Вроде бы выпал из детства, а куда двигаться — нет представления. Посередине реки, а сил грести уже нет.
Мужик выходит из тюрьмы, хочет отпраздновать, но все собутыльники говорят, что их закодировал кузнец. Ладно, мужик тоже идет к кузнецу, просит закодировать его. Кузнец пристегивает наручниками к верстаку и трахает в очко. Потом говорит: узнаю, что пьешь, всей деревне расскажу.
Часто принимаю (пытаюсь принять) это решение: планируй жизнь так, чтобы бабу туда было не вписать. Заполняй эти клеточки другими делами, научись быть один, одному всегда лучше, один ты надежнее, один ты хозяин себе и слову. Есть друзья, есть любимое дело, а бабы найдут себе ухажеров и без тебя. Но, засыпая в одиночестве, слушая шепот стен, стон ветра и зов нечисти, раз за разом предаю это решение: скрещиваю пальцы — отказываюсь от нирваны, обрекая себя на очередное перерождение.
Бог репа и бог Сахалина. Дайте мне, пожалуйста, хорошие чтения, дайте мне интрижку, дайте мне спокойно и в кайф провести эти дни. Я продолжу делать свою работу, вернее, трудиться, без этого корня — раб. Реп (и литература вообще) останется величайшим ремеслом для меня, а остров Сахалин будет воспет в повести, которую я напишу. Так или иначе, но в долгу не останусь… — и боги подмигнули мне.
Теперь-то я знаю, что когда тебя называют психом, это переводится как «выеби меня»
Голодовка — это путешествие во времени. Пока тело способно на это, надо воспользоваться. Пусть мир катится дальше, а ты движешься в обратном направлении. Смерть — потребление, жизнь — отказ. Свобода воли есть, я точно это знаю, и мы свободны только в те моменты, когда отказываемся жрать.
Сначала мне это не нравилось, но потом стало вызывать эрекцию
Мне хотелось позвонить кому-то. Я даже набрал своего приятеля, который живет здесь рядом и с которым мы пишем песни. Но тут же сбросил. Что я мог ему сказать? «Привет, Сева. Я хочу разъебать электронную книгу, потому что новая прошивка — это ад. А еще я очень одинок и хочу любви, но не понимаю, как до нее дорасти». — А Сева бы ответил: «Ты старше меня на три года, Женя, и сам знаешь, что хуй я в чем преуспел, только двоих детей сделал от разных женщин, но сам постоянно в агонии от мыслей, что смерть заберет меня раньше, чем я поумнею! Обнял, брат!»
Мужик выходит из тюрьмы, хочет отпраздновать, но все собутыльники говорят, что их закодировал кузнец. Ладно, мужик тоже идет к кузнецу, просит закодировать его. Кузнец пристегивает наручниками к верстаку и трахает в очко. Потом говорит: узнаю, что пьешь, всей деревне расскажу.
Она была как черная глубина, в которую я спустил всю любовь к женщинам вообще, сила, теперь враждебная и лишенная сострадания.
