кофемашине. Я сажусь на краешек кресла. Тут все такое дорогое… боюсь ненароком что-то сломать. — Кофе? — Вова смотрит на меня. — С молоком, если есть. Через несколько минут он возвращается с чашками и садится напротив меня. Мне хочется спрятаться от его голодного взгляда. Неловко
отцовский включишь, так все, ховайся в жито. Все по струнке смирно ходят. — Ой, не такая уж я и страшная, — отмахиваюсь. — Ага, когда спишь зубами к стенке. Знаю я тебя. Владимира не обижай, хороший он мужик, и ты ему нравишься! Я кусаю губы. Надо же, моя мама за него заступается. Это неожиданно для меня. Не знаю, как реагировать… — Ну ладно, — она зевает в трубку, — давай, моя хорошая. Пойду я спать. И ты ложись, желательно со своим мужиком. — Мама! — укоризненно поджимаю губы. — А что? — она невинно удивляется. — Так теплее! Она отключается, а я улыбаюсь. Хорошо, что поговорила с мамой. На душе становится легче.
отцовский включишь, так все, ховайся в жито. Все по струнке смирно ходят. — Ой, не такая уж я и страшная, — отмахиваюсь. — Ага, когда спишь зубами к стенке. Знаю я тебя. Владимира не обижай, хороший он мужик, и ты ему нравишься!
возмущения, разворачиваюсь к нему. И натыкаюсь взглядом на голую грудь. — А что такого? — он пожимает плечами. То ли на самом деле не понимает, какую пищу для сплетен дал, то ли просто решил вывести меня из себя. — Я пытаюсь тебе помочь. Ты же не хочешь, чтобы кто-то узнал про суррогатное материнство. Вот, я решил тебе подыграть. — Откуда вы знаете, чего я хочу? — сержусь, а я сама продолжаю пялиться
поскальзываюсь на небольшом участке, но успеваю сохранить равновесие. Рядом со мной останавливается знакомая иномарка. — Куда ты так спешишь убиться? — слышится голос Владимира. Я рада ему, как родному. — На остановку спешу, — говорю, очень надеясь, что он не бросит меня стоять посреди
