Офелия

Аполлон Григорьев

Они были оба хороши, как античные изваяния. Я смотрел на них, я любовался ими. Я страдал невыносимо. Я проклинал.

Во мне жили две души: одна, которая рвалась на волю, и другая, которая страдала за нее и подчиняла ее страданию.

Но они жили, они роились кругом меня, все эти люди, они были способны жить: жизнь их была мне упреком.