Оглавление

2. 1
3. 2
4. 3
5. 4
6. 5
7. 6
8. 7
9. 8
10. 9
11. 10

1

Негромкое постукивание в стекло отозвалось в голове раскатами грома. Стас со стоном перекатился на спину и посмотрел в окно. Наглая желтобрюхая синица, вцепившись цепкими лапками за деревянную оконную раму, склевывала засохшие трупики комаров с паутины. Ее клюв, пробивая паутину насквозь, цокал о стекло с силой гранитного молота. Стас кинул подушку в сторону окна. Глупая птица тут же упорхнула искать другую столовую.

Воцарившаяся тишина уже не смогла исправить то, что нарушила синица — крепкий сон. Стас принял сидячее положение. Раскаленный бетонный обруч, не снаружи, а внутри черепа, налился весом и объемом, грозя разорвать черепную коробку. Классическое похмелье дало о себе знать всей своей мощью.

Стараясь беречь голову от резких движений, Стас вывалился на улицу. Прохладный воздух принес некоторое облегчение для страдающей головы. Короткий взгляд на стол это облегчение тут же обнулил. Две пустые и одна наполовину полная бутылки на столе ожидали своей участи. Стас грузно опустился на стул, прямо из горла сделал хороший глоток янтарного напитка.

Вчера Бобров слился еще после первой бутылки. Несколько раз он норовил разговорить своего собутыльника, рассказывая похабные анекдоты и веселые, на его взгляд, истории. Так и не отыскав ключик к настроению Стаса, и не выдержал молчаливого общества, Бобров убрался искать себе другую компанию. Стас едва заметил отсутствие компаньона и продолжил созерцать Плешивую гору в одиночестве. Он помнил, как ее верхушку затянули серые тучи, пока резкий порыв ветра не разогнал их, как шелудивых собак. Помнил, как месяц надолго завис над горой в окружении зажигающихся звезд. Как добрался до дивана — Стас уже не помнил.

Еще несколько хороших глотков вернули ложное ощущение здоровья и желание действовать. В доме было не теплее, чем на улице. И хотя коньяк разогнал кровь в венах, Стас чувствовал холод идущий от деревянных полов даже сквозь подошву ботинок. Не городская квартира. Здесь не предъявишь претензии к управляющей компании по поводу холодных радиаторов отопления. Здесь собственными силами придется позаботиться о комфорте.

Через полчаса дрова в топке весело трещали, создавая такой уют в доме, который возможен только у настоящей дровяной печи. Никакие радиаторы отопления и электрические обогреватели не способны воспроизвести тепло, которое способно греть не только тело, но и душу.

Однако душа Стаса не откликнулась на созданный уют и продолжала тоскливо жаться в угол, прячась от мрачных мыслей. Вернее от отсутствия, каких бы то ни было мыслей. Стас запретил себе думать о прошлой жизни. Сейчас так проще и легче. Что станет с ним после того, как он разберется с этим чертовым болотом, он не загадывал — жизнь давно отучила его строить долгосрочные планы.

Жар от печи невидимыми волнами расходился по комнатам, возвращая дому жилое состояние. Стас снова завалился на диван — спешить ему было абсолютно некуда.

***

Стас неторопливо возвращался из магазина. Пакет с продуктами оттягивал руку и неприятно колотил по колену. Стас был из тех людей, которые предпочитали делать покупки как можно реже, поэтому походы в магазин заканчивались тяжелыми пакетами с запасами продуктов на неделю, а то и на две, вперед. Маленький магазин в центре Коврово не мог похвастать широким ассортиментом, и все же Стас умудрился набрать продуктов на несколько тысяч. Он уже был рядом с домом, когда увидел, что женщина, в одежде неопределенного серо-бурого цвета и такого же неопределенного возраста, прямо перед его носом вступила во двор так, словно это была ее собственность. Уверенным шагом она прошлась по двору, заглянула в сарай, в баню. Игнорируя полный иронии взгляд Стаса, женщина поднялась на крыльцо дома, заметив пустые бутылки (у Стаса так и не дошли руки выбросить их), покачала головой. Без приглашения зашла в дом. Так же деловито прошлась по комнатам, задержалась на кухне, инспектируя буфет. Стас с любопытством следовал за ней по пятам, ожидая громогласного заявления. Очередная нежданная «родственница», претендующая на дом?

— Посуду я тебе принесу. Дрова завтра Егоша привезет. Готовить сам будешь или носить? — она нагло порылась в пакете, который Стас принес из магазина. — Хлеб, молоко не покупай — я сама буду носить. Яйца тоже.

— Женщина, вы кто?

— Марьяна я, ключница. Теперь, стало быть, буду тебе служить.

Она уставилась на него своими блеклыми глазами, сурово поджав губы и сдвинув редкие брови к переносице.

— Пьяный на топь не ходи. Она пьяных не любит, даже своих. Еще лучше — вовсе не пей.

— Послушайте, Марьяна…

— Ежели с собой справиться не умеешь, то хотя бы пойло свое заграничное не глотай. Мне скажи — я наливочки принесу.

— Мне не нужна ключница, — сказал Стас, немного озадаченный напором женщины.

— Тебе может и не нужна, а по статусу положена, — проворчала женщина, по ходу ловко поправляя вещи в доме. Расправила скатерть на столе, отдернула штору, переставила чашки. Там, где побывали ее руки, все принимало вид прибранный и ухоженный.

— Не зрелый ты еще. Пустой. Ну, ничего… Год другой поживешь, глядишь, пообвыкнешь, силенок наберешься. Ты главное откройся ей — слушай, смотри, чувствуй.

— Кому — ей?

— Ненаша Мари. Кому ж еще? Не зря она тебя выбрала, не зря… Лечить пока никого не берись — не сдюжишь.

— Я и не собирался.

— Собирался — не собирался. Кто тебя спрашивать будет? Решено все без тебя. Не нам, людям, с топью силой меряться. Нету у нас такой воли, чтобы ей сопротивляться.

— Понятно, — вздохнул Стас. Марьяна — еще одна бедолага без оглядки верующая в бабушкины сказки, следовательно, еще один будущий недоброжелатель. Кому понравиться, что их ненаглядное болото собираются уничтожить? — Значит, ты служишь колдунам при болоте?

— Служу, — согласилась Марьяна. — Раньше за Захаром смотрела, пока — за тобой буду ходить.

— Я не стану тебе платить.

— Разве я говорила о плате?

Бесплатная домработница? Интересно, какие еще бонусы от болота он получит? Стас невесело про себя усмехнулся.

— Ладно, будь по твоему — ходи, если тебе приспичило. Только предупредить сразу хочу — у меня свои планы на болото. Потом на жалость не дави…

Марьяна вдруг улыбнулась, показав идеально ровные и здоровые зубы.

— Я знаю. Иначе бы ты выбрал дом Захара.

— И ты не против?

— Не моего ума дело. Ты хозяин — твое право. Я — лишь тетка, которая присматривает за порядком в доме.

Известно, что домработницы знают гораздо больше о своих хозяевах, чем те думают. Случайно брошенное слово, ненароком забытая на видном месте вещь… И у прислуги складывается свое, скрытое мнение, часто идущее вразрез с ее внешней позицией. Если она не мечтает потерять работу, то будет скрывать свое мнение от любых любопытных ушей и уж тем более не станет обсуждать его с новыми хозяевами. Но все же попробовать стоит. Стас присел за стол, жестом пригласил Марьяну присоединиться.

— Ты действительно веришь в силу болот или тебе просто нравиться так думать?

— Ерунду спрашиваешь, — совсем без уважения к новому хозяину, ответила она. — Сам знаешь, что Ненаша Марь не просто болото, иначе бы тебя здесь не было: ни один городской не согласиться променять удобство благоустроенной квартиры на уличный нужник без веской причины.

— Вот как? И ты знаешь, что это за причина?

— Ненаша Марь тебя вызвала вместо Захара. А быстро примчался — так это наверняка тебе сын Таисии, Алискин отец вразумил. Сам то он давно подальше отсюда держится — боится.

Ее осведомленность заставила Стаса по-другому взглянуть на невзрачную женщину. Ее рвение прислуживать незнакомому мужчине стало выглядеть подозрительно. Не Захар ли ее надоумил под видом ключницы за ним присматривать?

— Где сейчас Захар, знаешь?

В ее в глазах на мгновение зажегся огонек, сделав лицо ярче, живее, но она тут же спохватилась, спрятала взгляд, возвращая себе вид серенькой мышки:

— Ты меня со своими ищейками не путай. Я за домом твоим присматривать обязана, а не за людьми следить.

— Не следить прошу. Интересуюсь — стоит ли мне конкурента опасаться?

— Захар пропал в тот же день, как ты утопил его сына. Больше он на глаза людам не попадался. Ушел. Исчез. Будто и не было…

— Я Глеба не топил.

— Да мне без разницы, — легко пожала плечами Марьяна. — Я ж на Захара работала, потому знаю, отчего в колодцах вода студеная блестит. И на тебе много душ загубленных еще будет. Привыкай, раз такой чувствительный. И привыкай к тому, что тебя люди бояться станут.

— Я же сказал — я не за этим сюда приехал! — раздраженно прикрикнул ей в лицо Стас. — И кормить это чертово болото я не буду. Так всем и передай! И если благополучие Коврово зависит только от болота, то пусть люди начинают подыскивать себе другое место — я сделаю так, чтобы в болоте даже мышь не смогла утопиться!

Странно сверкнув блеклыми глазами, Марьяна кивнула, встала и молча вышла из дома. Стас проводил ее до порога, запер за ней дверь — хотел быть уверенным, что незваные гости больше не нарушат без спроса его одиночество.

2

Раздирающий душу скрип ржавых петель заставил Стаса подскочить с дивана. В одних штанах, накинув на голое тело холодную телогрейку из сеней, он вывалился на крыльцо с намерением оторвать голову тому, кто посмел потревожить его сон.

В распахнутые настежь ворота, дребезжа всеми частями, въезжал задом кузов старого самосвала. Доверху наполненный березовыми чурками, он пролез в опасной близости от столбов, удерживающих воротины, показав голубоватую кабину грузовика. За рулем, сосредоточенно глядя в зеркало заднего вида, сидел мужчина в замызганной кепке с сигаретой в зубах. Не добравшись до сарая метров пять, грузовичок замер, вздрогнул и начал поднимать кузов с потертыми бортами. Березовые чурки с глухим грохотом высыпались из кузова, образовав неровную горку. Мужик немного отъехал от кучи, дождался, когда кузов опустился на место и только потом посмотрел на Стаса.

— Марьяна велела дров привезти.

— Спасибо. Сколько я должен?

— Нисколько. Вечером с сыном приду — порублю, уложу в поленницу.

— Я и сам могу.

— Неа, это наша работа.

— Я — не новый колдун, вы не обязаны мне помогать.

— Так это правда?

— Что?

— Ты хочешь Коврово со света свести?

— Не совсем верно, — качнул головой Стас.

— Что ж тут не верного? Марьяна сказала, что ты велел всем убираться из деревни, — мужик смачно сплюнул сквозь приоткрытое окошко и с вызовом посмотрел на Стаса. — Не будет по-твоему! Как бы тебя не цапнула бешеная лисица, если не откажешься от своих слов.

— Егор? Ведь так?

Тот нехотя кивнул, опустил глаза, словно знание его имени давало Стасу какую-то незримую власть над ним.

— Езжай-ка отсюда на хрен, Егоша, — рыкнул Стас, делая шаг в направлении грузовика. Егор, вдруг мигом осознав свое нахальство, со скрежетом врубил передачу, и ржавый грузовик резво сорвался с места, унося чересчур болтливого водителя.

Стас недовольно посмотрел на распахнутые створки, просунул руки в рукава накинутой на плечи телогрейки и пошел закрывать ворота. Вряд ли Егоша вернется вечером укладывать поленицу. Придется колоть чурбаны и складывать поленницу самому. Работы на несколько дней. Так даже лучше — появиться занятие.

***

Рыжий, однообразный пейзаж застыл в ленивом безветрии. Пожухлая от холодных дождей осока улеглась красноватыми прядями на рыхлые, бурые кочки, делая их похожими на исцарапанных плюшевых медведей.

По его расчетам Стас прошел по берегу вдоль болота километров пять, но так и не наткнулся на признаки того, что болото скоро закончится. Все те же куртины и кочки. Все те же редкие островки чахлых осинок и трухлявые копья из мертвых деревьев.

Березы уже полностью скинули с себя нарядные осенние украшения и сейчас стыдливо прикрывали свои искривленные стволы лишь тонкой паутиной ветвей. Тем сильнее был контраст между болотными березами и березами, коим посчастливилось пустить свои корни на полноценной земле. На берегу деревья были мощными и стройными. В полукилометре от берега ландшафт менялся, образуя безымянный пригорок, и там стволы берез постепенно заменяли сосны и ели, не столь привередливые к влажности и богатству почвы, как лиственные деревья.

Стас перевел взгляд обратно на болота. Просторы впечатляли и вместе с тем не радовали. Невозможно одному человеку проконтролировать подобную территорию. Когда в Коврово станут сохнуть колодцы, непременно найдется какой-нибудь местный мо́лодец, что попробует решить проблему самостоятельно. Заманить несведущего человека в топи — раз плюнуть. Стас тоскливо вздохнул. Ему бы десяток парней из конторы, да какой-нибудь транспорт… Точно! Надо раздобыть транспорт. На автомобиле тут не разогнаться, даже на внедорожнике. Неплохим вариантом представляется лошадь. Как бы не претило, но видимо придется обратиться к Марьяне за помощью.

Весть о том, что новый колдун не на их стороне, разнеслась по деревне в один день. Настороженность местных жителей Стас почти физически ощущал на собственной коже, стоило ему появиться на улице.

В открытую возражать против его намерений люди не осмеливались, да и серьезного повода еще не было, но в спину ему смотрели, сердито поджав губы. Лишь Марьяна, как ни в чем не бывало, продолжала ходить к нему домой, и помогать по хозяйству. И сегодняшний день не стало исключением.

Ключница заявилась в шесть утра. Быстро растолкав свежие яйца и молоко по полкам холодильника, она строго напомнила Стасу, чтобы он никого не брал врачевать. Оказывается, из Лесного, прослышав о новом колдуне, вчера днем пожаловала женщина в надежде, что Стас поможет ей образумить мужа. Муж был большой любитель первача, который гнала жена на продажу. Захар в свое время велел ей завязать с легким заработком, и только потом приводить мужа.

Женщина Стаса дома не застала, вместо него напоролась на Марьяну. Та насмешливо припомнила самогонщице наказ Захара и завернула ее обратно.

Сквозь сон, выслушав причитания Марьяны, Стас перевернулся на другой бок, мечтая побыть в одиночестве, и всерьез задумываясь о том, чтобы поменять замок на входной двери. Додумав до того момента, что за новым замком придется ехать в город, Стас понял, что усилия по замене замка в тысячу раз превышают неудобства от негромкого ворчания Марьяны. Обреченно вздохнув — ему оставалось лишь сунуть голову под подушку, дожидаясь, когда Марьяна уберется восвояси.

***

Непостоянная осенняя погода вынудила Стаса вернуться в деревню раньше, чем он планировал. Мелкий моросящий дождь за последний час сделал три попытки переродиться во что-то более постоянное, но ветер играючи швырял по небу небольшие тучи, не дозволяя им полностью затянуть небо. Однако с севера уже надвигалась густая, плотная, непроглядная темнота и, Стас, вполне закономерно, начал подозревать, что с этой тьмой ветер не справиться.

Деревенские улицы пустовали — погода разогнала людей по теплым домам. Однако нашлись и те, кто, не смотря на погоду, был вынужден выполнять свой долг. Бобров ежился на лавке перед палисадом дома бабы Таси. В буро-зеленом непромокаемом плаще от скуки он фальшиво насвистывал мелодию некогда популярной эстрадной песни.

— Так и знал, что дождик тебя к дому поторопит, — удовлетворенно проговорил он вместо приветствия, не скрывая радости оттого, что ему не довелось долго ждать.

— Чего тебе?

— Разговор есть.

Стас молча мотнул головой, приглашая участкового в дом. Они не встречались с того самого дня, когда вместе отметили приезд Стаса. Бобров, подхватив папку с документами, прошмыгнул в дом едва ли не быстрее Стаса.

— Холодно у тебя, — недовольно проворчал он, устраиваясь за столом и потирая руки. — Дрова экономишь?

— Мне нормально. Тебя я в гости не звал.

— По деревне слухи ходят нехорошие… Марьяна против тебя людей настраивает, мол, ты велел всем уезжать из Коврово. Я, как представитель закона, обязан разобраться, народ успокоить.

— Не получиться, — хмыкнул Стас. — Марьяна правду говорит.

Бобров озадаченно крякнул, задумчиво почесал в затылке.

— Но как же? Ненаша Марь тебя выбрала… Ты должен ей служить…

— Служить я должен только своей стране. К болоту в киллеры я не нанимался.

Бобров рассеяно завертел в воздухе рукой, подбирая слова. Наконец он глубоко вздохнул, хлопнул ладонью по столу и торжественно заговорил:

— Люди веками живут на этой земле. Кровью и слезами здешние порядки отпечатались в наших головах. Наши деды и прадеды брали на себя смертные грехи не для того, чтобы мы все бросили и трусливо засверкали пятками в угоду городским моралистам, — тут он безнадежно махнул рукой, оборвав патетическую часть своего монолога. — Неважно, веришь ты или нет… Ты не в праве просто так взять и все разрушить — лишить людей их домов, заработка, здоровья, в конце концов. Ты хоть знаешь, что в Коврово самая высокая продолжительность жизни у людей?

— Кто мне сможет помешать? — вкрадчиво поинтересовался Стас.

— Ненаша Марь! — выпучив глаза, ужасным полушепотом ответил Бобров.

— Ненаша Марь? — повторил Стас и тяжело посмотрел на участкового. — Я засажу за решетку каждого, кто посмеет приблизиться к болоту. Если узнаю, что кто-то из местных устроит заезжим туристам экскурсию к топи, то переломаю им ноги. Я высушу это вонючее болото к чертовой матери и уеду в Москву.

Бобров притих, испугано втянул голову в плечи, словно ожидая немедленной небесной кары за неугодные речи. Ему было не простой прийти сюда с такими речами. Вера в силу болот боролась в нем с присягой и обязанностью достойно исполнять свой служебный долг по обеспечению законности и правопорядка.

До сих пор эти две противоположные сущности гармонично уживались в его голове, нисколько не напрягая совесть. Своим возвращением Стас все испортил. Закон и Ненаша Марь прыснули по разные стороны баррикад. Бобров всем сердцем был на стороне закона, но мести Ненаша Мари он боялся еще хлеще.

— Марьяну где найти? — вдруг спросил у него Стас. Идею с лошадью стоило воплатить в жизнь, как можно скорее. Уж если участковый, служивый человек, безо всякого стеснения превозносит болото над законом, то что говорить о простых людях? Курировать вдоль болота на лошади, карауля случайных или не очень людей, будет гораздо проще.

— Так на работе она, должно быть, в конторе.

— В какой еще конторе?

— У Уварова она, бухгалтером работает — дебет с кредитом сводит.

— Кто такой Уваров? И где его контора?

— Контора в магазине на выезде. А Уваров — наш олигарх, — усмехнулся Бобров. — Первый номер в районом Форбсе.

Чертыхнувшись про себя на собственную безалаберность, Стас решил воспользоваться случаем и расспросить о человеке, у которого есть ключи от его дома. Странно, что он не сделал это в первый же день и безропотно доверил дом ключнице. Не иначе, похмелье и вольный воздух гор свели на нет его вымученную на собственной шкуре настороженность.

— Расскажи мне о Марьяне.

Бобров искоса взглянул на Стаса и, задумчиво пожевав нижнюю губу, проговорил:

— Марьяна — баба себе на уме. Для Захара она не просто ключницей была. Да и люди к ней прислушиваются. Видать, чуют толковую голову… Знаешь, встречаются иногда этакие серые кардиналы в юбках. На вид простая, как деревянная ложка, а без нее ни каши, ни борща не хлебнешь.

— Она была любовница Захара? Уверен? Не слишком ли он стар для нее?

— Точно не скажу — свечку не держал. Днем на людях они поодаль друг от друга топтались, но вот ночами она не у себя дома спала… Пока Глеба в Коврово не было, и вовсе в приживалках у Захара поселилась. А что, девка и к тебе в штаны полезла? — хохотнул Бобров. — Так ты не тушуйся, пользуйся случаем — им ведь, бабам, как и нам, охота напряжение скинуть.

— Без меня, — отмахнулся Стас. — С Уваровым Марьяна тоже крутит?

— Не, там исключительно деловые отношения. У Уварова жена — молодая красавица, на кой черт ему Марьянка сдалась? Кто с перины на лавку дубовую по доброй воле полезет?

Выходит, работа у Марьяны есть, следовательно, деньги тоже. Стас перешел дорогу ее бывшему любовнику, а она носит ему продукты и убирает в доме. Странно все это… Неправильно.

— Ко мне она зачем прибилась, знаешь? Отчего такой энтузиазм грязную посуду за чужим человеком мыть?

— Мда, — снисходительно усмехнулся Бобров. — Это только для тебя секрет. Любому в Коврово известно, что род Марьяны испокон веков с колдунами в одной связке был. Ненаша Марь постаралась. Мать Марьяны ключницей была, и бабка, и прабабка. Вот только что-то Марьяна запаздывает с дитем. Пора бы уже наследницу заводить… Может, она тебя ждала для такого дела-то? Захар, как ни крути, старый был…

— Ступай-ка ты к жене, Бобров, сбрось напряжение. А то у тебя все разговоры к одному сводятся, — Стас бесцеремонно указал участковому на дверь. Выслушивать пошлые намеки надоело, сдерживать желание сломать ему нос — тоже. Хотя, стоило признать, что разговор случился в какой-то степени кстати — вернул его недоверие к людям на должный уровень. С Марьяной следует быть аккуратней. Кто знает, насколько сильно она печалиться о Захаре? Есть вещи посильнее родового предназначения… Любовь как раз из их числа.

***

Чурки кололись с приятным слуху треском. Распадаясь на лепестки, они глухо падали на землю. Махать колуном ранним утром было приятно и легко. Разгоряченное тело не ощущало холода даже в одной футболке. Изо рта при каждом выдохе вырывалось облачко пара и быстро растворялось в осеннем воздухе, чуть прихваченном утренним морозцем. Когда вокруг колоды вырастала приличная горка колотых дров, Стас откладывал на время колун и, чтобы разнообразить физическую нагрузку, начинал складывать поленницу. Марьяна застала его как раз за этим занятием. Мазнув по нему взглядом, не поздоровавшись и не спросив разрешения, она зашла в дом, как в свой собственный. Как доктор, на ежедневном утреннем обходе, она добросовестно завершила свои хлопоты внутри и вышла на улицу, соизволив, наконец, заметить хозяина.

— Ты рано встал.

— Выспался.

— Зачем с дровами возишься? Для этого Егоша есть.

— Сам могу.

— Глупо, — пожала плечами Марьяна с таким видом, будто он не здоровый мужик в расцвете лет, а престарелая балерина, взявшаяся за колун.

— Мне лошадь нужна.

— Лошадей у нас многие держат, — Марьяна, прищурив глаза, оценивающе оглядела Стаса. — Только не каждый даст. Тебе смирная нужна, не похож ты на лихого ковбоя… А хорошую лошадь от хозяйства никто отрывать не станет. Тем более, что всем известно — службе своей ты противишься, стало быть, пользы от тебя для Коврово — чуть.

— Я заплачу.

— Даже не думай! — строго заявила Марьяна. — Станешь деньгами трясти, в конец уважение людей потеряешь. Хочешь ты того или нет — тебе здесь жить. Ты не должен покупать — ты лишь глянуть должен и тебе все будет. Я подумаю, что можно сделать.

— Да не колдун я! — устало возразил Стас.

— Зря упрямишься — время теряешь. Откройся силе. Обычному человеку с Марью не совладать.

Стас замер, медленно склонил голову, обдумывая ее слова. Очень противоречивые слова. Освободив руки от поленьев, сбросив их себе под ноги, он приблизился к Марьяне. В сравнении с ним она была худая и маленькая, как дикая кошка в сравнении с тигром, но такая же отважная и независимая.

Женщина смахнула с лица лезшую в глаза прядь волос и отрыто уставилась на Стаса. Какое-то время они молча рассматривали друг друга, пытаясь угадать чужие мысли. Заведомо бессмысленное и проигрышное занятие — чужим помыслам человек непроизвольно приписывает свои намерения. Стас хмыкнул, тихо произнес:

— Давай, кое-что проясним: ты уверенна, что я, изведав некую незримую силу, соглашусь топить людишек, лишь бы не лишаться ее? Думаешь, бесплатные дрова привлекают меня больше, чем квартира в Москве, за которую нужно платить коммуналку? Не можешь смириться с тем, что лишишься статуса «ключницы колдуна»?

— Дурень дурнем, — беззлобно фыркнула Марьяна. — С чего ты взял, что мне нравиться стирать твое грязное белье?

— Тогда откуда такое усердие?

— Не мне менять вековые правила.

— А кому?

— Сам думай. Мое дело — по дому тебе помогать, а не советы раздавать. Я и так слишком много сказала, — быстро проговорила женщина, собираясь уходить.

— Кого ты боишься, Марьяна? Захара?

Она вскинула взгляд, поджала губы, словно сдерживая рвущиеся наружу слова. Так, не проронив и слова, гордо удалилась. Дубровин качнулся с пятки на носок, подождал, когда желание схватить Марьяну за плечи и вытрясти из нее всю правду уляжется, тяжело вздохнул и возобновил свое занятие — складывать дрова в поленицу.

Монотонная физическая работа освобождала ум, не препятствуя ему разгуляться в полную силу. Но это не помогло найти способ, как избежать новых смертей. Через час Стас по-прежнему ломал голову над решением этой проблемы. Если допустить, что зимой болото замерзает, то у него есть время до весны. Зима длится долго, и может еще сто раз все измениться. Если они не верят ему, как представителю закона, то, как колдуну они же должны ему поверить? Он презентует людям правдоподобную басню о том, почему пора покинуть это место, иначе всех ждет жуткая смерть от… От чего именно, он придумает потом. А сейчас пора перестать спорить с судьбой и с гордостью «принять» свое предназначение…

Возня с дровами отняла целый день, но Стас не чувствовал себя уставшим. Тело легко слушалось, наклоняясь в сотый раз. Позвоночник, обхваченный тугими мышцами, упруго распрямлялся, словно свежий ивовый прут, нисколько не замечая тяжести поленьев, что Стас поднимал с земли. Прохладный, наполненный озоном горный воздух разносился кровотоком по всему организму, питая сердце и мышцы. Стас давно не ощущал себя в такой отличной форме. Вот что значит физический труд вдали от мегаполиса.

К вечеру ветру надоело ворошить пыль и сухие листья. Небо застыло яркой синевой, заставляя любого бросить все дела, наслаждаясь бездельем и по-летнему теплым вечером. Стас поддался настроению и, не запирая дом, отправился в пешую прогулку по деревне.

Благодушно щурясь на низкое солнце, Стас неторопливо переставлял ноги, иногда поддевая носком ботинка выступающие камушки. Он лениво разглядывал дома и палисады вдоль улицы, отмечая ухоженность и зажиточность дворов, совсем не свойственных каждой деревне. Где-то на краю сознания забрезжила подленькая мысль, что это все может стать его владением.

Редкие прохожие корректно здоровались издалека, но с разговорами не лезли, он вежливо отвечал легким кивком головы. Не важно, что говорят люди у тебя за спиной. Даже короли не могут избежать сплетен и проклятий. Напрягаться следует тогда, когда люди перестают бояться говорить гадости тебе в лицо. Пока же у местных не было стоящего повода считать Стаса виновником их трудностей, и они мудро держали свои догадки за зубами.

Белый ангар на краю деревни светился инородным пятном на фоне темно-зеленого леса. В прошлый раз Стасу так и не довелось побывать в этом магазине, и он решил, что сделает это сейчас. Заодно и познакомится с рабочим местом Марьяны.

Оформленный по принципу городского супермаркета с множеством стеллажей заставленных самыми разнообразными товарами, магазин дохнул на Стаса смесью пластика и несвежих овощей. По факту, магазин занимал половину пространства ангара. Вторая же половина была скрыта от посторонних глаз стеной из гофрированного железа с неприметной дверкой сразу за стеллажом с бытовой химией.

Стас прошелся по магазину, прикидывая, что может понадобиться ему в хозяйстве. Задержался перед полкой с крепким алкоголем. Большую часть занимали бутылки с прозрачным, как слеза, содержимым. Не заинтересовавшись исконно русской злодейкой, он задумался над бутылками цветом некрепко заваренного чая. Удивившись подозрительно маленькой цифре на ценнике, он взял бутылку в руки, пробуя разгадать секрет такой привлекательной цены.

— Могу я дать совет? — произнес мужской голос за спиной, чуть насмешливый и вместе с тем настороженный.

— Валяй. Только я еще подумаю, стоит ли брать, — не оглядываясь, так же насмешливо ответил Стас, отправляя бутылку назад, в стройный ряд к своим клонам.

— В следующий раз, когда захочешь выпить, иди сразу ко мне. Пойло, что стоит на полке, не каждый желудок сможет переварить без последствий.

Обернувшись, Стас наткнулся взглядом на мужчину. Высокий блондин, средних лет. В приличной физической форме, но не той, что дают спортзалы и длительные тренировки. Этот мужчина обладал исключительным подарком самой природы. И видно он настолько уверился в своем исключении из правил, что перестал замечать, что и хорошую генетику легко испохабить обильной едой и леностью. Слой жирка уже начал затягивать его мышцы, придавая формам мужчине некоторую плавность линий, что впрочем, не делало его мышцы слабее. Короткая стрижка, городской стиль в одежде, в словах, в подаче. Без сомнения, перед ним местный олигарх Уваров.

— Не страшно людей травить?

— Люди скорее удавятся от жадности, чем умрут от крашеного спирта, — уверенно заявил Уваров, нахально улыбнулся и поманил Стаса за собой.

Они прошли через неприметную дверь за стеллажами и очутились на складе, плотно заставленном коробками, ящиками, поддонами. Гулкая металлическая лестница сразу у стены привела их на второй этаж, где Уваров оборудовал себе офис. В узкий коридор, обшитый ничем не замаскированными листами сероватого гипсокартона, выходило несколько дверей. Распахнув настежь первую из них, Уваров заглянул внутрь.

— Марьяна, смотри, кого я нашел. Не хочешь поздороваться?

В тесном кабинете за столом, обложившись бумагами, сидела Марьяна. Недовольная тем, что ее отвлекают от работы, она, оторвав на секунду глаза от монитора, буркнула:

— Виделись.

Уваров не стал настаивать на продолжении встречи и, хмыкнув, захлопнул дверь. Жестом поманил за собой гостя, топая дальше в конец коридора, пока не уперся в последнюю дверь.

Догадавшись по добротной мебели, что это кабинет самого Уварова, Стас взглядом выбрал самое удобное кресло и, не спрашивая разрешения, развалился в нем, вытянув ноги. Откуда-то из недр массивного шкафа Уваров выудил бутылку дорогого, даже по Московским меркам, коньяка, бокалы и сел в соседнее кресло.

— За знакомство, — торжественно провозгласил он тост и залпом залил себе в горло пол бокала благородного напитка, задержал дыхание, шумно выдохнул. — Меня, кстати, Анатолий зовут.

Не став поступать с коньяком столь опрометчиво, как его собутыльник, Стас лишь пригубил напиток. Коньяк ленивыми, маслянистыми подтеками нехотя сполз на дно по стенке бокала. Играя, Стас повертел бокал в руках, заставляя жидкость растекаться по стеклу. Анатолий не стал указывать Стасу на количество выпитого, и просто долил коньяк только в свой бокал.

— А знаешь, я даже рад, что место Захара занял ты. Как ни крути, Захар был человек закостенелый, старых принципов и привычек. Работать с ним было не легко. Уверен, что теперь мы развернемся на полную силу. Сейчас, когда в моде все натуральное, наш товар разлетается, как горячие пирожки на площади в день города. Я человек серьезный, зря болтать не буду.

— Наш товар? — переспросил Стас, вскинув брови.

— Если быть точным, то товар пока не наш, а мой и Захара. Но я уверен, что ты быстро вольешься в производство. А что люди болтают, мол, не хочешь ты болоту служить — так это сплетни досужие. Ведь так? — Уваров отпил глоток, поставил бокал на пол и с каменным лицом навис над Стасом, всем видом навязывая свое превосходство, физическое и моральное.

Стас спокойно мазнул взглядом по выпирающим бицепсам своего нового знакомого, сжал зубы, чтобы не усмехнуться.

— Так то оно так, — согласился он. — Только я понятия не имею, что от меня требуется. Никто не может толком объяснить все тонкости моей новой работы. А мой предшественник, как известно, исчез без следа…

— Болоту служить будешь и само собой все наладиться.

— Меня смущают некоторые моменты.

— Не красна девица — переживешь. Когда Глеба топил — от стыда не сгорел. А где один, там и другой.

Склонив голову к бокалу, Стас обдумал ответ. Ссориться с Уваровым рано, но уже ясно, что это будет самый ярый и сильный противник того, чтобы покинуть Коврово. Все благополучие местного князька держится исключительно на природных дарах, что находиться на территории вокруг деревни. Тонны грибов, ягод, дикий мед. Модные травяные сборы, что помогают похудеть, потолстеть, избавиться от морщин, простатита, кашля и еще множества как реальных, так и надуманных болезней. Не исключал он и наркотические средства, коими Уварова мог снабжать только Захар. Стас допускал мысль, что особый микроклимат болот способствовал особому процветанию Коврово, но это не давало местным права владеть лицензией на убийство. Слишком дорогая плата за пучок трав.

— Я защищался. Не уверен, что смогу хладнокровно убить человека.

— Придется постараться, если сам не хочешь оказаться в вонючей утробе Ненаша Мари, — угрожающе проговорил Уваров.

Стас не стал отвечать. Сейчас был именно тот случай, когда молчание дороже золота. Уваров, привыкший повелевать зависящими от его настроения людьми, и мысли не допускал, что кто-то посмеет идти против него. А если кто и посмеет, то Уваров не успокоится, пока не оставит от наглеца мокрого места. Вполне возможно, что только Захар раньше имел власть над грозным барином. Теперь же, когда старый колдун исчез, Уварова распирало от собственного могущества и значимости. Стас видел Уварова насквозь — деревенский бизнесмен вздумал стать главным и единственным хозяином здешней земли, с самого начала обозначив роль нового знахаря на ступени у своих ног.

— Марьяна говорила, ты лошадь ищешь?

— Было бы неплохо, — подтвердил Стас, отметив резкую перемену в поведении Уварова. Едва тот понял, что Стас не намерен возражать, он сразу подобрел, расслабился, снисходительно глянул на Стаса, словно царь на своего подданного.

— Зачем тебе лошадь? По болоту на ней не поскачешь.

— Я собирался патрулировать вокруг болота, — не стал скрывать Стас свои планы, все равно о них уже всем известно.

— Лишние хлопоты. От судьбы не уйти.

— Может, ты и прав… — протянул Стас.

— Лошадь возьмешь у Егоши. Скажешь, я велел, — вдруг заявил Уваров. — Неплохая идея с лошадью. Так ты быстрее освоишься на местности. Захар-то всякую живность презирал. Говорил, что на скотине сидеть все одно, что на навозе стоять… Но если узнаю, что ты по-прежнему болото высушить мечтаешь, разговаривать уже не за рюмкой будем.

Четко и ясно. Вручив Стасу напоследок две бутылки дорогого коньяка, Уваров, небрежным кивком головы на дверь, дал понять, что аудиенция у барина подошла к концу.

Никак не отреагировав на покровительственное похлопывание по плечу, Стас двинулся на выход. Коньяк обещал скрасить его одинокий вечер.

Распахнув дверь, Стас неожиданно наткнулся на Марьяну. Подслушивала она что ли? Проигнорировав ее неодобрительный взгляд, Стас протиснулся мимо женщины в узком коридоре и, напоследок звякнув бутылками, зажатыми в одной руке, с удовольствием покинул офис местного олигарха.

К полуночи Стас признался себе, что коньяк и одиночество — плохой коктейль. Пьяный мозг не хотел принимать необходимость сна и упорно ворошил воспоминания. Они заставляли сердце биться чаще и сильнее, от чего тупая боль в груди нарастала, мышцы стянул противный спазм, не давая возможности глубоко вздохнуть. Лишь под утро его сморил тревожный сон, и он не слышал, как заходила Марьяна. По привычке, ворчливо ругаясь себе под нос, она навела порядок на скорую руку, обновила в холодильнике молоко, свежий хлеб выложила на стол. Старый, трехлитровый эмалированный бидон с домашним квасом заботливо пристроила на видном месте.

***

Золотая осень промелькнула, и потянулись монотонные, однообразные серые дни. Казалось, что небо навечно затянула сизая пелена, а солнце навсегда сбежало, подсунув вместо себя блеклое пятно, едва проглядывающее сквозь плотную пелену. Все вокруг замерло в серо-буром цвете без ярких красок и теней, словно подстраиваясь в унисон к настроению нового колдуна.

Природа привычно готовилась встречать зиму.

Колодцы стояли полными, радуя хрустальной водой своих хозяев. Настороженность и первоначальное недоверие к новому колдуну у людей схлынуло. Они затаились в своих предположениях, при случайной встрече охотно с ним здоровались, но в друзья не набивались и с разговорами не лезли. Наливке Марьяны Стас все же предпочел коньяк Уварова, благо тот стал снабжать им Стаса в неограниченных количествах. Очень скоро Стас научился справляться с накатывающейся тоской и сердце его застыло в груди равнодушным гранитным обломком, не причиняя владельцу ни радости, ни страданий.

Не пропуская мимо советы Егоши, уже через несколько дней, Стас вполне прилично держался в седле. Гнедая кобылка с белыми чулками на передних ногах, в меру резвая и послушная, быстро привыкла к прогулкам вдоль болота. Она терпеливо стояла там, где Стас ее притормаживал, когда ему требовалось спуститься к топям, и охотно шла рысью, стоило всаднику лишь цокнуть языком.

За прошедший месяц Стас довольно хорошо изучил свои новые владения. На лошади он сумел таки добраться до того места, где болота мельчали и плавно переходили в ольховую рощу, а затем и в полноценный дремучий лес. И судя по тому, как много взрослых деревьев стояли в воде, болото и не думало сохнуть, напротив, оно расширялось. Раскинутая на многие километры Ненаша Марь жила, дышала, тяжело бултыхалась и пузырилась. Это был целый мир со своими порядками и законами. И как его уничтожить, Стас понятия не имел. Невозможно уничтожить целую экосистему в одиночку. Да и надо ли это делать? Здесь, на этом краю не было такого сильного ощущения чужого присутствия в голове.

Впервые Стас испытал это новое для него чувство недели три назад. Благополучно свалил возникшую муть в голове на привычное похмелье. Коньяк быстро привел его в норму и пару дней Стас жил спокойно, пока не столкнулся в магазине со старой женщиной. Она покупала печенье для своих правнуков и шутила с продавщицей скрипучим голосом. А Стас застыл в ступоре, когда увидел ее пожелтевшую кожу, скрюченные пальцы, почувствовал запах тлена идущий от нее. Черная муть внезапно завозилась в мозгу, как летучая мышь в тесной коробке. И Стас как-то сразу понял, что жить этой женщине еще два дня и умрет она от остановки сердца. Так и случилось. Узнав об этой печальной новости от Марьяны, Стас лишь мрачно кивнул и отправился к Уварову за коньяком.

Материалист до мозга костей, свое состояние он удачно приписал белой горячке. Или начинающейся шизофрении?.. Может, и Коврово заселяют сплошь одни шизофреники или алкоголики — Захар, отец Алисы, Бобров, Уваров. Деревенские тетки в придачу к Марьяне… Все они свято верят в то, что Ненаша Марь может управлять людьми и по какой-то, ей одной ведомой причине, одних наделяет могуществом, других же тянет к себе на дно.

Вот и он окончательно присоединился к этой компании. Всеобщее помешательство. От болотных испарений что ли? Надо будет при случае поинтересоваться у Марьяны — у нее тоже есть ощущение чужого присутствия в голове? Или другие симптомы? А то, что он предсказал смерть бабульки, так это сработала интуиция. Что-то такое он заметил в ней на уровне подсознания, что позволило с точностью гарантировать приближение скорой смерти. Это как если увидеть вдалеке грозовую тучу и сказать, что скоро пойдет дождь.

Возвращаясь в деревню, гнедую лошадку можно было не подгонять и даже не направлять. Умная скотинка сама знала, куда следует идти. Перед Егошиным домом каждый раз она начинала довольно ржать и похрапывать, пока не упиралась носом в калитку. Подпихнув храпом серые доски, кобылка заходила во двор и целенаправленно направлялась в свое стойло.

Сын Егоши, Иван, парень лет двадцати, обычно сдержанно кивал, встречая Стаса с обхода «владений», осматривал кобылку и снимал с нее седло. На этот раз Ваня довольно грубо выхватил повод из рук Стаса и запальчиво вскинул подбородок. Улыбнувшись воинственному виду паренька, Стас спросил:

— Чего дергаешься? Подружка продинамила?

Высокий, гораздо выше своего коренастого отца, Ваня, высокомерно процедил, смешно стараясь не разжимать зубов:

— Ты не нравишься людям. Не выполняешь то, ради чего ты здесь. Боишься руки замарать? Так освободи место для тех, кто не боится.

— Для тебя что ли?

— Пусть даже и для меня!

— Так действуй, — хмыкнул Стас. — Или тебе от меня разрешение надо? Только если рядом с болотом увижу, я разговаривать по-другому буду.

— Я тебя не боюсь!

Пожав плечами, Стас повернулся спиной к сыну Егоши и неторопливо отправился домой. Каждый раз одно и тоже. Молодое поколение настолько уверенно в своей силе и правоте, что напрочь отрицает очевидные факты. Интересно, он тоже таким был десять лет назад? Стас задумчиво нахмурил лоб, пытаясь вспомнить себя в юности. Нет, таким упертым он не был. Сильным — да, был уже тогда. Глупым — нет.

Издалека он заметил на лавке перед своим палисадом размытый силуэт человека. В начинающихся сумерках было не разглядеть, кто его поджидает, но Стас не сомневался, что это Бобров. Его привычка — караулить хозяина дома на лавке. Подойдя ближе, Стас обнаружил, что ошибся. Женщина, лет тридцати пяти, откинувшись на штакетник палисада, одной рукой обнимала за плечи подростка. То, что это был именно подросток, Стас догадался интуитивно, потому что внешне парень явно догонял его в росте. Паренек уткнулся в свой гаджет и даже не поднял глаз, когда Стас остановился перед ними.

— Здравствуйте, вы ведун?

— Нет, — отрезал Стас. По одному лишь слову он понял, зачем эти двое устроились перед его домом. Кто-то подсказал женщине по доброте душевной адрес нового колдуна.

— Но как же? Мне вас точно описали… Вас ведь Стас зовут?

Скрипнув зубами, Стас исподлобья перевел взгляд на паренька. На вид вполне здоровый подросток. И даже в том, что он не поднимал головы от своей электронной игрушки, не было ничего необычного. Современные дети все чаще игнорировали слова приветствия. Только вот Стас уже знал, что мальчик болен. И не поздоровался он со Стасом не потому, что не посчитал нужным или полностью погрузился в свою игру и не заметил взрослого человека, а потому, что не существовало Стаса в собственном мире этого паренька.

Мозг мальчика казался стеклянным шаром, в котором в полном хаосе двигаются разноцветные огоньки. Каждое понятие, каждое слово этого мира в голове у мальчика горело раскаленной каплей. И если у нормального человека эти огоньки связываясь в группы и союзы, мирно оседали в упорядоченных стопках или же в слегка небрежных кучках, то у парня они беспорядочно метались, бились о стенки шара, не давая парню ни секунды покоя. Только сосредоточившись на каком-то однородном, однообразном, предсказуемом действии, парень мог почувствовать себя в тишине, перестав слышать оглушительный звон от ударов о стекло. Аутизм. К Стасу из подсознания выплыло название болезни этого мальчика.

Ну вот, началось. Марьяна предупреждала, что к нему станут везти людей в надежде их вылечить.

— Я ничем не могу вам помочь, — хмуро произнес он.

— Пожалуйста, — женщина сложила руки в мольбе. — Я заплачу. Сколько скажите — столько и заплачу.

— Вы ошиблись — я не лекарь. Езжайте в Москву, сходите к врачу…

— Я из Москву и приехала, — грустно произнесла женщина. — Нет таких врачей, у которых бы мы не были.

— Послушайте, женщина… — Стас хотел было послать ее сразу ко всем чертям, но вдруг почему то передумал, задумался, подбирая слова. Как ни крути все равно выходило грубо. Стас постарался смягчить тон. — Вместо отрезанной ноги можно нацепитьпротез, но для мозга протезы еще не придумали. Нельзя вынуть из черепа ущербный мозг вашего сына и вставить вместо него другой — мозг какого-нибудь мальчика-отличника и будущего олимпийского чемпиона. Вам не повезло — вам достался бракованный товар. К сожалению, его нельзя обменять на новый. Принять и жить дальше или выбросить — вам решать. Но починить его не удастся. Никому.

— Мой сын — не товар! — взвилась женщина. — Это ребенок! Мой ребенок! И я люблю его, таким, какой он есть!

— Да мне собственно без разницы, — пожал плечами Стас.

— Бездушный ублюдок!

Женщина продолжала кричать ему в спину оскорбления и обещала страшные кары, но Стас, не слушая ее, равнодушно захлопнул за собой калитку и запер на прочный засов, с досадой подумав, что утром придется вставать, чтобы впустить Марьяну. Она ведь не угомониться, пока не разбудит его.

Если раньше Марьяна могла и пропустить раз другой утреннюю встречу, то сейчас она приходила каждый день, чтобы затопить печь. Стас сам не заметил, как перестал выполнять основные обязательства по уходу за домом. Он предпочитал накинуть на плечи телогрейку, чем возиться с дровами.

— Захар тоже не любил печь топить, — приговаривала Марьяна, чиркая зажигалкой. Стас в этот момент старался держаться подальше. Вид огня стал будить в его голове воспоминания о запахе паленой кожи, а по спине пробегал неприятный холодок.

Дом еще хранил тепло утренней суеты Марьяны, и Стас повел плечами, снимая куртку. В окно, сквозь полысевшие ветки кустарника заметил, как женщина за руку увела сына. Не иначе, они разместились у бабки Аглаи. Та, овдовев и расселив своих детей по городам, сдавала комнаты в опустевшем большом доме всем желающим. Этакая деревенская гостиница «все включено». Желающих было немного, в основном на постой просились редкие туристы, да такие вот страждущие выздоровления, как эта несчастная женщина.

В голове опять завозились мутные, не свои, чужие видения, мысли, думы. Стас, не глядя, дотянулся до стакана, и наполнил его сразу наполовину. Коньяк шелковым огнем плеснулся через горло в желудок. Проник в кровь, разгулялся по венам и артериям. Добравшись до мозга, мгновенно освободил его от вязкой мути, что наслаивалась на собственные мысли. Удовлетворено хмыкнув, Стас потянулся к холодильнику. Долгая прогулка по болотам пробудила здоровый аппетит.

3

Приглушенный голос Марьяны, доносящийся с кухни, разбудил Стаса. Он приоткрыл один глаз. По тому, как ярко просвечивало солнце сквозь ситцевую занавеску, он определил, что формально утро давно закончилось. Марьяна что-то говорила, ей кто-то совсем тихо отвечал, слов было не разобрать, и Стас со стоном от боли в голове перевернулся на другой бок, раздраженно накрыв голову подушкой.

Ему было совсем не интересно, с кем болтала Марьяна в его доме, он вообще не хотел возвращаться в этом мир из своего сна. Еще минуту назад ему снилось, что Алиса своими нежными пальчиками перебирает волосы у него на голове. Сон был таким ярким и отчетливым, что ему до сих пор мерещилось, что он чувствует ее прикосновения на своей коже. Стас зажмурился, пытаясь вернуть то невесомое чувство из сна в свою голову. Внезапно раздавшийся смех Марьяны окончательно и бесповоротно оборвал тонкую нить ускользающего сновидения.

С глухим рычанием Стас отбросил подушку, резко встал и, не обращая внимание на ударившую в голову боль, ворвался на кухню, намереваясь вышвырнуть всех, кого увидит.

Все, кого он увидел, ничуть не испугались грозного вида хозяина, лишь вежливо поздоровались и замолчали, ожидая ответного приветствия.

Застыв каменным изваянием в дверном проеме, Стас переводил взгляд с одной женщины на другую. И если с Марьяной все было ясно, то появление другой не вписывалось в возможную реальность.

За столом сидела Алиса.

В толстовке мятного цвета, с волосами, забранными в высокий хвост, она небрежно вертела в руке какую-то связку ключей. Ключи тихонько звякали, нарушая абсолютную пустоту, внезапно возникшую в голове у Стаса.

— Та-а-ак… — через какое-то время смог он выдавить из себя слово. Все. Допился. Пора завязывать. Стас, как был, в одних штанах, босиком выскочил во двор. Несмотря на яркое солнце, холодный осенний воздух обхватил его со всех сторон: вонзился в босые пятки, прошелся колючим валиком по плечам и спине. Наплевав на холод, Стас стремительно прошагал по пожухлой траве к колодцу. Через мгновенье ведро студеной воды уже стояло на бортике. Набрав полные легкие воздуха, Стас сунул голову в ведро. Вода обожгла, схватила за уши, холодным огнем залила нос, открытые глаза. Сосуды сжались, головная боль от такого обращения обиженно сиганула глубже и замерла, не давая о себе знать. Только когда легкие в груди заныли в панике от недостатка кислорода, и кожа на лице онемела от холода, Стас вынул голову из ведра. Холодная вода с мокрых волос потекла по спине, груди, добавляя мурашек и без того замерзшему телу.

— Вот, возьми, — Марьяна, оказавшись за его спиной, сунула ему в руки махровое полотенце. — В дом беги, дурень, не то простудишься. Вот смеху то будет —