Когда вернулась способность мыслить, первыми пришли цифры. Мозг вёл подсчёты: первый понедельник, первый праздник, первое лето. Никто не поставил на паузу, не предложил переждать. Время вдруг ошалело.
Называется – птичий язык, и сперва пареньку покажется чуждым, после будет как будто своим, подмены никто не заметит. Его речь строилась будто бы сплошь из последовательных гиперссылок; начинал об одном, а на деле кидался клубком в лабиринт до него построенных смыслов и туда же всех гиперссылал.
Занавеска в последнее время стала плесневеть и чернеть. Кажется, раньше, спасаясь от чёрной плесени, люди сжигали дома. Может, это была какая-то страшная плесень, и та, что на занавеске, похожа всего лишь случайно, а может, пора жечь эту хату.
Это задание в школе, и необязательно было делать вот так кропотливо, но Кира тогда постаралась, убила несколько вечеров. Мама сказала: «Надо же, аккуратно» и добавила сразу, чтобы как будто не стало её похвалы: «А у кого ещё пять?» («Я ей так говорю, чтобы получше старалась!») Но отец перебил: «Это очень красиво. Повешу себе?» Кира ему подарила. С тех пор и висит. Тогда Кира почувствовала себя очень важной и очень отдельной – наверное, даже счастливой.
До того дня Яся не слишком её различала в мельтешении прочих людей, а сегодня увидела. На переменах все, совершенно все в классе избегали встречаться с ней взглядом – Яся вообще-то ведь тоже. Казалось – заметишь, пристанет навеки, вялые мотыльки – к фонарю.
Очень старательно, очень сосредоточенно малыш пытался запихнуть руку в дуло – посмотри, вот хорошее фото. Вот ещё невеста и танк. Хорошо. Никого не забыли? Если что, можем и повторить этот кадр, который вот с танком, или какой-то другой.
