Оглавление

В путь

Я живу в Чите, на самом краю Амурской литосферной плиты.

Она плывёт на восток, по пять миллиметров в год, увозя с собой всё: сопки, степи, железную дорогу — и города. Это незаметно, но мы дрейфуем. Медленно, неуклонно, как лёд на весенней реке.

На противоположной стороне этой плиты — Фукуока, остров Кюсю. Далёкий край, но тот же фундамент. И тот же часовой пояс.

Между Читой и Кюсю — тысячи километров. Там — иные ветра, другие звери и птицы. Там живут другие люди: их учебники истории отличаются от наших уже в главах про неолит. Когда у нас только начинает таять снег, у них созревают апельсины.

Далеко-далеко на западе, в Байкальской рифтовой зоне, земля расходится и рождается новый океан. Но я не переживаю.

Во времена динозавров в Забайкальском крае уже было море. Был берег. Листья гинкго кружили в воздухе и медленно падали на землю. Отпечаток одного из них я нашёл на глине, обожжённой древним пожаром.

А теперь моря нет. Но плита осталась. Она — моя. И скоро я увижу другой её край.

Вокзал Хаката

***

Давным-давно, до реконструкции, местом встречи на привокзальной площади была статуя гейши. В чёрном кимоно из хаката-ори, с моном своего дома, застывшая в плавном танце под тягучие звуки сямисэна.

Немая свидетельница тысяч встреч и расставаний.

Теперь она всего лишь одна из скульптур у западного выхода станции. Спрятанная в листве деревьев. Почти невидимая.

Рядом — статуя самурая с огромной чашей в одной руке и копьём в другой. Это местная знаменитость, Мори Томонобу, воин княжества Курода, сумевший перепить самого известного пьяницу страны — даймё Хиросимы. В награду он получил Нихон-го, одно из трёх величайших копий Японии, когда-то принадлежавшее Тоётоми Хидэёси, второму объединителю страны.

До сих пор песню об этом поют на праздничных застольях и в караоке: