Нина Михайловна Данилевская

Астрик и Маргарита

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Редактор Анастасия Дмитриевна Васильева

© Нина Михайловна Данилевская, 2017

Вновь в центре внимания автора — история женской души. Героиня взрослеет, влюбляется, мудреет, овладевая простыми истинами: об иллюзиях и идеалах, о красоте и влюбленности, о заботе и дружбе, о компромиссах и о смысле жизни. Она дочь чудака-ученого — из тех, что способны подвергнуть фантастическому эксперименту собственных детей. Чем закончатся дерзкие попытки вмешательства в божественный миропорядок? Победит ли вера в человеческий разум, в возможность коррекции слепой природы?

18+

ISBN 978-5-4490-0657-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Астрик и Маргарита

Я глянул в зеркало с утра

И судрога пронзила сердце:

Ужели эта красота

Весь мир спасет меня посредством?

И страшно стало.

Дмитрий Александрович Пригов

Пусть героиню зовут Астрик (с ударением на первом слоге). Это, конечно, не настоящее ее имя, пришлось изменить. Дело в том, что с ней произошли события, о которых, в силу их общей фантастичности, моральной неоднозначности, а местами и вовсе противозаконности, мало кто захотел бы говорить открыто.

Итак, она звалась… Астрик. Ее отец выращивал под окнами астры и маргаритки и говорил, что «астра» — это в переводе с какого-то древнего языка — звезда. Астрик, стало быть, — звездочка.

Хотя нет, надуманное какое-то имя. Искусственное. Я дам ей другое. А Астрик приберегу для более адекватного случая — я уже знаю какого. Ее же назовем Маргаритой.

Она была довольно-таки заброшенным ребенком. Мать, красавица, рано умерла. А отец был ученым. Циником, фантазером и экспериментатором. Он ставил немыслимые опыты. Единственное, о чем он жалел в этой жизни, — это то, что его самые заветные научные мечты были неизменно связаны с нарушением закона, морали, чьих-то прав и прочей сентиментальной белиберды, которую он ни в грош не ставил рядом со своей доминантой — чистым экспериментом.

А он ненавидел милиционеров!

Не считая откровенно оценочного эпитета «циник», мы знаем о нем то, что он пренебрегал законом и моралью. Но страх перед милицией, как мы можем догадаться, с таким же успехом держал его в рамках, как в других — более приемлемых для нас — случаях держит совесть. Так почему же мы явно предпочитаем эту вторую схему? Ответ: она надежнее. Доброта, которая зиждется на внутренней потребности, с меньшей вероятностью даст сбой, чем та, что основывается на страхах