Любовь Чернега

Тайна одного забора

Демократически-комическое расследование

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Любовь Чернега, 2018

Монотонная и скучная жизнь деревенских жителей заканчивается в тот момент, когда администрация принимает решение найти и обезвредить нарушителей общественного порядка. Назначаются ночные дежурства, которые приводят к массе комических ситуаций. Батальон защитников-старичков, сговор местных бабушек, черти и любовные треугольники — это только небольшая часть того, с чем придется столкнуться участковому, чтобы найти главных виновных.

18+

ISBN 978-5-4485-4853-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Тайна одного забора

— От я им всем покажу! Они еще пожалеют…, — ехидно посмеиваясь и довольно потирая руки, повторяла баба Надя, измазывая пятые ворота прокисшей сметаной. Рожицы получались довольно таки скверные и мало похожие на рожицы, хотя в то же время имели свою индивидуальность.

— Мы-то в художественной школе и не научались, портреты не рисовали, но ответить, конешно же, непременно, — ворчала баба Надя, осматривая встречающую рассвет улицу и на глаз определяя следующую жертву.

Ворота Жлобиных казались наиболее привлекательными, но из-под них угрожающе выглядывали челюсти Бобра — Жлобинского мастиффа, что напрочь развеивало желание использовать ворота как холст.

— Ну, едрить твою налево, во жлобы, цепочки для собаки пожалели, — сплюнув недовольно в их сторону, портретистка баба Надя поплелась домой, решив измазать остатками сметаны ворота соседки Люси, кот которой вечно драл ее кота Васю.

Сметана закончилась на левом глазу, кроме того, левое ухо также не успело обозначиться. Солнце уже поднималось, петух Люси, нервно похаживая по забору, сверху вниз осматривал творение человеческих рук. Видно художественного замысла он таки не понял, так как, после полного досмотра шедевра, слетел с забора и клюнул бабу Надю прямо в зад, та же, глубоко обидевшись, швырнула в петуха тапком. Звук шлепающегося тапка разбудил соседского пса Шурика, славившегося самым громким лаем в округе. Шурика сразу же поддержал Бобер и все остальные собаки прилегающей местности. Самое досадное заключалось в том, что петуха тапком не задело. Вернув тапок на место, баба Надя поспешила домой. Открыв калитку, она оглянулась назад и, окинув взглядом Люськины ворота, разочаровано покачала головой.

— И, едрить твою налево, все-таки подруга, нехорошо как-то без глаза.

Под нескладный лай домашней живности, баба Надя вытащила из кармана помидор, сорванный ранее на крайний случай, поспешно вернулась к забору соседки и размазала овощ на месте предполагаемого размещения глаза. В этот момент петух Люси громко сообщил деревне о наступлении утра очередного дня, за что получил остатками помидора по голове. Громкое «Ку-ка-ре-ку» оборвалось, а сам источник звука свалился с забора. Мелко засеменив по щебенчатой дороге, баба Надя пошла отдыхать.

— Да уж…, — многозначительно промолвил местный интеллектуал Сергей, сидевший на крыше дома и рассматривающий, до появления бабы Нади, поредевшее и посветлевшее уже не звездное небо, — Хотя… А чем еще заниматься? — он пожал плечами, посмотрел еще раз на небо и, выплюнув соломинку, полез вниз.

* * * * * * * * *

— А, шоб им повылазило, — во двор бабы Нади прорвалась соседка Люська и, не церемонясь, начала рыскать по дому, в поисках подруги. — Во люди, сметаны не пожалели, — не найдя никого в доме, кроме одиноко читающего инструкцию к пачке макарон деда Ивана, она продолжила поиски на участке.

Баба Надя отозвалась из уличного санузла, тонко намекнув, что выйдет позже.

— Дак, сметана то прокисшая, во люди, еще б этими… экскрементами б обмазали, — громко цитировала свои возмущения Люська, облокотившись о грушу, стоящую рядом с санузлом. — Надь, да ты выходи, ты это уже видела, а? Так у Еремкиных то рожа улыбающаяся, а у меня что? Еще и без уха… И петуха моего не видно… Надь, да ты не волнуйся, ты выходи, пойдем, покажу, — возмущение Люси достигло предела, и она попыталась пройти к подруге. Баба Надя со своей стороны пыталась удержать ручку туалета, но Люся не сдавалась. — Вот узнаю, кто безобразничает, уши поотрываю. И ведь не спится кому-то. Надь, ты там живая?.

— Однако…, — многозначительно промолвил интеллектуал Сергей, проезжая мимо на велосипеде, и почесал затылок.

Баба Надя все же сдалась и, нашептывая проклятия, вышла из туалета. Люська не смолкала, вспоминала все имеющиеся в ее словарном запасе ругательства, а также ранние работы Малевича и Шишкина.

— Ты че там делала-то? — наивно спросила Люська.

— Клопов травила, — промычала первое, что пришло в голову баба Надя, и недовольно отмахнулась.

— Клопов??? — растерялась Люська. — Ну да ладно. Ты уже выходила, видела, что творится? Так теперь уже не один забор.

В этой ситуации бабе Наде некуда было вставить слово, что было не свойственно ее натуре. Она пыталась быть участливой и возмущенно кивала, иногда открывала рот, дабы поддержать соседку словесно, но Люсин монолог никак не заканчивался, что начинало раздражать бабу Надю.

— Дак изрисовали как… и чем… и почему-то и на моих воротах. Вот попадись мне под руки эти наглецы. И што придумали, какие-то каракули.

— Да ты шо? Вот подлецы! — неподдельно и громко наконец-то возмутилась баба Надя, увидев на своем заборе знакомую каракулю.

Две давние подруги, перекрикивая друг друга и красноречиво размахивая руками, высказывали свое возмущение ранним воскресным утром на одной из улиц деревни Нескладная.

* * * * * * * * *

На совете собрались все желающие активисты деревни и местная интеллигенция в лице Сергея, приглашенного и приведенного лично деревенским головой Степаном Арсеньевичем. В зале клуба было шумно, все собравшиеся высказывали свое мнение по вопросу дня, а попутно раскрывали тему отношений продавщицы Леночки с шофером Васей и запоя сторожа Никифора Мирославовича.

— Предлагаю собрание считать открытым, — Степан Арсеньевич громко стукнул туфлей по столу, грозно посмотрел на затихших собравшихся и надел туфлю на правую ногу.

Сергей отметил важную роль обуви в протекающих процессах, а также отсутствие носка на ноге Степана Арсеньевича и продолжил наблюдение за насекомым, ползающим по цветастому платку доярки Вали, сидящей прямо перед ним.

— На данном этапе у нас имеются семь обезображенных ворот наших односельчан, причем наиболее часто отмечаются безобразия на воротах Гороховой Надежды Афанасьевны, — начал речь Степан Арсеньевич.

Собравшиеся дружно оглянулись на бабу Надю, последняя в свою очередь изобразила глубоко обиженное настроение. Все понимающе сочувственно пожали плечами и вновь обратили свое внимание на Степана Арсеньевича.

— В связи с последними событиями и, дабы пресечь дальнейшие безобразия, мы обратились к местному представителю правоохранительных органов Алексею Николаевичу Безухову. Алексей Николаевич, Вам слово, — Степан Арсеньевич одобрительно посмотрел на участкового, сидевшего в первом ряду, и жестом пригласил его к трибуне.

В зале наметилось оживление, баба Надя съежилась, Люська ободряюще похлопала ее по плечу, а Сергей с сожалением отметил, что насекомое переползло на лицевую поверхность платка доярки Вали. Алексей Николаевич важно прошел к трибуне и грозно осмотрел зал, давая понять окружающим, что дело очень серьезное и все виновные уже известны.

— Согласно имеющимся данным, 28 июля сего года гражданкой Гороховой Надеждой Афанасьевной… — начал он, зал притих, все внимательно посмотрели на выступающего. — Были обнаружены некие надписи на ее заборе, содержание которых не сохранилось в документах, так как они были поспешно стерты после предъявления односельчанам. Позже, 30 июля того же года, на заборе выше указанной гражданки вновь были обнаружены надписи, содержание которых также не сохранилось, но, по показаниям очевидцев, вполне возможно, что они были идентичными. После, еще трижды надписи появлялись на том же заборе, и, как утверждают очевидцы и сама пострадавшая, содержание их не отличалось разнообразием. Сегодня надписи появились на заборах еще шестерых мирных жителей деревни.

Алексей Николаевич откашлялся и, грозно осмотрев присутствующих, остановил свой взгляд на бабе Наде, отчего у той началась икота.

— В результате проведенного расследования было отмечено, что, во-первых, злодеяния повторялись с периодичностью раз в два дня, во-вторых, инструментом, точнее материалом для нанесения повреждений, являлась сметана, причем прокисшая. В результате более тщательного обследования отмечаются две особенности. Первая: в росписи ворот гражданки Акимовой Александры Егоровны применен помидор свежий, и вторая: ворота гражданки Гороховой обезображены сметаной не прокисшего качества, что может свидетельствовать о том, что ее ворота были отмечены рукой преступника первыми… — Степан Арсеньевич вопросительно посмотрел на участкового, тот задумался и уточнил. — Или последними… — сельский голова приподнял брови и вновь критически посмотрел на него. — Или, если брать во внимание то, что символы, отмеченные на воротах выше указанной жертвы, т.е. гражданки Гороховой, отличаются от остальных символов, мы можем предположить, что преступная группировка состоит как минимум из двоих участников.

При словах «преступная группировка» зал дружно ахнул, а доярка Валя с визгом подскочила и начала обмахивать себя руками.

— Но не стоит так реагировать. Вы находитесь под надежной охраной, и мы надеемся, что жертв не будет, — пытался перекричать волнения в зале участковый.

Зал еще раз ахнул при слове «жертв» и заинтересованно посмотрел на доярку Валю. Последняя невозмутимо попыталась сесть на место, что вовремя предотвратил интеллигент Сергей, убрав сиденье, дабы спасти насекомое, вид которого он пока не определил. Весовая категория доярки дала о себе знать глухим звуком при приземлении на вымытый предварительно местной уборщицей Катериной Павловной пол. Катерина Павловна, стоявшая со шваброй около входных дверей, еще раз аккуратно, со знанием дела, протерла пол вокруг себя плохо отжатой тряпкой. Так как конструкция пяти ближайших стульев была цельной, а вес доярки внушительный, блок из пяти сидений второго ряда совместно с нагружающими их людьми плавно завалился на третий ряд, вызвав возмущение сидящих в критической зоне. Терпение сдерживающегося до этого деда Ивана, сидевшего как раз на границе падающих стульев, в неподвижной их части, лопнуло, и он тихо засмеялся, но грозный взгляд успевшей встать и отряхнуться доярки пресек это выражение эмоций. Дед Иван резко запнулся и поперхнулся. Жестикулируя руками и медленно синея, он пытался привлечь к себе внимание представителей медицины, но привлек внимание доярки Вали. Последняя, элегантно «бабочкой» перепорхнула троих сограждан, отделяющих ее от пострадавшего и не успевших принять устойчивое положение после падения, схватила несчастного за плечо одной рукой, второй с силой ударила по спине. Вставная челюсть деда Ивана покинула последнего и устремилась на стража порядка. Алексей Николаевич, пытаясь взглядом профессионала определить место остановки челюсти, дабы уклониться, был таки поражен ею прямым попаданием в левое ухо.

— И таки попал, — констатировал Сергей, закрывая пойманное насекомое в спичечном коробке.

К этому времени подоспел доктор Семен Васильевич, проживающий прямо напротив клуба, кто-то из граждан, видимо, успел сообщить ему о трагедии. Семен Васильевич был человеком, переживающим за здоровье односельчан, бежал быстро, а пол около входной двери был предварительно вымыт уборщицей Катериной Павловной. Пробегая мимо, доктор поскользнулся, зажал швабру между ног, виртуозно их вытянул и, схватившись за ту же швабру, красиво преодолел расстояние от входных дверей до первого ряда, попутно сбивая шваброй головы крайних сидящих, решивших проследить за его движением. Рядов было всего шесть, кроме того, дед Петр, сидевший в первом ряду, успел уклониться. Катерина Павловна подошла к доктору и аккуратно вынула швабру. Дед Иван сглотнул слюну и соболезнующе скривился. В зале наступила тишина, Семен Васильевич попытался достойно встать, но колени не разгибались и он, в согнутом положении, согнав не пострадавшего деда Петю, занял его место.

— Кому доктор нужен? — криво улыбаясь, с силой выдавил Семен Васильевич.

Присутствующие обернулись на деда Ивана. Дед Иван робко присел и вжал голову в плечи. Катерина Павловна по-хозяйски прошла к трибуне, аккуратно отобрала вставную челюсть деда Ивана из рук Алексея Николаевича, протерла ее тряпкой и отнесла хозяину. Дед Иван еще раз сглотнул слюну и спрятал челюсть в боковой карман.

— Ну, лишние члены на нашем собрании не помешают, — Степан Арсеньевич дал понять Семену Васильевичу, что тот может остаться.

В зале захихикали, на что голова снова грозно стукнул туфлей, но уже по полу и дал знак Алексею Николаевичу продолжать.

— По данному делу прошу выслушать свидетелей. Приглашается главный редактор и по совместительству собственный корреспондент газеты «Нескладная жизнь» Шмель Сергей Александрович.

Сергей Александрович, представитель местной интеллигенции, вплотную занимался интересным экземпляром насекомого, чудом спасшегося от наседания доярки Вали. В данный момент он с помощью фонарика карманного пытался разглядеть очертания насекомого, помещенного в спичечный коробок. Заметив к себе внимание окружающих, он положил коробок в карман и со скукой посмотрел на потолок.

— Сергей Александрович, Вы можете выступить свидетелем по данному делу? — обратился к нему участковый, на что Сергей отрицательно помахал головой. — Выходите и свидетельствуйте! — убедительно потребовал он, Сергей пожал плечами, но к трибуне вышел. — Вы можете подтвердить, что на заборе вашей соседки Надежды Афанасьевной 28 и 30 июля, 1, 3, 5 и 7 августа были отмечены некоторые надписи? — зачитал Алексей Николаевич.

— Собственно говоря, трудно было их не заметить, она же всю округу оббежала и всем эти надписи предъявила, а я проживаю в соседнем доме, поэтому был одним из первых, кто слышал ее крики 28 и 30 июля, а также 1, 3, 5 и 7 августа.

— Можете ли Вы что-нибудь сказать о содержании этих надписей?

— Насколько я понял со слов своей соседки Надежды Афанасьевной, надписи содержали сметану, сам я не пробовал, так как считаю, что слизывание сметаны с забора не совсем гигиенично, — зал одобряюще загудел.

— А если рассматривать не физический состав надписей, а художественный? — не отставал Алексей Николаевич.

— В художественном смысле надписи не представляют собой какой-то ценности. Обычные человеческие рожицы, любой школьник мог такие нарисовать, даже Надежда Афанасьевна способна на такое, — Сергей равнодушно посмотрел на бабу Надю, она гордо подняла голову и фыркнула.

— Значит, Вы считаете, что любой житель деревни мог разрисовать ночью ворота вышеупомянутой жительницы?

— Ну почему же любой, у меня, например, нет сметаны, я ее не ем, поэтому дома не держу, — констатировал со скучающим видом Сергей.

— А что Вы можете сказать по надписям, обнаруженным сегодня утром также на воротах Акимовых, Еремкиных, Носиковых, Вороновых, Буряковых и Петровых?

— Надписи несколько отличаются.

— Можете ли Вы еще что-то сказать по этому делу?

— Нет, у меня все, — спокойно сказал Сергей и, получив разрешение участкового, прошел на свое место.

— Для дачи показаний приглашается пострадавшая Горохова Надежда Афанасьевна.

Баба Надя поспешно поднялась на трибуну, оттолкнула участкового и начала свой рассказ.

— Значит, вот. Впервой, 28 июля я увидела на своих воротах какую-то мазню. Я определила, шо это была сметана, решила, шо это ребятишки балуются, и быстренько удалила все. Оно бы и ничего, но через день, т.е. 30 июля, как Вы сказали, снова тож самое. Я, конешно, не могла это так оставить, прошла по соседям и всех опросила, но все ж без толку, молчать, как рыбы. И так ешо скоко-то разов, а сегодня, так это вообще безобразие, скоро все ворота будут разукрашены сметаной, а до этого никому нет дела…

— Вы можете предположить, кто это мог быть? — перебил ее участковый.

— Врагов у меня лично нету, со всеми в хороших отношениях, пакости никому не делаю, коли кому помощь нужна, так всегда помогаю. Подозрений у меня никаких нет. Разве, шо Буряковский Роман– я его не так давно отругала за слишком быстрое ездение на велосипеде, так может злобу затаил… Или вот ешо Еремкина Наташка старшая — я ей сделала замечание в том, шо она белье вывешивала неправильно, всегда делаю я ей эти замечания, так она опять вывешивает по-своему еще и обижается, шо обучаю ее правильно хозяйство вести… А так, шоб сильно кому насолила, так это нет. А вот еще Петровы обижаются, шо я мешаю их семейству жить обосрублено, вмешиваюсь в личную жизнь вроде как, так я то ж по-хорошему, советом стараюсь помочь, подсказать, где что неправильно, — закончила свою мысль баба Надя и посмотрела на участкового.

В рядах представителей Буряковских, Еремкиных и Петровых наметилось волнение.

— Вы хотите сказать, что трое из последних пострадавших могли быть виновниками порчи Ваших ворот? — подозрительно, но довольно таки четко намекая на связь последних событий с обвинениями бабы Нади, спросил Алексей Николаевич.

— Нет, я ж не о том, шо они прямо таки разрисовывали мои ворота, ни в чем их не обвиняю. Это ж коли охота кому беспорядки нарушать, так власти разберутся, и виновные будут наказаны.

— Надежда Афанасьевна, Вы, может, еще что-нибудь хотите сказать по данному делу, что-то сообщить, чего мы не знаем? — намеренно грозно спросил Алексей Николаевич.

— Так, шо говорить то, виновных искать надо, — неуверенно сказала баба Надя и полезла с трибуны.

— Для дачи показаний приглашается пострадавшая Акимова Александра Егоровна, — продолжил участковый и со скукой посмотрел на часы — было время пить чай.

Люська, спотыкаясь через ноги односельчан, быстро прошла к трибуне и вопросительно посмотрела на Александра Николаевича.

— Что Вы можете сказать по данному делу, есть ли у Вас подозрения какие-то или факты, раннее не раскрытые? — поинтересовался Александр Николаевич.

— Факты имеются. Следы преступления есть на моем петухе! Должна сказать, что полдня не могла его найти, а позже он нашелся сам. Он прихрамывал, и на нем были следы помидора, видимо того же, который и на моих воротах размазан. По данному вопросу хотелось бы узнать, положена ли мне компенсация, так как имеется пострадавшая физически сторона. Кроме того куры всполошились и полдня вели себя шумно, яиц снесли меньше обычного, — возмутилась Люська.

— Есть ли у Вас подозреваемые по данному делу? — подытожил участковый.

Люська посмотрела на бабу Надю, отчего у нее снова началась икота.

— Подозреваемых нет. Однако думаю, что нужно заподозрить всех жителей, располагающих большими запасами сметаны. Вот, например, я сметаной не раскидываюсь, то есть не размазываюсь, к продуктам отношусь с уважением, даже коту не всегда есть возможность дать лишней сметанки. А, поди кому не жаль сметаной вот так распоряжаться, так пущай ее в город свозят, а не на воротах расписывают. Считаю первым делом определить, у кого сколько сметаны было, у кого сколько осталось…

— Спасибо за сотрудничество, дальше правоохранительные органы разберутся сами. Пройдите, пожалуйста, на место, — прервал речь пострадавшей Алексей Николаевич и подтолкнул ее к выходу в зал.

Зал зашумел, наметилось беспокойство. Степан Арсеньевич третий раз постучал туфлей, опять же по полу и налил себе в стакан воды.

— По данным нарушением следствие будет работать. А пока, по предложению Степана Арсеньевича, будет установлено ежедневное дежурство. Постом для наблюдения мы определили чердак Шмеля Сергея Александровича. Он располагается в непосредственной близости от места преступления и имеет обзор всей деревни. Начало дежурства — ровно в 22—00 по местному времени, — интеллектуал Сергей, чей чердак был определен как наиболее подходящий, озадаченно приподнял брови. — Желающих принять участие, просим записаться в журнале. С сегодняшнего дня будет составлен график дежурств.

Степан Арсеньевич открыл журнал и посмотрел в зал. Желающих не намечалось, он грозно постучал ручкой по столу и уточнил:

— Уважаемые! Идет речь о чистоте нашего имущества. Пока дело не дошло до серьезных правонарушений, предлагаю предотвратить дальнейшие посягательства на наше имущество путем посменных дежурств.

Последовала пауза, желающие обозначаться все еще не желали. Все затихли и отвлеченно смотрели по сторонам. Доярка Валя осмелилась и уточнила:

— Материальной заинтересованности нет.

Голова покачал головой, Алексей Николаевич вновь посмотрел на часы и зевнул.

— Дежурному будет выдана фуфайка, термос с чаем и средство самозащиты в виде баллончика огнетушителя, — наконец ответил голова и вновь осмотрел зал в поисках заинтересованных.

— Порошковый или углекислотный? — уточнил местный пожарник Виктор Кузьмич.

Степан Арсеньевич посмотрел на Алексея Николаевича, тот пожал плечами.

— Этот вопрос будет уточнен позже. Вы с какой целью этим интересуетесь? — голова подозрительно посмотрел на Виктора Кузьмича.

— Да так, для уточнения, может, если что, провести курс пользования, чтоб без происшествий.

— Хорошо, мы это учтем. Попрошу высказываться по сути дела. Еще вопросы есть?

— Пенсию повышать когда будут? — поинтересовалась пенсионерка Любовь Петровна.

— Это к делу отношения не имеет, — недовольно ответил Степан Арсеньевич, — Раз больше вопросов нет, записываем всех присутствующих мужчин мужского пола, исключения — тяжело больные при предъявлении соответствующей справки.

Присутствующие поспешили покинуть зал.

— Перекрыть все выходы, — не растерялся Алексей Николаевич.

Степан Арсеньевич с журналом быстро пробежал к единственному выходу, уже оперативно перекрытому шваброй Катерины Павловны. Он одобрительно похлопал ее по плечу и произнес:

— Выпускать только при наличии явно выраженных признаков женского пола.

Доярка Валя, гордо выставив вперед грудь, вышла из зала, за ней последовали остальные, имеющие подобные признаки. Мужская половина зала заметно погрустнела.

— Каждому будет присвоен индивидуальный номер и сообщена дата дежурства, согласно полученным координатам, записанные должны явиться к 17-ти часам указанного дня к секретарю и получить положенную амуницию. В восемь утра следующего дня явиться туда же для сдачи колхозного имущества и доложения обстановки, — по-военному объявлял Алексей Николаевич, шагая по сцене. — Кроме того, на дни, которые являются праздничными, либо выходными, лицо, попавшее в этот период дежурства, будет проинструктировано отдельным образом.

Степан Арсеньевич пытался записать «желающих», которых собственно-то и не выявлялось совершенно. Тем временем Катерина Павловна со шлагбаумом в виде швабры производила разделение женского и мужского полов, а Алексей Николаевич следил за порядком в зале. Возле сельского головы собралась толпа мужчин в возрасте от 25 до 85 лет, каждый из их пытался в устной форме доказать свою непригодность к дежурству по состоянию здоровья, на что Степан Арсеньевич иногда выкрикивал «Справку, будьте любезны». Шум все усиливался, пока деда Ивана не осенило.

— Тофарищи, у наф ше ефть дофтор.

На секунду наступила тишина, но вскоре смысл и существенность высказывания деда Вани дошел до присутствующих, и они кинулись к Семену Васильевичу. Последний грустно сидел на месте, желания вступать в дежурство у него тоже не было. Сергей с интересом проследил движение тяжело больных, и снова принялся наблюдать за Катериной Павловной.

Представитель пожарной части Виктор Кузьмич пытался восхититься ее прелестями, цитировал раннего Есенина и нежно поглаживал руку уборщицы, лежащую на швабре. Катерина Павловна, смущенно потупив взгляд, томно вздыхала и скребла носком ботинка кусок грязи, въевшийся в линолеум. Сергей достал из нагрудного кармана блокнот с маленькой линеечкой, вырвал листик и скатал его в шарик. Оглядевшись по сторонам, он сконструировал ручную катапульту, прицелился и направил шарик в Виктора Кузьмича.

— Прямое попадание, — равнодушно прошептал Сергей и вновь принялся изучать спичечный коробок.

Виктор Кузьмич потер место попадания, осмотрел зал и вновь обратился к Катерине Павловне:

— Катенька, я наблюдал несравненной красоты цветы, растущие на клумбе около Вашего дома, но Вы по красоте своей внешней и душевной затмеваете их во сто раз. Если бы Вы были так любезны, разрешить мне проводить Вас к дому, я был бы несказанно счастлив, — Виктор Кузьмич элегантно взял даму под руку и, продолжая изливать комплименты в ее адрес, вышел из зала.

— Однако, — произнес Сергей, и пошел регистрироваться.

Доктор признал неспособными нести службу пятерых жителей из семнадцати претендующих на звание тяжелобольных, в подтверждение чему выписал справки, заверив их своей подписью, что Степан Арсеньевич одобрил. Остальные, громко возмущаясь, все же записались. Последним зал попытался покинуть Семен Васильевич, на что Алексей Николаевич выразил свое возмущение.

— А я буду нести службу дома, в случае чего чтобы оказать врачебную помощь пострадавшим. Мало ли чего может случиться, а врач должен быть наготове и иметь бодрое состояние, — убедительно посмотрел на Степана Арсеньевича доктор.

— В Ваших словах есть смысл. В тылу нужны медработники, вдруг раненные пойдут партиями, — резюмировал Алексей Николаевич.

— Какими партиями? Какие раненные? У нас просто подростки хулиганят, — Степан Арсеньевич посмотрел на участкового, — Впрочем, врачи отстраняются от дежурств без предъявления справки, — закрывая журнал, одобрил сельский голова.

Так, не очень удачно, по мнению двенадцати записанных в журнале мужчин в возрасте от 25 до 85 лет, закончился воскресный день.

* * * * * * * * *

Дав хулиганам последний шанс одуматься, комиссия в составе участкового Алексея Николаевича и сельского головы Степана Арсеньевича, определила датой начала дежурств вечер следующего дня. Первым дежурствующим обозначился дед Кирилл. Возраст оного исчислялся восьмидесяти двумя годами, телосложение хрупкое, поведение застенчивое.

Ровно в 17—00, робко просунув голову в дверь, ведущую в приемную сельского головы, дед Кирилл прибыл для получения указаний по дежурству.

— Здрасте, я по вопросу дежурства, — обратился он к секретарше, не решаясь войти в комнату.

Яночка равнодушно посмотрела на голову обратившегося и встала.

— Та Вы войдите, сейчас выдам инвентарь.

Она достала из шкафа потертую фуфайку, баллон огнетушителя, термос и включила чайник.

— Вот, получите, — она протянула фуфайку и огнетушитель. — Сейчас сделаю чаю.

Дед примерил костюм сторожа, приподнял огнетушитель и попытался замахнуться им, но средство самозащиты было неманевренно, и тяжело упало на плечо. Деда Кирилла подкосило и повело назад, огнетушитель выскочил из рук и упал на ногу секретарши. У Яночки округлились глаза, а мозг заработал беспорядочно быстро, пытаясь найти подходящие для данного случая выражения лица и эмоций. Дед, согнувшись, схватился за поясницу и, махнув рукой на огнетушитель, отошел в сторону.

Степан Арсеньевич закончил разбор дел и вышел в приемную, где и обнаружил свою секретаршу с кривой гримасой на лице, а также перекошенного деда Кирилла в колхозной фуфайке. Яночка держалась за ногу и жалобно всхлипывала, показывая взглядом попеременно на посетителя и на огнетушитель. Степан Арсеньевич был человеком неглупым и все понял.

— Кирилл Петрович, Вы что себе позволяете? Средство самозащиты необходимо держать при себе, зачем же поручать такое деликатное дело девушке? — взволнованный голова подошел к Яночке и осмотрел ее открытый бюст.

Яночка всхлипнула еще выразительней и попыталась встать на ногу, что закончилось беспомощным падением в руки Степана Арсеньевича и потерей сознания. Степан Арсеньевич принял тело секретарши в свои руки и растерянно на него посмотрел. Тело было ничего, но Степан Арсеньевич взял в руки и себя, положил девушку на диван и решительно вскрикнул:

— Врача! Вызовите доктора немедленно.

Он огляделся по сторонам, наткнулся взглядом на растерявшегося Кирилла Петровича, и вспомнил, что секретарша, исполнявшая обычно подобные просьбы, сейчас в состоянии обморока. Степан Арсеньевич еще раз посмотрел на деда, но выражение его лица свидетельствовало о незнании правил пользования офисной техникой. Обстоятельства вынуждали действовать самостоятельно. Степан Арсеньевич пошарил на столе у Яночки и нашел список экстренных телефонных номеров:

1. 6—39—11 — милиция (Безухов А. Н.)

2. 6—36—66 — скорая (Спасский С. В.)

3. 6—33—74 — пожар (Горячий В. К.)

5. 6—33—12 — парикмахер (Лимонова Г. И.)

6. 6—32—20 — Наташка

7. 6—32—47 — шеф

Набрав телефонный номер, значившийся в списке под номером два, Степан Арсеньевич озабоченно посмотрел на Яночку и отвернулся. Яночка приоткрыла один глаз и осторожно поправила прическу.

— Семен Васильевич — это Степан Арсеньевич. У нас тут травма, срочно приходите в приемную. Это Яночка. Да вы быстрее, объяснения на месте, — тихо проговорил в трубку голова, дабы не разбудить Яночку.

— Кирилл Петрович, Кирилл Петрович, что ж Вы так, — положив трубку, укоризненно проговорил Степан Арсеньевич, дед Кирилл виновато потупил взгляд и вздохнул.

— Может ее это — водичкой окропить? — неуверенно предложил он Степану Арсеньевичу, показывая на графин с водой.

Степан Арсеньевич внимательно посмотрел на деда Кирилла, затем на графин, затем на бюст Яночки и решительно взял графин с водой. Яночка, внимательно слушавшая разговор, напряглась и приоткрыла один глаз, в это время Степан Арсеньевич, закрыв глаза, выплеснул на нее воду. Не ожидавшая такого поворота событий, последняя громко ахнула и подскочила. Левая нога была повреждена и Яночка вновь опустилась на диван. Тушь потекла, а атласная кофточка, приняв облегающую форму, эротично выделила округлости.

— Ого, — удивился дед Кирилл и, согнувшись еще больше, сел в кресло.

Степан Арсеньевич приподнял брови, одобрив состояние Кирилла Петровича, и также сел в кресло. Яночка на одной ноге поскакала к зеркалу и принялась поправлять макияж. За дверью послышались шаги, Степан Арсеньевич определил их как докторские и попытался что-то сказать, но опоздал. Семен Васильевич распахнул дверь, Яночка отлетела к шкафу и медленно сползла вниз.

— Где пострадавшая? — запыхавшись, поинтересовался доктор, и, проследив за испуганным взглядом Степана Арсеньевича, замолчал.

Сидевшие медленно встали и посмотрели на Яночку, Семен Васильевич тихонько закрыл дверь и посмотрел за нее.

— Может, это — водичкой ее того? — вновь неуверенно предложил дед Кирилл, Степан Арсеньевич посмотрел на пустой графин в руках, а Яночка подскочила.

За дверью вновь послышался топот одной пары ног.

— Где труп? — распахнув двери, прокричал Алексей Николаевич.

Степан Арсеньевич и дед Кирилл снова беспомощно сели, Алексей Николаевич замер и нерешительно посмотрел за двери.

— Да, уж, — многозначительно промолвил он.

Семен Васильевич возлежал на Яночке, длинные красивые ноги секретарши небрежно торчали из-под тела доктора. Степан Арсеньевич сглотнул слюну, они с дедом Кириллом снова встали и осторожно подошли к упавшим.

— Еще есть пострадавшие? — осведомился участковый.

— Пока больше нет, — ответил Степан Арсеньевич и с грустью посмотрел на неровно дышащие тела.

— Живые? — поинтересовался дед Кирилл, кивая в сторону шкафа.

Яночка набрала полную грудь воздуха и с отвращением посмотрела на Семена Васильевича, чей нос располагался как раз в промежутке ее окружностей. Семен Васильевич не мог прийти в себя от созерцания прелестей Яночки, за что был награжден оплеухой. Доктор быстро встал и подал даме руку, но она отмахнулась и попыталась встать сама. На помощь несчастной кинулись Алексей Николаевич и Степан Арсеньевич, но по пути столкнулись лбами и, почесывая ушибы, разошлись по сторонам, метая друг на друга недовольные взгляды. Яночка поднялась самостоятельно, смахнула с себя пыль и попрыгала к своему столу.

— Говорила — шкафу там не место, зеркало нужно перевесить. Так, нет же, все равно сделает по-своему, — ворчала Яночка, припудривая носик у себя за столом.

— Доложите обстановку. Отчего так рано пострадавшие наметились? — переключился на текущие вопросы Алексей Николаевич.

Степан Арсеньевич махнул рукой, достал носовой платок и протер лоб. Алексей Николаевич посмотрел на деда Кирилла, тот смутился и взялся за поясницу.

— Так, оно шо? Силы не рассчитал, и этот, того, а потом вот так ее там бах, и она туда, а тут Вы, и она опять, а с нею и он, — пытался объяснить дед Кирилл, периодически показывая на огнетушитель, двери, шкаф, доктора и Яночку. — Ну, в общем, вот так, — закончил дед Кирилл и посмотрел на участкового.

— Вы формулируйте внятно и по порядку, — предложил Алексей Николаевич.

Степан Арсеньевич вновь махнул рукой.

— Семен Васильевич, Вы бы осмотрели пострадавших, оказали помощь медицинскую, если такова необходима. А Вы, Кирилл Петрович… как можно, всего то и нужно было забрать спецформу, — Степан Арсеньевич устало вздыхал и крутил гайку огнетушителя.

Через пол часа в приемной сельского головы можно было наблюдать секретаршу Яночку с перебинтованной ногой, Семена Васильевича с красным опухшим ухом, деда Кирилла в согнутом виде, а также Степана Арсеньевича и Алексея Николаевича с ушибленными лбами. Все грустно сидели, тишину нарушало тиканье часового механизма над дверью сельского головы. Яночка, подперев рукой голову, мечтательно смотрела на календарь с Джонни Деппом. Семен Васильевич следил за надоедливой мухой и пытался прицелиться в нее медицинским молоточком.

— Хо-ро-шо, — оборвал молчание Алексей Николаевич.

— Да… хорошо, — мечтательно подтвердила Яночка, представляя себя в объятиях Джонни Деппа.

— Что хорошо? — посмотрев на Яночку, поинтересовался Степан Арсеньевич.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — подытожил участковый.

Дед Кирилл всхлипнул, пытаясь выпрямить спину, и недоверчиво посмотрел на участкового.

— А дежурный сегодня то кто? — поинтересовался Алексей Николаевич, обратив внимание на огнетушитель.

— Я, — дед Кирилл скромно приподнял руку.

Участковый внимательно осмотрел его и уточнил:

— А что, справки нету?

— Неа, — с сожалением сказал дед Кирилл и с надеждой посмотрел на доктора.

— Неа, — утвердительно ответил на вопросительный взгляд участкового доктор.

— Хо-ро-шо, — вновь проговорил Алексей Николаевич и встал. — Терять времени не будем, необходимо обеспечить нахождение дежурного на боевом посту.

Дед Кирилл, вспомнив войну, поднялся и отдал честь участковому. Алексей Николаевич одобрительно кивнул и поправил на полусогнутом деде воротничок фуфайки.

— Что с чаем для дежурного? — поинтересовался у Яночки Степан Арсеньевич.

Яночка поморщилась, вспомнив свою беззаботную жизнь до появления в приемной незадачливого деда, и попыталась встать. Семен Васильевич заинтересованно посмотрел на это дело и констатировал:

— Требуется госпитализация. Оформим как производственную травму, — Степан Арсеньевич погрозил ему кулаком и поспешил на помощь Яночке.

— Та ну, — махнула рукой та, поправила грудь и похромала к чайнику.

— Кирилл Петрович, Вы уже в курсе дела, поэтому буду краток, — объяснял ему Алексей Николаевич. — Ваша задача ровно в десять часов вечера по местному времени занять позицию и проводить наблюдение за округой, — он посмотрел на часы. — Сверим часы.

Дед Кирилл посмотрел на часы, висящие на стене, и утвердительно кивнул. Уставший созерцать неопытность призывника, Алексей Николаевич закончил:

— У Вас есть еще три с половиной часа.

— Вопросы есть? — вмешался Степан Арсеньевич.

— Да, а что в случае поймания преступника делать? — на всякий случай поинтересовался дед Кирилл.

— Что, что — огнетушителем его конечно, опыт у Вас уже есть, — вмешалась обиженная Яночка, вручая ему чай, и, на всякий случай, отошла подальше.

— И, пожалуйста, аккуратнее! — почти умоляюще произнес напоследок Степан Арсеньевич, пощупав ушибленный лоб.

Дед Кирилл понимающе кивнул и медленно пошел домой.

— По домам, необходимо беречь силы, — скомандовал Алексей Николаевич.

— И зализывать раны, — недовольно добавила Яночка и, взяв сумочку, направилась к выходу.

Степан Арсеньевич и Алексей Николаевич дружно подскочили, дабы проводить ее домой, но, Яночка захлопнула двери, едва не задев при этом лицевые части обеих голов. Джентльмены растерянно посмотрели друг на друга, а Семен Васильевич, раздвинув их, вышел следом за Яночкой.

* * * * * * * * *

В 22—10 дед Кирилл прибыл к месту дежурства и робко постучал в калитку. Никто не открывал, он постучал решительнее.

— Тю, — сплюнула Люська, наблюдавшая за дорогой из щели своего забора.

Баба Надя, высунувшая голову в большую щель своего забора, прикрытую кустарником шиповника, тихонько захихикала.

— Е, ех, — дед Иван хотел сделать замечание своей бабе, чей зад торчал возле забора, но, махнув рукой и плюнув в ее сторону, пошел в дом.

Дед Кирилл приоткрыл калитку и заглянул во двор Шмеля. Там было пусто, свет в окнах не горел. Он тихо вошел и, на всякий случай, принял боевую позицию, приподняв для обороны огнетушитель. Баба Надя, потеряв объект из поля зрения, перебежала к другой щели, ведущей во двор Шмеля и прикрытой насаждениями малины. Дед Кирилл насторожился, уловив движение малиновых веток в соседнем дворе, и тихонько прокрался к подозрительному месту. Тем временем баба Надя заняла наблюдательный пост и поняла свою ошибку.

— Мяу, — громко, почти по-кошачьему, прокричала она и затихла.

— Тьфу, — дед Кирилл уронил огнетушитель, но несколько расслабился.

Люська заинтересовано крутилась около своей щели, пытаясь что-то разглядеть. Люськин петух, нахохлившись, осторожно бегал за нею, с интересом наблюдая за ее задом.

— Кхе, кхе, — еще раз попытался привлечь к себе внимание дед Кирилл.

— А, яй, — раздалось из двора Акимовых.

Баба Надя приняла стойку сурка в степи, быстро огляделась по сторонам, и, оставшись не засеченной дедом Кириллом, вновь присела и поползла к первой щели. Дед Кирилл схватил огнетушитель и побежал на дорогу, интеллектуал Сергей приоткрыл ему калитку со стороны улицы и посторонился. Выбежав на дорогу с холодным оружием, дед Кирилл стал посередине и прислушался. Баба Надя затихла около щели, ведущей на дорогу. Интеллигент Сергей скучающе покачал головой и присел на скамейку. Во дворе Акимовых слышался шум бегающих ног и кудахтанье. Баба Надя высунулась из щели по пояс, интеллигент Сергей заинтересованно посмотрел на силуэт, торчащий в пол метра от себя, и осуждающе покачал головой. Дед Кирилл тихо подкрался к забору Акимовых, положил огнетушитель и, схватившись руками за край забора, неуклюже приподнялся для выяснения обстоятельств шума. Баба Надя высунулась еще больше, дед Иван вышел из дому и вновь посмотрел на зад своей старухи, торчащий уже из забора.

— Ниче нового, — он махнул рукой и снова вернулся в дом.

— А, яй, — баба Надя вывалилась из щели и упала к ногам Сергея.

Дед Кирилл отпустил руки и упал на зад, так и не дотянувшись до верха ворот. Во дворе Акимовых затихло. Люська, оставив петуха безнаказанным, вновь подбежала к забору и посмотрела в щель.

— Почему опаздываете? — осуждающе посмотрел на деда Кирилла интеллектуал Сергей, помогая бабе Наде подняться. — Сказано же, ровно в десять быть на месте дежурства. Что же это, я каждого буду по пол часа ждать? У меня режим, нарушать не желательно, а Вас еще ознакомить с местом, — Сергей, приняв грозное выражение лица, стыдил деда Кирилла.

— Так я всего-то ничего, — оправдывался последний, отряхивая зад.

— Вам может и ничего, а у меня режим нарушается, и у Надежды Афанасьевны нарушается, и у Александры Егоровны также нарушается, — продолжал Сергей, подкидывая вверх камешек.

— Извиняюсь, дамы, — обратился он к бабе Наде и посмотрел на двор Акимовых.

— Тю, — сплюнула Люська, зашла в дом и демонстративно хлопнула дверью.

Баба Надя, надув нижнюю губу, гордо пошла к себе в дом. Интеллектуал Сергей зашел во двор и пригласил деда Кирилла войти. Дед, волоча огнетушитель за собой, грустно поплелся за Сергеем.

— А вот и Ваш наблюдательный пост, — насмешливо указал на чердак Сергей.

Дед Кирилл задрал голову вверх и обречено закряхтел. Затем почесал ушибленный зад и потряс лестницу. Лестница была устойчивой, но длинной.

— Так я тут, по низу буду наблюдать, — предложил он.

— Так обзор только с чердака полный. Степан Арсеньевич вчера именно так и отметил. Что ж Вы своих односельчан подвести хотите? — шуточно пригрозил Сергей.

— Ну так, так так, — согласился с доводами дед Кирилл и полез наверх.

Сергей посмотрел на часы и, сев на крыльцо, принялся наблюдать за карабкающимся наверх дедом.

— Молодцом — семь минут двенадцать секунд, — объявил Сергей, когда дед Кирилл добрался до чердака, — Форму спортивную не теряете, похвально.

Дед Кирилл смущенно заулыбался.

— Ты то, того, не посчитай за труд, подмоги оружие сюды поднять.

— Эт мы запросто. Вы главное там аккуратнее, принимайте удобное положение и ни о чем не беспокойтесь.

Сергей подал деду огнетушитель и пошел в дом.

* * * * * * * * *

«Двенадцать часов», — отметила про себя баба Надя, в очередной раз посмотрев на часы, и прильнув к окну. Собственно, это уже был раз двадцатый, отметил про себя дед Иван, лежавший с краю кровати. Спал он неспокойно, в этот раз ему снилось нашествие марсиан с малярскими кисточками, они дружно шагали по центральной улице и разрисовывали все ворота подряд шоколадным сливочным маслом. «Почему шоколадным?», — подумал он про себя, в очередной раз созерцая супружеский зад. «Совсем не то, что пятьдесят лет назад», — отметил он и пополз к стенке.

Дед Кирилл, напротив, за временем не следил, снабженный старым матрацем, любезно оставленным Сергеем, крепко спал, обняв огнетушитель.

Хозяин чердака тем временем набирал материал для газеты и гладил кота Матроса, умостившегося рядом на столе. Работать было неуютно — громкое храпенье деда Кирилла проходило сквозь потолок и заглушало мурлыканье Матроса. Сергей постучал пальцами по столу и встал. Матрос недовольно мяукнул. Сергей задумчиво посмотрел на потолок, затем влез на стол и постучал по потолку. Прислушался. Дед Кирилл, видимо, перевернулся на другой бок, но храпение не прекратилось.

«Час», — отметил про себя Сергей и пошел спать. Спать тоже было неуютно, он накрылся подушкой и прислушался — шум был меньшей интенсивности. Сергей тяжело вздохнул и начал считать человечков, где-то на два миллиона две тысячи пятьсот двадцать седьмом, он почти заснул, но тут заорал петух.

Дед Кирилл подскочил и, обхватив огнетушитель обеими руками, огляделся по сторонам. «Вроде бы тихо», — подумал он и быстро полез вниз.

— Одна минута ровно, — бодро сообщил Сергей.

От неожиданности дед выронил огнетушитель и отдал честь.

— Вольно, — разрешил Сергей и похлопал его по плечу. — Как обстановка? Что-нибудь видели?

Смущенно оглядываясь по сторонам, дед Кирилл настойчиво молчал. Его совесть уже проснулась, и ей было слегка стыдно за неоправданное доверие.

— Да тихо все, вроде быть, — наконец ответил дежурствующий и покосился в сторону двора бабы Нади, потом виновато посмотрел на Сергея. Пару минут они смотрели друг на друга и на калитку, в глазах обоих был интерес, наконец, не вытерпев, ринулись к калитке.

— Да, — задумчиво произнес Сергей, рассматривая на воротах бабы Нади белую рожицу.

— Да уж, — виновато подтвердил дед Кирилл и огляделся по сторонам.

— Спят еще, — дед Кирилл поднял брови и с надеждой посмотрел на Сергея, тот пожал плечами. — А я вообще лицо незаинтересованное и ничего не видел, — наконец произнес Сергей и пошел домой.

Дед Кирилл еще раз огляделся по сторонам, достал из кармана носовой платок, наспех протер ворота и побежал к месту дежурства. Минут через двадцать во дворе Гороховых послышался шум. Дед Кирилл выглянул из чердака и, увидев бабу Надю, бегущую к воротам, быстро полез вниз.

«Скоро летать будет», — равнодушно отметил про себя Сергей. Когда дед Кирилл подошел, баба Надя с подозрением осматривала свои ворота, водила пальцем и носом по жирному пятну. Дед стоял сзади и переминался с ноги на ногу.

— Ну што там? — выбежала Люська и отодвинула всех от ворот.

— Ничего! — убедительно произнес дед Кирилл, Люська одобряюще похлопала его по плечу, — Оставляю тут все вам, — он растерянно указал на ворота. — А я пройдусь, просмотрю остальное все, и докладу начальству, — он взял огнетушитель под мышку и пошел в сторону деревенской мэрии.

— А шо за пятна? — вдогонку прокричала баба Надя.

— Мне велено следить, шоб надписей не появлялось, за пятнами указаний не было следить, — не поворачиваясь, прокричал в ответ дед Кирилл.

— Как петух? — поинтересовался Сергей, сидящий на лавочке около своего двора. — Вам бы его к ветеринару показать. А то непорядок — куры они птицы совсем не ночные, в такое время вечера спать должны, а Ваш шарится по округе…

Люська недовольно фыркнула и пошла в свою сторону, а петух гордо сидел на заборе и наблюдал за нею.

* * * * * * * * *

В положенный час дед Кирилл тихонько вошел в приемную головы. Никого не наблюдалось, он скромно сел в угловое кресло и, опершись на огнетушитель, задремал. Через пятнадцать минут прихромала Яночка, неслышно подошла к дверям начальника, чтобы в очередной раз убедиться, что шеф снова пришел раньше нее. Она грустно вздохнула, тихо допрыгала до зеркала, критически осмотрела себя, поправила прическу и попрыгала к рабочему столу. Нанесению макияжа помешало храпение деда Кирилла. Яночка вздрогнула и огляделась. Увидев раннего посетителя, она поежилась и поджала ногу, затем приняла рабочую позу и громко поинтересовалась:

— Кирилл Петрович?

Нарушение тишины неадекватным образом подействовало на деда Кирилла. Он испуганно подскочил, схватил огнетушитель и прицелился в Яночку. Яночка сглотнула слюну и полезла под стол. Тут открылась дверь, и вошел Степан Арсеньевич. Дед Кирилл повернулся в сторону вошедшего и уронил огнетушитель. Средство пожаротушения не выдержало неправильного обращения с собой и самопроизвольно сработало на Степана Арсеньевича. Дед, с несвойственной ему резвостью, вскочил на кресло и часто задышал. Степан Арсеньевич беспорядочно забегал по приемной, пытаясь укрыться от огнетушителя, наконец, наткнулся на свою дверь и быстро проскочил в кабинет.

— Пожар, то есть помогите, — неуверенно прокричала Яночка и робко выглянула из-под стола.

Часть секретарши, выглядывающую из-под стола, накрыло пеной. Яночка оцепенела и шокировано уставилась прямо перед собой. Степан Арсеньевич приоткрыл двери — в его сторону ничего не происходило. Он аккуратно высунулся и огляделся. Вид Яночки его озадачил.

— Ложись, — наконец скомандовал он, чем вывел Яночку из оцепенения, она очнулась, посмотрела на шефа и понимающе кивнула.

Огнетушитель замер, Степан Арсеньевич решился выглянуть более явно. «Отдохнув», средство пожаротушения вновь заработало и вновь в сторону Степана Арсеньевича.

— Прекратите это безобразие, — захлебываясь потребовал Степан Арсеньевич и закрыл двери.

Прекращать никто не решался, так как ни у кого не было ни опыта в обращении с огнетушителем, ни желания попадать под пену. Яночка ахнула и сползла под стол, огнетушитель подпрыгнул и направил пену под стол. Яночка завизжала не своим голосом и попыталась выбраться из-под стола, но застряла. Наконец Степан Арсеньевич взял инициативу на себя, осторожно открыл двери и, схватив по пути мусорное ведро, на цыпочках вышел из кабинета. Уныло, с явно выраженным соболезнованием на лице, он секунду смотрел в район прикрытия Яночки, затем решительно подскочил к огнетушителю и, накрыв его ведром, сел сверху. Под ведром еще несколько секунд слышался шум, затем все стихло. Дед Кирилл облегченно сполз в кресло. Степан Арсеньевич устало достал платок и стряхнул с пиджака пену, сейчас он гордился тем, что на вместительное мусорное ведро денег не пожалел. Поняв, что опасность миновала, Яночка зашевелилась под столом. Мужчины вытянули шеи и посмотрели на стол, вопреки ожиданиям, Яночки не показалось. Кирилл Петрович привстал и попытался заглянуть через стол, Степан Арсеньевич наклонился и заглянул под стол. Стол еще раз дернулся и вновь замер. Кирилл Петрович, кряхтя, наклонился и заглянул под стол. Степан Арсеньевич привстал с ведра и заглянул через стол. Тут Яночка громко чихнула. Мужчины передернулись и сели, Степан Арсеньевич схватился за сердце.

— М-м-м-м, — Кирилл Петрович дрожащей рукой показал на графин. — М-м-может ее, того, водичкой, того? — неуверенно предложил он, но при виде грозного взгляда Степана Арсеньевича, рука сама собой обмякла и упала на колени.

— Не-не-не надо водичкой, — завизжала Яночка, стол над ней затрясся и вновь замер.

В этот волнительный момент решил заглянуть Алексей Николаевич, дабы поинтересоваться результатами первого дежурства. Видимо ночь у него прошла отлично, так как вошел он бодро, с улыбкой и что-то напевая. При виде обстановки помещения он сперва протер глаза, потом, аккуратно ступая, присел на диван.

— Убраться бы тут не помешало, — сделал он замечание.

Стол секретарши слегка дернулся. Алексей Николаевич вопросительно посмотрел на явно обнаруженных присутствующих — Кирилл Петрович виновато потупил взгляд, Степан Арсеньевич грустно вздохнул. Алексей Николаевич встал и начал медленно обходить стол, периодически грозно посматривая на сидящих. Стол стоял без признаков движения. Участковый наклонился и еще раз обошел его, осматривая с более низкой точки зрения.

— А что это не видно Вашей секретарши? — выпрямившись, с некоторым подозрением обратился он к Степану Арсеньевичу.

— Просто ее стол прикрывает, вот и не видно, — пояснил дед Кирилл, Алексей Николаевич удивленно приподнял брови и вновь посмотрел на стол.

— Зачем стол прикрывает? — удивился он.

— Да не зачем, я просто застряла! — разозлилась Яночка, и стол снова дернулся.

— У Вас там секретарша застряла, а Вы бездействуете! — упрекнул Степана Арсеньевича участковый.

Степан Арсеньевич вытер платком лоб и встал.

— Яночка, Вы сильно застряли или наполовину? — поинтересовался он.

— Думаю сильно. Потому как ни одна половина не выглядывает, — предположил Алексей Николаевич, оглядывая со всех сторон стол.

— Даже половины половины не видно, — неуверенно уточнил Кирилл Петрович.

— Ага, и половины четвертины тоже, — передразнил его участковый.

— Может, вы перестанете и вытяните меня отсюда? — поинтересовалась застрявшая секретарша.

— Думаю, стоит помочь девушке, — решительно подошел к столу участковый.

— Да, необходимо, — согласился Степан Арсеньевич и подошел с другой стороны.

Дед Кирилл быстрым шагом подошел к торцу стола и принял наблюдательную позицию. Алексей Николаевич отодвинул стул и оглядел заднюю позицию секретарши, определяя наиболее подходящее место для строповки. Степан Арсеньевич в это время, присев на корточки, попытался схватиться за Яночку спереди. Дед Кирилл озадаченно смотрел то на одного, то на другого, но слов не находил. Тут оба, выдохнув, схватились за Яночку с двух сторон и принялись тянуть. Дед Кирилл округлил глаза и задвигался из стороны в сторону, пытаясь что-то объяснить.

— Стойте! — запереживала Яночка. — Вы меня тащите в разные стороны!

Мужчины оторвались от Яночки и посмотрели друг на друга. Кирилл Петрович с чувством выполненного долга облегченно вздохнул.

— А она права, в некотором смысле, — после недолгоого обдумывания возражений Яночки констатировал Алексей Николаевич и вышел из-за стола.

— Думаю, нам следует скоординировать свои действия, — резюмировал сельский голова.

— Да, скоринировать, — согласился дед Кирилл. — Я буду тянуть отсюда, а Вы вдвоем оттуда, — он подошел к задней части Яночки и потер руки.

— Тянуть надо с одной стороны! — объяснил деду Алексей Николаевич, и отстранил его от стола.

— Может не надо тянуть? — жалобно пропищала Яночка.

— Тянуть надо! — возразил Степан Арсеньевич.

— Может, стол подвинем? А она сама по себе вытащится? — предложил обиженный дед Кирилл.

— Да, да, я лучше сама по себе вытащусь, — согласилась с ним Яночка.

Участковый и сельский голова посмотрели друг на друга и, молча, согласились. Степан Арсеньевич перешел к окну, Алексей Николаевич стал со своей стороны, и оба принялись поднимать стол. Кирилл Петрович озабоченно переминался рядом и помогал глубокими вздохами.

— Стол хороший у Вас, — пропыхтел Алексей Николаевич. — Дуб?

— Да, дуб, — пропыхтел в ответ Степан Арсеньевич.

Они приподняли стол, отодвинули его сантиметров на десять и тяжело опустили на пол. Очередной вздох деда Кирилла озвучился приглушенным старческим криком и беспорядочной жестикуляцией руками. Степан Арсеньевич и Алексей Николаевич удивленно посмотрели в его сторону, Яночка на четвереньках выползла из-под стола.

— Ой, чей-то туфель застрял, — удивилась Яночка и тыкнула пальцем под стол.

Степан Арсеньевич и Алексей Николаевич заинтересованно посмотрели туда со своих позиций, потом на свои ноги, друг на друга, а затем на Кирилла Петровича. У последнего покраснело и перекосилось лицо. Ситуация была понята без слов и они дружно приподняли стол. Дед Кирилл медленно вытащил ногу и похромал к креслу. Остальные мужчины, установив стол на прежнее место, устало сели — Степан Арсеньевич на ведро, Алексей Николаевич — на диван. Яночка, имеющая вид мокрой курицы, попыталась привести себя в порядок, мужчины напряженно наблюдали за ней. Ее кофточка небрежно облегала тело, а волосы совершенно не эстетично свисали мокрыми прядями.

— Убраться бы тут не помешало, — как бы ненароком еще раз сделал замечание Алексей Николаевич.

Яночка понимающе вздохнула и поправила прическу.

— Так вот сейчас Катерина Павловна как раз придет, — отметила она и сдула пену со стопки бумаг.

Степан Арсеньевич обреченно сидел на ведре и вздыхал. Дед Кирилл имел желание покинуть помещение, но не решался, сидел напряженно и поглядывал на двери.

— Что ж Вы на ведре сидите-то, несолидно как-то, — ободряюще произнес Алексей Николаевич, и осторожно подошел к нему.

Степан Арсеньевич махнул рукой и встал. Алексей Николаевич убрал ведро с огнетушителем и начал отряхивать пострадавшего.

— Еще есть пострадавшие? — поинтересовался у деда Кирилла участковый, тот виновато покачал головой.

— Ну, тогда докладывайте, как прошло дежурство.

— Та спокойно и без приключений. Всю ноченьку глаз не смыкал, посторонних — никого, с воротами — ничего… — неуверенно доложил дед Кирилл и с опаской посмотрел на Степана Арсеньевича.

— Нет, ну не может он спокойно жить. Раз ночь прошла тихо, так утром нужно шум поднять, — прошипела Яночка.

— Значит, преступники чувствуют опасность и не показываются, — задумчиво проговорил Алексей Николаевич.

Дед Кирилл криво усмехнулся и утвердительно кивнул.

— Куда вот это все? — поинтересовался он и направился к секретарше.

— Нет, нет, сюда не стоит. Оставайтесь на месте и сложите все в кресле, — испуганно выкрикнула Яночка, отмахиваясь руками.

— Так я пошел? — спросил дед Кирилл, на что Алексей Николаевич утвердительно кивнул, а Степан Арсеньевич махнул рукой.

Как только дед закрыл за собой двери, все облегченно выдохнули.

— Да уж, — задумчиво произнес Алексей Николаевич, — Будем ждать следующего дежурства, может что-то проясниться.

Яночка поморщилась, Степана Арсеньевича передернуло, он принес журнал дежурств и внимательно посмотрел в него.

— Ну, еще ничего. Думаю, что без происшествий, — с надеждой произнес он и закрыл журнал.

* * * * * * * * *

Семейство Гороховых принимало обеденную трапезу в летней беседке. Баба Надя сосредоточенно направляла ложку в рот и машинально глотала, мысли ее были далеко, а суп уже ложек пять, как закончился. Дед Иван лениво ковырялся вилкой в лапше, не решаясь ее съесть, периодически он метал ее в сторону курей, и наблюдал за толпой, живо клюющей размякшее второе блюдо.

— И все-таки шо-то тут не то, — наконец оторвалась от своих размышлений баба Надя, задумчиво поглядев на ворота.

— Да уж, — подтвердил дед Иван, направляя очередную порцию лапши в сторону собравшихся курей.

Баба Надя, наконец, вышла из состояния задумчивости и с интересом поглядела на кудахтавших птиц.

— И шо они там нашли? — поинтересовалась она.

— Та червяка не поделили, — ответил дед и метнул лапшу в другую сторону.

Толпа курей озабоченно побежала туда же. Баба Надя, заметив краем глаза движение вилки деда Ивана, строго посмотрела на его тарелку, потом на него. Дед Иван со скучающим видом легким движением руки направил две слипшихся лапши в рот и сделал вид, что проглотил их. Баба Надя удовлетворительно моргнула и вновь поглядела на курей.

— Червяк, — вновь подтвердил дед Иван, выплюнув лапшу себе за спину.

Петух поднял голову, вопросительно поглядел на деда и побежал к лапше, куриный батальон — за ним. Баба Надя вновь строго посмотрела на супруга, потом внимательно на его тарелку. «Пересчитывает», — подумал дед и покачал головой.

— Большой червяк, — протяжно проговорил он, обернувшись на скопившихся за спиной курей.

— И откуда их набралось? Только курей баламутят, — ворчала баба Надя, накладывая себе лапши. — Тебе еще котлетки положить? — поинтересовалась она, бросая бесформенную мясную массу себе в тарелку.

— Та не, я уже тута все, — уверенно ответил дед и, вышвырнув последний кусок лапши, встал из-за стола.

Со скучающим видом он вышел на улицу, оглянулся на свою старуху — та сосредоточенно жевала лапшу и поглядывала на него. Дед Иван отошел за куст шиповника, достал из рукава котлету и забросил ее в соседний двор псу Шурику. Шурик жалобно заскулил и побежал в конуру.

— Чо ето там Шурик испугался? — поинтересовалась баба Надя, набив полный рот.

— Шмель укусил, — доложил дед Иван, направляясь в дом.

— Мистика, — подытожила старуха, глотая лапшу. — Черви летают, шмели собак кусают… — она задумчиво посмотрела на ворота и откусила котлету. — А вот кто же ворота разрисовывает? Чертовщина какая-то, нет, магия — черная магия! — она медленно проглотила кусок котлеты и замерла, вилка выскользнула из рук, а котлета застряла в горле.

— Надька, я тут вот о чем подумала… — во двор, запыхавшись, влетела Люська и замерла, увидев бабу Надю с выпученными глазами. — Ты чего? — испугалась Люська.

Баба Надя, задыхаясь, ткнула пальцем на котлету. Люська, сообразившая, в чем дело, начала энергично хлопать подругу по спине.

Дед Иван выглянул в окно, понял сущность проблемы, и пощупал челюсть — она была на месте. Видя безрезультативность попыток Люськи привести дыхание подруги в нужный ритм, он пошел на помощь. Люська отчаянно стучала по спине подавившейся, на что та не реагировала надлежащим образом. Тут подбежал супруг.

— Может врача? — обречено предложила Люська, но дед Иван ее оттолкнул и размашисто ударил по супружеской спине ладонью. Котлета вылетела из горла бабы Нади и грациозно вошла в декольте повседневного платья Люськи.

Баба Надя часто закашляла и плюхнулась на стул, а Люська выпучив глаза, брезгливо посмотрела на деда Ивана, руки ее обвисли.

— Я б помог, но супружеский долг… Интимные места, знаете ли… Не буду мешать… Пошел. Убойные котлеты приготовлены нынче моей супругой, — сообщил он соседке. — Обязательно угости Люсию, — порекомендовал он супруге и скрылся в доме.

Применив ловкость рук и присущее ей мужество, Люська вытряхнула из платья котлету и злобно поглядела на подругу. Баба Надя гордо вскинула голову и скромно откашлялась.

— Это ж надо так постоянно умудряться. Определенно нужно иметь не абы какой талант. Вот так изгаживать весь продукт, что попадается под руки, — дед Иван снова перечитывал инструкцию к макаронам и, тайком доставая из коробки, припрятанной под кроватью, жевал ливерные пирожки.

— Ты хотела-то шо? — поинтересовалась пришедшая в себя баба Надя.

— Да вот пришла в гости к подруге, поболтать о жизни, о здоровье, — недовольно проговорила Люська, поглядывая в сторону, противоположную от собеседницы.

— А орала то чо?

— Орала? — Люська задумалась. — Кто орала?

— Ты орала.

— А чего я орала?

— Вот и я говорю, чего ты орала? У меня даже кусок в горле застрял от твоего крика, — подытожила баба Надя и вновь гордо вскинула голову.

Люська забыла о котлете и активно принялась что-то вспоминать. В мозгу копошились какие-то смутные воспоминания, но ничего определенного в голову не приходило.

— А может я и не орала, с чего бы это мне орать? — прервала свои размышления Люська и поглядела на соседского петуха, вопросительно на нее смотрящего. — Чего это Ваш петух так на меня косится, нет ли у него бешенства случаем?

— Я не знаю шо у кого как, но вот нашим курям бешенство не харахерно! И, промежду прочим, мои на чужой территории не шляются.

— Это как же не шляются, а вот вчера Ваш кот на моем дворе сметану воровал, так это уж и не шляются?

— Сметану, говоришь, воровал, а шо это у тебя сметана вот так просто на дворе стоит? Лишняя, небось, девать некуда? — перешла на обвинения баба Надя.

— Дак, почему ж это лишняя, я ее к обеду в беседку вынесла, да пока на стол накрывала, этот ее и начал вылизывать, — возмутилась Люська.

— Да, шо-то тут не то, — переключилась на свои прежние мысли баба Надя. — Это видать черная магия! — Люська испуганно вздохнула. — С утра творятся хто знает какие дела.

— Да што ты! — не поверила Люська, на что баба Надя, расправив плечи и уверенно поглядев вокруг, начала.

— Вот — всю ночь у меня было неспокойствие, а потом началось… — загадочно прошептала она. — Куры ведут себя шумно, шо-то их тревожит, еще черви разлетались, вот такенные, — она изобразила пальцами что-то наподобие большой сосиски.

— Где? — обеспокоено замотав головой по сторонам, поинтересовалась Люська.

— Куры съели всех под чистую. Вот теперь думаю, не повредит ли это им?

— Да, куры ведут себя подозрительно, особенно вот этот, — Люська указала на петуха, баба Надя молча согласилась.

— А потом вот такенные шмели налетели, — баба Надя большим и указательным пальцем правой руки изобразила сантиметров десять. — Один даже искусал таво балбеса Шурика, — она указала на соседский двор. — И вот щас, кто-то пытается нас друг в друга заподозрить, — выдала довольно сложный словарный оборот она.

В Люськином мозгу наметилось шевеление извилин, брови поднялись дугой, смысл сказанного подругой не мог вместиться в ее понимании чем-то определенно понятным.

— А? — уточнила на всякий случай она, но баба Надя грозно на нее посмотрела, давая понять, что нет ничего непонятного. — Чертовщина! — подтвердила Люська.

— Здается мне, шо милиции не под силу разобраться с этим делом, они-то ни в какие магии не верят, у них только научный подход, вещественные доказательства.

— Улики! — подсказала Люська. — Слушай, так сегодня же не были разрисованы твои ворота, может они уже и утихомирились, эти фулиганы? — вспомнила она.

— Да думается мне, шо то дед Кирилл намухплевал шо-то! Стер он те надписи, шоб нихто не догадался, шо он проспал усю ночь! Иначе как объяснить жирное пятно? Я уже все обследовала — там была свежая сметана. Свежая, как и раньше! — баба Надя довольно посмотрела на Люську.

— Что делать-то будем?

— Будем брать дежурство в свои руки! Дежурить будем перпендикулярно с ихними дежурными.

— Параллельно, — уточнила Люська, баба Надя повела бровями, мысленно рисуя линии.

— Совместно, но тайно, — согласилась она и встала. — Условный сигнал «мяу», повтори.

— Мяу, — громко проорала Люська, дед Иван и интеллектуал Сергей выглянули из своих окон и озадаченно покачали головами. — Ну, как? — на всякий случай уточнила она, глядя на подругу.

— Ну… не то, шоб совсем похоже, оно, как бы б так, попротяжнее, шо ли надо б.

Следующее Люськино «мяу» было более громким и протяжным, но менее похожим на кошачье. Баба Надя продолжала давать уроки мяуканья. Дед Иван и интеллектуал Сергей заинтересованно наблюдали за ними, кот Матрос залез на окно и критически посматривал на соседский двор. Люськин кот Сократ, оторвавшись от кота бабы Нади, Васи, навострил уши и прислушался, Вася, воспользовавшись моментом, забрал кусок недоеденной Люськиной колбасы и побежал прочь. Пес Шурик поплотнее забился в свою конуру, а жлобинский Бобер, не зная как реагировать на такое поведение человека, на всякий случай принял боевой оскал и сел перед калиткой. Где-то двадцатое «мяу» стало походить на «мяу» естественного природного происхождения и баба Надя решила прекратить тренировку.

— А теперь по домам, — скомандовала она.

— А мяукать-то когда? — поинтересовалась вспотевшая Люська.

— Как когда? Когда увидишь врага, чтоб помощь оказать. Берешь оружие и вперед.

— А «мяу» зачем?

— Ну, шо значит зачем? Шоб на помощь пришли.

— Кто пришли? — упорно не понимала Люська.

— Я пришли, мы же вроде как с одной команды. Ты ко мне, я к тебе, как только «мяу», так вперед, только сначала орожуе, а потом вперед, — объясняла баба Надя. — Теперь ясно?

— Ага, — довольно вздохнула Люська и насторожилась. — А оружие откуда? Я ж даже стрелять не умею, и, вообще, оружия-то тоже не имею.

— Берешь скалку и вперед, можно лопату и вперед, — баба Надя уже начинала нервничать.

— Ясно — лопата, скалка, можно грабли и вперед, — Люся понимающе закивала и пошла домой.

— Оно то что? А чем еще женщинам в возрасте заниматься? Почему б не помяукать? Своеобразный тренинг, успокаивает, сближает с природой, — вслух рассуждал Сергей, отходя от окна. Кот Матрос вопросительно посмотрел на него и пошел к маленькому аквариуму, где уже второй день обитал довольно большой жук. Сегодня Матрос решился опустить туда лапу, пытаясь достать жука, но хозяин плотно прикрыл аквариум крышкой и предложил ему альтернативный вариант еды в виде рыбных консервов. Матрос еще раз с сожалением посмотрел на жука, но отказаться от консервов не решился.

* * * * * * * * *

Яночка сидела в приемной и посматривала на часы, было без пяти пять. Степан Арсеньевич нервно постукивал пальцами по столу и также поглядывал на часы.

— Никого? — не выдержав, поинтересовался он в переговорное устройство.

— Пока что никого.

— Если кто появится, сообщайте немедля, сами не предпринимайте никаких мер, — дал указание Степан Арсеньевич и достал из сейфа коньяк.

Без одной минуты пять в дверь постучали. Сердцебиение Яночки участилось, она выпрямилась и, на всякий случай, приоткрыла стол — на бумагах лежал молоток.

— Войдите, — заикаясь, проговорила она.

В комнату лениво вошел тракторист Антон и улыбнулся Яночке. Приятная наружность тридцатипятилетнего вошедшего не произвела совершенно никакого впечатления на секретаршу, давно безответно влюбленную в голливудского красавца — актера Джонни Деппа. Она с сомнением посмотрела на молоток, но прикрыть стол не решилась. «Дед Кирилл тоже с виду безобидный» — подумала она про себя и задала совершенно тупой вопрос для данной ситуации:

— Вы по какому вопросу?

— Велено явиться в пять часов вечера, чтобы получить фуфайку, чай и огнетушитель, дабы отправиться на дежурство… А вечер сегодня прелестный, ночь будет звездная, тихая — романтика, — томно произнес тракторист Антон и посмотрел на Яночку

— Я доложу о Вашем прибытии Степану Арсеньевичу, — важно проговорила Яночка и сообщила шефу о прибытии посетителя.

Сельский голова незамедлительно вышел в приемную и оценивающе посмотрел на прибывшего.

— Цель назначения ясна? — Антон кивнул. — На месте дежурства не спать, глядеть в оба, в случае появления нарушителей — брать живыми, либо, в случае превосходства сил, сообщать правоохранительным органам по рации, которая выдается с сегодняшнего дня, — Степан Арсеньевич облегченно выдохнул и попросил Яночку сделать чай.

Через десять минут Антон был снабжен колхозной фуфайкой, термосом с чаем, милицейской рацией и лопаткой из пожарного набора. Он озадаченно поглядел на лопатку и почесал затылок.

— Рацией пользоваться умеете? — поинтересовался Степан Арсеньевич и нажал кнопку.

— А где огнетушитель? — в ответ поинтересовался Антон.

— Огнетушитель был признан опасным оружием для несения дежурства и был заменен на лопатку пожарную. Она имеет ряд преимуществ перед огнетушителем, например — более маневренна, проще в использовании, имеет более направленный удар и не срабатывает без предупреждения, — раздался из рации голос Алексея Николаевича.

— Вот сюда нажимаете, в случае если помощь нужна, и далее действуете по ситуации, — Степан Арсеньевич снова нажал на кнопку. — Вопросы есть?

— Да нет, все ясно, — лениво произнес Антон и собрал выданную амуницию.

— Ну, тогда ни пуха, ни пера, — весело пожелал Степан Арсеньевич и пошел в кабинет.

— К черту, — тракторист Антон отдал честь спине сельского головы и предложил Яночке. — Не составите ли мне компанию?

— К черту меня, конечно, еще не приглашали… Благодарю, но я, пожалуй, откажусь.

— Тогда до утра, приятных снов, — пожелал ей тракторист и, подмигнув, вышел за двери.

Яночка облегченно выдохнула, Степан Арсеньевич высунул голову из кабинета.

— Ушел? — шепотом спросил он.

— Да, все чисто.

— По домам? — спросил Степан Арсеньевич. Яночка одобрительно кивнула и оба, схватив вещи, выбежали из помещения.

— Двери! — резко остановилась Яночка.

— А? — не понял шеф.

— Двери не закрыли, — уточнила секретарша.

— Да, — согласился Степан Арсеньевич.

Оба несколько секунд растерянно стояли у крыльца, но, все же, решили должным образом закрыть помещение и вошли внутрь.

— Нервы ни к черту, — уже перед кабинетом засмеялся Степан Арсеньевич.

Расслабившись Яночка начала копаться в сумочке в поисках ключей. Неожиданно хлопнула входная дверь, оба замерли. После недолгой паузы, как по команде, Степан Арсеньевич обернулся, а Яночка молниеносно подбежала к своему столу и, схватив молоток, приняла боевую позицию. В дверях стоял ошеломленный тракторист Антон, он подозрительно посматривал на молоток в руках девушки и раздумывал, стоит ли ему принимать боевую позицию с лопаткой. Затем он медленно протянул руку с лопаткой к тумбочке и положил на нее «оружие», давая понять, что пришел с миром. Степан Арсеньевич вопросительно посмотрел на секретаршу, та спрятала молоток за спину и робко пожала плечами.

— Вы по какому вопросу? — важно спросил сельский голова, поправляя галстук.

— Хотел уточнить чай с сахаром? — неуверенно произнес тракторист Антон и забрал лопатку назад.

Степан Арсеньевич вопросительно посмотрел на Яночку, та округлила глаза.

— Народ интересуется, не экономим ли мы на нем сахар, — разъяснил Степан Арсеньевич, на что глаза Яночки округлились еще больше. — Чай спрашивают с сахаром или без? — повторил он.

— Да с сахаром конечно, как и было оговорено, — обиженно проговорила Яночка и, отыскав ключи, закрыла двери кабинета шефа.

— Удачного дежурства и до утра, — пожелал Степан Арсеньевич и пригласил всех к выходу.

— Точно не хотите составить компанию? — шепотом поинтересовался Антон у Яночки, на что та фыркнула и, закрыв наружные двери, гордо пошла домой.

Степан Арсеньевич сел в свою шестерку и поехал к себе.

— Да уж, нервная работа у нашего начальства, — подытожил Антон и, насвистывая, пошел в свою сторону.

* * * * * * * * *

Без пяти минут десять тракторист Антон, бодро насвистывая мелодию, прицепившуюся еще утром после прослушивания радио, вошел во двор Шмеля Сергея Александровича и огляделся — света нигде не горело. Хозяин двора равнодушно посмотрел на вошедшего с высоты собственного чердака и грустно вздохнул, Надежда Афанасьевна тихонько переметнулась в малиновые кусты, а Александра Егоровна взгромоздилась на предварительно принесенную для наблюдения табуретку и посмотрела через забор.

Прошла напряженная минута ожидания — ничего не происходило. Антон, продолжая тихо что-то насвистывать, стоял посреди двора и осматривался. Хозяин двора продолжал наблюдать за посетителем с чердака, и Надежда Афанасьевна с Александрой Егоровной напряженно всматривались во все тот же двор, где отчаянно ничего не собиралось происходить.

Прошла еще одна минута. Тракторист Антон перестал насвистывать мелодию, так как сбился с ритма и напрочь ее забыл. Интеллектуал Сергей уже потерял интерес к посетителю. Баба Надя принялась искать небольшой предмет, которым можно было бы запустить в район соседского двора для оживления ситуации. Люська побежала за биноклем, так как не имела возможности наблюдать причину тишины во дворе Шмеля.

Продолжать бездействие показалось Антону бессмысленным, и он направился к лестнице, ведущей на чердак. В это время кот Матрос совершенно удовлетворенный и приятно задумчивый возвращался от соседской кошки Муськи. Пути Матроса и Антона внезапно пересеклись в районе Матросовского хвоста, что было громко озвучено диким «мяу».

Александра Егоровна, уже бежавшая с биноклем, резко остановилась и начала что-то вспоминать. «Скалка… Лопата…» — само собой пришло в голову к ней, и она беспорядочно забегала по двору в поисках чего-нибудь.

Надежда Афанасьевна замерла в согнутом положении. «Далеко не по-кошачьему» — отметила она про себя и начала искать предмет побольше, который мог бы сгодиться для защиты от нечистых сил.

С громкими криками «А-а-а-а» на улицу выбежали Александра Егоровна с вилами и Надежда Афанасьевна с половиной кирпича, где-то посередине дороги их пути пересеклись, и баба Надя от неожиданности небрежно завалилась на спину. Люська, пытаясь сохранить равновесие, стояла над ней, направив вилы в область сердца, и определяла безопасное место для их упора. Они оценивающе посмотрели друг на друга: Люська неодобрительно на половину кирпича бабы Нади сверху, баба Надя — положительно на вилы Люськи снизу. К ним выбежал тракторист Антон с лопаткой наготове и ошеломленно замер в двух шагах от них. Женщины вопросительно посмотрели на лопатку, затем на него. Александра Егоровна скромно переложила вилы из одной руки в другую, затем за спину и недоверчиво опустила взгляд на лопатку тракториста. Антон все еще непонимающе смотрел на обеих женщин, но лопатку убирать не стал. Баба Надя перебралась на карачки, пытаясь встать. Люська выдвинула вилы из-за спины, давая понять остальным превосходство ее боевого снаряжения.

— Не уверен, что ночной бег с вилами сближает с природой, но определенно женщинам нечем заняться, — размышлял Сергей, наблюдая с чердака за ситуацией на дороге. — Надо предложить нашему голове открыть какой-нибудь общественный кружок… «От сорока и до нечего делать» например, или секцию «Занятие йогой для скучающих». Не ведется работа с населением, вот оно и портит сметану, — Сергей завернул кусок сала в газету и полез вниз.

Баба Надя, не отпуская кирпич, встала рядом с Люськой. Еще минуту все молчали, недоверчиво посматривая друг на друга. Наконец все трое сориентировались в ситуации, и опустили оружие. Баба Надя поспешно втиснула кирпич в передник, Люська вновь убрала вилы за спину, Антон спрятал лопатку под мышку. Баба Надя вопросительно заморгала Люське, та непонимающе ей.

— Вы че это тут… Носитесь?.. С… — Антон развел руками, пытаясь описать, с чем они носятся, — С этим, — он показал двумя руками одновременно на кирпич в переднике бабы Нади и вилы, торчащие за спиной у Люськи.

— С этим? — поинтересовались обе, баба Надя указывая на вилы Люськи, а Люська — на передник бабы Нади.

— С этим! — после недолгого замешательства уточнил Антон и поменял руки.

Женщины проследили за движением его рук. Баба Надя изумленно поглядела на кирпич в кармане своего передника, а Люська, вывернув шею, уперлась взглядом в вилы. Обе вопросительно переглянулись и невинно посмотрели на Антона.

— Надежда Афанасьевна вилы попросила. Вот и несу ей их, — нашлась первой Люська и, передав сельхозинструмент подруге, выжидающе посмотрела на нее.

— Ночью? — выразил некоторое удивление Антон, — А зачем ей ночью вилы?

— Так…, — Люська задумалась, баба Надя ехидно на нее посмотрела и злобно усмехнулась. — Ну почему же ночью? Она еще с утра попросила. Но столько дел, столько дел, а к вечеру вспомнила, да найти никак не могла. Вот нашла, несу, а тут — резко повечерело, — вновь нашлась Люська, баба Надя раздосадовано скривилась.

— А-а-а, — почесал затылок Антон и почти согласился с доводами. — А-а-а… странным образом Вы передаете соседке вилы. Как-то, необычно.

— Так вилы же… как бы это так… — Люська задумалась, баба Надя уперла одну руку в бок и ехидно прищурилась, глядя на нее. — Вилы то новые… почти, требуют аккуратного обращения, так вот Надежда Афанасьевна и приглядывалась, с какой бы это стороны их лучше так… взять. — Люська уверенно уставилась на Антона, не отводя взгляда, баба Надя — недовольно на Люську.

— Ну…, — почти согласился Антон. — А Вам кирпич зачем? — обратился он к бабе Наде.

— Э-э…, — задумалась последняя, вынула кирпич из кармана и покрутила его в руках, — Че ж кирпич? Полкирпича! — поправила тракториста баба Надя.

— Кирпич, или пол, какая разница? Зачем Вы с ним бегаете по улице? — не отставал Антон.

— Че ж это я с ним бегаю? И не бегаю я с ним совсем, — обиделась баба Надя.

— Бегаете, не бегаете, какая разница? Зачем он у Вас? — продолжал добиваться ответа Антон.

— Ну-у-у…, — крутила в руках полкирпича баба Надя и напряженно думала.

— Я попросил у Надежды Афанасьевны кирпич… Полкирпича, — подошел сосед Сергей и взял у нее полкирпича.

Все трое удивленно посмотрели на него, у бабы Нади отвисла челюсть.

— А-а-а Вам зачем кирпич? — удивился тракторист Антон и, посмотрев на Бабу Надю, поправился. — Полкирпича. Ночью?

— Ну, пол кирпича у меня уже есть, а второй половины нет. Орехи колоть на чем есть, а чем нету, — спокойно ответил Сергей и достал из кармана орех.

— Чо совсем нечем? — недоверчиво уточнил Антон. — А, там, молоток, например… Что нету?

— Ну почему же нету? Все есть, но в сарае, а ключ от сарая найти не могу, а орехов хочется.

— А почему ночью? — опять заинтересовался Антон и вопросительно посмотрел на Сергея. Сергей заглянул ему через плечо и вопросительно посмотрел на бабу Надю, давая ей слово. Та пожала плечами.

— А вы думаете шо легко найти полкирпича? Вот пока обыскалась — повечерело. А, думаю, сидит бедный человек, орехов хочет, а расколоть не чем. Так уж лучше ж поздно, чем с утра, — нашлась сообразительность и у бабы Нади.

Антон понимающе повел бровями и собрался уходить, но спохватился и уточнил:

— А кричали зачем?

Женщины взглянули друг на друга и на Сергея, он отвлеченно подбросил орех.

— Шмель! — вдруг нашлись и громко выкрикнули обе.

У интеллигента Шмеля Сергея Александровича орех выпал из рук. Антон удивленно на него посмотрел. Затем оба обратили вопросительные взгляды на женщин.

— Шмель, — повторила баба Надя, Люська замахала руками, изображая крылья. — Укусил, — пояснила баба Надя.

— Ее, — уточнили обе — баба Надя, указывая на Люську, а Люська, указывая на бабу Надю.

— Меня, — поправили друг друга обе — баба Надя, указывая на себя, а Люська — на себя.

Антон потряс головой от обвала информации.

— Обеих, — подытожил Сергей. — Завтра, наверное, дождь будет — шмели низко летают и агрессивные. Точно к дождю.

Антон вновь потряс головой, но спорить не стал. Он умных книжек читал мало, народными приметами не владел, и выглядеть глупым не желал. Поэтому он рассудительно закивал головой и поплотнее закутался в колхозную фуфайку.

— Да, холодает, видать к дождю, — подтвердил он.

— Ну, не будем Вас задерживать, дамы. Спокойной ночи! И, спасибо за кирпич… полкирпича — Сергей вместе с Антоном пошел к себе. — Вы только кота моего больше не топчите, пожалуйста, — обратился он к попутчику. — А то он авторитет среди местных кошек потеряет. Знаете ли, от такого крика и голос можно сорвать.

— Я ж не нарочно, — извинился Антон. — Сам чуть дар речи и слух не потерял — орет он громко, напужал.

— Так Вы теперь под ноги смотрите. А на счет ночи не переживайте — сегодня нечетный день, ворота расписывают только по четным. Убеждения у них какие-то, — просветил его Сергей. — Ну, вот и пришли.

— Тогда, спокойной ночи, приятных снов, — пожелал Антон и полез на чердак.

— Вы хоть не храпите?

— Замечен не был. Никто не жаловался. Да я, вообще, на дежурстве, т.е. спать не полагается.

— Оно-то не полагается, но, знаете ли, все же хорошо, что не храпите, — успокоившись, Сергей пошел в дом.

— Кот! — недовольно проговорила Люська.

— А я то и смотрю, что орет натурально — уж больно по-кошачьи, — оправдывалась баба Надя.

— Мяу, видите ли орать. Это что ж, теперь ко всем котам бегать всю ночь будем? — бормотала раздраженно Люська.

— Ну, ладно, давай на сегодня отбой, а завтра подумаем над другим условным сигналом. Глядишь, сегодня по старой традиции и не распишут ворота, — баба Надя поспешила домой, Люська махнула на нее рукой и поспешила к себе.

* * * * * * * * *

Когда Люськин петух сообщил о начале следующего дня, Сергей, потягиваясь, вышел из дому и посмотрел на чердак. Антон, зевая, бросал камешки в сторону петуха.

— Утро доброе! — бодро поприветствовал сторожа Сергей.

— Привет хозяину чердака! Как спалось?

— Отлично! С тобой можно идти в разведку, — похвалил его Сергей.

Антон сполз с чердака и принялся растягиваться.

— Место отличное у тебя — видно всю округу, как на ладони.

— Есть такое дело, — согласился Сергей. — Что-нибудь происходило?

— Да нет. К воротам никто не подходил, разве что потусторонние силы могли. А вот продавщица Леночка с нашим шофером Васей полночи мяли колхозный стог сена. Но, думаю, эта информация к делу не относится, а потому оглашать не буду.

— Да уж, — улыбнулся Сергей, сам не раз наблюдавший за похождениями местной молодежи и не совсем молодежи. — Пойдем к забору, отметимся? — и они направились «отмечаться».

— Ну вот, чисто, никаких следов сметаны, — довольно оглядывая ворота Гороховых, обратился к Сергею Антон. — Можно считать, что долг перед селом выполнил. Так и доложу нашему голове, а то он нервничает много, — они развернулись и собрались, было идти.

— Стойте! — выбежала баба Надя и, наспех надевая платок, вплотную прижалась лицом к забору.

Молодые люди повернулись и удивленно на нее посмотрели. Та пальцем терла забор, принюхивалась и осматривала его с разных ракурсов. Антон вопросительно посмотрел на Сергея, тот пожал плечами. Баба Надя тем временем отошла подальше, уперла руки в боки и медленно прошлась вдоль забора, иногда наклоняясь и гладя на него снизу вверх. Парни выжидающе присели на лавочку возле двора Сергея и, посмотрев друг на друга, пожали плечами, Антон закурил. Выбежала сонная Люська и стала ходить вместе с подругой. Баба Надя почесала затылок и посмотрела на парней.

— Ничего, — констатировала она.

— Да уж, — подтвердил Антон.

— Молодец, — похлопала его по плечу Люська.

— Разрешите идти? — обратился он к бабе Наде, та кивнула в знак согласия.

Антон, насвистывая новую мелодию, бодро зашагал по улице.

— Вам полкирпича вернуть? — поинтересовался у бабы Нади Сергей.

— Нет уж, оставьте себе, — недовольно пробурчала та. — Шо ж мне для соседа полкирпича жалко подарить? Да даже целого не жалко.

— А-а-а мне вилы, пожалуйста, верни, — на всякий случай уточнила Люська и, посмотрев на усмехающегося Сергея, добавила. — Когда закончишь там все, что надо.

На этом все и разошлись.

* * * * * * * * *

Яночка гордо вошла в приемную сельского головы, свое рабочее место по совместительству, за пятнадцать минут до начала рабочего дня. Дверь была закрыта.

— Ес! — ликующе прошептала Яночка и довольно оглянулась — никаких признаков кого-либо пришедшего на работу или на прием раньше нее не наблюдалось.

Напевая веселую детскую песенку, она торжествующе присела на стул и аккуратно сложила бумаги. За дверью послышались шаги, и зашумел ключ в замке. Яночка поправила прическу и, открыв папку входящей документации, принялась «внимательно» изучать бумаги.

Степан Арсеньевич, после некоторой задержки с замком, зашел в приемную, внимательно осматривая ключ. Он направился прямиком в кабинет, но застыл, рука замерла на ручке двери, а левая нога повисла в воздухе. Он осторожно повернулся налево, зафиксировал взгляд на Яночке, вновь посмотрел на свою дверь и потряс головой. Затем вновь осторожно повернулся налево — Яночка сидела на месте, на своем рабочем месте. Степан Арсеньевич перевел взгляд на наручные часы, внимательно изучил информацию, зафиксированную на них, удивленно приподнял брови, сделал шаг назад и посмотрел на часы, висевшие над дверью. Он еще больше приподнял брови, поправил галстук и присел рядом с секретаршей, поставив дипломат на колени. Яночка невозмутимо перекладывала бумаги.

— Доброе утро! — вежливо поздоровался Степан Арсеньевич.

— А, Вы уже пришли! — удивилась Яночка, оторвавшись от бумаг. — Доброе утро!

— Работаете? — последовал вопрос. — Уже? Вот так, прямо с утра и на… т.е. в работе?

Яночка изобразила обиженность и захлопнула папку.

— Да! Рабочий день начался, вот и работаю! — она отложила папку и взяла журнал регистрации.

— И чувствуете себя тоже ничего? — поинтересовался Степан Арсеньевич.

— А почему вы интересуетесь моим самочувствием? Нога еще побаливает, но, в целом, и ничего.

— Да-с… — задумался Степан Арсеньевич и с подозрением посмотрел на Яночку. — Ну-с, а я у себя, если что — обращайтесь.

— Если что, что? — Яночка посмотрела на часы.

— Если что кто, то сами мер не предпринимайте! — уточнил Степан Арсеньевич.

— Если что, что кто где? — не совсем поняла Яночка.

— Что если где-то кто-то и для чего-то о чем-то, то докладывайте немедленно!

— А что, если… — начала Яночка.

— В любом случае докладывайте! — оборвал ее Степан Арсеньевич и зашел в кабинет.

Яночка мысленно прокрутила в голове сказанное шефом и задумалась. Потом удивленно посмотрела на раскрытый журнал и взглянула на обложку. Зазвенел телефон, оторвав ее от размышлений. Яночка медленно взяла трубку и открыла рот, но сказать ничего не успела. Говорящий на другом конце провода высказался быстро и повесил трубку. Яночка поправила прическу и достала зеркальце. Оно показывало вполне симпатичную, на ее взгляд, девушку с безупречным макияжем и вполне приемлемой прической. Она посмотрела на телефон и забарабанила пальцами по столу.

— К нам едет налоговая? К нам едет налоговая! К… нам… едет… налоговая, — повторила она несколько раз одну и ту же фразу, меняя интонацию. — К нам едет налоговая, — наконец равнодушно сообщила она в переговорное устройство и прощупала языком зубы.

— К нам едет налоговая? — раздалось в ответ из динамика.

— Налоговая едет к нам, — подтвердила Яночка, больше для себя, чем для шефа.

— Сюда? — на всякий случай уточнил Степан Арсеньевич, высунувшись из-за двери.

— Если не ошиблись номером, то сюда.

— Они же недавно нас посещали. И что опять?

— Значит, ошиблись номером, — невозмутимо ответила Яночка.

— А если ошиблись номером, то зачем Вы мне докладываете? — возмутился Степан Арсеньевич.

— Но Вы же сами сказали, что, если кто что, то сразу же докладывать! Я согласно инструкции, — парировала Яночка.

— Это правильно, — успокоился Степан Арсеньевич и закрыл двери. — А что, если не ошиблись номером? — он снова выглянул из-за двери и внимательно посмотрел на Яночку.

— Значит, к нам едет налоговая, — подтвердила его догадки секретарша и поправила прическу.

— Вот так и докладывайте, что к нам едет налоговая, — убедительно попросил Степан Арсеньевич и вновь закрыл двери.

— Но… — озадаченно начала было Яночка, но слушать уже было некому.

В половине девятого в приемную вошел тракторист Антон и, не поздоровавшись, присел рядом с Яночкой.

— Здравствуйте, во-первых! И почему опаздываете, во-вторых?

— Утро доброе! — томно протянул Антон. — Такую ночь пропустили. Сколько звезд падало — сколько желаний упущено.

— А Вы все собирали? — строго поинтересовалась Яночка.

— Ну, конечно же, нет. Как говорится, что упало, то пропало. Но некоторые своего шансу не упустили. И Вам рекомендую! — Антон достал из кармана три слегка помятые ромашки и вручил их Яночке. Яночка равнодушно приняла их и отложила в сторону.

— Степан Арсеньевич, к Вам посетитель, — доложила она и равнодушно уставилась в окно.

— Пусть войдет, — раздалось из динамика.

Антон скорчил рожицу и показал Яночке язык.

— И прекратите гримасничать, а пройдите на прием, — не отрывая взгляда от окна, проговорила Яночка, Антон заинтересованно заглянул туда же и, не обнаружив ничего интересного, направился в кабинет сельского головы.

Когда дверь захлопнулась Яночка достала глянцевый журнал и принялась его листать. Тут же в приемную заскочил участковый и подозрительно огляделся по сторонам. Яночка медленно накрыла журнал папкой и расправила плечи. Николай Алексеевич прошелся по комнате и заглянул под стол — Яночка робко поджала ноги.

— Где? — поинтересовался участковый, все еще заглядывая под стол.

— Кто? — поинтересовалась Яночка и еще больше поджала под себя ноги.

Алексей Николаевич выпрямился и внимательно посмотрел на Яночку. Та заинтересованно посмотрела под стол, затем на него.

— Дежурный! — после паузы уточнил участковый.

— А где он по Вашему должен быть? — Яночка вновь посмотрела под стол и гордо выпрямилась. — У меня под столом?

— Видимо, нет, — нерешительно проговорил Алексей Николаевич и виновато посмотрел на Яночку.

— Видимо он присутствует у Степана Арсеньевича, а там… — Яночка убедительно указала под стол. — Его совершенно не видимо.

— Тогда мне туда, — указал на дверь сельского головы участковый. — И я пошел.

Яночка недовольно покачала головой и показала язык спине Алексея Николаевича. Через пять минут вышел Антон.

— Так Вы говорите, вечером свободны? — поинтересовался он у Яночки.

— Это Ваши беспочвенные предположения, которые совершенно расходятся с действительностью!

— Жестокая действительность, но… — он внимательно посмотрел на Яночку. — Я готов ждать хоть целую вечность. В общем, до завтра. — Антон театрально развернулся и пошел к выходу.

— Амуницию верните! — строго потребовала Яночка, Антон обернулся и удивленно посмотрел на нее, Яночка ткнула пальцем на фуфайку.

— Ах, это? Извольте, — он вытащил из кармана термос, рацию и, сняв фуфайку, аккуратно положил все в кресло. — Просто, глядя на Вас, совершенно все вылетает из головы.

— Главное, чтобы оно не забывало возвращаться назад! — заметила Яночка, Антон согласно кивнул и направился к выходу.

— Средство самозащиты верните также!

— Средство чего? — не понял Антон.

— Средство самозащиты, т.е. лопатку.

— Ах, это? — Антон растерянно прощупал карманы. — На месте дежурства, видимо забыл. Всю ночь бдил за порядком, а лопатку, т.е. средство самозащиты, забыл, там же — на месте дежурства… видимо. Да вы не переживайте, сегодня вечером дежурному не выдавайте, пускай на месте ее и примет.

— Так, если ее нет, мы ее и не выдадим. Это очевидно! А вообще — это колхозная собственность, и положено ее вернуть! — потребовала Яночка.

— Так и пусть хранится на чердаке, чтобы лишний раз не выдать ее.

— Это наша работа выдавать ее. А Вы приняли амуницию, должны вернуть в том же составе, — возмутилась Яночка.

— Ну, Вы же ее все равно выдадите дежурному, и он пойдет с ней на чердак! А тут она уже там, не нужно таскать лишний груз человеку.

— А если ее кто-нибудь украдет с чердака? Как человек будет самозащищаться?

— Лопаткой самозащищаться? Да это же курам на смех! И кому она нужна, чтобы ее красть? — поинтересовался Антон.

— Народ у нас такой — берет все, что плохо лежит. Вот у Катерины Павловны, прямо посреди бела дня веник украли, она пока в ведро воды набирала, а веник то и украли! — аргументировала свое поведение Яночка.

За окном залаяла собака, и послышался крепкий не женский мат устами женского пола. Яночка и Антон подошли к окну и выглянули. Во дворе сельской мэрии бегала уборщица Катерина Павловна со шваброй, нацеленной на местного пса Буша, который, весело виляя хвостом и зажав в зубах веник, резво мотался по двору, совершенно не страшась грозной уборщицы. После третьего круга Буш с веником просочился под забором, Катерина Павловна с разбегу ударилась о забор и упала на заднюю часть. Буш положил веник невдалеке и весело залаял на уборщицу. Последняя подскочила, и попыталась просочиться между прутьями, но застряла и, махая шваброй в сторону собаки, попробовала достать ее. Буш подхватил веник и побежал по улице. Катерина Павловна отшвырнула швабру и медленно начала выбираться.

— Может, у нее веник и лежал плохо, а лопатка надежно лежит на чердаке у Шмеля, — отметил Антон, отходя от окна. — Кроме того, собаки на чердаки не взбираются, а кот не в состоянии справиться с лопаткой.

Яночка критически посмотрела на него и хотела высказать свое дальнейшее мнение по поводу отсутствия в наличии лопатки, но тут из кабинета головы вышел участковый, и она обратилась к нему:

— Алексей Николаевич! Вот если гражданину выдана лопатка сельского имущества для самозащиты на месте дежурства, то обязан ли он ее вернуть?

— Конечно, обязан! У нас колхоз среднего достатка, вот если каждый будет забирать лопатки и не возвращать их, то так же и разориться можно, — безапелляционно ответил участковый, Антон скривился.

— Но почему же не возвращать? Я ее просто по растерянности оставил на чердаке. В целости. Просто следующему дежурному ее давать не нужно, он ее уже на чердаке и примет, — устало проговорил Антон.

— А где гарантия, что он ее там найдет? — полюбопытствовал Алексей Николаевич. — Сейчас ничего оставить нельзя — крадут. Вот недавно у Катерины Павловны веник похитили… — Алексей Николаевич осекся и посмотрел в окно на застрявшую Катерину Павловну. — Даже такую ерунду, как веник, нельзя оставить, а вы говорите о лопатке, — неуверенно продолжил он.

— Но, ведь… — начал было Антон.

— Забрать с чердака и вернуть на место получения! — прервал его Алексей Николаевич и вышел из приемной.

— Яночка, солнышко! Я же на работу опаздываю. Сдалась Вам эта лопатка! Будьте милосердны к окружающим Вас и симпатизирующим Вам людям! Давайте представим, что лопатка есть, а если ее там не найдет вечером следующий дежурный, то я Вам другую найду, — обратился к Яночке Антон, та презрительно посмотрела на него и мечтательно уставилась на плакат с Джонни Деппом, затем на завядшие ромашки, неуместно лежащие на углу стола.

— Ну, ладно. Идите на работу. А лопатку, вернете, если ее вдруг не будет на месте! — сдалась Яночка и выкинула ромашки в урну.

Антон вновь скорчил рожицу в адрес Яночки и пошел к выходу.

* * * * * * * * *

В пять часов вечера двери в приемную распахнулись, и вошел Геннадий Иванович Носиков — учитель физкультуры местной школы, сорока восьми лет от роду, крупного телосложения и грозной наружности. Яночка поправила прическу и расправила плечи.

— Шеф на месте? — поинтересовался вошедший и, не дожидаясь ответа, распахнул двери кабинета сельского головы.

Яночка спокойно проследила за посетителем, достала из шкафа фуфайку, рацию, термос и принялась кипятить чай. Через минуту вышел Геннадий Иванович со Степаном Арсеньевичем.

— Яна Романовна Вам все выдаст. Если нет вопросов, то можете приступать к дежурству в положенное время, а к нам заходите завтра, — закончил Степан Арсеньевич.

— Все предельно ясно! Можете на меня положиться. Хулиганы, если такие появятся в диапазоне охраны, будут пойманы и за уши приведены в Ваш кабинет, — сказал Геннадий Иванович и покрутил в руках рацию.

— Если что, связывайтесь с участковым по рации, к нему же можно и хулиганов. Он дома несет круглосуточное дежурство и всегда на чеку. Как пользоваться знаете? — уточнил Степан Арсеньевич, кивая на рацию.

Геннадий Иванович оскорблено посмотрел на собеседника и кивнул в ответ с таким видом, как будто у него поинтересовались с какой стороны подходить к штанге, что должно быть предельно ясно любому, получившему минимальный уровень образования на базе двух классов начальной школы.

— Ну… Тогда удачи! — ничего не оставалось пожелать Степану Арсеньевичу, он виновато протянул руку учителю физкультуры.

— Удача всегда на моей стороне! Можете не сомневаться, — крепко сжав руку сельского головы, произнес Геннадий Иванович.

— Разве мы сомневались? — скривился Степан Арсеньевич и попытался вытащить руку из крепких кистевых объятий физрука. — Иначе, зачем бы нам Вас привлекать к дежурству? Именно по той причине, что Вы человек надежный, бдительный и ответственный, мы возлагаем на Вас спокойствие нашего села.

— Можете спать спокойно! — гордо отпустил руку Степана Арсеньевича Геннадий Иванович и выставил вперед грудь.

Степан Арсеньевич облегченно вздохнул, скривив кислую мину, посмотрел на Яночку, и пошел в кабинет. Яночка закончила с чаем и протянула термос посетителю.

— Чай! — констатировал Геннадий Иванович, открыв крышку и понюхав содержимое. — «Черный дракон»! — он отхлебнул горячий чай и, со знанием дела, уточнил сорт.

— «Черный дракон», — без энтузиазма подтвердила Яночка и взяла пачку чая с изображением черного дракона, стоящую на тумбочке.

— Я знаю толк в чаях, по запаху могу определить, — довольно произнес учитель.

— Да уж! Дегустатор с Вас что надо, — Яночка протянула Геннадию Ивановичу фуфайку. — Всего хорошего!

— Если не ошибаюсь, еще должен быть огнетушитель? — не терял бдительности Геннадий Иванович.

— Знаете, как выяснилось, огнетушитель вещь опасная, при первом же дежурстве из-за него появились пострадавшие, поэтому вместо огнетушителя выдается пожарная лопатка, она более безвредная, — объявила Яночка. — Но, в связи с тем, что при втором дежурстве лопатка была забыта на месте дежурства, Вам она не выдается т. к. Вы ее можете найти уже на месте. Но убедительная просьба к Вам, после дежурства, лопатку сдайте вместе с фуфайкой, термосом и рацией.

— Опасная вещь огнетушитель? — удивился Геннадий Иванович. — И кто же пострадал?

— В интересах следствия эта информация не разглашается, — Яночка начинала нервничать. — Знаете, рабочий день то у нас закончился уже десять минут назад, если что не ясно, то изложите вкратце, или освободите помещение.

— Да ясно все, до свидания, — недовольно пробурчал Геннадий Иванович, собрал амуницию и вышел. — А Вам не кажется… — уже через минуту он вновь заскочил, громко распахнув двери. — Что лопатка как-то совсем не серьезно?

— По-моему, вполне серьезно, — настояла секретарша.

— Все-таки, огнетушитель как-то внушительней, — с сомнением проговорил физрук, оглядывая комнату. — Может мне, все-таки, его выдадите?

— Не думаю, — уверенно проговорила Яночка. — Решение выдавать вместо огнетушителя лопатку принимали Алексей Николаевич совместно со Степаном Арсеньевичем, поэтому делать какие-либо исключения для кого-либо я не в праве.

— Да… — задумчиво протянул Геннадий Иванович. — Жаль, конечно… — и он вновь направился к выходу.

— Только, пожалуйста, лопатку потом принесите, — еще раз попросила Яночка, на что физрук согласно пожал плечами.

Яночка покрутила в руках пачку чая, раскрыла и посмотрела внутрь. В пачке одиноко лежало два пакетика, «Три слона» гласили надписи на них.

— Знаю толк, могу по запаху определить. Тьфу, — Яночка швырнула пачку в стол и посмотрела в зеркальце.

— Яна Романовна, кстати, а где же обещанная налоговая? Вы же докладывали, что они к нам едут, — высунулся из двери кабинета Степан Арсеньевич.

— Да? — удивилась Яночка.

— Да, — подтвердил Степан Арсеньевич, Яночка задумалась.

— А что, действительно едут? — уточнила она и выглянула в окно.

— Я не знаю, действительно или нет, но утром Вы сами мне доложили, что к нам едет налоговая. Помните? — Степан Арсеньевич подошел ближе и показал на телефон.

— Ах, да! — вспомнила Яночка. — Звонил кто-то… Сказал, что сегодня приедут за квартальным отчетом… А еще, чтобы отчета много не давали, потому, что грузить не куда, — Яночка задумалась. — Ну вот, что-то вроде этого.

— А при чем здесь налоговая? У нас никогда так много отчетов не было, чтобы их еще и грузить нужно было, — не понял Степан Арсеньевич.

— При чем? — задумалась Яночка. — А, ну да. Он же так и сказал — налоговый… Или безналоговый… — Яночка поморщила нос, мозг усердно начал перекапывать события, прошедшего дня.

— Если безналоговый, то это уже не налоговая, — деловито заметил сельский голова.

— В общем-то, да, — Яночка задумалась еще больше. — Значит, не безналоговый, раз я решила, что это налоговая…

— А Вы уверены, что это должна быть именно налоговая? Может Вы ошибочно решили? — осторожно поинтересовался Степан Арсеньевич.

— Но кто-то точно собирался сегодня приехать!

— Может, кто-то и приехал… — Степан Арсеньевич не стал возражать. — А точно сегодня?

— Точно, — в этом Яночка почему-то была уверенна. — Но кто-то приезжал?

— Да, — Степан Арсеньевич повел бровями. — Кто-то приезжал, например — эти альтернативные топливщики «Био-технологии» за куриным пометом… Обещали два грузовика прислать, а прислали один…

— Точно! — обрадовалась Яночка. — За пометом! То-то я думаю, что, как может быть отчет куриным, слышно-то плохо было…

— Ну, знаете! — Степан Арсеньевич поправил галстук и вытер пот с лица. — Так же можно и переволноваться до сердечного приступа. Я пол дня размышлял, что это налоговая вернуться вздумала, никак до чего-то докопалась… И при чем тут налоговая??? — он удивленно развел руками.

— А… Так у них же фирма так и называется «Аналоговые экспериментальные био-технологии», — вспомнила Яночка, из-под лоба глядя на телефон. — А аппарат работает плохо, я Вам давно говорю, новый телефон нужно купить, а то в этом шипит часто… Вот и недоразумение вышло…

— Шкаф переставить, телефон купить, цветы на стены повесить… — возмутился сельский голова. — А пора-то, какая!!!

— Какая? — испугалась Яночка.

— Какая-какая — тяжелая! Урожаи идут… Топливо закупить… А тут еще и хулиганье ворота портит… — Степан Арсеньевич тяжело вздохнул и пошел собираться домой.

— Ладно, — сочувственно прошептала Яночка. — Подождем до спокойной поры, — она достала молоток, откопала среди скрепок большой гвоздь и оценивающе осмотрела помещение приемной. — Сюда, — уверенно тыкнула пальцем на стену Яночка и потащила туда стул.

— Вы что делаете? — Степан Арсеньевич выскочил из кабинета и удивленно посмотрел на Яночку, забивающую гвоздь.

— Гвоздь вбиваю, — невозмутимо проговорила та. — Т.е. уже вбила, — Яночка осмотрела свою работу и сползла со стула.

— Это я вижу, а зачем? — поинтересовался шеф. — И выпадет он, в этой стене просто так гвозди не держатся.

— А и ничего, я аспарагус буду вешать, никто его трогать сильно не будет, не упадет, — Яночка положила молоток в стол.

— Ас… чего? — не понял Степан Арсеньевич. — Это что еще за новшество?

— Это не новшество, это уже месяц стоит на окне, а должно висеть! Висячий вариант смотрится куда лучше! — Яночка взяла горшок с цветком и приподняла его над собой, показывая шефу, явное преимущество висячего положения аспарагуса. — Видите?

— Ну… — Степан Арсеньевич пожал плечами. — По-моему и так смотрится ничего.

— Что значит и так? — обиженно проговорила Яночка и полезла на стул вешать цветок. — Так он по стенке будет плестись, а так по полу… — она спрыгнула со стула, от чего Степан Арсеньевич нервно передернулся, отошла задом подальше от стены, сбив шефа с ног, и критически осмотрела свое творение. — Совсем другое дело!

— Ну… — Степан Арсеньевич особой разницы не заметил, но Яночка строго на него посмотрела, тогда он тоже оценивающе осмотрел стену с цветком и повел бровями. — Но так, несомненно, лучше.

— Да! — подтвердила секретарша, обтрусила руки, поправила прическу, грудь и взяла сумочку. — До завтра… — и довольно выплыла из приемной.

* * * * * * * * *

Баба Надя нервно похаживала по своему двору и чесала затылок. Люська скромно сидела на крыльце и водила головой, следя за движениями подруги. Дед Иван тайком поедал колбасу и поглядывал из окна поочередно на супругу и на ее подругу.

— Может «мяу» орать и не надо! — убедительно, скорее для себя, произнесла баба Надя и резко остановилась.

Люська, по инерции, еще дважды поводила головой из стороны в сторону и остановила взгляд на подруге. Дед Иван, со знанием дела, согласно закивал и откусил следующий кусок колбасы.

— Но ети-то сторожа… Какой от них толк? Сидят себе на чердаке, их-то заборы не страдают! — возмутилась баба Надя, Люська одобрительно закивала головой. — Тут надо действовать самим!

— Надо! — бодро согласилась Люська. — А как? — тут же поникла она.

Дед Иван доел колбасу и, вытащив из кармана пряник, присел на кресло рядом с окном.

— У прошлом месяце внук гостевал, да оставил вот такую штуку.

Баба Надя огляделась и достала из кармана два фейерверка. Люська округлила глаза, дед Иван вплотную прильнул к окну и медленно продолжил пережевывать пряник.

— И шо это? — в Люськиной интонации было слышно разочарование.

— Шо, шо! Феевёрк! — укоризненно шепотом произнесла баба Надя.

— Веефёрк? — удивилась Люська. — И шо? Ефективно? Как-то оно не очень устрашающе выглядит. Думаешь бандитов можно того, етим?

— Чего того? — не поняла баба Надя.

— Ну, вывести из себя, т.е. вырубить из сознания…

Дед Иван озадаченно помотал головой и покрутил у виска.

— Зачем нам выводить из сознания? Нам главное шо? — баба Надя обречено посмотрела на Люську.

— Шо?

— Шо, шо? — разозлилась она. — Главное подать условный сигнал, а там ужо вдвоем оно ужо и никакого бандита не страшно!

— Да? — у Люськи были по этому поводу сомнения.

Дед Иван удовлетворенно вытер рот и ухмыльнулся.

— Потом ужо и помощь придет, не зазря ж колхоз дежурных чаем поит! — уверенно произнесла баба Надя.

— Но ты же сама сказала, что толку от них никакого, — неуверенно произнесла Люська.

— Это мы знаем, что от них толку никакого, а бандиты-то не знают! — ехидно проговорила баба Надя.

Люська почти понимающе задумалась и согласилась, дед Иван устало покачал головой и пошел смотреть телевизор.

— И какой условный сигнал? — приободрилась Люська. — Вот етим веефперком по башке?

— Та не веепрефком, а феевёрком, и не по башке! Берешь вот ету штуку, так, шобы шнурком вниз, и поджигаешь, — давала инструкции баба Надя, аккуратно показывая на натуре место приложения огня.

— И шо? — у Люськи выдался особо трудный для понимания сложных вещей вечер.

— Ну сколько можно шокать? Шо тута неясного? — упорно не понимала баба Надя. — Когда увидишь шо-то подозрительное, берешь вот етот феевёрк, аккуратно поджигаешь вот ету веревочку, и оно начинает подавать сигналы! — почти по слогам повторила она и посмотрела на Люську.

— А какие оно подает сигналы? Это не опасно? — взволнованно поинтересовалась вспотевшая Люська.

— Стреляет оно салатом. Бах, и условный сигнал подан! Главное направляй от себя, шоб тебе салатом не по роже. Все передельно просто! В городе любой школьник умеет такой штукой пользоваться, — баба Надя довольно вздохнула и вручила одну палку Люське. Дед Иван вышел и потянулся.

— Вот это да! Шо, прям салатом? А каким, и он там как помещается? — у Люськи заблестели глаза.

— Та не пищевым салатом! Огнем! — сплюнула баба Надя. — Только стрелять по делу! — строго прошептала она.

— По чьему телу? — шепотом переспросила Люська.

— Тьфу, да не по телу, а по де-лу!

— А! — ясно. — По делу, — прошептала Люська, прицеливаясь деду Ивану между ног.

Дед проследил за направлением фейерверка и опустил руки, прикрывая свое дело. Баба Надя зашипела на Люську и вытолкала ее за двор.

— Вы что вздумали? — поинтересовался для виду дед Иван, баба Надя лишь недовольно махнула рукой, давая понять, что его это совершенно не касается. Настаивать на ответе дед не стал.

* * * * * * * * *

В положенный час около двора интеллектуала Сергея появилась стройная фигура деревенского учителя физкультуры в колхозной фуфайке. Не церемонясь, он бодро открыл калитку и прошел к предполагаемому месту расположения чердака. Сергей, сидевший около сарая, предусмотрительно схватил Матроса и посадил к себе на колени. Геннадий Иванович подергал лестницу — она стояла крепко, он потер руки, закатал рукава и на устный счет «три» и кивок головы быстро влез наверх. Сергей приподнял брови и почесал Матроса за ухом, Матрос равнодушно зевнул. Сторож, оказавшись на месте дежурства, выпрямился и оглядел чердак. Чердак был необычно чистым, не заваленным сеном и всякой ненужной ерундой, которая обычно хранится на чердаках на всякий случай, который, как показывает практика, обычно не случается. Вообще чердак оказался очень приятным, почти что комната, рядом с выходом лежал матрац, физрук пощупал его и одобрительно кивнул, недалеко от матраца лежала маленькая лопатка, Геннадий Иванович удивленно приподнял брови, взял ее и, недовольно осмотрев, засунул в карман фуфайки. Потом по-молодецки выпрямился, вышел из помещения чердака на небольшую ровную площадку перед чердачной дверью, огляделся по сторонам и удовлетворенно посмотрел вниз.

— Сергей Александрович? — тоном генерала потребовал Геннадий Иванович, чем разбудил дремлющего на коленях хозяина Матроса.

Баба Надя, тихо сидевшая в кустах малины, от неожиданности села прямо на обрубок ветки и громко взвыла. Люська, выронила помидор, огляделась по сторонам и задумалась. Матрос подскочил, громко заорав «мяу», и принял оборонительную позу. Люська, услышав знакомый сигнал, лихорадочно зарылась по карманам и выудила оттуда спички. Руки у нее дрожали, она глубоко вздохнула, медленно повернулась влево и посмотрела на лежащий на скамейке фейерверк. Она еще раз глубоко вздохнула и протянула к нему руку — рука дрожала, Люська отдернула руку и еще раз глубоко вздохнула. При повторной попытке рука все так же дрожала, Люська отложила спички и второй рукой придержала первую. Когда фейерверк оказался у нее в руках, она аккуратно взяла спички — обе руки явно тряслись, Люська задумалась, по лицу прошли многообразные гримасы.

— Мяу… — шепотом проговорила она и почесала затылок. — А-а-а! — обрадовалась Люська и махнула рукой. — Ето же устаревший пароль! А кто-то еще не знает. Но нас не проведешь! Мы завсегда бдительны! — Люська отложила в сторону фейерверк со спичками, сорвала за спиной помидор и откусила. — Тю ты, — сплюнула она и поглядела на помидор — тот был, бесспорно, зеленым.

— Сергей Александрович! — еще раз потребовал Геннадий Иванович, Матрос огляделся по сторонам и поднял голову вверх.

— Спрашивали нас? — совершенно спокойно поинтересовался Сергей, Геннадий Иванович от неожиданности отпрянул назад и стукнулся затылком о козырек чердачной двери.

— Вроде да, — неуверенно пробормотал Геннадий Иванович, потирая ушибленное место.

— Ну, я уже в курсе, что Вы прибыли на место дежурства, так что располагайтесь, ознакамливайтесь с окрестностями, — Сергей взял Матроса и пошел в дом.

— Ознакомлюсь, и всех кого надо также ознакомлю, — убедительным тоном произнес Геннадий Иванович и достал бинокль.

Аппарат был с функцией ночного видения, чем ужасно гордился его хозяин. Особенно вызывал гордость тот факт, что аппарат пригодился для общественно полезного дела, т.к. наблюдение в ночное время суток за похождениями сельской молодежи, особенно продавщицы Леночки и шофера Васи, уже не вызывало прежнего интереса, кроме того поле обзора не позволяло охватить весь спектр отношений. В данной обстановке Геннадий Иванович был рад представившейся возможности наблюдать значительно большее пространство, чем позволяло липовое дерево, стоявшее у него во дворе.

* * * * * * * * *

Баба Надя, кряхтя и чертыхаясь, копошилась в малине, кусты откровенно дрожали и издавали нечленораздельные звуки. Она сердито мяла ногой злополучный обрубок ветки и поглаживала пострадавшую часть заднего места.

— Хе, — озадаченно ухмыльнулся Геннадий Иванович, наблюдая за задом Надежды Афанасьевны.

Баба Надя выпрямилась и почесала затылок — она утеряла средство оповещения, т.е. фейерверк и была несколько расстроена. Постояв немного в задумчивости, она принялась ощупывать малину и землю вокруг нее.

— Странное время для сбора урожая малины, — прошептал Геннадий Иванович, убрав бинокль, и почесал затылок.

Баба Надя насторожилась, привстала и осмотрелась по сторонам. Интуиция старого несостоявшегося партизана подсказывала, что за ней кто-то наблюдает. Она подозрительно посмотрела на чердак своего соседа, Геннадий Иванович в это время приложил бинокль к глазам и навел прицел на соседку. В бинокле показалась зловещая гримаса, глядящая прямо ему в глаза. Баба Надя прищурилась и оскалила зубы, Геннадий Иванович выронил бинокль и медленно сполз по стенке на крышу дома.

— Ведьма! — тревожно пробормотал он и вытер пот со лба.

— Дармоед! — злобно прошептала баба Надя, не увидев никого на посту дежурного, и вновь принялась шарить по земле.

Геннадий Иванович потряс головой и вновь направил бинокль в сторону соседской малины. Ветки лихорадочно передергивались, среди них не совсем эстетично мелькал женский зад. Геннадий Иванович отложил бинокль и посмотрел на часы — информации не наблюдалось, он нажал кнопку, 22.55 высветилось на экране.

— Днем что ли времени нет малину собирать? — прошептал он, соседский рассадник все еще шевелился.

Из двора напротив что-то вылетело, стукнулось о забор Шмеля и приземлилось где-то посреди дороги. Геннадий Иванович насторожился, привстал и вгляделся в темноту — во дворе напротив также наблюдалось шевеление. Геннадий Иванович прильнул к биноклю и замер, минуты через полторы он отложил бинокль и протер глаза. Он потряс головой и вновь направил прибор ночного видения во двор Акимовых. Там Александра Егоровна на ощупь срывала помидоры с кустов, подносила их к носу, осматривала и выбрасывала. Геннадий Иванович перевел взгляд на Надежду Афанасьевну — она продолжала разбираться с малиной.

— Да-с… — озадачился Геннадий Иванович, опуская бинокль. — Странное дело… Дела…

Он медленно, стараясь не издавать шума, слез с лестницы, на цыпочках подошел к забору, разделяющему дворы Шмеля и Гороховых. Надежда Афанасьевна почти бесшумно копалась в малине и непристойно, но шепотом ругалась. Геннадий Иванович аккуратно перегнулся через забор и осмотрел малиновые кусты — ягод совершенно не наблюдалось. «Уже все собрала» — констатировал он и отошел в сторону. Со двора Акимовых все так же периодически что-то вылетало. «Помидоры» — предположил Геннадий Иванович и направился туда.

Александра Егоровна отчаянно хотела съесть помидор, дабы успокоить нервы, что было естественным для ее натуры, но под руку попадались одни зеленые. Геннадий Иванович осторожно высунул голову из калитки и посмотрел по сторонам. Тихим поздним вечером по улицам деревни Нескладная народ не имел обыкновения разгуливать — улица Нижняя Центральная была также безлюдна. Геннадий Иванович на цыпочках перебежал на другую сторону улицы, подошел к забору Акимовых и прислушался — было слегка шумно. Люська начинала сильнее нервничать, помидоров вблизи скамейки не нащупывалось, даже зеленых, лезть вглубь желания большого не было, но было желание съесть помидор. Люська выругалась и перегнулась через заборчик за вожделенным овощем. Геннадий Иванович, желая удостовериться, что Александра Егоровна в такой поздний час также страдает собиранием урожая, потер руки и схватился за край забора.

— Ага, есть! — довольно прошептала Люська, но тут же свалилась в кусты помидоров. — Твою бабушку налево! — заныла она и посмотрела на помидор, в который она уперлась физиономией, привстала и покрутила его перед носом.

Геннадий Иванович подтянулся и посмотрел во двор.

— Зелень, — почти плача прошептала Люська и выбросила очередной неспелый овощ.

Когда Геннадий Иванович настроил свое зрение на темноту двора, то успел лишь увидеть что-то, стремительно летящее на него. В следующую секунду это что-то уже отлетело от его носа и плюхнулось во двор Александры Егоровны. Геннадий Иванович от неожиданности отпустил руки и громко плюхнулся на землю, ударившись головой. Люська замерла и медленно повернулась в сторону шума — аккурат напротив ее носа располагался вполне спелый на вид помидор. Она потянулась к помидору, но, сглотнув слюну, вспомнила о миссии и в очередной раз зашарила по карманам в поисках фейерверка, того в поле прощупывания не оказалось. Тут она вспомнила, что, непредусмотрительно свалившись в кусты помидоров, она не захватила с собой этот инструмент. Люська рывком подскочила к скамейке и задрала ногу, дабы перелезть через заборчик, но инстинкты были сильнее, в голове стоял образ сочного помидора, нога вернулась в исходное положение, а вторая уже обходила кусты в направлении вожделенного овоща.

Баба Надя, имеющая для своего возраста вполне острый слух, не могла не услышать шлепок мускулистого тела учителя физкультуры на щебенчатую дорогу. Позабыв о цели своего копошения, она проворно подскочила к дыре в своем заборе и аккуратно раздвинула ветки шиповника. На улице, возле забора Акимовых лежало что-то, напоминающее тело. Баба Надя, недолго размышляя, полезла в дыру, дабы проверить свою гипотезу. На полпути она неожиданно застряла.

Люська, удовлетворив свое желание, съела все-таки помидор, взяла фейерверк и решительно, стараясь не издавать шума, направилась за ворота. Баба Надя в то же время, так же, стараясь не издавать шума, пыталась вытащить свое тело из дыры собственного забора. Геннадий Иванович лежал без движения, нелепо раскорячившись, сжимая в зубах шнурок бинокля. Люська на цыпочках подошла к нему и осторожно наклонилась, прислушалась — что-то зашипело и тяжело задышало, но почему-то совершенно не со стороны тела физрука. Люська озадачилась и наклонилась еще ниже — Геннадий Иванович передернулся и вновь замер, Люська схватилась за сердце и припала спиной к забору. Баба Надя отчаянно махала руками и тихо призывала на помощь. Наконец Люська, уловив краем глаза интенсивные движения со стороны шиповника Гороховых, разглядела торс своей подруги, торчащий из дыры забора.

— Надь, ты че? — подойдя ближе, шепотом поинтересовалась она.

— Я застряла!

— Это я вполне наглядно вижу. Вот только чего это я не в курсе об ентой дыре?

— Так… она же совсем свежая еще, я сама еще ее не опробовала. Вот, видишь, застряла по неопытности, — прошептала баба Надя и еще раз попыталась выбраться.

— А, по-моему, никакая она не свежая, — недоверчиво прошептала Люська, осматривая дыру.

— А вот и свежая! Вишь, даже размер еще не подходит.

— Размер говоришь, а, может, это ты поправилась? — фыркнула Люська.

— Шо? Это я поправилась? Да кто же это в моем возрасте поправляется? — дернулась вперед баба Надя и жалобно застонала, Люське даже стало немного стыдно за свое поведение. — Ты лучше скажи, чего это под твоим забором разные мужики валяются — молодость, что ли вспомнилась? Значит, я тут порядок слежу, беспорядки остерегаю, а у нее мужики под забором! — наехала она на Люську, тыкая пальцем на спокойно лежащее тело.

— Какой же это мужики? Это же наш сторож! — обиженно прошептала та.

— А че ето наш сторож делает у тебя под забором? Разве ему поручали только твой забор охранять?

— Я по чем знаю, чего он под моим забором охраняет.

— А чево он того, ну чево он не того? — Люська непонимающе уставилась на бабу Надю.

— Чего? — уточнила она.

— Чево, чево! Лежит он чево, а не стоит? — поинтересовалась баба Надя.

— А я по чем знаю, чего он не стоит, — Люська даже обиделась. — Хотя, конечно подозреваю, что это он по моей вине лежит.

— Да??? — у бабы Нади округлились глаза, и она с подозрением осмотрела Люську.

— А шо я? Просто помидор неудачно выкинула. Но я же не знала, что он там — под моим забором охраняет, — Люська шмыгнула носом и жалобно посмотрела на тело Геннадия Ивановича.

— Да!!! Ето ужо рикриналом пахнет! — убежденно прошептала баба Надя и осуждающе посмотрела на Люську.

— Чем пахнет? — не поняла та, но, на всякий случай испугалась.

— Ну, труп-то есть! Теперь тебе светит пожизненное заключение в местах… а может даже и смертный приговор! — обречено прошептала баба Надя и с жалостью посмотрела на Люську.

— Ого… А труп то где? — закрутила головой Люська в поисках трупа.

— Ну, шо значит де труп? Вот он, свеженький, перед твоим забором и лежит, — указала на Геннадия Ивановича баба Надя.

— Кто труп? Этот шо ли? — повысив голос, возмутилась Люська. — Да какой же он труп? Он совсем еще и не труп!

— Как не труп? А чего это он не труп? Лежит вполне как труп, очень убедительно.

— Ну, лежит он может и убедительно, но совсем даже и не труп. Что же это, по-твоему, я из него при помощи одного только зеленого помидора могла труп сделать? Да он же вон какой кабан, тут только может с помощью овоща какова-нибудь побольше можно труп из него сделать, а так — это только обморок, — Люська опять перешла на шепот, баба Надя задумалась, но потом согласно закивала и вновь попыталась вылезти из дыры.

— Так раз он живой там валяется, чево ж мы без делу тута торчим? — указала на дыру за собой баба Надя, в которой, собственно она и торчала. — Я тут наполовину там, мне бы подмочь, дабы обе половины были либо здесь, либо там. Лучше здесь.

— Так, а ты шоли застряла? — удивилась Люська.

— А я о чем тебе уже полчаса как рассказываю? Взяла бы, да и подмогла меня вытолкнуть вперед.

— Может лучше вытянуть назад? — предложила Люська.

— Зачем назад? — баба Надя оглянулась и осмотрела кусты малины. — Думаю, лучше таки вперед.

— Все-таки, по-моему, назад оно будет проще, — тоном эксперта заявила Люська.

— Но вперед будет лучше. Кто же тебе поможет с этим трупом, потерявшим сознание, разобраться?

Люська посмотрела на Геннадия Ивановича, который подозрительно долго не приходил в себя, потом на подругу, которая была определенно застрявшая в заборе, и согласно закивала. Следующие пять минут Люська отчаянно тянула бабу Надю на себя, а та отчаянно упиралась боками в дыру и тянула Люську в противоположную сторону. При очередной попытке бабы Нади сопротивляться, Люська решительно отпустила руки и недовольно поглядела на подругу. Та стукнулась затылком о забор и жалобно застонала.

— Так не пойдет! — строго прошептала Люська. — Ты это почему тянешься не в эту сторону, а в другую? Мы же, как договорились?

— А ты што это меня тащишь так неаккуратно? Я ж, поди, не бревно, какое, а живой человек, меня нужно как-нибудь поаккуратнее тянуть, а то так буду как коза с драными боками, — возмутилась баба Надя, потирая затылок.

— Ну, извиняйте, у меня, знаете ли, опыта в вытягивании всяких застрявших людей совершенно нет! И вообще, по какой это необходимости полезла ты в дыру? Неужто воспользоваться калиткой уже совсем не модно? — Люська заговорила повышенным шепотом.

— Хочу и пользуюсь дырой! Моя дыра, могу и через нее выйти! Кроме того, я же раньше из нее буквально выпадала без всяких там усилий. И кто же знал, что сейчас застряну я в ней?

— Говорю, что пополнела, а ты не веришь, со стороны то виднее будет.

— Да не пополнела я, это все фуфайка виновата! Я то раньше без фуфайки выпадала, — злобно прошипела она, косясь на Люську.

— Ты же сказала, что дырка свежая! Еще не по размеру проделанная. А!!! — подозрительно прищурилась Люська.

— И свежая, это я… при ее строительстве и выпала, — начала оправдываться баба Надя. — Может мы, все-таки, вытащим меня? Пока вон тот не пришел в себя, а то потом каждому по ночам объясняй, что да и зачем мы тут делаем, — вернулась к незаконченному делу баба Надя, Люська согласно кивнула.

Следующие пять минут Люська вновь отчаянно тянула подругу на себя, а баба Надя мужественно терпела и вертела задом. Сергей, все это время набиравший статью, решил сходить на разведку, дабы определить источник непрекращающегося шума за двором. К моменту его выхода на улицу попытки Люськи вытащить бабу Надю увенчались успехом, что красноречиво и увидел Сергей. Точнее его взору была представлена финальная, несколько необычная картина — Надежда Афанасьевна, неуклюже лежащая на Александре Петровне с одной стороны улицы и Геннадий Иванович, мирно похрапывавший на другой стороне улицы. Такого поворота событий Сергей, мягко говоря, не ожидал, он потер затылок в нерешительности, раздумывая, что в данный момент больше требуется женщинам — помощь или уединение. Но все же выбрал первое, т.к. уединением в присутствии, пусть даже и спящего Геннадия Ивановича, здесь не пахло.

— Я могу быть чем-то полезен? — поинтересовался он, наклонившись к паре женских тел, слившихся недалеко от его дома.

— Чем? — испугалась Александра Егоровна, пытаясь выглянуть из-за тела Надежды Афанасьевны.

— Зачем? — деловито поинтересовалась Надежда Афанасьевна, узнавшая по голосу своего соседа Сергея Александровича.

— Ну, если вам так комфортнее, то, пожалуйста. Я только хотел сказать, что ваш интенсивный шорох, который вы издаете на протяжении последнего получаса, мешает мне сосредоточится на работе. Не могли бы вы перенести свои занятия, которыми вы сейчас занимаетесь, на дневное время суток? — вежливо попросил Сергей.

— Какие занятия? — вновь попыталась выглянуть из-под Надежды Афанасьевны Александра Егоровна.

— Может, и могли бы, но так случилось, что нам именно сейчас было необходимо ими заняться, — отрезала Надежда Афанасьевна и подперла голову рукой.

— Да? — сдавленно поинтересовалась Люська, удивленно посмотрев на бабу Надю.

— Ну, раз это так срочно, то ладно, потерплю, допишу статью утром, — Сергей развернулся в сторону своего дома.

— Вот, вот, Вы потерпите. Только, снимите с меня Надежду Афанасьевну, а то ход наших дел лег не совсем как мы планировали, — Люська начинала задыхаться.

Сергей подошел поближе и наклонился над Надеждой Афанасьевной, примеряясь, за что бы лучше схватиться.

— И не сильно Вы тама хватайте, поди ж живой человек, даже женщина, — взвизгнула баба Надя, но Сергей уже поставил ее на ноги. Люська облегченно вздохнула и мирно растянулась на дороге.

— Александра Егоровна, Вы тут останетесь, или Вас тоже на ноги поставить? — прервал ее задумчиво-расслабленное состояние Сергей.

— Само собой разумеется, тоже, — после некоторой паузы возмутилась она.

— Это конечно не мое дело, но все-таки… Почему наш сторож, Геннадий Иванович, лежит возле Вашего забора, — осторожно поинтересовался у Александры Егоровны Сергей.

— Да??? — протяжно поинтересовалась Люська и посмотрела в сторону Геннадия Ивановича.

— Да! — констатировала Надежда Афанасьевна, строго посмотрев на Люську.

— Ну… а по чем я знаю, чего он там валяется, мы тут по-своему общаемся, а он… Кто их знает, что у них на уме, у этих спортсменов, — замялась Люська.

— Но мне сдается, что его место у Вас на чердаке, — заметила баба Надя, обращаясь к Сергею.

— В общем-то, конечно да, но там он необходим в действующем состоянии, а тут он, как бы имеет нетрудоспособный вид, — Сергей подошел к Геннадию Ивановичу и толкнул осторожно его ногу. Тело не подало никаких признаков работоспособности.

— Знаете шо! — возмутилась баба Надя. — Должен быть у Вас, так и забирайте к себе! Нечего тут ему валяться, еше простудится.

— И верно, на собрании не говорилось, в каком виде он должен дежурить, и справки у него нет, раз уж он попал сюда! — поддержала подругу Люська.

— Почему это я должен его забирать к себе, я никакой ответственности не несу за них! У меня чердак для общественных нужд позаимствовали, мне массу неудобств доставили… А раз уж на то пошло! Под Вашим забором валяется, Вы и разбирайтесь с ним сами! — Люська замерла в возмущении, а Сергей решительно пошел домой спать.

— Да… И шо мы с ним делать будем? — спросила Люська.

— А мне почем знать? Забор чей? Помидором кто запустил? — равнодушно заметила баба Надя.

— Шо? Так значит, как помогать ей ее забор охранять, так Люська! Как подавать условные сигналы, так Люська! А как убрать тело из-под моего забора, так — разбирайся сама? — так громко возмутилась Люська, что тело Геннадия Ивановича зашевелилось.

— Ш-ш-ш, — зашипела баба Надя. — Ты шо ж это тело будишь?

— А шо он разлегся под моим забором? — прошептала Люська. — Пусть себе будится и самостоятельно разбирается со своим телом, нам хлопот меньше.

— Дело говоришь! Чево это ж нам с ним разбираться, когда он сам с собой в состоянии разобраться, — одобрила баба Надя, Люська деловито кивнула и, уперев руки в боки, решительно пошла к Геннадию Ивановичу. — Тише, ты чево вздумала? — остановила ее баба Надя. — Нам светиться не стоит. Давай по домам, а шоб он наверняка разбудился — ты в него опять помидором.

— А чего это опять я? — возмутилась Люська.

— У тебя опыта больше, — тоном, не терпящим возражений, отрезала баба Надя и направилась к шиповнику.

— Ты куды? — поинтересовалась Люська, когда баба Надя, раздвинув ветки шиповника, задрала ногу в направлении дыры.

— Шо? — не поняла та, но Люська красноречиво показала на дыру в заборе и покрутила пальцем у виска. — А!!! — сообразила баба Надя, махнула рукой и пошла к калитке.

Люська, еще раз подошла к Геннадию Ивановичу, прислушалась к его дыханию, глубоко вздохнула и побежала к себе во двор. Баба Надя, закрыв калитку, кинулась к малине. Сергей, стоявший за своей калиткой, ухмыльнулся и покачал головой.

— Дурдом! — констатировал он, но решил остаться, чтобы досмотреть финал.

Баба Надя приняла наблюдательную позицию около дыры, Сергей отошел в сторону от калитки. Люське на этот раз помидоры попадаться не желали не только спелые, но и зеленые. Долго продолжать поиски она не желала, поэтому подобрала булыжник и, высунув язык, встала на табурет перед забором и прицелилась. Сергей присмотрелся внимательней и раскрыл рот в изумлении. Баба Надя напрягать зрение не желала, а ждала более озвучиваемых действий. Некоторое время Люська подыскивала место, куда было бы лучше попасть. Наконец она остановила свой взгляд на голове Геннадия Ивановича и, перекладывая язык из одной стороны в другую, несколько раз проделала движения рукой в сторону мишени. Сергей, предвидя криминальный исход ночного дежурства, начал соображать, чем можно исправить ситуацию. Под ногами деловито расхаживал кот Матрос, призывая хозяина пойти спать. Сергей еще раз посмотрел на двор Акимовых, на Акимову в частности и решительно наступил на хвост Матроса. Кот громко возмутился и подпрыгнул вверх. Люська с перепугу отпустила булыжник, тот упал на ногу Геннадию Ивановичу, от чего последний резко сел и огляделся. Все замерли. Люська сглотнула слюну и тихонько присела, дабы не выглядывать над забором. Баба Надя плюхнулась на зад и схватилась за сердце. Сергей удовлетворенно кивнул, взял Матроса, виновато погладил его и потащился тихо в дом. Геннадий Иванович, наконец, встал и потер ушибленную ногу. Рядом лежал булыжник. Он его взял и попробовал в руках на вес — булыжник был не маленький. Геннадий Иванович строго посмотрел на забор Акимовых, вышвырнул булыжник, на минуту задумался, достал лопатку, с сомнением посмотрел на нее, подошел к забору ближе, подпрыгнул и подтянулся. Люська испуганно сглотнула слюну и вжала голову в плечи. Геннадий Иванович, не увидев ничего подозрительного, спустился вниз и пошел к забору Гороховых, который являлся основным объектом охраны. Осмотрев забор, и не обнаружив никаких признаков нарушений, он пошел к месту дежурства.

— Дробовик бы лучше выдали или надо было свой брать, — прошептал физрук, перекладывал лопатку из одной руки в другую. — От этой же порнографии никакого толку! — он сплюнул и сунул лопатку в карман.

Чуть позже Сергей стоял около окна и задумчиво смотрел во двор Гороховых. Матрос сидел около аквариума и внимательно следил за жуком. Жук усердно копался в соломе, периодически подбегал к стенке аквариума и всматривался в морду Матроса.

— Странный народ, — Сергей подошел к компьютеру и оглянулся на окно.

Матрос равнодушно посмотрел на хозяина и вновь переключился на жука — о том, что человек странное и необъяснимое существо он знал уже давно, и размышлять над этим ему было совершенно не интересно.

Во дворе Гороховых баба Надя сосредоточенно копалась в малине в поисках фейерверка. Люська сидела на лавочке, жевала помидор и нервно подергивала ногой. Геннадий Иванович сидел на чердаке и всматривался вдаль — там, за колхозным сараем продавщица Леночка «беседовала» с шофером Васей.

* * * * * * * * *

— Вась, а Вась… — Леночка выжидающе посмотрела на приятеля, тот невозмутимо плюхал семечки и ковырял палкой подорожник. — Вась… — повторилась Леночка и выбила ногой палку. — А Вась…

— Ну, что? — лениво протянул тот и ногой пододвинул палку к себе.

— Вась, — Леночка погладила его по коленке. — Вот, Вась, ну что ж мы все тут, да все тут. Мне то уже то сено, знаешь где?

— Где? — поинтересовался Вася, заинтересованно поглядев на подругу.

— Та, какая-то разница, где оно то сено мне. Может снова пройдемся… — Леночка загадочно на него посмотрела и потерлась носом о плечо.

— Никак нельзя, — уверенно произнес Вася, отряхнул плечо и, наклонившись, достал палку.

— Почему это? — удивилась Леночка и изумлено на него посмотрела.

— Так, дежурят же сейчас. Словят, нравоучения пойдут, а ты же знаешь, не люблю я, когда мне мозги вправляют, сам могу, кому хошь вправить и не только мозги.

— Да не словят, — облегченно выдохнула Леночка и снова потерлась об него носом. — Позавчера же спокойно все проделали, ни одна живая душа не узнала ничего.

— Ну, ты, как маленькая, честное слово, — хмыкнул Вася. — Тогда ж кто дежурил? — он подбросил палку вверх, Леночка пригнулась, но он поймал палку и покрутил ее в руке.

— А кто? — поинтересовалась Леночка.

— Кто! Дед Кирилл, — Вася подскочил и, схватившись за спину, прошелся перед Леночкой, опираясь на палку, изображая старичка.

— Ну и что? — развела руками Леночка.

— Да ничего! Просто дед Кирилл, что? — он расправил спину и выжидающе посмотрел на подругу.

— А что дед Кирилл? — она снова развела руками.

— Да в том то и дело, что ничего! — Вася вновь сел рядом и покрутил палку в руке перед Леночкиным носом.

— Да брось ты эту палку, что ты все ее крутишь, я то тут на что? — она обиженно отвернулась и надула губки.

— Да брось ты, — ласково проговорил Вася и обнял Леночку.

— Так, может, сходим? — она искоса посмотрела в сторону кавалера, продолжая дуть губки.

— Тю ты, — Вася отвернулся и недовольно вздохнул. — Как же ты себе это представляешь? — с упреком пробормотал он. — Там же Носиков дежурит! — многозначительно протянул Вася и съежился. — Да он еще в школе любого с сигаретой отыскивал, а как поймает, так тут уже мало не покажется!

— Ага… — Леночка также передернулась. — Бр-р-р. А ты откуда знаешь, что этот Рэмбо там сегодня?

— Тю, — он обиженно посмотрел на Леночку. — Я… Всегда в курсе всего! — Вася гордо расправил плечи и прижал Леночку к себе, носом в плечо. Леночка закашлялась и попыталась вырваться из объятий. — Сегодня потому гуляем тихо по привычному маршруту. А вот завтра уже посмотрим.

— Не, завтра никак нельзя! — девушка высунула нос и расстроено посмотрела на него.

— Почему это? — искренне не понял Вася.

— Завтра ж у нас что? — Леночка постучала ладошкой по Васиному лбу.

— А-а-а-а-а, — хлопнул себя по лбу Вася. — Тогда да…

— Так, что, сегодня никак нет? — она с надеждой посмотрела на товарища.

— Неа, — Вася выбросил палку и зажал Леночку в объятьях.

— Но риск — дело благородное… — спустя некоторое время Вася загадочно улыбнулся и погладил Леночку по коленке.

— Ес! — та от радости захлопала в ладоши и крепко сжала Васю.

— Но-но-но, поаккуратнее! — он разжал Леночкины руки и стряхнул ее с себя. — Я еще ничего не обещал. Так, предположения… предложения… — он таинственно посмотрел в сторону сторожевого чердака и снова страстно поцеловал подругу.

* * * * * * * * *

Ночь полным ходом овладевала деревенскими буднями. Практически все жители вошли во вторую стадию сна, собаки мирно похрапывали в уюте своих конур, коты, осторожно выбравшись на ежедневные сходки, пели дифирамбы своим возлюбленным и устаивали разборки с конкурентами.

Баба Надя, опершись о старую грушу, растущую в малине, дремала, тяжело посапывая и иногда нервно передергиваясь, периодически сонно шарила вокруг себя, ища секретное средство оповещения в форме фейерверка и, не найдя ничего под руками, снова входила в стадию глубокого сна. В этой стадии она вместе с Люськой и с вилами, грозно нацеленными вперед, тихо подкрадывалась к спине волосатого монстра, стоящего перед ее воротами с трехлитровой банкой сметаны…

Дед Иван спокойно (что было для него не свойственно) спал. Ему снилась огромная миска с настоящим украинским борщом, от которого исходил восхитительный аромат, нежно поднимающийся вверх легким паром, просачивающийся в нос, приятно проникающий вглубь организма, расползающийся по желудку и сводящий уставшее тело деда с ума. Вот он оглядывается по сторонам, мечтательно облизывается и осторожно подносит ложку к миске…

Люська спала в уютной койке, рядом с громко похрапывающим Панкратием Устиновичем, крепко сжав в руке фейерверк. Ей снился Афганистан, боевые действия, грохот пушек… Прямо точь-в-точь, как в недавнем документальном фильме, которым ее муж, Панкратий Устинович, целую серию любимого Люськиного сериала заменил. Она отважно выглядывала из окопа, на голове была помятая, но отполированная до блеска каска, аккуратно замаскированная ветками жасмина, а в руке зажата боевая граната. Прямо на нее надвигался огромный танк с немецким крестом…

Сергей спал неспокойно и в основном потому, что Матрос все норовил лечь у него перед носом. Сергей чесал нос, дул на Матроса, переворачивался на другой бок, накрывался подушкой и снова засыпал. В очередной раз перед ним стояла симпатичная смуглянка в очень откровенном купальнике и манила его за собой, в очередной раз он, налив в бокалы шампанское, шел за ней следом, она скрывалась за восточной ширмой, из-за ширмы вылетал ее купальник, и Сергей шагал вслед… В реальной жизни Матрос, недовольно почесав за ухом, аккуратно обходил хозяина и довольно плюхался перед его носом. Во сне в очередной раз перед носом Сергея возникало опахало, которое то и дело мелькало перед лицом… Сергей вновь отмахивался от кота, вновь переворачивался на другой бок и вновь видел перед собой все ту же смуглянку…

Геннадий Иванович со скучающим видом, часто зевая, в очередной раз осматривал окрестности в тщательно протертые окуляры прибора ночного видения.

— Черти что! — он откинул бинокль в сторону, тот оттянул шею и больно ударил физкультурника в грудь. — Твою налево, — Геннадий Иванович стукнул в отместку бинокль и смачно зевнул. — Даже эти двое и то где-то не гуляют совсем! — прошептал себе под нос Геннадий Иванович и, оперев голову о фрамугу двери, расстроено посмотрел в сторону колхозных сараев.

* * * * * * * * *

— Ой, Вася! — довольно промурчала Леночка и снова впилась в него губами. — Вася! Ты лучший! — вновь констатировала она, с восторгом глядя на товарища. — Вот это да! И прямо перед носом у нашего Рэмбо! Кому рассказать, не поверят, — она мечтательно закрыла глаза.

— Но-но-но, ты это брось! — грозно прошептал Вася и хлопнул ее по заду. — Еще гляди, узнают, так весь колхоз отчитывать будет. Они и так каждую глупость выносят на всеобщее обсуждение. Чего стоит только сам факт этих дурацких дежурств! А всего-то, какие-то безобидные рожицы, — он сплюнул и посмотрел вверх на чердак, Леночка тихонько захихикала, схватившись за живот, Вася скептически на нее посмотрел.

— Ой, не могу, — наконец успокоилась она, глядя на строгий взгляд Васи. — А ведь все равно сделали!

— Ну, так! Давно пора было кому-нибудь обставить нашего Рэмбо, — Вася захихикал, глядя вверх. — А почему бы не нам?

Тут в соседском дворе, в кустах что-то зашевелилось. Парочка замолкла и внимательно посмотрела в ту сторону.

— ??? — Леночка молчаливо задала вопрос Васе, тот пожал плечами.

Оба молча переглянулись и тихонько приподнялись, пытаясь что-то разглядеть.

* * * * * * * * *

Как раз в тот момент, когда грозный монстр, собирающийся разрисовать ворота бабы Нади, под ее грозную команду: «Стой, накалывать буду!», начал оборачиваться, она в очередной раз пошарила вокруг себя и, потеряв точку опоры, свалилась в малину. Падение вывело ее из состояния сна, и она в недоразумении начала осматривать темноту вокруг себя, и толкать грушу со словами: «Ваня, вставай, меня пытаются украсть».

Дед Иван, положив в борщ хорошую порцию сметаны, облизнулся, закрыл глаза, умиротворенно, пребывая в состоянии совершенной эйфории, зачерпнул ложку борща и трепетно поднес ее ко рту…

Люська мужественно высунулась из окопа, злобно посмотрела прямо в дуло танка, медленно надвигающегося в ее сторону, и с криком: «Смерть документалистам, да здравствуют бразильские сериалы!», замахнулась гранатой…

От Сергея в очередной раз ушла смуглянка, а перед носом замелькало знакомое опахало в форме Матросовского хвоста. «Вот зараза», сквозь сон прошипел он, не открывая глаз, схватил Матроса и, открыв форточку, начал выталкивать его на улицу. Матрос мордой уперся в марлевую сетку и попытался вернуться в комнату, но сонный хозяин бесцеремонно вытолкал любимца на свежий воздух вместе с сеткой и тут же снова завалился спать.

Геннадий Иванович чутким слухом уловил движения с разных сторон, насторожился и аккуратно поднес бинокль к лицу.

Матрос стряхнул с себя сетку и обиженно посмотрел вверх на окно. В окне никого не наблюдалось, он демонстративно развернулся и гордо пошел к калитке.

Вася с Леночкой аккуратно раздвинули куст шиповника и заглянули в открывшуюся дыру. Баба Надя, подняв зад кверху, ощупывала грушу и что-то бормотала. Парочка вновь переглянулась, оба пожали плечами, и Вася жестом намекнул, что пора бы сматываться, пока на шум еще кто-нибудь не сбежался. Леночка согласно кивнула, и оба попятились назад, стараясь не издавать шума.

— Тьфу, — сплюнула баба Надя, наконец, сообразив, что перед ней совсем не ее дед, а она находится совершенно не в своей постели. — И что это меня сюда занесло? — она в недоумении почесала затылок и присела на зад. — Тю, — она тут же соскочила с обрубка ветки малины и почесала заднюю точку.

Она на мгновенье задумалась, и тут заметила что-то у себя в руке — это оказались спички. Смысл ее ночного пребывания в зарослях малины медленно дошел до нее, и она испуганно осмотрелась. Геннадий Иванович внимательно прильнул к биноклю и посмотрел в сторону двора Гороховых, баба Надя все еще продолжала находиться у себя в малине. Физкультурник медленно перевел обозрение в сторону ее ворот, потом прошелся взглядом вдоль дороги.

Вася выглянул из-за шиповника, посмотрел на чердак и, увидев знакомые очертания школьного учителя физкультуры, быстро оттянул Леночку назад и жестом указал в сторону охраны. Леночка схватилась за Васю и, что было сил, вжалась в него.

Бдительный охранник решил личным присутствием убедиться, что посторонних на охраняемой территории нет, а потому, стараясь не издавать шуму, полез по лестнице вниз.

Вася еще раз выглянул из-за веток и, увидев продвижение фигуры вниз, схватил Леночку и, прошипев: «Бежим, он лезет вниз», потянул ее за собой. Матрос испуганно выгнул спину и отскочил в сторону от двух внезапно выскочивших из кустов фигур. Вася с разбегу наткнулся на кота, Леночка перепугано закричала, кот, видя такое дело, тоже громко завопил и кинулся домой. Леночка схватилась за сердце, а Вася, не теряя времени на размышления, поволок ее следом за собой.

Геннадий Иванович от неожиданности промахнулся ногой мимо ступеньки и свалился с лестницы. Баба Надя испуганно подскочила, но старческое тело, измученное кроме всего прочего сном в не очень комфортных кустах малины, согнулось, она схватилась за спину и почти сложилась. Этот неожиданный поворот событий и тела все-таки способствовал некоторым положительным моментам — она, почти, что носом уткнулась в потерянный фейерверк. Матрос пулей проскочил мимо упавшего Геннадия Ивановича и с громкими кошачьими воплями попытался вскарабкаться на стену к окну, из которого недавно был выдворен. Упавший пострадавший принял кота за черта и начал шарить за пазухой в поисках нательного креста. Он принялся лихорадочно креститься, наспех вспоминая все выражения, более или менее похожие на молитвы, хотя ранее не считал свою персону хоть в какой-то части верующей в высшую божественную силу, а нательного креста с роду не носил.

Баба Надя, с испугом слушающая истеричные вопли кота, дрожащими руками подняла фейерверк, глубоко вздохнула и попыталась зажечь спичку.

Дед Иван залил содержимое ложки, т.е. борщ со сметаной, в рот и задержал там, смакуя редкий для его окружения деликатес…

Люськин танк встал как лошадь на дыбы и начал издавать звуки, похожие на ржание. Она растерялась и отпрянула назад, в нерешительности глядя на гранату и решая, что делать дальше…

Смугляночка, в очередной раз появившаяся во сне Сергея, элегантно зашла за ширму, Сергей отпил шампанского и уверенно шагнул за ней…

Геннадий Иванович, придя в чувство и потеряв веру в нечисть, которая по крикам все же была похожа на обычного кота, попытался встать, но одна нога неестественным образом застряла, хотя вроде бы и застревать ей там было негде. Мужчина схватился за ногу и попытался ее вытащить, но завыл от боли. Баба Надя, услышав вой, энергичнее зачиркала спичками, наконец, зажгла одну и поднесла к ней фейерверк. Когда там обнаружились признаки возгорания, она закрыла глаза и вытянула руку вверх, в направлении Люськиного двора. Из фейерверка со свистом начали вылетать заряды… Матрос с испугу сначала присел назад, а после начал еще активнее карабкаться наверх, при этом громко вопя «мяу».

Люськин танк внезапно принял свое обычное горизонтальное состояние и тут же начал стрелять, в то же время из люка высунулась физиономия физрука и сначала громко заржала, а потом, неприлично указывая на Люську, истерически замяукала. Люська заметалась по окопу.

Панкратий Устинович проснулся больше от интенсивного движения супруги по поверхности кровати, чем от шума, издаваемого на улице. Он присел на кровати, прислушался к уличным звукам и, внимательно посмотрев на активно двигающуюся супругу, громко скомандовал: «Вольно». Люська замерла и, приоткрыв глаза, осмотрелась.

Сергей зашел за ширму и замер, участковый Алексей Николаевич, оказавшийся за ширмой, без предупреждения начал стрелять. А где-то вдалеке жалобно, но истерично орал Матрос, видимо сочувствуя хозяину. Сергей прильнул к полу, скрываясь от шквала огня.

Когда он проснулся, то обнаружил себя, лежащим на полу в своей комнате. На улице кто-то по какому-то поводу развлекался фейерверком, а его кот испуганно орал под окном.

* * * * * * * * *

— Ну? — минут через пятнадцать после окончания фейерверка Геннадий Иванович грозно осмотрел присутствующих.

Баба Надя, так и не разогнув спины после сна в малине, злобно посмотрела поочередно на свои ворота и на остатки фейерверка, которые продолжала крепко сжимать в руке. Люська, растрепанная и босая, сонно протирала глаза, заглядывая через плечо Геннадия Ивановича на ворота своей боевой подруги. Сергей, закутанный в махровый халат, успокаивал своего кота и недовольно смотрел на остатки фейерверка в руках бабы Нади. Геннадий Иванович, имеющий самый потрепанный и побитый вид среди присутствующих, гордо выпер грудь вперед, упер руки в боки и медленно, стараясь не хромать, прошелся вдоль присутствующих.

— Ну? — повторил он, остановившись возле бабы Нади, и указал лопаткой на ворота.

— ??? — развела руками баба Надя.

— И что это у Вас? — он показал лопаткой на ее руку.

— Где? — баба Надя спрятала руку за спину.

— Вы что ж это, за кого меня принимаете? — Геннадий Иванович строго осмотрел всех. — Что это у Вас тут за ночные развлечения? Все нормальные люди спят, а вам весело?

— Да, у нас тут не скучно, — сонно согласился Сергей. — У нас тут всегда есть чем развлечься, особенно как стемнеет…

Заскрипела калитка и все дружно оглянулись. Вышел дед Иван, потянулся и, удивленно посмотрев на толпу, застыл с вытянутыми руками. Собравшиеся растерянно посмотрели друг на друга и на деда Ивана. Геннадий Иванович критически осмотрел себя, потом деда Ивана и повел бровями. Дед Иван был обут в женские тапочки, причем разного фасона, синие семейные трусы в крупный белый горошек, косо наспех застегнутая рубашка и растрепанные волосы создавали совершенно нелепый вид.

— Доброе утро, — он растерянно посмотрел на присутствующих.

— Еще не совсем утро, — решил просветить его Геннадий Иванович.

— Да? — он посмотрел на луну и согласно кивнул. — Точно, не утро.

— И что делать будем? — Геннадий Иванович тыкнул лопаткой в ворота.

— Да! — баба Надя грозно посмотрела на него.

— Я бы с удовольствием пошел спать дальше, — признался Сергей.

— Да, — согласился дед Иван и облизнулся.

— Нет уж! — громко запретил Геннадий Иванович.

— Да! Нет уж! — согласилась баба Надя.

— Это почему? — зевнула Люська.

— А на воротах-то есть сметана, — указал на рожицу физрук.

— Шо, опять? — недовольно протянул дед Иван, протер сонные глаза и посмотрел на свои ворота. — Тю, а Вы ж тут зачем? — он обратился к Геннадию Ивановичу.

— Согласен, — Сергей развернулся, чтобы идти домой.

— А ну, отставить! — заорал физрук.

Баба Надя от неожиданности подпрыгнула и разогнулась, Люська вмиг совсем проснулась и стала по стойке смирно, а Матрос выскочил из рук Сергея и побежал домой.

— Вы не кричите, — спокойно попросил Сергей. — Есть сметана, нет сметаны, а сельский совет назначил дежурного, чтобы тот следил за порядком, вот пусть и следит.

— Да! — несмело согласилась Люська.

— Хотелось бы знать, почему это вы все ночью не спите! Что ж это вы чуть, что, сбегаетесь сюда, — прищурив глаза, грозно поинтересовался Геннадий Иванович.

Баба Надя открыла рот и растерянно посмотрела на охранника. Сергей почесал затылок и раскрыл рот, дабы что-то сказать, но не нашелся что именно. Дед Иван развел руками и озадаченно осмотрел себя. Люська посмотрела на свои ноги и смущенно поставила одну на другую.

— Не спите? — наконец пришел в себя Сергей и подошел к Геннадию Ивановичу. — Не спите? — громко заорал он. — А Вы бы спали? — так же громко на ухо прокричал Сергей и осмотрел присутствующих. — С тех пор, как тут появляются эти рожицы, тут вообще не только спать, но и просто спокойно существовать не представляется возможным, — уже тише проговорил Сергей. — Играют тут в шпионов! Такой пустяковый вопрос, а раздули, черт знает, что. Охраняют! Что охраняете? — он взял за шиворот оппонента и притянул к себе.

— А-а-а… — начал было совершенно растерянный Геннадий Иванович, знавший по школе исключительно тихоню Сергея Шмеля, но осекся.

— Вот и охраняйте, раз охраняете. А нам можно поспать? Нет — это даже не вопрос! Нам нужно спать! — Сергей отпустил Геннадия Ивановича и пошел домой.

— В общем-то, да, — согласно кивнула Люська и посеменила к себе.

— А как же… — растерянно посмотрела на них баба Надя. Дед Иван махнул рукой и зашаркал домой. — А… — она с надеждой посмотрела на учителя физкультуры, тот растерянно пожал плечами. — Ну, спокойной ночи…

Геннадий Иванович, совершенно ошарашенный, стоял перед воротами Гороховых и растерянно крутил в руках лопатку.

— Сумасшедший дом, — спустя некоторое время он почесал затылок и подошел ближе к воротам. — А ведь какая-то баба орала! — прошипел он. — Ведьмы! На костре этих… — он бросил взгляд на ворота Акимовых и Гороховых. — …Сжигать нужно! — и он тщательно начал обследовать место преступления.

* * * * * * * * *

— Ну, — строго спросил Алексей Николаевич, сидя в восемь пятнадцать в кабинете сельского головы.

Степан Арсеньевич зевнул и посмотрел на Геннадия Ивановича, тот виновато, из-под лоба, посмотрел в окно. Алексей Николаевич встал и прошелся по кабинету, остановился возле окна и задумчиво посмотрел на улицу. Катерина Павловна со шваброй выглядывала из-за каштана, метрах в двух от нее лежал местный дворовой пес Буш и грыз веник. Алексей Николаевич заинтересованно наблюдал за уборщицей. Геннадий Иванович ожидал упреков и мысленно подыскивал слова для оправдания. Степан Арсеньевич грустно смотрел на шкаф, в котором стояла его любимая большая синяя кружка с изображением золотого быка — с утра он любил выпить кофе.

— Так как же это произошло? — неторопливо, не отрываясь от окна, начал участковый. — Вроде бы Вы человек подготовленный, ответственный… Как же так могло произойти…

Катерина Павловна медленно направилась в сторону пса. Буш спокойно продолжал уничтожать колхозный веник. Алексей Николаевич замолчал и продолжил наблюдение, опираясь на подоконник. Степан Арсеньевич посмотрел на участкового, на шкаф с любимой кружкой, на Геннадия Ивановича и грустно вздохнул. Геннадий Иванович, не дождавшись строгого осуждения присутствующих, обратил внимание на участкового и тоже заинтересовался происходящим за окном. Катерина Павловна уже почти подошла к Бушу, тот, казалось, ничего не замечал вокруг. Она злобно оскалилась и резко ударила шваброй, но Буш уже стоял около забора, весело вилял хвостом и лаял. Катерина Павловна громко заорала и кинулась на него. Алексей Николаевич испуганно подскочил. От резкого движения участкового Степан Арсеньевич и Геннадий Иванович встрепенулись и, вытянув шеи, посмотрели в окно, где уборщица Катерина Павловна беспорядочно мелькала по двору со шваброй. Алексей Николаевич спокойно поправил галстук и, виновато указывая за окно, предложил:

— Народ страдает от скуки. Вы бы, Степан Арсеньевич, какие-нибудь кружки для него организовали.

— Что? — голова растерянно посмотрел на шкаф, где стояла его кружка, и подошел к окну.

— Движения народу не хватает, говорю, — участковый сел напротив стола сельского головы и закинул ногу за ногу.

Степан Арсеньевич посмотрел за окно. Катерина Павловна снова застряла между прутьями забора, Буш крутился вокруг себя с другой стороны забора и радостно лаял. Женщина гневно размахивала шваброй и выкрикивала неприличные слова. Степан Арсеньевич задернул штору и сел в кресло.

— Да, я вот тоже говорю, скучно народу, — оживился Геннадий Иванович.

— Это почему? — поинтересовался голова.

— Ну, например, посреди ночи устраивают фейерверки. Потом, снова же, по ночам зачем-то урожай собирают. И еще, стоит немного пошуметь, как тут как тут уже целая толпа «неспящих» обнаруживается. Вот, с чего бы им не спать? — Геннадий Иванович вопросительно посмотрел на Степана Арсеньевича.

— А зачем Вы ночью немного шумите? — раздраженно поинтересовался тот.

— Да! Зачем? — Алексей Николаевич положил локоть на стол, подперев голову.

— Да это не я, — обиженно проворчал заслуженный физкультурник. — Это эта… пострадавшая, сначала малину ночью собирала, а потом фейерверки начала запускать.

— Малину? — удивился Степан Арсеньевич.

— Фейерверки? — скривился Алексей Николаевич.

— Надежда Афанасьевна? — они посмотрели на Геннадия Ивановича, скривили рты и повели бровями.

— Ага, та самая Надежда Афанасьевна Горохова, этот безобидный божий одуванчик, который везде сует свой нос, — подтвердил физрук.

— Не понимаю, зачем ей это? — спросил у него Степан Арсеньевич.

— А она вообще нормальная? — поинтересовался Геннадий Иванович, Степан Арсеньевич с сомнением пожал плечами.

— Так, стоп! — скомандовал участковый. — Это не имеет значения. Нужно было следить за хулиганами, а не за психическим состоянием пострадавшей. Вы вообще в курсе? — поинтересовался он у Геннадия Ивановича.

— Я в курсе! — грозно привстал тот. — А вы вообще в курсе, что эта, так называемая пострадавшая, хрен знает, чем занимается по ночам?

— Какая разница, чем она там занимается, — не согласился Степан Арсеньевич. — Ворота она разрисовывала? — он посмотрел на дежурившего.

— Да вроде нет… — не совсем уверенно произнес тот.

— Ну вот, значит, Ваша задача обнаружить хулиганов, а не следить за личной жизнью пострадавшей, — начал нервничать Степан Арсеньевич.

— Стоп, стоп, стоп, — встал посреди комнаты участковый. — Вы говорите «вроде нет», т. е. Вы не уверены?

— Нет? В чем? — сжался физрук.

— Ну, как в чем? Вы сказали, что она вроде не разрисовывала свои ворота. Вроде или, все-таки, не разрисовывала? — уточнил Алексей Николаевич.

— А, эта? Да Вы что! — засмеялся Геннадий Иванович. — Да она пол ночи в малине просидела, а потом с фейерверком, а вот уже в этот период кто-то и разрисовал ворота.

— Слушайте, а что она в малине-то делала? — подозрительно спросил Степан Арсеньевич.

— А кто ж ее знает, я и говорю, может она ненормальная, малину ночью собирать.

— Какую малину? — Степан Арсеньевич сел за стол и хлопнул по нему рукой. — Какой сейчас может быть урожай малины?

— Это нужно у нее спросить, — Геннадий Иванович указал куда-то пальцем, видимо в район проживания бабы Нади. — Я не видел, какой там у нее урожай. И вообще, наверное, они все там не в своем уме. И эта — Акимова, так она помидоры собирает…

— И что? — скептически скривился Алексей Николаевич. — Я тоже помидоры собираю.

— И что, тоже ночью? — поинтересовался Геннадий Иванович.

— Почему ночью? Днем, но в основном вечером.

— А она ночью! — физрук снова куда-то указал пальцем.

— Почему ночью? — участковый растерялся.

— Вот и я спрашиваю. Почему ночью? — Геннадий Иванович стукнул по подлокотнику кресла рукой, от чего Степан Арсеньевич встрепенулся и тоже стукнул по столу.

— Достаточно! Какая разница, когда они урожай собирают? — он привстал и грозно посмотрел на учителя физкультуры. — Ваша задача, какая была?

— Да, действительно. Вы лучше объясните, как на воротах, которые Вы-то, собственно и должны были в основном охранять, снова появилась сметана? — Алексей Николаевич принял деловой вид и раскрыл для важности блокнот.

— Я, собственно, и говорю, что пока гражданка Горохова развлекалась фейерверком, кто-то, и в основном женского пола, разрисовал ворота, — начал Геннадий Иванович.

— Почему, в основном женского? — оторвался от блокнота участковый.

— Да, что остальная часть была мужской? — равнодушно поинтересовался Степан Арсеньевич.

— Нет, на счет мужской утверждать не буду, но кричало лицо явно женского пола.

— Кричало? — удивился Алексей Николаевич. — А почему оно кричало?

— Почему оно? Кричала она. Хотя может и он… — физрук заржал басом. — Если кое-что зажать мужику, то, думаю, и он будет так орать.

— Я говорю, кричали-то чего? — повторил громче Алексей Николаевич.

— А кто их знает, чего кричали, я и сам не понял.

— А где Вы в это время были? — продолжал допрос участковый.

— Лез с лестницы, — невозмутимо ответил физрук.

— Зачем? — спросил Алексей Николаевич, не отрываясь от блокнота и делая там какие-то пометки.

— Как, зачем? — возмутился Геннадий Иванович. — Проверить лично хотел, что там все в порядке.

— И как, проверили? — вмешался в разговор Степан Арсеньевич.

— Не совсем, — физрук с сожалением вздохнул. — Как раз в этот момент она заорала, я немного упал с лестницы, а когда уже прибежал, то никого не было… Ну, кроме той толпы, которая сбежалась одновременно со мной.

— А Вы уверены, что кричала не пострадавшая? — не отрываясь от блокнота, продолжал участковый.

— Да Вы что, если бы орала эта, то я бы услышал! Она в это время в малине ковырялась, я перед слазом проверил.

— Перед чем? — оживился Степан Арсеньевич.

— Ну, перед тем, как слазить с лестницы, — спокойно уточнил физрук. — Александра Егоровна к тому времени уже давно закончила с помидорами, а эта все никак не могла с малиной разобраться, все рылась там. Слушайте! — он резко повысил голос. — Я, конечно, во всякую нечисть не верю, но, знаете… — и он нерешительно оглянулся вокруг.

— А… — Алексей Николаевич оторвался от блокнота и тоже оглянулся.

— И при чем тут нечисть? — скептически поинтересовался Степан Арсеньевич.

— Знаете, после того, как целую ночь проведешь в таких условиях, то и в черта поверишь, — пожал плечами Геннадий Иванович. — Чего лазить всю ночь в кустах малины и все на одном месте?

— Ну, во-первых, темно, плохо видно, а, во-вторых, все-таки женщина в возрасте, зрение-то уже, наверное, не стопроцентное… Вот долго и лазит… — Степан Арсеньевич задумался и добавил, больше для себя. — А селекция-то на месте не стоит, сейчас и зимой урожаи бывают, и не только малины…

— Да при чем здесь урожаи? — занервничал Геннадий Иванович. — Все дело в том, что она ночью этим занимается! Почему, спрашивается?

— А может, она просто сама все хотела съесть, — совершенно уставший от данной беседы, предположил сельский голова.

— Ха, — Алексей Николаевич отложил блокнот и заржал. — Во народ: одна помидоры по ночам жрет, вторая малину, а третья сметаной размазывается. Слушайте, у нас вырисовывается целая преступная группировка, помешанная на еде.

— Группировка не вырисовывается, — зевая, уточнил Степан Арсеньевич. — Раз Горохова жалуется, то она в группировке не принимает участия, а раз участия не принимает, то ищем нарушителей дальше. Вы лучше скажите, как так получилось, что, не смотря на Вашу бдительную охрану, кто-то все-таки получил доступ к воротам и снова разрисовал их?

— Ну… — физрук пожал плечами.

— Так, — участковый встал и прошелся по комнате. — Со всего выходит, что это был кто-то непосредственно местный, т.е. непосредственно очень близко живущий. А раз непосредственно местный… И, учитывая тот факт, что голос кричащей был женский… И, что мы имеем? — он сел и энергично начал что-то рисовать в блокноте.

— Что имеем? — заинтересовался Геннадий Иванович, подошел к участковому и заглянул в блокнот.

— А имеем вот что, — Алексей Николаевич закрыл блокнот, недовольно посмотрел на него и продолжил. — Непосредственно местные и непосредственно женщины это: Горохова — раз, Акимова — два, Степашова — три, Степашова младшая — четыре, Степашова самая младшая — пять, Степашова…

— Нет, Степашову ту, что младше самой младшей, в расчет можно не брать — она ходить не умеет, — прервал его Степан Арсеньевич.

— Да нет, я слышал, что уже пошла, — уверенно заметил Геннадий Иванович.

— Да Вы что, серьезно пошла? — физрук утвердительно кивнул, Алексей Николаевич удивленно приподнял брови. — Да, вроде еще недавно на руках в свертке носили, а уже пошла? — ахнул участковый и отложил в сторону блокнот.

— Ага, вот недавно Степашов горем делился — пошла. Добралась до его футбольных журналов. Он же их специально из города привозил, все выпуски… И практически все уничтожила, — деловито заметил физрук.

— Вот это да, он же их даже почитать только при себе давал, никуда из дому выносить не разрешал, а тут, такое несчастье… — посочувствовал Алексей Николаевич.

— Теперь клеит их, наверное, — высказал предположение Геннадий Иванович.

— Да, врагу такого не пожелаешь. И как сердце? Выдержало? А то помню, как он однажды с города без очередного номера приехал, так неделю на больничном был, чуть ли не инсульт ему приписывали… — участковый эмоционально переживал за односельчанина.

— Хорошо, что потом нашел он этот номер, а то бы неизвестно, чем это все закончилось бы…

— Давайте перейдем к делу, — не выдержал Степан Арсеньевич, на него удивленно посмотрели.

— Так, о чем это мы? — Алексей Николаевич поправил рубашку и переключился на текущие проблемы.

— Мы, т. е. Вы, остановились на подозреваемой номер пять, — уточнил сельский голова.

— Ага, — участковый открыл блокнот и продолжил. — В таком случае номер шесть — Бурлакова старшая, а номер семь…

— Нет, Бурлакову старшую в расчет можно не брать — она уже не ходит, — вновь заметил Степан Арсеньевич.

— А… — хотел что-то сказать Геннадий Иванович.

— Точно не ходит, ей уже девяносто шесть и она уже полгода, как парализованная лежит, — строго прервал Степан Арсеньевич.

— В таком случае, Бурлакова… просто Бурлакова или Бурлакова младшая — номер шесть — подытожил участковый и что-то вычеркнул из блокнота.

— Какая же она младшая, — заржал физрук. — Да она же… — Степан Арсеньевич строго посмотрел на него и постучал по столу, физрук замолчал.

— И номер семь — это Трубникова, а номер восемь — Трубникова…

— Давайте будем реально смотреть на вещи. Остальных Трубниковых в расчет можно не брать. Хоть они ходить уже и еще могут, но они все-таки дети. Не думаю, что эти девочки по ночам хулиганят. Еще маленькие для таких решительных хулиганских действий, — сужал круг подозреваемых сельский голова.

— Да, а знаете какие сейчас дети? — злобно потер руки физрук. — Они и не на такое способны! Они уже с пеленок потенциально опасны для общества. Их бы, да в ежовые рукавицы, — он озлобленно посмотрел в окно и привстал.

— Возможно, — успокаивающе произнес Степан Арсеньевич. — Однако они знают, что ведется наблюдение, и вряд ли станут рисковать.

— В таком случае, мы имеем семь подозреваемых, — закрыл блокнот участковый и посмотрел на Геннадия Ивановича.

— Разрешите не согласиться, — уверенно встал физрук. — Номер один и номер два отпадают однозначно. Я за ними постоянно наблюдал и могу руку дать на отсечение, что Акимова пошла домой спать, а Горохова не выходила из малины. Разве, что кто-нибудь из них — ведьма, — в конце иронично добавил Геннадий Иванович.

— А как там наши предки вычисляли ведьм? — со скучающим видом вставил Степан Арсеньевич. — Организуем массовое сожжение? Заодно и народ займем, да, Алексей Николаевич?

— Да погодите Вы шутить, у нас еще есть пять подозреваемых, — отмахнулся участковый.

— Разрешите не согласиться, — вновь вмешался Геннадий Иванович. — Те, что номер… — он на мгновение задумался и продолжил. — Короче, та, которая Бурлакова и та, которая Трубникова, т.е. все Бурлаковы и Трубниковы не могли быть нашими преступниками, потому, что я бы их заметил. Бурлаковым бы пришлось переходить на другую сторону улицы, а Трубниковым — пройти мимо нашего дома, т.е. не нашего, а дома Шмеля. А я, извините, не спал на посту, а наблюдал, я бы такие телодвижения заметил!

— Тогда остаются подозреваемые номер три тире пять — Степашовы, — вновь что-то зачеркивая в блокноте, подытожил Алексей Николаевич и вопросительно посмотрел на физрука.

— Мне конечно дом Степашовых не так хорошо виден был, как другие четыре, но на счет Степашовых я бы тоже возразил, — не очень уверенно возразил Геннадий Иванович.

— Аргументы! — потребовал участковый, Геннадий Иванович задумался.

— Ну… — пытался что-то вспомнить физрук.

— У них путевки на море, — в очередной раз вмешался сельский голова. — Думаю, их дома нет, они, скорее всего, сейчас где-то отдыхают.

— Ага, точно, они в Ялту всем семейством махнули. А я думаю, чего это у них свет ни разу не зажигался. И забыл уже, — почесал затылок физрук.

— Ну… — недовольно посмотрел на присутствующих участковый. — Таким образом, у нас нет ни одного подозреваемого!

— Не знаю, как вы, а лично я в ведьм не верю, — на всякий случай уточнил Степан Арсеньевич.

— Да, согласен, думаю эту теорию можно в расчет не брать, а раз так, то, либо все-таки кто-то мимо Вас прошел, либо Вы спали, — сделал криминалистический вывод участковый.

— Да я, глазу не сомкнул, — грозно обиделся Геннадий Иванович. — Да знаете, что…

— Хорошо, значит, кто-то просто просочился мимо Вашего бдительного наблюдения, — Алексей Николаевич громко положил на стол свой блокнот.

— Но этого не могло быть! Я внимательно наблюдал! — запротестовал физрук.

— Знаете, я все-таки не сторонник теорий с ведьмами, магией и тому подобное… — Степан Арсеньевич встал и раздвинул шторы — Катерина Павловна уже вылезла из забора и, видимо, занималась своими прямыми обязанностями, Буш лежал в тени каштана и мирно спал. — Не вижу смысла продолжать беседу, Вы, если необходимо, еще раз допросите Геннадия Ивановича, а я, пожалуй, займусь работой, — обратился к Алексею Николаевичу сельский голова.

— Да уж, давайте пройдем ко мне, я задам еще пару вопросов, — участковый встал и пошел к выходу.

— Ага, давайте, всем, чем могу, помогу, — отдал честь Степану Арсеньевичу физрук и вышел следом за участковым.

* * * * * * * * *

Баба Надя сидела возле окна и, надувшись, смотрела куда-то в пространство. Дед Иван сидел в соседнем кресле и грустно смотрел в щель между креслом и стеной — там были припрятаны еще два пирожка и кусок халвы.

Люська осторожно открыла калитку и заглянула во двор Гороховых — было тихо, только куры озабоченно рыскали в поисках чего-нибудь съестного. Она просочилась во двор и тихонько закрыла калитку. Дед Иван посмотрел на часы, было уже пол первого, он нервно забарабанил пальцами по коленкам и посмотрел на свою бабу, мысленно раздумывая, над тем, чем бы выманить ее из дому. Люська нерешительно прошла вперед, дед Иван увидел движение на улице, аккуратно встал и прокрался к окну.

— О, подруга твоя пришла, — радостно объявил дед, баба Надя испуганно подскочила и недовольно на него посмотрела. — Давно что-то она не заходила, я уж почти забыл, как она выглядит, — он скромно тыкнул пальцем в окно, показывая своей супруге крадущуюся Люську.

— Тю, — сплюнула баба Надя. — И чего орать так, сама вижу, — она снова села в кресло и с подозрением начала наблюдать за Люськой.

— Так… — дед заметался по комнате, обдумывая план изгнания супруги из дому. — Она ж всех курей там распугает, вышла бы ты, хватит ей шарится… — взволновано пробормотал дед.

— Люська, — наконец громко выкрикнула баба Надя, от чего Люська подскочила, а дед Иван испуганно прижался к стене. — Ты што там молчишь?

— А? — растерялась Люська.

— Иди сюды, я здеся, а не тама, — баба Надя замахала руками для привлечения внимания.

— Ага, — Люська закивала и побежала в дом.

— А ты шо? — баба Надя оглянулась на супруга, вжавшегося в стену. — Хватит зад отсиживать, курей лучше сходи, покорми.

— Я? — удивился дед.

— Ты, а кто же еще? — невозмутимо отметила баба и вытолкала его из комнаты, прямо на Люську.

Люська отскочила в сторону и показала кулак деду Ивану. Дед показал в ответ язык и пробренчал. Люська зашла в комнату и села в кресло, которое недавно занимал супруг ее подруги. Дед Иван заглянул в комнату, вздохнул, сглотнул слюну и поплелся к сараю за кормом.

— И как ты ево терпишь? Шоб, какую пакость сделать, так без того нельзя, — проговорила Люська.

— То он с тобой общий язык не находит, а со мной у него все строго, — важно отметила баба Надя. — Ты лучше скажи, че шаришся?

— Че это я шарюся? — обиделась Люська. — Просто, думала, вдруг отдыхаешь, шото тебя не видно целый день. Так ежели отдыхаешь, шоб не разбудить, зашла бы попозже.

— Да ладно уж, — махнула рукой баба Надя. — Ты вот скажи, как это так получилось, шо ворота опять обрисованы? Раз уж ети фулиганы даже нашего хизрука не боятся, то шож это выходит? Не простое его фулиганье!

— Даже не знаю. Вся местная шпана до смерти его боится. Как это мимо него все произошло?

— Говорила я тебе, шо шо-то тут нечисто!

— Та, ладно тебе, — охнула Люська. — Ты лучше скажи, чего ты етот применила?

— Фееверк шо ли? — уточнила баба Надя.

— Ага, ево самого, — закивала Люська.

— Так был же претендент, а мы как договорились? Если что — вызывать подмогу. Ты, кстати, где была, почему так долго не появлялась? — баба Надя с сомнением посмотрела на подругу.

— Какой еще претендент был? — не поняла Люська.

— Какой, какой, женский!

— Т.е. женский?

— Ты шо, не слышала, шо какая-то курица орала?

— Курица? — подняла брови Люська. — Шо это, курица ночью орала?

— Да, курица в том смысле, шо баба, — уточнила баба Надя.

— А-а-а… — расслабилась Люська.

— Ну, шо, а-а-а, — рассердилась баба Надя. — Это выходит, шо теперь они и орать будут, а не только ворота мазать?

— Ну, не знаю. А шо этот? — Люська кивнула в сторону окна.

— Хизрук, шо ли? — скривилась баба Надя. — Говорила я, шо от них мало толку, спал видать.

— Странно это, чтобы этот и спать… Не верю…

— Ежели не спал, то чего не проследил? — возразила баба Надя.

— Вот в этом и весь вопрос, — Люська встала и прошлась по комнате. — Но, знаешь, я ведь тоже человек, целыми ночами не спать не могу. Пусть уж они сами разбираются, ищут виновных. А я шо? Я к слежке не имею никаких навыков, от меня никакой пользы, ты уж извини, но напрасно мы все это затеяли…

— Ты хошь сдаться? — подозрительно с наездом прошипела баба Надя. — После стольких лет, проведенных друг напротив друга… И хошь бросить меня одну этим измазывателям ворот?

— Надь, ты немного не так меня поняла, — Люська подошла к подруге и легонько похлопала ее по плечу. — Тебя бросать я не собираюсь, но не спать целую ночь я же не готова.

— Я же могу не спать целую ночь, — надулась баба Надя.

— Ну, возможно ты этот… ну филин, что ли. А я валюсь с ног, попросту засыпаю, возможно, у нас с тобой эти… ну, фиоритмы, что ли, не совпадают, — несмело оправдывалась Люська. — Вот днем, так всегда, пожалуйста, могу помочь всем, мне для тебя ничего не жалко, ни граблей, ни вил… — она на мгновение задумалась. — Ты, кстати, мне еще вилы не вернула!

— О, — недовольно закивала баба Надя. — Тебе ж вил не жалко, — она перекривила Люську и плюнула за себя.

— Не жалко, — согласилась Люська. — Но, одолжить…

— Да ладно, верну я тебе твои вилы, — махнула рукой баба Надя. — Может батюшку вызвать, пущай ворота освятит? — не обращаясь ни к кому конкретно, задумчиво проговорила баба Надя.

— Ворота, — хмыкнул вошедший дед Иван. — Лучше уж кухню пускай освятит, того глядишь, может еда сама собой образуется.

— А? — не поняла Люська.

— Да с вечера уж голодаем, — пояснил дед.

— Прямо, не помрешь с голоду! — скривилась баба Надя. — Щас в моде отгрузочные дни устраивать. И для организма полезно, и лишнего весу не набирается.

— Ой, не смешите, каково еше лишнего весу, от куды ему бы взяться? — захихикал дед Иван. — Тута бы сваво весу придерживаться, так не с чего! — он пощупал себя за бока, показывая свою худобу.

— Ой, ну погляди-ка, прямо дитя Бухренвальда, — паясничала баба. — А шо, разве плохой мужик? — она обратилась к Люське, та с сомнением закивала. — В меру упитанный, правда, не воспитанный, но то уже заслуга не моя, а ево родителей.

— Та, — махнул рукой дед и снова уселся в кресло.

— Ты курей-то покормил? — строго поинтересовалась супруга.

— Дак, покормил-то, не пропадать же скотинке, жалко ее, подкармливаю, шоб фигуру в форме поддерживать, — перекривил ее дед.

— О, хамье! — возмутилась баба Надя. — Пошли лучше на свежий воздух, прогуляемса, — она вильнула задом мимо деда и потащила Люську на улицу.

— Тю, — плюнул супруг ей вслед. — Хотомодель тоже мне. Жрать лучше бы приготовила! — он высунул голову, проверяя отсутствие супруги и, убедившись, что та с подругой разместилась во дворе, потер руки и достал припрятанный тормозок.

* * * * * * * * *

— Ничего полезного, — махнул рукой Алексей Николаевич.

— А знаете, ведь Геннадий Иванович самый лучший, если брать во внимание весь этот список, — Степан Арсеньевич недовольно откинул журнал дежурств в сторону.

— Да уж, — вздохнул участковый. — Одного не пойму, как деду Кириллу удалось сохранить ворота? — он почесал затылок.

— Я думаю, что не удалось, — уверенно произнес Степан Арсеньевич, Алексей Николаевич удивленно на него посмотрел. — Ничего он не сохранил, а просто стер, — пояснил сельский голова. — А как на счет Криванова?

— Да что Антон, — махнул рукой Алексей Николаевич. — Видимо, это происходит через день, как и раньше.

— Тогда я просто не понимаю Геннадия Ивановича… Как он смог это допустить, уж в ком, в ком, а в нем я был уверен.

— А баба Надя тоже еще та… — раздосадовано произнес участковый.

— Да что баба Надя? Ну, подумаешь, малину она ночью собирает… В конце концов это ее личное дело, — устало произнес Степан Арсеньевич.

— А фейерверк чего она запускает? Это же смешно: от скуки бабульки деревни Нескладная запускают фейерверки, — Алексей Николаевич руками провел в воздухе, изображая виртуальный плакат.

— Знаете что, а чем наши бабульки хуже остальных? Если всякая городская шпана имеет право запускать фейерверки, то почему и наши старушки не имеют на это права?

— Ну, не знаю… — задумался участковый. — Может, мы просто проведем для населения какие-нибудь курсы?

— Какие еще курсы? — встрепенулся Степан Арсеньевич.

— Курсы самообороны, к примеру. Пусть они сами учатся защищать себя и свое имущество.

— И Вы думаете, что такие, как Надежда Афанасьевна будут изучать боевое искусство? — иронично заметил сельский голова.

— А чего? Давайте принудительно обяжем, а то, что ж это выходит? — подскочил Алексей Николаевич. — Значит самовольно вмешиваться в дежурства — они вмешиваются! А я уверен, что никакую ни малину они там собирают, а тоже караулят! — уверенно закивал участковый.

— Ну, переживает она за свои ворота, тоже имеет право, мы же не можем ей запретить их охранять.

— Так в том то и дело, что она своей охраной все карты нашим дежурным портит! Ведь именно, когда она начала запускать свой фейерверк, то сбила с толку Геннадия Ивановича, а кто-то в это время и намазюкал ей эту рожицу. А если бы она спокойно спала у себя дома, Геннадий Иванович обязательно проследил бы этих нарушителей.

— Вот Вы и проведите с ней беседу по поводу невмешательства, — нашелся Степан Арсеньевич. — Примените свое влияние, напугайте, в конце концов, — он привстал и грозно посмотрел на собеседника. — А я пока со следующим дежурным разберусь.

— А кто там следующий, — грустно поинтересовался участковый. — Субъект надежный?

— Субботин Семен, — скривился сельский голова.

— Да уж… — Алексей Николаевич грустно осмотрел комнату. — Ну, я пошел, пойду с Гороховой пообщаюсь.

* * * * * * * * *

— Надежда Афанасьевна… — несмело начал Алексей Николаевич, скромно сидя на краю скамейки во дворе Гороховых.

— Шо, нарушители завели Вас в трупик? — ехидно поинтересовалась та.

— Что? Куда? — растерялся участковый.

— Я говорю, фулиганы ещо не найдены?

— А-а-а. Следствие ведется в этом направлении, делаем все возможное! — заверил ее Алексей Николаевич. — Можете не сомневаться, мы их обязательно найдем!

— Шо-то не дюже шустро Вы их ищите, — выразила сомнение пострадавшая.

— Собственно об этом я и хотел бы поговорить с Вами, — улыбаясь, продолжил участковый. — Мы понимаем, что Вы обеспокоены состоянием своих ворот… Вы пытаетесь сами выявить нарушителей…

— Я? — возмущенно подняла брови баба Надя.

— Ну, пытаетесь помочь нам, т.е. нашим дежурным, — уточнил участковый.

— Я? — баба Надя уперла руки в боки.

— Да Вы! — громко подтвердил Алексей Николаевич. — Как нам стало известно, Вы так же проводите свои параллельные дежурства и, даже возможно, с привлечением Вашей соседки Акимовой Александры Егоровны.

— Меня? — распахнула калитку упомянутая особа.

— Да Вас! — Алексей Николаевич встал и принял позу, которая позволяла наблюдать обеих женщин одновременно. — Вы ночью создаете некоторые прецеденты, мешающие людям, назначенным вести дежурство, вести полноценно эти самые дежурства.

— Это как же мы им мешаем? — баба Надя непонимающе посмотрела на Люську.

— Вы отвлекаете ответственных за дежурство, в то время как они могли бы то внимание, которое они затрачивают на вас, переключить на непосредственное наблюдение за охраняемой территорией.

— Шо? — не поняла Люська.

— Это как же мы их отвлекаем? — возмутилась баба Надя.

— Ну, например, кто вчера фейерверк запускал? — Алексей Николаевич строго посмотрел на бабу Надю.

— А шо вееферк? Чем не имею права? Шо ж это выходит — кому-то можно, а мне нельзя? — она подскочила и уткнулась носом в грудь участкового.

— Ну, Вы знаете, время нашли! А Вы в курсе, что именно в то время как Вы его запускали, преступники обрисовали Ваш забор.

— И шо? Чего это он смотрит на его? Пущай смотрит куда положено, а то сидят там всякие, только доверие нарушают!

— Ну, знаете, — часто задышал Алексей Николаевич. — Я теперь склонен предположить, что Вы сами в заговоре с нарушителями, голову нам морочите! Внимания захотели, а сами в то время и рисуете себе эти рожицы.

— Шо??? — баба Надя от возмущения потеряла дар речи.

— И Вы тоже, — добавил Алексей Николаевич, указывая пальцем на Люську.

— Я??? — та вопросительно посмотрела на бабу Надю.

— Конечно, — спокойно подтвердил участковый. — Одна отвлекает внимание, а вторая в это время рисует.

— Чушь, зачем это мне? Позорится на все село, — наконец пришла в себя баба Надя. — Это просто не прилично с Вашей стороны намекать на меня в таком деле! — она гордо закинула голову назад.

— Тогда, чтобы не было подозрений, спите дома, а не бегайте ночью по улице. И Вы, и Вы, — Алексей Николаевич строго посмотрел на женщин. — Не мешайте людям ловить преступников! Без вас разберемся, и для вашей же безопасности!

— А я что? — скромно развела руками Люська. — Так, пару раз вышла подышать свежим воздухом, не спалось. Но, если Вы говорите, что опасно, то больше не буду дышать, потерплю до утра.

— Правильное решение, — похвалил ее Алексей Николаевич. — А Вы? — он обратился к бабе Нади.

— Ну, раз правохренительные органы говорят, что не стоит дышать по ночам, то, так уж и быть, не буду, — не смотря в сторону участкового, проговорила баба Надя.

— И это правильно! Этим вы оказываете нам неоценимую услугу, — Алексей Николаевич подошел к бабе Наде и похлопал ее по плечу. — Спасибо за сотрудничество, ­– и он направился к калитке.

— Тю, — тихо плюнула ему вслед баба Надя. — Тоже мне испугал… — она схватила Люську за руку и потащила на скамейку. — Мы и не такое проходили! А? — она вопросительно посмотрела на подругу.

— Мы — проходили, — подтвердила та. — Но я склонна спать ночью, пусть сами ловят, кого следует. У меня давление… И Семен Васильевич не советовал переутомляться… — она неуверенно посмотрела на бабу Надю, та возмущенно надулась. — Вот, например, сейчас недавно меряю, а оно уже 100 на 160 — высоковато… и голова кружится… — Люська изобразила страдальческое выражение лица, небрежно схватилась за голову и искоса посмотрела на бабу Надю, та скептически скривилась. — Пойду выпью таблетку и полежу маленько, а если полегшает, то обязательно зайду… — она оперативно подскочила и, хромая, поковыляла к калитке.

— Значит, трусишь? — перегородила ей дорогу баба Надя. — А хромаешь-то че? Давление до пяток дошло шо ли? — ехидно прищурившись, пробормотала она.

— Я? — Люська растерянно посмотрела на свои ноги. — Видать отсидела…

— Скорее отстояла, — поправила ее баба Надя. — Но трусишь! — еще раз уточнила она.

— Я? Да как ты могла подумать, я ж с тобой и в огонь и в воду, и в кобылу на скаку, и в горящую избу, и в медные тазы, и в разведку, и в логово врага, и на базар, и… и, вообще, не брошу… Вот только давление…

— Да у тебя ж сроду давление опущенное, — уточнила баба Надя.

— Ага, а Семен Васильевич говорит, что в нашем возрасте уже любые недруги можем прихватить, тут полагаться на старые диагнозы нельзя, вот, к примеру, раньше у меня склезору не было, а теперь уже иногда не могу кое-чего вспомнить, например, куды я колбасу положила…

— Ага, склезор у нее, это ж у тебя кот воровитый.

— Это у меня кот воровитый? — возмутилась Люська. — Да это твой Васька постоянно лазает по моей хате, только и вижу его наглого хвоста!

— А твой петух вечно траву на моем дворе выклевывает, курей гоняет, — подскочила баба Надя.

— А шо, хороший петух, потомство хорошее, крупное! Да ты мне еще спасибо должна говорить, ведь твоя шклявотина ничего путного не делает.

— Это моя шклявотина? Да если я ево шас вынесу на базар, то драться за него будут, хоть можно и ваукцион устраивать, — гордо указала на петуха баба Надя. — Во — просто красавец, можно сказать, что с родословной! — она подошла к нему и тыкнула в него ногой, петух отскочил и удивленно на нее посмотрел, баба Надя уперла руки в боки и злобно посмотрела на Люську.

— Ха, ­– криво усмехнулась та, петух разгреб землю и, с разгону бросившись на бабу Надю, клюнул ее в зад.

— Вай, — подскочила баба Надя.

— Ха, — захихикала Люська. — Это ж мой петух!

— Я и говорю, шо шастает по моему двору… — баба Надя недовольно посмотрела на высокомерно вышагивающего вокруг петуха, потом на Люську и бросилась на петуха. — Вот шас убью! В суп! — петух растерянно посмотрел на нее и кинулся наутек.

Дед Иван, потягиваясь, вышел из дому и замер, руки застыли на уровне плеч, челюсть отвисла. По двору с криком бегал петух, за ним носилась его супруга, успевшая прихватить мухобойку. Возле ворот стояла Люська и тихо ржала. Дед растерянно вытянул руки вперед, указывая на бегающих, и зашевелил губами… Петух с разбегу забился в щель, ведущую в малинник, и застрял, судорожно перебирая лапами, пытаясь протиснуться. Подбежала баба Надя и со всего размаху хлопнула его мухобойкой, петух в принципе протиснулся, однако хвост пострадал, он заорал еще громче и побежал вглубь малины. Баба Надя, растрепанная, но довольная, облегченно вздохнула и обернулась на Люську…

— А этот был твой петух, — сквозь смех пропищала Люська.

Теперь баба Надя заметила, что по ее воротам деловито расхаживал Люськин петух. Глаза у нее расширились, ноздри раздулись и она, глубоко вдохнув воздух, медленно подняла мухобойку над собой. Дед Иван посмотрел на Люську, на свою бабу и схватился за голову. Люська ойкнула и поспешила со двора Гороховых. Баба Надя с уже покрасневшими от злости глазами кинулась на свою соседку. Дед заметался по крыльцу.

— Стерва! — завопила баба Надя и рванула ко двору Акимовых.

— Ага, но убивать не надо! — кинулся вслед дед Иван.

* * * * * * * * *

Яночка положила трубку телефона и критически осмотрела внешний вид вошедшего. Семен Федорович Субботин, в прошлом заслуженный бригадир полевых бригад, уже семь лет был на пенсии и от скуки увлекся модным городским течением — «фен-шуй», в соответствии с последним и был одет. В текущем году людям его знака зодиака рекомендовали носить одежду преимущественно красного цвета, а в качестве талисмана приписывалось иметь при себе куриную лапку. Красный пиджак по такому случаю ему прислал из города сын, т.к. там мода на красное уже давно отшумела. Красные штаны Семен Федорович употребил со старого спортивного костюма. С обувью было несколько сложнее, но красный элемент присутствовал и там — Семен Федорович применил к белым кроссовкам два октябрятских значка с изображением молодого Ленина. Кепка была белая, гармонично сочетающаяся с цветом кроссовок, правда уже без значков, видимо «фен-шуем» это допускалось. Но самым необычном во всем этом образе был талисман — куриная лапка, висящая на элегантной, слегка покрытой ржавчиной, цепочке, собранной из нескольких цепочек, на которых обычно носят связки ключей. Особенность была в том, что эта куриная лапка находилась в комплекте с живой черной курицей. Цепочка, прикрепленная к поясу Семена Федоровича, то и дело дергалась, куриная лапка пыталась отойти в сторону, а сам Семен Федорович то и дело ее одергивал, пытаясь вернуть талисман на место.

Семен Федорович деловито огляделся и, в очередной раз притянув талисман к себе, откашлялся. Яночка скривилась, и устало посмотрела в потолок.

— Где я могу тут чай получить? — икнув, скромно поинтересовался вошедший, притягивая к себе курицу.

— Здеся, — Яночка тыкнула пальцем на пол перед своим столом. — И чай, и фуфайку, и рацию, и лопату тоже, — добавила она и встала.

— Лопату? — удивился Семен Федорович и сделал шаг назад, при этом наступил на курицу, та громко закудахтала и попыталась взлететь.

— Что? — Степан Арсеньевич вылетел из кабинета и озабоченно огляделся.

— Дежурный пришел за амуницией, — спокойно ответила Яночка.

Семен Федорович изобразил голливудскую улыбочку, ногой отодвинул курицу назад, пряча ее за собой, и скромно помахал ручкой Степану Арсеньевичу. Курица равнодушно отошла в сторону и огляделась — на стенке висел довольно разросшийся цветок аспарагуса, одна ветка которого заманчиво свисала до уровня человеческого пояса. Сельский голова криво улыбнулся и вытянул шею, наблюдая за движениями домашней птицы, которая подпрыгивала, пытаясь достать зелень.

— Ваш… — Степан Арсеньевич указал на курицу.

— Ну… — Семен Федорович спрятал руки за спину и скромно посмотрел на свои ноги.

— Т.е. ваша… — из головы сельского головы вдруг совершенно вылетело название птицы.

— Э-э-э… — пенсионер поковырял пол носком кеда.

— А-а-а… — Яночка развернулась с термосом и с ужасом посмотрела на курицу, хозяин оной неловко посматривал на свои ноги.

— Курица! — вдруг вспомнил Степан Арсеньевич.

— Цветок! — Яночка указала пальцем на стену.

— Курица моя, а цветок… нет, — встрепенулся Семен Федорович, и растерянно посмотрел на присутствующих.

— А-а-а… — в один голос начали Яночка и Степан Арсеньевич, но курица уже схватила ветку и потянула на себя.

— Плохо прикреплен… — закончила мысль Яночка, но заслуженный бригадир на пенсии уже лежал на полу, около него испуганно прыгал его талисман, а на голове покоился разбитый горшок.

— Черт, — выругался Степан Арсеньевич. — Вызывай врача, чего стоишь? — он забрал у Яночки термос и легонько подтолкнул ее к рабочему месту.

— Ага, сейчас, — Яночка принялась потеряно рыться в поисках «телефонного справочника», стараясь не смотреть на пострадавшего. — И милицию тоже? — она из-за спины покосилась на шефа.

— К черту милицию! — гневно зарычал тот. — Дурдом! –позже добавил Степан Арсеньевич, плюхаясь в кресло возле Яночки.

Секретарша перекладывала бумаги из одного места в другое, но нужной информации не находила. Степан Арсеньевич протер платком лоб, пришел в себя и недовольно посмотрел на Яночку, та переворачивала очередную стопку бумаг, в это время другая, уже перерытая раннее стопка, плавно съехала на пол. Яночка схватилась за голову и наклонилась за бумагами. Степан Арсеньевич, только что собиравшийся отчитать подчиненную за медлительность, и уже открывший рот, замер, т.к. его взору предстал вид задней части секретарши. У Степана Арсеньевича захлопнулась челюсть, и он опустил голову, с интересом созерцая информацию, визуализированную на задней части, скромно прикрытой короткой юбочкой. В это время распахнулась дверь, и в приемную бодро вошел Алексей Николаевич… огляделся и замер. Степан Арсеньевич и Яночка, не меняя поз, обратили свои взгляды на Алексея Николаевича. Тот удивленно повел бровями и присвистнул.

— И что мы там ищем? — сев ровно, поинтересовался Степан Арсеньевич, обращаясь к Яночке.

— Так… телефон, — растерялась та.

— Телефон вот, — с подозрением заметил Алексей Николаевич, подойдя к столу и показывая на телефонный аппарат.

— Да знаю я, где телефон, — обиделась Яночка. — Я ищу телефон врача.

— Семена Васильевича, что ли? — удивился участковый.

— Ну, да, — Яночка продолжила обыск стола.

— Я думаю, что телефон Семена Васильевича находится у него дома, — деловито отметил участковый.

— А нам нужен его номер, — уточнила Яночка.

— Яна Романовна! — не выдержал голова. — Вы что не можете запомнить важные номера?

— Я? — она обернулась и удивленно посмотрела на мужчин. — Могу, но только важные, часто используемые… а этот не частый…

— Тьфу, — сплюнул Степан Арсеньевич и начал сам набирать номер.

Алексей Николаевич, почесывая подбородок, медленно прошелся мимо лежащего Семена Федоровича. Курица сидела на груди у пострадавшего и беззаботно клевала аспарагус. Алексей Николаевич наклонился и осмотрел тело.

— Это что? — он посмотрел на Яночку.

— Аспарагус, — Яночка пожала плечами.

— Ага, значит аспарагус… — участковый заложил руки за спину и, не спеша, прошелся вдоль тела еще раз. — А что этот аспарагус, — он сделал ударение на последнем слове. — Делает на голове у… — он подошел к телу, отогнал курицу и раздвинул ветки цветка, открывая лицо. — У Субботина?

— Ну не растет же, — скривилась Яночка.

— Упал, — констатировал сельский голова.

— Ага… — задумчиво протянул Алексей Николаевич. — Почему именно на голову Субботина, а не, скажем, на пол?

— Потому что, когда он падал, на том самом полу стоял Семен Федорович, — злобно уточнила Яночка.

— А почему он падал именно в то время, когда на том самом полу стоял Субботин, а не, скажем, раньше или позже? — Алексей Николаевич привстал и отряхнул штаны.

— Потому что именно в то время, когда Субботин стоял на полу, расположенном непосредственно под горшком, его эта… — запнулся Степан Арсеньевич, опять забыв название курицы.

— Курица, — подсказала Яночка.

— Да, эта курица, именно в то время, когда Субботин стоял под этим… — снова запнулся сельский голова и с надеждой посмотрел на секретаршу.

— Аспарагусом, — снова подсказала та.

— Да, когда он стоял под аспарагусом, эта…

— Курица, — оперативно вставила Яночка.

— Начала клевать этот… — Степан Арсеньевич тыкнул пальцем на стену, где недавно висел цветок.

— Аспарагус, — снова подсказала Яночка.

— И этот, — Степан Арсеньевич обратился к Яночке.

— Аспарагус, — в очередной раз добавила та.

— Упал на голову Семена Федоровича, — закончил объяснения голова.

— Где? — распахнулась дверь, и влетел запыхавшийся Семен Васильевич.

— Во, — все дружно указали пальцами на тело с курицей.

— Ого, — критически заметил доктор. — Уже стервятники клюют. Что ж раньше не вызвали?

— Это не стервятник, это его талисман, — успокоила его Яночка.

— Ниче себе талисманчик, — почесал затылок доктор и наклонился к телу.

— Да уж, — согласился Алексей Николаевич. — Если бы не этот талисманчик…

— А может он специально, чтобы не дежурить? — предположила Яночка.

— Да уж, дежурить ему сегодня не рекомендуется, — согласился доктор.

— Что-то серьезное? … Опять производственная травма? — испугался сельский голова.

— Нет, не производственная, — успокоил его Семен Васильевич. — Он в состоянии алкогольного опьянения.

— А похоже на состояние, травмированное цветочным горшком, — с подозрением заметил участковый, подойдя к телу.

— Ну, есть немножко, но это не есть причиной его настоящего состояния, — Семен Васильевич легко подтолкнул тело Субботина.

Семен Федорович громко всхрапнул, пнул курицу и свернулся калачиком. Степан Арсеньевич подошел ближе и, наклонившись, принюхался. Яночка облегченно вздохнула, открыла термос и налила себе чаю.

— Да уж, — скривился сельский голова.

— Промашка, — недовольно отметил участковый. — Нужно было уточнить, что на дежурства следует ходить исключительно трезвыми.

— Что будем теперь делать? — поинтересовался Степан Арсеньевич.

— Разбудить его вряд ли получится, — сделал вывод доктор, настойчиво потолкав тело Субботина.

— Этот ладно, а что с дежурством? — Алексей Николаевич забрал у Яночки пустую чашку и налил себе чаю.

— Да, непредвиденное обстоятельство, — согласился сельский голова. — А что в таких случаях делают наши правоохранительные органы?

— Ну… — растерялся Алексей Николаевич. — Пока не знаю…

— А вы его на чердак отнесите, пусть там отоспится, все равно сегодня никто рисовать не будет, — внесла предложение Яночка.

— Почему? — не понял доктор.

— День сегодня нечетный, — пояснил Степан Арсеньевич. — А они рисуют только по четным.

— Да, или пусть вообще отсыпается дома, — подтвердила Яночка, собираясь идти домой.

— Нет, так не пойдет! — подскочил Алексей Николаевич. — А если именно сегодня они изменят своей привычке и вновь разрисуют ворота? — он строго осмотрел присутствующих. — Кроме того, как остальные граждане отнесутся к тому, что один дежурный не вышел на пост? Так теперь каждый вздумает увиливать от дежурства.

— В общем-то, Вы правы… — задумался сельский голова. — Это будет не очень хороший пример для остальных, кроме того, и авторитет власти пострадает…

— Но чтобы тащить это на чердак… — засомневался Семен Васильевич.

— Да — это как-то несерьезно, — согласился Алексей Николаевич. — И кто же его туда тащить будет? — он взялся за спину и слегка согнулся, изображая больного.

— Гм… — выставил вперед грудь Степан Арсеньевич. — Так что там в таких случаях Ваш устав предусматривает? — он искоса посмотрел на участкового.

— Наш устав? — опешил тот.

— Да, Ваш устав. Или, может, Вы сами его замените на месте дежурства? — как бы совершенно не заинтересованно предложил сельский голова.

— Я… ну, это… — Алексей Николаевич растерянно посмотрел на спящего Субботина.

— Знаете, в любом случае это здесь оставлять нельзя, — вмешалась Яночка. — Его же курица все цветы сожрет, и все тут обгадит, а я не хочу завтра утром прийти в курятник.

— Я конечно не ветеринар, но вполне уверенно могу предположить, что гадить она будет. Они же даже когда спят, гадят, — поддержал Яночку Семен Васильевич.

— Так что выносить его отсюда в любом случае придется, — резюмировала Яночка.

— Ну, знаете, одно дело просто выносить, а другое — выносить на чердак, — критически заметил Алексей Николаевич.

— Согласен, на чердак куда сложнее, — Степан Арсеньевич оценивающе осмотрел тело, прикидывая его вес.

— И, кроме того, он же ночью может свалиться оттуда, — вдруг дошло до участкового.

— Есть такая вероятность, — согласился Степан Арсеньевич. — Значит, со всего выходит, что дежурить придется Вам, — он похлопан Алексея Николаевича по плечу.

— Почему это мне? — не согласился с этим аргументом участковый. — Может он еще проспится, — он наклонился над Субботиным и стал упорно его толкать. — А Вы же доктор! — через некоторое время Алексей Николаевич поднялся и с упреком обратился к Семену Васильевичу. — Сейчас же медицина уже на каком уровне! Ого-го! Что ж Вы его отрезвить совсем не можете?

— Ну, знаете… — Семен Васильевич от возмущения даже немного растерялся. — У нас жизненно важных лекарств не хватает, средства-то общественные, а Вы хотите, чтобы я имел отрезвляющие средства…

— А вот я видела рекламу, так там какой-то антипохмелин рекламировали, — вспомнила Яночка.

— Да, так его же пьют утром, добровольно, когда башка раскалывается. А у этого башка еще не раскалывается, а спокойно спит! А если и раскалывается, то только из-за горшка! И, кроме того, мы ему заливать что ли будем? И я могу вполне квалифицированно, как доктор, заявить, что это не подействует.

— А Вы сами пробовали? — с подозрением поинтересовался Алексей Николаевич.

— Пробовали что? — не понял Семен Васильевич.

— Отрезвлять пьяных, — уточнил участковый.

— Я вам что вытрезвитель, что ли? — возмутился доктор. — Делать мне больше нечего, всяких алкашей отрезвлять. У нас пока с этим проблем не было, а если у кого и были, то они сами как-то их решали.

— Ладно, давайте двигаться в другом направлении, — стукнул кулаком по столу сельский голова.

— В каком? — растерялся Алексей Николаевич, оглядываясь по сторонам.

— Лично я — в направлении дома, — Яночка решительно пошла к двери.

— Домой нельзя, нужно сперва решить эту проблему, — участковый перегородил Яночке дорогу и указал на тело Субботина, Яночка возмущенно посмотрела на своего шефа.

— Я имел в виду направление размышлений, — уточнил Степан Арсеньевич. — А Яна Романовна пусть идет домой, не женское это дело носить пьяных мужиков домой. Думаю, мы разберемся своими силами, — он одобрительно кивнул Яночке, та гордо обошла Алексея Николаевича и громко захлопнула двери.

— По поводу носить я все же не согласен, — вновь схватился за спину участковый.

— А какие у Вас предложения? — начал злиться Степан Арсеньевич. — И прошу при выдвижении Ваших предложений учесть, что это здесь оставлять никак нельзя! — он опять громко стукнул по столу кулаком, от чего тело Субботина замычало и перевернулось на другой бок, подмяв под себя курицу, последняя истерично закудахтала.

— Во слон, — вытаскивая курицу из-под Семена Федоровича, прошипел доктор.

— И дело даже не в цветах, а в материальных ценностях, которые хранятся в кабинете. Лично я не могу позволить нетрезвому субъекту ночевать в своем офисе! — Степан Арсеньевич забарабанил пальцами по столу.

— Согласен, везем это домой, — брезгливо посматривая на спящего Субботина, согласился участковый.

— Это-то мы отвезем домой, у нас выбора нет. А кто дежурить будет? — Степан Арсеньевич встал и застегнул пиджак.

— Может Семен Васильевич? — нерешительно предположил Алексей Николаевич.

— Да Вы что! — Семен Васильевич возмущенно подскочил на месте. — А если ночью у кого-нибудь приключиться тяжелый случай? Инфаркт, например…

— Инфаркт, говорите? — задумчиво посмотрел на него сельский голова.

— И часто у нас инфаркты происходят? — ехидно поинтересовался участковый.

— Часто или не часто — это не важно. А вдруг, именно сегодня? — не отступал доктор.

— И вдруг именно сегодня разрисуют ворота? — так же ехидно, но, обращаясь уже к телу Субботина, проговорил участковый.

— Все! — подскочил сельский голова и со всей силы топнул ногой. — Если у кого-то сегодня и случится инфаркт, так это у меня!

— Вы главное не нервничайте, если почувствуете, что становится плохо, то лягте, отдохните, примите… — начал Алексей Николаевич, подойдя к Степану Арсеньевичу и легонько поглаживая его по плечам, но строгий взгляд того оборвал речь.

— Мне еще не плохо, и не собирается пока быть! — он оттолкнул Семена Васильевича и решительно подошел к спящему Субботину. — Значит так, сейчас мы все вместе берем это и несем в мою машину. Вы, Семен Васильевич, отвечаете за это, — он указал на курицу. — А Вы, Алексей Николаевич — за голову. После того, как это окажется в моей машине, мы с Вами, — он указал на доктора. — Везем это к месту его проживания, а Вы… — он строго посмотрел на Алексея Николаевича. — Готовитесь к дежурству!

— А… — хотел, было возразить участковый, но Степан Арсеньевич окинул его строгим взглядом и тот обреченно подошел к голове Субботина.

* * * * * * * * *

— Это ж надо так было вляпаться, — кряхтя, ворчал Степан Арсеньевич, совместно с Семеном Васильевичем втаскивая Субботина во двор его фазенды.

— Да уж, — согласился Семен Васильевич, выталкивая задом калитку. — А мы его вообще правильно тащим?

— А что, есть какие-то правила втаскивания нетрезвых субъектов? — тяжело дыша, поинтересовался сельский голова.

— Ну, покойников, например, выносят ногами вперед, мне так кажется… — Семен Васильевич присел, вытирая пот со лба.

— А как их вносят в таком случае? — Степан Арсеньевич тоже присел и тяжело вздохнул.

— Не знаю, — доктор задумчиво почесал затылок.

— Тогда понесли, пока никто не видит, а то сейчас начнут учить, — Степан Арсеньевич встал и приподнял ноги Субботина. — Завтра все село будет обсуждать, как сельский голова самолично таскает подвыпивших односельчан домой.

— На счет подвыпившего — это Вы слишком мягко, — Семен Васильевич с трудом переставлял ноги, а руки постоянно соскальзывали, грозясь уронить тело Семена Федоровича. — Это можно назвать уже сильно выпившим.

— А это не важно, в какой степени выпивший, — прокряхтел Степан Арсеньевич. — Вы бы лучше активней его тащили, а то мне это дело уже поднадоело.

— А нам там еще далеко? — вздохнул доктор.

— Уже почти пришли, — успокоил его Степан Арсеньевич. — Нужно только порыться у него в карманах, ключи найти, не можем же мы его прямо тут бросить.

— Да, уже почти, — Семен Васильевич обернулся и посмотрел на двери дома.

Доктор вдохнул полную грудь воздуха, крепче схватился за подмышки несомого тела и с новыми силами ринулся задом вперед. Степан Арсеньевич, уже привыкший к медленному ритму движения своего напарника, от неожиданности выронил ноги Субботина. Семен Васильевич в тоже время наткнулся на булыжник и вместе с верхней частью Субботина упал на землю. Голова подвыпившего бессознательного субъекта плюхнулась аккурат между ног Семена Васильевича, недовольно замычала и тут же громко захрапела. Доктор обреченно плюхнулся на спину и жалобно застонал.

— Да, — задумчиво потер руки сельский голова. — Как там?… Все органы целы?

Семен Васильевич махнул рукой, показывая, что ему сейчас не до разговоров, и, приоткрыв один глаз, недовольно посмотрел на голову Субботина. Степан Арсеньевич растерянно пожал плечами, присел рядом и начал вытирать лоб носовым платком. Наконец доктор пришел в себя, медленно приподнялся и аккуратно спихнул голову со своего тела.

— Поищу ключи, — прошептал Степан Арсеньевич и начал рыться в карманах Семена Федоровича.

— Да, давайте побыстрее с этим заканчивать, — пропищал доктор.

— Чего только не носят с собой в карманах… — после пятиминутного поиска ключей Степан Арсеньевич недовольно плюнул, встал рядом со спящим телом и начал отряхиваться.

Сейчас он сидел рядом с телом и грустно осматривал кучку вещей, только что вынутых из кармана Субботина. Две засушенные косточки какого-то животного; дешевая оранжевая зажигалка; коробка спичек; декоративная свечка в форме звездочки; фигурка лягушки; цепочка, видимо запасная для его куриного талисмана; несколько колокольчиков; небольшая связка булавок; пара помятых купюр; несколько монет разного номинала; маленькая пробирочка с каким-то маслом; пинцет; старая расческа, наполовину лишенная зубчиков… и весь этот арсенал затерялся в куче тыквенных семечек

— У него точно больше карманов нет? — на всякий случай поинтересовался доктор.

— Можете еще Вы поискать, — брезгливо вытирая руки платком, разрешил сельский голова.

— А может он ключ прячет где-нибудь под ковриком перед дверью? — предположил Семен Васильевич, совершенно не желая обыскивать карманы у пьяного Субботина.

— Я перед дверью коврика не вижу, — Степан Арсеньевич махнул рукой в сторону двери.

— Ага, — Семен Васильевич посмотрел на безупречно убранный вход в дом Субботина, возле которого совершенно ничего не стояло и не лежало, собственно в небольшом дворике также не было ничего, кроме лавочки, а маленький сарай был закрыт на большой слегка поржавевший замок.

— Закрыто, — резюмировал Степан Арсеньевич, подергав двери.

— Да, — согласился доктор, повторно проверив двери и оглядев все вокруг.

— Что будем делать? — Степан Арсеньевич сел на лавочку и посмотрел на часы.

— А давайте его здесь оставим… — несмело предложил Семен Васильевич. — А что? Дождя вроде бы не собирается…

Степан Арсеньевич задумчиво посмотрел на Субботина, потом внимательно на небо, встал и походил туда-сюда по небольшому дворику.

— А что, пусть будет ему уроком, в следующий раз пить не будет! Что ж это мы себе на голову проблемы ищем? — решительно возмутился Семен Васильевич.

— Ну, давайте здесь, — наконец согласился сельский голова, махнув рукой. — Вон, в городе бомжи круглогодично живут на улице, и ничего… — тут загремел гром, у Степана Арсеньевича и Семена Васильевича подогнулись коленки, и они растерянно посмотрели друг на друга. — Дождя нет… ничего с ним не станется… Давайте его на скамейку, быстро, — тихо проговорил Степан Арсеньевич, они схватили тело и потащили.

— Во тяжеленный, — прошептал доктор уже за калиткой, оглядываясь по сторонам.

— Хорошо, что никого нет вокруг, а то бы разговоров… — Степан Арсеньевич подошел к машине и открыл двери.

— Так сериал же сейчас, баб хрен оттащишь от телевизора, а мужики, наверное, квасят где-то, — шептал доктор, залезая в машину.

— Э… — хотел предупредить Степан Арсеньевич, но Семен Васильевич уже сел на курицу, та издала вопль и запрыгала по салону.

Оба мужчины выскочили из машины, захлопнули двери и тяжело задышали. В соседних домах послышался грохот кастрюль, веселый говор селян, собаки начали погавкивать, сообщая хозяевам о своем существовании.

— Закончился, — Семен Васильевич посмотрел на часы. — Сериал…

— Забыли курицу, — досадно шепнул сельский голова. — Давайте быстро ее из машины.

— Ага, — согласился Семен Васильевич и заглянул в окно машины. — Во гадина, клюет чехлы, — сообщил он, глядя, как курица гребет лапами по сиденью и выклевывает точки на чехлах.

— Вот я ей, — Степан Арсеньевич распахнул дверцу, схватил цепочку и вытащил курицу из машины. — Нате, отнесите этому… — он протянул доктору цепь с курицей.

— Куда? — растерянно прошептал Семен Васильевич.

— Куда, куда? Прицепите куда-нибудь около Субботина, и быстро, — скомандовал сельский голова и залез в машину.

— Все, — через минуту в машину заскочил доктор.

— Это животное изгадило всю машину, — злобно проговорил Степан Арсеньевич, заводя машину.

— Это птица, — поправил его доктор.

— Да какая разница, кто? — выдохнул сельский голова. — Главное, что мне придется мыть машину, и отстирываться, — он посмотрел на пассажира и добавил. — Вам, кстати, тоже.

— Что? — растерялся Семен Васильевич. — И мне мыть машину?

— Нет, Вам только отстирываться…

Синяя шестерка быстро отъехала от двора Субботина и, чихая, поехала по дороге. Во дворе Субботина мирно похрапывал сам Субботин, на нем сидела курица, пытавшаяся заснуть и периодически подскакивавшая от храпа хозяина.

* * * * * * * * *

Семен Федорович Субботин тщательно свернулся калачиком, но чувство мокроты и прохлады не проходило. Курица тревожно спала под лавкой, иногда передергиваясь под настойчиво падающими каплями дождя. Семен Федорович неохотно расплющил глаза и тут же закрыл их, пряча от дождя. Некоторое время он о чем-то размышлял, потом растеряно встал и огляделся. Постепенно его разум начал проясняться, он мигом подскочил и побежал к двери. Сонная курица поволоклась следом, для нее все произошло так неожиданно, что она даже не успела начать возмущаться. Субботин притянул курицу к себе и снял с ее шеи ключ. Опьянение совершенно прошло, благодаря обильной продолжительной порции дождя

— Как же это я так… — бурчал Семен Федорович, стягивая с себя мокрую одежду. — Я ж на дежурство… — он растерянно посмотрел на курицу, та умостилась в кресло, что-то кудахнула и облегченно закрыла глаза. — Бедная Фаиночка! — протяжно констатировал Субботин и начал протирать себя полотенцем, курица была вполне согласна с хозяином, но уже глубоко спала. — Щас, надо согреться, чаю, еще может чего… — озабочено метался по дому тот, размышляя над дальнейшими действиями. — Или, может сразу на чердак? — он задумался и машинально налил себе пол стакана самогона.

Часы тихо пробили семь часов и снова монотонно затикали.

* * * * * * * * *

Семен Федорович осторожно прокрался к калитке Шмеля и тихонько ее открыл. Не считая шума дождя, в остальном была тишина. Субботин на цыпочках пробежал к лестнице, закрыл зонтик и быстро вскарабкался наверх. Стараясь не издавать шума, он на корточках прополз вглубь чердака, наткнулся на паутину и задом полез назад.

— Ясно, — деловито отметил он и привстал. — Хороший объект, — он выглянул из чердака и осмотрелся. — Дождь только ни к чему… — Субботин скривил гримасу, достал поллитровку и отпил солидную порцию самогону. — Для сугреву, — отметил он, засунул бутылку в карман и осмотрел чердак. — Добре, подождем пока закончится, — зевнул он и умостился в старом кресле, стоявшем посередине чердака.

* * * * * * * * *

— Это ж надо было так вляпаться, — Алексей Николаевич подбежал к калитке Шмеля и отряхнул с себя воду.

Сельский интеллектуал Сергей выглянул в окно, там шел проливной дождь. Он проследил за перемещением очередного дежурного по двору, тот подбежал к двери и нервно в нее забарабанил. Сергей грустно посмотрел на часы, негромко тикающие на стене — дежурный пришел вовремя. Матрос осторожно засунул лапу в аквариум, где тут же засуетился жук, кот медленно повернул голову в сторону хозяина и, не заметив к себе никакого интереса, довольно облизнулся. Жук уперся в стенку и энергично забежал на месте. Матрос расправил спину, засунул морду в аквариум и поднял лапу над жуком.

— Стоп, — Сергей оттянул кота за уши и прикрыл аквариум крышкой, Матрос глубоко вздохнул, с сожалением глядя на несостоявшуюся жертву. — Мы же договорились, что жука ты есть не будешь, — Сергей аккуратно посадил кота в кресло и под настойчивый стук в двери пошел встречать гостя, Матрос плюхнулся на подлокотник кресла и печально посмотрел в сторону аквариума.

— Алексей Николаевич? — удивился Сергей. — Какими судьбами?

— На дежурство прибыл, — доложил участковый.

— А я думал, что Вы только руководить операцией будете, а Вы и участвуете?

— Так вышло, пришлось кое-кого заменить, — деловито сообщил Алексей Николаевич, оглядывая прихожую. — Гламурненько тут у Вас… — он с интересом прошел в комнату и похлопал хозяина по плечу.

— Да так себе, — зевнул Сергей. — А дежурят у нас на чердаке, — напомнил он участковому.

— Это я в курсе, — скривился тот. — Погодка сегодня не очень, — как бы невзначай заметил он. — Думаю, хулиганье рыпаться не будет…

— Да, давно такого дождя не было, — за окном блеснула молния, дождь полил с новой силой. — Но все равно, на чердаке была команда дежурить. Хотя, в любом случае рисовать сегодня не будут, традиции у них какие-то, — сообщил интеллигент.

— Будут или не будут… — грустно посмотрел на него Алексей Николаевич. — А бдить будем!

— Ну, бдите, — разрешил Сергей.

— Чердак у Вас там? — участковый выпрямил спину и решительно указал на улицу.

— Там, и лестница там, — подтвердил Сергей.

— Тогда я пошел, — и Алексей Николаевич твердо шагнул за двери.

— Ни пуха Вам, — пожелал вслед Сергей и закрыл за ним двери.

Алексей Николаевич добежал до лестницы, по-молодецки забрался наверх, отряхнулся и несколько раз выдохнул. За стеной дождя совершенно ничего не просматривалось. Он несколько раз высовывал голову поближе к выходу и всматривался вдаль, но ничего разглядеть не мог. Участковый критически осмотрел чердак, нашел матрац, табуретку, старое одеяло и подушку. Он задумчиво повел бровями, еще раз выглянул на улицу, посмотрел в небо и, решив, что это надолго, начал умащиваться на ложе.

Сергей пожал плечами и выглянул в окно, типичный затяжной дождь обещал затянуться на всю ночь. Он посмотрел на Матроса, внимательно всматривающегося в аквариум, и погрозил ему пальцем, кот широко зевнул и прикрыл один глаз.

— Не убедительно! — улыбнулся Сергей, тыкнув пальцем в лоб кота.

Матрос, якобы проснувшись, лениво потянулся и нехотя поплелся к окну. Там он демонстративно попытался усесться, но мешали горшки с алоэ, которые Сергею достались по наследству от бабушки, и которые он регулярно поливал чаем.

— Ну да ладно, но только сегодня, — пригрозил ему пальцем Сергей и убрал один горшок на пол.

Закончив с котом, он подошел к рабочему месту, в раздумьях постоял около него, смачно зевнул, махнул рукой, вырубил компьютер и пошел в ванную. Матрос, прищурившись, проследил за движением хозяина, как только тот скрылся, он подпрыгнул и, замерев на месте, прислушался, послышался шум воды — хозяин никогда не закрывался в ванной. На морде Матроса изобразилось хитрое выражение, и он медленно поплелся к столу, на котором стоял аквариум.

* * * * * * * * *

— Вот интересно, разрисуют они сегодня ворота или нет? — в очередной раз вслух поинтересовалась баба Надя, обращаясь сама к себе.

Дед Иван скривился и перевернул книжную страницу. Баба Надя подошла к окну и влипла носом в стекло. Дед опустил очки и недовольно посмотрел на нее, потом печально — на место своей заначки.

— Да кому охота в такую погоду по улицам шляться? — пробормотал он. — Шла бы ты спать, все равно пользы от твоего беспокойства никакой.

— Вот именно, что шляться никому не охота, и дежурить неохота, и они как раз и могуть этим воспользоваться, — пробурчала баба Надя. — А ты што это зачитался? — она подошла к деду и посмотрела на его книгу. — Пчеловодство? — удивилась она. — Че мозги себе всякой чепухой забиваешь? Спать иди.

— Че это чепухой? — обиделся дед. — Полезная вещь, познавательная…

— Прознавательная — это узнать, кто портит ворота, а твое медоводство — это чепуха!

— Сегодня все равно ничего не узнаешь, у них же сегодня, скорее за все, выходной. Так, что можешь идти спокойно спать.

— Сама решу, когда мне можно пойти спать, — баба Надя гордо развернулась и пошла в спальню.

Дед некоторое время внимательно всматривался в книгу, потом медленно обвел взглядом комнату и остановил его напротив дверей в спальню. Заскрипела кровать, и что-то небрежно плюхнулось на старый матрац. Дед Иван тихонько отложил книгу в сторону, медленно встал и подкрался к двери.

— Ты еще не дочитался? — послышалось из спальни.

— Ужо почти, осталось некоторые детали уточнить, — невозмутимо прокричал в ответ дед, быстро вернувшись в свое кресло.

— Хватит бы тебе ерундой страдать, все равно у меня галергина на пчел, так что заводить их мы не будем! — смачно зевнула баба Надя, послышался скрип пружин, она некоторое время умащивалась на кровати, наконец, скрип прекратился, и она тяжело задышала.

Дед навострил уши, вытянул шею и внимательно прислушался к звукам, раздающимся из спальни. Через некоторое время, убедившись, что супруга все-таки лежит, он, высунув язык, аккуратно выудил из заначки пакет и положил его на колени. В небольшом полиэтиленовом пакете лежало три пряника и одна шоколадная конфета. Дед медленно начал докапываться до пряников, пакет предательски зашуршал, дед остановился и прислушался — баба Надя снова зашевелилась, было слышно, как она привстала на кровати и замерла. Дед Иван медленно положил книгу на пакет, громко перевернул страницу и из-под лоба посмотрел в сторону спальни.

— Ты там шо? — неожиданно поинтересовалась супруга.

— А шо? — выкрикнул дед, невозмутимо уставившись в книгу.

— Шо шуршишь? — уточнила супруга.

— Штраницы шуршащие, — он демонстративно перевернул несколько страниц. — А шо ж поделаешь?

— Бросай ты их, а то спать мешаешь, — она снова плюхнулась на кровать и снова завертелась, умащиваясь.

Дед, пользуясь шумом, быстро вытащил пряники и выложил их на книгу. Шевеление супруги прекратилось, и дед с жалостью посмотрел на конфету. Он грустно вздохнул, махнул рукой и принялся жевать пряник. Через некоторое время кровать снова заскрипела, и послышалось, как на пол стали ноги. У деда округлились глаза, он положил остатки пряника в рот, нервно закрутил головой, накрыл руками пряники, потом снова запихнул их в пакет и спрятал его за креслом. Вышла супруга и недовольно посмотрела на своего благоверного, у того во рту лежало пол пряника и он, слегка округлив глаза, внимательно изучал книгу.

— Вот, разрисуют же, — баба Надя подошла к окну.

— У… — не согласился дед, пытаясь интенсивно прожевать пряник.

— Шо? — не поняла баба Надя и внимательно посмотрела на супруга.

— Ук-ку… — снова промычал дед, осторожно глотая часть прожеванного пряника.

— Чем у тебя рот набит? — с подозрением поинтересовалась баба Надя.

— У? — дед замер и удивленно посмотрел на супругу, плотно сжав рот.

— Че ешь? — уточнила она, дед почесал бороду и проглотил остатки пряника. — Ты же что-то жуешь! — она подошла ближе и, сузив глаза, уставилась на деда.

— Ниче, — развел руками дед. — Только слюни глотаю, тут про мед пишут… — он тыкнул в книгу. — Сейчас бы липового, да с пряником… — он мечтательно закрыл глаза.

— Вишь какой, липового, да еше и с пряником! Не давече, как совсем недавно ели ж! Ненасытный, готовишь ему, готовишь, а ему еше и пряника! — выругалась баба Надя с снова подошла к окну.

— Так, я ж не против, шо готовишь, — проговорил успокаивающе дед. — Если бы ету… еще и жрать можно было, так вообще бы и не против, — себе под нос раздосадовано прошептал дед. — Ты шо, спать уже отказалась? — на всякий случай, уже зная наперед ответ, поинтересовался он.

— Какой уж тут спать, тут охраняет черт знает кто, никакой надежды на етих и нет, самой только на себя и можно надеяться, — махнула рукой баба Надя и накрыла себя платком.

— Ну, а я пошел, там все равно ничего не видно, кто же будет под дождем рисовать, все равно же все смоется!

* * * * * * * * *

Алексей Николаевич еще некоторое время наблюдал за стеной дождя, видневшегося в проеме чердака. Здравый рассудок настойчиво твердил, что разрисовывать ворота сегодня никто не намерен. Постепенно веки тяжелели, в мозгу начинали появляться беспорядочные красочные картины, в основном гастрономического характера, и, не заметно, но довольно быстро, пришел вполне здоровый, не обращающий внимания на некомфортность ситуации, сон.

Матрос был снова отстранен от вожделенного аквариумного жука и, сидя на окне, грустно смотрел во двор. Сегодняшнюю ночь, предполагавшую приятное общение с представителями семейства кошачьих местного округа, по причине плохой погоды, пришлось провести дома. Кроме того, тщательно продуманный план поимки домашнего хозяйского жука был так же сорван самим хозяином, который совершенно некстати вышел из ванной и накрыл аквариум плотной крышкой. Матрос обернулся и посмотрел на обиталище жука, тот, как и должно было быть, стоял на своем месте и был накрыт крышкой. Кот глубоко вздохнул, еще раз уныло посмотрел в окно и спрыгнул на пол.

Сергей лежал на кровати и задумчиво смотрел в потолок. Его совершенно выводила из себя сложившаяся ситуация, первоначальная забавность которой сменилась надоедливым и беспокойным каждодневным дежурством. Больше всего его беспокоило, что любимую привычку проводить темное время вечера, а иногда и утра, на собственном чердаке резко оборвали, внедрив туда общественных бдителей порядка. Матрос запрыгнул на кровать, осуждающе осмотрел хозяина, широко зевнул, и умостился у него на шее. Сергей грустно вздохнул, обречено погладил Матроса, на что тот, словно делая одолжение, кратковременно замурчал.

— Подумаешь, сметаной кто-то ворота разрисовывает! — недовольно промычал Сергей, — Не обращали бы внимания, перестали бы, а то цирк тут устроили, можно подумать, других дел нельзя найти!

Матрос молча согласился, приоткрыв один глаз, муркнул, сильнее вжался в хозяйскую шею и тихонько захрапел. Сергей погладил кота и тоже попытался заснуть. Громыхнул раскатом гром, блеснула где-то, совсем рядом, молния, и снова дождь чаще забарабанил по окну. Матрос подскочил, испуганно заметался по хозяйской груди и, забравшись под одеяло, несмело высунул из-под него нос.

Алексей Николаевич передернулся, расплющил глаза и огляделся. Дремота на мгновенье прошла, он нежно, почти по-отечески, прижал к груди лопатку, широко зевнул и снова закрыл глаза.

Баба Надя, часто зевая, грустно повесив нос, сидела около окна и всматривалась в темный, прошитый густыми полосами дождя, двор. Спать хотелось очень настойчиво, но желание сохранить свое честно нажитое имущество в виде забора было еще настойчивей. В связи с этим, вот уже как пол часа она бдила это самое имущество, прильнув к окну. Собственно, она понимала, что пользы от этого было мало, но какая-то часть ее сознания твердила, что это является ее гражданским долгом перед своим забором. Громыхнуло еще раз, баба Надя одернула голову, уже почти спящую на груди, потрусила ею и усердно уставилась в окно.

Дед Иван сонно прощупал постель, не нащупав там своей супруги, перебрался к стенке, накрылся подушкой и тут же тихо, как будто несмело, захрапел.

Люська спокойно спала, даже участившиеся раскаты грома ее не тревожили. С вечера, не испытывая совершенно никакого беспокойства по поводу ее долга перед подругой, настойчиво требующей помощи в охране своего забора, она легла спать, и теперь, совершенно заслуженно смотрела какой-то совершенно нереальный сон.

Как и предполагалось, ночь прошла спокойно, если конечно не считать погоды. Никакие хулиганы, ведьмы, пришельцы или кто его знает еще кто, не разрисовал ни ворота Гороховых, ни какие-либо другие ворота. Все лица, интенсивно, прямо или косвенно, задействованные в охране заборов — страж порядка Алексей Николаевич, дежурный Семен Федорович, интеллигент Сергей, супруги Гороховы и супруги Акимовы, спокойно, а отчасти и некомфортно всю эту дождливую ночь спали.

* * * * * * * * *

Под лучами восходящего солнца на листьях деревьев игриво переблескивали капельки дождя, покрытая скудным асфальтом дорога пестрела многочисленными лужами. Люськин петух деловито запрыгнул на забор, по-хозяйски оглядел местность, набрал полную грудь воздуха, и громко закукарекал.

Семен Федорович соскочил с кресла, растерянно огляделся и пополз к выходу, Алексей Николаевич поплотнее завернулся в фуфайку. Субботин «рысью» прополз до дверей чердака, неаккуратно протоптавшись по пути по спящему участковому и озадаченно замер. Он задом отполз назад, еще раз протаптывая подозрительное место. Алексей Николаевич встрепенулся и возмущено замычал. Субботин медленно повернул голову назад и наткнулся на сонное лицо участкового. Последовала минутная пауза, потом оба, что было сил, заорали.

* * * * * * * * *

Матросу как раз удалось отодвинуть крышку аквариума, и оставалось совсем чуть-чуть, чтобы добраться до жука, истошный же крик со стороны чердака был несколько неожиданным, но главное — неуместным. Кот испугано подпрыгнул, приземлился на крышку аквариума, та перевернулась и накрыла аквариум вместе с котом. Матрос испуганно замяукал, карабкаясь когтями о стенки аквариума. Жук, придавленный кошачьим задом, и напуганный не меньше кота, вполне возможно испытал жучий инфаркт, если бы таковой был возможен.

— Ну че ты к нему пристал? — Сергей подбежал к аквариуму и выудил оттуда кота.

Матрос заметался по комнате, жук сполз по стенке аквариума вниз и упал на спину. В конце концов, Матрос с трудом забился в узкую щель под креслом и замер. Жук лежал посередине аквариума, не шевелясь.

— Труп, — Сергей с жалостью посмотрел на жука и аккуратно вытащил его из аквариума. — Матрос, ты его прикончил! — Сергей положил жука на ладонь и присмотрелся к насекомому, тот не шевелился, Сергей осторожно пальцем перевернул жука и подтолкнул, тот не реагировал. — Однозначно труп, — печально констатировал он, но жук неожиданно и интенсивно зашевелил лапами.

* * * * * * * * *

— Хватит! — Алексей Николаевич уже перестал кричать и потребовал того же от Семена Федоровича. — Вы что тут делаете? — после прекращения криков, поинтересовался, наконец, участковый.

— А Вы?

— Дежурю, вместо Вас, между прочим! — строго заметил участковый.

— Зачем вместо меня? — Семен Федорович растерянно осмотрел себя. — А я?

— А Вы были пьяны! — строго прошептал Алексей Николаевич.

— Ну я же дежурил!

— Я тоже! — недовольно заметил Алексей Николаевич. — А Вас не видел!

— Там шо? — заорала снизу Надежда Афанасьевна.

Семен Федорович испуганно отпрянул к стене. Алексей Николаевич прижал к себе лопатку и энергично задумался, что отразилось на его лице.

— Шо там? — еще раз с подозрением поинтересовалась баба Надя, взволнованно заглядывая на лестницу.

— Отвечайте же! — прошептал Алексей Николаевич.

— Кто, я? — испугано округлил глаза Субботин, участковый кивнул. — Почему я? — неуверенно прошептал Субботин.

— Потому, что Вы должны были дежурить! — Алексей Николаевич начал быстро снимать фуфайку. — Что люди подумают, если узнают, что мы вдвоем дежурили?

— Я к вам! — Надежда Афанасьевна поползла в гору.

— Давайте же, отвечайте, — участковый подтолкнул Субботина к выходу.

— А у нас ничего нет, — не очень убедительно пропищал тот, участковый пнул его. — А Вы зачем сюда ползете? — заикаясь, промямлил Субботин, оглядываясь на Алексея Николаевича.

— Вы же там кричали! — продолжая ползти наверх, выкрикнула баба Надя.

— Мы уже не кричим! — убедительно прокричал в ответ Субботин, баба Надя аж встрепенулась. — Мы уже вниз!

— А сколько Вас там? — с подозрением поинтересовалась баба Надя.

— Я сам… — Семен Федорович неуверенно обернулся на участкового, тот махнул ему рукой, чтоб тот полз с чердака.

— Во как, каждый, кому не лень, себя на Вы! — пробурчала баба Надя.

— Вы бы посторонилися, а то мне никак спуститься нельзя.

— А Вы что тут делаете? — Сергей вышел из дому и растерянно посмотрел на бабу Надю, торчащую на лестнице.

— Проверяю! — Надежда Афанасьевна спустилась с лестницы и отряхнулась. — Тут ужо не только за своим забором присматривать приходится, но и за Вашими дежурными! — возмущено показала вверх она.

— Допустим, дежурные-то больше Ваши, чем наши! — не согласился с нею Сергей.

— Но кричат-то они у Вас на чердаке!

— А это мы голосовые связки разминаем! — Семен Федорович сполз с чердака, вытянул с кармана пустой термос и растерянно его осмотрел. — Когда это я успел?

— А Вы что там делали? — Сергей почесал затылок и растеряно посмотрел на свой чердак.

— Дежурил! — невозмутимо и гордо заявил Субботин.

— А… — Сергей повел бровями.

— А я о чем! — вмешалась баба Надя. — И чего они там делают!

— А што там у нас с забором? — поинтересовался Семен Федорович.

— Стоит, что еще с ним может быть? — махнула рукой баба Надя.

— А разрисован ли он? — деловито поинтересовался Субботин.

— Да кто ж в такой ливень будет рисовать… — обречено пробурчала баба Надя.

— Вот! А Вы говорите, что мы там делаем! — гордо отметил Субботин и медленно пошел вон.

Баба Надя плюнула ему в след и побежала к себе. Сергей задумчиво уставился на чердак. Через некоторое время оттуда выглянула физиономия участкового и огляделась. Сергей облегченно вздохнул.

— Никого? — тихо поинтересовался Алексей Николаевич.

— Если не брать во внимание меня, то никого, — пожал плечами Сергей.

— Мне-то, пожалуй, пора, — Алексей Николаевич быстро слез и потянулся.

— И сколько Вас там еще? — на всякий случай поинтересовался хозяин чердака.

— Никого, — махнул рукой участковый и направился к калитке. — Хотя… — он неуверенно оглянулся на чердак, — Кто его знает…

Сергей критически посмотрел на свой чердак, на удаляющегося участкового, на жука в своей руке и медленно поплелся в дом.

* * * * * * * * *

— И, здрасте, — тупо улыбаясь, в приемную проскользнул Семен Федорович Субботин, подтянул за собой курицу и вжался в шкаф.

Яночка, пытавшаяся прикрепить в это время аспарагус к стене, испуганно округлила глаза, медленно сглотнула слюну и сползла вместе с цветком со стула. Курица Субботина, отчаянно намеревалась пробиться к знакомой зелени, но ее хозяин удерживал цепочку, не выпуская амулет из зоны своих ног.

— Вы зачем? — с подозрением поинтересовалась секретарша, прижав к себе цветок.

— Я сдать вот все это, — Семен Федорович быстро стянул с себя фуфайку и протянул Яночке.

Яночка удивленно приподняла брови и покосилась на курицу. В это время в приемную зашел Алексей Николаевич.

— Доброе утро! — он поприветствовал присутствующих и прошел в центр комнаты, Яночка вопросительно покосилась на Субботина, молчаливо требуя от Алексея Николаевича пояснений. — Давайте, я возьму, — тот отобрал у Семена Федоровича фуфайку, из ее кармана выпала лопатка и упала на голову курице.

Курица громко закудахкала и плюхнулась на зад. Субботин побледнел. На шум вышел сельский голова и растерянно замер, глядя на присутствующих. Алексей Николаевич присел, быстро спрятал в фуфайке лопатку и поднес руку к курице, проверяя ее на целостность. Птица была явно не поврежденная, потому как незамедлительно клюнула участкового в руку, подскочила и спряталась за ногу хозяина.

— Курица! — обижено взвизгнул Алексей Николаевич, применяя название птицы явно как ругательное.

— Она не любит чужих, — в оправдание проговорил Субботин и взял свой амулет на руки.

— Что тут за собрание? — наконец поинтересовался Степан Арсеньевич.

— Я пришел отчитываться за дежурство! — важно проговорил Семен Федорович, Яночка и Степан Арсеньевич удивленно переглянулись.

— Я, так как уже информированный, сам отчитаюсь, — Алексей Николаевич сунул фуфайку со всем содержимым Яночке и поправил пиджак.

— А-а-а… — начал было Субботин.

— А Вы можете идти! — и он вытолкнул его из помещения, Субботин только растерянно пожал плечами и закрыл за собой двери.

— Ничего, как, в общем-то, и предполагалось заранее, — зевая, через некоторое время закончил отчет о дежурстве Алексей Николаевич.

— Да уж. Зато знаем, что привычкам они своим не изменили, хотя, может это просто дождь… — Степану Арсеньевичу уже поднадоели все эти истории с дежурствами. — Может, плюнем на это, а им это когда-то, да надоест, — предложил он.

— Начали, давайте уж доведем до конца! — твердо сказал участковый. — Тем более, уже столько всего сделали!

— Сколько? — устало и совсем не заинтересованно поинтересовался сельский голова. — Стоим на месте, с которого и начали.

— Вообще-то, да, но народ всполошили, они не поймут, если бросим. Часть уже отдежурила, дадим возможность остальным проявить себя!

— В чем проявить? — забарабанил пальцами по столу Степан Арсеньевич и со скучающим видом посмотрел в окно.

— Кто-то должен что-то заметить, — убедительно возразил участковый и тоже посмотрел в окно.

Уборщица Катерина Павловна, как это происходило в последнее время каждое утро, бегала со шваброй за Бушем. Буш весело отгавкивался, Катерина Павловна недовольно ругалась матом. Все это некоторое время бегало вокруг каштана, потом Буш переместился за забор, а Катерина Павловна — застряла в заборе, видимо, чтобы не нарушать стабильность обстановки. Степан Арсеньевич отвернулся от окна.

— Да-с… — критически проговорил он.

— Слушайте, — Алексей Николаевич обратился к Степану Арсеньевичу. — Вы или дырку в заборе расширьте или проведите беседу с Катериной Павловной. Сколько же можно застрявать в заборе? — удивленно проговорил он и заходился по комнате.

— А беседу о чем? — остановился на втором варианте сельский голова.

— Ну, не знаю… — задумался участковый. — А что ж это она все время застряет? Чего она вообще пристала к Бушу?

— Веник колхозный таскает он у нее.

— Ну, веник, веником, а забор то уже и не в первый раз. Пора бы и головой думать!

— Образования у нее пять классов, она головой не хочет думать, ей проще в заборе застревать, — развел руками Степан Арсеньевич.

— Знаете, сильно уж Вы распустили персонал, не солидно это для колхоза такого уровня, как наш, застрятая в заборе, пусть даже и просто уборщица. Может ей веник стоит синтетический купить? — вынес предложение участковый.

— Думаете, Буш синтетику воровать не будет? — засомневался Степан Арсеньевич.

— Собаки, они, на удивление, существа умные. Вот мы, колбасу неизвестно из чего едим, а они эту гадость не жрут. А все почему? — он обратился к Степану Арсеньевичу, тот только повел бровями. — А потому, что она синтетическая! — гордо заявил он.

— Ну… — снова повел бровями Степан Арсеньевич и посмотрел в окно. Катерина Павловна все еще нецензурно ругалась на Буша, застряв между прутьями забора. — Закажем мы ей веник синтетический. И пусть только попробует потом застрять!

— Это Вы правильно решили! А то, что же это такое, вдруг какая-нибудь делегация из города, а у нас тут женщина в заборе, со шваброй и еще матом, как какой-то рабочий мужик! — поддержал его Алексей Николаевич.

— Допустим, с веником мы решим, а что делать с забором? — перевел разговор на другую тему сельский голова.

— А что с ним делать? Дыру нужно заделать!

— Да не с этим, — махнул рукой Степан Арсеньевич. — С забором Гороховых.

— Будем продолжать охранять. Кто там, что там сегодня намечается?

— Так-с, — Степан Арсеньевич провел пальцем по журналу, остановился на нужной строчке и забарабанил пальцами.

— Ну, — не выдержал Алексей Николаевич, привстал и заглянул в журнал. — Да-с, — он задумчиво почесал затылок. — Но, с другой стороны, хороший инструктаж, термос с крепким кофе… Может что-нибудь, да выгорит.

— Не знаю, что может выгореть с Никифором Мирославовичем, — медленно проговорил сельский голова.

— Ну… вообще-то… — участковый тоже начал сомневаться. — Чердак у Шмеля довольно таки высокий…

— Почему не учитывали этот факт, когда выясняли состояние здоровья? — Степан Арсеньевич встал и подошел к окну. Катерина Павловна все еще торчала в заборе.

— Тут так все спонтанно организовалось, что этот факт вылетел из головы, — Алексей Николаевич виновато поводил сандалем по ковру.

— Катерина Павловна! — резко заорал сельский голова, приоткрыв окно, участковый одернул ногу и схватился за сердце. — Сейчас же освободитесь из забора! И прекратите эту практику. Взяли привычку — застревать, понимаешь ли, каждый день! Работать надо!

— Ага, — замолчала уборщица и свободно вытекла из забора. — Я щас… — она отряхнула рабочий халат, пригладила назад растрепавшиеся седые волосы и пошла от забора.

— Значит так, приходите вечером, проводите инструктаж с Ремесленниковым, обеспечивайте ему доставку на чердак! — решительно приказал Степан Арсеньевич, садясь в свое кресло.

— Как же я его на чердак обеспечу? — выгнул брови Алексей Николаевич.

— Это уже Ваш вопрос. Можете его посадить прямо перед забором Гороховой, пусть охраняет непосредственно ее забор.

— А как же другие?

— Другие страдали всего один раз, и то, я подозреваю из-за самой Гороховой. А если и пострадают, то ничего, пусть хотя бы один останется без сметаны, — решил Степан Арсеньевич.

— И то верно! — согласился участковый.

* * * * * * * * *

— И сколько еще его ждать? — Яночка в который раз посмотрела на часы. — А уже половина! Шестого!

— Согласен, — Алексей Николаевич нервно ходил по приемной.

— Вы что еще здесь? — Степан Арсеньевич вышел из кабинета и удивленно на них посмотрел.

— Да, вот ждем кого-то на дежурство, — доложила Яночка.

— Так уже половина, — сельский голова посмотрел на свои часы, потом отошел и посмотрел на настенные часы. — Шестого.

— Это мы в курсе, — заметил участковый.

— И все уже давно готово, — Яночка показала термос. — Кофе, как и просил Алексей Николаевич.

— Может он заболел? — предположил Степан Арсеньевич.

— Мы уже звонили Семену Васильевичу, говорит, что никто не обращался, — доложила Яночка.

— Может он забыл? — вынес еще одно предположение Степан Арсеньевич.

— Забыл обратиться? — удивилась Яночка.

— Забыл про дежурство, — недовольно уточнил Степан Арсеньевич.

— Вполне возможно, — согласно закивал Алексей Николаевич. — И что теперь?

— Берите все, что положено и несите ему, — Степан Арсеньевич закрыл кабинет и пошел к выходу.

— Нате, — Яночка схватила термос, фуфайку и передала участковому.

— А-а-а… — хотел возразить тот, несмело шагая в сторону выхода.

— Подождите, — Яночка взяла лопатку и рацию и положила сверху на фуфайку. — Теперь все.

— А что, если… — хотел возразить участковый.

— Вы давайте, давайте, — подтолкнула его к выходу Яночка. — Потом вопросы, там уже начинается, — она закрыла двери и побежала в сторону дома.

— Что начинается? — растерянно спросил Алексей Николаевич у спины стремительно удаляющейся секретарши.

— Сериал, — со знанием дела уточнил Степан Арсеньевич, садясь в машину.

— А Вы тоже смотрите? — удивился участковый.

— Нет, меня Семен Васильевич просветил, — сельский голова захлопнул двери и завел машину.

— Охренеть, — Алексей Николаевич остался один нелепо стоять посреди двора с амуницией дежурного.

* * * * * * * * *

Алексей Николаевич, крепко сжав в руках фуфайку, грустно плелся по улице к дому Ремесленникова и тихо напевал песню «Любэ» — «Атас». Внутренний голос подсказывал ему, что дежурный снова не готов к дежурству, а значит, дежурить снова некому, кроме, собственно, его самого. Мелодия «Атаса» постепенно становилась все более заунылой. Непосредственно возле дома Ремесленникова напеваемая мелодия вовсе сбилась с ритма, так как из дома звучала песня «Губит людей не пиво», в исполнении нескольких, явно не трезвых, мужских голосов. Алексей Николаевич разочарованно сплюнул и задумался. Хотя уже было ясно, что очередной дежурный пьян, зайти к нему все-таки следовало.

Никифор Мирославович протяжно завывал, его густая седая борода аккуратно прикрывала соленый огурец, лежащий на тарелке. Глубокие старческие морщины на лбу покрывали капельки пота, выступившие видимо в процессе формирования песни. Семен Федорович театрально выставил грудь вперед и как оперный певец орал песню, прислонив руку к груди, его курица озабочено бегала под столом, собирая остатки пищи. Дед Кирилл только иногда подвизгивал, но слово «вода» выкрикивал громко, скорее чтобы подчеркнуть ее вред для организма. Пили все трое совсем не пиво, а скорее самогон, на что и была похожа жидкость, находящаяся в двухлитровом бутыле. Вошедшего участкового никто не заметил. Еще минуты две Алексей Николаевич критически осматривал компанию, однако никто заметить его присутствия так и не удосужился.

— Здравия желаю! — откашлявшись, громко прокричал участковый

Степан Федорович резко запнулся и машинально притянул к себе курицу. Никифор Мирославович еще протяжно пропел пару слов, затем замолчал и медленно стянул со стола бутыль. Дед Кирилл только громко икнул и испуганно покосился на собутыльников.

— И по какому поводу собрались? — поинтересовался Алексей Николаевич, грозно осматривая присутствующих.

Дед Кирилл еще раз громко икнул и виновато сгорбился, пытаясь скрыть себя под столом. Никифор Мирославович растянул широкую улыбку, обнажив все свои три зуба. Семен Федорович на всякий случай еще раз подтянул к себе курицу и осторожно покосился под стол. Ответить никто не решался.

— Значит, молчите! — сурово сдвинул брови участковый, прошелся туда-сюда по комнате и остановился возле стола, в комнате воцарилась тишина, даже курица испугано притихла.

— Ык, — громко прозвучало в тишине из уст деда Кирилла, а он сам спустился еще ниже под стол.

— А что у вас там? — Алексей Николаевич указал под стол.

Дед Кирилл выпрямился и не заинтересованно посмотрел в потолок. Семен Федорович с Никифором Мирославовичем переглянулись и покосились на стол. Из-под стола очень заинтересовано выглянула курица Степана Федоровича.

— Так что же? — вновь поинтересовался Алексей Николаевич.

— Это ево, — на всякий случай уточнил дед Кирилл, указывая на Степана Федоровича. — Он всегда с нею ходить… — курица подозрительно что-то пробурчала и важно шагнула вперед, но хозяин крепко держал ее на привязи.

— Да при чем здесь курица? — возмутился участковый.

— Да-а-а! — неожиданно громко поддержал его Степан Федорович, от чего Никифор Мирославович испуганно передернулся.

— Вы что это здесь распиваете? — Алексей Николаевич подошел вплотную к столу и направил палец на руку Никифора Мирославовича, скрывающую бутыль.

— Ык, — снова вырвалось у деда Кирилла, участковый осуждающе покосился на него и наклонился к скрываемой бутылке.

— Так разве что запрещено нынче сее? — невразумительно промычал Никифор Мирославович, оттягивая бутыль подальше от участкового.

— Сее… — Алексей Николаевич, проявил прыткость и отобрал у него охраняемый бутыль. — Ваше личное дело, если бы не одно обстоятельство!

— Какое ешо обшоятество? — Никифор Мирославович, шатаясь, привстал и посмотрел мутным, но глубоко возмущенным взглядом на участкового.

— Нынче ночью Вы должны дежурить! — участковый тыкнул пальцем старичку в грудь, тот икнул и плюхнулся на стул.

— Ык, — дед Кирилл покраснел и вжал голову в плечи.

— Так штрач..ше… чекский, — Никифор Мирославович настойчиво пытался что-то выговорить. — Маразьм, в общем. Забыл, каюсь, но шас пойду! — он снова привстал и, качаясь, как ковыль на ветру, попытался посмотреть участковому в глаза.

— Да уж нет! — Алексей Николаевич положил руку ему на плечо, тот снова плюхнулся на стул и, глупо улыбаясь, уставился на точку перед собой. — Какая от Вас уже польза? Вот проспитесь, а завтра с утра, чтоб как штык в приемной, будете заниматься общественно полезным трудом!

— Ык, — в очередной раз озвучил дед Кирилл и смущенно прикрыл рот.

— А-а-а, — попытался уточнить Никифор Мирославович, но Алексей Николаевич строго сощурился и пошел прочь.

— Во-о-от, — важно поднял кверху палец Никифор Мирославович. — И наш может обчественно польезным быть!

— Но, — вернулся Алексей Николаевич, палец Никифора Мирославовича робко почесал ухо. — Лучше в понедельник приходите. Там от Вас больше пользы будет! И не вздумайте забыть!

Участковый вышел, в комнате на несколько мгновений воцарилась тишина, потом снова курица засуетилась под столом. Дед Кирилл расправил плечи и облегченно положил в рот огурец. Степан Федорович покрутил пустую стопку и с надеждой посмотрел на буфет. Никифор Мирославович, уловив тонкий намек собутыльника, пожал плечами и встал, дабы пойти за новым бутылем.

— И чтоб трезвый! — вернулся Алексей Николаевич и поставил на тумбочку возле двери отобранный бутыль.

— Ык, — вырвалось у Степана Федоровича, дед Кирилл снова втянул голову, а Никифор Мирославович, как провинившийся ученик сел за стол и сложил руки.

Алексей Николаевич, злобно сдвинув брови, уверенно шел вперед.

— А может оно и к лучшему! — прошипел он. — Сегодня ночью я его поймаю и покончу с этим безобразием!

* * * * * * * * *

Баба Надя грызла огурец и взволнованно косилась на калитку. Ее ближайшая подруга Люська сегодня ни разу у нее не появилась. Бабу Надю это очень волновало, она подозревала, что подруга ее бросила наедине с вредителями ее личного забора. Наконец она подскочила и быстро пошла к забору, там замерла и неуверенно почесала щеку.

— А, в конце концов, чего это она! — пробормотала она и протянула руку к калитке.

С другой стороны как раз пытался войти дед Иван, он широко распахнул калитку аккурат по носу своей бабе. Баба Надя растерянно посмотрела в сторону и бревном упала наземь.

— Во дела… — испуганно промычал дед Иван и наклонился над супругой. — Без признаков жизни! — ужаснулся он, судорожно пытаясь нащупать пульс вдоль руки от кисти до локтя.

Дед прикрыл рот рукой и, украдкой оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто этого случая не заметил, прикрыл калитку. Несколько секунд он еще осматривал упавшую супругу, потом встал и нервно заходил вокруг нее.

— И шо делать? — спросил он тихо у себя и остановился, почесывая бороду. — Может… а, нет, все равно поинтересуются куда делась… А если сказать, что уехала в город к своим? Тю, не поверят, она б растрезвонила… — он еще раз прошелся около бабы и снова остановился. — А шо я? — он плюнул в сторону и развел руками. — Я тут вообще случайно! — махнув рукой, дед стремительно побежал к соседям.

— Ляксандра! — дед Иван затарабанил в двери к Люське. — Ты скорее выходь! Тут нещастье!

— Де? — Люська резко открыла двери и ударила деда Ивана в лоб. — Ого! — округлила она глаза и схватилась за груди. — Теперь вижу… Панкратий! — тихо проорала она, не отрывая взгляда от лежащего у ее порога деда Ивана.

— Че орете? — громко спросил ей на ухо муж, у Люськи подкосились ноги, и она испугано вжалась в стену.

Панкратий Устинович выглянул из-за нее и озадаченно посмотрел на деда Ивана. Люська уверенно выпрямила ноги и, не спеша, подошла к лежащему.

— И что это было? — строго поинтересовался Панкратий Устинович, обходя супругу, дабы присмотреться к деду Ивану.

— Та вот… Пришел, кричит, шо нешастье… Тут… — Люська выглянула из-за плеча мужа.

— Та не совсем тут, — виновато проговорил дед Иван.

— Ой, чур меня… — Люська испуганно отскочила.

— Прекратить панику, баба! — строго выкрикнул Панкратий Устинович.

— Ага, уже прекратила, — скороговоркой протараторила Люська, испуганно закивала и замолчала.

Панкратий Устинович помог подняться деду и отряхнул его. Люська скрывалась за спиной мужа, лишь иногда любопытно выглядывая из-за него. Дед Иван тяжело вздохнул и попробовал свою челюсть на предмет ее присутствия.

— Все хорошо? — строго поинтересовался Панкратий Устинович.

— У кого? — подскочил дед Иван и с подозрением огляделся.

— Э-э… — озадаченно приподнял брови Панкратий Устинович и покосился на свою жену, та испуганно припала к стене. — У Вас… — на всякий случай уточнил он и похлопал деда Ивана по плечу.

— Та да, — махнул рукой тот и тяжело вздохнул, поглядывая в сторону своего дома.

— А че кричал, шо нешасте? — Люська выскочила из-за мужа и злобно прищурила глаза. — У меня чуть не инфаркт произошел.

— А… — дед Иван виновато вжал голову в плечи и, на всякий случай, поправил челюсть. — Там моя баба… она немного не в себе…

— Ваша Надежда Афанасьевна, если честно, всегда не в себе, и даже не немного, — заметил Панкратий Устинович.

— То да, но теперь вообще не в себе! — убедительно прошептал дед Иван, заговорчески поглядывая в сторону дома.

— Ну шо там? — вплотную прижалась к соседу Люська. — Ты не тяни, быстрей говори!

— Тэк…, ну… — дед Иван шмыгнул носом и виновато уставился на блестящую пуговицу Панкратия Устиновича.

— Вы давайте быстро и по существу! — потребовал тот командным голосом.

— Ага! Она лежит во дворе без сознания, не дышит, пульс не прощупывается! — быстро отрапортовал дед.

— Шо? — Люська схватилась за сердце и снова припала к стене.

— Я когда пришел, а она лежит… — неуверенно уточнил он и покосился на Панкратия Устиновича.

— Так шо мы стоим? — очухалась Люська, растолкала мужиков и кинулась к калитке.

— Стоять! — потребовал Панкратий Устинович, Люська замерла в бегущей позе с поднятой ногой. — Сначала мы! А то вы, бабы, сейчас панику разведете.

— Угу, — закивала Люська и осторожно поставила ногу на землю.

Панкратий Устинович, поправил воротник рубашки, нервно передернул губами и уверенно пошел вперед, дед Иван заикал и посеменил за ним. Мужчины прошли мимо Люськи, та подозрительно провела взглядом икающего деда и, когда он скрылся за калиткой, побежала на цыпочках следом.

* * * * * * * * *

— И! — проговорил Панкратий Устинович после минутной паузы, дед Иван только растерянно почесал затылок и виновато сглотнул слюну.

Пакратий Устинович стоял перед забором Гороховых и заглядывал в дырку, дед Иван неуверенно стоял сзади и переминался с ноги на ногу, Люська тихонько подпрыгивала за ними, пытаясь тоже что-то разглядеть. Со стороны двора Гороховых раздавались подозрительные, повторяющиеся с одинаковой периодичностью, шумы.

— Что там? — наконец не выдержала Люська, оттолкнула деда Ивана и, т.к. не могла себе позволить действовать дальше без разрешения мужа, с нетерпением замерла перед ним.

— Как по мне, то никакого несчастья не вижу, — спокойно проговорил Панкратий Устинович, отошел от дыры и вытащил из кармана старый, но вполне солидный портсигар.

Люська молнией подскочила к забору и припала к дырке.

Местный интеллектуал Сергей, по совместительству сосед Гороховых, с пакетом сухарей беззаботно шел по улице и насвистывал легкую мелодию. В его голове крутился сюжет следующей статьи о влиянии одних видов живых существ на развитие других видов, применительно к его деревне. Все свои мысли, неожиданно нахлынувшие на него во время приобретения сухарей, он собирался быстро изложить дома за чашкой чая. Бывает же так — что-то гениальное или просто полезное неожиданно посещает тебя, и здесь главное непромедлительно зафиксировать это на чем-то материальном, пока оно не полетело дальше, не оставив в голове и следа, чтобы потом не было мучительно больно вспоминать о потерянном вдохновении. Сейчас в голове у Сергея складывались удачные абзацы статьи, и он беспечно «летел» домой, не замечая ни неровностей сельской дороги, ни луж под ногами.

Баба Надя ходила по двору с веником и кастрюлей, к ручкам которой была привязана веревка. Кастрюля висела на руке у бабы Нади и раскачивалась. Она что-то шептала, периодически окунала веник в кастрюлю и обрызгивала все, что попадалось вокруг. Куры шарахались от нее, а некоторые стояли поодаль и старательно ковырялись в своих промоченных перьях. На этот шум с крыши сарая сполз кот Васька и настороженно оглянулся. Баба Надя тут же брызнула на кота веником, от чего тот испуганно подскочил и с возмущенным криком кинулся прочь со двора.

Сергей проходил мимо двора Гороховых, но был настолько увлечен своими мыслями, что даже не обратил внимания на скопление соседей. Кот Васька пулей пронеся мимо Сергея, точнее между его ног, от чего последний потерял равновесие и плюхнулся на землю. Дед Иван, Панкратий Устинович и Люська подбежали и озабоченно уставились на него.

— Оперативненько… — удивился Сергей быстрому появлению соседей.

— А? — не понял дед Иван.

Панкратий Устинович подал руку Сергею, тот поднялся и начал отряхиваться. Люська, убедившись, что с соседом все в порядке, снова побежала к забору Гороховых. Сергей заинтересованно посмотрел на нее и взглядом поинтересовался у Панкратия Устиновича, чем озабочена его жена, тот только пожал плечами и жестами предложил Сергею самому посмотреть.

— Чертей гоняет? — поинтересовался у деда Ивана Сергей, отойдя от забора, дед Иван потерянно посмотрел в сторону своего двора.

— Точно! — прошептала Люська. — А этот ваш Васька, точно чертенок! — она тыкнула пальцем в грудь деда Ивана.

— И много уже изгнала, или этот был первым? — недовольно спросил Сергей, показывая на Ваську, вылизывающегося на заборе у Люськи.

— Можно поинтересоваться у нее самой, — предложил Панкратий Устинович.

Люська тут же кинулась во двор, дед Иван тяжко вздохнул и неуверенно пошел следом, Сергей задумчиво посмотрел на рассыпанные сухари. Люськин петух важно ходил неподалеку, внимательно глядя то на Сергея, то на сухари. Сергей недовольно пошел к Гороховым, а петух рванул к сухарям. Панкратий Устинович посмотрел на часы, что-то просчитал в мыслях, одобрительно кивнул и тоже пошел к соседям.

* * * * * * * * *

— А шо вы это все тут? — через несколько минут баба Надя все же заметила наблюдающих за ней соседей и остановилась.

— Мы тут не все, — убедительно заметил Сергей.

— Да? — дед Иван удивленно оглядел окружающих.

— А шо за сборище? В честь чего? У меня-то и угостить нечем, — баба Надя демонстративно потрясла пустой кастрюлей.

— Угощать не надо! — строго предупредил Панкратий Устинович, который еще помнил прошлогодний новогодний ужин.

— И не очень хотелось… — пожала плечами баба Надя. — Я тогда продолжу, — и она начала мести двор.

— Хотелось бы уточнить, Надежда Афанасьевна, — громко откашлялся Панкратий Устинович. — Чем Вы сейчас вот здесь занимались?

— Че? — скорчила недовольную рожу баба Надя. — Шо… и подмести у себя во дворе, так мне докладывать соседям нужно? Совсем охифели!

— Буквально минуту назад Вы не совсем мели, — убедительно заметил сосед, его жена Люська согласно закивала.

— Мой двор — хочу мету, хочу не мету! Не ваше дело, чем я тут занимаюсь.

— Но Ваш супруг беспокоится! — указал на деда Ивана Панкратий Устинович, тот быстро спрятался за Сергея.

— Шо ето он беспокоится? Это он вообще от скуки, — баба Надя подошла к Сергею и вытащила из-за него своего благоверного за шиворот.

— Да-а-с, — задумчиво протянул Панкратий Устинович, посмотрел на часы, потом на жену. — Тогда нам пора. А вы тут занимайтесь.

Он развернулся и строевой походкой пошел со двора, Люська послушно посеменила за ним. Дед Иван тяжело вздохнул, растерянно пожал плечами в сторону Сергея и поплелся в дом.

— Вы не правильно чертей гоняете, — заметил Сергей и тоже вышел.

— Тоже мне професинал! — сплюнула баба Надя ему в след. — Мои черти, как хочу, так и гоняю!

* * * * * * * * *

Алексей Николаевич бодро маршировал по улице, с абсолютной уверенностью, что именно сегодня, под его бдительной охраной, преступники, размазывающие по забору Гороховых сметану, будут пойманы. Он уже представлял, как делает в связи с этим доклад перед гражданами деревни Нескладная. Восхищенные взгляды односельчан, благодарность сельского головы и его первая победа в борьбе с настоящей преступностью — это не усмирение пьяных дебоширов, и не разоблачение недобросовестных соседей, потихоньку обворовывающих соседские груши. В общем-то, часовое убеждение самого себя в судьбоносности именно этого незапланированного дежурства, не прошло даром, и сейчас Алексей Николаевич с готовностью советского гражданина, которого еще успели воспитать в нем родители в раннем детстве, шел к чердаку Шмеля.

От размышлений об ответственности своего гражданского долга перед деревенским обществом Алексея Николаевича отвлекли подозрительные шумы в палисаднике одного заброшенного дома. Проявляя врожденную бдительность блюстителя порядка и подозрительность ко всему окружающему, Алексей Николаевич насторожился, достал табельное оружие и тихо прокрался к месту шума.

Ровно 20—55 по местному нескладному времени раздался пронзительный женский крик. Алексей Николаевич от неожиданности отпрянул, однако быстро пришел в себя и, в связи с тем, что крик не прекращался, принял меры по локализации источника шума, закрыв его рукавом фуфайки.

— Тише вы! — строго прошептал участковый и аккуратно убрал рукав.

— А что это вы тут нам оружием, — заикаясь, прошептала в свое оправдание Леночка.

— А что это вы тут в брошенном поместье шумите? — так же шепотом, поинтересовался участковый.

— Мы не шумим! — громким шепотом возмутился шофер Вася. — Это в допустимых пределах, я законы хорошо знаю!

— Тут черт знает что в округе творится, а вы тут развлекаетесь! — перешел на обычный разговор Алексей Николаевич. — Вам что делать больше нечего? — ехидно поинтересовался он.

— А это наше личное дело больше чего делать или вообще ничего не делать, и наше личное время! — уверенно и громко парировал Вася.

— Уже не ваше личное! — почему-то резко к Алексею Николаевичу пришло до глубины души возмущение наглостью этой парочки. — Значит, вся деревня в свое личное время помогает сохранять порядок, оказывает посильную помощь односельчанам… А у них, видите ли, свое личное время!

— А мы не мешаем! Что тоже существенно! — возразил Вася. Леночка все это время пряталась за его спиной и согласно кивала, поддерживая доводы своего партнера по их личному времени.

— А тут вся деревня не мешает! Но и принимает посильное участие! — Алексей Николаевич строго помахал оружием перед лицом Васи.

— Вот, Вы опять оружием… — высунувшись, из-за Васи, обиженно пропищала Леночка.

— Это я непроизвольно… — участковый виновато шмыгнул носом и спрятал пистолет. — А вот по поводу вашего личного времени… — Алексей Николаевич на мгновение задумался и продолжил. — Оно с…. с сейчасней минуты… в общем, от теперь… оно теперь, становится общественным.

— А?.. — Леночка в замешательстве посмотрела на своего кавалера, тот озадаченно пожал плечами.

Алексей Николаевич достал из карманов фуфайки рацию, лопатку, термос, отодвинул Васю и вручил все Леночке. Леночка растерянно прижала все к груди и почти заплакала. Участковый снял фуфайку и накинул ее на Васю, тот строго посмотрел на подругу, та послушно шморгнула носом и перестала изображать плачущий вид.

— Это как понимать? — с подозрением поинтересовался Вася.

— Это можете понимать, как хотите, но только что я назначил вас дежурными! — Алексей Николаевич деловито осмотрел небо. — И вам надлежит немедленно явиться на чердак Шмеля Сергея Александровича и приступить к дежурству!

— Чего? — Вася угрожающе надвинулся на участкового.

— Вам какая разница, где проводить личное время? — смело расправил грудь участковый. — Просто, для разнообразия, переместитесь на чердак Шмеля. И вам есть чем заняться и общественности приятно.

— А нам, вообще-то, и так было чем заняться! — Василий протянул фуфайку назад участковому.

— Да… — Леночка несколько осмелела и попыталась удобнее взять всю амуницию, но все вывалилось у нее из рук и она, вздохнув, засуетилась внизу.

— Вы давайте на чердак, между прочим, вся деревня сейчас надеется на вашу дальнозоркость, бдительность, смекалку, отвагу… — важно провозглашал Алексей Николаевич, делая по шагу поочередно влево и вправо, — ответственность, смелость, решительность, взаимовыручку…

— А… — резко подскочила Леночка и все, тщательно собранное до этого, выронила назад, — А что с выручкой-то не так? — в этом-то она толк знала, а потому решительно подскочила к участковому и грозно шмыгнула носом.

— Та с взаимо, — Вася оттянул подругу от участкового, собрал термос, лопатку и рацию и попытался все вернуть участковому, но, наткнувшись на решительно неприемлемый к принятию возвращаемых вещей взгляд, передал все Леночке.

— Че? — Леночка растерянно посмотрела на все это барахло.

— Я говорю о взаимовыручке, — уточнил Алексей Николаевич. — Помогать нужно людям, мы, люди — существа социальные, а социум нуждается в помощи один одному… Это вот в стаде баранов, где каждый сам за себя…

— Че Вы там сказали про баранов? — Вася стянул с себя фуфайку и хрустнул пальцами, сжимая кулаки.

— Я говорю, что мы не бараны, а люди, которые должны помогать слабым и беззащитным, — уверено уточнил участковый.

— В общем-то, да, я согласна, что этим мы должны помогать, — согласилась Леночка.

— О ком конкретно речь? — Вася снова накинул на себя фуфайку и приготовился внимать речь участкового.

— Я говорю сейчас о Надежде Афанасьевне Гороховой — ей забор сегодня нужно охранять!

— Ого, — возмущенно заржал Вася. — Это она-то слабая и беззащитная? Не нада вот это-то мне втюхивать про ее беззащитность!

— Ага! — грозно согласилась Леночка. — Да она в очереди за хлебом всем мужикам бока поотбивала, ее как только завидят, так без очереди за всем пускают!

— Согласен, не хрена она не слабая, а на счет беззащитности… так это еще поспорить тыщу раз можно…

— Вот давайте, не надо сейчас об этих мелочах распространяться, — вежливо попросил участковый. — Ну, есть у гражданки Гороховой некоторые недостатки…

— Ниче себе некоторые! — вмешался Василий. — Вы лучше хоть одно достоинство ее мне назовите…

— Вот, вот… — вмешалась и Леночка в эту сущую несправедливость.

— Давайте не будем об этом, — более громко, но все также вежливо продолжил Алексей Николаевич. — Горохова обратилась к общественности за помощью, и мы, как ее односельчане, любезно согласились ей помочь…

— Лично я не соглашался не то што любезно, я даже и близко… — снова перебил речь участкового Вася.

— И я! — на всякий случай, но довольно таки убедительно встряла Леночка.

— Допустим, что сейчас это не существенно, — парировал участковый.

— Ну, ниче себе не существенно! — Вася снова хрустнул пальцами. — А как же демократия? Кто меня вообще спрашивал, соглашаюсь я на это или нет? Все вы бюрократы и политиканы одинаковые, навязываете свое, внушаете честным гражданам, а мы из-за вот таких и копытимся сверхурочно!

— Ну да, и никаких льгот и поощрений! — поддержала друга Леночка.

— Так, щас я вам выпишу льготы, прямо так мужу вашему и напишу про все тут ваши льготы! — Алексей Николаевич руками очертил силуэт «льготника» Васи.

— Не надо запугивать нас льготами! — насунулся на него Вася. — Можно просто вежливо попросить… — уже лояльнее произнес он и засунул руки в фуфайку.

— А то сразу и оружием… — Леночка нежно погладила термос.

— Уже можно на чердак? — уточнил Василий.

— Да, пожалуй, пора, — деловито посмотрел на часы Алексей Николаевич. — Хорошего вам дежурства!

Вася не очень охотно, но пошел в сторону жилища Шмеля, Леночка гордо зашагала за ним.

— И… — крикнул вдогонку участковый. Вася затормозил, Леночка врезалась в него и снова рассыпала всю амуницию. — Покажите этому хулиганью! — и участковый грозно помахал кулаком куда-то в воздух.

* * * * * * * * *

Леночка уныло плелась за Васиной спиной, периодически оглядываясь по сторонам и шарахаясь от каждого шума. Вася, в свою очередь, довольно таки воодушевленно шел вперед и насвистывал что-то совершенно не мелодичное.

— Я, наверное, не пойду с тобой… — наконец неуверенно проговорила Леночка.

— Т.е. не пойду? — резко остановился Вася.

— Ну, т.е., совсем не пойду, — уточнила Леночка, едва избежав столкновения.

— Это еще почему?

— Ну как… — замялась Леночка. — Там вдруг кто, а я с тобой, как-то не по-людски… — она даже слегка покраснела, но тут же вернулась к прежнему виду.

— Ерунда! — уверенно махнул рукой Вася и, схватив ее за локоть, продолжил путь, насвистывая что-то глубоко нелепое.

— Это не совсем и ерунда! — робко возразила Леночка. — И я бы не совсем хотела, чтобы эта не совсем ерунда стала кому-то известна!

— Пустяки! — также уверенно заверил ее Вася. — Все совершенно под контролем! Ты же со мной — с самым классным парнем! А значит, можешь быть совершенно спокойна! — он прижал ее к себе и поцеловал в лоб.

— Вообще-то, да, — томно согласилась Леночка.

— Кроме того, все и так обо всем догадываются, — добавил Василий и снова двинулся вперед.

— Но, подожди… — через пару минут Леночка опомнилась. — Пусть себе догадываются, но не надо же так напрямую!

— Так мы и не будем напрямую, мы незаметно, как всегда, а главное под носом у всех! — Вася развернулся и наклонился к ее уху. — Так же все удачно складывается!

— Ну, не знаю… — снова томно замялась Леночка.

— Ты не дрейфь, щас я отвлеку Шмеля, а ты пока быстро на чердак!

Перед двором Шмеля они остановились, Вася на мгновенье задумался, потом показал жестами Леночке, чтоб та не шла за ним, и медленно открыл калитку.

* * * * * * * * *

Сергей сидел перед компьютером и беспорядочно барабанил по клавиатуре. Кажется, сегодня вдохновение ушло безвозвратно вместе с сухариками. Он еще несколько секунд поперебирал клавиши, потом решительно стукнул кулаком по столу и встал.

Кот Матрос, испуганный неожиданным шумом, выронил из пасти жука, виновато вжал уши и, медленно отставив лапу назад, шагнул. Сергей все же засек этот беспредел и, быстро выдохнув, двинулся к коту, дабы доходчиво объяснить своему питомцу некорректность в его поведении. Подвергать наказанию кота в данный момент смысла уже не имело, так как перед этим совершенный им шаг был проделан в пустоту, а внизу пустоты стоял горшок с алоэ, который Сергей так и не вернул на окно. Обстоятельства стеклись настолько неудачно для Матроса, что он это выразил нечленораздельными, почти не кошачьими, визгами, и, беспорядочно перебирая лапами по всем попавшимся предметам на его хаотичном криволинейном пути, капитулировал в форточку.

Вася, как раз в это время проходивший мимо упомянутой форточки, хотя и был застигнут котом врасплох, мужественность характера сохранил и свой кратковременный испуг проявил разве что остановившимся на несколько секунд сердцем. Т.к. он был привыкшем к таким ситуациям, имея в своем хозяйстве не менее непредсказуемую и невменяемую местами мамочку, то быстро классифицировал существо, выпрыгнувшее перед ним, как кота, и совершенно спокойно продолжил свой путь дальше.

Леночка, хотя и имела в своем хозяйстве немного неспокойного, но не имевшего свойства возвращаться с дежурства из соседней деревни заранее, мужа, была застигнута бегущим котом врасплох и не смогла сохранить спокойствие, присущее ее кавалеру Василию. Неожиданное появление между ее ног кота она сопроводила громким визгом и попыткой кинуться куда-нибудь бежать.

Попытка к бегству увенчалась резкой остановкой, обусловленной столкновением с некоторым препятствием явно человеческого характера. Леночка настолько озадачилась этим фактом, что потеряла дар речи и способности к каким-либо телодвижениям. Некоторое время она удивленно всматривалась в спортивную кофту, прикрывающую чей-то живот, потом, затаив дыхание, медленно подняла взгляд на остальное содержимое тела и, уставившись в глаза физрука Геннадия Ивановича, снова завизжала. Уже на второй крик Леночки выскочили все обитатели близлежащих домов и столпились вокруг этой парочки.

Вася, находившийся в наиболее готовой позиции к сближению, и имеющий самое непосредственное отношение к кричащему созданию, прибыл первым и остановился, несколько озадаченный представшим его взору зрелищем. Геннадий Иванович держал Леночку за плечи, та в свою очередь крепко вцепилась свободной рукой в его талию.

Дед Иван комично прихромал вслед за бабой Надей, сонно зевнул, и заинтересованно, но полузаплющеными глазами, уставился из-за ее плеча на впереди нарисовавшуюся картину. Люська, наспех вытирающая волосы, и еще покапывавшая от явно недавно проходившей водной процедуры, пристроилась рядом с бабой Надей. И напоследок, не спеша и одновременно, но с разных сторон, подошли интеллигент Сергей и муж Люси Панкратий Устинович.

Несколько секунд часть присутствующих удивленно смотрела на Леночку и Геннадия Ивановича, а часть присутствующих в лице самих Леночки и Геннадия Ивановича, смотрели на всех остальных. Дальше, увидев вопросительность во взгляде всех остальных, последние оторвались друг от друга и шагнули в разные стороны.

В наступившей тишине явно слышалось тяжелое дыхание деда Ивана. Дед Иван, уже не в первый раз за последнее время ставший центром происходящих событий, вжал голову в плечи и попытался не дышать. Однако неожиданно быстрое перемещение его уже престарелого тела к месту событий не давало ему не дышать в унисон со всеми окружающими, т.е. практически совсем не дышать. Несколькосекундная задержка в естественной природе вентиляции легких плачевно сказалась на его общем состоянии, и он зашумел еще громче, начав задыхаться. Внимание окружающих переключилось на него окончательно, все заинтересованно наблюдали, как его тело быстро сползает вниз.

— Что за пассивность! — возмущенно громко проорал, даже не вопрос, Алексей Николаевич, подбегая к уже окончательно упавшему телу деда Ивана.

— Дохтора! — первая опомнилась баба Надя, схватившись за сердце, и быстро прислонилась к забору.

— Ой… — растерялась Люська и печально стащила с головы полотенце.

— Жертва есть! — устрашающе провыла баба Надя и закатила глаза.

Леночка громко икнула, тоже на всякий случай подошла к забору, а по ее телу пробежали многочисленные мурашки. Геннадий Иванович уверенно застегнул молнию на спортивной кофте и шагнул к Алексею Николаевичу. Тот в свою очередь выпрямился и, обращаясь к бабе Наде, поинтересовался:

— Где?

Баба Надя приоткрыла один глаз и осмотрела пространство вокруг участкового. Дед Иван тем временем пришел в себя и вытянул шею, поглядывая на свою супругу. Та, на несколько секунд остановив свой взгляд на нем, быстро закрыла веки и опрокинула голову на забор.

— Итак! — участковый, бегло оглянувшись на деда Ивана и убедившись, что с ним все в порядке, устрашающе передернул губами и решительно приготовился толкнуть речь.

— Что за хрень? — вмешался физрук Геннадий Иванович и переместился в центр компании.

— И, да! Допустим, так, — согласился участковый. — Что тут происходит?

Баба Надя резко ожила и заинтересованно навострила уши. Компания молча стояла и переглядывалась, инициативы к объяснению происходящего ни у кого не проявлялось. Тут в очередной раз привлек к себе внимание дед Иван, громко чихнув. Все взгляды снова устремились к нему, от чего он опять же застеснялся, вжал голову и попытался не дышать. К нему уверенно подскочил физрук, отряхнул его и настойчиво посоветовал:

— Дышите глубже!

— Так-с, давайте попробуем сначала, — Алексей Николаевич обошел собравшихся, и остановился возле Васи. — Вы! — он уверенно кивнул на него. — Докладывайте, что тут происходит.

— Я понятия не имею, — пожал плечами Василий. — Я только собрался на чердак, а тут кипиш, ну я тоже сюда…

— Давайте лучше я, — вмешался физрук. — Я тут шел мимо… — начал громко он, но потом тише на ухо участковому. — Опять тот же крик, ну помните, что и тогда я слышал, — и опять громко на публику. — И тут кричит кто-то, я сразу же кинулся на звук, вдруг убивают кого, а тут… — он грозно посмотрел на Леночку. — Вот эта дама чего-то голосит.

— Чего голосили? — поинтересовался Алексей Николаевич у Леночки.

— Так… испугалась я, — обиженно хмыкнула та.

— Чего испугалась? — подозрительно прищурил брови физрук.

— Так… и не знаю, что-то выскочило неожиданно…

— Черти! — зловеще вставила баба Надя и подошла к Люське, дабы найти поддержку.

Панкратий Устинович уверенно отобрал супругу у бабы Нади и, поставив за собой, закурил сигару.

— Чертей нет! — выдохнув первую затяжку, он убедительно заверил соседку, а вместе с ней и всех окружающих.

Баба Надя обиженно надула губы. Сергей понимающе посмотрел на Панкратия Устиновича и устало зевнул.

— Это был, скорее всего, кот, — объяснил Вася.

— Кот? — не поверила баба Надя. — А че кричала? Котов шо ли не видела?

— Да я же говорю, что неожиданно, — возмутилась Леночка.

— А ты кого тут ожидала? Что ж так неожиданно у нас и коты ни разу не бегали по деревне? — Геннадий Иванович продолжал давить на Леночку.

— Может и бегают, а я первый раз встречаю… таких неожиданно бегающих… — парировала Леночка

— Да уж и не первый, как мне кажется! — Геннадий Иванович явно не хотел от нее отставать.

— На что это Вы намекаете? — резко осмелела Леночка.

— Я не намекаю, а прямо спрашиваю! — уточнил он. — Что это ты тут по ночи шляешся?

— А что ж это и пройти по родной деревне уже запрещено? — уверенно выдвинула вперед груди Леночка.

— В родной деревне обстановка крайне напряженная! Не хрен гулять! — грубо заметил физрук.

— Это, с каких же это пор у нас в деревне комендантский час, хотелось бы узнать? — возмутился Вася.

— А то ты не знаешь! — ехидно прошипел Геннадий Иванович. — Значит вся деревня в курсе, а он тут и не при делах!

— А Вы меня не учите жить! — перешел на крик Вася. — Школьников своих учить будете! А я в курсе здешних «крайних напряжений».

— А-а-а… — начал было снова физрук, но его речь перебил Алексей Николаевич.

— Всем стоп! — скомандовал он. — Давайте сначала!

— Согласен, — по-дружески согласился Геннадий Иванович и, обратив внимание на Леночку, строго поинтересовался. — Какого…

— Стоп! — снова перебил его участковый. — Задаю вопросы здесь я!

— Так уже ж задавайте! — занервничала баба Надя.

— Так я и задаю, — громко заметил он. — Что тут за сборище в пол одиннадцатого ночи по местному времени?

— Вот, вот! — поддержал его физрук.

— А Вы, кстати, тоже тут не вмешивайтесь, а по делу! — строго свел брови Алексей Николаевич. — Давайте начнем с Вас!

— А что это сразу с меня? — возмутился физрук. — Тут, значит, целый митинг, а я за всех и в первую очередь?

— А я тут живу, — решила первой начать баба Надя.

— Что, прямо здесь? — съехидничал физрук.

— Прямо там, — указала, не оборачиваясь, на свои ворота баба Надя, все синхронно обернулись в том направлении.

— А тут-то Вы чего? — только физрук невозмутимо смотрел на бабу Надю, требуя объяснений.

Баба Надя, оскалившись, смотрела на физрука, а в воздухе же в это время зависла зловещая тишина. Далее что-то объяснять, спрашивать и вообще предпринимать хоть какие-то попытки обсуждать затронутый вопрос никто не собирался. Наконец баба Надя оторвала свой взгляд от физрука и с подозрением оглядела окружающих. Взгляды всех окружающих были направлены на ее ворота. Геннадий Иванович проделал те же движения, что и баба Надя, зажмурил глаза, потом протер их и медленно пошел к воротам Гороховых.

— Это то, что я вижу? — уточнил он, нарушив гробовую тишину в собравшемся обществе.

— Так… — не спеша подошел к воротам Алексей Николаевич, присмотрелся и, поправив рубашку на животе, обратился к сзади стоявшим. — Теперь еще раз и по существу!

— А, и шо ж это тута творится-то? — театрально и неестественно для себя заголосила баба Надя. — Дежурють, дежурють, а толку-то никакова! Это ж шо ж за люди, что ужо и у всех на глазах не боются преступничать! И меня не подпускають к моим кровным-то воротам… и сами-то…

— А ну, цыць, баба! — громко скомандовал Панкратий Устинович.

Баба Надя, не закончив свое вытье, испуганно заикала, дед Иван совместно с Люськой, принявши стойку смирно, боязливо покосились на Панкратия Устиновича. Леночка, прижав, что есть силы к себе термос, замерла, Вася и Геннадий Иванович испуганно проглотили слюну. Только Сергей, привыкший к редко звучащему, но командному голосу своего соседа, устало зевнул. Добившись тишины в образовавшемся обществе, Панкратий Устинович кивнул участковому, чтобы тот продолжил свою речь. Алексей Николаевич нервно поправил воротник рубашки и откашлялся.

— Давайте, все-таки, по порядку доложите мне кто, и по какой причине сейчас находится здесь, а не, допустим, спит! — строго потребовал он.

В наступившей кратковременно тишине все дружно, имея полную уверенность в своей убедительной правоте, надменно посмотрели друг на друга. Так как конкретно ни к кому вопрос не был адресован, отвечать на него никто не собирался.

— Хорошо, тогда продолжим, — участковый передернул губами и обратился к физруку. — Почему Вы находитесь непосредственно здесь?

— Я? — скривился физрук. — Да я-то тут причем? — и он угрожающе надвинулся на участкового.

— Вы, давайте не юлите, а отвечайте на поставленный вопрос! — шагнул назад тот. — Тут, можно сказать, важный охраняемый объект, ведется ежедневная борьба с преступностью, а Вы…

— Шота не больно-то она и ведется, — громким шепотом заметила баба Надя.

— А Вам пока слова не давали! — гаркнул на нее участковый.

— А я и молчу, — развела руками баба Надя.

— Молчите про себя! — посоветовал ей Василий.

— Молчу как хочу! — снова громко прошептала баба Надя. — Будут тут мне всякие шаферы рассказывать, как мне молчать! Да я…

Панкратий Устинович громко кашлянул и перепалка резко прекратилась.

— Вот уж мне люди! — возмутился участковый. — Что это вы все мне тему перебиваете! Или сейчас же мне каждый ответит по существу, или сразу всех в участок и будем оформлять!

— А я тут вообще по заданию! — возмутился Вася.

— А я Вас и не спрашиваю, — успокоил его Алексей Николаевич.

— А почему это Вы его не спрашиваете? — возмущенно поинтересовался Геннадий Иванович. — Может всем нам интересно знать, почему, например, с меня сразу начинать, а его вообще не спрашивать?

— Хорошо! — снова нервно поправил рубашку участковый. — Давайте зайдем с другой стороны, — все дружно оглянулись себе за спины. — Образно говоря, — уточнил он, на что все понятливо посмотрели на него. — Сегодня, 12 августа, пятница… — Алексей Николаевич на мгновение задумался, посмотрел на часы и уточнил. — Двадцать два сорок одна по столичному, в том числе времени….

— Согласен, — посмотрев на свои часы, подтвердил Геннадий Иванович.

— Я продолжу?! — нервно передернул носом участковый, что физрук разрешил, деловито кивнув. — Так вот, значит так… — Алексей Николаевич немного забылся, зачесал затылок и снова нервно передернул носом. — И не перебивать меня больше! — вдруг резко заорал он на физрука, от чего, даже совершенно спокойный при любых обстоятельствах, Панкратий Устинович подавился табачным дымом и закашлялся.

Дед Иван отдал честь и нервно заикал. Бровь Геннадия Ивановича нервно задергалась и он, кажется, окончательно для себя принял решение молчать.

— Так, хорошо! — снова нервно поправил рубашку участковый и продолжил. — Итак, сегодня… — он опять на мгновение задумался и посмотрел на часы. — В общем, о календарном времени было сказано выше, поэтому продолжим!

— Т.е. о конце света не сбрехали… — деловито шепотом заметила баба Надя. — Календарь, то…

— Либо я обладаю экстрасенсорными способностями, либо она не молчит, — тихо хихикнул Вася.

— Слово от меня еще не переходило дальше! — не переводя взгляда на шептунов, громко заметил Алексей Николаевич. — И если кто-то еще хочет сегодня попасть во власти Морфея, то рекомендую помолчать, пока я не потребую обратного.

— В пасти кого? — дрожащим голосом поинтересовалась у мужа Люся, на что получила в свою сторону лишь угрожающий взгляд.

— Мне тоже интересно от чего это мор фей и откуда они вообще… — начала было поддерживать шепотом подругу баба Надя, но тут же замолчала, поймав на себе грозно-нервный взгляд участкового.

— Я говорю, спать тут все хотят сегодня отправиться, или кто-то все же в отделение пройти хочет? — поинтересовался в очередной раз Алексей Николаевич.

— Кто хочет в отделение, тот пусть сразу же и отправляется, а вы пока с нами закончите, — деловито предложил Панкратий Устинович, невозмутимо из-под лба посматривая на жену и соседку.

— Мне бы поспать, — заикаясь проговорила Люська. — Я тут помолчу сначала, а потом со всеми пойду спать…

— Со всеми не нужно, мы как-нибудь сами разберемся! — прошипел Вася.

— Итак? — нервно осмотрел окружающих участковый.

— Я молчу! — покорно приложила к губам палец баба Надя.

— Тогда значит так: во-первых, Василий сегодня на дежурстве, поэтому его о причине нахождения здесь я, естественно не спрашиваю. Во-вторых, т.к. теперешнее месторасположение Геннадия Ивановича наиболее отдалено от своего дома, то, естественно мне интересно знать о причине его пребывания здесь, — быстро пояснил Алексей Николаевич, пока его в очередной раз не перебили.

— Между прочим, пани Елена также отдалена от своего дома! А шляется тут почему-то, — ехидно заметил физрук, но, т.к. одобрения во взгляде участкового не получил, то попытался внятно отчитаться о причине своего присутствия непосредственно здесь. — Но я, как человек законопослушный, глубоко переживающий за своих односельчан, решил внести свой, хоть и незначительный, но некоторый вклад в окружающий беспорядок.

— Не нужно вкладывать в беспорядок! — возмутился участковый. — Он и сам по себе благополучно развивается! Тут бы с порядком что-нибудь решить!

— Т.е. так, я немного не так выразился, — смелее вмешался физрук.

— С вами все понятно, давайте дальше, — и участковый окинул взглядом остальных.

— Наше семейство в данный момент не спит, т.к. было отвлечено от отхождения ко сну громкими шумами близ нашего дома, — добровольно начал отчитываться Панкратий Устинович. — И, как граждане, не менее сопереживающие за своих односельчан… — он красноречиво посмотрел на Геннадия Ивановича. — Мы просто не смогли остаться равнодушными и, на всякий случай, выбежали…

— Вдруг помощь кому нужна, — быстро на всякий случай вмешалась Люся.

— Я тут на чердак как раз собирался проводить дежурного, и попал тоже в это немногочисленное окружение, — спокойно отчитался Сергей.

Баба Надя, с трудом сдерживая свою речь, все еще опасаясь угрозы участкового не попасть в какую-то пасть, нервно и с нетерпением оглядывала всех вокруг, явно давая всем понять, что сказать ей есть что и сказать это все нужно как можно быстрее. Дед Иван, от рождения не обладавший красноречивостью, и не имеющий таланта разговаривать при большом скоплении людей, с надеждой посматривал на нее.

— А я тут рядом вообще живу вот ужо давно как, — наконец не выдержала баба Надя и ее прорвало. — И этот тоже со мной, — она ткнула пальцем в своего деда. — И не сплю ночами из-за этих беспорядков, которые не прекращаются вот ужо давно как! И я, уже от малейшего шума вздрагиваю, вся на нервах вот ужо давно как, а у меня сердце, и возраст, простите ужо какой…

— Можете не продолжать! — прервал ее участковый. — Или кому-то интересно еще послушать? — ехидно поинтересовался он, на что получил решительное отрицательное мычание толпы. — В общих чертах все ясно, — подытожил Алексей Николаевич и недовольно поводил носом.

Большая часть толпы, через несколько минут после оглашения весьма смутного вердикта участкового, озадачено уставилась на Леночку. Та с опаской осмотрела эту немногочисленную толпу и крепче прижала амуницию дежурного к груди. Алексей Николаевич быстро сообразил в чем дело, и его мозги беспорядочно заработали. Сергей, уже давно привыкший к роли волшебной палочки выручалочки доброго фея, едва заметно улыбнулся, но, еще не теряя надежды увидеть хоть какие признаки находчивости у местного участкового, с интересом продолжал смотреть на него.

— Раз вам все в общих чертах ясно, то давайте расходиться уже, — наконец предложил он.

— Что значит все ясно? — снова осмелел Геннадий Иванович. — А мне не ясно, что тут она делает! — он тыкнул пальцем в Леночку. — И чего это она вообще взяла за привычку орать по ночам!

— Елена принесла дежурному вещи, так как он не успел их получить сам, — встал на ее защиту Сергей, явно решивший поскорее закончить это затянувшееся собрание. — Я правильно понял? — он обратился к участковому.

— Ну, да! — быстро подтвердил Алексей Николаевич. — Степан Арсеньевич сообщил, что Василий Федорович не успевает зайти за вещами, поручил мне передать ему вещи, я же по пути встретил Елену Моисеевну и, т.к. вспомнил про неотложные дела, поручил ей передать все это сюда, она не возражала, согласилась помочь органам… — одним махом выдал все участковый и напоследок, тяжело выдыхая, добавил. — И вообще, я считаю, что в таком ответственном деле все жители села должны оказывать посильную помощь в поимке преступников.

— Да, вот сегодня и Елена Моисеевна посильно и помогла, т.е. попыталась помочь, — оглянувшись на забор, вставил свое защитное слово Вася.

— Я шото не поняла, в чем она помогла? — с подозрением посмотрела на Леночку баба Надя.

— И че так громко помогала? — с таким же подозрительным прищуром поинтересовался Геннадий Иванович.

— Что это вы так сразу и с претензией? — возмутилась Леночка. — Да я, между прочим в жизни никогда никого…

— Ага, никого! — встряла Люся. — Помню я эту колбасу по тридцать три пятьдесять на вид как по двадцать пять…

— Вы бы еще по два девяносто вспомнили! — съехидничала Леночка. — Мне какую стоимость выставят, так и продаю, все по документам, никакой самодеятельности!

— Хватит тут посреди ночи базар разводить! — пресек дебаты участковый. — Давайте, объясняйте односельчанам, чего кричали и будем заканчивать.

— Я же уже говорила, что кот, т.е. наверное кот, пробежал, пробежал неожиданно, я это от неожиданности и закричала, — уверенно заявила Леночка.

— Кот, — подтвердил Сергей.

— Кот чей? — поинтересовался Алексей Николаевич.

— Кот мой, — честно признался Сергей.

— Значит так! — Алексей Николаевич на мгновение задумался. — Вы! — он решительно указал на Сергея. — Принимайте меры в отношении своего кота, чтоб он неожиданно не гулял. Вы! — он посмотрел на Геннадия Ивановича. — Не дежурьте самовольно. Вы! — он, брезгливо передернув губами, посмотрел на семейство Гороховых. — Не выскакивайте на всякие шумы, это мешает правопорядок поддерживать.

— Это как мешает и че? — обижено поинтересовалась баба Надя.

— Как, как, обычно! Вы же сами о возрасте, о здоровье тут вспоминали, так вот, не годится человеку в вашем возрасте и со слабым сердцем бегать по всяким смутным делам. Для этого есть милиция, в общем, есть кому заниматься беспорядками! — пояснил участковый.

— Да у нее сердце, как у лошади, она тут всех нас переживет, — громко прошептала протест Леночка.

— Ага, мы тут все под ее забором… сама кого хочешь в могилу сведет, — хихикнул Василий.

— Вы там тоже жену сильно не выпускайте, — мягко посоветовал Панкратию Устиновичу участковый. — Объясните, что тут хватает кому на помощь бежать, — на лице Панкратия Устиновича нарисовалось понимающее выражение. — Вам спасибо за попытку принять участие в сегодняшнем дежурстве, — он отобрал у Леночки термос и лопатку, Василий снял фуфайку и сам вручил ее участковому. — И, до выяснения личностей преступников, просьба по возможности не выгуливаться в ближайших окрестностях. У меня на сегодня все, — устало закончил Алексей Николаевич и зевнул.

Цепная реакция прокатилась по всей толпе, дед же Иван, как всегда, отличился. Его зевок оказался настолько по-домашнему громким, что внимание всей толпы снова сосредоточилось на нем. Осознав, в очередной раз за этот поздний вечер, что он является центром внимания, он опять неловко втянул голову в плечи, громко сглотнул слюну и затаил дыхание. Когда его лицо начало слегка краснеть, к нему решительно подошел участковый и ободряюще похлопал по плечу. Дед Иван виновато улыбнулся, но задышал.

— Все по домам, а завтра будем выяснять подробности с каждым лично. На сегодня всем спокойной ночи! — он развернулся, чтобы уходить, но задержался и добавил. — Василий Федорович, а Вы проводите Елену Моисеевну домой!

* * * * * * * * *

Степан Арсеньевич стоял у окна и задумчиво всматривался в заборную дырку, которая сегодня, по причине выходного дня уборщицы, была не задействована. Алексей Николаевич продолжал что-то усердно рассказывать, жестикулируя руками. Степан Арсеньевич уже в разговор не вникал, в его голове звучала мелодия он-лайн танчиков и сейчас он мысленно сражался. История с раскрашенным забором его уже откровенно раздражала и суть того, что за предыдущую ночь ничего не изменилось и не прояснилось, он уже понял.

— Да, насчет дырки Вы, все таки, что-нибудь решите, — неожиданно прозвучал голос участкового возле уха сельского головы.

Степан Арсеньевич встрепенулся и его мозг медленно вернулся в окружающую реальность. Он задумчиво посмотрел на участкового, пытаясь сообразить, о чем только что тот говорил.

— А то с понедельника Катерина Павловна снова начнет там застревать, — продолжил участковый, кивком указывая на дыру в заборе.

— А, Вы об этом… — устало вздохнул Степан Арсеньевич. — Да, в понедельник распоряжусь о ней.

— А может все таки привлечь областные органы? — совсем уж расстроено и неуверенно предложил Алексей Николаевич.

— Знаете уж, не нужно мне тут все село на всю область позорить! — строго пресек его идею сельский голова. — Вы, все таки, еще раз поговорите с местными, с Гороховыми, с Акимовыми, со Шмелем. Особенно со Шмелем, он парень не дурак, должен что-нибудь видеть, может догадывается о чем… Еще с Панкратием Устиновичем, но поаккуратнее, издалека, он человек военный, с понятием, может чего подскажет. Только никаких намеков на подозрение!

— Я с ними сегодня со всеми полдня беседовал. Горохова не в адеквате все на нечисть намекает, Акимова молчит как рыба, но это все под влиянием мужа, видимо.

— Я бы тоже на его месте повлиял, а то развели самодеятельность, в шпионов играют, — вяло заметил Степан Арсеньевич.

— Это да. А Шмель, интеллигент, блин. Все пишет что-то, пишет, говорит, что не вмешивается в окружающий беспредел, видите ли, ему и чердака хватает. Ничего не видел, никому не мешает…

— А я его за это и уважаю! — оживился сельский голова. — Хоть и писатель, но к сплетням отношения не имеет, пишет себе потихоньку и базар не разводит. А то суют все подряд свой нос не в свои дела… заняться им, что ли, нечем…

— А я Вам о чем! — взбодрился Алексей Николаевич. — Займите село общественно полезными делами, пускай организуются, займутся чем-нибудь! Хоть кружок какой.

— Вот Вы, Алексей Николаевич, честное слово, как маленький! У меня средств на новую метлу не хватает, а Вы — кружок. Это же руководитель нужен, помещение, инвентарь, и это все в финансы выливается, — поразился сельский голова.

— Добровольца в руководители. Мало ли у нас активистов, будут не языками на лавочках чесать, а пользу в массы, — наивно развел руками Алексей Николаевич.

— Какую пользу? Да у нас своими умениями только доярка Валентина Ивановна может похвастаться, правда, после майских праздников я опасаюсь ее в массы…

— Да, нет, танец живота — это как-то не очень актуально… — Алексей Николаевич даже слегка покраснел, вспомнив, как аккурат к девятому мая доярка Валя ветеранам номер с оголенным животом приготовила, деревня чуть последних ветеранов не лишилась.

— Может только старики и побегут, чтоб посмотреть на это шоу, и то, сомневаюсь, — ухмыльнулся Степан Арсеньевич. — Им бы где выпить и чтоб никаких баб со скалками.

— Ну, может кроме Валечки еще кто чего выучил с момента проведения интернета в село… тут бы мозгами пораскинуть, да что-нибудь путевое, — задумался Алексей Николаевич.

— Вот и раскидывайте мозгами, а уже с конкретными обоснованными предложениями и подходите, — порекомендовал ему Степан Арсеньевич. — Давайте знаете что, пока с воротами разбирайтесь. И, знаете, Вы бы там перераспределили этот контингент на безопасные дни, а в критические кого-нибудь посерьезней ставили. Вот, сегодня, еще ладно, пускай Прохоров подежурит, а вот с завтра Вы бы убрали деда Савелия, перенесите его лучше на понедельник… или среду!

— Да что ж их переносить, когда в основном одни старики и записаны, — возмутился участковый. — Это, знаете, что шило на мыло!

— Но все ж лучше перенести пока образно, чтоб не пришлось потом с чердака переносить… — убедительно заметил сельский голова.

— Да ладно Вам, дед Савелий еще ого-го, — широко раскинул руками участковый.

— Ого-го он еще был в сорок пятом, когда до Берлина дошел, да с пятидесятых по семидесятые, когда тут всех девок соблазнял грудью с медалями, — не поддержал энтузиазма участкового Степан Арсеньевич. — А сейчас он не покорит чердачной высоты!

— Ниче, посидит перед забором Гороховых, — убедительно продолжал участковый. — Все равно только они систематически страдают. А то где ж я Вам молодежи наберусь…

Степан Арсеньевич только вздохнул, и устало зевнул.

* * * * * * * * *

Субботний день выдался жарким и безоблачным во всех планах. Деревенские жители по традиции массово посетили областной рынок. Во второй половине дня переполненный автобус устало выплюнул на запыленную дорогу последнюю стайку скупившихся в основном мамзелей и, управляемый Василием, медленно попыхтел в гараж, где ему предстояло пару часиков отдохнуть, чтобы к вечеру совершить последний рейс в город и обратно.

Алексей Николаевич лично вручил униформу дежурного Прохорову — флегматичному восьмидесятидвухлетнему пенсионеру, бывшему завхозу, и ознакомил его в общих чертах с обстановкой и порядком действий в критических ситуациях.

* * * * * * * * *

Тем временем, вопреки запрету Алексея Николаевича, в окрестностях дома Гороховых попыталось продолжиться параллельное дежурство со стороны бабы Нади и Люськи.

Люська, как человек явно выраженного женского пола, т.е. не просто для редких бесед с немногословным мужем подвешенным языком, уже несколько дней страдала от запрета Панкратия Устиновича проводить время со своей соседкой Надеждой Афанасьевной. Набор слов произвольного и наболевшего характера комком сидел у нее в горле и настойчиво просился наружу. Муж не одобрял ее сплетничество с соседкой в принципе, а теперь еще и в связи с глупыми, с его точки зрения, шпионскими страстями, вообще запретил пересекать территорию двора Гороховых, саму же Горохову уже не один десяток раз за последние дни грозным взглядом не пускал на территорию своего двора. Степашовы, кажется, еще неделю в отпуске, а потому обсудить местные происшествия с Варькой лично не представлялось возможным, и даже на телефонные звонки она не отвечала. Одна отрада — ее троюродная сестра Ирка, проживающая в соседней деревне Стояки, с ней, тайком от мужа, во время его обеденного сна, она по часу в день имела возможность поболтать по телефону.

В общем, Люське было тяжело, она погрустнела и заметно нервничала, правда за спиной Панкратия Устиновича, дабы тот не пресек ее депрессию с помощью принуждения к хозяйственным делам для отвлечения от глупых мыслей, что он часто проделывал, и, нужно сказать, что не безуспешно. Сейчас же, дабы не сильно напрягаться бытовыми хлопотами, Люська уже второй день симулировала несварение желудка, покорно принимала классическое лечение от своего мужа, включающего в ее рацион три раза в день какие-то таблетки, от которых ее уже местами посыпало.

И вот сегодня, послушно проглотив очередную таблетку, и поклявшись принимать их и дальше по установленному графику, Люська поцеловала мужа в щечку, вытерла с уголков глаз несуществующие, но якобы скатывающиеся слезы, и с миром отправила Панкратия Устиновича навещать его сестру, также проживающую в Стояках. Последним автобусом в семнадцать сорок… На два дня!

Как только автобус скрылся за горизонтом, отправляя в двухчасовую дорогу ее мужа, Люська метнулась к соседке.

* * * * * * * * *

— Ну где ты шлялась? Долго-то как! — недовольно встретила Люську баба Надя. — Ты там еще и автобус что ли толкать помогала?

Люська от неожиданности растерялась, не столько от того, что не успела она открыть калитку, как ей уже целую лекцию прочитали, как от того, насколько осведомлена была соседка об отъезде ее мужа. Все наболевшее, скопившееся в ее голове, сразу же куда-то улетучилось, совместно с первой новостью об этом самом убытии мужа, и сказать-то стало нечего. Но баба Надя, как человек активный, молчать тоже не любила, а потому сама начала грузить Люську последними новостями. Люська заинтересованно вслушивалась, узнавала много нового и животрепещущего, но…

— Надь, а Надь… — осторожно перебила она подругу. — Я, вообще-то, тоже здесь местная, сама в курсе всего… Ты мне не преувеличивай…

— А? — озадачилась баба Надя, но опомнилась и заискивающе улыбнулась. — А как же без приукрасить-то? Сидишь тут днями, ночами, не подруг, не тернету, еше и выйти из дому-то страшно, органы сразу тут как тут и запрешают усе… — и она жалобно шмыгнула носом.

— И не говори, такая же катастрофа, — понимающе всхлипнула Люська.

— Ну, ты-то не прибедняйся, у тебя хоть тернет есть! А там, шас говорют, можно все обсудить в этих блохах, формулах.

— Ой, та ты шо, Надь. Я там только косынку-то и знаю как разложить… тока она не раскладывается…

— А это и не удивительно, — деловито заметила баба Надя. — Ты даже одеть-то косынку не можешь, все только в своих буржуазных панамах-шляпах делифируешь…

— Так на дворе век-то уже какой! Во всем мире даже не знают, что платок на голову можно, одни мы тут в захолустье нашем ходим в этих косынках! — возмутилась Люська. — Надо уже ближе к цивилизации и нам, — поправила на себе панаму Люська.

— Ах, смотри, законодательница-то моды нашлась, — злобно сдвинула брови баба Надя. — Да нам без этих капиталистов жилось-то как хорошо и в косынках! А теперь шо?

— Шо?

— Шо, шо! Колбаса по тридцать три пятьдесят!

— Тридцать четыре ноль пять, — уточнила Люська. — Щас заходила в магазин, уже ценник другой. Так я решила лучше сырок плавленый.

— Шо? — встрепенулась баба Надя. — Во Ленка, во спекрулянтка! Небось специально нам назло, що ночью тут ее застукали…

— А, да, слушай! — вдруг резко ощастливилась Люська, вспомнив важную новость. — Тут такую сенсацию на днях узнала. Бомба! — весело защебетала она, громко прокричав последнее слово.

Баба Надя резко побледнела и схватилась за сердце. Дед Иван, так же прослушивающий громкий диалог, с помощью банки, приложенной к стене, в чем был, выскочил на улицу, по пути проглотив кусок пряника.

— Ой, Вы, это… прикройтесь, — заикаясь, и не очень тщательно прикрывая рукой глаза, пропищала Люська, глядя на соседа в откровенных красных плавках в обтяжку.

— Без паники! — ворвался Геннадий Иванович и беспорядочно забегал по двору. — Все быстро эвакуируемся! Старики, женщины и дети в первую очередь!

— А? — забегали глаза у Люськи.

— Что не понятно? Вы главное быстро и без паники! — продолжал метушиться физрук.

— Так, а тут, кроме детей все старики и женщины, — заикаясь, пропищала Люська.

— Значит все в первую очередь, быстро выстраиваемся возле калитки и катапультируемся! — отдавал приказы он.

— Куда? — из всех троих присутствующих одна Люська пыталась вести конструктивный диалог с физруком, тем временем бледная баба Надя и оголенный дед Иван уже выстроились около калитки и были к чему-то готовы.

— Что куда? — не сменяя темпа, на ходу выпихивая последней Люську из калитки, поинтересовался Геннадий Иванович.

— Куда телепортироваться? — Люська уже тоже начала паниковать за компанию со всеми.

Вопрос несколько озадачил Геннадия Ивановича, и он на некоторое время, совсем незначительное, остановил эвакуацию посреди дороги. Баба Надя, еще под действием ускорения, заданного физруком, продолжала бегать туда-сюда по дороге, и дед Иван, несколько смущенный своим внешним видом, бегал за ней, пытаясь скрыть свою почти наготу за ее фигуристой персоной.

— А! — наконец опомнился физрук. — Так это зависит от того где бомба, можем к Вам, если Вы, конечно не против.

И, даже не ожидая разрешения, двинулся ко двору Акимовых. По пути схватил бабу Надю, описывающую очередной круг вокруг него. Дед Иван, не успев перестроиться, нарезал еще один круг, еще больше озадачив Люську своим видом.

Т. к. Люськина калитка была закрыта, а Геннадий Иванович был настроен решительно быстро эвакуироваться, кроме того обладал неслабой физической силой, эту калитку он снес и побежал вглубь Люськиного двора.

* * * * * * * * *

Со стороны это выглядело несколько неадекватно, например для Сергея, который шел из редакции, настроение у него было скверное, а научная заметка недописанная… Из двора Гороховых мимо него пронеслась группировка, состоящая из четверых человек, выбила калитку Акимовых, и скрылась во дворе. В последнее время свидетелем чего только он не становился, но чтобы так…

Бедная Александра Егоровна, подумалось ему, неужели Панкратий Устинович настолько ее достал, и его кратковременный отъезд так обрадовал женщину, что она организовала у себя дома какую-то оргию?..

О том, что Панкратий Устинович уезжает, он знал от него самого, так как последний попросил по-соседски приглядывать за своей женой, дабы та не наделала никаких глупостей.

— Парад абсурда… — почесал затылок Сергей, вспоминая, в основном, деда Ивана, и направился домой.

* * * * * * * * *

— Можно и ко мне, — печально оглядываясь на забор, разрешила Люська.

Геннадий Иванович запихал всех за угол сарая и выглянул. Люська, оказавшаяся возле деда Ивана, заинтересованно посмотрела на его нижнее белье и удивленно приподняла брови, ибо для скромного с виду деда рельефы хозяйства просматривались вовсе не скромные. Дед виновато улыбнулся и попытался прикрыться первым, что попалось ему под руки. Т. к. Люська домашними делами занималась постольку поскольку, рвать траву имела привычку редко, то первым, что попалось деду Ивану под руки, был большой куст чего-то. Чего-то оказалось крапивой. Приложился к телу дед тщательно, дабы прикрыться основательно, а потому, первоначально очень округлил глаза, а уже потом громко завопил. Люська изначально видевшая род куста, сразу же сочувственно и скривилась.

Нервы у всех уже и без того были сдавшими, поэтому следом закричала баба Надя, потом Геннадий Иванович, а уже потом, посмотрев, что орут все и, дабы не отрываться от коллектива, заголосила и Люська.

Рука Сергея замерла над ручкой своей калитки совместно со всем его телом. Проанализировав ситуацию, и придя к выводу, что оргии организовывать у себя дома Александре Егоровне не свойственно, а ее мужу им было обещано следить за ней, Сергей решил разобраться в ситуации лично и сейчас же.

Все четверо все еще орали, не глядя друг на друга, не сбавляя громкости. Первым прекратил физрук, увидев, что во двор забежал местный интеллигент Сергей. Геннадий Иванович сразу же взял себя в руки и замахал ими, красноречиво давая понять, что бежать не стоит, это озадачило Сергея, он замедлил темп и, тихо, но продолжил идти к ним.

— Ложись, — крикнул ему Геннадий Иванович так авторитетно, что лег не только он, но и все остальные, замолчав при этом. — Давай сюда быстро, ползком!

Троица за спиной Геннадия Ивановича, не совсем понимающая куда ползти, посмотрела на него для выяснения пути следования. Сергей, в свое время отслуживший в армии, ползать умел хорошо, поэтому подполз к физруку быстро. Геннадий Иванович схватил парня и тоже затащил его за сарай. Ничего не понимающий Сергей, но несколько напуганный видом и серьезностью физрука, послушно зашел за сарай и еще больше озадачился. Геннадий Иванович, вначале собиравшийся что-то ему сказать, сразу же передумал, увидев удивленное лицо Сергея, смотрящее куда-то вниз, за его спину, и тоже посмотрел туда же.

Картину можно было писать красками, можно даже простым карандашом, все было весьма феерично и эффектно. У Сергея в голове началась активная умственная деятельность о смене колонки с научно-популярного жанра на колонку местных новостей тире сплетней…

На земле лежала Александра Егоровна лицом вниз, сверху на ней возлежал дед Иван в красных трусах, а рядом Надежда Афанасьевна, зачем-то вызывающе приподняв кверху свой не очень маленький зад. Глаза Геннадия Ивановича, с трудом проглотившего слюну, казалось, сейчас вылезут из орбит. Баба Надя, несколько растерявшись, оглянулась на своего супруга и молниеносно подскочила.

— Это че? — возмущенно взвизгнула она.

Люська с дедом Иваном подскочили не менее быстро и распрыгнулись в разные стороны.

— Что тут у вас происходит? — строго поинтересовался Сергей, с подозрением посматривая на деда Ивана.

Дед Иван снова попытался прикрыться крапивой, взвизгнул от боли, и, поймав по пути Люськиного петуха, имевшего свойство совать, как и хозяйка, свой клюв во все подряд без разбору дела, прикрыл этим самым петухом свои мужские достоинства, видимо недостаточно для окружающих прикрытые трусами.

— Ты животное-то не трожь! — напала на него Люська, пытаясь отобрать своего петуха, последний, в свою очередь, громко вопил.

— Птицу, — вмешался Сергей, уже понимая комичность всей ситуации и стараясь сдерживать свой, как виделось неуместный смех.

— Вращенец! — баба Надя тоже напала на мужа.

Вместе с петухом вопил уже и дед Иван. Петуха таки отбили, и он, возмущенно отряхиваясь, побежал прочь, но ненадолго, быстро оббежав сарай, он подбежал сзади к бабе Наде и клюнул ее в зад. Сергей уже не смог сдерживаться и, отвернувшись, заржал, но тихо, дабы не обидеть лучшие чувства присутствующих. Бабы отстали от деда, визжала уже баба Надя, дед же нашел корыто и, поставив его перед собой, присел так, что торчала только его голова.

— Всем тихо! — неожиданно вмешалось шестое лицо в виде не только лица, но и всего тела участкового Алексея Николаевича.

Баба Надя замолчала с широко открытым ртом, дед Иван спрятал за корыто и голову, Геннадий Иванович стал перед участковым по стойке смирно.

— Что здесь опять за сборище? Все те же на манеже? — грозно обошел сборище участковый и постучал по корыту.

— На ней же, — ехидно уточнила баба Надя, показывая на Люську, та воинственно напыжилась, собираясь что-то сказать в ответ.

— Не важно на ком, главное, зачем! — пояснил Алексей Николаевич. — Так что вы это опять тут орете?

— Мы не опять, — быстро вмешалась Люська. — В прошлый раз были не мы!

— Я помню, что прошлый раз был кот, а что теперь? — нервно поинтересовался он.

— Кропива, — поднял руку из-за корыта дед Иван. — И бабы напали… — чуть позже несмело добавил он, на что его супруга грозно помахала ему кулаком.

— Что крапива? — не понял Алексей Николаевич.

— Эт я из-за кропивы… — снова поднял руку, но уже в направлении крапивы, дед Иван.

— Чья крапива? — уточнил Алексей Николаевич, мимолетно взглянув на немаленький кустик.

Окружающие настойчиво молчали, переглядываясь, в основном на Люську. Участковый нахмурился.

— Так, почему не сознаемся? — грозно поинтересовался он.

— Я думаю, тут достаточно дедуктивную логику применить, — вмешался интеллигент Сергей. — Чей двор, того и крапива!

— Логично, — согласился участковый и осуждающе посмотрел на Люську. — С крапивой понятно. А что с бабами? — он снова постучал по корыту, откуда периодически пытался выглянуть дед Иван.

— А? — непонимающе высунулся дед Иван, наткнулся на грозный взгляд участкового, и уточнил. — А что с бабами?

— Бабы, говорю, чьи? — Алексей Николаевич попытался заглянуть за корыто. — В смысле, че напали?

— Он на петуха напал, на моего, — подняла руку Люська. — Я пыталась отбить животинку…

— Слава Богу, вроде ничего не отбили, — еще раз заглянул к деду Ивану за корыто участковый и облегченно уточнил. — Это и все нападавшие бабы?

— Никак нет, еще супруга его, — подсказал Сергей.

— А Вы чего? — обратился к бабе Наде Алексей Николаевич.

— Так, этот бесстыдник, седина в бороду, бес в ребро, че тут непристойное вытворял-то, — загорланила она.

— Че вытворяли-то? — Алексей Николаевич отобрал у деда Ивана корыто, дабы видеть его более явно перед собой.

— Ой, да прикройте ж его! — снова растопыренными пальцами прикрыла глаза Люська.

— Вот вишь, солабзняет! — театрально трагически проголосила баба Надя.

— Нате, прикройтесь! — с отвращением вручил обратно деду корыто участковый. — Что ж это Вы тут творите? Еще и как-то с мазохистскими намеками, с крапивой!

— Так он еще и петуха маво пытался! — подлила жару в огонь Люська.

— И я говорю, хамовисткими какими-то… — не совсем поняла о чем, но, на всякий случай, подтвердила баба Надя.

— Вообще-то, прекратите мне тут снова все вместе и с криком! — громко скомандовал участковый. — Я понимаю, что не мое дело, чем вы тут все вздумали заниматься в таком виде, но, смутные подозрения меня терзают, что не просто так я вашу всю компанию практически в одном и том же составе можно сказать второй раз на день застаю! Даже, я бы сказал, что круглосуточно вы тут что-то творите! А, между прочим, можно сказать, что вся сельская громада объединилась, чтобы защищать Ваше… — Алексей Николаевич, наконец-то перевел дыхание и вплотную обратился к бабе Наде. — Имущество, в форме ворот!

— Вот, вот! — подтвердил Геннадий Иванович.

— Что вот-вот? — снова повысил голос участковый. — Что тут у вас организованно происходит? Знаете, что если больше трех, то это уже считается митингом, а раз митинг, то должно быть разрешение, а раз разрешения нет… А разрешения у вас нет! То все привлекаются к административной ответственности! — Алексей Николаевич решил применить тактику запугивания.

— А что если три? — жалобно уточнила Люська.

— А три — это уже пьянка! — утвердительно повысил голос он же.

— Да какой такой митинг? — Геннадия Ивановича вдруг осенило. — Да у нас тут бомба!

— Бомба? — смутился участковый. — Раз бомба, то это уже терроризм!

— А где бомба? — заикаясь, прошептала Люська.

— Да, кстати, где бомба? — Алексея Николаевича тоже заинтересовал этот вопрос.

— Что значит где? — возмутился Геннадий Иванович. — Там где-то, — он показал на двор Гороховых.

— Батюшки!!! — завопила баба Надя.

— Ого, — проглотила слюну Люська.

— Так че ж вы стоите? — почти заплакала баба Надя. — Да у меня ж там все, что нажито… Спасать надоть! — и она рванула к дому, но тут же вернулась за угол и укоризненно посмотрела на участкового. — Че ж не спасаете? Че ж все бабы сами-то делать должны?

— Вы подождите, не паникуйте! — схватил ее за плечи Алексей Николаевич. — Щас все решим, вызовем МЧС, если что. Вы скажите-то, бомба где? — он обратился к физруку.

— Так это у нее нужно спросить, — показал пальцем на Люську тот.

Окружающие обратили внимание на Люську, та удивленно покосилась на физрука. Алексей Николаевич выжидающе шмыгнул носом. Люська нервно икнула и сделала несколько шагов назад, прям на корыто деда Ивана. И прям там же и свалилась на него, т.е. на корыто совместно с дедом Иваном. Последний, видимо, чтоб не накалять обстановку криками, тихо и не по-мужски запищал.

— Снимите ее с маго деда! — подпрыгнула из-за Алексея Николаевича баба Надя. — Он же ластофобик, боится всех этих помещений!

Сергей с Геннадием Ивановичем отреагировали моментально, подняли Люську и вытащили из-под корыта деда Ивана.

— Да прикройтесь же Вы снова опять чем-нибудь! — возмутилась снова Люська. — Если ж Панкратий Устинович узнает, что я голава мужчину видела, то ж шож будеть!

— Да не голый я! — пропищал дед Иван.

— Надежда Афанасьевна! — покачал головой участковый. — Что ж Вы так с мужем-то со своим, не одеваете, не бдите…

— Не кóрмить, — подсказал дед Иван, желудок за компанию жалобно пробурчал, но, увидев злобно перекошенное лицо этой самой жены, дед тут же снова спрятался под корытом.

— Вы если нуждаетесь, так не стесняйтесь, обращайтесь к общественности, мы завсегда найдем средства, чтоб не совсем так нуждались, — продолжил свою мысль участковый, с сочувствием глядя на изголодавшегося деда Ивана.

— Да не нуждаемся мы в штанах! — возмутилась баба Надя. — Эт просто спешка!

— А спешили-то зачем? — поинтересовался Алексей Николаевич.

— Так, он-то скомандывал, — из-под корыта указал на физрука почти что голый персонаж.

— Так, бомба ж, говорю! — убедительно напомнил Геннадий Иванович.

— А! — тут же вспомнил Алексей Николаевич и обратился к Люсе. — Где бомба все ж?

— А я не знаю, — пожала плечами Люська. — Я, как все, он скомандовал, я со всеми…

— Что значит как все? — возмутился физрук. — Сами ж орали что бомба, я и эвакуировал всех!

— Я? — Люську аж перекосило. — Да ниче я не орала, я-то и бомбы-то в глаза не видела…

— Так! — Алексей Николаевич, до этого все еще державший бабу Надю за плечи, отпустил ее и, расправив свои плечи, грозно начал. — Значит все-таки митинг! А ну, потрудитесь объяснить, что баламутите тут опять?

— Вот, вот, — дед Иван взял корыто и поскакал в сторону своего дома. — Я ж и говорю, что мне сказали эвакуроваться, я и капитулювался, в чем мог, в том и капитулювался, — продолжал перемещаться он.

— А куда это Вы мое корыто поперли? — поспешила в его сторону Люська.

— Так, пока что я никого никуда не отпускал! Поэтому всем оставаться на своих местах! — приказал Алексей Николаевич. — Я правильно понял, что никакой бомбы нет и не было? — обратился он к Люське.

— Я-то точно не знаю ни про какую бомбу… — замялась та.

— Что значит, не знает? — завозмущался Геннадий Иванович. — А орала-то она, что бомба!

— Я? — возмутилась Люська и уже собиралась продолжить, но встряла баба Надя.

— Точно! — вспомнила она. — Ты сказала, что бомба.

— Я? — снова возмутилась Люська, но, на всякий случай, начала вспоминать, о чем же она говорила.

— Ну не я ж! — ехидно погримасничала баба Надя. — Конечно ты — про сенсацию, про бомбу…

— А, ну так, то ж я виртуально, — махнула рукой Люська, но, глядя на злобную физиономию физрука, снова икнула. — А вообще-то, чего это Вы прислушиваетесь, подслушиваетесь? — неуверенно поинтересовалась она.

— А чего это я прислушиваюсь, когда я просто проходил мимо, а тут как заорут «Бомба!». Так мало ли что, у нас тут в последнее время все может случиться, не знаешь чего и ожидать, — оправдывался Геннадий Иванович.

— А Вы бы не ходили тут, чтоб чего попало не ожидать, — порекомендовал ему Сергей.

— Да, собственно! Вам что, пройти больше негде? — встряла Люська.

— Вы бы не вмешивались, и не орали бы! — посоветовал ей участковый. — Вы лучше скажите, что за сенсация такая, что орете на все село про бомбы?

— Да… — Люська даже покраснела от смущения. — Так, ерунда… у компьютере вычитала, хотела поделиться…

— Нашли время делиться, — хмыкнул Геннадий Иванович.

— Да, собственно! — согласился с ним Алексей Николаевич. — Уже ж совсем как недавно порекомендовали Вам, не высовываться.

— Да Вы шо ж и впрямь — не высовываться, — обиженно вмешалась баба Надя. — И так же совсем свету белого не видим…

— Давайте решать что-то, в конце концов, с этим митингом! — Алексей Николаевич устало вытер лоб.

— Не митингом, а просто собранием по интересам, — заметил Геннадий Иванович, дабы не привлекаться к административной ответственности.

— Знаете, и интересы же у вас тут у всех, — участковый подозрительно посмотрел на деда Ивана, торчащего из-за корыта.

— Случайность, — наивно улыбнулся дед Иван.

— Это уже клиника, — зевнул Сергей. — Может, разойдемся? — предложил он.

— Рано! — по лицу Алексея Николаевича галопом пробежали какие-то мысли и, судя по его ехидному выражению, злобные. — Давайте примем меры.

— Может, привлечь силовые структуры? — предложил одну из мер физрук.

— Рано! — убедительно отрезал участковый и потер руки. — Значитс такс, начнем с Вас, — он указал на Люську. — Вы, Александра Егоровна принимаете меры по очистке двора от крапивы и других ненужных сорняков.

— Зачем? — растерялась Люська, с ужасом оглядев довольно таки немало обросший сорняком двор.

— Ну, как это… — задумчиво почесал затылок участковый.

— Чтоб у преступников не было шансов спрятаться за сорняком, — подсказал Сергей, подойдя к немаленькому кустику молочая.

— А что преступники, прям тут будут? — снова растерялась Люська.

— Вот если уничтожите сорняки, то точно не будут, — убедительно похлопал ее по плечу Алексей Николаевич.

— А почему? — надеялась на упрощение мер по отношению к ней Люська.

— Как это почему? Потому, что прятаться у Вас негде, вот и не пойдут они к Вам!

Этот довод Алексея Николаевича был для Александры Егоровны достаточно убедительным, она согласно закивала и обреченно оглядела свой двор. Алексей Николаевич остался доволен по поводу одной из участниц группировки, и задумался над следующим кандидатом.

— Итак, продолжим, — определившись по поводу бабы Нади, продолжил он. — Теперь Вы, Надежда Афанасьевна, — Надежда Афанасьевна с готовностью закивала, двор у нее был достаточно свободен от сорняка. — Суп минестра готовить умеете? — как раз с утра Алексей Николаевич смотрел кулинарную передачу, где готовили итальянские блюда, память у него была хорошая, поэтому тут он ее и применил, баба Надя отрицательно покачала головой. — А лазанью?

— Чего? — округлила глаза она.

— Вот, а надо знать и уметь! Все-таки стремимся стать европейским государством. Поэтому к завтра приготовите нам эти два блюда, — потер руки он.

— Как это приготовите, и кому это нам? Всему европейскому сударству, чтоль? — аж присела от огорчения баба Надя. — Я ж даже и названий этих не знаю…

— Вот, именно поэтому Сергей Александрович выдаст Вам к сегодняшнему вечеру рецепты — найдет во всемирной паутине, — обратился к интеллигенту Сергею участковый. — И завтра на ужин у Вас — настоящая итальянская кухня! — радостно сообщил Александре Егоровне он. — А для всей Европы не надо, достаточно супруга накормить.

— Че? — вопросительно скривилась на Сергея баба Надя.

— Вы ей там только попроще продукты подберите, — шепнул ему на ухо Алексей Николаевич.

Сергей уже хотел отправиться на поиски рецептов блюд, но было интересно узнать окончательные меры по поводу остальных участников данного мероприятия. Тем временем бурная фантазия Алексея Николаевича переключилась на физрука Геннадия Ивановича, после минутного всматривания в фактурные очертания мужчины, он выдал заключение.

— Теперь Вы! — он аккуратно поправил спортивную куртку Геннадия Ивановича. — Вы к завтрашнему дню организовываете секцию самообороны. Ясно?

— В общих чертах… — какие-то мысли сразу зароились у физрука в голове.

— Но! — прервал вольное роение их Алексей Николаевич. — Секция для тех, кому за, — Геннадий Иванович озадачился, предыдущие мысли его сразу же улетучились. — Обязательными членами секции должны быть: Субботин Семен Федорович, Ремесленников Никифор Мирославович, Фокин Кирилл Петрович, и, естессвенно! — он медленно подошел к корыту деда Ивана, т.е. к Люськиному, за которое дед Иван оперативно спрятался, предчувствуя что-то нехорошее, и заглянул за них. — Иван Иванович! И — это не еще предел, можете еще на Ваше усмотрение кого-нибудь организовать! — радостно закончил он.

— Ни хрена себе секция, — озадаченно почесал живот физрук. — Что ж мне с ними-то делать, они-то и отжаться ни разу не смогут…

— Отжимать их так сразу не нужно, что-то деликатнее нужно. А Вы, главное, организуйте! А Сергей Александрович подыщет Вам комплекс соответствующих упражнений, — Алексей Николаевич снова нагрузил Сергея заданием.

— А точно самообороны, может лучше кружок чаепития? — предложил Сергей.

— Вот все, что с пития — это точно не надо! — однозначно посоветовал участковый.

— В общем, всем задача ясна? — с чувством выполненного долга потер руки участковый.

— Нет, — несмело поднял руку дед Иван.

— Что не понятно? — строго поинтересовался участковый.

— Мне шо за меры принимать? — шепотом проговорил дед Иван.

— Во-первых — участвовать в секции самообороны, а во-вторых — продегустировать минестру и лазанью, — зажал по очереди два пальца Алексей Николаевич.

— А никак нельзя без во-вторых? — жалобно прошептал дед Иван.

— Это почему? — шепотом поинтересовался Алексей Николаевич, подойдя вплотную к деду.

— Мне б еще пожить чуток, через месяц внучки приедут, хотелось бы повидать, — криво улыбнулся дед Иван, на глаза накатились слезы. — Обещали мне стешен какой-то в подарок, шоб я немцев там убивал… Хотелось бы, в общем…

— Я не понимаю, каким боком минестра и лазанья может помешать Вам с немцами? — искренне не понял Алексей Николаевич.

— Как эт каким? — прямо в ухо зашептал дед Иван. — Она ж, если приготовит, так эт орудие массоваго пожерания, т.е. поражения! Она ж с роду готовить не умела, а последние пять лет я вообще питаюсь суховмятку, а ее пищу с осторожностю и только после опробывания на курях.

— Дааа? — Алексей Николаевич покосился на бабу Надю, не ожидал он такого от нее.

— Можно предложение? — приободрилась баба Надя, и, не дожидаясь разрешения, предложила. — Давайте лучше я свой двор от сраняков, шоб и ко мне во двор притупники не шлялись.

— Ой, — Люська тоже захотела замены соей меры. — А может лучше и я минералью с фазаньей?

— Да! — бодро поднял руку дед Иван, рассчитывая на возможность не есть кулинарные шедевры своей супруги.

— Давайте лучше не откланяться от первоначального плана, — твердо порекомендовал участковый. — Вы как можно детальные рецепты подыщите, чтоб все пошагово и с картинками, — на всякий случай посоветовал он на ушко Сергею. — И давайте, по домам уже!

— План не очень, — тоже поделился по секрету на ушко Сергею Геннадий Иванович.

— А я ваще, правильно раньше не доверяла правохренительным органам! — тоже тихо рассекретничалась баба Надя, тоже на ушко Сергею.

— Да уж, меры просто зверские, — и Люська, пользуясь случаем, пожаловалась Сергею.

— А Вы куда, Александра Егоровна? — уверенно положил руку на плечо Люськи участковый. — Вам здесь объем работ определен, — он развернул ее в сторону ее же двора и красноречивым движением руки описал весь объем, заросший бурьяном.

— Я ж просто проводить, калиточку закрыть… — начала оправдываться Люська, но, обернувшись на калиточку, застыла. — Так, подождите… А как же это? — трясущейся рукой она тыкнула на место некогда функционирующей, а сейчас небрежно лежащей на земле калиточки.

— Пошел рецептики, комплексы упражнений подыскивать, — резво удалился Сергей.

— Я, пожалуй, штанишки приодену, — дед Иван бодренько вручил Люське ее корыто и скрылся за своей калиткой.

— Пойду, прослежу, щоб выглажены были штанишки, — баба Надя посеменила за дедом.

— Пойду предупрежу участников секции чтоб готовность к завтра была спортивная, — Геннадий Иванович не менее быстро капитулировался со двора Акимовых.

— Как же я мужу-то предъявлю ущерб? И на каких основаниях? — растерянно всхлипнула Люська. — У него ж сердце слабое, оно ж будет в шоке! — несколько приврала насчет здоровья своего мужа Люська.

— Так… исправим… — неуверенно пообещал Алексей Николаевич, оценивая взглядом тот самый ущерб. — Наверное…

— Дак, давайте, наверное, не наверное, я ж никак не объясню мужу, как это произошло… — Люська уже начинала пускать слезу.

— Сейчас что-нибудь решим, найдем мужчину, починит, — собрался уходить участковый, но Люська грудью преградила ему путь.

— Вы его пока найдете, меня тут уже бандиты купируют! — возмутилась Люська. — Вы ж должны охранять спокойствие граждан, вот и не бросайте меня с раскрытыми территориями!

— Я ж сейчас, — попытался отодвинуть ее с дороги Алексей Николаевич.

— А чем же Вы не мущина? — вдруг поинтересовалась Люська. — Что ж Вы и ворота починить не мущина?

— Я? — растерялся участковый.

— Ну да, — Люська уверенно кинулась к своей уроненной калитке и демонстративно попыталась ее поднять. — Шож не помогаете? — отозвалась она, выглядывая из-за своего зада.

— Я? — снова растерялся участковый.

— Да давайте уж, тащите, — выкрикнула Люська, изображая напряжение.

Алексей Николаевич, хоть в некотором смысле и относился к более интеллигентной профессии, чем простой столяр, но мужчиной себя чувствовал, а потому никак не мог не поддаться на провокацию женщины и не помочь ей. И, как только он подхватил калитку и приподнял ее на место своего естественного стояния, Люська отстранилась.

— Я Вам щас струмент подам, а Вы там уже сами, — и она побежала в сарай.

— Отлично я зашел поинтересоваться, — недовольно пробурчал Алексей Николаевич.

Уже в течение получаса Алексей Николаевич пытался примостить калитку на место. Честно говоря, дело для него это было новое, никаких практических навыков в ремонте заборов он не имел. Но главное, что пользоваться инструментом был приспособлен, и имел очень большое желание показать жителям своего села правоохранительные органы с лучшей стороны, так сказать, не упасть лицом в грязь, а повысить доверие граждан к этим самым органам. Можно сказать, почти в самый ответственный момент, когда калитка уже почти держалась не просто на честном слове, мимо нужно было проехать синей шестерке.

— Вы что расширяете сферы влияния? — участливо поинтересовалась голова Степана Арсеньевича, высунувшаяся из окна шестерки.

— Нет, повышаю доверие граждан к правоохранительным органам, — стараясь не выдать усталость, как можно более спокойно, съязвил Алексей Николаевич.

— Так может, Вы и дыру в нашем заборе залатаете, тогда доверие вообще зашкалит, — предложила голова сельского головы.

— А нам перебора не нужно, вот с забором Акимовых будет как раз в самый раз, — заверил его участковый. — Кроме того на понедельник я уже подготовил претендентов на общественно полезные работы. Заделают Вам наш колхозный забор!

— Как-то Вы странно доверие повышаете, можно сказать довольно таки выборочно, — забеспокоился Степан Арсеньевич. — Это у Вас в органах новые распоряжения какие-то вводятся?

— Нет, Степан Арсеньевич, — нервно отрезал Алексей Николаевич. — Это у Вас тут в Нескладной новые движения вводятся, а у нас исключительно отдыхать в нерабочие дни рекомендуют.

— Вы что ж не отдыхаете? — поинтересовался голова.

— Так, не дают же, организовывают здесь всякую хрень, самовольную к тому же, а нам разгребай ее! — забил последний гвоздь Алексей Николаевич и вытер лоб.

— Алексей Николаевич! — Сергей бодрым шагом подошел к участковому со стопкой бумаг. — Как Вы и просили, все нашел — рецепты с подробным описанием блюд, и комплекс упражнений для Вашего кружка самообороны. Сейчас раздам по исполнителям, — и он радостно удалился в сторону двора Гороховых.

— Организовывают, говорите, — растерянно посмотрел на спину Сергея Степан Арсеньевич. — А Вы, смотрю, времени даром не теряете… Уже и занятость населению обеспечили…

— Да, — махнул рукой участковый. — Мы тут ужо ого-го! А Вы нам о каком-то заборе. Мы тут дела поважнее решаем, можно сказать, общезанятого масштаба!

И Алексей Николаевич бодрым шагом направился прочь. Степан Арсеньевич еще некоторое время растерянно повертелся, проследил направление движения Сергея, так же бодро куда-то направившегося, и медленно поехал домой.

* * * * * * * * *

Без пяти минут до положенного времени Иван Данилович Прохоров допил крупными глотками литрушку пива перед воротами Шмеля, спрятал пустую тару между досками в заборе и, выровняв свое положение в пространстве, зашел непосредственно во двор. В положенное же время он же, поздоровавшись кивком и молчаливым рукопожатием со Шмелем, хозяином территории, предоставленной для дежурства, медленно залез на чердак, до утра его не слышно не видно не было.

Сам хозяин территории, Сергей Шмель, приободренный субботними происшествиями, но в основном малым количеством времени до сдачи материала в газету, всю ночь усердно трудился над его написанием, а уже под утро спокойно заснул.

* * * * * * * * *

Воскресное утро, т.е. основная его часть, началась в семь пятьдесят с криком Люськиного петуха, восседавшего как обычно на ее же заборе, и тут же плавно, но неожиданно продолжилось криком, с чердака Шмеля, но уже не петуха.

Очередная попытка Матроса извлечь жука из аквариума в самый неподходящий момент была прервана, т.е. буквально пары секунд не хватило до занесения насекомого в рот. Сергей подскочил из-за компьютера, сонно, не совсем соображая в чем дело, осмотрелся, дал Матросу пинок, спровоцировавший его столкновение со стеной и протер глаза. Довольно таки быстро как для человека, спавшего всего пару часов, сообразив, что источник шума исходит с его чердака, он кинулся на помощь взывающему о помощи.

Взывал о помощи Иван Данилович, причем взывал настойчиво и голосисто, вложив всю душу в этот крик, можно сказать, крик самой души. Глаза его были закрыты, ни на что окружающее он не реагировал, просто воодушевленно орал, как певец на концерте — на публику, весь в себе.

Попытки Сергея привлечь к себе внимание снизу ничего не давали. Уже прибежали первые зрители, в общем-то, в основном все те же, но уже более одетые, чем накануне днем. Сергей, под всеобщее одобрение бабы Нади, деда Ивана и Люськи, полез выяснять ситуацию непосредственно на чердак. Пару минут у него ушло на попытку остановить уже охрипший крик Ивана Даниловича, и лишь активное похлопывание по щекам привело деда в чувство. Это заставило Ивана Даниловича замолчать и раскрыть глаза. Собственно, мера хоть в некоторой степени и возымела желаемый эффект, но, сразу же, спровоцировала и новые проблемы. После беглого осмотра окружающего пространства, глаза деда округлились и он, обхватив Сергея руками и частично ногами, попытался с ним упасть с чердака, хоть и не преднамеренно, но почти успешно. Внизу стоящие, люди немолодые, едва не получили от этого зрелища массовый инфаркт. Сергей парень еще в самом соку, мужественно схватился за двери, чем и спас себя с односельчанином от возможной преждевременной смерти, возможно просто от трагического падения с многочисленными переломами.

Воскресное утро в окрестностях охраняемого забора Гороховых продолжилось получасовыми уговорами, впоследствии безуспешными попытками поспособствовать спуску гражданина Прохорова на землю. Как оказалось, высоты он боится с детства, воевал исключительно в пехоте, как забрался на чердак, не помнит, но утверждает, что, скорее всего, бес попутал.

Историю с бесом тут же активно поддержала баба Надя, радуясь, что нечисть все же принимает участие в местных безобразиях. Преждевременную радость тут же пресек Сергей, сообщив, что лично вечером препроводил Ивана Даниловича на чердак, и тот при этом был в бодром духе и совсем при своем уме, активную гражданскую позицию проявлял добровольно, без принуждения.

При очередной попытке снять деда с чердака, снова не увенчавшейся успехом, однако снова заставившей схватиться внизу стоящих граждан за сердца, в предполагаемых их месторасположениях, Сергей распорядился сбегать за участковым для совместного решения проблемы.

Иван Данилович тем временем забился глубоко в недрах того самого чердака. За участковым побежал дед Иван, т.к. бабы все еще отходили от шокового состояния. Сергей же, убедившись, что товарищ Прохоров ни при каких обстоятельствах сам не попытается покинуть свое месторасположение, т.е. пострадать не сможет, сполз с чердака и принялся устранять слабонервных с места обзора экстремальных обстоятельств.

С трудом, все же выпихнув баб со своего двора, Сергей устало присел на лавочку. Спать уже не хотелось, хотелось в отпуск, преимущественно на море и в основном на совершенно пустынный дикий пляж.

Бабы же успокоились моментально, трезво оценив ситуацию и скрывшись за забором Гороховых, совершенно не обмазанным сметаной, кстати, быстро развязали языки и начали, перебивая друг друга, тараторить.

* * * * * * * * *

— Я совершенно ничего не понял, но где? — Алексей Николаевич, одетый совершенно не по служебному, в серый спортивный костюм, запыхавшись, предстал перед Сергеем.

— Там, на чердаке, Иван Данилович, — махнул рукой в сторону чердака Сергей. — И он, как оказалось, боится высоты, и слазить отказывается, и находиться там боится.

— Ясно, — кратко изъяснился участковый и резво пошел на чердак.

Отсутствовал он не долго, минут пять, после вернулся и почесал затылок. Сергей только зевнул и встал, чтобы размяться.

— Зачем же Вы его на чердак? — осторожно поинтересовался Алексей Николаевич.

— Что ж это я? — зевая, поинтересовался Сергей. — Он сам и бодрячком, как для его-то возраста.

— Но мы ж с ним договаривались, что он возле забора будет сидеть, — сообщил участковый.

— Я-то не знаю, о чем Вы там с ним договаривались, но полез он добровольно, не останавливать же мне его гражданскую позицию, — Сергей краем глаза заметил нетипичный элемент для пейзажа его забора и внимательно приблизился.

— Как же он мог сам туда залезть, если он боится высоты? — с подозрением поинтересовался участковый.

— Может вот так? — Сергей вытащил из забора бутылку и выставил ее лицом участкового.

— Аргумент, — присмотревшись к этикетке, выдал Алексей Николаевич. — Знаем мы на что способны наши герои после литры другой…

В это время мимо них пытался незаметно по-партизански прокрасться дед Иван, пряча за спиной аналогичную, но еще полную бутылку. До этого активно увлеченные беседой, направленной в сторону двора Шмеля, Алексей Николаевич и Сергей почему-то синхронно развернулись и как раз наткнулись на Горохова. Такого разочарованного и одновременно жалкого выражения лица не стоило бы и фиксировать в сельской летописи, но факт оставался фактом, а в данном случае еще и полезным.

— Так, говорите, что он залез под действием алкоголя, — скорее констатировал, чем интересовался Алексей Николаевич.

— Предполагаю, что да, — перекрыл дорогу деду Ивану Сергей.

— Вы просто молодец! — похлопал деда по плечу участковый. — За проявленную отвагу, а главное — за сообразительность и смекалку, общество Вас непременно отметит!

— Че? — растерялся дед Иван, но с гордостью расправил грудь.

— Это давайте нам, — показал за спину деда участковый, и тот медленно протянул ему пакетик с сухариками. — И это тоже, — показал на другую руку Алексей Николаевич. — Ну, Вы просто молодец, удивили, — почти насильно отбирая пиво, похвалил деда Ивана участковый. — Вы молодец, что с закуской, так намного гуманнее.

— Че? — жалко всхлипнул тот, семеня следом за участковым, направляющимся во двор Шмеля.

— Он говорит, что слабонервным не стоит присутствовать, дальше мы уже сами, — преградил ему путь к себе во двор Сергей. — Главное не переживайте, мы снимем Ивана Даниловича живым и невредимым. И здесь, в основном, Ваша заслуга! — он ободряюще похлопал деда Ивана по плечу и развернул его в сторону его дома.

* * * * * * * * *

Баба Надя, пользуясь редким в последнее время случаем поболтать с подругой, притащила из беседки большой праздничный пакетик магазинных семечек, не саможаренных, как обычно, и даже уже чищенных.

— Прям комедатский час какой-то, — оглядываясь, пожаловалась она. — Шагу ступить незя, тут жу пресыкают!

— Вот-вот! — активно поддержала ее Люська. — Нет бы, преступников ловить, так они нас все запрещают!

— Никакой лишней жизни, — по привычке попыталась сплюнуть шкурки баба Надя, но тут же опомнилась и по-буржуйски продолжила важно кидать в рот семки.

— Слушай, так тут же новость-то какая! — вспомнила Люська из раздела личной жизни и тут же радостно огласила эту новость. — Мне ж моя Ирка из Стояков такую бомбу… — увидев, резкое напряжение на лице подруги, Люська оперативно объяснилась. — Ну, бомбу, в смысле новость очень неожиданную, — баба Надя несколько обиженно, но понимающе кивнула головой, ибо раньше Люська не сообщала ей о таком современном употреблении этого слова. — Так вот, наш-то Леночкин муж не просто так по камандировкам там бывает, у него там шуры-амуры с главной бухгалтершей!

— Та ты шо? — воодушевилась баба Надя. — Прям таки и с главной? Так он же во, — она скрутила дулю и продемонстрировала ее Люське. — Шкелет, еще и страшнонький какой, куда ж ему до главной бухалтерки?

— Так это ужо сто процентов, шо так, — махнула рукой Люська.

— Шо ж у них там с мужиками так фихово, что главные фифы на наше чмо бросаются-то? — скривилась баба Надя. — Хотя, ходют слухи, шо там у него ничо себе! — недвусмысленно взвела брови вверх она.

— Да, да, слышала и я такое, — как раз в калитку зашел дед Иван, и Люська заинтересованно посмотрела в его сторону. — Да и у Вас тут говорят, тоже ничего себе… — задумчиво отстраненно проговорила она, наблюдая за удаляющимся задом деда Ивана.

— Это в смысле, кто говорят-то? — напряглась баба Надя. — Че говорят-то?

— А, — опомнилась Люська, да и Горохов уже с виду скрылся. — Так, видела я Ваши трусы, тож ниче… В смысле, современные.

— Да при чем тута трусы? — к облегчению Люськи, до бабы Нади не дошло глубокого смысла ее задумчивости. — Я говорю, шо за то шо в трусах люди говорят.

— А, ты об этом, — наигранно сообразила Люська. — Дак, возможно на то и позарилась ихня главная щетоводка.

— Ото ж и я о чем! Вот так отпусти туда мужика разок, так его кака-нибудь курица и присмотрит, будеть потом к ей ездить, а жене — так вроде по делам, — деловито заметила баба Надя.

Обе понимающе вздохнули, отправили очередные партии семечек в рот, и замерли. Баба Надя с опаской покосилась на Люську, у той нервно задергалась верхняя губа. Несколько секунд молчания, но природное женское желание трепать языком взяло верх.

— Но есть жо и упорядоченные, — попыталась снять напряжение баба Надя. — Приличные семьянины… мужья…

— Эт да, — не совсем уверенно, но с надеждой проговорила Люська.

— Тут же главное шо? — продолжила рассуждение баба Надя. — Муж должон быть наглажен, в доме порядок, за домом порядок, изредка хвалить, можно, приголубить, кормить хорошо… — чем дальше, тем неувереннее продолжала баба Надя, если с начальными требованиями в их семье было все в порядке, то чем дальше, тем совершенно не про них.

— Ну, да… — неуверенно подтвердила Люська, что касается ее, то у них как раз в обратном порядке все убывало.

— Но! — баба Надя резко приободрилась. — С другой стороны, ежели муж под присмотром, никаких баб ему не видать! — тут-то ее дед был исключительно под присмотром, от самой женитьбы — работа в одной бригаде, и по самое сейчас — один надолго никогда не оставался.

— Эт да… — совершенно растерянно пробормотала Люська, ее-то Панкратий Устинович регулярно отъезжал в Стояки к сестре.

— Тут, знаешь, однако… — баба Надя, хоть и была уверенная в себе баба, но на всякий случай все же заволновалась. — Мне ж тут надо по поручению нашего Николаеча шось готовить, так я лучше пойду, а то как-то неудобно получица… и на рынок еше… — она сжевала последнюю партию семечек и привстала.

— Ага, — Люська тоже зачерпнула напоследок семечек и поднялась. — Там у меня тоже задание нужно сделать, а то в основном хулиганы…

Такой добровольно короткой беседы у подруг еще никогда не было. Обе практически молниеносно разнеслись по своим дворам и тут же принялись к выполнению назначенных участковым мер.

Баба Надя забежала в дом, схватила распечатку рецептов, ручку и забегалась по дому, выискивая необходимую посуду и ингредиенты для приготовления итальянских блюд. Дед Иван едва не подавился позавчерашним пряником и впопыхах спрятал его остаток себе под зад. Но супруга, мало того, что не обратила никакого внимания на его неловкие и явно что-то скрывающие попытки что-то заныкать, но еще и непривычно ласково улыбнулась в его сторону.

— Иван Иванович! — послышался знакомый голос школьного физрука со двора.

Иван Иванович уже знал причину появления этого персонажа в их дворе, а потому быстро запихнул в рот остатки пряника и растерянно осмотрелся вокруг, ища место для заныкивания самого себя в целом. Последний раз самообороной он занимался во время Великой Отечественной, последующие и по теперь дни жизни провел исключительно под крылышком собственной жены, где ни от кого самообороняться поводов не было. С женщинами же драться было не в его правилах.

— Где доброволец? — послышалось со двора.

— Дык, там, в крешле, забирайте на пока, но верните в целости, — на бегу ответила баба Надя и снова убежала в поисках продуктов.

Дед Иван подскочил с кресла и забегался по дому, ища укрытия. К сожалению, с маскировкой у него было все плохо, что еще во время войны с немцами с сожалением отметил его командир. И сейчас лучшего места, чем за шторой он не нашел, а потому там и встал, непосредственно около двери.

— Иван Ив… — продолжения не последовало, т. к. Геннадий Иванович споткнулась об того самого Ивана Ивановича и распластался по прихожей.

Дед Иван на миг выглянул из-за шторы, но тут же спрятался, опасаясь за последствия.

— Надь! — послышался голос Люськи. — У меня тяп тупой, траву не тяпкает, одолжи на время свою.

Пока подруга не появлялась в поле зрения, неугомонная Люська шмыгнула в дом, надеясь ускорить этот процесс. При пересечении прихожей ее постигла та же участь, что и физрука, с той лишь разницей, что не на пол, а прямо на физрука. Дед Иван снова выглянул из-за шторы, испуганно сглотнул слюну, и осторожно переместился вместе со шторой подальше от двери.

— Молоко, пол литра есть, — в дом, не глядя по сторонам, с пол литрой молока забежала баба Надя, делая по пути пометки в распечатке.

— Уже нет, — прошептал дед Иван, выглядывая из-за шторы, и тут же ею прикрылся.

— Ну, ексель твою мать вам чтоб, — раздосадовано пробормотала баба Надя, глядя на разлитое молоко. — Шо эт вы тут у меня в прихожей завалялись вдвоем? — поинтересовалась она.

— У меня такие ощущения, что втроем, — оглянулся назад Геннадий Иванович и, действительно, обнаружил на себе двух баб.

— Эт я щас, — баба Надя небрежно сползла. — Теперь точно вдвоем, — она стряхнула с себя остатки молока и выжидающе шмыгнула носом.

— Вы тож, наверное, слазьте, — посоветовал Люське Геннадий Иванович.

— Ага, — с готовностью согласилась она.

— И шо ж туть творица? — снова поинтересовалась баба Надя у уже вставших на ноги и слегка залитых молоком гостей.

— Я за тяпком, тебя искала, а он уже тут был, — первой отрапортовалась Люська.

— А я за Иваном Ивановичем… — начал объясняться Геннадий Иванович и тут же заметил за шторой Ивана Ивановича. — Так вот и он, — радостно сообщил он и вытащил деда Ивана из-за шторы. — У меня все и мы пошли.

Физрук схватил деда Ивана за шиворот и потащил за собой. Бабы только растерянно пожали плечами.

* * * * * * * * *

Тем временем, угощенный и сразу же полностью употребивший халявное пиво из рук представителя милицейских сил, организм Ивана Даниловича постепенно приходил в спокойное состояние. Буквально через десять минут после полного опустошения тары, Иван Данилович гордо расправил плечи и был готов совершать героические подвиги. Первым подвигом Алексей Николаевич обозначил спуск по лестнице, что без труда Прохоров и совершил.

— Узнаю вчерашнего добровольца, — похлопал его по плечу Сергей.

— Дык, — расплылся в частично беззубой улыбке рот Ивана Даниловича.

— Я, конечно, ничего не хочу сказать, но в основном во всех домохозяйствах гостиничного типа за ночное койкоместо берут плату, — заметил Сергей Алексею Николаевичу. — А я еще на себя беру ответственность за сохранность тел в живом виде, — попытался пошутить Сергей, но Алексей Николаевич был слегка не в духе.

Прохоров был выведен за калитку, и там же лишен колхозной фуфайки, нетронутого термоса и лопатки, выданных ему для совершения дежурства.

— Идите домой, и аккуратно, чтоб без происшествий, — по-отечески, точнее сказать, по-сыновьи похлопал его по плечу Алексей Николаевич.

— Вот это команда будет! — гордо показал на проходящих мимо физрука и деда Ивана Сергей. — Прямо народная дружина, не больше, не меньше, — сыронизировал он.

— Этого тоже мне? — деловито поинтересовался Геннадий Иванович, глядя, как Алексей Николаевич провожает в путь Ивана Даниловича.

— Конечно, — не растерялся участковый. — Забираете и этого, и сделайте из него человека!

— Да, чувствую, поприбавится человеков в нашей деревне, — ухмыльнулся Сергей.

— А Вы не иронизируйте, насколько я знаю Геннадия Ивановича, он, если взялся за дело, то доведет его до конца, — заверил его Алексей Николаевич.

— Да я и не сомневаюсь, давно нужно было организовать какое-нибудь дело, а то скучают тут все поголовно.

— Эт да, — довольно потер руки участковый. — Вот мы еще Валечку привлечем, чтоб с бабами танцевальный кружок организовала, и тогда вообще будет полная идиллия!

— Скорее утопия, но это не важно, — зевнул Сергей. — Главное, чтоб не шлялись без дела.

— Ниче, ниче, будет и в нашей деревне цивилизация, — зевнул в ответ Алексей Николаевич, а его желудок недовольно пробурчал.

— Смотрю, Вы тоже не позавтракали, — кивнул на его живот Сергей. — Пойдемте хоть чаю попьем, вдвоем-то не так скучно.

— Ой, с удовольствием, а то эти все дела доведут меня, если не до нервного срыва, так до расстройства желудка, — и они вдвоем пошли к Шмелю.

* * * * * * * * *

— Да… неожиданно, — почесал затылок Алексей Николаевич.

После часового чаепития у интеллигента Сергея Алексей Николаевич решил не сразу идти домой, а проконтролировать выполнение поручений окружающими жителями. При проверке первой же жительницы Акимовой был озадачен. Ситуация действительно была неожиданной — Александра Егоровна вдохновлено искореняла сорняки, аккуратно складывая их в сторонке и периодически выносила все на общую, явно недавно организованную, кучу в конце огорода. На всякий случай Алексей Николаевич пронаблюдал несколько периодов уничтожения бурьяна. Все было правдоподобно и действенно — от сорняка был уже очищен значительный кусок двора.

— Что-то где-то видно сдохло… — подытожил он и удалился, по пути довольно осмотрев отремонтированную им накануне калитку.

Однозначно шокированный ситуацией, происходящей с Акимовой, от Гороховой он, однако, ничего впечатляющего не ожидал. А напрасно, понял он это сразу, как только зашел к ней во двор. Уже на улице чувствовался запах еды, и именно еды, и нужно сказать, что достаточно вкусный запах. Надежду Афанасьевну он нашел на кухне, она увлеченно что-то нарезала, систематически подглядывая в распечатку. Алексей Николаевич, так и не замеченный Надеждой Афанасьевной, тихонько удалился.

— Что-то большое, — уже на улице расслабился он и задышал в полную грудь. — Короче, огромное что-то сдохло!

Не меньше предыдущих персонажей удивил Александра Николаевича и Геннадий Иванович. Проходя мимо школы, участковый неожиданно услышал громкие распоряжения и, подойдя ближе к спортивной площадке, увидел семерых кому за, мужского пола, во главе с физруком Носиковым, послушно махающих руками и не синхронно приседающих. Он подкрался ближе, дабы убедиться в отсутствии проявлений галлюцинаций, но картина оставалась прежней. Алексей Николаевич с открытым ртом наблюдал некоторое время эту картину, пока на его плечо не легла аккуратно чья-то рука.

— Я в шоке, — прошептал Степан Арсеньевич.

— Я сам-то тоже, — облегченно выдохнул Алексей Николаевич, увидев его.

— А ты молодец, организовал все-таки этих лоботрясов, — похвалил его сельский голова.

— Да, на раз плюнуть, — гордо выпрямился участковый и пошел домой, по пути намереваясь зайти в магазин за пивком.

* * * * * * * * *

Воскресный день продолжался, для местного магазина в основном неприбыльно. Леночка скучала за прилавком, привычных в это время пенсионеров, увлекающихся домино за бокалом, другим пивка, почему-то не было. Первым посетителем за последний час, пожелавшим выпить по месту пива, оказался местный участковый, Алексей Николаевич. Леночка сразу же приняла рабочую позу ответственной продавщицы.

— Добрый день, Алексей Николаевич! — радостно прощебетала она.

— Бобрый, т.е. добрый, — зевнул участковый. — Вот так, не успеешь проснуться, а уже и день, — он отхлебнул пивка и заглянул на пустынную улицу. — Как-то у тебя непривычно тихо… — с подозрением проговорил он.

— Вот, Вы тоже это заметили? — обрадовалась Леночка. — Я ума не приложу, что случилась, как повымерли все…

— Ты это про повымерли прекращай! Но, в общих чертах, конечно же, странно…

— Вы бы выяснили, что случилось, а то как-то боязно, — запереживала, в основном за выручку, Леночка. — Я же кроме Геннадия Ивановича час назад, да Вас сейчас, больше никого и не видела, — что, собственно, совершенно было не свойственно для Нескладной.

— Да? — нахмурился участковый и даже приостановился с пивом.

— Ну, конечно! — аж подпрыгнула Леночка, но тут зашел тракторист Антон. — Ой, еще одна живая душа! — обрадовалась она.

— Да и тело тоже не труп… — застопорился Антон.

— Да, да, конечно, так радостно видеть здесь посетителей! — запрыгала за прилавком Леночка.

— А у тебя там что, колбаса просрачивается, срочно нужно продать? — засмеялся Антон.

— Фу вас всех, — обижено отвернулась Леночка. — Я про чисто духовное, а он мне про колбасу.

— А? — тихо вопросительно кивнул участковому Антон, совершенно не вкуривая сути обиды.

— Да ее постоянные посетители куда-то пропали, вот она и переживает, да и я, вообще-то, тож, — пояснил Алексей Николаевич. — Может пора бить тревогу, в розыск всех или в скорую…

— Да че ж они пропали? — засмеялся Антон. — По домам они все ныкаются от Носикова, он, говорят добровольцев куда-то набирает, а они добровольно не хотят быть добровольцами.

— А! — облегченно выдохнул Алексей Николаевич. — Так, все нормально, Леночка, не переживай, со стариками все в порядке, — успокоил он Леночку.

— Да? — она растерянно посмотрела в окно и, не увидев ни одного старика, ни в порядке, ни в беспорядке, уточнила. — А где они в порядке?

— На тренировке, конечно, — совершенно очевидно сообщил участковый и поставил на прилавок пустой бокал.

— А, так это все проясняет, — как бы понимающе проговорила Леночка, но лицо ее озадачилось.

— А я всегда говорил, что Геннадий Иванович и мертвого заставит отжаться, — Антон дал Леночке знак, чтоб та налила ему пива и сел рядом с Алексеем Николаевичем.

— Да, кадры у нас ответственные, — заказал еще один бокал участковый. — Только вот дежурить некому… — с досадой заметил он.

— Так пусть Гена и дежурит, — посоветовал Антон. — У него ведь специализация в поимке хулиганов еще в школе явно выраженная. Пока не поймает, не успокоится.

— То-то и оно, что никак не успокоится, но никак и не поймает, — заметил участковый.

— Так всему ж свое время, мимо него и блоха несанкционированно не проскочит… — продолжал защищать физрука Антон.

— Да ладно тебе, — махнула на него рукой Леночка. — Уже ж, наверняка стареет, сноровка теряется… — она-то с некоторых пор о его сноровке узнала некоторые подробности.

— Так школьники его уже по умолчанию боятся, ему и ничего делать особого уже не нужно, — Алексей Николаевич серьезно сомневался в силах физрука. — А тут другое дело. Тем более в свое дежурство он-то хулиганов и упустил. Тут нужна молодая кровь, — и участковый внимательно посмотрел на Антона.

— Ладно Вам так сразу на человеке крест ставить, он еще реабилитируется, — поняв, к чему клонит участковый, Антон допил пиво и встал.

— Рано! — громко сообщил Алексей Николаевич, и Антон снова присел. — Т.е. поздно реабилитироваться, мы его уже применили в другом направлении. А вот с тобой давай еще по пивку, — и он попросил у Леночки еще два пива.

Деловая беседа, за шестым бокалом пива каждому, уже приближалась к логическому, а главное, нужному для Алексея Николаевича результату. Антон все-таки согласился подежурить еще раз, но последний, сегодня вечером. Леночка же была рада единственным двоим посетителям за последние четыре часа, и даже угостила их солеными орешками за свой счет, правда просроченными, но и посетители были уже достаточно нетрезвыми, чтобы заметить этот факт.

— Давайте, до завтрашнего утра с Вами прощаюсь, надеюсь, верю, не сомневаюсь, — пошатываясь, но в стихотворной форме пытался удалиться Алексей Николаевич.

— И не сомневайтесь, я с этой лопаткой их всех сам сметаной, и не только, — размахивая одолженным у Леночки совочком для сыпучих продуктов, пытался угрожать Антон. — Стоп! — он не то, чтобы протрезвел, но немного сконцентрировал свой взгляд на предмете в своих руках, остановился и протянул совочек Алексею Николаевичу. — Эт не лопатка! — сообщил он. — Эт просто какая-то хрень.

— Дда? — напрягая зрительные мышцы, присмотрелся к совочку участковый. — Согласен — эт какая-то не лопатка, — он отодвинул от себя руку Антона с совочком и уточнил. — А какая лопатка?

— Пжарная, — сообщил очевидный факт тот.

— Ржаная? — скривился участковый. — Зачем ржаная?

— Жпарная, т.е. пражная, или жапрная… — несколько неудачно пытался уточнить Антон, размахивая Леночкиным совочком. — Но точно не ржаная, — закончил он.

— Это мой предмет, — Леночка отобрала у Антона свой, точнее магазинный совочек и воткнула его в ящик с пшеничной крупой.

— Вот, ну. Т.е. ну, вот, — радостно и крепко обнял Леночку Алексей Николаевич. — Эт пшеничная лопатка!

— Дда? — засомневался Антон, но с трудом прочитав ценник на крупе, все же согласился. — Ну, да. А мне нужна пжарная, и чай.

— А если ее воткнуть в ящик к ржанке, то она будет ржаная, — совершенно однозначно заметил Алексей Николаевич. — Леночка, а у тебя есть ржанка?

— Нет, Алексей Николаевич, ржаной крупы нет, но чай есть, — сообщила Леночка.

— Зачем мне чай? — пожал плечами Алексей Николаевич. — Да и ржаная тоже зачем? — задал вопрос в воздух он же.

— Чай мне нужен и лопатка мне нужна, — объяснил Антон.

— Леночка, ну дай ему лопаткой и чай, — попросил участковый.

— Мне не нужно Леночкиной лопаткой, мне нужна Ваш чай и лопатка, — обижено проговорил Антон.

— Леночка! — Алексей Николаевич уверенно стал посреди магазина и по слогам продолжил. — Че он от меня хочет? Я ж не магазин…

— Алексей Николаевич! — успокоила его Леночка. — Антону для дежурства нужна лопатка и чай! — она радостно сообщила ему то, что до нее самой только что дошло.

— Да, точно, для джурства! — глубокомысленно поднял палец вверх Антон. — И еще эта… ну как ее… ну такая теплая… тжурка почти…

— И фуфайка, — разъяснила Леночка. — Ну, как всем дежурным!

— А! — понял, наконец, участковый. — Так это не ко мне, это с Арсению Степановичу, или Астению Серстановичу, или Степанию Арсеньечу… или как-то там еще…

— Степану Арсеньевичу, — подсказала Леночка.

— А, да, — вспомнил Алексей Николаевич. — Только его там сейчас нет, но есть Яночка.

— Яночка? — оживился Антон. — Тада я пшел, — он отодвинул участкового и, виляя, пошел на выход.

— Рано! — остановил его Алексей Николаевич.

— Че? — не понял Антон.

— Яночки еще нет на месте, — сообщил он.

— Тогда я пошел в другое место, — не долго колеблясь, сообщил Антон.

— Ага, — разрешил участковый и Антон пошел.

— Стоп, — уже через пару секунд он вернулся и поинтересовался. — А где это другое место?

— В другом месте, — невозмутимо ответил участковый.

— Ага, — вначале вроде бы понял Антон, но тут же уточнил. — В каком другом?

— Т.е.? — не понял Алексей Николаевич глубокого смысла вопроса.

— Где Яночка? — уже угрожающе поинтересовался Антон.

— Яночка где-то, но будет она вовремя, — неоднозначно ответил Алексей Николаевич.

— Во время чего?

— Во время дежурства, — после некоторой задумчивой паузы выдал участковый.

— Отлично — это мне даже больше подходит, — обрадовался Антон и довольный удалился.

— Наверное, в общем-то, я и не уверен… — пожал плечами Алексей Николаевич и растерянно поплелся прочь из магазина.

* * * * * * * * *

— Николай Алексеич у аппарата, — Алексей Николаевич держал мобильный у уха и пытался сориентироваться в пространстве.

— Николай Алексеевич? — растерялся голос сельского головы в трубке.

— Кто? — уже сориентировавшись в пространстве, и окончательно проснувшись, поинтересовался Алексей Николаевич. — Вы ошиблись, это не Николай Алексеевич, правильно набирайте номер, а то беспокоят все кому не лень по пустякам, — и он отбил вызов.

Алексей Николаевич находился у себя в доме и до звонка мирно спал в прихожей на диванчике. На улице несколько повечерело, а в голове глухо звенело. Алексей Николаевич ощутил легкий, но настойчивый голод и направился в кухню, но снова зазвенел мобильный.

— Николаич, ты чо там совсем охренел? — с разбегу выругался Степан Арсеньевич.

— Степан Арсеньевич, Вы чего сразу с агрессии? — офонарел участковый.

— Я-то сразу по-человечески, а ты мне про все кому не лень, по пустякам, — продолжал ругаться Степан Арсеньевич.

— А, — слегка опомнился участковый и даже покраснел. — То я спросонья, — извиняющимся тоном сообщил он.

— Слыш, девять вечера, а он спит, ночью нужно спать, а сейчас лучше реши что-нибудь с дежурным, — настойчиво порекомендовал Степан Арсеньевич.

— А что с ним решать? — растерялся участковый, но тут же вспомнил. — Вот, черт, Яночка!

— Вот именно, Яночка уже два часа кого-то ждет, а никого-то и нет, — сообщил Степан Арсеньевич. — Где наш следующий, ты ему что не напомнил?

— Да нет, конечно, не напомнил, потому, что я заменил его Антоном, нашим трактористом. А сам он если и вспомнил, то вряд ли бы и пришел т. к. Носиков всех стариков распугал, они теперь бояться из дому выходить, — доложил Алексей Николаевич.

— Что значит распугал? — занервничал Степан Арсеньевич. — Он что, того?

— Да не того, он тех, т.е. всех кому за, записывает в свою секцию, — успокоил его участковый.

— А-а-а, — понимающе промычал Степан Арсеньевич. — Но это ладно, ты там с Яночкой что-нибудь реши, а то она нервничает, все-таки выходной, а она там торчит, ждет с моря погоды.

— Эт я решу, — заверил его участковый и вспомнил об остальных делах. — Ладно, я поспешу все решить, уже время позднее.

Не дав возможности сельскому голове даже попрощаться, Алексей Николаевич нажал отбой и нервно зажевал свой палец.

— Черт, девять часов… — растерянно шептал он. — Что ж… с чего ж… А, ладно, — он махнул рукой, накинул форменный пиджак на спортивный костюм и побежал по делам.

Начать Алексей Николаевич решил с Яночки, по пути обдумывая наименее болезненную для себя речь. Но в пути следования произошло нечто, совершенно изменившее его начальные планы. Это нечто слаженным строем шагало по улице, бодро вразнобой напевая «Вологду». Процессия во главе с Геннадием Ивановичем озадачила и застопорила Алексея Николаевича на месте. После непродолжительного созерцания сего действия, он пришел в себя и позвонил Яночке.

— Солнышко, Яночка, тут некоторая несогласованность вышла с дежурными, — как можно более ласковым голосом начал участковый. — Сделай доброе дело, отнеси дежурному на чердак сама эту амуницию, колхоз тебя вовек не забудет, и село, и Горохова в основном.

— Знаете ли… — глубоко возмущенно вдохнула, но не нашла что еще сказать Яночка в ответ.

— Вот спасибо большое! — поблагодарил ее участковый. — Там к десяти постарайся, а можешь и прям сейчас Шмелю отдать. Все, спасибо, целую в щечку! — он не дал возможности больше ничего вставить девушке, и повесил трубку.

Шествие из стариков и физрука в данный момент проходило мимо участкового. Алексей Николаевич про себя отсчитывал стариков и загибал пальцы.

— Девять! Ого! — удивился он. — Эт как же? — он почесал затылок и поправил пиджак. — А вообще-то, молодец, неожиданно… — и уже наблюдая уходящий отряд, окончательно пришел в себя и побежал за ними. — Геннадий Иванович! — на ушко физруку, слегка бегом обратился он. — Вы что ж так долго? Вы стариков-то отпустите уже.

— Ниче, мы учимся выживать в экстремальных условиях! — бодро сообщил он.

— Так народ уже проголодался давно и устал… — начал было защищать стариков участковый, но его перебили.

— Ниче, ниче, — бодро вмешался дед Иван. — Все пучком, мы все нормально, готовы еще маршировать, — заверил участкового от лица всего коллектива дед Иван, но кислые рожи остального состава явно не подтверждали этот факт.

— Эт хорошо, что вы молодцом, но не нужно в первый же день настолько перетруждаться, — пытался переубедить, по всему видно заместителя Геннадия Ивановича, Горохова участковый.

— Мы совсем ни сколько, — тяжело дыша, заверил его он.

— Вы, все же, давайте прекращайте на сегодня! — скомандовал участковый.

— А вообще, кажись, что действительно пора, — посмотрел на часы физрук и скомандовал. — Всем отбой и шагом марш по домам!

— А-а-а-а… — дед Иван закрутился по сторонам, пытаясь остановить движение по домам.

— Завтра в одиннадцать утра в том же составе на том же месте, кого не будет, лично приведу! — строго оповестил свою секцию Геннадий Иванович и бодро удалился в направлении своего дома.

— Эх, — жалобно выдохнул дед Иван и грустно поплелся к себе.

— Че раскисли? — попытался приободрить его Алексей Николаевич. — Вы уже минестру с лазаньей-то ели-то?

— Эх, — еще жалобней простонал дед Иван.

— Что значит «эх»? — насторожился Алексей Николаевич. — Что не приготовила?

— Та, ну, — махнул рукой дед Иван.

— Вы это прекратите, и давайте более подробно! — разозлился Алексей Николаевич.

— Ну, — дед Иван встрепенулся, но начал с подробностями. — Мы ж тут как только, так и до сих пор, дома не был, подробностей никак понятия не имею шо да как, — собственно, и быстро закончил с объяснениями он.

— А, — успокоился Алексей Николаевич. — Так, не переживайте, сейчас все разведаем, в обиду Вас не дадим! Ваши органы Вас оберегают круглосуточно, Вы даже и не сомневайтесь.

И на этой оптимистической ноте они дружно двинулись к Гороховым. Дед Иван — ничего хорошего не ожидающий, а Алексей Николаевич с полным энтузиазма настроением.

По пути Алексей Николаевич решил проверить Акимову. Как раз ничего впечатляющего от нее не ожидая, он уверенно просочился в калитку и замер. Дед Иван прошел следом и тоже окаменел. Двор Акимовых был необычно чист и уютен, вокруг ни травинки, даже все свежевыметено. Алексей Николаевич медленно подошел к светящемуся окошку кухни и заглянул — Александра Егоровна в чистеньком накрахмаленном фартуке возилась с тестом, по запаху — дрожжевым. Дед Иван заглянул через плечо участковому и озадачился. Хоть он и не частый гость был у Акимовых, но такой доскональной чистоты у них в доме никогда не видел.

— Вроде все нормально, — растерянно поправил пиджак Алексей Николаевич.

— В общем-то анормально, но где-то примерно, да, — дед Иван тоже растерянно поправил свою мастерку.

— Давайте дальше, — предложил участковый и двинулся к Гороховым.

— Давайте, — грустно согласился дед Иван и не спеша пошел следом.

Двор Гороховых ничем новым и необычным не выделялся, по крайней мере, визуально, но вокруг витали необычные для него запахи. Дед Иван, до того тяжело поднимая ноги и уныло повесив нос, шедший, неожиданно поднял его по ветру и принюхался. Алексей Николаевич тоже принюхался, его голодный желудок тихим урчанием напомнил о себе. Парочка, приободрившись, ускорила шаг. С подходом к дому запахи усиливались, а мужские животы громко и в унисон зашумели.

— Не дрейфите, я, если что, беру основной удар на себя, — напоследок успокоил деда участковый и решительно шагнул в дом Гороховых.

— Ой, батюшки, наконец-то! — радостно расставив руки, кинулась к мужчинам Надежда Афанасьевна.

Алексей Николаевич озадаченно отстранился, а дед Иван испуганно проглотил слюну. Баба Надя отпихнула участкового и взяла супруга в объятия. Дед Иван ошарашено смотрел на Алексея Николаевича, боясь пошевелиться, тот только неуверенно пожимал плечами.

— Ужо ж все готово, милости просим к столу, — как радушная хозяйка, баба Надя приветливо расставила руки, приглашая всех к столу.

— Шо, можно усем? — совсем не по своей манере, но с подозрением уточнил Алексей Николаевич.

— Ежели это и вся Еропа, то можно и усем, — заглянула им за спины баба Надя, дабы удостовериться, что больше никого из представителей европейского сообщества нет. — Да вы проходите, то стынет, — она вручила мужчинам белоснежные, явно ни разу до этого не использованные, хлопчатобумажные салфетки, и подтолкнула их к столу.

— Я опасаюсь за что-то тут не так, — на ухо участковому шепнул дед Иван, супруга его толкала насильно, он же пытался упереться конечностями во все встречающиеся на пути предметы.

— Спокойно, — заверил его шепотом Алексей Николаевич. — Совершить отравление мы проконтролируем, чтоб нет, — невнятно пробормотал он.

— Шо? — озадачился дед Иван, но сопротивляться меньше не стал.

Кот Гороховых настойчиво околачивался под ногами, даже спровоцировал спотыкание участкового при подходе к столу. Алексей Николаевич же использовал этот факт в свою пользу, он схватил одной левой кота, спрятал его за спину и присел за стол с краешку. Дед Иван сидел бледный, как перед расстрелом и испуганно поглядывал то на участкового, то на супругу. Алексей Николаевич жестом попытался успокоить его, но это совершенно не помогло деду расслабиться.

— Давайте, угощайтесь, вот сначала… — баба Надя пыталась вспомнить название первого блюда, но, дабы не ошибиться, прочитала в распечатке, положенной рядом на столе. — Ми-не-с-тра.

— Ага, — собственно, ничего плохого блюдо не предвещало, по крайней мере, запахом и внешним видом, съесть его хотелось, собственно съесть Алексею Николаевичу вообще в принципе чего-нибудь хотелось. — Выглядит оч аппетитно, — похвалил он бабу Надю, та аж расцвела и слегка покраснела от смущения, но дед Иван обратил на себя внимание призывным покашливанием, что заставило Алексея Николаевича вспомнить об осторожности, и он внимательно осмотрел сервировку стола. — А, между прочим, хлеба нет? — найдя изъян, осторожно поинтересовался он.

— Ой, — виновато прижала руки к груди баба Надя. — Щас исправлю, — и она быстро слиняла на кухню.

— Я опасаюсь… — быстро начал жаловаться участковому дед Иван.

— Все не так критично, — уверенно успокоил деда Алексей Николаевич, опустил нос к супу и тщательно его обнюхал. — Теперь опробуем, — и он начал ковыряться в супе ложкой в поисках кусочка для пробы.

— Может не надо? — неуверенно предложил дед Иван.

— Надо, Иван Иванович, надо! — Алексей Николаевич достал кота, поставил его на пол и положил перед ним кусочек чего-то, выловленного из супа.

Дед Иван вытянул шею, с интересом наблюдая за происходящим. Кот отреагировал молниеносно, кусок съел с жадностью. Баба Надя зашла с хлебом, вее