автордың кітабын онлайн тегін оқу Семейные ценности
Марина Воронина
Семейные ценности
Рассказы
Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»
© Марина Воронина, 2017
Проза редкого реалистического жанра. Без изысков и красивостей, что называется по-мужски, Марина Воронина рассказывает о людях «нашего двора». Холостяк ищет в соцсетях юношескую любовь; домохозяйка устраивается на ночную подработку; у алкоголика умирает собака; родственники приезжают на родину за наследством…
Но мелкие, казалось бы, радости и ничтожные поступки героев настолько порой драматичны, что мало кого оставляют равнодушным. Очень нужная, добрая и чуточку грустная книга. Про нас с вами.
18+
ISBN 978-5-4485-1062-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Семейные ценности
Карл Улоф Ларссон (1853—1919)
1
Когда она умерла, земля встала дыбом. Словно освободившись от надоевшей насельницы, испод кухни стремительно пророс всем, что веками таилось в придавленных недрах. Сквозь лопнувший пол лезла наверх трава, тащя комья смерзшегося грунта, корни, камни, слежавшееся тряпьё.
Пахло холодом и смертью. Посреди кухни горбатилось нечто монолитное и темное, похожее на горб чудовища.
Колоссальная печь, испекшая тысячи шанег и рыбников, всегда гревшая в пазухе горшок с пшенной кашей или политую маслом картошку, развалилась надвое. В груде известки и кирпичных обломков синела щербатая верхушка огромного валуна.
Дверь в спальню валялась далеко внутри, точно выбитая пинком.
— Мне страшно, — прошептала Елена. Не понимая, куда и как поставить ногу, чтобы не провалиться, нужно ли здесь вообще двигаться, не утянет ли, она ухватилась за рукав сестры. — Может, уйдем?
Татьяна не ответила. Внимательно и настороженно смотрела на разгром. Ей тоже было страшно, но и грустно, и неожиданно, и холодил восторг возможной схватки с чем-то, уничтожающем сейчас бабушкин дом. Казалось, если она крикнет — эй, что происходит? — горб в полу шевельнется, разбуженный. И разлетится всё по сторонам вместе с двумя изумленными женщинами.
Быть убитой издыхающим жилищем почившей хозяйки — не смешно ли? Прихлопнутой сосновыми половицами, которые они ребятенками усердно терли и намывали, не обидно ли!.. Всё, что она видела, оставалось вне разумения, возмущая и притягивая, как манит ныряльщиков глубина.
С осторожностью, опасаясь не столько свалиться, сколько потревожить чей-то перерыв в разрушительной работе, Татьяна пробралась в бабушкину спальню. Кровать исчезла. На голых стенах не осталось фотографий, исчезла знаменитая метровая коса, напоминавшая девочкам скальп из романов Майн Рида. Диван был на месте, даже с ящиками.
— Тяни, — велела она Елене.
— Боюсь…
— Заладила одно и то же, сорока! Тяни, говорю.
Внутри отыскался стеклянный гардеробный номерок с выжженной семеркой, самодельная рамка под фотографию и деревянная трубка, прокуренная до дыры. Татьяна понюхала. От трубки терпко несло въевшимся табаком.
Задребезжали окна. Деревья на улице не шелыхались, но стекла звенели, будто их трясли. От желоба остывшей голландки пахнуло холодной сажей. Зев был забит грунтом, точно печке затыкали рот.
— Уходим. Стул возьми.
— Какой? — прошептала Елена.
— Сзади валяется.
За диваном лежал венский стул, с дырочками в отполированном многими задницами сиденье. Схватив его, сестра помчалась вон, буквально скатившись с кем-то выдранной, висящей горизонтально входной лестницы.
Татьяна еще постояла на пороге, запоминая картину разгрома.
Неведомая сила уничтожала дом так мощно и яростно, что сомнений не возникало: здесь и сейчас уничтожается память. Горб дорастет до скалы и окончательно, навсегда задавит камнем некогда живое и даже знаменитое место.
— Где же ты нагрешила, в чем напортачила, Екатерина Алексеевна? — подумала Татьяна и неожиданно поклонилась в пояс тому, что уже нетерпеливо ожидало ее ухода. Стекла тряслись вовсю, воздух потрескивал, от земли тянуло прелью. Трижды перекрестившись, она повернулась спиной и, с трудом сдерживая желание оглянуться, спустилась
...