Отопление‐то я в тот раз испортила, да еще и окно, похоже, где‐то не закрыла, поэтому внутри наш вполовину уменьшившийся отряд ожидал такой же холод, что и снаружи.
Это что же получается… копри живут здесь, а их детки подрастают где‐то еще? И только когда сил станет достаточно, они рождаются по‐настоящему?! Поэтому мы видели только их души?
Бережно погладив круглый животик Принцессы, я неожиданно поняла и то, почему копри приходят в Ларр так ненадолго: у нас давно знают, что кошки — абсолютно магические создания, и именно поэтому на них не действует магия. Но вот то, что для рождения котенка магия, как это ни странно, жизненно необходима, мне в голову пришло только сейчас.
— Ириска? — тихо спросила я, зарываясь пальцами в мягкую шерстку. — Значит, она еще не родилась? Наверное, наша магия вам не очень подходит, и ты поэтому привела своих малышей в тот мир?
Кошка тихонько мурлыкнула.
— И когда они будут готовы, то по‐настоящему родятся в этом?
Почему так получилось, что в Ларре нет обычных кошек? И кто виноват в том, что там они могут появляться только в виде призраков?
Наверное, пресловутое равновесие?
А может, наши миры просто очень похожи, и именно поэтому кошки могут существовать и в том, и в другом одновременно? А при желании свободно переходить из одного в другой и хотя бы иногда… когда очень надо… становиться проводниками для других душ? Таких, например, как моя или Бумбы?
— Мр‐р‐р, — согласилась кошка, довольно жмурясь. После чего по‐хозяйски разлеглась на кровати, демонстрируя заметно округлившееся пузико, и снова промурлыкала: — Мур‐р‐р‐р!
И вот тогда до меня, наконец, начало доходить…
Оказывается, лорд Лайс не ошибся, когда говорил, что где‐то существует мир, где копри — не призраки, а самые настоящие, живые. Где они просто живут, играют, размножаются и, как все, когда‐нибудь умирают… вот только принять тот факт, что этот мир — мой, мягко говоря, было непросто.
Я обернулась и изумленно застыла, обнаружив сидящую на постели рыжую кошку. Самую обычную, маленькую, с пушистым хвостиком, короткими ушками и хитро прищуренными желтыми глазами, в которых горело нескрываемое торжество.
Однако тут же пошатнулась и едва не упала, когда в меня на полном ходу с раздраженным «бз‐з‐з!» врезалось что‐то некрупное, но довольно увесистое.
Присев на краешек кровати, я обалдело воззрилась на большущую, примерно с кулак, муху, неловко барахтавшуюся в складках моей бордовой ночнушки. С виду муха как муха — пузатая, с выпученными глазами и тонкими ворсинками на спине… у нас таких полно. Правда, эта почему‐то была белой. На редкость здоровой. А еще она зачем‐то вцепилась передними лапками в хоботок и яростно тянула его вниз, словно хотела оторвать, что выглядело до крайности странно.
Наконец, снизу раздалось тихое «тьху!», и лапки у мухи с облегчением разжались. Расправив крылышки, она с натужным гудением взлетела, а через мгновение на меня в упор уставилось два фасетчатых глаза, и знакомый голос негодующе воскликнул:
— Нет, то, что лап много, — к этому я привычная. Пузо опять большое — шеф с ним, переживу! Но крылья… где вы видели летающую мину?! И вообще, у меня перед глазами теперь все двоится, и вот это, скажу я вам, совершенно непереносимо!
. При этом ощущения были настолько мерзкими, что я поневоле вспомнила день, когда путешествовала сквозь такую же бездну вместе с припсами и одной знакомой кошкой.
Тогда мне было так же страшно, как сейчас. И было точно такое же чувство, что без надежного проводника в этот кошмар лучше не соваться.
Не знаю, что заставило меня ухватиться за эту мысль. И даже сейчас не понимаю, откуда нашлись силы и смелость, чтобы крикнуть во весь голос:
Не знаю почему, но переход в родной мир дался мне нелегко. Волчица, хоть и обещала показать дорогу, вскоре исчезла, оставив после себя лишь путеводную ниточку, по которой мне по идее следовало вернуться. Вокруг было темно. Бумба, которую я старательно прижимала к себе, все‐таки потерялась, поэтому нетрудно представить обуявший меня ужас при мысли, что ее уже не удастся спасти.
Пока я раздумывала, ниточка, связывавшая мою душу с телом, начала стремительно истаивать. Потом меня закрутило в этой тьме, как пушинку. Бросило сперва в одну сторону, потом в другую, заставив окончательно потерять ориентиры
Я только всхлипнула, когда она толкнулась горячим носом в мои руки. Машинально обхватила ее за шею, по‐прежнему крепко прижимая к груди неподвижное тельце и не замечая, как перекинувшееся с волчицы пламя принялось стремительно пожирать мой и без того исчезающий дух.
