Все меняется, – шепотом сказал Балагур.
На плечо его легла рука Коски.
– Мир меняется, друг мой. Всем нам хотелось бы вернуться домой. Но прошлое ушло. Мы должны смотреть вперед. Должны меняться, как бы больно это ни было, или же останемся в прошлом
– Осторожно! – вскрикнул Сезария. – Фонарь не урони! Одна искра – и мы взлетим на небеса!
– Не волнуйся. – Коска твердо встал на ноги. – Я человек не религиозный, но сомневаюсь, что нас подпустят к ним близко.
– Ну, так в ад провалимся.
– Это куда вероятней.
Теперь же он принес мысленный обет совершать каждое утро моцион, прекрасно зная, что не сделает этого даже завтра. Но лучше все-таки давать обеты и не исполнять их, чем не давать вовсе… не правда ли?
Простить может мертвый. Простить можно мертвого. У остальных найдутся дела поинтересней
Благодарю, друг мой, вы – сама надежность! Якорь! Оплот спокойствия, вокруг которого я верчусь как безумец.
Чтобы иметь хорошего врага, выбери друга – он знает, куда нанести удар.
Диана де Пуатье
Ничто мне так не мило с утра, как лицезренье пышных, круглых ягодиц его превосходительства. На вкус они напоминают… власть.
Восход был цвета запекшейся крови. Он растекался по черному небу красными струями, метил золотом перья облаков
Сколько Морвир себя помнил, он с младых ногтей, кажется, обладал сверхъестественной способностью говорить что-то не то. Намереваясь помочь, обнаруживал вдруг, что жалуется. Выказывая решительность, в результате оскорблял. Горячо стремясь поддержать, слышал в ответ, что обескураживает. Все, чего он хотел, – чтобы его ценили, уважали и принимали в компанию. Но каждая попытка укрепить дружеские отношения их только разрушала.
Мужчины, думается мне, хрупкие существа. Не прогибаются в новую форму. Ломаются. Крошатся.
Сгорают… возможно.
