Оглавление

Все рассказанные истории должны заканчиваться хорошо.

Все мои истории заканчиваются по-разному.

                        * * *

Воскресное утро встретило меня болью в спине, потоками дождя за окном и запахом кофе. Последнее очень радовало — значит сын проснулся раньше и решил, что без кофе я не встану. В принципе, я была согласна. На мои жалкие попытки подняться, спина отозвалась протестующей болью, поэтому всё, что мне удалось — это перевернуться на другой бок и жалко застонать. Стон был услышан и интерпретирован совершенно верно. В доносившемся из кухни голосе сына слышались осуждающие нотки.

— Ма! Ты опять на диване спать легла?

— Угу — ответила я, стараясь выразить в этом звуке всю мировую скорбь.

— Это значит — ты опять пол ночи не спала и выпила литр кофе?

Второе мрачное «Угу» по моей задумке должно было выражать крайнюю степень раскаяния.

— Ты же в курсе, что каждый раз после ночи на диване у тебя страшно болит спина и ты целый день страдаешь от этого? — голос раздался уже где-то над моей головой.

Я повернулась, чтобы встретиться взглядом с сыном, держащим в руках чашку горячего и ароматного кофе. Оценив заботу, я предприняла еще одну попытку встать, но тут же разочарованно вздохнула. Усевшись посреди комнаты, мой великовозрастный ребенок, с хитрой улыбкой отпил великолепно пахнущий напиток из чашки, которую держал в руках.

— Твоя порция ждет тебя на кухне — вставай давай.

И да, это была единственная мотивация, способная заставить меня сегодня встать.

На самом деле причина побудившая меня спать на неудобном диване несколько отличалась от той, в которой обвинял меня сын. Я всю ночь работала. Думала, прикидывала, рассчитывала, листала бесконечные статьи в интернете, которые все равно не могли дать мне необходимых ответов. Потом забылась сном прямо в кабинете — сил идти до кровати уже не было. Но рассказать об этом сыну я не могла — о моей второй, самой главной работе не знал никто.

Сегодняшним воскресным утром, стоя перед зеркалом, я видела в отражении сорокапятилетнюю женщину, вид которой мне совсем не нравился. Неприятная особа скажу я вам — волосы в разные стороны, на щеке след от складки на подушки, один глаз делает попытки открыться, второй спит. Я выглядела точно так, как должна выглядеть уставшая лошадь после скачек. Вздохнув, постаравшись сделать всё, чтобы привести себя в порядок и уже через час, став похожей на человека, я была готова к выходу из дома.

Мой город встретил меня тишиной. Такой тишины и спокойствия не бывает в рабочие будни и вечера — только ранним утром. Ну, или 1 января. Тишина эта ожидающая. Очень скоро, где-то через час, побегут по улицам людские потоки, заскользят автомобили, заспешат в поликлинику и на почту бабушки, послышатся голоса детей. Да и кого только не бывает летним днем на городских улицах. Но сейчас — еще есть время для желанной тишины. Город готовиться к жизни — город просыпается.

Я выключаю болтающее радио, и открываю все окна в машине, впуская эту тишину внутрь автомобиля и в себя. В ней сила города — энергия, которая еще не впитана бессмысленно людской толпой и не израсходована на бесполезные сплетни, капризы и обиды. В ней, в этой тишине сила, которая лечит меня и дает ощущение отдыха и покоя. Я впитываю эту тишину как губка, и на вкус она похожа на сырное мороженное — охлаждает и насыщает.

Мой старенький Рено еле слышно скользил по асфальту. Не люблю быструю езду — одни нервы и никакого удовольствия. Именно поэтому даже в такой безлюдный час моя скорость весьма корректна. Я вообще предпочитаю никогда никуда не торопиться. Это умение просто необходимо человеку живущему двумя жизнями. Среди немногочисленных прохожих, взгляд вдруг выхватил один силуэт — молодой мужчина, в чудаковатой шляпе и летнем пальто. Он был тощим как жердь, перпендикулярно земле торчали поля шляпы, придавая ему сходство с гвоздем, а черная фигура рассекала пространство зарождающегося дня, как вертикальное тире. Поэтому его присутствие прямо здесь и сейчас показалось мне весьма неуместным. Он тоненько вздрагивал, потирая озябшие руки и вытягивал шею, силясь различить что-то. Мою машину он как будто даже и не увидел — значит искал кого-то конкретного. Через несколько мгновений, я уже забыла о странном субъекте и сосредоточилась на езде. Цель моей поездки была уже близко. Свернув с асфальтированной дороги, два километра прокатиться по грунтовке, оставить машину на устойчивом участке и еще немного пешком.

Лес, все еще отвоевывающий право на свое существование у людей, начинался непосредственно у крайнего дома и сразу окружал вошедшего своей мрачной атмосферой.

Говорят — нужно быть ближе к природе, особенно люди моего возраста должны стремиться к земле, в деревню, должны быть природными, натуральными, но это не про меня. Люблю город, людей, цивилизацию и технологии, не воспринимаю вегетарианцев, «зеленых», хиппи. Меня бросает в дрожь при мыслях о чайлдфри. Люблю мясо, интернет и детей. А также электронные книги — не потому, что они лес берегут, а потому что позволяют читать, много и всюду, не таская с собой килограммы мертвой древесины и типографских чернил. Я очень не люблю лес — он отнимает силы, которые так нужны мне для работы. Но тем не менее, каждый раз я прихожу сюда, чтобы найти одну единственную поляну. Каждый раз она обнаруживается совершенно в различных местах, но я обязательно найду и её и то, что мне нужно — потому что по-другому не может быть. Эта поляна создана лесом специально для меня и обнаружить её могу только я и никто другой. Поэтому я каждый раз знаю, куда мне идти и когда ехать.

Сегодня поляна оказывается на самом краю леса, за городом — я нашла её, не сделав и несколько шагов от трассы. Несмотря на близость к людям — поляна девственно чиста, потому что для остальных людей ее просто не существует. Её вижу только я — в этом нет никакого сомнения. Как-то в качестве эксперимента, я брала с собой сына и подругу, но они видели перед собой только лес и смотрели на меня, как на сумасшедшую. Хотя в принципе на меня всю жизнь так смотрят — мне не привыкать. Поляна бывает различных размеров — сейчас она совсем не большая, а в мой прошлый визит была размером с футбольное поле. Неизменным остается одно — большой тотем — центральный столб, обвитый лентами, кусками цветной ткани, нитями, обернутый как большая кукла, а также почто