство находят своё призвание в ресторанах фастфуда, магазинах, рабочими-помощниками, курьерами. Но есть и парочка счастливчиков, на которых указывает своим перстом госпожа Удача, и они получают работу художников, помощников звукорежиссёров, оформителей, дизайнеров. Есть ещё более удачливые парни и девушки, которым каким-то образом удаётся продать свои творческие способности — альбом, книгу, картину. Отнесём к этой когорте любимчиков Судьбы и тех, кто сделал неплохие деньги на хенд-мейде. Однако таких людей меньшинство, о них слагают легенды и лишь перешёптываются на вечеринках.

Но настала пора признаться себе, что это за люди, назвать вещи своими именами. Произнесите это вслух, давайте же — ХИПСТЕРЫ. Правда же, мерзкое слово? Собственно, в настоящее время ни один из обитателей этих районов себя не назовёт хипстером, так как слово это вышло из моды, когда половина из ныне живущих на этих улицах людей переходила из младшей школы в среднюю. Люди средние же без разбору называют хипстерами всех, кто носит хоть какое-то подобие бороды и имеет музыкальные предпочтения, чуть-чуть выходящие за рамки средних. Что ж, терминология ясна, неясно только, почему сей эпитет набрал так много негатива в свой адрес. В былые времена хипстером становился всякий, кто хотел уйти от мейнстримовой культуры, не имел достаточно денег и желания тратиться на покупку CD дисков с новыми песнями старых исполнителей, был сыт по горло телевещанием, общественными нормами, дресс-кодом, корпоративной культурой, политизацией, ответственностью, консерватизмом, и прочим, и прочим, и прочим. Такие люди видели отдушину в интернете, в ярких цветах, неподобающих формах, фасонах, постмодернизме. Сочетая несочетаемое — футболки поло с кардиганами и свитшотом, строгий деловой костюм с кислотно-розовым платком и бородой, одежду секонд-хенд и новомодный айфон — в этом был дух хипстерства. Они шли против системы! Они ломали границы, переворачивая всё с ног на голову, как битники, как хиппи. Да, они — новое поколение, приветствуй их, мир! Нравится тебе или нет, но все эти татуировки, латте, древние книженции, ретроспективы, мобильные приложения делают нашу эпоху. Культура мейнстрима была в растерянности. Был растерян и бизнес ширпотреба — кучи молодых людей уходили с рынка, и корпорации бросились нанимать самых экстравагантных маркетологов и психоаналитиков, чтобы понять, что это за поколение и что оно хотело бы покупать. Комичность ситуации заключается ещё и в том, что хипстеры в большинстве своём не отрицали рынок и в какой-то мере даже обожествляли потребление, в отличие от тех же хиппи, которые ни во что не ставили капиталистические отношения. Хипстеры не шли на баррикады, они не делали ничего, чтобы изменить систему как таковую, хотя постоянно об этом и говорили, они хотели уйти от неё, вот и всё. Хипстеры готовы были выкладывать любые суммы, но только за то, что было бы крутым. Почему крут айфон, а самсунг — нет? Почему круты кардиганы и свитшоты, а худди — нет? Почему кофе из «Старбакса» круче кофе из «Макдоналдса»? Почему бейсболки круче шляп? Почему Харпер Ли круче Вивьен Ли? Понять, что круто, а что нет, некрутое среднее общество так и не смогло и стало копировать форму хипстерства, навязывая её в широкие нехипстерские массы. И произошло невероятное! Улицы заполонили клоны хипстеров. Понять, кто свой, а кто чужой, по внешним факторам было невозможно. Вы можете отличить с ходу металлиста, ведь никому другому в голову не придёт в расцвете сил и дня ходить в грубой кожаной косухе, да ещё и увешанной парой килограммов хромированных стальных заклёпок. А вот с хипстерами всё было иначе. Общество насмехалось над ними: любите клетку? Все и всё будет в клетке! Любите тяжёлую оправу очков? Так заполоним же ими рынок! Постмодернизм дал маху. Охотники за формой вдруг поняли, что форма стала содержанием. Это была катастрофа, ведь казалось, что идея хипстерства сошла на нет: музыкальные корпорации торговали инди-музыкой, артхаус приносил кинокорпорациям больше прибыли, чем блокбастеры, в масс-маркете одежды ничего другого не продавалось, кроме того, что выглядело якобы из винтажного секонд-хенда. Найти крутое во всём этом дерьме было решительно невозможно. Однако вместо того, чтобы исчезнуть, хипстеры закопались вглубь своей философии. Во-первых, отсекли от себя слово «хипстеры» — пусть оно достанется массам. Во-вторых, начали искать крутизну там, куда обычный человек не сунется наверняка, — на помойках. В буквальном смысле. Плохие районы станут нашими. Некачественная кустарная музыка будет играть у нас на вечеринках. Хенд-мейд станет нашей фабрикой, ибо уж что-что уникально, так это старый добрый хенд-мейд. И случилось чудо! Хипстеры оторвались, а общество осталось далеко позади, со всем своим ширпотребом. И среднее общество прокляло хипстеров, так как ни одна ещё субкультура не уходила просто так от корпораций и мейнстрима. Догнали хиппи, оседлали готов, изжили эмо. А хипстеры просто ушли и стали жить такой жизнью, которую «приличному человеку» и не подумается ворошить: грязно-страшно-непонятно.

Так и сохранили все эти чудики с бородами, диковатыми очками, затёртыми свитшотами свой постмодернистский образ жизни. И хоть теперь они плюются от слова «хипстеры», но по духу таковыми и являются. Они переняли эстафету от битников, хиппи и эмо одновременно, переняв их чудаковатость, энергию и нестандартный взгляд на вещи. Полная свобода действий и самовыражения, да здравствует их поколение!

И только здесь, только в этом месте, среди этих людей могла произойти эта история. История простого парня, хипстера, чудика, студента, художника, точно такого же, как и тысячи ему подобных в разных городах и странах мира. Вот его улица, а вот его дом. Вот его этаж — последний, и вот его квартира — справа от лестничной площадки. Вот его велосипед тут же, с добытым невесть где седлом и совершенно необычным фонарём. Давайте же войдём в его квартиру. Он снимает её напополам со своим приятелем. Оба изучают физику и уже в паре шагов от гордого звания магистра естественных наук. Нашего героя пусть будут звать Лео, а соседа — Маттиас, или Мэт, как называет его Лео. Им обоим немного за двадцать, хотя Маттиас на пару месяцев старше Лео. Так уж случилось, что им настала пора расставаться, так как, звеня крыльями, коварный Купидон пронзил сердце Мэтью стрелой серьёзных намерений, и вскоре ему предстояло обручиться со своей девушкой. Для подготовки к свадьбе и дальнейшему совместному проживанию они уже сняли квартирку неподалёку. Нет, не в этом районе, но совсем близко, видимо, рассчитывая, что волна, уносящая хипстеров в лоно средних людей, обойдёт их стороной. Но мы-то знаем, что это не так. Семейная жизнь и дети будут их уносить всё дальше и дальше от этого места одновременно, словно тонкой лёгкой шёлковой ниткой они будут вить вокруг себя кокон, который превратит их в людей средних. Но это всё будет потом. А пока — они наслаждаются самым замечательным периодом своей жизни, одновременно помогая Маттиасу с переездом. Для Лео же это приятное, казалось бы, событие из жизни своего друга оборачивается кучей проблем. Во-первых, нужно найти себе нового соседа, который бы смог разделить с ним тяготы финансовой ответственности перед владельцем дома. Во-вторых, Лео предчувствует скорое падение их крепкой дружбы, которое неминуемо настигает друзей, когда один из них намеревается жениться. Ну а в-третьих, постоянное созерцание светящегося от счастья Мэтью ещё больше причиняет боли его ране, нанесённой недавним расставанием с одной девушкой, имя которой предпочтительно было бы умолчать.

Но все эти проблемы — потом. Сейчас утро, солнце лишь едва-едва вошло в их квартиру. Пусть Лео поспит, скоро ему предстоят тяжёлые деньки.

1

Утро летнего дня. Лео ненавидит его всей душой за его бестактность. Так грубо нарушать сонный покой в столько ранний час было очень невежливо со стороны солнца. До звонка будильника ещё остаётся два часа, а ты уже продрал глаза — приятного здесь мало. Лео натянул на уши одеяло, но под ним было жарко. Одним словом, мучение! Но не только солнечный свет рушил его общение с Морфеем — за стеной громкие звуки составляли прекрасную пару беспардонному солнцу. Сквозь дремоту стало понятно: это Маттиас пришёл со своей новой квартиры и собирает вещи. Вот она, реальность! Спать дальше было уже невозможно, проблемы текущие и грядущие захлестнули голову Лео, и он решил окончательно — пора вставать. Отключив будильник, он вышел в коридор.

— Мэт, ты окончательно поехал головой! Часы видел? Ещё только шесть, а у нас в квартире полный переполох.

— Ха, чувак, ну извини! Ждать, пока ты проснёшься, было невозможно, — съязвил Маттиас.

— Можно было бы подождать хотя бы час-другой, — пытался ухватиться Лео, но было тщетно — сбор вещей шёл полным ходом.

Осмотрев комнату друга, Лео понял, что не узнаёт её. Исчезли плакаты со стен, куча вещей уже переместилась в коробки и ждала своего часа для переезда в новый дом или на свалку.

— А Лола не пришла?

— Я здесь!

Лола вышла из ванной. На ней была какая-то старая растянутая футболка и такого же вида джинсы. Волосы собраны в пучок, древние кеды выдавали её возраст. Не то чтобы этот вид контрастировал с её повседневным обликом, но было понятно, что она собирается заняться тяжким физическим трудом.

— Ты нам не поможешь, Лео? Нужно вынести все эти коробки в фургон. Мы его сняли буквально на пару часов, так что нужно торопиться, — пояснила она.

Лео недолюбливал Лолу. Сначала она забрала его друга — Маттиас не мог ни о чём думать, кроме как о ней, и не мог проводить время иначе как с ней. Потом она утащила его в новую квартиру. За этим последовал тотальный переезд и ворох проблем, связанных с поиском нового соседа. Теперь вот она врывается ни свет ни заря, и буквально принуждает его, Лео, таскать все эти ящики в немыслимом темпе. Издевается, по-другому и не скажешь.

— Ладно, — неожиданно сдавшись, ответил Лео, — сейчас переоденусь и помогу.

Через пять минут он, нагруженный парой коробок, тащил их вниз по ступеням в фургон. Удивительное изобретение — лифт. Он полностью изменил понятия о доме и архитектуре. Ещё удивительней его отсутствие. Когда тебе нужно что-то принести или вынести из дома, ты проклинаешь всех и вся за то, что на твою долю легли тяжёлые испытания переноски вещей. Выйдя из квартиры, Лео чуть было не перевернул свой велосипед, припаркованный прямо на лестничном пролёте. Ну что за напасть!

Фургон ждал сразу возле входной двери. Небольшой фольксваген способен вместить всю большую жизнь Маттиаса, ну, или как минимум ту, что была проведена в этом доме. С Лео спустилась и Лола, она открыла двери фургона, и две коробки нажитого скарба поместились прямиком в его внутренность.

— Лео, я оставляю эти два мешка. Посмотри, может, тебе что-то из этого нужно, а если нет, то я всё выброшу.

Лео взглянул на содержимое мешков. Старая настольная лампа, кассетный проигрыватель. Лео помнил тот момент, год назад, когда Маттиас принёс домой этот проигрыватель и несколько старых, в основном кустарных записей ранних Rolling Stones и чего-то там ещё, купленных на барахолке на старом заводе, превращённом в арт-пространство и лофты. Маттиас тогда светился от счастья, будто нашёл какое-то сокровище, и гордо заявил, что оно досталось ему ни много ни мало за две монеты. Слишком низкая цена для такой находки. А позже, в тот же вечер, они курили травку при свете этой самой лампы, слушая Paint it black от 1969 года на этом самом кассетнике, и неистово смеялись. Теперь эти воспоминания предполагается погрузить в мусорный ящик.

Чуть порывшись, Лео взял себе три вещи — велосипедный шлем, старую книженцию и подставку для ручек. Остальное пусть горит в аду свалки за городом. Сборы продолжились. Все трое поочерёдно носили вещи наружу, в фургон, практически не разговаривая друг с другом. Для Маттиаса этот момент был также тяжёлым. Но, в отличие от Лео, по окончанию переезда его ждала свадьба и затем — счастливая семейная жизнь.

— Кстати, кто-нибудь ответил на объявление? — спросил он Лео.

— Ещё не смотрел, но нужно проверить, — ответил ему тот.

Лео достал телефон и проверил почту. Было два ответа на объявление о съёме квартиры. Первое было абсолютно бесполезным — несмотря на явный факт, что сдаётся лишь одна комната, какие-то два брата спрашивали, когда они смогут посмотреть свои комнаты. Второе было от девушки по имени Мария, которая сразу заявила, что ей двадцать два, она изучает лингвистику, но собирается вселиться аж в ноябре. Это было слишком поздно, и Лео не мог потянуть так долго эту квартиру сам, даже если бы к окончанию осени приехала бы эта Мария. Да и кто знает, может, к ноябрю он бы находился в отношениях, и приезд загадочной Марии был бы некстати. Кто знает?

— Нет, ничего путёвого. Я не знаю, Мэт, если до середины сентября никто не найдётся, то мне придётся сваливать отсюда. Либо искать вторую работу, что отнюдь не вариант.

— Ничего, чувак, всё решится. Эта хата очень крутая, не будь летних каникул, на неё бы очередь записывалась бы.

— Да, на каникулах никого найти невозможно. Знаешь, я разлюбил лето. То есть в школе это, безусловно, самое лучшее время года, а вот сейчас понимаю, что лето приносит с собой больше проблем, чем отдыха от них.

— Ты слишком критичен. Посмотри на вещи с другой стороны, не будь так однобок. У всех есть проблемы, и ничего страшного не будет, если тебе придётся съехать. Можешь пожить у нас какое-то время, не вопрос. Не нужно так переживать только из-за того, что пока никто не ответил.

Безусловно, проблема была не только в этом, и Лео удивился, что Маттиас не совсем его понимает. Будущее жизни с новым человеком в соседней комнате его страшило. Он знал Маттиаса с последних трёх лет их школьной жизни, они вместе взрослели, вместе радовались своей молодости, открывая день за днём что-нибудь новое. Он знал почти все секреты Маттиаса, а он, в свою очередь, знал все секреты Лео. Теперь жизнь разводит их по разные стороны.

— А ты спрашивал у всех друзей? Может, кто-то да знает человека, которому позарез нужна комната?

— Спрашивал. Хотя, погоди, ещё с Томом не говорил по этому поводу.

— Том? Ты до сих пор не спросил Тома? Он должен был быть первым, к кому следует обращаться с таким вопросом. Поверить не могу, что ты до сих пор у него ничего не узнал!

— Да, это моё упущение. И он-то знает очень много человек в округе, должен подсказать кого-нибудь. Сегодня увижу его после обеда в художке.

— Ну вот, видишь, не всё так страшно, — утешил друга Маттиас.

Том работает вместе с Лео в художественной школе. Они ведут курсы графики у детей и подростков до шестнадцати лет. Но так как Том изучает графику в художественной академии и вообще рисует гораздо лучше, то он преподаёт у старшей группы, тогда как Лео достались в основном десятилетки. Но это лишь то, что касается дневной жизни. С закатом Том превращается в самого знаменитого тусовщика города или даже страны, хотя, возможно, и больше. У него потрясающая харизма, нестандартное мышление, море подписчиков в «Фейсбуке» и ещё больше контактов в телефоне. Том — мастер вечеринок, Том — катализатор общения. Любой, кто начнёт разговор с незнакомкой с фразы «О, а ты знаешь Тома?», обречен на успех, ведь кто не знает Тома в этом городе? Ведь ничто так не сближает, чем разговор о местной знаменитости. Лео повезло гораздо больше остальных — он дружил с Томом, работал с Томом, часто бывал у него дома, а тот — у них с Маттиасом. Через Тома они узнавали о самых крутых закрытых тусовках города и были знакомы со всеми, с кем нужно быть знакомым, чтобы самому иметь успех и популярность. Так что тем более становится непонятным то, почему Лео не подумал о возможной помощи от Тома, когда у него возникла проблема с поиском соседа.

Неожиданно обнадёживающая мысль удачно наложилась на зашедшее в окно солнце, и душа наполнилась теплом. Мгновенно позабыв о какой-либо неприязни к переезду Маттиаса и присутствию здесь Лолы, Лео схватил коробку, причём самую большую из всех, и пулей выскочил на улицу. Пара ходок — и весь основной багаж Маттиаса был погружен. Оставалось кое-что по мелочи, что Маттиас обещал забрать в ближайшие дни.

— Вау, чувак, а ты сможешь так же нам помочь выгрузить всё это барахло?

— Ты серьёзно? Я ведь даже не завтракал ещё.

— Отлично, у нас и позавтракаешь. У нас есть блинчики и всё такое прочее.

— Ладно, поехали.

Все трое погрузились в кабину фургона и уже через двадцать минут подъезжали к новому жилищу Маттиаса и Лолы. Ещё через сорок минут весь скарб был перемещён в их новую, ещё не обставленную толком квартиру, и Маттиас поехал отвозить фургон на стоянку проката, которая находилась в пяти минутах от дома. Лола взялась за разогрев завтрака, тогда как Лео осматривал их новые апартаменты. Всё здесь было иным, чем в их совместной с Маттиасом берлоге. Спокойные цвета стен, добротно сделанные полы, посуда, аккуратно сложенная по ящикам, отсутствие беспорядка с обувью в прихожей. Квартира была в самый раз, чтобы разменять здесь свой четвёртый десяток и продолжить дальше стремительно прощаться с молодостью. Вскоре квартира наполнится детским плачем, слащавой попсой, скульптурками из IKEA, одеждой из Marks and Spencer и запахом домашней выпечки. Скоро, очень скоро обитатели хипстерских квартир станут для Маттиаса с Лолой слишком молодыми, их вкусы — слишком дерзкими, а музыка — слишком громкой и бессвязной. И да, они будут называть ту молодёжь хипстерами, тут ничего не изменить. Их жизнь наполнится умеренностью, серостью медленных будней, восьмичасовым рабочим днём и походом в парк по выходным. «Чушь собачья, — подумал мимолётно Лео, — такого просто не может быть!» Что ж, Лео, самообман — лучшее лекарство от жестокости этого мира.

— Лео, ты будешь взбитые сливки к блинчикам? Или лучше апельсиновый джем?

— Не откажусь ни от того, ни от другого. Тебе помочь с чем-нибудь?

— Залей пока сливки в сифон, да, из этой пачки. Спасибо.

Лео было неловко проводить время наедине с Лолой, он ждал спасительного возвращения своего друга, но, к счастью, Маттиас не заставил себя слишком долго ждать.

— О, Мэт, забываю спросить — тебе нужны будут те виниловые пластинки, которые мы держим в коридоре?

— Безусловно! Там ведь много всего крутого! Даже не думай ничего оттуда взять!

«Тест пройден на отлично», — подумал Лео, и на душе снова заиграли лучи надежды. Солнечные лучи, впрочем, тоже заиграли на столе и полированной поверхности сифона для сливок.

— Я всё думаю о вечеринке по случаю переезда, — начал Маттиас, запихнув в рот только что разогретый блинчик. — Наверное, начнём у нас, а потом пойдём в «Стрекозу».

— Неплохо. Сколько думаете людей позвать?

— Человек двадцать пять, — внезапно для Лео ответила Лола. Так как она не сильно ладила с компанией друзей Маттиаса и Лео, как, впрочем, и компания не ладила с ней, число двадцать пять говорило об очень долгих и жарких переговорах, упрёках, капризах, надутых губах и, наконец, о полной капитуляции Лолы перед лицом неминуемой вечеринки. Лео подумал, что весьма вероятно то, что первоначальное число, озвученное другом, было около пятидесяти или даже больше.

— Двадцать пять человек, почти половина из них университетские, — продолжил Маттиас, — будет много девушек, подруг Лолы, так что не теряй шанса, дружище!

Лео на мгновение ощутил себя хозяином этой квартиры с бледно-голубыми обоями и шторами в горошек. Потенциальные отношения с одной из подруг Лолы, безусловно, очень бы способствовали скорейшему переезду Лео из уютного гнёздышка, увешенного плакатами, в подобный музей-выставку продукции IKEA. Хотя, правды ради, стоит отметить, что Лео не был знаком с этими подругами, так что среди них могла оказаться вполне себе адекватная девушка, которая бы разделяла его воззрения на мир, массовую и альтернативную культуру и кулинарно-курительные предпочтения.

— Интересная мысль, — очень обтекаемо и старомодно заметил Лео. — А когда вы планируете всё это устроить?

— Через две недели примерно. Кстати, подумай, кого можно было бы привести, чтобы вечеринка удалась.

— Тома — обязательно! — воскликнул Лео.

— Это и не обсуждается, без него вечеринка не вечеринка. Он уже есть в списке.

— Братьев Дрен не забыли?

— Конечно нет! Как же можно забыть? Они такие прикольные ребята! Надеюсь, что они ещё музло подвезут.

Сомнений не было, это была реплика Лолы. Лео смотрел ей в глаза и не узнавал её. Так долго и так мучительно жестоко она рушила всё, что было создано за многие годы его с Маттиасом дружбы и проживания в общей квартире. Её образ жизни был антиподом их образа жизни. Она ценила мейнстрим, она любит рано ложиться спать, она строит карьерные планы на десяток лет вперёд. Собственно, их с Маттиасом встрече и не суждено было быть, не сломайся её велосипед напротив помещения, где они с Лео гуляли на вечеринке. Маттиас помог ей с цепью и педалями, провёл домой, закатил велосипед в гараж и зафрендил на прощанье в «Фейсбуке» и «Инстаграме». Случайность, чья-то злая шутка, ставшая роковой. После этого бунтарь постепенно умирал в Маттиасе, он стал реже ходить на вечеринки с артхаусным кино и экспериментальной музыкой и начал больше времени проводить в клубах, где тусуются в основном те, кто не может по достоинству оценить новаторство и радикализм, заменяя это простенькими битами и рифмами. Иначе говоря, он начал взрослеть. Безусловно, никто не питал беспочвенных надежд, что молодость вечна, и Лео стоически воспринял то, что его друг стал встречаться с девушкой из, как он выражался, «альтернативного общества». Более того, он был всячески рад за Маттиаса, про неудачную личную жизнь которого не шутил разве только ленивый. Тогда Лео ещё встречался со своей пассией, они даже пару раз ходили вчетвером в кино, а после — пили вино на крыше. Девушка Лео также заразилась бациллой среднего человека и умеренности и бросила Лео ради средненького парня, который больше времени проводил в спортзале, чем за размышлениями о смысле жизни. Проще говоря, буквально через пару месяцев со дня той злополучной встречи с поломанным велосипедом Лео приобрёл в лице Лолы серьёзного врага, солдата разрушительной армии, которая, не останавливаясь ни перед чем, сокрушает любые проявления инаковости. Причём врага не открытого, так бы было даже проще, если бы их взаимная неприязнь была публичной, но врага скрытого, ибо никто, даже самый проницательный человек, не мог разглядеть эту антипатию, а порой даже и ненависть к ней. Заметим, что эти антипатия и ненависть были взаимными. Лола не раз намекала, что Лео слишком инфантилен, что он плохо влияет на Маттиаса, что его музыкальные вкусы слишком кичливые, его художество слишком банально и требует развития, и что вообще Лео стоило бы уделять больше времени учёбе и карьере, чем своим похождениям по тусовкам с сомнительными людьми с не менее сомнительными взглядами. Высказывалось же это в столь изощрённой форме, что никто, абсолютно никто не мог увидеть этих упрёков, кроме Лео. Теперь же Лола второй фразой подряд убивала эту вражду, хотя до её полного уничтожения было слишком далеко.

Не выдержав, Лео сказал:

— Ты серьёзно? Ты хочешь пригласить братьев Дрен?

— А что в этом не так? — будто бы удивившись, ответила Лола. — Они талантливые ребята, их все любят, и вы вроде неплохо общаетесь с ними.

— Сто процентов, братья Дрен нам нужны, — подытожил Маттиас, — не могу дождаться увидеть всех вместе, их, Тома, ребят из группы. Это будет зверская вечеринка, запомните: звер-ска-я!

— Я тоже вся в предвкушении! Люди будут говорить об этом несколько месяцев подряд. Все ваши друзья в «Стрекозе» — это точно будет лучшая вечеринка. Правда, Маттиас?

— Конечно, детка, — коротко ответил Маттиас, глаза которого выдавали, что он уже витает в облаках.

— Но есть одна проблема, — заметил Лео. Порой ему присущи качества кайфолома, что он открыто признаёт, но пытается с этим бороться. — Ведь сейчас лето, и многих просто нет в городе.

— Пока ты тут разглагольствуешь, я написал Жозефу Дрену, он в городе и будет вместе с Карло! Так что крутой вечеринке — быть!

— Ура! — воскликнула Лола.

— Чувак, это нереально круто! Как он написал? Покажи, покажи!

— Вот, смотри, — ответил Маттиас и дал телефон Лео. — Все будут: Том, Дрены, Марго и компания, а остальные пусть жалеют, что укатили из города.

— Нужно обязательно придумать общий тег, чтобы каждый постил фотки с этим тегом.

— Что-то типа «Большой свал»?

— А что, если просто «Они сваливают»?

И это тоже была Лола. Она менялась на глазах. Лео подумал: а что, если всё его отношение к ней было обманом? Что, если она совсем не плохой человек, просто несколько своеобразный, что, безусловно, не грех? Что, если он рассматривал Лолу сквозь призму своих разбитых отношений? Мысли текли рекой, как бывает, когда пересматриваешь философию какого-нибудь деятеля. Лола становилась для него приятным человеком. По крайней мере, в этот момент, пока они потягивали свежесваренный кофе, запивая им блинчики.

— Может, сделать вечеринку более тематической? Нужно будет подумать над этим. И я также займусь видеорядом. Это будет мой вам подарок к переезду.

— Спасибо, Лео, нам с Мэтом будет очень приятно.

— Действительно, чувак, очень благодарен за это.

— Покажем видосы в «Стрекозе», также спрошу Тома, сможет ли он организовать какое-нибудь шоу. Ну, он же многих знает. Братья Дрен, может, что-нибудь придумают. Заеду к ним по пути.

Братья Дрен долгое время подрабатывали диджеями по вечерам, а днём чинили и собирали велосипеды. Их инди-техно и шоссейники пользовались колоссальным успехом. Скопив немного денег и закончив университетское штудирование, они решили не искать себя вне любимого и знакомого района и открыли заведение, где совмещали оба своих хобби. Заведение горделиво носило знакомое всем жителям города имя «Дрен», днём выполняя функции велосипедной мастерской, а вечером — бара с потрясающими треками. Братья за долгие годы обзавелись кучей последователей и подражателей, которые приходили в «Дрен» в надежде научиться мастерству сборки велосипедов или на крайний случай мастерству композиции индитроники. Братья, будучи доброй души ребятами, конечно же, делились опытом, а самым продвинутым диджеям даже уступали пульт на вечер, тем самым получая время побродить по другим заведениям города, чтобы самим набраться нового опыта или просто найти пару-тройку новых друзей. Лео давно собирался к ним закатить — подправить цепь и ещё пару велосипедных штук, поболтать о том, об этом и, если повезёт, предложить им купить одну из своих последних картин, которая, безусловно, очень бы подошла к интерьеру заведения, а именно неплохо украсила бы собой стену позади барной стойки. Так думал Лео. Теперь же у него появился шанс получше, ведь братья Дрен просто помешаны на музыке и с удовольствием помогут с треками для вечеринки своих друзей. Ну, и картину купят, конечно же.

Немного ещё поболтав, допивая кофе, Лео попрощался с Маттиасом и Лолой. Он решил пойти домой пешком, заодно заглянув в кебаб, чтобы купить себе что-нибудь на обед. Выйдя оттуда с тёплым свертком, он неспешно пошёл домой, по пути встречая знакомых и разглядывая витрины. Достигнув, наконец, дома, Лео ещё раз оглянул полупустую квартиру. «Ну а что, — подумал он, — для смены обстановки я перееду в комнату Мэта, а в мою пусть заселится новый сосед». Найдя эту мысль для себя довольно приятной, Лео ещё раз проверил почту, но ни одна душа не высказала своего желания быть его соседом.

К Дренам Лео решил ехать после обеда, когда посетителей в их заведении будет меньше и никто не помешает беседе. До этого времени он решил немного попрактиковаться в живописи маслом, приготовив холст и краски. Вдохновение посетило его достаточно внезапно, и идеи витали в его голове, но эти идеи не имели никакой законченной формы. Он видел цвета, буйство красок, линии, но скорость полёта мыслей была столь высока, что распознать в этой кутерьме хоть что-нибудь отчётливое было решительно невозможно. Лео стал наносить линии на холст, питая надежду найти содержание по ходу работы. Словно из далёкой памяти, стал вырисовываться дом, деревья, улица. Цвета были лёгкие, яркие, мазки выходили пёстрыми, кроткими. Мгновение спустя Лео понял, что мозг диктует ему воспоминание его детства. Создающаяся на холсте улица до боли напоминала ту, где Лео провёл первые несколько лет своей жизни. Он не помнил её во всех деталях, но лишь некоторые из них остались в памяти. В возрасте шести лет он переехал с родителями из Восточной Европы. Он слабо понимал свой родной язык, так как с головой окунулся в новую среду, поощряемый родителями. Они искали новой жизни и хорошего заработка, а Лео, подобно воздушному шару, отпущенному ребёнком, нёсся за потоком ветра судьбы, поднимаясь всё выше и выше, улетая прочь из среды своего происхождения. Там, далеко внизу, скрываемая облаками, осталась та улица детства и первые друзья, с которыми он знакомился возле горки и качелей во дворе. Теперь их разделяют не просто километры, а целые судьбы, которые разнеслись по разные стороны. Увы, воздушный шар жизни был так высоко, что разобрать прежнее было невозможно. Образы стали исчезать из головы Лео, вдохновение улетучилось, а без него рука, наносящая краску на холст, стала как будто бы парализованной. Отложив в сторону кисти, Лео стал собираться к Дренам.

«Как же неловко предлагать друзьям купить свою работу. Но Жозеф уже давно требовал картину и обещал выплатить честный гонорар, который в данное время был бы так кстати. Какую бы цену назначить за картину?» — меркантильные нотки заполнили вакуум мыслей. Братья Дрен были людьми небогатыми, но они ценили искусство и знали толк в живописи. Лео считал, что работа, которую он хочет им предложить, безусловно, тянула на шедевр, хотя он понимал, что столь высокомерная оценка своего творчества может и не найти отклик у других людей. «Нужно быть реалистичным, Лео», — фразу, которую он слышал в отношении себя довольно-таки часто, повторил он сейчас для самого себя.

Через несколько мгновений картина для Дренов была упакована, и осталось только перекусить уже остывшим обедом. Запив еду соком, Лео вышел на лестничную площадку, закрыв за собой дверь. Прикрепив надёжно картину к велосипеду, через пару минут он встретил улицу, а ещё через двадцать минут уже закатывал велосипед в «Дрен». Зайдя внутрь, Лео обнаружил, что посетителей почти нет, за исключением девушки, которой помогал Карло, младший из Дренов.

— Привет, Карло, — поприветствовал он друга.

— О, здорово, старик! — поздоровался тот в ответ.

— Ты один сегодня, Жоза нет?

— Жозеф вышел купить пиццу.

— Уже слышал новость?

— О вечеринке у Маттиаса? Конечно! Мне Жозеф сказал, только жаль, что всё это будет аж первого сентября! Не могу дождаться.

— Да, я тоже. Причём удивительно, что Лола включилась в организацию и, похоже, хочет этой вечеринки больше Мэта, — поделился своими впечатлениями Лео.

— О как!

Не успел Карло произнести эту фразу, как в распахнувшуюся в рывке дверь вошёл старший Дрен, держа в руках две коробки с пиццей и полуторалитровую бутылку колы без сахара.

— О, Лео! — воскликнул он.

— Жоз! Сто лет тебя не видел!

— Круто, что ты зашёл! Смотрю, ты с велосипедом. Что-то случилось с ним?

— Да, небольшая проблемка с цепью и вот с этим креплением, не посмотришь?

— С превеликим удовольствием! Хочешь пиццу?

— Спасибо, буквально пять минут назад уже поел. А вот от кофе не откажусь.

В уголке у барной стойки стояла превосходная кофемашина. Она была очень дорогой и представляла гордость заведения. Зайти среди дня к братьям Дрен, поболтать по пустякам, поменять лампочку велосипедного фонаря и выпить чашечку эспрессо — это можно было смело занести в список обязательных туристических аттракционов города, ведь так много людей пользовались этой возможностью, чем увеличивали и без того непомерную славу братьев. Добавляло шика это ещё и тем, что оба брата обладали феноменальной памятью и помнили имена и истории всех своих посетителей.

— Я сделаю четыре чашки. Фиона, ты будешь? — спросил Карло гостившую в заведении девушку

— Да, спасибо, не откажусь, — скромно ответила она.

— Мне тут недавно Маттиас писал, у них будет вечеринка в честь переезда, — начал Жозеф.

— Ага, не могу поверить, что Мэт свалил. Но вечеринка будет знатным утешением.

— Только почему такая маленькая толпа? И почему они решили так скромно погулять в «Стрекозе»?

— Действительно, можно было бы у нас, — продолжил младший Дрен, — и места у нас больше, если вынести эти шкафы, конечно, и колонки мощнее. Короче, организацию вечеринки берём на себя.

— Вау! Я как раз хотел вас спросить, не поможете ли вы подобрать треки.

— Без проблем, Карло уже имеет пару новых треков, которые мы ещё не крутили, так что премьера будет специально для Маттиаса.

— Это супер, ребята! Сейчас же напишу Мэту.

Пока Лео строчил сообщение, Жозеф заметил картину, которая так и осталась на багажнике.

— А что это за картина у тебя? Не та ли, которую я хотел у тебя купить?

— Да вот, написал недавно… Думал, может, вам понравится, — скромно ответил Лео. Его завышенные амбиции редко сходились с его особенно утончённой скромностью. Распаковав свою работу, он вручил её в руки Жозефу.

— Неплохо, чувак, — с видом эстетствующего знатока сказал тот. — Я бы за нее восемьдесят дал, если тебя устроит.

— Было бы неплохо. По рукам!

— Повесим её на ту вот стену.

«Та стена», на которую хотел повесить картину Жозеф, была, естественно, не «той стеной» за стойкой бара, где видел в своих мечтах эту картину Лео. Теперь ей предполагалось висеть на стене рядом с дверью в подсобку, но стоило ли возмущаться, тем более что цена, за которую братья покупали картину, оказалась в два раза выше той, которую хотел запросить её автор.

Энтузиаст Карло тут же взялся за молоток, чтобы не затягивать с размещением произведения.

— Хорошая картина, — отметила вдруг Фиона. — Так ты художник?

— Нет, я физику изучаю, пятый семестр. А рисование — моё хобби, когда накрывает вдохновение.

— Он ещё на курсах преподаёт, но для малышей, — добавил Карло.

— Ну, они не такие уж и малыши, шестиклассники в основном.

— Как интересно. А я в хоре пою, а рисовать вообще не умею, — смущённо сказала Фиона, но, чтобы скрыть это лёгкое смущение, она продолжила, — а что за вечеринку вы устраиваете, ребята? Если не секрет?

— Ха-ха, это не секрет. Мой друг и сосед переезжает жить в другую квартиру, и в честь этого события и будет эта вечеринка. Ну, ещё и в честь того, что он скоро женится, и это что-то типа «вечеринка помолвки», или как-то так. Это всё через две недели будет, первого сентября. Если хочешь — приходи, думаю, ребята будут не против.

Последнюю фразу Лео сказал наугад, он ведь прекрасно понимал, что каждый человек в списке приглашённых тщательно обсуждался Маттиасом с Лолой и являлся предметом безусловного компромисса. Однако тот факт, что вечеринка может перебраться из менее тесноватой «Стрекозы» в более просторный клуб Дренов, давал право пригласить пару-тройку друзей и знакомых и тем самым ещё более насытить вечеринку энергией. По крайней мере, именно такое оправдание своему спонтанному поступку придумал Лео через мгновение после данного приглашения.

— Вау, я бы с удовольствием! Спасибо за приглашение. Я пока не знаю, какие у меня планы, но обещаю подумать.

— Я запомнил, — ответил Лео. — А как тебя найти, если что?

— Пиши в «Фейсбуке» — Фиона К.

— Отличненько, — несколько растянуто промолвил Лео, тут же зафрендив Фиону в «Фейсбуке», — я тебе напишу по ходу дела.

Чуть он убрал телефон в карман, как тот завибрировал — сообщение от Маттиаса: «Посмотрим, нужно обсудить с Лолой» — значилось там.

— Он хочет обсудить с Лолой.

— А что тут обсуждать? — неожиданно взорвался Жозеф, — его приглашают в самое крутое заведение города, но он собирается что-то обсуждать!

— Я не понимаю его в последнее время. Влияние Лолы, тут ничего не попишешь, — развёл руками Лео.

— Она его сильно изменила. Так всегда бывает: чуть ты находишь девушку — и уже через неделю ты не крутой парень, а слабак, который консультируется по поводу каждого шага, — заметил Жозеф.

— Простите, но это вы, парни, делаете нас рабами ситуации. И почему вы считаете, что не нужно спрашивать мнения у своей половинки, если ты собираешься устроить вечеринку? Почему мы должны слепо следовать любому вашему капризу? — вдруг резко, но полушутя выдала Фиона.

— Когда идёт речь о крутой вечеринке, тут не место для обсуждения. Это вопрос вкуса — либо ты ценишь крутизну момента, либо ты его не ценишь. Если ты его не ценишь, то в тебе рождаются сомнения, и ты идёшь консультироваться к девушке, чтобы найти в её отповеди оправдание для своей неуверенности дать трезвую оценку ситуации. Ну, и мы не будем спорить, что любовь и отношения, подобно вину, делают наши оценки менее трезвыми, — высказался Лео.

— Всё верно, — продолжала парировать Фиона, — любовь подобна вину, и его не принято смешивать с другими напитками, например, пивом, которое прекрасно подходит для друзей, или вискарём, которым можно обозначить случайных знакомых. Нет, мы пьём вино и наслаждаемся им, тем более что мы пьём вино не в одиночку, а вместе с самым близким и дорогим человеком, и когда одному хочется сменить напиток, то наиболее корректно спросить мнения своего возлюбленного, а не подливать в бокал недопитого вина пильснер.

— Я не уверен, что понял эту аналогию с алкоголем, — так попытался разрядить ситуацию слабый в аналогиях Карло, — но хочу заметить, что Маттиас действительно сильно изменился за последнее время, и он практически исчез из общественной жизни — ни на вечеринках его нет, ни на концертах. Я его лишь пару раз за месяц видел, и то оба раза совершенно случайно. А ведь когда-то он просто не выходил из этого заведения, готов был тут сутками просиживать да лясы точить. По такому Маттиасу я скучаю.

— Я тоже, — вздохнул Лео.

— И я. Нам не хватает тебя, наш друг Маттиас! — обращаясь к невидимому Маттиасу, сказал Жозеф. Закончив фразу, он резко повернулся, подбежал к бару, достал четыре холодных пива и, откупорив бутылки, раздал присутствующим.

— За дружбу, — громко произнёс он, — пусть пиво никогда не заканчивается в наших жизнях!

— За дружбу!

— За неё, мать её!

— Э, Карло, тут девушка!

— Ничего страшного.

— Сорри, Фиона, но тебя я считаю одной из нас.

— Мне это льстит.

— Карло, просто лучше помолчи. Выглядит так, будто ты хочешь сказать, что Фиона абсолютно непривлекательная и ты рассматриваешь её только в качестве друга.

— Ну, знаешь ли, Жозеф, это лучше, чем откровенно клеиться. Так что спасибо за честность, Карло! За дружбу!

И тут она подмигнула ему, подняла руку с бутылкой, затем сделала большой глоток.

— Ну, знаешь ли, Фиона, — начал Жозеф, — может, он ночами не спит, а всё думает о тебе?

— Это правда?

Фраза попала в точку, лёгкий троллинг зажёг щёки Карло и погасил глаза Лео — Фиону он нашёл симпатичной, но спорить ради неё со своим другом ему не хотелось.

— Ладно, я запутался во всех этих ваших схемах, аллегориях, недосказанностях, скрытых подтекстах. Почему бы людям не быть проще? В простоте вся сила! Кто проще, тот и мощнее, — попытался сменить тему Жозеф.

— Это почему ещё? — возразил ему брат.

— За своими якобы премудростями ты прячешь элементарную трусость. Тебе не хватает смелости просто сказать человеку «Я люблю тебя» или «Я тебя ненавижу», «Ты мне нравишься» или «Ты отличный друг». Нет, ты громоздишь башню из аллегорий, эвфемизмов: «Ты подобна бутылке вина, а я ведь так люблю вино, особенно сухое». А вдруг окажется, что ты — человек слабый во всём этом словесном строительстве и всё, что ты имел в виду, — лишь то, что ты хотел бы выпить с этим человеком винишка, а твой собеседник, ведомый лингвистическим флёром, уже понапридумывает себе черт знает что!

Все нашли эту фразу достаточно забавной и остроумной. Лео же подумал, что в принципе Жозеф прав! Как много раз он, Лео, старался скрыть свои эмоции, свои симпатии и антипатии за стеной громоздких фраз, и сколько раз он не находил ответа в своём собеседнике. Чем ярче была эмоция, тем сложнее и выше выстраивалась стена из фразеологизмов, эвфемизмов, синонимов, тем сложнее было разгадать эту фразу человеку, для которого она предназначалась. Лео оставался непонятым, но зато со стеной из никому не нужного словесного хлама.

— И вот подумайте, — продолжил свою мысль Жозеф, — как много времени мы тратим на эту свою неуверенность в словах и эмоциях? Если ты чего-то хочешь, так и скажи это: «Я хочу» — всего два слова. Нет, ты начинаешь тянуть время, начинаешь нервировать своих друзей этими «Я подумаю», или «Я ещё не решил», или как сейчас — «Мне надо спросить у Лолы». А сам-то ты чего хочешь? И ведь что интересно: ну поговорит он с Лолой — и что дальше? Скажет ему Лола, что гулять у нас — хорошая идея, так он начнёт строчить поэмы, что, мол, мы подумали и вообще, решение было тяжёлым, бла-бла-бла, короче, если вас не затруднит, мы были бы рады провести вечеринку у вас. И вся эта галиматья вместо короткого «да». А если Лола будет против?

— О, друг, тут ещё сложнее, — подхватил мысль Лео, — тут начнётся буквально словесный шторм, спасите наши души! Он напишет, что идея замечательная, но вечеринка, мол, долго обговаривалась и обсуждалась, и вообще, ему стоит учитывать мнение Лолы и идти на компромисс, ведь он почти что женатый человек, и они не хотели бы никого расстраивать, хотя находят идею провести всё в «Дрене» весьма и весьма привлекательной, но в «Стрекозе» было бы намного лучше, хотя и не настолько лучше, чем в «Дрене», но чуть лучше ведь там… что там? Там что-то, что безумно нравится Лоле, и вообще, делает это она наперекор нам, и прочая ахинея. Кто-то посчитал количество слов?

Карло показал две оттопыренные пятерни:

— У меня закончились пальцы на второй фразе, и ещё закончилось пиво. Кто-то ещё будет?

— У меня есть.

— А я не откажусь.

— «А», «я», «не», «откажусь» — всего четыре вместо короткого «да». Это то, о чём я говорил, — произнёс Жозеф под одобрительный смех. — И мне захвати, Карло.

— Короче, ребята, пока план остаётся прежним: готовим всё у вас, и я очень сильно постараюсь убедить Мэта и Лолу, ну, на случай форс-мажора. Они должны согласиться. Просто обязаны. Подумайте только — если мы так редко видим Мэта на вечеринках сейчас… ну, вы все, я-то его вижу каждый день, вернее, видел, то что будет потом, после переезда? Эта вечеринка — словно похороны, только веселее.

— Да уж! За нашего друга Маттиаса! Да упокоится его душа в истории этого района! — съязвил Жозеф.

— За него!

Не успели они закончить тост, как дверь открылась и в заведение вошли двое посетителей, вваливая свои неуклюжие велосипеды.

— О, Марин и Дамиан! Рад вас видеть, как вы, ребята? — как обычно горячо поприветствовал своих клиентов Жозеф. Пить дальше пиво и обсуждать жизнь было бессмысленно, да и Фиона начала собираться.

— Мне пора, ребят, была рада познакомиться, — сказала она, обратившись к Лео. С нетерпением жду вечеринки!

— Да, было приятно познакомиться, я напишу ещё детали, — ответил он ей.

— Спасибо, пока!

— Пока.

— Пока, Фиона! — протянул ей на прощанье Карло.

Было видно по его далеко устремлённому взгляду, что эта девушка для него действительно что-то значила, в голове у него наверняка рождались какие-то планы, идеи, тактики и стратегии.

— Так между вами что-то есть? — спросил напрямую Лео

— Нет, пока ничего. Но, чувак, она мне безумно нравится, просто безумно! Она такая… такая свежая, какая-то оригинальная, необычная. Она не похожа ни на кого, что-то совершенно космическое! Да, она — девушка с Марса, я таких ещё не встречал!

Обилие эпитетов выдавало влюблённость. Лео ничего не оставалось, кроме как порадоваться за друга. Порадоваться за ещё одного друга, которого охватила любовь.

— Мм, давай, чувак, действуй! Она и вправду особенная. Желаю тебе с ней успехов!

— Спасибо, дружище, спасибо! А у тебя что? Есть уже кто-то?

— Пока никого. Полный ноль, пустота и одиночество. Может, это всё из-за этого переезда? Знаешь, мне тут нужно нового соседа искать, и я ума не приложу, кого найти, и кто этот человек вообще будет… Эта неопределённость просто сводит меня с ума!

— Представляю. А у Тома спрашивал?

— Не-а! Том, конечно же, должен быть первым в списке тех, кого нужно спросить в таком случае, но я почему-то о нём не подумал.

— Эх ты, болван! Не мучай себя — спроси у Тома, и дело с концом!

— Ахаха, точно, ты прав!

Карло пошёл помогать брату со вторым велосипедом. Лео допил своё второе пиво, вглядываясь в окно, затем оставил несколько монет в банке для общественных нужд заведения и начал прощаться.

— Ладно, чуваки, очень был рад всех вас видеть! Но нужно гнать, сегодня ещё работа, буквально через час, — объяснил он свой уход.

— Давай, Лео, тоже были рады тебя видеть!

— Пока! Не забудь спросить Тома и выкинь чушь из своей головы! Нам твоя голова ещё понадобится для организации вечеринки! — подмигнул ему Карло.

— Хорошо, обещаю, больше никаких проблем! Только вечеринка!

— Только она, мать её!

На этом они попрощались. Лео выкатил велосипед на улицу и поехал домой, счастливый приятным общением, вырученными за картину деньгами и полный идей для предстоящей вечеринки. «Только бы Лола не дала маху», — крутилось в его голове. Но что оставалось делать? Скрестить пальцы и держать кулаки. Всё должно получиться! Всё обязано пройти идеально! Лучшая вечеринка района, которая выкинет Маттиаса за его пределы.

Лео взял курс к своему дому. Ему нужно было собрать вещи — альбом, пастель, пару учебников — сегодня он намеревался дать урок по цвету. Зайдя домой, он бросил взгляд на незавершённую картину. Попытался напрячь мозги — но ничего не выходило, образ застрял в голове неоконченным, и ему требовалась муза для рождения шедевра. Муза ещё, видать, спала и не знала, как остро Лео нуждается в её помощи. За отсутствием музы время шло неминуемо, и Лео уже опаздывал на работу. Впопыхах накинув кардиган, он выбежал на улицу с перекрученной лямкой рюкзака, прыгнул на велосипед и с почти что бешенной скоростью устремился в художественную школу.

2

Странный этот период — конец августа. Вроде ещё тепло, даже жарко, а день уже короче: ты только задумал пройтись с друзьями по аллее, поедая мороженое или попивая холодное пиво, а золотистый цвет предзакатного солнца уже окутывает город словно лёгкой паутиной. Как будто смотришь триллер, где все герои ещё веселятся, но ты-то знаешь, что неминуемо вылезет маньяк-убийца и разрушит всю идиллию. Так же и с августом: все наслаждаются летом, весь город будто в безмятежном танце, но пройдёт каких-то несколько дней — и все будут кутаться в пальто и куртки, стараясь спрятаться от серости сентября с его холодным дыханием. Но пока — август, пусть же лето сыграет в полную силу свои финальные аккорды!

Велосипеды с невозмутимой лёгкостью обгоняют пешеходов, всё тонет в сладкой ленивой неге. Люди возвращаются из отпусков, заполняют свои профили в соцсетях миллиардами фотографий морских путешествий, видео с прогулками по лесам и горам, всюду встречаются весёлые отдохнувшие лица. Город после знойного июля оживает, бары, кафе и рестораны обновляют меню и дизайны сайтов, вывесок, клубы освежают плейлисты, витрины магазинов меняют своё содержимое. Нет, город ещё не готов к плотной работе и серьёзности, но приступает к ним постепенно, еле дотрагиваясь. Раз — и начинают свою работу какие-нибудь курсы, два — и вам приходит сообщение, что спортзалы готовы вас принять после летнего отпуска, три — утром через открытые окна вас будит крик и смех детей, спешащих в школу или детский сад. Всё оживает, одаривая друг друга бодростью и