Мой отец относился к моей матери как к королеве. Я не собираюсь занижать свои запросы ради парня по имени Трип, который даже туалетную бумагу заменить не в силах.
Возвращаясь домой, мой отец каждый раз приносил цветы: дюжину роз для мамы и одну, розовую, для меня. Он всегда смотрел на маму так, словно в комнате, да что там – во вселенной, больше не было других женщин.
Так ты говоришь, что хочешь, чтобы я тянул тебя за волосы, приказывая заткнуться, быть хорошей девочкой и принять мой член? – Что-то вроде того, – хихикаю я. Внезапно я оказываюсь на спине, а он – у меня между ног, вдавливает меня в матрас своим телом. Когда его губы находят мои, заглушая смех, все в моем теле загорается. Этот поцелуй не нежный; он требовательный, заявляющий права, стирающий каждую мысль из моей головы. И в этот момент я знаю, что мы – все еще мы… и всегда такими останемся.
– А? – Хлои корчит рожицу и прерывает меня пренебрежительным взмахом руки. – Нет, я смотрела на него только потому, что он очень… – Она снова бросает взгляд на наш столик, где Рид уже устроился рядом с Тайлером. – …Высокий.
– Да что ты говоришь? – обвиваю я рукой шею Джона, заключая его в замок, и потираю костяшками пальцев шевелюру. Шестнадцатилетний, ростом шесть футов два дюйма, он на шесть лет младше меня, но почти такой же высокий. Хотя пройдет еще несколько лет, прежде чем у него появится достаточно мускулов, чтобы дать мне отпор. – Может, однажды ты научишься кататься.
Для такого не существует подходящего момента. Придется тебе к этому привыкнуть. Хоккей не ждет, пока ты разберешься с жизненными неурядицами, а жизнь не станет ждать, когда ты добьешься чего-то в хоккее.
