Ощущение такое, словно на тебя рухнуло здание. Барабан стиральной машины потащил меня. Невозможно было понять, где в следующий миг окажется голова, а где колено. Океан играл мной, как хотел, забивая нос и горло горькой водой. Трудно представить большую беспомощность.
Большая волна ― зачастую сюрприз океана и подкрадывается незаметно, когда ты расслабился, заговорился с кем-то, так или иначе потерял бдительность.
Было приятно сидеть на доске и наблюдать, как тёплые капли выбивают крупную рябь на синей глади. Тогда особенно пахло свежестью.
Когда я приехал сюда, эта тишина, этот океан и эти закаты вылечили меня. Никогда раньше я не жил так просто и так хорошо.
― Мы сами когда-то вышли из этого океана. Весь чёртов научный прогресс не стоит красоты одного-единственного заката! А человек, который не способен наслаждаться этой красотой, уже не способен ни на что.
Смысл жизни в том, что второго шанса не будет ни в чём! А единственное, что привносит смысл в мою жизнь ― это как раз такие моменты, ― он снова посмотрел вверх, зажмурился и поднял сжатые кулаки. ― Рассекаешь волну и чувствуешь, что живёшь!
― Ты не бросаешь кататься, потому что стареешь, ты стареешь, потому что бросаешь кататься.
― Ты можешь улыбаться весь день. Такое не купишь ни за какие деньги.
Ариф вытер со лба пот и ничего не ответил. Мимо проехал старый американский фургон с досками на крыше.
― А чем ты там занимался?
― Я убеждал людей покупать то, что им на самом деле не нужно.
― Это законно?
― Еще как, ― сказал я. ― Чем больше они покупали, тем больше я получал.
― Я бы не смог, наверное.
― И я не смог.
― И тогда ты ушёл?
― Я не понимал, кто я и зачем я. Скопил денег и прилетел сюда.
― Смотря что считать хорошей работой.
Он на мгновение замешкался.
― Ну, денег много платили?
― На ваши деньги много, но работа ведь от этого не становилась хорошей.
Лицо балийского мексиканца немного вытянулось.
― Понимаешь, есть такие вещи, которые нельзя купить.
― Почему?
Я почесал затылок.
― Ты богаче меня, Ариф.
― Люди? Ты знаешь Ариф, не такие, как на Бали. Они, мне кажется, не так счастливы, как вы.
― Почему?
― Не знаю, ― я отпил. ― Может, они просто не созданы для счастья.
― А для чего тогда они созданы?
― Не знаю. Отец мой всегда говорил, что русские созданы для великих дел.
― И ты?
― Нет, ― рассмеялся я. ― Мне нравится думать, что я создан для счастья.
