— Когда наступает любовь, разум вынужден бывает отойти, — промолвил великан ласково, — но на этом поле боя слишком часто остаются гнить тела наших иллюзий.
Шанна все твердила мне, что жизнь — это река, что человек — просто бурунчик, который борется с течением, покуда большая волна не смоет его. Ничто не теряется. Может, чуть ниже по течению родится другой бурунчик, но ничто не прибудет. Жизнь есть жизнь, а река — это река. А то она говорила, что река — это песня, или человек, или птица, или дерево, или еще что, индивидуум — это лишь перебор нот, маленькая тема, как это называется... лейтмотив, вот. Он может звучать громко или приглушенно, может долго вплетаться в песню или не очень, но, в конце концов, песня-то одна.
Религия, которая учит тебя, что Бог находится вне мира, что Бог не имеет отношения к тому, что можно увидеть, услышать, потрогать, понюхать и попробовать на зуб, — всего лишь дешевое шарлатанство».
Мы обращаемся со своей планетой как с врагом: подавляем ее, режем и грабим. Насилуем. Всюду мы видим противостояние — на дарвиновском поле боя выживают наиболее приспособленные. Всякий, кто не раб, наш потенциальный губитель. Мы убиваем, и убиваем, и убиваем, и убиваем, и твердим себе, что это самооборона или, того проще, что нам нужны деньги, что нам нужны рабочие места, которые на время предоставит нам безжалостная мясорубка.
. Вспомнилось одно из наставлений отца: «Любая власть, будь то политическая или иная, есть по сути своей прикрытие грубой силы — и подчас приходится напоминать об этом людям».
Из глубин какой-то байки, которую Дункан заставил сына прочесть в детстве, всплыл девиз: «Когда отбросишь невозможное, то, что останется, даже невероятное, и есть истина».
