порой (и очень часто) ей кажется, что эта не та ветка жизни
Во сне, в самой его глубине, во мне стучит мое заклинание, моя молитва.
Хочу домой. Хочу домой. Хочу домой.
Любовь вообще никогда не советуется с головой.
Потом жалость проклюнулась во что-то другое, дала внезапный росток. Как если бы кто-то посадил лук-шалот, а на его месте вырос тюльпан, в неподходящем месте, не в тот час. S еще не знала, и ей неоткуда было узнать, что это называется словом «нежность».
Она была моим воздухом. А ей самой легче всего дышалось в одиночку.
8 мая должны были показывать Чехова – и я лечился от страданий сценой.
Дома не живет тоска – ей негде ночевать в нашей двенадцатиметровке.
«Знаешь, милая, – писал А.М. – я слишком стар, чтобы играть в sex and the city. Но всё еще могу показать тебе его in your room».
ей хотелось, как, впрочем, и всегда, впечатлять самой, а слушать и задавать вопросы она никогда не умела
Не так-то просто спрятать свое горе в двенадцатиметровой комнате, особенно если жить в ней втроем.
