больше всего ВВВ напоминал спланированное массовое действо, предложенное конструктивистом Алексеем Ганом для первомайского празднования 1920 года. Массовое действо Гана должно было проходить в неограниченных бытовых пространствах, в которых действие не было бы «хореографически поставлено и срежиссировано, а спонтанно исходило бы» от масс
Первым и самым известным поводом для усвоения этого урока стала программа, выходившая в эфир с мая 1957 года — в рамках подготовки к фестивалю. Это была развлекательная телеигра под названием «Вечер веселых вопросов», которое обычно сокращали до аббревиатуры ВВВ. История ВВВ и особенно ее закрытия в сентябре 1957 года — это еще одна веха в многочисленных мемуарах о раннем телевидении и в исторических исследованиях, посвященных тому периоду [90].
Самой же яркой особенностью передачи было то, что она не только шла в прямом эфире, как и все советское телевидение того времени, но и не имела по большей части сценария; к тому же в ней не было специального набора участников, выделенного из общей публики
все же по завершении того концерта Коршилова признала, что «Песня-80» не могла удовлетворить все запросы: «И, может быть, в нашем концерте прозвучали не все песни, которые вы хотели услышать сегодня, — сказала она. — Но наш вечер песни продолжается, а год только начинается» [367]. В том году Коршилова и Магомаев впервые не стали произносить традиционную финальную формулу («Прощай, „Песня-80“, здравствуй, „Песня-81“!»). Они просто пожелали зрителям счастья в новом году, после чего, как обычно, на сцене собрались артисты, чтобы исполнить гимн фестиваля. В тот раз в первом ряду с удовольствием распевал великий советский джазмен Леонид Утесов, ставший по случаю своего восьмидесятилетия специальным гостем программы. Хотя традиционная заключительная фраза и вернулась в последующие годы, это было своего рода прощанием.
Упомянутые чешские исполнители — молодые музыканты, участвовавшие в начале января в совместной трансляции советского музыкального конкурса «Алло! Мы ищем таланты!» и аналогичной чехословацкой программы «Злата камера» (Обзоры писем телезрителей 1971 г. // ГАРФ. Ф. 6903. Оп. 36. Д. 1. Л. 6).
началу 1970‐х, когда популярность программ Центрального телевидения среди обширной, политически и социально разделенной аудитории уже нельзя было считать самоочевидной, практика демонстрации (в виде рассыпающихся пачек) подсчета и чтения зрительских писем в эфире была распространена во всех развлекательных жанрах, а особенно в музыкальных и праздничных программах 1970‐х годов, таких как «Песня года», «Алло! Мы ищем таланты!» и «Молодые голоса».
Вместо того чтобы показывать советскую интеллектуальную молодежь, эти новые передачи продвигали героев рабочего класса или же довольно случайный набор «обычных людей»
Однако для многих зрителей и критиков харизматичность и сложность нацистских лидеров — героев фильма не были ни восхитительными, ни оскорбительными, а скорее представляли собой проблему, такую же, какую поставил перед Шлагом Штирлиц. Как раскрывает фильм — и как могут определить зрители, — какая «степень зла» или «мера добра» кроется в притягательных и сложных
И действительно, «творюг» (как они сами себя называли) из редакций программ для детей и молодежи, музыкальных программ и литературно-драматических программ Центрального телевидения можно узнать в портрете, выведенном в известной песне Константина Кинчева «Экспериментатор» (1985). Экспериментатор Кинчева — во многом часть системы: со злой иронией повествователь изображает «идеально выбритого» экспериментатора, который «видит простор там, где мне видна стена» и научно-социалистический оптимизм которого контрастирует с его, повествователя, горьким пессимизмом [30].
