Оглавление

Баккам

рассказ

За окном сгущалась тьма. Я зажег заранее приготовленную свечу, оплавив парафиновый низ ещё горевшей спичкой, и, без сожаления, пристроил свечку в вазочке из-под варенья. Квартира однокомнатная на пятом этаже, которую я снял весьма удачно и дёшево, вся была насквозь, от засаленной входной двери до замусоренного балкона, пропитана жизненными неурядицами, как и облик самого хозяина, сдававшего ее мне:

— Квартира хорошая, без долгов. Свет есть, правда не везде, еду можно готовить на электрической плите. Единственное неудобство — отключен газ за неуплату, но это не важно, главное — свет. Правда ли, Геха?

— Правда, — ответил я хозяину квартиры весьма неопределённых лет и не определенного образа жизни, нисколько не обижаясь на его фамильярное «Геха», — сам-то, что не живешь в ней? — Пряча в нагрудный карман паспорт, спросил я хозяина, — и обитаешь где, на улице зима?

— Не могу я здесь оставаться, — сунув за спину мелко-трясущиеся руки с желтыми от никотина пальцами, ответил мне хозяин квартиры, — не могу чисто психически, не могу, всё напоминает о ней… Я уж как-нибудь у товарищей, там, за линией, в частном секторе… А квартиру сдаю, недорого. Да, и деньги будут не лишними, Любаша, она красавица была, — Витяй, так звали хозяина, беспомощно взглянул на меня и замолчал, быстро-быстро моргая белёсыми обожженными ресницами.

Я, как-то непроизвольно, стал вникать в смысл сказанного:

— Виктор, а о ком это ты говоришь?

— О хозяйке моей, женушке любимой. Вместе вот хотели состариться, а она взяла и ушла от меня. Да так ушла, что без возврата, хотя и моложе была лет на двадцать.

— Без возврата говоришь? — Я присел на табурет, стоявший в коридоре напротив ванной комнаты, — а не задумал ли ты вслед за ней пойти? — Почему-то спросил я, оглядывая давно не стираное, мятое одеяние хозяина квартиры?

— А это уже, милок, моё дело, — ответил мне хозяин. — Давай ссориться не будем. Будешь снимать? Снимай и живи, не будешь разговор закончен.

— Да, всё-всё, не лезь в бутылку — договорились, месяц поживу. Если вдруг мне надо будет съехать раньше, как тебя найти?

— А как ты нашел меня?

— По объявлению, там телефон был…

— Вот, ты и позвони по этому телефону — соседка, что живет через дорогу и возьмёт трубку. Скажи ей, что уезжаешь, а ключи под коврик положи. Тут-то брать нечего, да и замок такой, честно говоря, двинь рукой посильнее, он и вылетит. Ты, уж, если, милок, засобираешься жить здесь долго, не обессудь, поменяй замок для своей же безопасности.

— Ладно, Виктор, пока! Приму к сведению. Мне нужно в магазин сходить, купить что-нибудь на ужин.

— Ну, всё, тогда лады́! — Виктор положил ключ от квартиры на тумбу в коридоре, медленно открыл дверь и незаметно растворился в темном проеме лестничной клетки.

Я обошёл квартиру вдоль и поперек. С сожалением взглянул на старую ободранную тахту, стены, покрытые пожелтевшими бумажными обоями, на почерневший потолок с торчащими в центре комнаты электрическими проводами с загнутыми алюминиевыми крючками, на которых висела одинокая электрическая лампа и мне почему-то стало грустно:

«Тут пропито всё, всё-всё было пропито беззастенчиво и безвозвратно. А на месте этой дешевой лампочки, наверное, когда-то висела красивая люстра? На окнах красовались шёлковые китайские шторы и мебель была здесь весьма недурная, судя по комоду со сломанными ящиками без ручек. Когда-то была и бытовая техника, но всё это было в прошлом — в тёмных углах квартиры притаилась тяжёлая гнетущая скорбь и полнейшая безысходность».

Я открыл двери в ванную, совмещённую с туалетом. Ванная порадовала меня надежным, ещё советским фаянсом.

— Слава Богу, здесь хоть всё осталось как прежде. Никому не нужная «совдеповская» сантехника была на месте и приемлема для дальнейшего коммунального использования. За все что здесь, если продать, даже на бутылку не дадут. Хотя о чём я говорю? Чугунная ванна была та, последняя ценность в квартире, на что мог рассчитывать хозяин, если разбить её кувалдой и сдать в металлолом. Ладно, что это я о грустном, да ещё и в слух? Снизу, с первого этажа доносилась музыка.

— Да, весело тут, — подумал я, — хорошо хоть этаж пятый, не так гремят басы.

Весь первый этаж был отведён под бильярдную с ночным баром, у входа в который слева и справа громоздились друг на друге разбитые иномарки, экспонируя дикую фантазию амбициозного дизайнера увеселительных заведений. Предвкушая бесполезность отдыха в предстоящей ночи без бокала анестезии рядом с таким заведением, я взял с трюмо ключи и вышел на лестничную площадку, прикрыв за собой дверь.

— Раз-два-три-четыре, четыре квартиры на одной небольшой лестничной площадке, полноценный людской инкубатор, — философствуя, я начал спускаться вниз.

Старые пятиэтажные дома, с высотой этажа выше нормативных трёх метров с крутой лестницей, смотрелись архаично, и моё нисхождение под непривычным углом было весьма не комильфо. На улице я догнал Виктора. Он стоял возле подъезда и раздумывал, в какую сторону ему идти, с вожделением поглядывая на винно-водочный магазин с высоким крыльцом и огромной вывеской, прилепившейся к торцу соседнего здания.

— Не дури, Витяй, — я подошёл к нему почти вплотную, — иди домой, оставь деньги на прожитие. Что за радость пропить их безвозвратно. А, если, совсем невмоготу, пойдём в бар, я угощу тебя.

— Только не в этот, — Витяй испуганно взглянул на входные двери увеселительного заведения, — пойдём лучше дальше пройдёмся по улице, там есть нормальное кафе — можно посидеть без всяких проблем.

— А что, в этом заведении у тебя были проблемы?

— В этом заведении проблем не было, но я работал у хозяина бильярдной. Тот еще самодур, что не так, с пистолетом бросался — приставит ствол ко лбу и давай доказывать свою правоту. Я плюнул на всё и после его одной такой выходки уволился, нет давай пройдем мимо.

— Ты что, работал крупье?

— Нет, какой такой крупье? Я так, по плотницкому делу: остругать, отремонтировать, исправить, заменить. Сам-то непонятно откуда вылез в предприниматели? Зато гонору сколько: что-нибудь сделаешь на совесть, а у него одно — кричит: «если говном не испачкано, тогда, значит, для вас уже хорошо!» Чистюля — на дочке мэра женился, вот и поднялся, а разума не приобрёл, амбиций и наглости выше крыши, а она, сам знаешь, второе счастье…

— Кто, дочка мэра?

— Причём тут она? Я про наглость…

— Ну, нет, так нет. Было бы сказано. Пойдём дальше, тем более ты-то этот район знаешь, а я, честно говоря, вообще впервые: так, по центральным улицам проскакивал, и то на машине — другая жизнь другие ориентиры.

Виктор остановился с любопытством взглянул на меня. Вокруг глаз образовались мелкие морщинки и с ухмылкой спросил:

— Что, из начальства будешь?

— Да как тебе сказать, это, да нет, вроде и не из начальства — прорабом работаю на железной дороге, еще не начальник, но уже и не бригадир.

— Прорабом говоришь, — Виктор задумался, почесал переносицу, — прорабом? Прораб это уже начальство. А что строите?

— Строим, да всё, в командировках, разные объекты, которые относятся к железной дороге. Сейчас вот два домика для путейцев монтируем, панельных… Пока два, там, вроде как, больше намечается по плану.

— А тебе плотники не нужны?

— Почему не нужны, рабочие руки всегда нужны. Рабочие руки нужны, вот голова дурная к этим рукам не нужна.

— А ты что, считаешь, что у меня дурная голова?

— Я не знаю, но судя потому, как ты спрятался от этой жизни и ушёл в свою депрессию с головой, у тебя есть некоторые проблемы с этим.

— Да это, Гена, не с головой, это с психикой.

— Ладно, будешь мне рассказывать с психикой, я-то понимаю тебя, ну, по психовал немного, да надо и меру знать, жизнь-то продолжается.

Незаметно мы подошли к перекрестку и Виктор неопределённо махнув рукой в сторону светофора, сказал:

— Вот, через дорогу кафе. Если угощаешь, можем здесь посидеть и поговорить?

— Ну, пойдем, — я незаметным движением ладони потрогал внутренний карман, проверяя, на месте ли моё портмоне, — пойдём, посидим-поговорим, тем паче, впереди выходные.

Мы перешли дорогу, и подошли к кафе. Название кафе было довольно оригинальное — «Friday»[1]. День у нас действительно был свободный и мы без зазрения совести зашли в это кафе с невероятными окнами-витринами, заполнившими всю свободную площадь между прямоугольниками колоннады фасада. Сумасшедший световой поток полыхал в огромных стеклянных полотнах, настолько прозрачных, что всё убранство кафе сияло на виду у всей улицы, и создавалось впечатление, что посетителям кафе весьма неуютно, когда они пируют, выставленные напоказ прохожим авеню. Но, войдя в помещении кафе моё мнение, изменилось. Получалось, наоборот, из кафе была обозрима вся улица, деревья за окном, прохожие, спешащие по своим делам, праздношатающийся люд и разнообразные «само-движущие повозки», утюжащие зазимок проезжей части обозреваемой магистрали — посетители кафе становились уже наблюдателями. Напротив входа красовалась барная стойка, а слева и справа прохода, размещались уютные столики для четырёх человек, с небольшими кожаными дизайнерскими стульями на изогнутых ножках, усевшись в которые сразу ощущаешь, как кожаная спинка стула ласково охватывает твои подмышки, тепло и мягко прижимаясь к позвоночнику. Над каждым столиком с потолка свисала огромная зелёная металлическая люстра-тарелка, точечно освещавшая прямоугольник трапезного стола, а по самому верху окон проходили жалюзи, защищавшие полумрак кафе от назойливых солнечных зимних лучей. Интерьер и своеобразный уют кафе с первого взгляда расположил к себе внимание, поэтому, здесь мы и решили, как говориться, «бросить кости».

— А что, Виктор, может быть вон за тот столик возле эстрады и присядем, — красота! И музыку послушаем, и музыкантов посмотрим поближе, — обратился я к Виктору, одновременно ища глазами месторасположение гардеробной. — Да, черт возьми, где же у них тут верхнюю одежду можно пристроить?

— Гена, — Виктор притормозил меня, вцепившись в рукав моей куртки «Аляски», — Гена, — ещё раз повторил он, — в этом кафе нет гардеробной: здесь в чём пришёл, в том и сидишь за столом.

— А если в шубе? — Я изумлённо посмотрел на него.

— Ну, если в шубе, там в зале стоят вешалки такие, рогатые, не знаю как правильно называются, можно ими воспользоваться.

— Я тебя понял, Витя, на нет и суда нет, пошли…

— Нет-нет, Гена, давай не за этот столик. Будем сидеть на виду, как три тополя на Плющихе или два тополя?

— Скорее, один тополь и один дуб!

— Гена, не шути. Вот, смотри, хороший столик: вроде, как в углу, спокойно и незаметно. С этого места мы всех видим, а нас никто. И это же хорошо, мы же не знакомиться сюда пришли, а посидеть, побеседовать, тем более, я хочу тебя расспросить о работе, не могу же я всю жизнь бичевать. Руки истосковались по работе, да и жить на что-то надо, а если ты мне поможешь, я тебе буду благодарен. Поможешь с работой, можешь вообще жить в этой квартире бесплатно, так, за свет плати, за коммуналку, вообще…

— Ладно, Витя, не горячись. У всего есть своя цена. Пойдём, присядем за столик, который ты облюбовал. Мне он тоже понравился.

Пробираясь по проходу, мы добрались до этого злополучного столика в самом углу кафе. Я прошёл первым и воссел за столик спиной к стене с оконными проемами. Виктор, который шел за мной след в след сел под углом девяносто градусов спиной к абсолютно глухой стене, и тогда, на его лице я увидел спокойствие и безмерное счастье.

— Геха, может сто граммами сейчас сразу угоститься?

— Блин, Витя, без проблем. Где этот чёртов официант, — я усердно щелкнул большим и средним пальцами правой руки, — где он, редиска, не хороший человек?

— Гена, я не помню, тут может когда-то и были официанты, Может они и сейчас есть, но я, вот, как-то раз, давно, заходил, то сам подходил к барной стойке. Заказывал, что мне нужно и шел к столу.

— Лады, Виктор, стереги место, а я пойду, закажу по сто грамм.

— Может я с тобой?

— Нет-нет, сиди здесь. Закажешь какую-нибудь гадость, утром не проснёмся. Пойду, нормальную закажу, белую слезинку, очищенную на молоке.

Я двинулся через зал к барной стойке и упершись в мраморную столешницу, присел на вертящийся барный табурет. Стойка ничем особенным не выделялась, и была изготовлена безыскусно из плит МДФ, да мраморная столешница выделялась на background[2] фоне, где нагловато-пошло обнажился деревянный буфет, на груди которого эротично красовались причудливые бутылки в разноцветном этикеточном одеянии. Бармен стоял посередине своего скита, сосредоточенно осваивая искусство флейринга[3], стремясь поразить посетителей кафе увлекательным зрелищем приготовления коктейлей, который он пытался возвести в ранг настоящего искусства. Я пригляделся к его движениям рук, когда он перебрасывал, можно сказать, жонглировал этакой металлической колбой, то кажущаяся на первый взгляд сложность была довольно простой. Я понял одно, что мой бармен был никакой не супер-жонглер, а просто, ему было достаточно выучить базовые движения и довести это до автоматизма. Он умело флейринговал в искусстве приготовлении напитков, стараясь поразить посетителей кафе, поднимая в их глазах статус местной забегаловки. Меня он точно поразил. я сидел на барном стуле и ждал, когда он закончит своё удивительное шоу. Он оказался человеком воспитанным и узрев, что я сижу и хочу что-то заказать, закончил своё удивительное жонглирование и спросил:

— Я слушаю Вас!

— Здорово у вас получается, увлекательное зрелище! Это гораздо интереснее смотрится, чем простое смешивание коктейлей в каком-нибудь миксере, — настоящее цирковое выступление, я бы так сказал, ни больше ни меньше!

— Да спасибо, я польщен! Но, это только часть нашей профессии. Вы что хотели заказать, коктейль?

— Нет-нет, я коктейль не буду, мне лучше что-нибудь покрепче. Налейте в графинчик грамм триста водочки, такой, хорошей, очищенной на молоке.

— Я могу Вам предложить вот эту, — и бармен взял в руки прозрачную бутылку с большой пробкой-дозатором. Вот, попробуйте — водка «Мърная», на молоке, хорошо очищенная, очень неплохая водка с мягким вкусом и приятным запахом, мера вкуса — сила характера, очищена молоком.

— Да, хорошо, спасибо! Я попрошу, налейте графинчик.

— Графинчик не наливаем, — ответил мне бармен, — если хотите, я вам просто дам бутылку с дозатором и стопочки по 50 грамм. Бутылка стоит недорого у нас, здесь, всего шестьсот рублей. Думаете, что это дорого? В магазине она стоит от силы пятьсот рубликов, у нас небольшая наценка на алкоголь…

— Да-не, всё нормально, давайте, беру сразу бутылочку и дайте мне, пожалуйста, два стаканчика, нет лучше две стопки для водки и приготовьте что-нибудь закусить, какой-нибудь салат-ассорти, чтобы там был сыр и колбаска с салом, зелень, помидорчик, огурец — закусон, одним словом.

— Хорошо, я Вас понял, сделаю. Есть у нас такой набор ассорти с