Оглавление

ПОНЕДЕЛЬНИК

Лаборантка кафедры ОФИГиГ Вера Тишина шла на работу чудесным зимним утром. Все ветви деревьев покрылись инеем и в воздухе была такая свежесть, что каждый вдох давался так, будто ты морж, который выныривает из ледяной купели за порцией жизни. Но это и бодрило, люди кругом так и говорили друг другу: «Бодрит! Погодка-то бодрит! Хорошо с утра разбудила!». Да и о каком сне речь, если кругом такая красота. Вера ёжилась, китайская куртка была уже старая и пух свалялся, сбился вниз, не согревал. А может, и причина-то была не в этом. Она сама пока не разобралась со своим тревожным настроением, да и когда — накормила и собрала мужа и старшую дочь на работу и в школу, отвела младшую в детсад, подбежала на автобус и теперь высчитывает, насколько можно уменьшить время своего опоздания на работу, если пойти побыстрее на скользких подошвах дешевых ботинок. Хотела уже рискнуть, но в этот момент какой-то здоровенный мужик ее толкнул «слегка» мимоходом и пришлось крепко схватить заиндевевшее дерево.

— Господи! Какая я легковесная! — то ли огорчилась, то ли изумилась она. Отдышалась и снова засеменила по тропинке к входу в политех.

Там её ждал сюрприз — в холле не горел свет. Ключи выдавали при свете сотового телефона, который кто-то мужественно пожертвовал ради общего блага. Женщина в окошечке, и так, мягко говоря, медлительная, совсем зависла над журналами, колбами, ключами. Вера встала в очередь за элегантной дамой и вдруг её узнала:

— Юля! Здравствуй!

— О, Верочка! Привет! Утро-то какое доброе!

Вера замялась. Юля была сегодня действительно особенная. В новом светлом пальто и не в зимней шапке — а в меховой шляпе! — она казалась раскрученной актрисой, особенно в этой полутьме. Но Вера вот прямо сейчас вспомнила причину плохого настроения и порадоваться ей за Юлю оказалось трудно, хотя хотелось.

— А меня Игорь поздравил с годовщиной совместной жизни, вчера весь день по магазинам ходили, выбирали наряды!

— Поздравляю…

— А с тобой-то что? Не отдохнула за выходные? Твой что, кровь из тебя пьёт?

— Да все нормально, дел только много. — и тему быстро переменила. — Почему света-то нет?

— Никто не знает, но сказали, что до занятий свет дадут, так что торопиться будем медленно.

— Жаль, что твой наряд никто не видит…

— Ещё успеют посмотреть, зима длинная!

Подошли к окошку и Юля взяла свои ключи, а Вера засуетилась:

— Ой, моих-то ключей здесь нет, нам же дверь поменяли. Чего я ждала, глупая?

— Ну пока-пока, звони, а то, может, чаёк попьем в обед, время тихое, сессия.

— Да, тихое. Только уборщицу позову убрать мусор за ремонтниками.

— За кем?

— Ну за мужчинами, которые железную дверь на кафедре делали.

— А…

И они разошлись по разным коридорам. Вера плелась себе потихонечку по направлению к своему ОФИГиГу. Потихоньку не из-за темноты, за пять лет и вслепую можно было идти, а почему-то вдруг её стало мутить, но она не отвлекалась и двигалась к своему рабочему месту, думая над алгоритмом ближайших действий. Поднявшись на свой этаж, она побрела от двери к двери в уже кромешной темноте. Тошнить стало сильнее, и она уже хотела отменить все планы и побежать в женский туалет в конце коридора, но тут случилось одно из многочисленных неожиданных событий этого утра: включили свет и заверещали все двери под сигнализацией. Одновременно взревел звонок, студенты потянулись к аудиториям с другой стороны коридора, отдельные преподаватели торопливо открывали двери и загоняли студентов внутрь, поглядывая недовольно на нерасторопных лаборантов.

Пришлось Вере бежать к новой железной двери, а свои проблемы отложить на потом. Напротив кафедры в двери аудитории стоял их, офигиговский, самый молодой преподаватель, ассистент, бывший студент Лёшенька с самым строгим видом.

Вера забеспокоилась, ей совсем не хотелось мешать молодому дарованию, поэтому она быстро выхватила из сумки ключи и воткнула в замок. И только в этот момент она поняла, что на конце ключа болтается подарок её старшей дочки, сделанный ей самой и подаренный почти год назад брелочек.

— Домашние ключи! — она жалобно посмотрела на Лёшеньку.

Он разомкнул замок своих рук и, недовольный, подошел и попытался выдернуть запихнутый ей ключ, но куда там — парень был слишком слабый и худой. Вере пришлось его аккуратно отодвинуть и дернуть ключ изо всех своих жилистых сил. Ключ вышел, но затошнило её просто нестерпимо, и только крайний испуг опозориться победил физиологию.

— Спасибо, — прошептала она новоявленному преподавателю и быстро вынув нужные ключи, открыла ими замок и протиснулась в щёлку двери, потому что Лёша не уходил и мешал открыть её шире. Протиснувшись, она включила свет и выключила сигнализацию одним привычным движением, по счастью, выключатели сигнализации и света были рядом с дверью и друг с другом. И тут организм отказался откладывать свои потребности. Она только успела схватить исписанную бумагу с чьего-то стола и свернуть её кульком, как Веру вытошнило. Стало ещё хуже, она засунула кулек в мусорную корзину у чужого рабочего стола и прислонилась лицом к стене. Но пластиковый запах стенных панелей добил Веру и она, резко повернувшись, свернула ещё один кулек, и опять её вытошнило. С новым кульком она поступила так же. Время шло, руки у неё тряслись и голова потяжелела, её морозило. Она сидела, развернувшись к стене и собиралась с силами хотя бы раздеться и проветрить кафедру. В коридоре около своей двери она услышала громыхание вёдрами и развернулась в сторону заходящей уборщицы:

— Здравствуйте, Анна Ивановна…

А та в ответ уставилась куда-то мимо Верочки и завопила:

— Ой, мама родная, ой, лишенько!

Вера кинулась к уборщице, забыв о своем состоянии, попыталась взять её за руки, но та отпрянула, и тяжело переваливаясь с боку на бок, побежала по коридору слишком быстро для е возраста и комплекции. Дверь наискось резко открылась и неизвестная ей женщина истерично взвизгнула:

— Не мешайте мне!

— Да, да, извините, конечно, конечно…

Вере показалось, что физически она почувствовала себя лучше и из чувства долга медленно вернулась на кафедру и тут поняла, почему кричала старушка. В центре кабинета между прижавшимися к краям столами кто-то лежал, так странно закинув руку за спину, что живой человек обязательно бы это изменил. Она отметила это про себя и стояла, не в состоянии оторвать взгляд от трупа и приблизиться и проверить, может…

— Может, это студенты пошутили и принесли какой-то муляж, — вслух сказала Верочка и вздрогнула, и вздрогнула еще раз — стукнула новая железная дверь — за ней стоял охранник.

— В сторону, — рявкнул он Верочке и склонился над лежащим телом, — всем выйти, — подвел он итог своему кратчайшему обследованию и распахнул руки, вытесняя ими лаборантку и заглядывавшую в новые двери уборщицу.

Выйдя, охранник пробурчал:

— Стойте здесь и никуда не уходите, даже по нужде. И никого сюда не пускайте, даже начальство, а я вызову кого следует. Когда вернусь с ментами, тогда можете делать что хотите.

Он ушел, а Анна Ивановна спросила:

— За что ты его, Верочка? Вроде тихая, а вот поди же…

— Да Вы что, Анна Ивановна, я никого не трогала!

— Так а кто его?

— Не знаю, я только пришла.

— Как это? Ты давно пришла, я видала, как ты с мальчиком дверь открывала. Ты зашла, а я пошла в свою каморку и взяла всё, что нужно. Пока копалась да тащилась, минут десять прошло.

— Анна Ивановна, не знаю, не делала я ничего.

В это время подошла лаборантка с соседней кафедры, которая когда-то обучала Верочку премудростям ремесла.

— Почему в рабочее время простаиваете?

Уборщица надулась, подошедшая Виктория Викторовна была крайне строгой к уборщицам и не раз выговаривала старушке или даже коменданту, когда у неё были претензии. Вера поторопилась ответить:

— Нам не разрешают заходить.

— Как это? — возмутилась подошедшая. — Пошли!

И она решительно двинулась, ухватилась за ручку двери. Верочка, памятуя особенности характера соседки, подбежала и прижала дверь, ограничив возможность зайти. Она, конечно, словила возмущённый взгляд, но как-никак, милиции она боялась больше.

— Туда нельзя! Там человек лежит.

— Кто это там лежит? Почему ты ему позволила? Как я тебя учила, ну-ка, вспомни!

— Милиция приедет и разберётся.

— Зачем нам милиция? Мы и сами разберёмся, почему мы должны кого-то ждать? Думаешь, не справимся? Если ты не сможешь, я сама, так и быть, помогу тебе ещё раз.

— Он умер, ему уже не поможешь.

— Кто сказал? Надо проверить, а если ему ещё можно помочь? — и Виктория Викторовна дёрнула дверь так сильно, что Верочка её не удержала. Но в конце коридора уже бежал охранник:

— Не входить!

Виктория Викторовна изготовилась к драке:

— Почему Вы вмешиваетесь в чужие дела, это наши обязанности, работать в кабинетах должны мы, а не охранники. Значит…

— Значит, — продолжил запыхавшийся толстячок-охранник, — трупами будут заниматься милиционеры, а не бабы.

Виктория Викторовна задохнулась от возмущения:

— Баба у Вас дома, господин-товарищ, а я дама.

— Вот и занимайтесь дамскими делами, — в ситуацию вмешался только что подошедший молодой мужчина, одетый в лёгкую куртку и с толстой кожаной папкой в руке, — а милиция в моём лице будет заниматься своими. — Он достал корочку и быстро махнул ей перед носом женщин. — Прошу оставаться здесь, сейчас придут ещё специалисты, а вас я допрошу в свое время.

— Что это за обращение? Бескультурье полное!

— Узнаю родной дурдом, — милицейский обратился к охраннику, — я тут учился, но инженеры никому не нужны, а я военную кафедру закончил. Вот пять лет назад и взяли в милицию. Конечно, пришлось юридическое образование получить.

Охранник уважительно слушал и кивал головой. Виктория Викторовна вдруг спохватилась:

— У меня же кабинет не заперт!

Милиционер ухмыльнулся и деловито обратился к Вере:

— Пожалуйста, подождите немного, мы побеседуем как можно скорее. А пока позвоните своему заведующему.

Охранник вмешался:

— Не надо, я уже позвонил, Николай Фёдорович тут рядышком живет, прибежит за пять минут.

Подошли еще три человека и молодой завел их внутрь. В ту же секунду на фоне уже рассветающего коридорного окна появилась заваливающаяся на бок фигура заведующего кафедрой ОФИГиГ, доктора Постышева. Вер