Украдкой она бросила на Генри взгляд, исполненный чуть иронического сочувствия, — взгляд доверенной служанки, сознающей, что весь дом держится на ней благодаря ее благоразумию, такту, умению сводить концы с концами и работать не покладая рук. Снисходительная нежность и насмешливая строгость в ее глазах ясно говорили, как она относится к своему хозяину.
Значит, неудивительно, что мне почудилось, будто эта история оживает вновь. Все эти годы она была погребена... А теперь — словно ты приложил ухо к земле и слышишь слабый шорох в могиле.
Он не питал никаких иллюзий относительно своего литературного таланта — его сын Дэвид не раз посмеивался над витиеватостью слога отца, — и все-таки на душе у Генри становилось тепло при мысли, что порой ему удается оказать благотворное влияние на простых людей города, перед которыми он испытывал тревожное чувство ответственности.
Впервые за многие месяцы он ощущал радость жизни, обещание, таящееся в завтрашнем дне.
На смену сентиментальной юности пришла зрелость, превратившая его в здравого, практичного человека, остерегающегося излишних восторгов
Пол молчал, и Элла по опыту прошлых лет истолковала это молчание как признак того, что он сдается.
она сидела в перчатках и шляпе, лицо у нее было задорное; в прошлом это бы значило, что она приняла решение за них обоих
Пол повернулся и стремительно пошел туда, где среди этой сутолоки сидел, сгорбившись, еще не вполне понимая, что произошло, сломанный жизнью человек, которого теперь уже никто больше не станет называть убийцей.
Самым страшным в этой комнате, представшей ему сейчас в неярком свете затененного рожка, была ее обычность
пресса — огромная сила, которую можно превратить в орудие и добра, и зла. Могущество ее трудно переоценить. Она может создать и уничтожить репутацию, создать и уничтожить правительство, она может даже — сохрани нас от этого Бог! — развязать войну
