Когда вернулась способность мыслить, первыми пришли цифры. Мозг вёл подсчёты: первый понедельник, первый праздник, первое лето. Никто не поставил на паузу, не предложил переждать. Время вдруг ошалело.
Занавеска в последнее время стала плесневеть и чернеть. Кажется, раньше, спасаясь от чёрной плесени, люди сжигали дома. Может, это была какая-то страшная плесень, и та, что на занавеске, похожа всего лишь случайно, а может, пора жечь эту хату.
Это задание в школе, и необязательно было делать вот так кропотливо, но Кира тогда постаралась, убила несколько вечеров. Мама сказала: «Надо же, аккуратно» и добавила сразу, чтобы как будто не стало её похвалы: «А у кого ещё пять?» («Я ей так говорю, чтобы получше старалась!») Но отец перебил: «Это очень красиво. Повешу себе?» Кира ему подарила. С тех пор и висит. Тогда Кира почувствовала себя очень важной и очень отдельной – наверное, даже счастливой.
До того дня Яся не слишком её различала в мельтешении прочих людей, а сегодня увидела. На переменах все, совершенно все в классе избегали встречаться с ней взглядом – Яся вообще-то ведь тоже. Казалось – заметишь, пристанет навеки, вялые мотыльки – к фонарю.
Очень старательно, очень сосредоточенно малыш пытался запихнуть руку в дуло – посмотри, вот хорошее фото. Вот ещё невеста и танк. Хорошо. Никого не забыли? Если что, можем и повторить этот кадр, который вот с танком, или какой-то другой.
вздёрнули запястье вверх. Кира вздрогнула. Собственная рука сразу стала чужой. Захотелось её отгрызть. Или отбросить, как ящеров хвост, пусть бы дёрнулась несколько раз, отвлекла на себя внимание, пока остаток от Киры легко затерялся
Стоит послушать – и на ум полвечера после приходят совершенно невозможные какие-то слова, как, например, «хотелки», и удивляешься: неужто и правда кто-нибудь так говорит, и понимаешь: сама только что так сказала и нахмурилась не по-своему – украла да примеряешь.
