«ХОЛОДНЫЕ ГЛАЗА»
Тихо.
Улицы — в полумраке, горят фонари.
Ни одной живой души! Все дождь, да подворотни, да где-нибудь — песий лай.
Луна! — и той нет.
Тихо.
Подозрительно тихо…
Потом — уже назойливо тихо…
Затем привыкаешь. Идешь себе.
И какая-нибудь первая встречная шлюха западает в душу твою, — ты посвящаешь ей стихи, сочиненные в порыве купленной любви.
А ей — плевать. Для нее деньги не пахнут, и все, что не по делу, к ней не относится.
Хочешь — люби.
Не хочешь — не люби.
Главное плати… А там — что Бог на душу положит!
И напрасно я пол ночи всматривался в глубины ее… женского сердца.
Глядел я в ее глаза, завороженный…
Холодные у нее были глаза! Как у всех прожженых шлюх.
Вот если бы я все-таки догляделся, и узрел в них что-то, — я был бы удивлен.
Это было бы ненормально, тут же вызвало бы недоумение.
И я ждал, — я надеялся на то, что наконец-то буду ошарашен, поражен, уязвлен!
…холодные у нее были глаза…
2017
«ФИЛОСОФ нашего времени»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Порешил я влюбиться.
У всех обычно как: встретил, да и полюбил (хотя, иной раз поначалу возненавидел, но это кому что посчастливится)
И у меня раньше так было! А тут вдруг — тишина… И не нравится никто, да и на примете никого нет.
Ну, как говорится: «долго ли, коротко ли…", — нашел.
Из тех, которые и сами-то не прочь найтись.
В черты ее я особо не вглядывался. Не то, чтобы красавица, — но и не урод.
А главное — все на месте: фигура, грудь, ножки крепенькие, гладкие, — в общем, как надо.
Смеялась, правда, как дура.
Да и действительно, дура она была редкая.
Таких дур хоть средь бела дня ищи, — не найдете!
А я нашел.
Мне, к слову, всегда на дур везло необычайно, — а в этот раз вообще подфортило.
Описывать эту встречу жизни не стану. Встретились довольно заурядно, безо всяких запятых.
Скажу только, что был вечер, и был я жутко пьян.
Она поначалу была трезва, — но есть такие люди, которые даже не выпив, кажутся подвыпившими натурально.
А когда я угостил ее тем же, что пил сам, — тут-то все и пошло, как по маслу.
Вам бы стало совестно, — но у меня стыд куда-то пропал.
С этой девкой вообще стыда у себя не найдешь, даже если и был ты самым стыдливым и совестливым человеком.
На воздухе я был смел. Да и она передала мне всю инициативу.
Но вот, пришли мы к ней на квартиру…
Тут-то я и растратил последние стыдочки.
Инициативу мы сначала точно канат перетягивали.
Наконец, она перетянула вконец, — я сдался.
И точно в омут провалился…
На утро, проснувшись рядом с ней в постели, я ничего не помнил.
Встал осторожно, дабы ее не разбудить.
Прошелся по квартире.
Воспоминания приходили обрывками, вроде: «тут, у стены, мы…", «а здесь — на полу…", и так далее.
Вернувшись в спальню, я сел на стул, против постели, и, закурив, стал глазеть на мою девку.
Спала она крепко, — еще бы! Такому чудовищу (не в смысле внешности, разумеется) и десяти часов не хватит.
Грудь у ней подымалась, ротик был приоткрыт, ножки скрещены… Вся она раскрыта…
Целый час, пока она нежилась в объятиях Морфея, я примерял свои чувства.
Люблю? Или не люблю?
Ночью-то и вопросов не возникло, — любил…
Но любовь ведь — явление не только ночное, и с рассветом она не угомонится.
А тут — духота, во рту горечь, на сердце противно, — и больше ничего.
Стало быть, спутал. Перемудрил я с любовью, — запутался решительно.
И только собрался уйти, как вдруг она очнулась.
Увидела меня сидящим на стуле, да как захохочет!
«Чего это ты глаза выпучил?!» — спрашивает, а сама все смеется.
«Я, — говорю, — на тебя любуюсь»
«А чего я, картина тебе, что ли?»
Я, конечно, чуть не обиделся. Уже собрался было ответить, в довольно грубой форме, но…
«Да ладно… Любуйся, коль нравится!»
И тут…
Вновь этот омут.
***
Неделя была крута.
И по любви, и по нраву.
К концу я был совершенно без сил.
И вот, после очередного забытья сел я, как обычно, против постели.
Вновь это «люблю, аль нет?»
Но ведь любовь такого вопроса не имеет!
Если ты любишь — так ты с самого начала знаешь это (или, хотя бы, подозреваешь, как минимум!)
А тут — сплошные вопросы, и никаких ответов.
«Ну тебя к лешему!», порешил я.
Плюнул, да и ушел.
Когда был уже под окнами, то услышал Ее.
Она кричала мне, высунувшись из окна: «Задохлик! Я так и знала! Все вы, мужики, одинаковые!»
А мне было уже все равно.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Всю следующую неделю был со мной ОТХОДНЯК.
Отходил я долго, мучительно, — еще бы! Неделя в объятиях… (цензура)
Целую неделю и приводил себя в чувство, держа в душе цензуру эту.
После…
Ну, после, разумеется, затосковал.
Уже ни вопросов, ни ответов, — лежу себе в кровати, не подымаясь, и — тоска, тоска…
Наконец, очухался.
Подошел к окошку, — а за окошком слякоть, ветра, да дожди…
И так не по себе, а тут еще такой вид в придачу.
И снова: «люблю, аль нет?»
Ночь прошла без сна.
Вся в размышлениях, да сомнительных выводах.
Под утро я пришел к заключению, что любви — нет.
А раз нет любви — значит, и с Ней у меня ничего серьезного не было.
Так, мимолетное влечение.
Наконец, я и во влечении усомнился.
«А вдруг она ведьма?» — взбрело мне.
Взяла, да и околдовала.
Не может ведь обычная баба быть такой ненасытной, — НЕ МОЖЕТ!
Не может, наконец, она быть ненасытнее мужика.
Ведь обычно бабы с мужиков воют, а мужики все время ноют: дай, да дай; еще, да еще, — как дети малые по молоку.
Здесь же все иначе.
Стало быть — что-то не чисто…
Но вот, стал я анализировать, — и снова припомнил.
Припомнил все: и формы, и грудь, и ножки, — крепенькие, гладкие… — тьфу ты!
Околдовала!
Подсыпала яду, — вот и мучаюсь.
Одним словом, не выдержал. Оделся, да и — только пятки сверкали.
Адрес Ее я запомнил прекрасно.
В несколько минут добежал до Ней.
Вошел в подъезд и уткнулся носом в чью-то спину.
Спина развернулась, — и вот, уже вместо спины рожа мужицкая.
«Очередь», говорит.
Мне стало интересно, куда такая очередина выстроилась. Но делать нечего, — пришлось ждать.
Наконец, преодолев несколько ненужных этажей, к глубокой ночи оказался я на заветном.
И вижу, что очередь эта исчезает в дверях… Ее квартиры!
Заходит мужик, и минут двадцать — ступор.
Затем этот же мужик выползает на четвереньках, да еще задом.
А следом высовывается рука.
Ее.
Берет за шиворот следующего — и…
С одной стороны, мне стало досадно.
«Ненасытная! — говорил во мне монолог. — Вот, значит, как. Стоило мне на неделю в загул уйти — так ты уж…»
И тут опять цензура полезла.
Но я взял волю в зубы и решил уже не уходить, а стоять на своем.
Вот, подошел и мой черед.
Только высунулась рука Ее, — а я раз! Да и шлепнул ее по ладошке.
«Сам, — говорю, — ходить умею! Ишь, развела тут…»
Рука ослабла.
Затем провела по моим волосам, с любовью.
И я вошел.
А дальше — омут…
На утро, выйдя из квартиры, дабы проветриться, никакой очереди я уже не увидел.
Лишь в углу валялась парочка мужиков. Такие в любой очереди попадутся.
Самые настырные!
Надо будет — так и заночуют на месте, но своего добьются.
Пришлось вывести их, — а по правде, даже спасти.
Ведь попади они к ней после такой тяжелой ночи — что б от них потом было…
Страсть и представить!
Прошвырнувшись, я вернулся к ней с новыми силами и проветренным духом.
А дальше, — омут…
Омут…
Омут!
И, — снова…
***
Прошел месяц.
Забавно! Жизнь мне иногда кажется сплошным кругом.
Все повторяется…
Сплошные повторы!
Снова я сел против постели.
Снова это заезженное «люблю, аль нет?»
Вновь — духота, во рту горечь, а в сердце гадко так и неопределенно…
«Вот ты дурак… — дошло до меня, наконец! Ты ж все с одной бабой таскаешься»
И действительно! Нет бы, проверить!
Ведь все познается в сравнении.
Тогда я решил: «Заведу новую бабу. А если с ней будет все то же самое — значит, любви нет»
Поразительно, как тяжело бывает найти истину.
Но если уж ты ее нашел, или истина сама пришла (как, например, в случае со мной), — то не о чем больше и думать.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Ну, вот, — оказалось у меня целых ДВЕ бабы.
И даже не знаю, — нашел я или потерял.
Может, все разом — бывают в жизни парадоксы…
Во-первых, о сравнении.
Не знаю…
Я завел определенный режим.
На первую бабу приходится первая половина месяца.
На бабу новую — половина вторая.
И как я ни обмозговывал — невозможно две эти половины отделить.
Как будто они — ОДНО ЦЕЛОЕ.
В самом деле!
С первой любовью — как и прежде.
И так она меня выматывает, что теперь не выхожу от нее, а выползаю, и непременно задом.
После беру неделю выходных.
Неделя эта проходит без приключений, — в кровати, да в размышлениях
(потому как если уж назвался философом — так отрабатывай свое имя).
Набравшись сил и проветрив дух, я тут же направляюсь к любви второй, или, как я называю ее, к любви ПОСВЕЖЕЕ.
Эта — полная противоположность первой.
Первые дни — ланиты краснющие, и лежит, как бревно.
Инициатива моя целиком и полностью.
Потом расходится понемногу, начинает улыбаться, — даже юмор в местах пробивается.
Ну, а затем уже настоящая барышня. Со всеми вздохами, охами.
Под конец даже инициативу перетягиваем!
Но стыд теряет уже к концу, поэтому по истечении положенного срока я еле вырываюсь из ее объятий.
После такого марафона я валяюсь уже целых две недели.
Во-первых, чтобы окончательно восстановить силы, а во-вторых — размышлений становится больше.
За это время я пытаюсь в них разобраться, да и себя получше понять.
***
Прошел год.
Обе бабы меня вымотали совершенно, — нельзя все-таки жить на два фронта.
О себе забываешь напрочь!
А главное — никакой любви нет.
Я познал это в настоящем сравнении, — как подлинный философ.
И вот вам вывод моего трактата: ЛЮБВИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ.
А если даже есть она — не так уж и просто, оказывается, любить.
2017
«ТЕНИ»
Тени.
Пустые комнаты.
По коридору гуляет сквозняк.
За окном — пламенный закат.
Лучи заходящего солнца — беспощадны.
Они пожирают мое лицо, точно жадные языки разгоревшегося пламени.
Я задергиваю шторы.
Но даже чрез них, — сквозь тяжелые синие шторы проступает закатный огонь.
По коридору гуляет сквозняк.
Пустые комнаты.
Тени.
Этот закат — из прошлого.
Этот закат — напоминание.
Этот закат — повторится в будущем.
В далеком (а может, и близком) будущем, когда все, что у меня останется — это мое прошлое.
Он сожрет мое лицо.
Но пока — я счастлив.
И может, даже с последним закатом я буду счастлив, и не менее, чем сейчас.
2017
«ЧЕРТОВЩИНА»
Я человек влюбчивый. Влюбляюсь в друзей, во врагов, в случайных прохожих, в незнакомых женщин, в улицы, в дома, в небо, в воздух, — я влюбленный, и, быть может, вполне уместно добавить слово «кретин».
Вот, например, идет какая-нибудь девушка. Волосы распущены, ноги длинные, перси гипнотические, а взгляд, как у феи, — добрый, но с чудинкой. Вот на эту чудинку западаешь в первую очередь. Перси, ноги, манящие овалы, — это все прекрасно, но без чудинки… Скучно. Каюсь тебе, дорогой мой друг, — скучно быть рядом с девушкой, в которой нет этой чертовщины!
Конечно, ты спросишь: «Какая еще чертовщина?! О чем ты?». Но не переживай, не стоит ломать себе голову и в каждой встречной выискивать эту деталь. Ты распознаешь чудинку с первого взгляда. Она проявляется в первое мгновение случайной встречи, и если при этом у тебя начнется аритмия — знай: это она-родимая.
Знаю, знаю, у этой чудинки есть и другая сторона. И бывает так, что из феи, прилетевшей с другого мира, хранительница твоего сердца превращается в сущую бестию, что скребет коготками по самому основанию твоей души, — знаю! Но не стоит бояться, запираться на сто замков, — женщина с изюминкой — целая вселенная, и это вполне нормально, что иногда на нее действует погода, перемена суток, расположение планет, звезд, а также звуки, луна, мировые и местные катаклизмы, город, стены, свет, ты сам, в конце концов… — но не страшись этого списка. К тому же, список этот сокращенный. Даже если тебе захочется запаковать чемоданы и, отрастив собственные крылья, умотать куда-нибудь на другую планету, — успокойся. Сядь, разомни свою голову, сделай глоток воды, затем — пару десятков стремительных вдохов и добрых выдохов, походи из угла в угол, исколоти подушку, выпей горячительного, выгляни в окно, а после — прогуляйся, идя сперва наперекор ветру, а потом вместе с ним… И все! Твое отчаяние растает, как сахар в горячей воде, и ты затоскуешь, заскулишь на луну, и какой-нибудь случайный запах, или звук, или еще что-нибудь в этом роде вызовут в тебе раскаяние, — и ее чудинка зарябит у тебя во всех явлениях, во всех частях твоего тела, и ты, провыв сквозь зубы «Чертовщина, чертовщина какая-то!..», вернешься, бросишься ей в ноги, а она улыбнется и, смахнув с щеки последнюю, уже наполовину высохшую слезинку, простит.
2017
«Э»
*
Вечер.
Выпивали с Мадам Э.
Мадам Э — совсем не то, что вы можете себе представить.
У нее отменный зад, и тем раше перед.
Мадам Э усажена так, что я могу любоваться задом и передом одновременно.
Абсолютная нагота — пошлость, и платок, скрывающий живот Мадам Э, избавляет ее и меня от катастрофы.
Дабы избежать отступлений, не стану вам описывать портрет Мадам Э.
Навооброжайте себе сами.
Между нами необъяснимая связь.
Каждое утро я желаю порвать, но последний момент оттягиваю, а вечером — уже не в силах.
Вот и теперь — она передо мной, на столе, в потрепанной рамке.
Мы пьем вино и любуемся.
Затем я быстро стягиваю с себя штаны и начинаю дрочить.
В действительности — пустой онанизм, ничего прельщающего, никакого экстаза.
Но, как я уже говорил, между нами связь, без причин и следствий.
Для остальных Мадам Э — просто женщина на фотокарточке, без имени, без того, что мы называем прошлым.
Для меня Мадам Э — воплощение грез.
Я вхожу себе в кулак, — и в следующую секунду мой кулак становится пикантной частью Мадам Э, туннелем в ее мир, в то, что скрыто от посторонних, но доступно мне.
*
Кстати, слышали вы о прорыве в индустрии интима? Говорят, мы дошли до точки, — мы поставили женщин на колени, изобретя им подобных, но лишенных души! Шах и мат! Отныне — никакого нытья, никаких работ пилами по нашим нервам, никакой ревности (с обеих сторон), никаких сердечных затрат и уговоров, разводов и алиментов, — БАСТА! Мы заткнули их! — мы заткнули женщин! И они тоже, — их также не обошли стороной. Для них тоже нашлось материала, и теперь их обслуживают подобные нам, но, как и в первом случае, лишенные души!
*
Но вернемся к Мадам Э.
Войдя в кулак и слившись с Мадам Э, я выхожу, а затем вновь появляюсь в ней.
На лице ее давно застывшее выражение.
Но я-то вижу! — вижу, как она ухмыляется, как расширяются ее зрачки.
Чувствую, в каком напряжении у нее ноги.
Руками — ногтями на руках — она впивается в мою спину, и по спине из царапин сочится кровь.
О-о-о, — пусть кто-нибудь скажет, что Мадам Э не существует — и я расцарапаю тому спину! — так же, как царапается каждый вечер она!
И вот, уже стоя на ногах посреди комнаты, взяв Мадам Э в левую руку, вперившись в нее своим предэкстазным взглядом, я подвожу дело к финалу, и — …!
…досадные ощущения распирают и кулак, и то, что пару секунд назад содрогалось в нем, и фотографию Мадам Э.
«МНЕ ТЕБЯ ЖАЛЬ», говорит она мне своей ухмылкой.
Платок, прикрывающий живот Мадам Э, сереет.
И сама Мадам Э уже не представляет никакой загадки.
Чистейший онанизм.
ЭПИЛОГ
Утро.
Все шло превосходно (водные процедуры, крепкий кофе, праздные мысли).
До того момента, пока я не взглянул на Мадам Э.
Снова в ней этот сок.
Снова — необъяснимая связь между нами.
Порвать.
Немедленно!
Да, я готов, — разорвать в клочья…
…а может, не торопиться?
Ведь до вечера еще есть время.
К слову, я договорился с девицей (с одной хорошенькой знакомой) провести вечер вместе.
Вряд ли Мадам Э сумеет надорвать мои силы этим вечером.
Она теперь — просто напоминание.
Воспоминание минувшей страсти.
Впрочем, неизвестно, что будет с моей девицей.
У нее могут возникнуть дела.
Да и вообще, в последнее время она стала предъявлять мне слишком много.
Это невыносимо.
Конечно, этим вечером должна произойти наша первая встреча тет-а-тет.
Но идти в кино, развлекать ее, говорить с ней о пустяках, которые меня мало волнуют!
Это чересчур.
Первые поцелуи, прогулки, легкие касания рук, — нет.
Я откажусь.
Она предъявляет слишком много.
Вечер я проведу с Мадам Э.
*
Кстати, мне следует посетить закоулок интима.
Эти подобия женщин, эти резиновые создания волнуют мне душу!
2018
«ЛЮДИ!»
Люди!
Люди, — остановитесь, люди.
Этот вечер, беспросветный, пасмурный, — остановитесь!
Неужели вы не видите, как гаснут огни?
И повсюду темно. Неоновые краски продажны!
Все мы гостим друг у друга. Заходим в души друг к другу, не убирая далеко чемодан.
Мы улыбаемся, мы смеемся, — гостим, сидя на чемодане.
Из наших уст льются истины, льются клятвы, и сгоряча мы произносим что-то важное, о чем потом, конечно же, забудем.
Остановитесь, люди!
Не растворяйтесь в потоке неоновых вывесок!
Не топите глаза свои в этих спичечных коробках!
Увидьте друг друга, — люди!
Услышьте.
2018
«В ПРОХЛАДЕ РОЗОВОГО САДА…»
Вечерами Он любил выпить. Заходил в полюбившийся бар на углу, заказывал бутылку водки и проглатывал рюмку за рюмкой в ожидании зари. Дома было сыро и тесно, поэтому Он никуда не спешил. На рассвете, будучи уже совсем в стельку, Он выходил на воздух и брел по пустой улице, напевая песенку, знакомую лишь Ему.
— В прохладе розового сада…
м-м-м…
Нас посетила страсть…
м-м-м…
Возвращаясь в свою конуру, Он запирал отсыревшую дверь, закрывал окна тяжелой шторой, больше походившей на огромную, повидавшую жизнь тряпку, и, в чем был, заваливался на скрипучую койку. Минуту спустя в комнате раздавался тяжелый храп.
Так проходил день, и уже зачинались сумерки, когда Он открывал слипшиеся глаза. Тяжело вздохнув, Он подымал голову, сплевывал на пол, закуривал и, перевернувшись на спину, долго смотрел в потрескавшийся потолок.
Выкурив несколько сигарет подряд, Он вставал, раздвигал штору и, пересчитав капитал своего кармана, покидал комнату. И — снова полюбившийся бар на углу. Снова бутылка водки, и рюмка за рюмкой в ожидании зари. А под конец — рассвет, пустая улица…
— В прохладе розового сада…
м-м-м…
Нас посетила страсть…
м-м-м…
2017
«КРАСНЫЙ ЗАКАТ»
1.
Закат. Величественно небо!
Тишина…
Пыль танцует в солнечном луче, точно снег в луче фонаря.
За окном закат, величественное небо, а на окне решетка.
Тюрьма? Камера?
Пространство.
Для души не существует тюрем, душа свободна.
Или душа — лишь заложница бренного тела?
Нет…
Душа свободна!..
Можно писать письма, но их не прочтут.
Вряд ли они дойдут до адресата.
Закат, на окне решетка; тоска…
На столе несколько присланных мне писем.
Они представляют собой несколько пустых белых листов.
Иногда я берусь за чернила, вывожу на этих листах пару каких-нибудь забитых, паршивеньких слов, — но уже через минуту буквы исчезают, и снова — пустые белые листы…
С теми письмами, которые сочиняю я, все иначе. Достаточно лишь одной буквы, или многоточия, — и тут же рождается множество словосочетаний, сонм всяческих оборотов!..
Но эти письма не прочтут, потому что у них нет адресата.
Последняя сигарета.
Чиркаю спичкой, делаю одну затяжку, а потом тут же засаливаю.
На последнюю сигарету всегда большие надежды.
Как и на последнюю рюмку водки.
Как и на все последнее.
Закат, на окне решетка; тоска…
Тоска, тоска, тоска!
Поскорее бы ночь…
2.
…ночь…
Лунный свет просачивается в окно, сквозь решетку; падает на стены, на стол, на мою постель.
Вдруг — лунная дорожка, шаги…
Она…
Длинные волосы цвета смолы, белое платье формы ночнушки…
Сияние…
Клонит в сон…
…сон…
Сосны. Целая роща. Мягкая тропинка.
Солнечные лучи проникают в самую чащу.
Пройтись вперед?
Или улечься под одну из сосен и слушать птиц?
Нет, хочется пройтись, а потом уже лечь, и слушать, слушать…
Ноги легки, воздух воздушен, и всюду свет.
Запах сосен…
Крутые спуски, легкие подъемы, —
сон…
Сосны расступаются, впереди — озеро.
Она на самом берегу…
Длинные волосы цвета смолы, платье формы ночнушки, и в глазах — необъятность.
Несколько мгновений спустя: лодка; мы отплываем; сосны проливают благовонную смолу…
3.
Лодка во власти Ветра.
Ветер уносит нас от берега, в небе — первые звезды.
Луна.
Сумерки.
И в озерной глади — второе небо, вторая луна, множество вторых звезд…
У Нее красивые ноги.
Манящие перси.
В глазах — необъятность…
Необъятность…
В озере — небесная бездна, фонари…
Фонари?
Да, точно. Луч фонаря отражается в луже.
Ночная улица. Недавно шел дождь, пахнет мокрым асфальтом.
Душное лето…
И Она исчезает за поворотом, оставляя за собой золотые следы…
Асфальт дрожит, вибрирует, холмится.
Что-то будет…
Куда делся поворот?..
Поворот исчез, и теперь впереди — ночь, звезды, луна…
Вселенная.
4.
Утро.
Или… снова закат?
Паршиво просыпаться на закате.
Пыль танцует в солнечном луче, точно снег в луче фонаря.
Пространство.
Новые письма. Несколько пустых белых листов. Надоело.
Последняя сигарета. Вернее — ее половина.
К черту. Докурить и выбросить за решетку.
И поджечь эти пустые письма.
Чирк!..
Бумага горит легко, яростно.
Пламя жадно пожирает миллиметры.
Становится жутко. Пламя ненасытно. Поглотив бумагу, оно примется за меня.
Но я несъедобен. И вместо себя я предлагаю огню решетку.
Железо вспыхивает, как спичка, и спустя мгновение передо мной — открытые просторы…
Крылья…
Прочь от этих стен, от пустых писем.
Я устремляюсь к закату, чтобы встретить рассвет.
5.
Дождь… Машины… Голоса… Ветер раскачивает ветви, лужевая рябь…
Месиво… Смесь?
Нет… Месиво.
«Эй!…»
«Эй!..»
«…эй…»
Было.
Дым, вечер.
Вечер, дым, духи…
Улыбка.
Месиво, месиво, рябь, —
и снова улыбка, будто прожектор средь египетской тьмы, и во тьме — брешь…
Ангел? Призрак? Игра дыма и фонарей?
Бог его знает, —
Улыбка…
Дым…
Вечер…
Духи…
«Эй!…»
«Эй!..»
«…эй…»
6.
А может, сон?
Ай!
Нет… Но откуда эти голоса?
Будто хор ангелов поет прямо с крыш, и ветер доносит эти звуки…
Ах, вечер, наступи…
Рябь исчезнет, и сквозь дым засияет прожектор…
Улыбка…
«Эй!…»
«Эй!..»
«…эй…»
Вечно ты куда-то пропадаешь, странное «Эй».
Как знакомо мне твое «Эй»!
Но снова дым…
Рябь…
Голоса…
Машины…
Дождь…
7.
Зигзаги, зигзаги, зигзаги…
Нет, иначе быть не может.
Прямых не существует.
«Эй!..»
Эй, эй!!
Эй!..
…эй…
«…эй…»
Эхо?
Э-э-э-э-эй!!
…
Нет…
Но что тогда?
Э-э-эй!..
Зигзаги…
Столкновение и расход.
«…эй!..»
Эй!..
Как быстро…
Но еще не вечер!
Рябь…
Машины…
Голоса…
…дождь…
И тени переменились…
Наступит вечер.
Улыбка…
Духи…
Дым…
…дым…
…
8.
Напоследок — солнце.
Яркий закат…
Красное небо…
Тени сочны.
Душно…
Дым… дым…
Розовые сумерки…
Тени… дым…
Ну же…
…сейчас…
…сейчас!..
…
«Эй!..»
Эй!! Э-э-эй!..
«Эй!..»
Вот она…
…улыбка…
Дым…
Вечер…
Прожектор средь египетской тьмы, и во тьме — брешь…
Духи…
Взгляд…
Улыбчивое молчание…
Миг…
…миг…
Стой!
Дым, сумерки, —
Э-э-э-э-эй!..
Как быстро…
Эпилог.
Ночь…
Пустые улицы…
Рябь…
Голоса…
Сыро…
Но ничего, совсем скоро наступит новый вечер, и тогда —
дым…
улыбка…
красный закат…
духи…
…дым…
2017
«СОЦИАЛИСТ В ГОСТЯХ У ЧЕЛОВЕКА»
(сценка)
Комната Хозяина. Появляется Гость.
ХОЗЯИН: Мы знакомы?
ГОСТЬ: Нет. Но я имею право входить без стука.
ХОЗЯИН: Кто вам дал это право?
ГОСТЬ: Никто. Это право подарила мне жизнь. Ведь все мы свободны от рождения, не так ли?
ХОЗЯИН: Да, но…
ГОСТЬ: Вот видите! Видите?! Вы согласны. А все потому, что вам нечего противопоставить.
ХОЗЯИН: Но вы в чужом доме.
ГОСТЬ: Ну, и что, черт возьми? А если и так, у меня и на это есть ответ: я — космополит.
ХОЗЯИН: Космополит?
ГОСТЬ: Да. Гражданин мира! Ведь все мы родились на этой планете. Стало быть, куда бы я ни пришел — я всюду гражданин.
ХОЗЯИН: Но вы зашли на мою территорию.
ГОСТЬ: А где написано, что это ваша территория?
ХОЗЯИН: Разве вам недостаточно того, что я тут живу?
