– Гы-гы. И не поймешь! – разозлился Корнилов. – Короче говоря, упал я однажды. Голову расшиб. С тех пор и… – А-а-а, теперь понимаю! У нас похожий случай был: дядька Грицко пьяный на «Запорожце» с моста в реку сверзился. Так он тоже воды с тех пор боялся. Потом, правда, все равно утоп, когда опять нажрался и купаться полез. – Спасибо, Стук, утешил. Ливень медленно, но верн
Паркур это… Ну, в общем – уличное трюкачество. Прыжки, сальто всякие. Я этим в юности увлекался. – А зачем прыжки? Я тоже дитенком в разные игры играл. Лапта, «слон». Это понятно. А просто так прыгать-то зачем? Вам за это че: бабки платили? Жадный хохол. Как такому объяснить, что приверженцы паркура сами готовы были платить деньги за то, чтобы прыгать, а все делалось ради повышения уровня адреналина в крови.
Еще бы. Есенин оттуда. – А-а-а… Корнилов улыбнулся. Судя по «а-а-а» фамилия великого русского поэта пришельцу с «вильной Украйны» мало о чем говорила. – А ты, Степан,
А почему не спрашиваешь, куда иду? – А какая разница? Чи пан, чи пропав – двичи не вмирати. – Слышь, Стук, а откуда столько украинских пословиц набрался
Ему показалось, что он своей резкостью он обидел Степана. Пытаясь сгладить грубость, Юрий добавил: – Сало. Друзья положили мне сало. Дурак. Сейчас он обидится еще больше. Оскорбится намеком на неземную любовь украинцев к сал
десяткой квадратных метров территории. Все напасти спровоцировали жуковские. Он захотели подчинить одинцовских, а мы естественно брыкались. Тогда-то командование базы и приняло роковое решение. Мы послали одного парня на разведку. Рассчитывали найти
