плохи. С сочувствием глядя на Мари, Шани пожалел, что, прощаясь с Нессой, оставил ей все свои медицинские планшеты: и старый, и новый. Впрочем, не страшно. Приедут в столи
вами и войну и мир прошел, – сказал Шани с искренней, ненаигранной горечью. – А вы кинулись прочь по первому щелчку. – Для большей убедительности он щелкнул пальцами
Шани произнес:
– Я тебя люблю. Но у меня больше нет сил со всем этим справляться.
о неправильно начали, – сказала она. – А потом столько всего случилось… Прости, но я не могу относиться к тебе хорошо
выполненную гравюру – стрижи в гнезде. Когда-то он поверил, что у него наконец-то есть собственное гнездо. Но люди не
Пусть он сдохнет. Его сюда никто не звал.
верхотуры, но кричать о несправедливости власти не прекратил. Несправедливость… Ведь, наверное, в академиуме учится. При других раскладах и читать бы не умел, и крестик ставил бы вместо подписи. Всех плохая власть выучила, накормила, воспитала –
неограниченную свободу собрания! Даешь свободную прессу! Мы требуем, а не просим! Пришло время говорить открыто!
– Крич, думал ли ты, что в столице когда-нибудь
Любим, сир! Голову за нее сложим! Да я за Отечество… – И он кратко, но пылко сказал, что сделает с врагами родн
Христа продали за тридцать монет, – вздохнул Андрей. Мари решила не уточнять, кого он имеет в виду. – Меня оценили подороже. Поверить не могу.
