Оглавление

1. Литературное ассорти
2. К счастью, к счастью…
3. Что делать?
4. Моя Роми Шнайдер
5. РО
6. Во имя романтики…
7. Адо из Гюмри
8. Последнее желание
9. Всё впереди…
10. Находка века
11. Наш сын — инопланетянин
12. Незваный гость
13. Ночное искушение

Не хлебом единым жив человек

Из Библии

К счастью, к счастью…

Он сидел напротив, через столик от меня. Попроси кто-нибудь описать его, я ограничилась бы фразой: Марчелло Мастроянни. Однако законы жанра требуют слов, и не каких попало, а метких, бьющих не в бровь, а в глаз. Описать большого ребёнка и гениального актёра… Сводившего с ума главных женщин эпохи… Этого задушевного позёра и робкого эгоиста, которого любила вся Италия… Великого и несносного Марчелло…

Сидевший напротив всем своим видом приглашал посетителей насладиться обществом легенды кинематографа в его обличии. О том, что он отождествлял себя с актёром, было видно за версту. Помимо внешних данных, — почти один в один со знаменитостью, — коими наградила его природа: манеры, поза, фактура фигуры и даже стиль одежды — в нём присутствовала какая-то чертовщинка, роднящая с итальянцем. Умение перевоплощаться — свойство организма, дарованное единицам. За те полчаса, что мне выпало изучить его, я убедилась в его даре. Каким образом один и тот же человек в такое короткое время мог внушить мне, что он и несчастлив, и счастлив одновременно?! Драма, превращённая в фарс, и её зеркальная противоположность посредством игры глаз, мимики гипнотизировала меня настолько, что невозможно было отвести взгляда от его лица, боясь пропустить малейший штрих…

Он играл и тайно наблюдал мою реакцию на свою игру. Делал это изысканно. Время от времени его взгляд, блуждающий по уютному кафе, насытившись лёгкой музыкой и гастрономическими ароматами, витающими в воздухе, возвращался к моему лицу и на мгновение останавливался на нём. Пронзив очередной печалью или мимолётной радостью, взгляд упорхал в недра помещения с пролонгированной эмоцией, оставляя шлейф от неё и поселяя во мне волнующие нотки от быстротечности момента ускользающего очарования.

Известны ли ему слова самого Марчелло: «Актёр — это существо, человек, которому, наверное, тесно в своей оболочке или, как говорится, в собственной шкуре… Актёр — это гениальный клоун, шут… Это загадочное животное, обладающее странной способностью менять цвет, как хамелеон…»? Скорее всего, да. Сидя за кофейным столиком, он каждым своим движением, взглядом, вздохом, взмахом руки и поворотом головы обнажал своё внутреннее «я», которое нуждалось в достойной, для выхода его нутра в свет, аудитории.

Так ли он удачлив с женщинами, как покинувший этот мир его знаменитый двойник, оригинал, с которого он лепит копию? подумалось мне. Понятно, что рядом с ним не могли быть ни такая, как Флора Корабелла — первая жена Марчелло, которая родила дочь Барбару, ни американская актриса Фэй Дануэй, ни француженка Катрин Денёв, от любви к которой он сходил с ума и которая родила ему дочь Кьяру… Да и кого только ему не приписывали?! Донжуанский список — Брижит Бардо, Жаклин Биссет, Моника Витти, Клаудия Кардинале, Настасья Кински, Ширли Маклейн и сама Софи Лорен, которая отрицала слухи об их связи. Ну нет, моему визави такое и не снилось…

Как и те великие мэтры кино, сыгравшие не менее интересную роль в жизни актёра, чем сыгранные им в их фильмах. Федерико Феллини, Лукино Висконти, Микеланжело Антониони, Карло Понти, Витторио де Сика, Никита Михалков… Какие имена и какие фильмы… Каждый на вес золота… «Белые ночи», «Частная жизнь», «Восемь с половиной», «Развод по-итальянски», «Рим», «Брак по-итальянски», «Вчера, сегодня, завтра», «Подсолнухи», «Очи чёрные». Наверное, знает их наизусть. Что не фильм — это шедевр, думала я, задумчиво помешивая ложечкой ароматный кофе.

Ускользающая эпоха Марчелло и… неожиданно появившийся передо мной господин в его облике.

Я кивнула, приглашая незнакомца за свой столик. Ничего не боясь и ничем не рискуя, мне пришла в голову мысль сделать ему предложение. Он встал и, знакомой по фильмам походкой — и её отточил, наглец! — двинулся ко мне, не отводя от моего лица заинтригованного повлажневшего взгляда. Глаза посетителей кафе с интересом и неприкрытым любопытством сопровождали короткий, но не лишённый для них загадочности путь. Что бы он значил? читалось на их лицах…

Он остановился у стола и, слегка наклонившись, поприветствовал меня. Жестом, который со стороны мог показаться чарующим, я указала на стул напротив моего. Он сел.

— Молодой человек, — начала я, — вот уже около часа Вы пытаетесь соблазнить меня. Не перебивайте, — остановила я его на попытку возразить, — я дама зрелая и опытная, и все Ваши знаки внимания ко мне утаить или как-то иначе интерпретировать Вам не удастся. Ваши взгляды так однозначны, что я решила вызвать Вас на разговор. Чего Вы хотите?

Мой прямой вопрос не застал его врасплох. Он улыбнулся улыбкой Мастроянни, перед которой не устояла бы ни одна женщина любого возраста.

— Что ж, прямой вопрос требует прямого ответа. Вы мне понравились. В вас есть стиль и женский шик. Я был бы счастлив познакомиться и продолжить отношения. — Его баритон способен был растопить не только лёд, но и неприступное женское сердце.

— Молодой человек, — усмехнулась я, — всё, что Вы можете предложить, я прошла в своей жизни. Всему своё время. Но мы можем продолжить наши отношения, — я многозначительно посмотрела в его карие глаза. — Взгляните! Он с интересом вгляделся в фотографию, которую я достала из сумочки и положила перед ним.

— Кто это? Мужчина а ля Мастроянни поднял лицо. Бархатные глаза его осветились искорками.

— Моя дочь. Вы с ней познакомитесь, но обо мне ни слова. Всё должно произойти естественным образом. Ей нравится Ваш тип, а мы продолжим наши отношения… Вы получите меня в качестве матери Вашей подруги или, что не исключено, будущей тёщи.

Я смотрела на него испытующим взглядом. Он взял мою руку и поднёс её к своим губам.

— Согласен…

Неожиданный грохот раздался в глубине кафе, словно с полок слетела вся посуда.

Я вскочила с кровати и спросонья воззрилась на портрет, висевший на противоположной стене моей спальни. Скромное обаяние Марчелло обворожительной улыбкой окутало меня теплом и в это очередное утро.

Спустя неделю моя дочь, находясь в своей комнате, прокричала мне: — «Знаешь мам, на днях я познакомилась с одним человеком, он так похож на твоего кумира, ну вот того, что у тебя на стене»…

Из моих рук выскользнула цветочная ваза и устремилась вниз. Грохот разлетевшихся осколков был сродни взрыву атомной бомбы. На пороге появилась испуганная дочь. Перед её глазами предстала сюрреалистическая картина: стоя на осколках, сложив ладони в мольбу, со счастливым лицом я взирала на портрет Марчелло и повторяла одно слово: «к счастью», «к счастью».

В осколках хрусталя радужными переливами появлялась и исчезала блуждающая улыбка гениального лицедея…

Что делать?

Посмеиваясь над собой, Ева перепрыгивала через лужи. Забытый девчачий азарт, прорвавшийся из детства. Сорок пять уже… Сорок пять — баба ягодка опять, прикусив нижнюю губу, она разбежалась, преодолев очередное озерцо с мутными разводами.

Осень началась вялыми короткими дождями, наследившими то тут, то там. И остановилась. Взяла паузу, словно хотела предупредить: готовьтесь, скоро залью весь город. А ей нипочём… Зальёт-не зальёт, какая разница. Удивительное дело, — думала женщина, стряхивая с юбки капельки грязной воды, брызнувшие из-под туфель, — куда уходит возраст, когда сердце поёт… Не ощущала она сейчас ни свои сорок пять, ни того, что она баба, хоть и ягодка. Любима! И любит как девчонка…

Позади те мрачные времена, когда она осталась одна с тремя детьми на руках. Будто не с ней было. И вспоминать не хочется что она испытала. Но шлейф воспоминаний тянется, вьётся не спросясь, — то мимолётной неназойливой тенью, то глубокой, мучительной, опутывающей с ног до головы болью, затягивая удушающий узелок на горле. Первую любовь не вычеркнуть. Влюбилась в Андрея в восемнадцать так, что голову снесло, сердце рас