Он схватил меня за руку, а я сказала торопливо: – Миша, я так не умею… – Как? – удивился он. – Ну… я… у меня ничего не получится. Просто… мы разные люди. Для тебя это не имеет значения, а для меня очень даже имеет и… – Я тебе не нравлюсь… – закончил он. – Наоборот. Иногда очень нравишься, правда, нечасто. Но все это неправильно, то есть такое должно происходить иначе. – Чего ты мне по ушам-то ездишь? – вздохнул он. – На самом деле все просто: ты хочешь, чтоб я тебе в любви признался. Так? – Нет, – решительно тряхнула я головой. – Я хочу, чтобы ты меня любил. Это разные вещи
Слушай, а ты не могла бы выразить свою благодарность как-то иначе? – Как? – насторожилась я. – Ну хоть поцеловала бы меня, что ли… в лоб. – Как покойника?
– Убили Славку, вот что. Думаю, еще несколько дней назад. – О господи… – Я торопливо перекрестилась, не зная, как еще выразить свое горе от потери любовника
У тебя что, были предчувствия? – Когда? – не поняла я, с увлечением грызя ноготь. – Когда ты на «девятке» ехать не хотела? – Никаких предчувствий, – покачала я головой. – Я с пьяными принципиально не езжу, и мама моя всегда говорила… – Мое счастье, что я оказался джентльменом, – вздохнул Мишка, – и не отправил даму в одиночестве. Вот и не согласись после этого с утверждением, что хорошее воспитание приносит плоды
Я не знала, что на это ответить, Катька всегда была меркантильной особой, но все-таки она моя сестра… – Думаю, ты преувеличиваешь, – пробормотала я. – Щадя твои родственные чувства, я сильно преуменьшил
