Оглавление

Глава первая

По новой дороге мчался большой внедорожник, за рулём которого сидел крупный мужчина в тёмных очках, внимательно всматривающийся в дорогу. Рядом с ним на пассажирском сидении сидела его супруга в лёгком платье. Позади водителя расположился пожилой мужчина, и, судя по возрасту и внешнему сходству, он был отцом водителя. Вид у него был мрачный, он совершенно не скрывал неудовольствие от происходящего и изо всех сил старался держать себя в руках. На заднем сидении вместе с ним сидели его внуки, чьё шумное и беспокойное поведение заставляло нервы петь, а тут ещё и причина самой поездки раздражала. В добавок ко всему в салоне работало радио, соперничающее по громкости с детьми. Особенно невыносимы были рекламные вставки, когда звук намеренно подавался громче, чем на трансляции самой радиопередачи.

Миновав Новосельское, автомобиль въехал в Черноморское, и водитель стал активно вертеть головой, ища взглядом нужный ему указатель.

— Спроси у кого-нибудь, — подсказала водителю супруга, обмахиваясь от жары белым платком.

— Сейчас найдём, не переживай! — буркнул муж.

Покатавшись по улицам Черноморского ещё минут пять под сердитое сопение супруги, Валера, водитель внедорожника, стал искать свободное парковочное место, мысленно согласившись, что идея жены была всё-таки неплохой: расспросить у прохожих дорогу. Супруга благоразумно вслух не высказывалась. Валера ловко припарковался, помешав кому-то другому занять место. Недовольный незнакомый водитель возмущённо посигналил Валере и проехал дальше. Заглушив мотор и вынув ключ зажигания, отец семейства вышел из внедорожника и захлопнул дверь. Он оглянулся вокруг, ища пешеходов.

— Мам! — пискнула пятилетняя дочь. — Когда мы уже полетим на самолёте?

— Потерпи, моя маленькая, — женщина обернулась к дочери. — Скоро полетим.

— Нам надо сначала дедушку отвезти в пансионат, — пояснил девочке её брат, которому было семь лет. Слово «пансионат» он произносил с важным видом, чувствуя себя приобщённым к миру взрослых.

При слове «пансионат» пожилой мужчина, что сидел рядом с детьми на заднем сидении, тяжело вздохнул и закусил губу. Семёну Петровичу было не по нраву решение сына, которое заключалось в том, чтобы оставить его на две недели в пансионате для стариков. Дело в том, что его сын запланировал отпуск для своей семьи на Камчатке, как и мечтал, но старик не мог поехать с ними. Дело было не в деньгах, с этим как раз у Валеры проблем не было. Просто Семён Петрович был уже в том возрасте, когда за ним требовался ежедневный уход, а на Камчатке планировался активный отдых с ночёвкой на природе со всеми вытекающими последствиями. Валера не захотел отказываться от поездки, а потому позаботился об отце, найдя ему хороший частный пансионат на западном побережье Крыма. Здесь и климат хороший, и расположен пансионат не очень далеко от их дома, кроме того, там было всё, что могло понадобиться старику на время их отсутствия. Тем не менее Семён Петрович чувствовал себя брошенным, никому ненужным, мешающим. Он отказывался смириться со своей немощностью, поэтому часто злился на окружающих и этим раз за разом испытывал терпение своего сына и невестки. К счастью, Валера был человеком толстокожим и неуравновешенное поведение отца пропускал мимо своего сознания. По большому счёту, ему некогда было обращать внимание на капризы старика, так как он много работал, управляя своей строительной фирмой. Что касается невестки, то она просто не участвовала в дискуссиях, лишь ухаживая за свёкром по мере необходимости.

Нельзя сказать, что Семён Петрович был по-настоящему недоволен сыном, что его придирки были обоснованными. Прежде всего, в глубине души он гордился своим сыном, пошедшим по стопам отца, бывшего строителя, и достигшего больших высот в этом направлении. Был он также рад и горд семьёй сына, хоть и редко выказывал свои чувства. Внукам он был рад, но сил ими заниматься у него давно уже не было. Единственное, что ему доверяли, так это быть рядом с внуками, пока их мать занята чем-то другим. Большего от него не требовали.

Валера вернулся. Сев и захлопнув дверь, он стал пристёгиваться.

— Узнал? — спросила его жена.

— Да, — не глядя на супругу, ответил Валера, потом сел ровно и указал рукой направление. — Сейчас туда, а потом налево. Говорят, будет указатель.

Внедорожник тронулся с места и помчался на окраину посёлка. Они увидели искомый указатель, и Валера с облегчением незаметно вздохнул. Впереди показалось ослепительно белое в лучах полуденного солнца здание пансионата «Солнечная Долина». Миновав ворота, семейство въехало на его территорию. Припарковавшись, муж и жена вышли из машины, а дети посыпались из неё, словно горошины. Мать тут же пошла за детьми, легкомысленно направившихся без взрослых, куда глаза глядят. Только Семён Петрович продолжал сидеть. Валера, игнорируя молчаливый протест отца, открыл дверь и протянул руку, чтобы помочь ему выбраться. Старику ничего не оставалось, как выйти из машины.

Пока Семён Петрович окидывал территорию пансионата недовольным взглядом, его сын достал большую спортивную сумку с вещами отца.

— Ну, что? Ты готов? — спросил он отца.

— Готов — не готов… кого это интересует? — раздраженно ответил Семён Петрович, насупившись.

— Идём регистрироваться, — Валера поднял тяжелую сумку с вещами и направился к главному входу.

Чуть помедлив, сверля спину сына недовольным взглядом, Семён Петрович двинулся вслед за ним.

— Здравствуйте! — поздоровался Валера с женщиной в регистратуре.

— Добрый день! — послышался вежливый ответ.

— Трухнин Семён Петрович к вам на две недели, — Валера протянул паспорт отца работнице регистратуры.

Взяв паспорт Семёна Петровича, женщина обратилась к компьютеру, начав что-то быстро выстукивать на клавиатуре.

— Прекрасно, — удовлетворённо кивнула она, найдя запись о новом постояльце. После этого она достала пластиковую карту с чипом Валере. — Пожалуйста, это ключ-карта от комнаты.

Валерий ухватил ключ-карту за ремешок и повесил отцу на шею. Тот ещё больше нахмурился.

— Ну, вот, теперь ещё ошейник навесили, как на шелудивого пса, — протест прозвучал довольно громко, но на лице сына ничего не отразилось.

— Сейчас вас проводят, — женщина, пряча улыбку, встала со стула и окликнула молодого парня в белой одежде. — Саша! Проводи, пожалуйста, Семёна Петровича в комнату 2В.

К Валере и Семёну Петровичу быстро подошел улыбающийся санитар.

— Добрый день! — поздоровался он с обоими. — Позвольте, я помогу с сумкой.

Валера тут же передал тяжелую сумку, с любопытством следя за выражением лица санитара. Санитар был молодым худощавым парнем, он не шёл ни в какое сравнение с высоким и мускулистым Валерием. В момент, когда санитар ухватился за ручку спортивной сумки, а Валера резко разжал пальцы, весь вес сумки в одно мгновение перешел на молодого парня. Тот чуть сумку не выронил, явно не ожидая такой тяжести, его слегка повело в сторону, но парень всё же удержался на месте, перенеся центр тяжести в противоположную от сумки сторону. Он не произнёс ни единого слова. Довольный своей шуткой, Валера, всё же скрывая улыбку, пошел вслед за санитаром. Семён Петрович обречённо пошел вслед за сыном, глядя себе под ноги. Он не хотел ничего и никого вокруг себя видеть, ему было противно здесь оставаться. Поднявшись на второй этаж, санитар остановился перед закрытой дверью, на которой красовался номер «2В». Опустив сумку с вещами на пол, парень постучал, потом нажал ручку двери, открыл её и внёс тяжелую сумку внутрь комнаты.

— Добрый день! — поздоровался он с кем-то, кто уже находился в комнате. — Прошу! Заходите! — позвал санитар Валеру и его отца.

Войдя в номер, отец и сын окинули комнату взглядом, оценивая обстановку. Большое окно по центру стены, очень хорошо освещающее комнату, под ним — стол и пара стульев. Слева перпендикулярно столу стоял узкий книжный шкаф, а справа — ещё одна боковая дверь, приоткрытая по случаю, так что сразу стало понятно, что она ведёт в санузел. У каждой стены стояло по кровати с прикроватными тумбочками, одна напротив другой. Сразу за кроватями располагались двустворчатые шкафы для вещей. Валера встал по центру комнаты и поискал глазами телевизор: он оказался над входной дверью. По бокам входной двери на стенах висели картинки в рамках.

— Добрый день! — поздоровался с ними морщинистый весёлый старичок с добрыми и смеющимися глазами. Он лежал на кровати со стороны книжного шкафа с газетой в руках. — Вы к нам надолго? — обратился он к Семёну Петровичу.

— Нет, — хмуро ответил Семён Петрович, отметивший про себя, что ему — конечно же! — досталось место возле туалетной двери.

— Отец пробудет здесь всего две недели, — добавил его сын и, протянув руку старичку, представился. — Валерий.

— Пуговкин Емельян Викторович! — торжественно представился весёлый старичок и охотно пожал протянутую руку, после чего Емельян Викторович уставился на Семёна Петровича ожидая, когда и тот представится.

Повисла неловкая пауза, в течении которой Семён Петрович боролся с внезапной вспышкой гнева: «Запихнули в богадельню с местом у сортира, нацепили ошейник на шею, ещё и с расспросами лезут!»

— Трухнин… Семён Петрович, — выдавил из себя, наконец, Семён Петрович, но остался стоять поодаль от Емельяна Викторовича, не предлагая тому своей руки.

— Свои вещи можете разместить здесь, — санитар указал на шкаф.

— Понятно, — пробухтел Семён Петрович, проследив взглядом по направлению руки санитара.

— Это, — санитар снова обратил внимание Семёна Петровича на себя, — Ваша кровать, а в душевой для Вас уже приготовлен запечатанный комплект для личной гигиены.

— Ну что, батя, тут совсем неплохо, — резюмировал Валера, взглянув на отца.

Семён Петрович оставил эту реплику без комментариев, зная, что сын не нуждается в его ответе и не изменит ни своего мнения, ни своего решения оставить отца здесь.

— Нам пора в аэропорт, — Валера взглянул на часы на своём левом запястье, удерживаемые массивным позолоченным браслетом. — Обживайся тут и не скучай без нас. Увидимся через две недели.

— Ну, давай, сын, — Семён Петрович смог произнести эти слова со всей теплотой, на какую он был сейчас способен.

Отец с сыном обнялись, похлопав друг друга по спине.

Проводив взглядом отъезжающий автомобиль сына, Семён Петрович ещё какое-то время стоял у окна, глядя на уходящую вдаль автодорогу, по которой его сын с семьёй умчался на встречу с Камчаткой. Но вечно он не мог так стоять. Собравшись с мыслями, старик открыл спортивную сумку и стал аккуратно раскладывать свои вещи в шкафу. Емельян Викторович бросал осторожные взгляды на своего соседа по комнате поверх газеты. Он чувствовал, что с Семёном Петровичем наладить диалог будет трудно.

Громкий стук в дверь отвлёк обоих стариков. Дверь распахнулась и на пороге показался высокий крупный мужчина с длинными волосами, собранными сзади у шеи резинкой.

— Добрый день! — бодро поздоровался вошедший.

Семён Петрович помедлил с приветствием, окинув гостя взглядом с ног до головы. Крупная фигура была упакована в белый костюм персонала пансионата. Даже кроссовки были белого цвета. На шее, на длинной ленте, висела служебная ключ-карта, а на груди красовалась табличка с именем и должностью: «Ростислав, старший медбрат». В руках у Ростислава был планшет, в котором был вставлен бланк и шариковая авторучка.

— Добрый, — буркнул Семён Петрович и стал ждать, что будет дальше.

Емельян Викторович, бросил взгляд на пришедшего медбрата и снова уткнулся в газету, с Ростиславом он сегодня уже виделся и не один раз.

— Семён Петрович? — уточнил Ростислав, заглянув в бланк на своём планшете.

— Да, это я, — кивнул Семён Петрович.

— Трухнин?

Старик кивнул.

— Давайте знакомиться. Я — Ростислав, старший медбрат. Семён Петрович, я знаю, какие медикаменты Вы принимаете, сейчас они лежат у Вас в сумке.

— И что?

— Я должен взять у Вас медикаменты, чтобы наш персонал выдавал Вам их в нужное время. Это делается исключительно для Вашего удобства, пока Вы отдыхаете у нас.

Емельян Викторович едва заметно ухмыльнулся после слов Ростислава, а Семён Петрович нахмурился. Не нравилось ему, что с ним, как с маленьким, обращаются. Ростислав всё понял, но сделал вид, что ничего не заметил.

— А если я не хочу отдавать?

— Увы, правила есть правила. При их несоблюдении происходит переселение, например, в больницу или в специализированный пансионат, пока не вернутся Ваши родственники. Естественно, что они будут немедленно информированы.

Услышанное Семёну Петровичу совсем не понравилось: «В специализированный пансионат? Так и скажи: в психушку! А потом приедут родственники, им наплетут, бог весть что, и хрен оттуда потом выйдешь!»

Смирившись с неизбежным, Семён Петрович согласно кивнул, достал из спортивной сумки целлофановый пакет с лекарствами и протянул его Ростиславу.

— Тут всё, что я принимаю, — произнёс он.

— Спасибо, я проверю наличие всех лекарств, — Ростислав забрал пакет у Семёна Петровича.

«Проверит он! — недовольно подумал Семён Петрович. — Врать я буду, что ли?!»

Ростислав тем временем раскрыл пакет с лекарствами и вложил туда уже готовый лист с именем, фамилией и отчеством постояльца, а также с его годом рождения и номером палаты, после чего спросил у вновь прибывшего:

— Устроились уже? Наш пансионат успели осмотреть?

— У меня нет такой прыти, чтобы всё за минуту успеть. Видите, вещи раскладываю? — буркнул новенький.

На его недовольство снова никто не обратил внимания.

— Если возникнут вопросы, обращайтесь к любому из нашего персонала, не стесняйтесь. Емельян Викторович, не против провести экскурсию для своего соседа? — бодро спросил Ростислав, обратившись к старику с газетой в руках.

— Охотно! — тут же с готовностью отозвался Емельян Викторович, выглянув из-за газеты.

«А этот только вид делает, что читает, а сам ни одного слова не пропустил!» — нашёл ещё один повод рассердиться Семён Петрович.

Попрощавшись, Ростислав вышел, унося лекарства с собой.

Дождавшись, когда Семён Петрович покончит со своими вещами, его сосед предложил пройтись. Чтобы не сидеть без дела, Семён Петрович согласился. Сосед по комнате провёл для него небольшую экскурсию по территории заведения, закончившуюся на обустроенном пляже при пансионате. С большим нежеланием Семён Петрович всё же признал, что пансионат ему понравился. Возвращаться с пляжа совсем не хотелось, и он изъявил желание побыть немного у моря. Его сосед недолго находился возле него. Посмотрев на медсестёр, сопровождавших пациентов на пляже, он, извинившись, поспешил к ним. Семён Петрович проводил его хмурым взглядом и, лишь когда услышал женский смех в ответ на шутки соседа, он отвернулся к морю с кислой физиономией. Он чувствовал раздражение от чужого веселья. Ему захотелось, чтобы мир вокруг пропал куда-нибудь, и остался только этот пляж и волнующееся море перед ним.

Погода портилась. На горизонте образовывались грозовые тучи. Подул порывистый прохладный ветер, температура понизилась. Семён Петрович подумал о том, что ему, придётся уйти с пляжа в душную коробку его комнаты, в эту клетку, которую он вынужден делить с посторонним человеком целых две недели. И почувствовал себя совсем одиноко. Медицинский персонал засуетился, кто-то из постояльцев уже покидал пляж. Семён Петрович с сожалением поднялся с песка и побрёл в сторону пансионата, под защиту стен и крыши.

Когда постояльцы ужинали, пошел сильный дождь, поднялся порывистый ветер. Вспышки молний из-за горящего в столовой света не были особенно заметны, зато раскаты грома слышал каждый.

Семён Петрович и его сосед по комнате Емельян Викторович легли каждый на свою кровать и, выключив свет, стали смотреть выпуск новостей. Ветер швырял струи дождя в окно, море грохотало волнами о берег. За окном было темно, и лишь молнии освещали территорию за стенами пансионата. Семён Петрович подумал о том, что он не хотел бы сейчас оказаться на улице.

Раздался стук в дверь, которая тут же распахнулась.

— Всё хорошо? — спросил вошедший Ростислав, обращаясь к Семёну Петровичу. — Вопросы, проблемы?

— Всё нормально, — ответил тот неохотно.

— Сегодня ночью дежурю я. Так что, не стесняйтесь обращаться ко мне, нажимайте вот эту кнопку вызова, — Ростислав указал пальцем на красную кнопку, выпирающую из стены у кровати.

Пожелав обоим старикам спокойной ночи, Ростислав ушёл.

В стенах пансионата становилось всё тише и тише. Потихоньку он погрузился в сон под бушующую за стенами бурю. Только Семён Петрович ворочался с боку на бок и никак не мог лечь удобно на незнакомой кровати. Его сосед тихо похрапывал, чему-то улыбаясь во сне.

Ростислав, сделав всё необходимое согласно плану по уходу за подопечными и описав свои действия и состояние каждого проживающего в журнал, не разуваясь, удобно примостился на диване в сестринской комнате, как её тут по-старому называли, решив посмотреть на своём планшете кино. Сегодня ночью он работал на своём этаже один и поэтому мог себе позволить не отвлекаться на коллег. Чтоб не уснуть, он выпил две банки энергетического напитка, а теперь собирался просто убить время до следующих по расписанию ночных процедур: кого-то перевернуть на другой бок, кому-то сделать укол, поставить капельницу или дать таблетку, а если понадобится, то и поменять постель. Теперь ему могли помешать отдыхать только внезапные вызовы от постояльцев или сигнал, что кто-то бродит вне своей комнаты, который шёл от «электрического сторожа» под ковриком в коридоре. «Сторож» включался только на ночь. Стоило постояльцу выйти из комнаты и наступить на коврик перед дверью, как в сестринской зажигалась сигнальная лампочка и раздавался звук из динамика над дверью. И тогда надо будет действовать быстро, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.

На всех этажах в служебных помещениях переговаривался и занимался делами немногочисленный дежурный персонал.

Глава вторая

В ушах стоял жуткий свист и потрескивание, давящее на ушные перепонки. Всем телом Семён Петрович ощущал сильную вибрацию, а к голове так прилила кровь, словно он находился вниз головой. Резко открыв глаза, он тут же вновь зажмурился, столь неожиданно в них ударил яркий свет пламени. «Пожар!» — было его первой мыслью. Невольно снова распахнув глаза, Семён Петрович интуитивно попытался отпрянуть от пламени, бушующего прямо перед ним, но не смог этого сделать. Он находился в позе эмбриона, руки и ноги были прижаты к телу, а распрямиться что-то мешало. Ему было чертовски тесно! «Да что за дьявольщина тут творится?!» — обомлел Семён Петрович. Вернув себе толику самообладания, старик подметил, что пламя бушует вокруг него, но от его тела оно отделено чем-то, что напоминало стеклянный саркофаг. Жар пламени не проникал внутрь и не нагревал саркофаг, да и сам огонь, похоже, не угрожал ему, но как долго ещё он будет в безопасности? Да, и в безопасности ли он вообще?!

Попытавшись разглядеть что-нибудь сквозь языки пламени, он увидел лишь необъятную черноту. Тогда он повернул голову и посмотрел вверх. Семён Петрович увидел неясные очертания чего-то далёкого, но знакомого. Он видел над собой яркую полную Луну в ореоле языков пламени. Казалось, она отдалялась.

От ужаса старик закричал и инстинктивно дёрнулся, но прозрачная тесная капсула не дала пошевелиться. После первых секунд паники спазм стал перехватывать горло, казалось, в лёгкие попала цементная пыль и уже успела застыть. Семён Петрович задыхался и натужно втягивал в себя воздух. Он попытался овладеть собой, закрыв глаза и сосредоточившись на счёте от 20 в обратном порядке. Обычно это помогало.

Огненный шар, падающий в ночном небе метеоритом, ухнул оземь. Раздался оглушительный взрыв, уничтожающий всё вокруг места падения на сотни метров. Прозрачный саркофаг при этом совершенно не пострадал, и его узник едва почувствовал своим телом удар от столкновения. Постепенно вокруг всё затихло, было слышно лишь потрескивание то там, то тут начавшегося пожара. От падения капсулы образовался кратер глубиной больше метра, поэтому ничего, кроме темноты Семён Петрович не видел. «Я уже погиб?» — задался вопросом Семён Петрович, открыв глаза. В этот момент он увидел, что его прозрачный саркофаг пошел мелкими трещинами. Их становилось всё больше и больше, а потом он буквально лопнул с громким хлопком. Осколки саркофага разлетелись во все стороны, освободив своего пленника, который тут же почувствовал жар от земли вокруг места его жесткой посадки.

Семён Петрович по-молодецки быстро распрямился, что тут же подметил про себя и удивился. Потом он обратил внимание, во что он одет: на нём была длинная белая рубаха и больше ничего.

— Какого чёрта…? — он растерянно оглядел себя, а потом осмотрелся в кратере.

Он увидел в ярком свете луны, как осколки его саркофага начали таять, словно это были льдинки, случайно оказавшиеся в летнем лесу. Подивившись этому необъяснимому явлению, Семён Петрович взобрался на край кратера так проворно, словно он был молодой мужчина, полный сил, и стал озираться. Он находился в густом лесу. Ещё не догоревшее пламя озаряло вокруг обступившие его со всех сторон деревья. Впервые с момента приземления старик задался вопросом, а не сон ли это? Он посмотрел на кратер сверху вниз и протёр лицо руками в надежде, что наваждение пройдёт. Кратер, догорающий пожар и тёмный лес никуда не исчезли. Но произошедшее было невозможным, это же очевидно!

— Бред какой-то, — ошеломлённо произнёс Семён Петрович. — Нет, это может быть только сном! Господи, но до чего же всё натурально выглядит!

Сон сном, но он по-прежнему находился посреди тёмного леса в одной рубахе, да ещё и не на территории пансионата, где его оставил сын.

— Ладно. Подожду, пробуждения. По логике вещей, даже во сне должен наступить рассвет, а тогда сделаю вид, что осматриваю окрестности: что мне терять? Ведь, это всего лишь сон, — он уселся на ствол поваленного взрывом дерева и стал ждать. Он больше не боялся.

***

Ранним утром, пока петухи ещё только прочищали горло для утренней побудки, маленький Гостимир вышел из избы на улицу.

— Матушка! Я в лес за цветами! — крикнул он через плечо внутрь избы в открытую дверь.

Плотно закрыв её за собой, он, не торопясь, пошёл протоптанной тропкой вглубь леса, где он ранее заприметил приятную глазу поляну с цветами. Рассвет только начинался, и уходящая в лес тропа была покрыта сумраком, но мальчонка прекрасно ориентировался, он хорошо знал местность. Фактически он тут жил с самого рождения, так как его мать была вынуждена покинуть родную деревню после того, как навлекла позор на семью, забеременев вне брака. Отец ребёнка бесследно исчез ещё до того, как стало известно о её беременности, отправившись вместе с группой лесорубов, и будущей матери ничего другого не оставалось, как перебраться жить в избу вдали от деревни.

Легко ориентируясь в полутёмном лесу, Гостимир добрался до своей любимой поляны. Остановившись на её окраине, мальчонка притаился. На поляне пасся молодой оленёнок со своей матерью. Животные не замечали Гостимира и продолжали мирно щипать траву.

Солнце уже хорошо освещало верхушки деревьев вокруг поляны, когда мальчонка решил, что с оленей хватит, и пришла его очередь занять поляну. Без лишнего шума он вышел на поляну и спокойно направился к оленям. Те сначала просто посмотрели на него, а потом быстро побежали в лес, попутно облаивая маленького человека, который нарушил их покой. Гостимир улыбнулся, осмотрелся вокруг и стал бродить по поляне, собирая букет цветов для мамы.

Скоро совсем рассвело. На поляну из леса вышел старик в одной лишь белой рубахе. Гостимир замер, осторожно разглядывая незнакомого старика.

— Привет! — поздоровался Семён Петрович и остановился.

Гостимир медлил с ответом, не поняв приветственного слова, услышанного от полуголого старика.

— Доброе утро, говорю, — с лёгким оттенком раздражения вновь поприветствовал Семён Петрович.

— Здравствуйте, — ответил, наконец, Гостимир.

— Послушай, мальчик, я немного заблудился. Не подскажешь, где тут ближайший населённый пункт?

Единственное, что понял Гостимир, так это то, что старик заблудился.

— Вы заблудились? — удивлённо переспросил Гостимир.

— Да! Я именно это и имел в виду, говоря, что заблудился, — Семён Петрович готов был сделать скидку на возраст мальчишки, но непонятливость собеседника сильно раздражала старика. — Что ты вообще делаешь один в лесу? Тоже заблудился?

— Нет, — покачал головой Гостимир. — Я живу тут недалеко, — он указал рукой куда-то в сторону леса.

— Так, мы недалеко от посёлка? Это хорошо. Родители твои где? Чего это они тебя в лес одного отпустили?

— Я тут каждую кочку знаю, — похвастался Гостимир.

— Ну, да, конечно, а потом таких, как ты, МЧС с добровольцами ищет, — фыркнул Семён Петрович. — Родители-то хоть дома?

— Матушка дома. Спит.

При слове «матушка», Семён Петрович ухмыльнулся. Чудно было слышать от мальца такое слово.

— А батя на работе, поди? — поинтересовался он.

— Батюшки нет у меня, — грустно ответил Гостимир.

— Ох, — старику стало жалко паренька. — Ладно. Не беда. Проводишь к матери? Я от вас позвоню, если она не будет против.

Гостимир медлил, размышляя, стоит ли ему вести незнакомого человека к себе домой. Старик показался ему странным, но при этом не опасным. Решившись, наконец, он согласно кивнул, и они покинули поляну.

— Для матери цветы нарвал? — спросил Семён Петрович.

— Да, — Гостимир кивнул и поднёс букет поближе к старику, демонстрируя, какой красивый букет он собрал.

— Молодец. Это дело хорошее. Мать будет рада, — улыбнулся Семён Петрович. — Тебя как звать-то?

— Гостимир.

«Господи, ну и имечко выбрали», — подумал Семён Петрович, но вслух не стал этого говорить, не желая обидеть ребёнка.

— А лет тебе сколько?

Гостимир задумался, а потом показал свободной рукой пять пальцев.

— Пять лет? Уже почти взрослый, — пошутил старик, — в следующем году в школу пойдёшь.

Гостимир бросил на спутника непонимающий взгляд, но ничего не сказали. Лесная тропа всё вилась и вилась среди деревьев, и Семён Петрович начал терять терпение.

— Долго ещё идти? — поинтересовался он у Гостимира. — Может, мы не туда идём?

— Скоро придём. Я ж тут каждую кочку знаю, — повторил Гостимир.

Сквозь завесу листвы показался какой-то дом. Семён Петрович воспрял духом — наконец-то цивилизация! Но подойдя ближе, он растерялся. Его взору предстала ветхая изба, стоящая ни в каком не в посёлке, и даже не на его окраине, и не в деревне, а в глухом лесу. И была бы изба приличная, а то ведь, будто, строили тысячу лет назад. И никаких коммуникаций Семён Петрович не увидел. «Хм, а есть ли тут вообще возможность позвонить?» — мелькнуло у него в голове.

— Ты здесь живёшь? — в надежде на отрицательный ответ спросил он у Гостимира.

— Тут, — подтвердил Гостимир.

— М-да, — протянул Семён Петрович и осмотрелся вокруг ещё раз. — Ни проводов, ни столбов… Полагаю, электричества тоже нет?

— Чего нет? — Гостимир явно не понимал, о чём говорит старик.

— Не обращай внимания, — разочарованно вздохнул Семён Петрович. — Ладно. Веди к матери. Может, она поможет.

— Матушка спит, — при этих словах выражение лица мальчика стало растерянным и грустным.

— Замечательно, — внутри Семёна Петровича разгоралось пламя раздражения, но он смог его унять. — Всё равно, веди к матери. Придётся её разбудить.

Войдя вслед за Гостимиром в избу, Семён Петрович поморщился от спёртого воздуха и витающего слегка сладковатого запаха. Старик кашлянул: «Здесь бы проветрить, а то мышь где-то, похоже, дохлая валяется…» Гостимир вошел в соседнюю комнату и стал там что-то делать. Не дожидаясь приглашения, старик вошел вслед за мальчонкой и увидел следующее: в полутёмной комнате, у печки, стояла худая кровать, на которой лежала женщина, видимо мать Гостимира. У окна стоял стол, на столе — глиняный кувшин грубой работы. Гостимир успел уже достать из кувшина увядший букет цветов и вставить свежие. На глазах старика, Гостимир подошел к лежащей на кровати матери, погладил её по руке и произнёс:

— Проснись, матушка.

Женщина не отреагировала, хотя глаза её были открыты. Гостимир отошел от кровати к столу, достал из кармана краюшку хлеба и принялся грызть её, а Семён Петрович, с подозрением глядя на женщину, подошел к кровати и посмотрел внимательно на мать Гостимира. Та лежала неподвижно. Глаза приоткрыты, у края рта засохшая дорожка чего-то белёсого, кожа бледная. Пересилив себя, старик наклонился и тронул женщину за руку, та была холодной. Семён Петрович всё понял, сердце ёкнуло, и его прошиб пот. Он повернул голову по направлению к Гостимиру, всё ещё жующему чёрствый хлеб. Мысли метались, и он никак не мог решить, как сообщить ребёнку о смерти его матери. «Так, вот, откуда запах… Она не первый день тут лежит», — подумал Семён Петрович. Молча подойдя к Гостимиру, старик встал возле него, положил руку ему на плечо и, гладя ребёнка по голове, спросил:

— Лопата есть?

— Лопата? — переспросил Гостимир.

— Ну, есть что-нибудь, чтобы яму выкопать?

Кивнув, Гостимир показал, где в избе хранится инструмент. Семён Петрович нашел несколько старых деревянных лопат, обитых железом. Взяв пару лопат и мотыгу, старик нашел тихое местечко за забором возле берёзы и принялся за дело. Он копал могилу. Копал быстро, не чувствуя усталости и почти не потея. Поначалу он удивлялся своей силе и выносливости в этом мире, но потом решил, что во сне и не такое может случиться.

Могила была готова. Отправив Гостимира погулять в лесу, собрать ягод недалеко от дома, Семён Петрович нашел старое тряпьё и завернул в него тело женщины. Когда над могилой вырос небольшой холмик и был воткнут наскоро сделанный крест из веток дерева, старик пошел за Гостимиром. Надо было решать, что с ним делать. «С другой стороны, это всего лишь сон, так какого рожна я так переживаю за него?» — подумал Семён Петрович. Однако, даже во сне он решил не изменять своим принципам. Поэтому, найдя мальчика и наевшись с ним лесных ягод, Семён Петрович усадил перед собой Гостимира и объяснил тому, что мама его никогда не проснётся, что она умерла, и он похоронил её у дома. Мальчик тихо заплакал, но не впал в истерику. Сам себе удивляясь, старик обнял ребёнка и приласкал, прижав к себе.

— Гостимир, — обратился к ребёнку Семён Петрович, — у тебя есть родственники, к кому тебя можно отвести?

— Нет.

— Твоя мама не говорила, кто её родители и где они живут?

Гостимир покачал головой. «Скверно, — подумал старик. — Небось родственники, если и были, то почему-то с матерью его не ладили. Что мне с ним делать теперь? Не бросать же его тут одного!»

— А деревня какая-нибудь тут есть недалеко? Не могли же вы далеко от остальных людей с матерью жить.

— Деревня есть! — оживился мальчуган. — Мама туда иногда ходит… — Гостимир замялся и погрустнел, — …ходила.

— Дорогу туда знаешь? — Семён Петрович погладил мальчика по голове, и тот кивнул утвердительно. — Это, вообще, далеко отсюда?

— Полдня пути.

— Полдня… — произнёс задумчиво старик. — Если сейчас выйдем, то вечером будем там, — он посмотрел на подступающий к избе лес, и ему стало неуютно от возможного путешествия по нему вечером и тем более ночью. — Давай переночуем в избе, а рано утром отправимся в деревню. Ты как, не против немного попутешествовать?

Гостимир доверчиво посмотрел на старика и согласно кивнул.

— Так и поступим. А теперь, ты погуляй недалеко от дома, а я пока по хозяйству покопаюсь, поесть нам соображу, а может, и одежду себе какую-нибудь найду. Неудобно как-то перед людьми в одной рубахе ходить, ещё в полицию сообщат, чего доброго, — после последней реплики Семён Петрович осёкся, вспомнив, что это всего лишь сон, хоть и чересчур реалистичный и, похоже, захватывающий.

Глава третья

Сквозь веки не проникал свет. «Ну да, — подумал Ростислав, — я же свет в комнате выключил, когда садился кино смотреть. Похоже, я уснул, а планшет разрядился и погас». Тут он обратил внимание на шум листвы, словно целый лес шумел тёплой летней ночью. «Странно. Так громко шумит листва, хотя возле нашего пансионата не так много деревьев высажено, и они не под окнами растут. Интересно, откуда так сильно дует? Окна-то закрыты, — недовольно поморщился он, всё ещё не открывая глаз. — И почему так неудобно лежать? Словно покрывало на диване скомкано. Так! Всё, хватит! Надо встать и расправить его!»

Ростислав шевельнулся и почувствовал, как его конечности загребают нечто сыпучее. «Что за чёрт!?» — озадаченно подумал он и распахнул глаза. Взгляд его упёрся в небосвод. Вместо потолка сестринской можно было наблюдать тысячи далёких звёзд, выстроившихся в созвездия.

— Не понял! — воскликнул он и резко сел. — Где это я?!

Осмотревшись по сторонам, Ростислав увидел тёмную стену подступающего со всех сторон леса, кратер и тлеющие головёшки. В нос ударил запах гари. Вокруг не было стен пансионата, вообще ничего привычного вокруг не было. Получается, заснул он в одном месте, а проснулся в другом. Ростислав вскочил на ноги и понял, что бос. Поддавшись панике, Ростислав заметался на дне кратера, не зная, что делать. Стало душно и дурно, дыхание перехватило, а длинная тёмная рубаха, в которую он теперь был одет, начала как будто душить своего носителя. Заставив себя остановиться, Ростислав закрыл глаза и стал глубоко дышать, мысленно считая до тридцати. Он переиграл в тысячу фантастических игр, посмотрел столько же фантастических фильмов и почти так же много прочитал художественной литературы. Похоже, что сознание сыграло с ним дурную шутку: он просто спит и видит всё это во сне! А реалистичность объясняется его богатым воображением.

От таких мыслей паника отступила. Медленно открыв глаза, Ростислав вновь осмотрелся по сторонам. Игровые навыки брали верх над испугом и удивлением.

— Так, я в лесу, — начал он анализ увиденного, словно изучал новую игру. — Что за лес? Не было леса поблизости от нашего пансионата, — Ростислав посмотрел под ноги. — Хм, воронка. От снаряда? И как это понимать? Странные картинки выкидывает иногда мозг! И почему я одет в это, не пойми, что? Ответов нет, одни вопросы. Ладно, надо выбраться из воронки!

Оказавшись на краю образовавшегося кратера, он стал всматриваться в черноту ночного леса. Чем больше он всматривался, тем больше ему казалось, что тёмный лес всматривается в него. Стало жутко, хоть Ростислав и понимал иррациональную природу этого чувства: во сне бывает не просто страшно, а очень страшно, и тогда люди просыпаются с криками и колотящимся сердцем.

— Я знаю, — сдавленным голосом произнёс он, — коллеги подшутили надо мной, подмешав мне что-то в термос с кофе. И теперь я сплю и вижу эти дикие сны!

Что делать дальше? Первая здравая мысль — это попытаться проснуться. Ростислав напрягся, закрыв глаза. Не помогло. Тогда он стал щипать себя, под конец довольно больно, но он по-прежнему оставался в тёмном лесу, бог знает где.

— Ага, значит, вы мне нехило плеснули в термос, раз я не могу проснуться. Ладно, дорогие коллеги, с вами я ещё разберусь, а пока мне надо как-то убить время до пробуждения. Раз я сплю, то бояться мне нечего.

Ростислав обвёл глазами тёмный лес и почувствовал, что даже во сне идти сквозь лес ночью, да ещё и не зная направления, вовсе не хотелось.

— Эй, — нерешительно подал голос Ростислав, в надежде, что ему удастся от собственного голоса проснуться, и шутники-коллеги весело крикнут ему: «Сюрприз!»

Нет, ничего такого не произошло. Только филин подал из леса голос, предупреждая, что это его владения.

— Ау! — уже громче произнёс Ростислав, в надежде хотя бы изменить ход сновидения, но услышал в ответ лишь шум листвы.

За спиной послышался треск сухих веток под чьей-то стопой, и медбрат резко развернулся, чтобы увидеть, кто бродит в такой час по лесу, одновременно боясь того, что мог увидеть.

— Кто там!? — в голосе появились высокие нотки.

Ростислава заметили и помчались прочь, выстукивая дробь.

— Олень! — сдавленно произнёс Ростислав, надеясь, что это действительно олень, а не кабан. — Рога бы тебе поотшибать! Пугаешь тут! Зараза!

Небо стало светлеть, приближался рассвет. Вот, только легче от этого Ростиславу не становилось, так как он всё ещё был во сне в глухом лесу, куда лучи солнца ещё не скоро проникнут.

— А, нафиг. Пусть станет светлее, а там и пойду куда-нибудь. По крайней мере ноги себе не переломаю.

Ждать пришлось по субъективному ощущению целую вечность. Но вот, наконец, лес стал проявляться перед глазами потерявшегося в нём человека. Ростиславу вдруг вспомнилась картина Шишкина с лесной чащей и медведями. Он улыбнулся, но подумав ещё раз конкретно о медведях, улыбка сошла на нет, а лицо приняло обеспокоенное выражение: «Медведей мне только и не хватает для полного счастья!»

Стало достаточно светло, и Ростислав смог рассмотреть своё новое одеяние: это была длинная рубаха красного цвета на манер старинных, то есть прикрывающая всю срамоту, но выше колена. И больше никакой одежды. К сожалению, обуви тоже не было. Ростислав огляделся. Обуви нигде не было. Делать нечего, придётся идти прямо так. Но, куда именно идти? Вопрос был непростой. Ростислав стал крутить головой по сторонам. Куда не взгляни, путь — один хуже другого, особенно, если ты босой. Сев на ствол поваленного дерева, он осмотрел голые ступни. Да, они были грязные, но до сих пор не пораненные. Ростислав всё больше и больше чувствовал себя невольным участником какой-то новой компьютерной игры со шлемом виртуальной реальности. От этой мысли он схватился за голову, но шлема на ней не нашёл. Снимать было нечего.

— Не повезло, — многозначительно протянул Ростислав. — Было бы лучше, если бы мне, сонному, натянули на голову шлем, чем подсыпали что-то в мой кофе. Ладно, гулять, так гулять…

Ростислав решил выбрать тот путь, где проще будет пройти босиком. Конкретное решение воодушевило его и, вновь осмотревшись по сторонам, Ростислав осторожно отправился в путь, внимательно глядя себе под ноги. Рискуя упасть, он перепрыгивал со ствола на ствол среди поваленных деревьев, с кочки на кочку, всё дальше и дальше уходя от кратера, в котором он очутился. Буреломы через какое-то время сменились относительно чистым лесом, где можно было идти более или менее комфортно.

Ростислав шел молча. Вдруг послышалось похрюкивание семейства диких кабанов, и он остановился, как вкопанный, явно не готовый к такой непредсказуемой встрече. Мать с кабанятами была занята кормёжкой и не обращала никакого внимания на непрошенного гостя. Внутренне Ростислав вздохнул с облегчением: «Я хорошо отношусь к диким свиньям, но только, если они лежат на блюде с яблоком во рту. И долго эти беконы тут пастись собираются? Мне бы к людям выйти…»

За спиной Ростислава послышалось потрескивание. Кабаниха подняла голову и увидела неподвижного Ростислава. Не выказывая страха, мать спокойно скомандовала своей ребятне следовать за ней и удалилась прочь. Да, кабаны ушли, но за спиной Ростислава был кто-то ещё. Именно этот кто-то вспугнул дикое семейство, тот, кого Ростислав пока не увидел, и медбрату это не понравилось. Встать в позу: «никого не вижу, значит там никого нет!» — было глупым даже во сне. Ростислав стал поворачиваться, чтобы встретиться лицом к лицу с возможной опасностью.

— Тебе туда! — раздался голос прежде, чем медбрат обернулся.

Возглас был таким неожиданным, что Ростислав вздрогнул. «Слава богу! Человек!» — подумал он и оказался лицом к обладателю голоса.

— Мать твою! — вырвалось у него нечаянно от удивления.

Перед Ростиславом стоял высокий бородатый мужчина. Всё бы ничего, но было два «но»: во-первых, его тело сплошь покрыто волосами, словно он был болен гипертрихозом, а во-вторых, его глаза чересчур сверкали, можно сказать горели изнутри. Это был явно не обычный человек. «А чего я хотел после всех этих игр в волшебников и прочих вурдалаков увидеть в таком ярком сне?» — подумал Ростислав, ощущая неловкость паузы. Существу перед ним пауза эта не казалась неловкой, словно он привык к подобной реакции на свою персону со стороны окружающих.

— Здравствуй… те! — выдавил, наконец, из себя Ростислав приветствие и, сам не зная почему, отвесил полупоклон.

Существо с интересом смотрело на него, наклонив к плечу свою волосатую голову.

— И ты будь здрав! — ответило оно наконец. — Заблудился?

— Да, — Ростиславу было неловко от того, что он глазел на собеседника, но он просто не мог от него оторваться.

— Ну, что уставился? Леших никогда не видел? — усмехнулось существо.

— Леших? — повторил Ростислав и тут же засмеялся. — Обалдеть!

— Так что, дорогу указать до твоих или так и будешь тут стоять?

— До кого «моих»? — не понял лешего Ростислав.

Пришла очередь удивляться лешему:

— Ты мухоморов объелся, такие чудные вопросы задаёшь? Куда ты через лес, да ещё в таком виде идёшь?

— Я… я потерялся. Да, прямо во сне и потерялся. Лес, одежда, лешие… — Ростислав посмотрел на свою красную рубаху, — … и в таком виде. Мухоморы, говоришь? Знаешь, мне бы проснуться или хотя бы к людям выйти.

— Похоже, тебе туда, — указал конкретную сторону леший, ещё раз оценивающе посмотрев на собеседника.

Ростислава насторожило слово «похоже».

— Точно туда? — уточнил он.

— Человек ты неплохой, как я вижу, лесных жителей не обижаешь. Значит, тебе туда, — леший вновь указал направление. — Там деревня с такими же, как ты.

— Ага, — кивнул Ростислав, запоминая направление, — Спасибо за помощь.

— Не упади по дороге, Ванька-встанька, — леший хихикнул и пошёл дальше в лес, оставив медбрата одного.

«Почему он назвал меня Ванькой-встанькой??? — растеряно подумал Ростислав, находясь под сильным впечатлением от происходящего. — Когда же я проснусь?!»

***

Шум прибоя и крик чаек. Яркий свет пробивался Емельяну Викторовичу сквозь опущенные веки. «Неужели я уснул на пляже? И который сейчас час? Пора обедать или нет? — телом он ощутил на себе мокрую одежду, ноги тоже были сырыми. — Эк, меня обрызгало прибоем! Но почему меня никто не хватился?» Открыв глаза, Емельян Викторович увидел над собой небо и облака. Так и есть: он не в пансионате. Он привстал. К своему удивлению, Емельян Викторович обнаружил на себе чёрную длинную рубаху. И всё. Ни обуви, ни брюк, ни его любимых семейных трусов с тортиками. Осмотрев пляж, он больше никого не увидел. «Не понял… Где все?? Где медперсонал??? Надо вернуться в пансионат и разобраться с ними: почему меня переодели и бросили одного?!» — старик поднялся на ноги и двинулся в сторону пансионата, но тут же остановился. Никакого пансионата не было, лишь пустынный берег.

— Ох! А где же?.. — опешил Емельян Викторович. — Где же пансионат? Как я тут оказался? Вот тебе раз! Куда же мне теперь идти, чтобы вернуться? — он посмотрел сначала в одну, а потом в другую сторону.

Нигде не было видно следов цивилизации. Сложившаяся ситуация поставила в тупик старика. Вариантов было три: либо он спит, либо его опоили и выкинули из пансионата в незнакомом месте, либо он сам переоделся и ушёл во сне. Первое Емельян Викторович отмёл, как невозможное, уж очень реалистичные были ощущения. Второе предположение было немыслимым. Опоить его и увезти? Зачем?? Оставалось третье, и оно выглядело довольно логичным. «Я страдаю лунатизмом, надо же! Интересно, где я взял эту рубашку, и как я вышел ночью из пансионата? Ладно, оставлю это на потом. Сейчас надо решить, что делать дальше», — Емельян Викторович ещё раз огляделся. Он чувствовал себя совершенно растерянно. Он не знал, в какую сторону ему идти, и идти ли вообще куда-нибудь. Может, кто-то скоро появится на пляже? Туристы, например. Емельян Викторович остался стоять, с надеждой глядя по сторонам.

Неизвестно, как долго он так стоял, но его предположения подтвердились. Какой-то человек шел вдоль пляжа. Увидев издали Емельяна Викторовича, человек стал махать рукой и что-то кричать, стараясь привлечь его внимание к себе. Тот, в свою очередь, помахал в ответ.

— Ну, слава богу, теперь я не один, теперь мне помогут, — обрадованно произнёс Емельян Викторович и направился навстречу приближающемуся человеку.

Скоро можно было уже рассмотреть приближающегося незнакомца получше. Это был старик с жиденькой седой длинной бородой. На голове блестела лысина, а вокруг развевались достаточно длинные седые волосы. Одет он был в старую, но чистую льняную одежду. Он был худ, но его кисти рук были широкими, сильными, словно он всю жизнь тяжело трудился.

— Здравствуй! — поздоровался старик с Емельяном Викторовичем.

— Добрый день! — бодро поздоровался в ответ Емельян Викторович с подошедшим стариком. — Вы мне не поможете? Я тут немного заплутал. Где тут можно позвонить или хотя бы выйти к шоссе?

— Прости, — подошедший старик выглядел непонимающим. — Куда ты хочешь попасть?

— Да, мне бы позвонить, говорю, или хотя бы на дорогу выйти, хоть на какую-нибудь. Черноморское далеко отсюда?

Бородатый старик задумался, роясь в своей памяти и вспоминая, где может находиться Черноморское.

— Нет, — покачал наконец он головой, — не знаю я такой деревни.

— Не деревня, а посёлок городского типа, — пояснил Емельян Викторович.

— Никогда не слыхал о таком, — пожал плечами старик.

— Ох-ох! — запричитал Емельян Викторович. — Что же мне теперь делать? Не могу же я оставаться на этом пляже!

— Если не побрезгуешь, то будь моим гостем, — спокойно предложил бородатый старик.

Емельян Викторович посмотрел на своего собеседника, взвешивая все «за» и «против». Выбор был не велик: либо остаться на пустынном пляже, неведомо, где, либо переночевать у первого встречного.

— Вторак! — представился бородач.

— Что? — не понял Емельян Викторович.

— Меня зовут Вторак. А тебя?

— Емельян В… — Емельян Викторович хотел добавить «Викторович», но вовремя остановился, так как в данном случае его отчество было бы неуместно. — Емельян, — представился он.

— Откуда ты, Емельян? Говоришь ты чудно. Сразу видно, что не местный.

— Да, с Черноморского я, вернее, теперь там живу. До пенсии жил и работал в Севастополе, а как немощным стал, перебрался в пансионат, что подле Черноморского стоит.

— Чудные названия, никогда не слышал, — подивился Вторак. — Ну, пойдём ко мне в избу, — он указал рукой вперёд, дальше по пляжу, и они, не торопясь, пошли.

— Имя интересное у тебя, Вторак. Что оно означает? — проявил интерес Емельян Викторович к собеседнику.

— Известное дело: Вторак — второй сын в семье. У батюшки моего сыновей было двое, я, да мой брат. Я — младший, значит — Вторак.

— Хм. Интересно. Тоже на пенсии?

— Что? — не понял Емельяна Викторовича Вторак.

— Я спрашиваю, ты тоже на пенсии?

— На пенсии? — Вторак вопросительно посмотрел на собеседника.

«Ах, ты ж, ёлки-палки! — недоумённо воскликнул про себя Емельян Петрович. — Есть кто-то, кто не знает о пенсии?!»

— Ну… — протянул Емельян Викторович, подбирая слова, — ты уже не работаешь? Старый же, как я.

— Как же, не работаю? Работаю, конечно. Моя лодчонка, сети, да мои руки, — при этом Вторак продемонстрировал Емельяну Викторовичу свои натруженные руки, — кормят меня. Если не они, то кто ж кормить-то меня станет? — старый рыбак засмеялся.

Емельян Викторович, всё ещё не понимая, что происходит, искоса посмотрел на Вторака, но допытываться о деталях не стал. Старый рыбак казался ему очень странным, как не от мира сего. «Может у него уже старческое слабоумие? — подумалось ему. — Не знать про пенсию…»

Впереди показался ветхий домишко, стоящий недалеко от берега. Рядом с домом были развешены сети, на берегу стояла и сохла старая, но пригодная для использования, небольшая лодка. Выглядело всё старым и запущенным.

— Один живёшь или с женой? — поинтересовался Емельян Викторович.

— Ох! — тяжело вздохнул Вторак. — Один живу уже давно. Лет десять, как моя голубка оставила этот мир.

— Сочувствую.

— Ни к чему. Она прожила свою жизнь счастливо, ровно столько, сколько ей отмерили боги. А мне, гляди, отмерили ещё пожить, после неё. Знать, зачем-то я ещё нужен этому миру.

«Он ещё и философ», — отметил про себя Емельян Викторович.

— От тебя позвонить можно? — спросил он вслух.

— Позвонить? Ты такие чудные вещи спрашиваешь, а я не знаю, что и ответить. Ты по-простому спроси, авось пойму, — ответил Вторак, глядя себе под ноги.

— Телефон у тебя есть? — прямо спросил старого рыбака Емельян Викторович.

— Знать бы ещё, что ты этим именем называешь, а так я и не знаю ни про какой телефон.

«Да, что же это такое? Что за дремучий старик мне попался? — слегка раздражаясь, подумал Емельян Викторович. — Куда меня занесло??»

Тем временем они подошли к избе. Вторак распахнул двери и пригласил гостя:

— Милости прошу! Мой дом — твой дом.

— Очень тебе благодарен, — произнёс Емельян Викторович и вошел внутрь, сразу почувствовав запах старых вещей и пыли.

Старый рыбак гостя своего накормил ухой, а пока та разогревалась, выдал гостю старые штаны, которые вытащил со дна старого большого сундука, а потом обустроил ему лежанку на лавке. Емельян Викторович, как это не было странно, не чувствовал голода, но умом понимал, что подкрепиться надо. Уха была хороша, хоть на его вкус и не досолена, но критиковать хозяина было бы невежливо. Он поискал глазами солонку и не нашёл. Смирившись, Емельян Викторович стал хлебать уху, заедая её сухарями.

После обеда они уселись перед избой на лавке и, пока старый рыбак чинил свои сети, они вели беседу обо всём понемногу. Правильнее будет сказать, что Вторак рассказывал, а Емельян Викторович слушал и задавал вопросы, всё больше удивляясь. Если верить хозяину, кругом был какой-то сказочный мир, населённый, бог знает, кем, и по словам Вторака можно сделать вывод, что он рассказывает про своё настоящее, а не выдумки и не фольклор. Емельян Викторович не спорил и не подвергал слова рыбака сомнению, он внимательно слушал, пытаясь понять, сколь сильно болен его собеседник, с которым ему придётся ночевать в одном доме этой ночью. Когда пришла пора Вторака расспрашивать, Емельян Викторович попробовал обходиться самыми общими и простыми фразами, чтобы не провоцировать больного.

— Так ты, значит, пекарь? — переспросил Вторак.

— Могу хлеб испечь, — произнёс Емельян Викторович, умолчав, что он, вообще-то, кондитер.

— Пекарь всегда нужен в деревне. Как же ты тут оказался в одной рубахе? — рыбак посмотрел на собеседника.

— Я и сам не пойму, — Емельян Викторович немного смутился и взглянул сверху вниз на свою чёрную рубаху. — Очнулся на берегу, а как туда попал — не помню. И рубаха не моя.

«Что ты пристал со своими вопросами?» — зло подумал Емельян Викторович и сам себя испугался. Он испугался той злобы, которая в нём внезапно вспыхнула по отношению к рыбаку.

«Что со мной? — недоумённо подумал Емельян. — Я сроду на людей не злился, разве уж совсем достанут, а тут…»

— Анчуткины проделки, али по ночам бродишь во сне… Жаль, нет у меня печи, хлебы печь, — вернулся к прежней теме разговора хозяин. — Ты в ближайшей деревне работу поищи. Не пекарем возьмут, так помощником определят. На берегу тебе делать нечего, если ты не рыбак.

«Что за дурацкие советы?!» — новая вспышка гнева накрыла Емельяна Викторовича, он украдкой стиснул кулаки в попытке удержать себя в руках. — Господи! Почему я так бурно реагирую на беззлобного собеседника? Он болен, но дружелюбен… Нет! Это не я! Я никогда не был таким вспыльчивым!»

— Да, я попробую расспросить, не нужен ли им пекарь, — произнёс он вслух, чтобы хоть что-то ответить.

Так они просидели до ужина: старый рыбак чинил свою сеть и рассказывал всякое, а его гость боролся с внезапными вспышками гнева. После ужина они легли спать. Вторак быстро уснул сном праведника, и за ночь ни разу не копнулся, только похрапывал, а Емельян Викторович никак не мог уснуть, как ни старался. Он крутился, вертелся, даже садился. Чужой дом, чужая постель, если можно так назвать жёсткую лавку с какими-то одеялами. За окном раздавались какие-то звуки и шорохи. Он находился неведомо где и с кем, он не понимал и не помнил, что с ним произошло. А кроме того, он совсем не чувствовал усталости, был бодр и свеж, как после хорошего отдыха.

Ночь прошла, а Емельян Викторович так и не уснул.

Глава четвёртая

На фоне ночного уханья филина и умиротворяющего шума листвы всю ночь было слышно периодическое детское постанывание — Гостимиру снились тревожные сны, возможно — мать. Семён Петрович смотрел на едва видимые очертания спящего ребёнка с теплотой и сочувствием. Чувства эти были столь сильно выражены, что удивляли и озадачивали его.

Ночь была непростой. Семён Петрович, как не старался, не смог уснуть. Более того, он не чувствовал ни физической, ни эмоциональной усталости. Вновь и вновь старик возвращался к своим подозрениям касательно нереальности происходящего: ну не мог он в свои годы быть столь активным, полным сил и не спать всю ночь!

Небо только-только начало голубеть, озаряемое просыпающимся солнцем, а мальчишка уже проснулся. Проснулся бодрый, полный желаний и энергии.

— Не спится? — спросил старик улыбаясь.

— Что ты, дед Семён! — махнул мальчишка рукой в оконце, показывая на разгорающийся день. — Солнышко уже встало, знать, и мне надо вставать. Ты же просил тебя проводить в деревню, а путь туда не близкий.

Гостимир уже успел, как и любой ребёнок его возраста, привыкнуть к Семёну Петровичу и смириться с отсутствием матери и вёл себя более раскрепощённо. Позавтракав на скорую руку и собрав узелок с припасами в дорогу, они отправились лесной тропой в деревню, которую мальчонка называл Болотной. Как рассказал Гостимир, есть недалеко от деревни болота, где что-то добывают, потому так и прозвали деревню — Болотная.

— Что же они на болотах добывают? — спросил старик своего маленького спутника.

Гостимир пожал плечами:

— Не знаю, дед Семён. Матушка рассказывала, там что-то для кузнеца добывают, чтобы он мог железные вещи выковывать.

— Вот оно как, — Семён Петрович не был сталеваром или кузнецом, но его дед, в своё время, был кузнецом в родной деревне. Он рассказывал о какой-то болотной руде, что в древности использовали для добычи железа.

Они шли всё дальше и дальше, одному Гостимиру ведомо, куда. Семён Петрович за прошлый день успел найти себе кое-какую одежду в избе, чтобы не выглядеть в глазах окружающих голым: поношенные штаны, стоптанную пару обуви и поясок в виде простой верёвки. Со всех сторон слышалось щебетание птиц, дул тёплый летний ветерок, кроны деревьев закрывали головы от палящего солнца — было хорошо. Внезапно Гостимир встал, как вкопанный и насторожился.

— Что такое? — негромко спросил его Семён Петрович.

Гостимир обернулся и приложил палец к губам, давая понять старику, чтобы тот вёл себя тихо. Лицо у мальчика было испуганным. Отвернувшись от старика, он стал рыскать взглядом по сторонам, кого-то высматривая. Старику передалась обеспокоенность мальчика, и он, как и Гостимир, стал осматриваться по сторонам, ища угрозу. С разных сторон послышалось потрескивание веток под чьей-то ногой или лапой. Когда послышался глухой рык, Семён Петрович понял, что ветки трещали всё же под лапами, а не стопами. Спутники оказались окружены волками, осторожно приближающимися к ним со всех сторон. Побег был невозможен: волк бегает быстрее человека, да и бежать было некуда — всюду волки. Стало страшно. Не сразу, но старик понял, за кого ему действительно страшно — за мальчишку, что стоял перед ним. Надо было что-то решать и быстро. Сделав шаг вперёд, Семён Петрович подхватил Гостимира под руки и подсадил на дерево.

— Быстро лезь наверх! — скомандовал он ребёнку.

Мальчик уцепился своими ручонками за ближайшую ветку и ловко вскарабкался наверх, туда, где волки его уже не смогут достать. Как только Гостимир оказался наверху, у Семёна Петровича отлегло от сердца, теперь он мог заняться собой. Он было дёрнулся к стволу, чтобы влезть на дерево вслед за Гостимиром, но тут же почувствовал сильный толчок в спину, от которого он оказался ничком на земле. Буйная трава смягчила падение и обдала сильным ароматом. Семён Петрович отметил это только мельком и