цель массовой культуры состоит в систематическом унижении отдельного человека – в демонстрации его беспомощности и несостоятельности
Бесчисленное множество людей употребляет слова и выражения, смысл которых либо вообще не понимает, либо использует как бихевиористскую схему, как отличительные знаки, которые в итоге тем сильнее прирастают к помеченным ими объектам, чем хуже удается заново сформулировать, что они первоначально значили.
В развлечении нуждается тот, кто хочет вырваться из круговорота механизированного производства, чтобы затем вновь встретиться с ним лицом к лицу.
Покуда культура представляется в виде бесплатного приложения, безусловно полезного как отдельному потребителю в частности, так и обществу в целом, ее восприятие остается на уровне осознания собственных возможностей, возникающих из страха что-то упустить
В эпоху позднего капитализма развлечение – это продолжение трудовой деятельности. В развлечении нуждается тот, кто хочет вырваться из круговорота механизированного производства, чтобы затем вновь встретиться с ним лицом к лицу. Однако механизация уже настолько завладела отдыхающим и его представлениями о счастье, она настолько основательно определяет производство развлекательного продукта, что в конечном счете потребителю в его свободное время предлагается лишь очередное подобие трудового процесса.
Имманентное свойство радиовещания – это ложная заповедь абсолютизации слова человеческого. Так рекомендация обращается в приказ.
Герметичная замкнутость бытия, к преумножению которой и скатывается сегодня идеология, кажется тем совершеннее, великолепнее и могущественнее, чем основательнее она приправлена необходимой долей страдания. Она принимает облик фатума. Вся трагичность ситуации сводится к тому, что всякому, кто не участвует в общем деле, грозит уничтожение
Против юмора
Перечитывая главу «Культурная индустрия» из книги Адорно «Диалектика просвещения» (по поводу степени соавторства Хоркхаймера ведутся споры, напоминающие русскому читателю споры относительно соавторов Бахтина), невольно задаешься вопросом: насколько актуален адорновский анализ культуры? Ответ на этот вопрос прост – сегодня этот анализ даже более актуален, чем во времена самого Адорно. В любой культурной ситуации центральным является вопрос о том, каким образом произведения культуры доходят до ее потребителя. В условиях либеральной демократии цензура отсутствует. Распределение культурных продуктов, как кажется, регулирует рынок. Иначе говоря, предполагается, что больший успех имеет то, что больше нравится потребителю.
Адорно, однако, не доверяет этому объяснению. Он пишет свою книгу под двойным впечатлением – от американской массовой культуры и от культуры эпохи немецкого фашизма. При всех различиях он видит в них прежде всего сходство: культурная продукция формируется крупными корпорациями, которые доминируют над рынком. Свободной конкуренции не получается, поскольку голливудские кинокомпании и прочие медиакорпорации имеют финансовые возможности, которые позволяют им диктовать населению свой вкус и свои ценности. В результате, хотя формально цензура отсутствует, фактически население лишено выбора. Институционально-финансовое доминирование крупных медиакорпораций превращает общество в общество спектакля, как назвал его позже Ги Дебор. Население смотрит не то, что хочет, а то, что ему показывают. Корпорации получают практически неограниченную возможность влиять на сознание людей. Остается только один вопрос: в чем заключается это влияние? Чего, собственно, хотят корпорации? Каков их месседж? Адорно дает на этот вопрос ясный и четкий ответ: цель массовой культуры состоит в систематическом унижении отдельного человека – в демонстрации его беспомощности и несостоятельности. При этом от человека требуется не только признать свою беспомощность, но также охотно, с улыбкой согласиться с ней и снизить свои ожидания до уровня своих реальных возможностей
В культурной индустрии не находится места ни уважению, ни критике: критику заменяет механическая экспертиза, а уважение – недолговечный культ той или иной звезды
Формально свобода гарантирована всем. Никто не должен нести установленной ответственности за свой образ мыслей. Вместо этого каждый с младых ногтей является узником системы церквей, клубов, профсоюзов и всевозможных других объединений, которые являются наиболее чутким инструментом социального контроля. Тот, кто не хочет, чтобы его постиг крах, обязан следить за тем, чтобы не оказаться – по его меркам – слишком легковесным. Иначе он начнет отставать от жизни, и в результате ему грозит полный провал. В любой карьерной среде, и прежде всего в творческих профессиях, необходимая квалификация, как правило, подкрепляется определенным складом характера – за счет этого может легко показаться, будто одной только квалификации было бы вполне достаточно. В действительности же наше иррациональное общество организовано так, что в нем более-менее воспроизводится лишь образ жизни его лояльных членов. Градация жизненных стандартов весьма точно соответствует внутренней связи отдельных личностей и целых классов с самой системой. На менеджера вполне можно положиться, ну и еще можно положиться на мелкого офисного клерка, этакого Дагвуда Бамстеда[12], какой он есть на бумаге и в жизни. Так что кто осмелится предстать голодным и холодным, в особенности при наличии недурных перспектив в прошлом, – тот меченый. Он – аутсайдер, а быть аутсайдером – самое страшное преступление после особо тяжких
