Оглавление

1. Мистер Дарси и его друзья
2. Прибытие в Пемберли
3. Бал в честь мисисс Дарси
4. Жизнь в Пемберли
5. План для Лонгборна
6. Заботливая жена
7. Джонни и Эми
8. Недоразумения и ревность
9. Уроки домоводства
10. Не все женщины могут порадовать
11. Гринхолл
12. Супружеская жизнь
13. Прощайте, миссис Беннетт
14. У вас есть любовник
15. Золотая Звезда
16. Дни рождения и шантажа
17. Mисс Вайолетт
18. Прощайте, мистер Беннетт
19. Новая жизнь в Лонгборне
20. Под одной крышей
21. Муж для Кэролайн
22. Необычный брак
23. Месье Коре
24. Пожар
25. Между сюрпризом и днями рождения
26. Прощайте, Кэролайн
27. Семья
28. Прощайте, Чарльз
29. Миссис Коутс
30. Заговор
31. Уличные женщины
32. Выздоровление мистера Дарси
33. Творчество
34. Прощайте, леди Кэтрин
35. Молодые обещания
36. Возвращение Эвы
37. Похищение
38. Искушения
39. Возвращение
40. Истинное богатство

Прибытие в Пемберли

Коляска тронулась. Лиззи и Дарси, только что объявленные в церкви мужем и женой, несмотря на улыбки на их лицах, чувствовали напряжение и скованность. Новизна отношений смущала и волновала их. Дарси повернулся к своей молодой жене, Лиззи взглянула на него, и их первый поцелуй положил конец неловкости. Дарси воскликнул:

— Наконец-то на правах мужа я уже смею, и непременно буду целовать тебя всю дорогу, до самого дома!

— О, нет! Пожалуйста, не надо! Вспомни о работниках шоколадных фабрик — они ненавидят шоколад! Дома ты уже не захочешь смотреть на меня. Я так и умру без твоих ласк!.. — Дарси улыбнулся и еще раз поцеловал ее.

— Не целуй меня, дорогой! — воскликнула Лиззи. — От твоих поцелуев я теряю голову, а зачем же тебе безголовая жена?!

— Это я теряю голову, а не ты.

— Тем хуже! Твоя голова ценнее моей, ее утрата невосполнима! Что скажет миссис Рейнолдс? — «Вот приехали безголовые супруги»? Это очень несолидно!

Дарси засмеялся. «Я победил! Она — моя, на веки веков — моя!». Он был горд собой. Лиззи прижалась щекой к его жилету и прошептала: «Ах, как хорошо!» Дарси услышал. Ему тоже было очень хорошо. Некоторое время они ехали, боясь пошевелиться и спугнуть это необыкновенное ощущение счастья.

Каким суматошным был этот долгожданный день, — думала Лиззи.- Платья, церковь, полная гостей, и он… Она шла к нему с Джейн и отцом, который вел их обеих к женихам, но видела только его, его одного. И вот, наконец, они вместе. Дарси словно читал ее мысли. Он приподнял ее голову, прижался губами к ее лбу и тихо сказал: «На всю оставшуюся жизнь мы — вместе». Она обняла его.

— Да, дорогой, да!

Дарси вспомнил свое первое впечатление от ее взгляда там, на балу, и то, как он сказал о глазах Лиззи подошедшей к нему мисс Бингли.

— Ты видела лицо мисс Бингли в церкви?

— Нет. Я видела только тебя.

— Ах, Лиззи, какое у нее было лицо! — засмеялся Дарси.- Я видел всех пока ждал тебя: видел радостное лицо у Джо, а рядом с ней совершенно скорбное у мисс Бингли.

— Ты не великодушен. Впрочем, я — тоже.

И она крепче прижалась щекой к его груди, слушая, как бьется его сердце.

Был жаркий июльский день. Теплый ветерок приятно щекотал лица.

Четверка лошадей легко несла открытую коляску. Кругом никого не было и только лошади и покрикивание кучера нарушали тишину. Вдруг Лиззи засмеялась. Дарси удивленно посмотрел на нее.

— Я вспомнила, как говорила, что никогда, никогда и ни за что не выйду за тебя замуж.

Он улыбнулся.

— Если бы ты только видела лицо мистера Беннета, когда я сказал ему, что прошу твоей руки. Большего изумления невозможно себе представить. Ясно было, что он не имел ни малейшего представления о наших отношениях.

— Наши отношения… — задумчиво повторила за ним Лиззи.

Она закрыла глаза и положила голову на плечо Дарси. Он уловил тонкий и нежный запах жасмина, идущий от ее волос. Ему хотелось прижаться к ним губами, и он сделал попытку снять с ее головы шляпку с фатой, но это ему не удалось.

— Нет, у тебя ничего не выйдет. А вот у меня получится. — И Лиззи сняла с его головы цилиндр, положив его рядом с собой. — Он мешает мне видеть твои глаза и… и целовать тебя.. — И она ласково привела по его лицу пальчиками. Он задержал ее руку и прижал к губам. Лиззи никогда раньше не видела его таким — с искрящимися от счастья глазами и нежной улыбкой. Он был необыкновенно красив новой для нее красотой, не той холодной, спокойной, с глубоко запрятанными чувствами, каким все видели его всегда. Ей хотелось говорить ему какие-то ласковые слова, еще не сказанные, но она не знала их. И не нужно было никаких слов. Он был здесь, рядом, его лицо приблизилось к ней, его губы снова коснулись ее губ, и опять громко застучало ее сердце.

Дорога в Пемберли не казалась им ни длинной, ни утомительной. Они наслаждались снятым, наконец-то, обрядом венчания запретом дарить друг другу ласку, и были счастливы.

Но вот Дарси надел цилиндр, поправил слегка сбившуюся на волосах Лиззи шляпку, и сказал:

— Мы въехали на наши земли. Теперь нам нужно быть приличными, дорогая моя.

Они уже ехали по прекрасному парку усадьбы Пемберли.

Лиззи вспомнила, как путешествуя с тетей и дядей Гардинерами по Озерному краю, они оказались в Пемберли, где домоправительница миссис Рейнголд в отсутствии мистера Дарси показывала им гостевые комнаты и, расхваливая хозяина, сказала: «Представить себе не могу, какая невеста будет ему парой!». Эти слова тревожили: как-то ее примут? Сочтут ли достойной парой хозяину? Как все будет?

Был уже пятый час пополудни.

— Лиззи, смотри, сейчас за поворотом ты увидишь мой дом, наш дом, твой дом, дорогая!

Дарси с нетерпением ждал приезда домой. Он представлял себе, как будет водить Лиззи по дому, показывать ей комнаты, которых она еще не видела, как будет целый день рядом с ней, как будет все, чего еще не было в их отношениях, из чего состоят дни и ночи с их радостями и заботами. Его волновал сегодняшний день — радостный и суматошный, длинный-длинный, конца которого так трудно было дождаться.

В большом доме услышали колокольчик приближающейся коляски. Издали было видно, как у подъезда собираются слуги, чтобы встретить хозяина и его жену.

Миссис Рейнолдс не позволила себе показать удивления, узнав в молодой хозяйке ту самую девушку, которую видела здесь всего дважды. Она произнесла маленькую приветственную речь и представила миссис Дарси всех слуг. Лиззи со смущенной улыбкой здоровалась, что-то говорила каждому, и сразу отметила, что кроме одной молоденькой горничной по имени Нэнси, все слуги были старше ее. Они вошли в дом.

— Мистер Гриффин, Джеймс! Если Вы не накормите нас, мы умрем от голода!

— Сэр, все готово. — И повар учтиво поклонился.

Дарси повел Лиззи наверх, в комнаты, не предназначенные для посторонних. Они вошли в его кабинет. В большой светлой комнате стоял стол с бумагами, были шкафы для книг, широкий диван и кресла, камин. На стенах висели картины в изящных рамах. Здесь все было строго и красиво. Лиззи заметила сбоку маленькую дверь, но Дарси открыл другую, которая вела в великолепную супружескую спальню. Очевидно, это была анфилада из трех больших комнат, так как и здесь против большой двери, через которую они вошли, была такая же другая. Дарси открыл ее.

— Вот, дорогая, твоя комната. — Лиззи замерла на пороге. Такой роскоши ей еще никогда не приходилось видеть. Прекрасные комнаты в Недерфилде были ничто по сравнению с этой. Лиззи в растерянности смотрела на удивительные ткани на окнах, диваны и кресла, обтянутые белым шелком, туалетный стол, маленькое изящное бюро, столик для рукоделия и множество всего того, что необходимо молодой даме. В детстве она представляла себе, что только в таких комнатах и жили сказочные принцессы. Кроме двери, в которую они вошли, другая дверь вела в коридор. Была еще маленькая дверь в туалетную с камином и большим котлом в нем для согревания воды. Там был изящный умывальный столик, шкафы для белья и одежды, кресло. Посредине стояла большая медная ванна.

— Нравится? Если что-то не так, скажи и все будет переделано.

— О, нет, нет! Все так! Все прекрасно! Ничего не нужно менять!

— Давай освободимся от этих нарядов. Позвони, придет Нэнси и поможет тебе с этими бесконечными крючочками. Оденемся просто, по-домашнему. Мы — дома, одни, сегодня никто не приедет. Я буду ждать тебя в столовой, дорогая.- И Дарси ушел к себе.

Лиззи была в растерянности. Очень хотелось есть, шпильки кололи волосы, но она еще не была готова к роли хозяйки в этом доме и потому не стала вызывать горничную и переоделась сама. В легком светло-желтом платье, которое еще больше красило ее, чем подвенечное, она спустилась в столовую.

Пообедав, они вышли в парк. Дарси хотел показать ей самые красивые, самые любимые места для прогулок. Они шли вдоль берега реки. В одном месте Лиззи остановилась.

— Как жаль, что здесь нет скамейки! Можно было бы часами сидеть здесь и любоваться. Какая красота!

— Скажи миссис Рейнолдс, чтобы она заказала 4—5 скамеек, и когда они будут готовы, ты покажешь, где их поставить. Это будет твое первое распоряжение. Учись, дорогая, быть хозяйкой дома.

Лиззи смутилась и молча пошла дальше. Быть хозяйкой этого громадного дома? Раньше она не задумывалась об этом. Конечно, она знала, что будет жить в Пемберли, но… что она умеет, что знает, чтобы быть хозяйкой? Тяжесть ответственности легла на ее плечи. Это не маленький Лонгборн, умело управляемый мамой и папой, где все слуги были знакомы ей с детства. Сможет ли она? И справедливо ли, что ей достались вся эта роскошь и богатство? Ей достаточно было только его одного, только Дарси, его любви, его нежности и заботы.

Дарси заметил какую-то неуловимую перемену в ней с тех пор, как они приехали в Пемберли. Она была напряжена и как-то скована. Её что-то тревожило. «Что с ней? Почему она не такая, какой была, когда мы ехали сюда? Что ее беспокоит?» — огорчался Дарси.

Скамеек не было, но земля была теплая и сухая, трава мягкая и чистая. Сидеть на небольшом пригорке было приятно. Дарси рассказывал о своем детстве, о матери, о том, как она гуляла с ним здесь, когда он был маленьким. Лиззи слушала, смотрела на небо, и видела, как легкие облака складываются то в белый кружевной зонтик молодой леди, то делаются похожими на кудрявую головку ребенка, то на букет белых цветов.

— А потом появилась Джо. Она росла ласковой и доброй девочкой. Мы со Стивом часто играли с ней.

— Кто такой Стив? Ты как-то упоминал это имя…

— Стивен Блэдфорд. Это мой самый дорогой друг. Он мне как брат. Мы вместе учились, вместе поступили в Кембридж. Его родители были дружны с моими родителями. Это были состоятельные, образованные и очень приятные люди с прекрасными манерами. Стив был единственным и поздним ребенком. Он часто гостил у нас. Здесь в доме есть даже «комната Стива». В ней никто и никогда не живет кроме него.- Дарси замолчал. Он скучал по своему другу и с нетерпением ждал его возвращения, представляя себе, как удивится Стив, узнав о его женитьбе.

— А где он сейчас?

— Шесть лет назад в его семье случилось ужасное несчастье: возвращаясь из путешествия по Испании, родители погибли вместе со всеми пассажирами во время сильного шторма. Корабль утонул, спаслись только пять человек… — Дарси помолчал. — Стив окончил Университет и уехал в Германию совершенствоваться в химии и фармакологии, которой увлекся. Там он жил три года. Потом отправился на год в университет в Пуатье (это во Франции). Время от времени он присылает мне весточку из какого-нибудь города. В последнем письме он писал, что скоро должен вернуться. Он непременно приедет в Пемберли. Ты увидишь, какой это милый, приятный человек. Джо его обожала. И было за что — никто так не любил играть с ней, как Стив. Я даже дразнил его «мистер гувернанточка». — Дарси замолчал, глядя куда-то вдаль. Было очень тихо. Лиззи смотрела на реку. Немного впереди она увидела маленькую купальню. Очевидно ею давно не пользовались и она немного покосилась. Берег был пологий и переходил в узкую полоску песка

— Ах, как хорошо было бы плавать и лежать здесь — мечтательно проговорила Лиззи.

— Я прикажу восстановить павильончик. Ты и Джо будете приходить сюда купаться. Ты умеешь плавать?

— Да. В Лонгборне не было реки, но в поместье Лукасов было небольшое озеро. Шарлотт, я и Джейн в детстве там часто плавали. Шарлотт старше и она нас научила. Мама заказала нам очень хорошенькие костюмчики для купания. Я и сейчас помню их.

Лиззи встала. Они еще немного прошли вдоль берега реки. Солнце садилось, становилось прохладно, пора было возвращаться в дом. Они медленно пошли обратно. Лиззи молчала, а Дарси поглядывал на нее и думал, думал, но никак не мог найти объяснения тому, почему она такая грустная. Горькая мысль закралась в его душу: что, если она раскаивается в том, что дала согласие на брак с ним, приняв за любовь то расположение, симпатию и чувство благодарности, которое испытывала к нему за Лидию? И теперь страдает от своей ошибки. Теперь, здесь, приехав в Пемберли, где должна стать женой и хозяйкой, может быть, она почувствовала, что не готова ни к тому, ни к другому? Что, если это так?

А Лиззи не могла легко и быстро свыкнуться с новым своим положением. Ни в одной сказке никогда не говорилось о том, что было в душе у дочки лесоруба, внезапно превратившейся в принцессу.… Видя этот прекрасный парк, великолепный дом и свою роскошно обставленную комнату, Лиззи думала о том, что здесь на ее месте должна была бы быть другая женщина — более красивая, чем она, более образованная, более умная и более достойная человека, равного которому не было на свете. Она с огорчением признавалась себе самой в том, что она — скромная девушка из маленького Лонгборна, — невольно заняла чье-то место. Что могла она дать ему, кроме своей любви?

Лиззи сидела за туалетным столиком, поправляя растрепавшиеся волосы, когда к ней вошел Дарси.

— Ты не открывала ящичек стола?

— Нет. Зачем? Я еще ничего туда не положила.

Дарси подошел к столику и выдвинул один из ящичков. Там лежала плоская коробка, обтянутая синим бархатом.

— Открой!

Лиззи подняла крышку и замерла. На белом шелку лежало прекрасное колье из голубых сапфиров. Рядом с ним блестели маленькие серьги. Колье представляло собой золотую ветку с листочками, между которыми сидели бриллианты, а с каждого листочка свисала голубая капля. Лиззи не могла найти слов. Такое… такое могла носить только королева! Дарси застегнул ожерелье на ее шее. Она повернулась к нему, чтобы что-то сказать, но он приложил пальцы к ее губам.

— Молчи, дорогая! Это мой свадебный подарок. Вижу, что тебе нравится. Если бы ты знала, как ты красива!

— Ах, это же целое состояние! Ты разоришься! — Дарси улыбнулся.

— Давай завтра продолжим разорение — поедем в Лондон. Тебе необходимо заказать бальное платье. Через две недели будет бал, и я хочу представит тебе своих друзей. Для Джорджианы это будет первый бал, она ждет его с нетерпением. У нее и платье уже готово.

— Но у меня ведь есть вполне приличные платья…

— Дорогая, здесь не Лонгборн и не Меритон… И туалеты нужны другие. Тебе, наверное, захочется надеть это, а, значит, и платье должно быть соответствующее. Ведь теперь ты жена очень, очень солидного джентльмена. Не забывай этого!

Лиззи смутилась. Ей не хотелось больше говорить о платьях.

— Куда мне положить это?

— В ящик, где лежало. Здесь никто ничего не крадет. Слуги знают, что я немедленно уволю всякого не только за крупное воровство, но и за пустяк. И это не потому, что я жаден или мелочен, а потому, что безнаказанность развращает.

— Конечно. Ты прав. — Лиззи положила коробочку в столик и встала. Было уже совсем темно. Дарси обнял ее.

— Уже поздно, пора спать, любимая. Я жду тебя в нашей спальне, дорогая моя миссис Дарси, …жду с нетерпением!

Погасив свечи, в новой, самой красивой ночной рубашке из своего приданого, распустив волосы, Лиззи медленно подошла к двери, ведущей в спальню, стараясь успокоить сильно бьющееся сердце. В большой комнате горела только одна свеча у постели. Было почти темно. Дарси в длинном халате стоял у окна и смотрел в ночь. Услышав скрип двери, он обернулся, быстро подошел к Лиззи, поднял на руки и отнес ее на постель. Потом погасил свечу и сбросил халат.

Приготовления к балу

В июле рассветало рано и, хотя утро еще не наступило, в спальне было светло. Дом спал. Спали слуги, спал Дарси. Лиззи проснулась и сначала не поняла, где она. Потом, всё вспомнив, она еще долго лежала, не решаясь взглянуть в лицо мужу при свете дня, но потом все-таки тихо повернулась. Рядом с ней лежал, раскинувшийся во сне, Дарси. Она впервые видела его спящим. Лиззи смотрела на него и вспоминала картинку из детской книжки: там был нарисован древнегреческий бог Арес, отдыхавший после сражения. Волнистые волосы, красивое благородное лицо, крепкая шея и широкие плечи, прикрытые тонкой тканью рубашки. Всё было в нем гармонично и мужественно. И этот прекрасный древнегреческий бог был ее мужем. Стараясь не разбудить его, она легко прикоснулась губами к его виску, потом тихо поцеловала щеку и вдруг увидела, что Дарси открыл глаза.

— Прости меня, дорогой! Я не хотела будить тебя… Спи, любимый, спи, еще очень рано, — говорила Лиззи, целуя его. Дарси улыбнулся и притянул ее к себе. Она положила голову на его плечо, прижалась к его боку и, почувствовав себя очень уютно, закрыла глаза.

Лиззи спала, а Дарси тихо лежал и думал о том, какие глупые мысли вчера вечером приходили ему в голову, и как хорошо, когда знаешь, что всё совсем-совсем не так, и ничего лучшего в жизни не нужно, потому что счастье тут, рядом, на его плече. Эта сладкая мысль медленно обволакивала его и постепенно уносила далеко-далеко. Он заснул.

Они спустились к завтраку уже поздним утром. Сидя за столом напротив мужа, Лиззи заметила, как он смотрит на нее. Ей стало неловко. Дарси заметил это.

— Не смущайся, дорогая. Сегодня ты еще прекраснее, чем была раньше. — Лиззи опустила глаза и покраснела.

Конюх Крис давно уехал за Джорджианой в поместье ее подруги, где она провела весь вчерашний день после венчания брата, и ночевала, а кучер прогуливался у крыльца возле кареты в ожидании хозяев. По дороге в Лондон, сидя в коляске, Дарси, обнимая Лиззи, сказал:

— Я — самый счастливый человек на всем свете!

— Нет, дорогой, нет. Это не так. Самый счастливый человек на свете — это я.

И оба самых счастливых человека засмеялись. Лиззи впервые ехала в карете Дарси. Этот экипаж невозможно было сравнить с тем, какой был у дядюшки Гардинера, и, уж конечно, с простенькой каретой мистера Беннета. Сейчас перед ней стояла трудная задача: обдумать платье для бала, достойное голубых сапфиров. До сих пор она носила то, что заказывала для своих дочерей миссис Беннет, стараясь укладывать фантазии дочерей в суммы, разрешенные мистером Беннетом. Теперь можно было придумывать самой и не заботиться о стоимости туалета. Так велел Дарси. Лиззи была женщиной, а у какой женщины нет в мечтах фасона роскошного платья!?

В Лондоне, остановившись возле мастерской, где шили бальные туалеты, Дарси отправил кучера в свой лондонский дом предупредить миссис Флосс о том, что хозяева приехали, будут обедать дома и только вечером вернуться в Пемберли.

Для первого лондонского бала Лиззи выбрала голубой шелк, покрытый светло-голубым «газом». Она нарисовала мастерице платье. Та удивлялась, что-то переспрашивала, уточняла, но обещала все выполнить, опасаясь только того, что оставалось мало времени. Дарси, сидевший сбоку на диване, сказал, что можно нанять помощницу, и что, если все будет сделано очень хорошо и вовремя, он заплатит больше установленного. Когда мастерица услышала названную сумму, она покраснела, заволновалась и сразу заверила джентльмена, что все-все будет исполнено в срок.

Они немного прошлись по улицам города, заглянули в большой магазин, где Лиззи выбрала несколько вещиц для своего туалетного столика, ленты и еще кое-какие дамские мелочи. Дарси расплатился.

— К Вам домой, сэр? — спросил хозяин, указывая на коробку с покупками.

Дарси кивнул и она вышли.

— Но ты же не назвал ему свой адрес! — забеспокоилась Лиззи.

— Он знает. — Лиззи промолчала. Значит, Дарси часто покупал что-то в этом магазине, подумала она.

Экономка миссис Флосс была миловидной маленькой женщиной с очень печальными глазами. Обед был превосходный, было очень уютно. Лондонский дом Дарси был красивым, прекрасно обставленным, но не таким большим, как в Пемберли. Уставшие, Дарси и Лиззи устроились на широком диване, чтобы немного отдохнуть.

— Тебе понравилась миссис Флосс?

— Да. Очень. Только почему у нее такие грустные глаза? Даже когда она улыбается.

— Миссис Флосс — вдова очень хорошего доктора, который ездил к моим родителям. Я его хорошо знал. Доктор умер несколько лет назад, а вскоре после этого случилось еще одно несчастье: под колеса мчавшейся кареты попала их десятилетняя единственная дочь. Миссис Флосс не могла оставаться в своем доме, где все напоминало ей об этом. Она попросила меня помочь продать дом и подыскать ей место в какой-нибудь приличной семье. Я предложил ей свою.

— Какой ужас! Какое это несчастье — потерять ребенка!..

— Ты любишь детей? — Дарси внимательно посмотрел на нее.

— Конечно! Как может быть иначе? Ведь я росла среди детей. — Дарси долго молчал. Потом сказал:

— Я знаю: молодые женщины, выйдя замуж, не спешат рожать. Ведь это ограничивает их в развлечениях. Хочется быть стройными, танцевать на балах, бывать в обществе. А с детьми можно подождать два-три года. Так думают многие и их нельзя осуждать за это. — Дарси взглянул на Лизи:

— Скажи, Лиззи, скажи, дорогая, ты очень огорчишься, если у нас будет ребенок …скоро… в апреле…?

Лиззи обняла мужа.

— Если ты хочешь ребенка, я буду счастлива родить тебе его. Если сумею… В апреле… или… или когда захочешь… — Дарси прижал к губам ее руку. Он мечтал услышать такой ответ. Дарси хотел ребенка, детей. Он хотел иметь настоящую семью.

К вечеру супруги вернулись в Пемберли. Джорджиана уже ждала их. Застенчивая и сдержанная, она была тронута, когда Лиззи, войдя в дом, первой подошла к ней, обняла и поцеловала как сестру. Джорджиана сразу, еще при первом знакомстве в Лэмтоне почувствовала сердечность и искренность Лиззи. Дарси видел их встречу, чувствовал их расположение друг к другу, и это очень радовало и успокаивало его — ведь им предстояло жить вместе.

На следующее утро после завтрака Лиззи вышла в сад, о котором и Дарси, и его сестра говорили, что он удивительно хорош. Это и вправду было так. Она шла по дорожке, когда увидела пожилого сутулого человека. Это был очень старый садовник, человек замкнутый, неразговорчивый, плохо сходившийся с людьми и потому не имевший друзей среди прислуги.

— Доброе утро, мистер Гловер! — она еще не знала имен всех слуг, но это запомнила. Лиззи заговорила с ним о цветах, показала ему свои самые любимые и выразила свое восхищение тем, как все в саду ухожено, чисто и красиво.

Садовник почтительно слушал, а потом молча, не глядя на хозяйку, срезал несколько роз, очистил стебли от шипов и подал ей. Лиззи поблагодарила и побежала в дом ставить их в воду.

Дарси был очень удивлен — старик добросовестно исполнял хозяйские поручения. И — только. Он никогда не срезал цветы по своему желанию. Еще большее удивление вызвало то, что через каждые несколько дней Лиззи стала получать свежий букет, который ей приносила Нэнси от садовника. Узнав об этом, Дарси воскликнул:

— У меня появился соперник! Я начинаю чувствовать муки ревности!

— Ну, наконец-то у тебя обнаружился порок! А то ведь я почти поверила Кэролайн Бингли, что ты — само совершенство и не имеешь недостатков. Помнишь, как в Недерфилде она сказала о тебе: «Мистер Дарси — безупречный мужчина»? Трудно жить с идеалом!

Джорджиана услышала этот разговор и втайне удивилась смелости Лиззи: никто и никогда не решался подтрунивать над ее братом. А он не только не сердился, но тоже весело шутил.

После обеда Дарси повел Лиззи в конюшню. Сказочный мир Пемберли открывался ей с разных сторон. Лиззи помнила, с каким трудом приходилось выпрашивать у отца лошадь, если нужно было куда-либо поехать — все были заняты работой на ферме. Здесь же стояло восемь лошадей только для нужд хозяина. На ферме работали другие лошади. Светлая в яблоках лошадка принадлежала Джорджиане. Дарси подвел Лиззи к молодой кобылке, которую он называл Мэгги.

— Вот. Если она тебе нравится, она — твоя. Если нет, купим другую, такую же невысокую и смирную. Мэгги очень послушная и ласкова蔾. На ней Джо училась ездить, а потом пересела на Глори. Ты ведь не очень уверенно чувствуешь себя верхом?

— Не очень. Мне нравится Мэгги. Я буду приходить к ней, угощать сахаром и гладить. Она привыкнет ко мне.

— И полюбит. Крис, подбери дамское седло для миссис Дарси.

— Да, сэр. Вы, мэм, погуляйте с ней как-нибудь. Она скорее привыкнет к Вам, будет слушаться. Она ласковая.

Молодой рыжий парень с длинным подбородком и веселыми зелеными глазами был очень некрасив, но Лиззи ничуть не удивилась бы, если бы узнала, что он пользуется большим успехом у девушек всей округи и слывет лучшим танцором — было в нем что-то лихое и притягательное.

Дарси смотрел, как Лиззи ласково гладит лошадку, и думал о том, как все изменилось в его жизни. Это было его первое счастливое лето.

Тогда тоже было лето — всего год тому назад. Летом в Лондоне было плохо: жара, отвратительные запахи и грязь; грохот экипажей и ржанье лошадей врывались в открытые окна домов, заставляя людей предпочесть духоту, если они не могли покинуть город. Столичная знать отправилась в свои имения и Лондон опустел.

Но жара кончилась, дожди и сильный ветер делали устройство пикников и другие развлечения на природе мало приятными, и лондонские вельможи со своим женами, детьми и слугами стали постепенно возвращаться в свои городские дома. Вернулись и Брэксли. Граф Уильям Брэксли был в отдаленном родстве с миссис Анной Эмили Дарси, леди Кэтрин де Бург и их братом графом Мэтлоком. Виделись они редко, так как миссис Дарси не любила светских салонов, сестра ее — леди Кэтрин предпочитала жить в Розингсе, а граф был болен. Для графини Брэксли быть хозяйкой светского салона, принимать у себя цвет лондонского общества было, как она сама говорила, ее естественным и главным предназначением в жизни. Раз в неделю у нее собирались дамы и джентльмены, с удовольствием обсуждая недостатки своих ближних, демонстрируя модные туалеты, музицируя, критикуя новые романы и работу Парламента. Дарси тоже иногда бывал там, хотя и скучал, считая эти вечера потерянным временем. Однако он не мог отказаться от приглашений, так как не желал обидеть графиню. Он знал, как трудно было получить доступ в этот дом многим известным в Лондоне лицам — здесь было место только для избранных. Дарси получал приглашения и в другие дома лондонских вельмож, бывал там, иногда находя среди гостей интересных собеседников. Вместе с родителями приезжали и их дочери. Некоторые из них были очень красивы, они старались привлечь к себе внимание мистера Дарси — он был хорош собой, умен, образован, отлично воспитан и обладал несметным богатством. Таких женихов, как мистер Дарси, в городе было немного. Но ни одной из барышень пока не удалось добиться его особого внимания. Он ценил женскую красоту, но сердце его оставалось спокойным.

В салонах Дарси иногда встречал старшего сына графа Брэксли Дэниела, своего ровестника. Дэниел был красив, следил за модой и был азартным игроком, что тщательно скрывал от родителей. Это удавалось ему потому, что он был удачлив в игре, а проигрыши его были невелики. Дэниэл был не глуп и знал, что состояние отца таяло от непомерных запросов жены. Он понимал, что в будущем его ждет только титул при очень скромном состоянии.

Помочь ему могла удачная женитьба. Он бывал всюду — на балах, в салонах, в театрах, но изменений в его жизни пока не предвиделось, хотя ему, как и Дарси, было уже 27 лет. После возвращения Джорджианы из пансиона в Пемберли Дэниел стал частым гостем у Дарси, где заставал и других молодых людей. Как-то он познакомился там с сестрой приятеля Дарси, миловидной барышней, имевшей хорошее приданое, но, случайно узнав, что дед мисс Бингли был торговцем, резко изменил свои планы. Особое внимание Дэниела к Джорджиане никак не сказывалось на ее отношении к нему — он ей совсем не нравился.

Как-то Дарси получил от графини Брэксли записочку с приглашением на очередную пятницу — она ждала интересного гостя. Дарси поехал. В большой гостиной собралось избранное общество. Дарси знал всех, кроме высокого господина, к которому особенно была внимательна хозяйка. Это был гостивший в Лондоне русский князь со знаменитой и старинной фамилией. Их познакомили. Князь был очень любезен с молодым человеком и сказал, что уже слышал его фамилию от своих английских друзей. Завязался общий разговор, во время которого Дарси почувствовал, как хозяин дома граф Брэксли взял его под руку и тихо сказал, что хочет с ним поговорить. Они отошли. Убедившись, что их никто не слышит, граф попросил мистера Дарси об одолжении: нельзя ли на одной из его ферм, не очень удаленной от города, поселить молодую женщину с маленьким ребенком? Арендная плата за небольшой домик будет аккуратно вноситься. Граф посмотрел на Дарси в надежде, что тот все понимает. Дарси понял.

— Дорогой друг, мне кажется, что кто-то заметил мои посещения дома в не совсем престижной части города.

Дарси не задавал вопросов. Он попросил перо и бумагу.

— Вот адрес. Всего час езды от города. Поехать туда можно будет не раньше, чем через неделю — я напишу своему управляющему, ему нужно время, чтобы все подготовить. Назовите мне имя, под которым там будет жить Ваша протеже. Я должен сообщить это в письме, чтобы не называть Вашего.

Граф горячо благодарил. Дарси поклонился и отошел к гостям, чтобы присоединиться к общей беседе. Он не был игроком, не развлекался на досуге с хорошенькими белошвейками, но не имел намерения исправлять нравы. Это его не касалось.

На следующий день Дарси возвратился в Пемберли, где ожидал гостей — мистера Бингли с сестрой. Джорджиана старалась быть очень внимательной к ним. Она знала, как нравится брату мистер Бингли, как долго гостил брат у него в Недерфилде. Тогда, живя у Бингли, брат навестил тетю Кэтрин в Розингсе, приезжал на какое-то время в Лондон, а потом снова и снова ехал в Недерфилд. Потом Джорджиана узнала от брата о Лонгборне, о Лиззи.

Теперь, возвратившись с молодой женой в Пемберли, Дарси, отложив все свои дела, вовсе не стремился в Лондон. Только приготовления к первому балу сестры и необходимость заказать для жены бальное платье заставили его отправиться туда.

День бала приближался, платье было готово, и когда посыльный привез его в Пемберли, Лиззи сразу унесла коробку в свою комнату и никому не показала. Наконец этот день настал. Горничные хлопотали над прическами хозяек. Наступило время одеваться и ехать.

Лиззи стояла перед зеркалом и рассматривала себя в новом платье, когда в дверях появился Дарси. Он замер в восхищении: перед ним стояла очаровательная молодая леди в роскошном и удивительном наряде: лиф и рукава платья были строги и просты — никаких кружев, рюшиков, тесемок. По замыслу Лиззи ничто не должно было отвлекать взгляда от великолепного колье. Но на юбке, обычно лишенной всякой отделки, на платье Лиззи слева у самого подола были укреплены цветы, сделанные из этого же двухслойного материала. Каждый из лепестков был обшит тонкой золотой ниточкой Туалет был необычен, элегантен и очень красив. Дарси застегнул на шее жены прекрасное ожерелье, и голубой огонь отразился в зеркале. Сверкающие капельки дрожали в ушах. Пришла Джорджиана в нежно-розовом, отделанном белыми кружевами наряде.

— Ах, Лиззи! Какое у тебя великолепное платье! А эти цветы у самого подола! Они как живые! Какая красота! Такого я никогда ни у кого не видела! Ты будешь самой прекрасной дамой на балу!

Бал в честь мисисс Дарси

Когда они вошли в громадный зал, где под звуки оркестра танцевали нарядные дамы и джентльмены, Лиззи заметила, как некоторые из тех, кто не танцевал, беседуя между собой, оживились, рассматривая вновь прибывших. Несколько мужчин быстро направились к Дарси, приветствуя его. Это были старые знакомые, давно не встречавшие его на лондонских балах. Дамы держались в стороне, но не трудно было заметить, как внимательно они рассматривают Джорджиану и, особенно, Лиззи.

Мисс Дарси сразу же оказалась в центре внимания нескольких молодых людей, ангажировавших ее на первые танцы, в перерыве между которыми, веселая и довольная, она на несколько минут подходила к брату, чтобы снова исчезнуть.

Мистер Дарси принимал поздравления по случаю женитьбы и представлял жене своих знакомых. За всю свою жизнь Лиззи не слышала столько комплиментов, высказанных в такой изысканной форме, как в этот вечер. Когда она после окончания очередного танца подходила к мужу, их сразу окружали знакомые, полузнакомые и совсем незнакомые господа, желающие быть представленными ей. Сам Дарси почти не танцевал — только первый танец с женой. Восхищение красотой и изяществом миссис Дарси, которое высказывали его приятели, были ему очень приятны, хотя он и не разрешал себе показать это. Однако червячок тщеславия, еще живший в его душе, был досыта накормлен.

Лорд Эдвин, приятель Дарси еще по Кембриджу, донимал его смешными вопросами о том, в каком графстве встречаются такие женщины, как миссис Дарси, куда ему ехать, чтобы найти такую невесту? Дарси отшучивался, уверяя лорда, что там, где он, Дарси, был, найти уже некого. И так как лорд слегка заикался, разговор получался долгим.

Дарси заметил в толпе одного из знакомых ему вельмож, с которым у него были хорошие отношения. Тот видел Дарси, но отвернулся.

— Что это с ним? — спросил Дарси у Эдвина.

— То, что твоя тетя уже побывала в нескольких домах. Не обращай внимания, дружище.

«Ну, что же, — подумал Дарси, — мистер А. очень любил бывать у меня в Пемберли. Больше он никогда не получит приглашения, даже если извинится».

— Не сердись на меня, Дарси, но я скажу то, что думаю: леди де Бург — злая женщина, хоть и твоя родственница! — В это время к ним подошли несколько джентльменов, приветствуя Дарси и желая познакомиться с миссис Дарси. Один из них, известный в обществе молодой граф, попросил у Лиззи согласия на следующий танец, и Лиззи, улыбаясь, обещала. Дарси очень жалел, что в зале, где танцевала только столичная знать и куда не было доступа тем, кто не принадлежал к высшему обществу, не было его тетушки. Что сказала бы она, видя, как почтительно склоняется к руке его жены молодой граф, считая за честь танцевать с прелестной миссис Дарси, этой, по выражению его тетки, «ничтожной и недостойной девицей низкого происхождения»? Как интересно было бы взглянуть на выражение лица леди Кэтрин!

Один из знакомых, только что говоривший с Дарси и Лиззи, стоял в кружке дам, и что-то обсуждал. Увидев, что жены рядом с Дарси нет, он снова подошел к нему.

— Прости, Дарси, но, если ты не удовлетворишь любопытство этих дам и моей жены, меня дома съедят до последней косточки. Мне поручено узнать у тебя, в какой из европейских столиц твоя жена заказывает туалеты. Скажи, ради Бога, ради мужской дружбы! Не хочешь же ты моей погибели? — Дарси улыбнулся.

— Ничем не могу помочь. Этот город жена тщательно скрывает даже от меня. Уверяет, что это Лондон, но думаю, что это женская хитрость…

Приятель разочарованно отошел.

Вечер подходил к концу. Лиззи и Джорджиана очень устали и, хотя уезжать было жалко, все-таки решили отправиться домой. До лондонского дома было недалеко, и кучер домчал их по пустым улицам за несколько минут. Обычно сдержанная Джорджиана была в восторге от бала, а Лиззи, полная впечатлений, расспрашивала мужа о некоторых новых знакомых, особенно о молодом человеке, которого Дарси представил ей как лорда Эдвина Доу. Он очень понравился Лиззи своей ироничностью, особой манерой говорить смешные вещи и даже легким заиканием. Сэр Эдвин был одного возраста с Дарси и учился вместе с ним в Университете. Он был строен, изящен и очень миловиден. Друзья считали его скорее рыжим, чем каштановым, он же был убежден, что скорее каштановый, чем рыжий.

Эдвин, окончив курс, написал несколько толковых работ по горным породам Скалистого края, но геология ему быстро наскучила, и он занялся изучением почв. Почвы оказались еще скучнее. Лорд увлекся историей саксов, прочитал множество статей, посвященных им, окончательно разочаровался в своих возможных предках и убрал книги о них на самую дальнюю полку своей библиотеки. Он решил, что не стоит самому искать себе дело — пусть дело найдет его. Примерно так же он рассуждал в отношении женщин, красоту которых очень ценил. Он готов был обзавестись семьей, но искать свою половинку было делом хлопотным. Лорд Эдвин ждал, пока она — предназначенная ему Богом женщина — сама найдет его. А пока он с восхищением смотрел на хорошенькую жену своего друга. Эдвин был весел, беспечен, отчаянно ленив и обладал талантом привлекать к себе людей. В отсутствии интересного дела сэр Эдвин все еще ничем не был занят и жил в полное свое удовольствие. Дарси любил его, и они часто виделись.

Лиззи еще долго расспрашивала Дарси о его знакомых, встреченных на балу. Особенно рассмешило ее стремление узнать, где она заказала платье. Она похвалила Дарси за его тонкий дипломатический ответ.

— Пожалуйста, никому не открывайте мою тайну, — попросила она.

— Ты же видела, что такого туалета, как у тебя, не было ни у одной дамы. Ты была самая красивая! Я была права! — уверяла ее Джорджиана. Дарси был с ней совершенно согласен. На следующее утро они уехали в Пемберли.

Жизнь в Пемберли

Как-то ночью Лиззи сказала мужу:

— Ты и не знаешь, о чем я молила Бога еще полгода назад. И как хорошо, что Бог не услышал мою просьбу!

— Как странно: ты довольна тем, что твое желание не исполнилось. О чем же ты просила?

— Если обещаешь не смеяться, расскажу. -Дарси твердо обещал, и Лиззи сказала.

— Я просила Господа сделать так, чтобы мистер Дарси разорился. Чтобы его доход не превышал 3-х тыс. годовых. И чтобы больше у него ничего не было.

— Разорился? Ты это серьезно? Наверное, там, на небесах, никогда не слышали такой просьбы, не поняли ее, и потому не исполнили. Скажи, дорогая, зачем ты хотела моего разорения? За что ты мне мстила?

— Ах, нет! Я не мстила. Ты не понял. Я полюбила тебя, но ты был богат, а я не хотела прослыть охотницей за богатым женихом. А если бы ты разорился, ни мисс Бингли, ни кто другой не добивались бы тебя. Ведь для этого нужно любить, а не просто хотеть твоих денег! А я, чувствуя, что нравлюсь тебе, сама бы, первая, сказала: «Я люблю Вас, мистер Дарси!». Мне ведь нужен был ты.

— Вот тебе доказательство божьей мудрости. Он видел, что умная женщина просит о глупости. И пренебрег твоей просьбой! Он же знал, что тебе будут нужны бальные платья, а я не смог бы их оплачивать! — смеялся Дарси, — Лиззи, а ты, и правда, сама бы сказала, что любишь меня?

— Правда. Ты же знаешь мой характер.

— Да. Знаю. Ты — смелая, правдивая и решительная. Ах, как я много потерял, не услышав «Я люблю Вас, мистер Дарси». За это и состояния было бы не жалко!

— Но ты же услышал, даже прочитал…

Лиззи замечала на себе внимательные глаза домоправительницы и, хотя она часто обращалась за советом к миссис Рейнолдс, ей все время казалось, что экономка изучает ее. Лиззи сказала об этом мужу.

— Ты права. Но все хорошо. Когда я, приехав домой из Недерфилда, сказал миссис Рейнолдс, что через неделю женюсь, и приказал приготовить для тебя комнату, она спросила, кто же станет хозяйкой Пемберли? Не мисс ли Бингли? Я понимал, что все слуги были в напряженном ожидании. Какова будет хозяйка? Что их ждет? Услышав, что не Кэролайн, она с облегчением вздохнула. Я назвал твое имя. Она промолчала. Ведь она видела тебя только дважды. Она совсем не знала тебя. А на днях в разговоре миссис Рейнолдс сказала: «Осмелюсь заметить, сэр, Вы сделали отличный выбор». Это она о тебе. Ты получила одобрение.

А миссис Рейнолдс, услышав от хозяина имя «мисс Беннет», не поняла, о ком идет речь. Она видела среди гостей, приглашенных мисс Джорджианой, ту девушку, которая накануне осматривала парк и дом вместе со своими родственниками, однако это ничего не значило. Но, проходя в тот вечер мимо музыкальной гостиной, она случайно в приоткрытую дверь заметила взгляд своего хозяина, направленный на эту молоденькую мисс, стоявшую у фортепиано. Миссис Рейнголдс еще никогда не приходилось видеть, чтобы мистер Дарси так смотрел на кого-нибудь. Не эта ли гостья и есть мисс Беннет? Приходилось ждать дня венчания. Когда же она узнала в молодой хозяйке ту самую гостью, ее тревога прошла. Молодая хозяйка понравилась, но прошло еще много времени, прежде чем осторожная и умудренная жизнью экономка одобрила выбор своего хозяина.

Был прекрасный теплый вечер. Лиззи и Дарси вышли в сад и медленно шли по дорожке. Солнце еще не зашло, запах цветов кружил голову. Лиззи глубоко вдохнула и села на скамейку, потянув за собой мужа. Дарси сел рядом. Лиззи на минуту закрыла глаза.

— Какое счастье, что ты успел, успел сделать мне предложение!

— Как это — успел? Разве у меня был какой-то срок? — удивленно взглянул на нее Дарси.

— Был, дорогой, был. Только не у тебя, а у меня.

— Не понимаю.

— После приезда ко мне твоей тети, а потом и письма к папе мистера Коллинза, я понимала, что, если сплетни о нас дошли до них, то и до тебя — тоже. И если ты ничего не предпримешь, значит, я тебе не нужна, а ты для меня потерян.

— Но ведь ты меня не любила…

— Ах, нет, нет… Разве ты забыл мое письмо?

— Нет, не забыл, его нельзя забыть, там было много горького для меня. Но, Лиззи, дорогая, скажи, когда же ты изменила ко мне отношение? Когда?

— Не знаю… — Лиззи долго молчала, а потом ответила. — Наверное, после того, как ты написал мне об Уикхэме, потом после разговора с твоей экономкой, потом, когда я тебя встретила там, на лугу, мокрым после купания, — ты был совсем не такой, как раньше, обрым, мягким, смущенным… А потом… потом… вечером, стоя рядом с Джорджианой у рояля, я увидела тебя совсем-совсем другим… таким, как сейчас… Таким, о котором я мечтала по ночам, лежа в своей постели.

— Ах, Лиззи… Но при чем здесь срок? Ты ведь сказала о каком-то сроке?

— Да. Это я себе дала его. Два-три месяца твоего молчания и я… Я уезжаю на север. Навсегда.

— На север? Что там, на севере? — удивленно посмотрел на нее Дарси.

— Женский монастырь. Для таких, как я.

— Лиззи! Ты — в женский монастырь?! Ты это серьезно?! Это — шутка?

— Нет, дорогой, не шутка. Ты можешь себе представить, что я вышла замуж без любви? За кого-то. По расчету или просто, чтобы стать замужней дамой, иметь свой дом… как Шарлотт?

— О, нет! Нет!

— Ну, вот видишь. Какой же выход был у меня? Ведь сердце мое было отдано тебе. А я — однолюбка. Нравиться мне могли многие, но любить… Значит, меня ждала участь старой девы? Но ведь я не уродина, не убогая. Почему же каждому, кто, может быть, захочет взять меня в жены, я непременно, непременно откажу? Что обо мне должны были бы думать мои родители? И за что им все это? В общем, от всего–всего был только один выход — уехать. И не видеть тебя, не слышать о тебе, о твоих возможных ухаживаниях за кем-то… этого я бы не перенесла… Вот потому-то я и дала себе срок ожидания…

— Боже мой! Подумать страшно! Я еду к тебе, а тебя — нет! Ах, дорогая моя, любимая! — И Дарси крепко обнимал свою молодую жену.

В Пемберли несколько раз после свадьбы приезжала Джейн с мужем и мисс Кэролайн, которая теперь держалась с «дорогой Элизой» не снисходительно, как раньше, а отдавала ей дань уважения, полагающуюся хозяйке Пемберли. Кэролайн выразила восторг, увидев убранство комнаты Лиззи, всячески восхваляла достоинства мистера Дарси как хозяина, видела, как заботился он о своей жене, и не переставала втайне удивляться его плохому вкусу в выборе супруги. Скрывать свои чувства было не легко.

Она долго жила в надежде, что брат забудет Джейн и женится на Джорджиане Дарси. Получив в Лондоне письмо от Чарльза, в котором он просил ее приехать в Недерфилд, чтобы помочь с устройством дома, так как уже назначен день его венчания с мисс Джейн Беннет, она, не дочитав до конца, долго сидела в огорчении. Однако уже ничего нельзя было поделать. Тяжело вздохнув, Кэролайн снова обратилась к письму. После всяких распоряжений следовало радостное сообщение о том, что Дарси будет теперь ему не только другом, но и братом. Предстоит двойное венчание: он, Чарльз, женится на мисс Джейн Беннет, а Дарси — на мисс Элизабет Беннет. Кэролайн несколько раз перечитала эти строчки в надежде на то, что она что-то не так поняла, но нет, все так и было написано: мистер Дарси женится на Элизе Беннет! Кэролайн была в шоке. Она долго не могла оправиться от этого удара. В ее душе еще долго жила надежда на какое-то чудо, на то, что этот брак не состоится. Но когда там, в церкви, она увидела, как под звуки маленького органа по проходу идет мистер Беннет и держит под руки одетых в подвенечные платья двух своих старших любимых дочерей, как он подводит их к алтарю, как Джейн становится рядом с Чарльзом, а Элиза рядом с Дарси, надежды на чудо рухнули. Осталось горькое чувство досады — она так старалась заполучить Дарси!

По приглашению Лиззи в Пемберли как-то приехали тетя и дядя Гардинеры. Мужчины, взяв с собой удочки, сразу отправились на форелевый пруд, а Лиззи и тетушка Гардинер, получив полную свободу поболтать, пошли в сад. Там, сидя на скамейке, миссис Гардинер высказала Лиззи свое восхищение ее мужем. Она была рада за свою любимицу и считала Лиззи достойной всего того, что ей преподнесла судьба.

Миссис Гардинер, женщина умная, с решительным характером и мягкими, деликатными манерами, была дочерью банковского служащего, имевшего солидное положение в обществе и очень неплохие доходы. Отец дал ей хорошее воспитание и большое приданое. Уравновешенный и воспитанный, решительно отличающийся этими качествами от своей родной сестры — миссис Беннет — мистер Гардинер высоко ценил свою супругу. Брак их был весьма удачен. Все еще очень миловидная, несмотря на свой возраст, миссис Гардинер умело управляла домом и своим добряком-мужем. Лиззи любила и уважала тетушку, ей было очень приятно услышать от миссис Гардинер лестные слова о Дарси.

Богатый улов привел мужчин в отличное настроение. Дарси был рад, найдя в мистере Гардинере умного и милого собеседника. Эти родственники Лиззи были ему очень симпатичны. Ранний обед, к которому успела присоединиться и Джорджиана после прогулки верхом, был превосходен, и мистер и миссис Гардинер, очень довольные, уехали домой, увозя полное ведерко прекрасной рыбы, уступив настоятельным уговорам мистера Дарси взять ее с собой.

После женитьбы Дарси редко ездил в свою лондонскую контору, где работали служащие, помогающие ему управлять землями и хозяйствами. Его желание быть все время рядом с Лиззи перевешивало все соображения делового характера. Он говорил себе, что непременно на следующей неделе вернется к своим обычным делам, но шла неделя за неделей, а он все был не готов уехать из Пемберли даже на несколько часов, ограничиваясь письменными распоряжениями своим служащим. Но однажды Дарси получил письмо, в котором сообщалось, что женщина с ребенком, которая по распоряжению хозяина жила на одной из его ферм, уехала, домик свободен, но оплата его аренды продолжается, и управляющий не знает, как поступать с этими деньгами. Дарси пришлось поехать с письмом к графу Брэксли.

Гостиная, куда его провел лакей, была пуста, но очень скоро к нему вышли граф и графиня. На лице графа были заметны смущение и тревога, графиня же была непривычно холодна и чопорна. Дарси не придал этому никакого значения. Он осведомился об их здоровьи, о том, удачно ли они провели лето, спросил о Дэниеле и о последних новостях. Графиня отвечала скупо, а граф и вовсе молчал. В беседе наступила пауза, но Дарси нужно было поговорить с графом, он искал такой возможности и потому не уезжал. Графиня спросила, как давно Дарси возвратился в Лондон.

— Я не живу в городе, мадам. Я — у себя в Пемберли, а здесь бываю только по каким- нибудь делам.

— Мисс Дарси тоже в Пемберли?

— Да, мэм, и очень рада этому после долгого пребывания в школе.

— Очень жаль, что Вы лишили ее приличного общества, возможности встречаться с молодыми людьми своего круга.

— Почему же лишил? У меня много друзей.

— Было много друзей, дорогой Дарси. Было. Я получила письмо от леди Кэтрин и знаю о Вашей странной женитьбе. Вряд ли многие сочтут для себя приличным бывать теперь в Вашем доме. Это и нас лишает возможности принимать вас…

Дарси побледнел и встал.

— Думаю, что и я, графиня, не буду иметь удовольствие видеть вас среди моих гостей в Пемберли.

— Будут ли у вас гости, мистер Дарси? — с насмешкой воскликнула графиня.

— О, в этом, мадам, не сомневайтесь! Отсутствие Вашей милости среди них, конечно, огорчительно, но вряд ли будет замечено! — И он быстро вышел из комнаты. Графиню возмутила такая дерзость, но она сдержалась. Граф поспешил за ним. Догнав Дарси у выхода на улицу, он выразил надежду на то, что со временем общество смирится с неизбежными веяниями времени, и сословные предубеждения не будут играть такой роли. Дарси, оставив его слова без внимания, протянул ему письмо и молча сел в свою карету. Он был оскорблен, но ничуть не жалел о разрыве с семьей Брэксли.

Дарси ехал домой, туда, где его ждала Лиззи — умная, добрая, с благородной душой и свободная от лицемерия, его любимая Лиззи. Сейчас он войдет в дом, она обнимет его и скажет: «Как хорошо, что ты уже вернулся! Я так ждала тебя!». О своем визите к графу он не скажет ей ни слова.

Танцевальные вечера в громадном зале для избранной публики бывали часто, и Лиззи приготовила для нового бала великолепное платье из серебристого шелка, отделанного серебряной вышивкой в виде крупной рыбьей чешуи. Джорджиана, увидев платье, пришла в восторг, а Дарси и миссис Рейнолдс, всегда очень строго судившие о туалетах, тоже оценили его очень высоко.

На балу, стоя рядом с окруженной поклонниками женой, Дарси заметил Дэниела Брэксли. Молодой человек видел, как к Дарси и его жене подошли французский экономист барон де Ренье вместе с русским князем, который недавно был в салоне его матери. Видел, как, поцеловав руку миссис Дарси, князь улыбался и долго о чем-то беседовал с супругами. Дэниел мучился: ему тоже очень хотелось подойти и познакомиться с той, ради которой его приятель навлек на себя гнев его родителей и некоторых вельмож. Но ему было страшно: вдруг кто-нибудь расскажет матери об этом «недостойном» поступке. Дарси не показал вида, что видит его, и отвернулся. «Интересно, рискнет ли? — подумал он. Дэниел не рискнул, проклиная в душе свою мать. Дома он рассказал, что многие из знакомых их круга подолгу беседовали с Дарси и миссис Дарси, упомянул о князе, отметил, что миссис Дарси очень хороша собой и прекрасно держится. Графиня досадовала, но не сдавалась — она не желала принимать в своем салоне женщину, принадлежащую к другому кругу, даже если она жена мистера Дарси. Это было недопустимо. Дэниелу было приказано больше не касаться этой темы. Пользуясь тем, что мать чувствует себя виноватой перед ним за потерю возможности бывать в Пемберли, Дэниел вытянул из нее приличную сумму, способную утешить его на некоторое время. Граф хранил молчание. У него были свои проблемы.

План для Лонгборна

Прошло несколько месяцев. Как-то утром Дарси и Джорджиана решили отправиться верхом на ферму. Лиззи тоже давно хотела побывать там. Дарси пошел звать жену, но она отказалась ехать.

— Тебе нездоровится? — встревожился Дарси.

— Нет, я в порядке. Вы отправляйтесь, а я пойду на мою любимую скамейку. Поговорим потом.

Вечером Дарси спросил у Лиззи, почему она отказалась от прогулки верхом. Охватив руками шею мужа, Лиззи прижалась к его щеке и сказала:

— Думаю, что мне это сейчас не полезно, дорогой. У нас будет ребенок и мне следует быть очень осторожной.

Дарси обнял жену. Ребенок! Их малыш! Мальчик, которого он будет учить всему, что знает и умеет сам, или девочка — маленькая Лиззи, нежная, ласковая, прекрасная!

— Ну, попроси у меня что-нибудь! Скажи, чего тебе хочется, дорогая моя! Я исполню любое твое ж9елание. Я слышал, женщины, ожидающие ребенка, всегда хотят чего-нибудь необычного. Придумай хоть что-нибудь! Ну же, Лиззи!

— У меня все есть, мне ничего не нужно. — Лиззи задумалась. — Правда, есть одно дело, о котором я хотела тебя просить. Только …ты скажешь мне, если это невозможно сделать?

— Не собираешься же ты просить звезду с неба? Этого, скажу честно, я не смогу.

— Нет, не звезду. Я хочу попросит тебя о вполне земном. — Лиззи замолчала в нерешительности. — Купи поместье моего отца.

— Как это? — такой просьбы он не ожидал. — А где же будет жить твоя семья? И зачем нам это поместье? — Дарси был очень удивлен.

— Ах, ты не понял! Если ты купишь имение, значит, хозяином Лонгборна будешь ты, а не отец. В этом все дело. Тогда родители и сестры будут жить спокойно.

— Но для чего все это? И где они будут жить? — Дарси недоумевал.

— Дело в том, что поместье — майоратное. Как только отец умрет, хозяином станет мистер Коллинз. Он — единственный мужчина- родственник моего отца. Он и явился-то к нам, чтобы напоминать, что в будущем станет хозяином. Эта мысль отравляет жизнь всем: мама рыдает от страха, что, случись с отцом несчастье, мистер Коллинз вышвырнет их всех на улицу (и это, разумеется, будет именно так); отец нервничает, а это не прибавляет ему здоровья. Жизнь моей семьи с приездом мистера Коллинза превратилась в кошмар. Если же хозяином станешь ты, мистер Коллинз больше не наследник — тебе он не родственник. Думаю, ты добъешься разрешения — ведь здесь же особый случай: ты член семьи, зять. Можно будет спокойно жить и больше не ожидать его визитов. Ты и представить себе не можешь, как унизительно видеть, что мистер Коллинз ходит по дому, проверяя, не треснула ли каминная доска, и хорошо ли мы обращаемся с мебелью!

— Я видел его на одном из приемов. Он извивался, как червяк. Отвратительно! Но родители? — Дарси посмотрел на Лиззи. — Где же они будут жить? Ведь они привыкли к Лонгборну, и у них нет, насколько я знаю, другого имения?

— Ах, дорогой, они будут жить там же. Ты дашь отцу обещание, что никогда не потревожишь их, не будешь вмешиваться в хозяйственные дела. Для них ничего, ровно ничего не изменится! Твоя покупка будет только в бумагах!

— Лиззи, это будет очень неприлично выглядеть.

— Вовсе нет. Я придумала, как это всем объяснить. Истинные побуждения будем знать только мы трое: ты, я и отец. Для всех остальных будет другое.

— Как это — другое?

— Все остальные будут знать, что ты обратился к моему отцу с просьбой продать тебе его имение потому, что ждешь ребенка и хочешь сделать подарок своей жене, которая обещает тебе сына (если не в этот раз, то непременно потом). Ты хочешь, чтобы в будущем это имение осталось в нашей семье. Чтобы когда-нибудь наш сын ходил по дому и знал, что здесь жили его бабушка и дедушка, его тети, что здесь родилась и провела юность его мама. Ради этого ты предлагаешь мистеру Беннету двойную стоимость имения и обещаешь полное невмешательство. Папа верит тебе и мне. Как может быть иначе?! Предлагаемая сумма даст ему возможность увеличить приданое дочерей. И он соглашается. Вы оформляете сделку. Это все для других. Ну, а для нас… Семья обретает покой. А ты… — Лиззи засмеялась — ты делаешься владельцем еще одного имения, не потратив на него ни одного фунта стерлингов.

— Как так? Ты же сама сказала о двойной цене?

— Ах, дорогой! Ты не должен платить отцу никаких денег, а отец не должен брать ни одного пенни. Иначе он будет себя чувствовать действительно продавшим… Это ведь только для оформления сделки и для объяснения того, почему отец согласился. Кто же откажется от такого предложения?

— Пожалуй, ты права — сказал Дарси, поразмыслив.

— Самое главное — полная тайна. Полная, до того момента, когда мы сочтем возможным нарушить ее.

— Но вряд ли миссис Беннет ничего не скажет миссис Филипс.

— Мама ничего не должна знать. Никто. Совсем-совсем никто. Иначе тут же узнает мистер Коллинз, бросится к своей покровительнице, а леди Кэтрин на тебя очень зла и может сделать что-то неприятное тебе. Что скажешь?

Дарси внимательно смотрел на жену. «Как странно, до этого должен был додуматься мистер Беннет, но он молчит. Или…?»

— Лиззи, скажи честно, ты сама это придумала?

— Конечно. Кто же мог мне это подсказать? Подумай, кто?

И верно: с отцом она не виделась со дня свадьбы. Да и вряд ли это могло придти ему в голову…

— Лиззи, любимая, если в твоей головке возникают такие планы, тебе место в Парламенте!…

— Хорошо, дорогой. — Лиззи послушно кивнула. — Завтра утром, сразу после завтрака я отправлюсь в Лондон, в Парламент. А пока мне очень хочется побыть здесь, — и она уютно устроилась на плече Дарси.

— Но как быть с мистером Беннетом? Согласится ли он?

— Я напишу ему письмо, чтобы он приехал. Я уже придумала его содержание:

«Милый папа, не можете ли Вы приехать к

нам в Пемберли? У моего мужа есть к Вам

дело, но ему нельзя отлучиться, так как он

ждет приезда одного джентльмена.

Предупредите маму, Китти и Мэри, что

переночуете у нас и возвратитесь на

следующее утро, чтобы они не волновались.

Я надеюсь скоро увидеться и с ними.

Сейчас же мы очень заняты. У нас все

хорошо, мы здоровы. Целую, Ваша Лиззи.»

Надеюсь, будет понятно, что ехать сюда должен только отец. Один. Когда он приедет, мы все расскажем ему.

— Почему ты не хочешь, чтобы с ним приехала Китти? Она милая девушка.

— При Китти мы не сможем поговорить с папой. Да и потом Китти очень понадобится тогда, когда мы найдем возможность открыть секрет. — Дарси внимательно посмотрел на жену.

— Как ты это представляешь себе? И причем здесь Китти?

— Как-нибудь мы устроим обед, на который приедут Бингли. Пригласим папу с Китти.

— А как же миссис Беннет и Мэри? Они обидятся.

— Дня за три-четыре до этого я пошлю приглашение маме и Мэри. Учитывая мамины болезни и прочее, сделаю так, чтобы они приехали часам к 12-ти, а уехали часов в пять-шесть вечера. Может случиться, что ты будешь в это время где-то по делами, доберешься до дома только к часам четырем. Так как мама и Мэри только что были у нас, то через несколько дней уже приедут только папа и Китти — они-то ведь не были!… За столом я поблагодарю тебя за прекрасный подарок. Разумеется, кто-нибудь спросит: «какой?». Тут мы и расскажем о покупке Лонгборна и причине, по которой ты захотел купить, а папа согласился продать. Этого достаточно. На следующий же день Китти расскажет об этом маме и, что самое главное — Марии Лукас. Весть тут же дойдет до Шарлотт. Мистер Коллинз схватится за голову, но… будет уже п