Обыденность зла. – С мрачной улыбкой я повернулся к врачу: – Дракула стал бы сенсацией. А положение сотен тысяч жертв политического безумия, бюрократизма, глупости – это просто… неудобство
нашего Вождя была личная встреча с Бардо, и он потерял голову с первого взгляда, – начал Лучан. – Ну, вы видели последние снимки миссис Чаушеску, так что сами понимаете. В общем, начал он ее обхаживать, чтобы произвести впечатление. «Я здесь всем руковожу, – говорит он. – Я могу все, чего только ни пожелает мадемуазель». – «Ладно, – отвечает Бардо. – Тогда откройте границы». Некоторое время Чаушеску не мог… как это у вас говорится… не мог врубиться. Но потом он взял себя в руки и улыбнулся ей своей жуткой улыбкой. «Ага, – говорит он заговорщическим тоном. – Я знаю, чего вы хотите, – и подмигивает ей. – Вы хотите, чтобы мы остались одни».
– А у нас после Чернобыля, – сказал Лучан, – спрашивали друг друга, какие три самые короткие вещи на свете.
– И какие? – спросила Кейт, допивая чай.
– Румынская конституция, меню в польском ресторане и жизнь чернобыльского пожарника.
Привычка жить, какую бы боль это ни причиняло
Женщины вообще не чувствуют переживаемого момента, и если им надо спорить, то они будут делать это, не обращая внимания на происходящие вокруг действительно важные события.
Дракула стал бы сенсацией. А положение сотен тысяч жертв политического безумия, бюрократизма, глупости – это просто… неудобство.
– Это… как вы это говорить… завод автопокрышек, – сказал Раду Фортуна, показывая рукой в сторону черного промышленного комплекса, напоминавшего разлегшегося дракона. – Он делать черный порошок для резиновые изделия… Работает двадцать четыре часа в сутки.
очевидно, способность назвать какую-нибудь железку ее собственным именем является предметом гордости многих мужчин
Обыденность зла. – С мрачной улыбкой я повернулся к врачу: – Дракула стал бы сенсацией. А положение сотен тысяч жертв политического безумия, бюрократизма, глупости – это просто… неудобство.
«Как вы говорите, если мы примем эту предпосылку, – сказал я сердечно, – тогда следует доказать, что, если кто-то, подобный мне, помогает тысячам смертных освободиться от тягот земной жизни, этот некто может считаться святым за количество душ, спасенных им до того, как грех лишил их всякой надежды на спасение. Согласились бы вы с таким утверждением, брат Михаэль?»
