Оглавление

Пролог

Это было так давно и так недавно. Пьянящее ощущение полной свободы, возможной только в детстве. Дружба и верность, чему примером были учащие добру книжки. Уверенность в завтрашнем дне, простые удовольствия, полная соблазнов улица и первые сильные чувства. Вне всякого сомнения, трава тогда была зеленее, солнце ярче, а девушки… Да что я вам рассказываю!

Все было сделано в лучших традициях приключенческой литературы. Два молодых джентльмена, Эндрю Троф и Джон Батлер, они же советские школьники Андрей Трофимов и Иван Батурин, вошли в лесок с противоположных сторон, чтобы встретиться в одной, заранее оговоренной точке, у небольшой, старательно выкопанной накануне ямки.

Сойдясь, пацаны какое то время молча разглядывали друг друга. Потом синхронно вытащили навахи, произведенные в поселке Давыдково Горьковской области. Старательно повторяя движения друг друга, каждый из пацанов взял нож в левую руку и, не поморщившись, резанул отточенным лезвием по ладони правой. Одновременно присев, они наклонили пораненную длань над ямкой и дождались, пока несколько капель стекло в землю.

— Как эта наша кровь ушла в песок, так пусть уйдут в прошлое все наши взаимные обиды и недоразумения, — сказал черноволосый.

— И пусть будет покрыт позором тот, кто словом или делом позволит себе вернуться к прошлому и упрекнуть товарища, кто посмеет держать камень на сердце, — продолжил русоволосый, он же Джон Батлер.

Пацаны старательно засыпали ямку землей, используя навахи, выпрямились. Выждав ещё с минуту, протянули руки, соединили их в крепком рукопожатии. Кровь заструилась сильнее.

— И пусть отныне нерушимой станет наша дружба.

— На нашу славу и врагам на погибель.

— И каждый отныне, произнося свое имя, будет мысленно добавлять имя друга.

— Ты для меня теперь — Эндрю Троф.

— А ты для меня — Джон. Просто Джонни Батлер.

Несмотря на боль в порезах, пацаны были счастливы. Они смотрели друг на друга, улыбаясь, они были молоды, сильны, весь мир принадлежал только им.

И много, много лет впереди…

Глава 1

Я читал где-то, что мертвая собака, в отличие от человека, всегда выглядит спящей. Может, и правда, сам не знаю, не проверял. Так или иначе, но благодаря квалифицированным стараниям мастеров похоронно — погребальных дел, Ванек, то есть Батурин Иван Борисович, выглядел в гробу именно спящим. Так и казалось, что сейчас привстанет, потрет лицо ладонями и спросит удивленно у собравшихся людей: «Что это за комедия? Ошалели что ли?» «Ошалели», — было его любимым словечком, еще с детства. Нюансы в произношении отображали самые разные эмоции — от разъяренной, получив в глаз в драке, до восхищенной — одобряя забитый гол, либо меткий выстрел из рогатки.

Собравшихся, кстати, было не так уж много, даже удивительно. Не более десятка человек с Универа, примерно столько же товарищей по партии, несколько друзей детства, в том числе и я, мать и жена, точнее, уже вдова — Марина, не смотря на вуально — скорбный вид, не забывшая о тщательном макияже. Бывшая жена с сыном и супругом. Все. Маловато для столь заметной фигуры. Даже щелкоперов нет. Неужели слухи об обстоятельствах кончины стали уже достоянием широкой общественности.

— А что это за хлыщ нашу вдовушку под локоток держит? — прищурился Серега Иванов. — Не знаешь?

— Без понятия, — помотал я головой, — вероятно, слуга народа какой нибудь. Или прохфессор. Я же с покойным крайнее время пересекался спорадически. Не в курсе его нового круга общения. Или у тебя иначе обстоят дела?

— Да также, — он помолчал с минуту, — мысли есть?

— По поводу смерти? Нет. Для мыслей нужна информация. Вы что-то накопали?

— Не наш отдел занимается. Но по оперативным слухам — чистая бытовуха, несчастный случай на фоне злоупотребления спиртными напитками.

— Без иных вариантов?

— Отрабатывают, конечно, но… Велено особо не рыться и не усердствовать. Сам понимаешь — через месяц выборы. Скандалов никому не надо, особенно начальству.

— Понятно. «Помер Максим, и хер с ним».

— Тебя что-то смущает?

— Да не похоже это на Ваньку. Всегда был умеренным, даже в молодости. Не помнишь, что ли?

— Люди меняются, — пожал плечами Серега.

— Ага.

Грянувший Шопен прервал наш несколько сумбурный диалог. Гроб загрузили в шикарный катафалк, скорбящие потянулись к автобусам.

Северное кладбище, место обретения покоя горожан. Открыто было еще в начале восьмидесятых. За четверть века на нём похоронено свыше двухсот тысяч умерших. Недавно гробокопательское начальство объявило о приостановлении новых захоронений в связи с нехваткой места для могил. Стоя на пронизывающем осеннем ветру, я мысленно вернулся к мучившим меня сомнениям. Иван Борисович прервал свой земной путь из-за того, что, будучи пьян в дымину, утонул в фонтане. Крошечном, декоративном, где курице вода по колено. Успешный ученый, перспективный политик, имевший все шансы избраться в депутаты городской Думы, счастливый муж и отец. Внешне. Что там за этим фасадом — бог весть. Конечно, бывает всякое, но с какой стати Ваньке было так нажираться, да еще тащиться в таком состоянии в скверик за два квартала от дома. Хотя… Мы почти не общались крайние годы. Маринка старательно отваживала от дома друзей и знакомых Ваньки, не принадлежащих к очерченному ею в голове «высшему кругу». Аристократия, ага. В новом, постсоветском издании.

Когда гроб с телом опустили в