Оглавление

Дети и война — нет ужаснее сближения

противоположных вещей на свете.

Твардовский.

От автора

Какая на вкус война? — спросила малышка папу.

Соленая, как кровь она, — ответил уныло папа.

Потупив свой в землю взгляд, он молча шагал по аллее,

Неся на усталых плечах ношу войны тяжелее,

5 молодых ребят погибших в бою в 45-м

Памятником молча стоят, и пристально смотрят на папу.

А рядом бежит она, как солнышка яркий лучик,

Как погожий летний денек,

Как в мирном небе тучка.

Какая она на вид?

Не унимается снова дочка.

Черна, как туманный смог, и душа от нее болит!

Зачем тогда воевать? Ведь жить лучше в счастье и мире?

А как этот мир отстоять? Чтоб счастье у каждого было.

Чтоб каждый смог жить и любить,

Учиться, работать, гулять.

Семью за столом собирать?

Для счастья ведь много не надо,

Важно чтобы не было на земле ада!

И к каждому ребенку вернулся домой ПАПА!

Т. С. Чернышева

Наши 80- летние бабушки и дедушки — дети Великой Отечественной Войны. Этот статус они получили не так давно, за свое искалеченное детство. По их рассказам, я знаю, какое это мрачное, смутное и тяжелое время было для нашей истории.

В семье моей бабушки было 12 детей и когда отца забрали на фронт, мать смогла прокормить и вырастить всех 12- х. Ни один не умер от эпидемии тифа или голода, ни одного не искалечил немец, и это подвиг! Великий материнский подвиг!

Бабушка моей близкой подруги пережила блокаду Ленинграда. Она рассказывала, как люди сдирали со стен обои, когда нечем было питаться. Она до сих пор боится, что настанет это смутное время. На всю свою скромную пенсию она скупает с запасом крупы, тушенку, спички, и бережно хранит все это по своим стареньким кухонным антресолям. Ей так спокойнее, говорит она, а ее дочь потом тайком выбрасывает эти пачки с крупами, так как у них заканчивается срок годности, или заводятся насекомые.

Я посвящаю эту книгу всем детям, маленьким ангелам, погибшим от кровавых лап старухи войны. Не важно, в каком году, не важно, в какой войне, матери всех народов и всех религий скорбят по своим детям одинаково.

В этой книге я объединила разные истории детей — героев. Каждый ребенок погибший во время Великой Отечественной Войны уже герой, не зависимо от того вел ли он диверсионную войну или стал жертвой фашистского режима.

Я не могу рассказать обо всех, но я обязательно сделаю серию книг

«Детство, опалённое войной», посвященную детям войны.

В основу этой книги легли реальные истории.

Мне хотелось создать уникальное в своем роде и красивое повествование, чтобы рассказ содержал в себе элементы разных форматов: военной и криминальной драмы и остросюжетного романа, а сюжет строился с участием историй реальных событий военного времени.

Надеюсь, мне это удалось

Приятного чтения!

Ваша Татьяна Чернышева.

Часть 1

Май 1970 года.

Темно — синяя волга беззвучно подъехала к старенькому дому. Калитка во дворе была открыта и со скрипом качалась на ветру. Дом выглядел зловеще странно, но в то же время очень загадочно. Словно какую-то старую неоконченную историю таили в себе стены этого дома.

— Вещи занести в дом? — Спросил меня шофер.

— Да, пожалуйста.

Из машины вышел мой отец. Он закурил и стал пристально рассматривать мои новые угодья. Очень давно, когда я была маленькая, в этом садовом товариществе у моих родителей была дача. Будучи детьми, мы часто прибегали в конец улицы к этому дому, но даже тогда в этом доме уже никто не жил.

— Ты уверенна, что хочешь жить здесь. Как-то тут не совсем приветливо, — сказал мой отец. Он достал очки из кармана, протер стекла носовым платком и еще раз взглянул на дом.

— Да, я хочу здесь остаться. Не переживай за меня. А точно вещи предыдущих хозяев в доме?

— Да кто его знает, владельцев этого дома никто никогда не видел. Во время войны жил здесь какой-то старик. Одинокий был, толи немцы его убили, то ли пропал без вести. После войны многие до сих пор людей ищут, — он взглянул на часы, — Ой, мне пора, заседание кафедры, прости родная, обустраивайся, на выходных мы с мамой заглянем к тебе.

Отец поцеловал меня в лоб, сел в машину и уехал, а я так и осталась стоять у старой скрипучей калитки.

За неделю до этого от меня отказался последний госпиталь: «Надежды нет, живите каждым днем, пока есть возможность!» Никто из врачей толком не знал, что со мной, ухудшение самочувствия, отсутствие иммунитета, тысячи анализов и врачей, и приговор один, говорят, что состав крови изменен. Причины и этиология заболевания не ясна, а значит, лечения нет. Поэтому, когда я приняла решение осуществить свою детскую затею, родители не стали возражать. Отец задействовал все связи, чтобы выкупить этот дом.

Итак, я открыла калитку и вошла в свои новые владения. К моему приезду отец распорядился, чтобы во дворе собрали весь мусор, убрали весь хлам и скосили траву, дом я попросила не трогать. Поэтому во дворе было пустынно, чисто и очень тихо. По вымощенной гравием дорожке от самой калитки я прошла к крыльцу дома. Замок на двери уже был сорван водителем, дверь была не заперта.

Внутри было очень солнечно и пыльно. Через коридор можно было попасть в гостиную и на кухню, дальше по коридору вела лестница на второй этаж. В гостиной между окон стоял старенький черно-белый телевизор, напротив него располагался большой мягкий диван горчичного цвета, журнальный столик, рядом два кресла, в углу небольшой торшер. У окна стоял старенький буфет, в котором был аккуратно расставлен красный чайный сервиз в белый горошек.

На кухне было тоже все предельно аккуратно, уютно и относительно чисто. Все стояло на своих местах. Казалось, что хозяйка этого дома ненадолго вышла по делам, но не вернулась, и после ее ухода, домом овладела полувековая пыль.

Самое странное, что в комнатах отчётливо чувствовалась женская рука. Ажурные салфеточки повсюду, дорожки, покрывала с рюшами, аккуратно подобраны лентой шторы, но в санузле сиротски стояли в стакане зубная щетка и бритвенный станок. На зеркале стоял флакон тройного одеколона, на половину выветрившегося временем, а рядом с ним лежал старенький помазок. Больше в ванной из косметических средств ничего не было.

На втором этаже расположились две спальни и большая просторная библиотека. В спальнях не было ничего необычного, обстановка была очень схожа у обеих комнат. В полуметре от окна стояла большая двуспальная кровать, небольшой туалетный столик у стены, две прикроватные тумбочки и большой дубовый шифоньер. Мои вещи шофер поднял и оставил в одной из комнат. Я поставила чемодан на кровать. Решила сначала разобрать вещи, а позже, если хватит сил, привести в порядок дом, подмести пол и протереть пыль на поверхностях, на большее моих сил сегодня бы точно не хватило. Я распахнула окно, чтобы дом расправил свои легкие и вдохнул полной грудью свежий весенний воздух. На улице не было ни души, только слышно щебетание птиц.

Я начала разбирать вещи, и перебирать мысли в голове.

Странно, я никогда не была одиночкой, что может быть хорошего в одиночестве, наверное, еще месяц назад, я бы ни за какие деньги не согласилась бы переехать вот так в старый дом, расположенный вдалеке от цивилизации, где на улице редко встретишь живого человека. Но после того, когда мне сказали, что осталось не долго, мне захотелось заглянуть внутрь себя, найти ответы на свои вопросы. Найти ответы, можно только наедине с собой.

Я открыла двери шкафа, он был пуст. На минуту показалось, что дом ждал меня и любезно подготовил для меня гостевую комнату. Я проверила другую мебель в комнате: туалетный столик, прикроватные тумбочки тоже были пусты. Может здесь уже кто-то побывал? У меня пробежал ледяной холодок по спине.

— Спокойно! Оля, не фантазируй! Просто хозяева пользовались только одной комнатой, а вторая была гостевой, — успокаивала себя я.

Я прошла в другую комнату и открыла дверь, в ней была та же мебель, только стояла она зеркально второй комнате. Открыв дв