автордың кітабынан сөз тіркестері  Дом с привидениями

Вирджиния Вулф

Это действие было, возможно, сродни тому порыву, что побуждает ребенка поднять один камешек на тропинке, усеянной камнями, и возвысить его до теплой и безопасной жизни на каминной доске в детской, упиваясь при этом чувством власти и милосердия и полагая, что сердечко камня заходится от счастья, от сладостного сознания, что его выбрали для блаженства из миллионов таких же камней, обреченных на безрадостное существование в холоде и сырости

И они смогли расстаться.

Это действие было, возможно, сродни тому порыву, что побуждает ребенка поднять один камешек на тропинке, усеянной камнями, и возвысить его до теплой и безопасной жизни на каминной доске в детской, упиваясь при этом чувством власти и милосердия и полагая, что сердечко камня заходится от счастья, от сладостного сознания, что его выбрали для блаженства из миллионов таких же камней, обреченных на безрадостное существование в холоде и сырости.

Когда мы часто устремляем на какой-нибудь предмет бессознательный взгляд, думая о чем-то другом, то предмет этот глубоко врастает в ткань наших мыслей и теряет реальные очертания, приобретая новую, идеальную форму, порой всплывающую в сознании в самые неожиданные минуты. В

ирка, готовка, дети; но самое главное, только все боятся сказать это вслух, состоит в том, что счастье дешевле пареной репы. Его можно получить и задаром. Его дарит красота.

глаза у них стали как вытащенная из воды галька: скучные, серые, сухие окатыши.

свет роняет золотую чешую

Но когда сам говоришь с собой, кто тогда говорит?

Пять лиц напротив – пять взрослых лиц, – и какой опыт стоит за каждым! И все стремятся утаить его – вот ведь что удивительно. На всех лицах меты сдержанности; губы сжаты, глаза прикрыты, все силятся утаить или умалить свой опыт. Один курит; другой читает; третий проверяет записи в блокноте; четвертый изучает карту железной дороги на противоположной стене, а пятая, пятая ничего не делает – вот в чем весь ужас. Она смотрит на жизнь. Бедняга моя незадачливая, не нарушай условий игры – ну, пожалуйста, ради всех нас, таись!
Словно услышав меня, она подняла глаза, заерзала, вздохнула. Казалось, она разом и просит у меня прощения, и говорит: «Знали бы вы». И снова стала смотреть на жизнь. «А я знаю, – без слов ответила я, приличия ради опустив глаза в «Таймс». – Знаю все.

Жизнь – то, что видишь в глазах людей; жизнь – то, что они узнают, а раз узнав, как ни тщись они скрыть, им никогда не забыть – чего? Скорее всего того, что жизнь есть жизнь.