***
Январь 1945, Берлин
1
ИНТ. ЛАБОРАТОРИЯ — НОЧЬ
В полутёмной подвальной комнате без окон (это тесное помещение оборудовано под фото-кино-аудио-лабораторию) звучит женский голос, записанный на магнитофонную ленту.
АННА-МАРИЯ
(голос)
…Это удивительный человек. Не понимаю, как его можно не любить? Во-первых, он очень красивый. Высокий, стройный, подтянутый… И, конечно, очень страстный. У него такие сексуальные руки!
Здесь же, в этой комнате, прямо на столе МУЖЧИНА и ЖЕНЩИНА занимаются сексом. Мужчина высокий, худой, в рубашке и в приспущенных штанах. Женщина — миниатюрная блондинка, вульгарно накрашенная, в чёрных чулках и в туфлях на высоком каблуке.
АННА-МАРИЯ
(голос)
Благородные, подлинно аристократические черты лица. Но при этом — это не холодная «голубая кровь». Он ведь очень-очень простой. Добрый. Посмотрите в его глаза — они не могут лгать…
Периодически Мужчина и Женщина меняют позиции: она сверху, он сзади и т. д.
АННА-МАРИЯ
(голос)
Когда я слышу его голос, у меня мурашки по всему телу. Он меня словно завораживает. А вас? Молчите? Значит и вас тоже. И всех! Только вот в последнее время что-то пошло не так… После покушения…
Голос раздаётся из бобинного магнитофона, установленного здесь же, в углу.
АННА-МАРИЯ
(голос)
Я знаю — ему сейчас плохо. Война идёт. Кругом одни враги. Но я знаю, как и чем ему помочь. Вы поймите, я нужна ему. Необходима! Особенно сейчас. Он ждёт меня, я это всем своим естеством чувствую!..
Заканчивают Мужчина и Женщина как в порнофильмах: он стоя, она перед ним на коленях.
АННА-МАРИЯ
(голос)
Отпустите меня к нему, а? Очень вас прошу. Я так хочу увидеть отца… Ну, что я вам такого сделала? Пожалуйста…
Плёнка на магнитофоне заканчивается. Мужчина и Женщина буднично приводят в себя в порядок и одеваются.
МУЖЧИНА
Ну, и что это сейчас было?
Женщина (это Хельга) салфеткой снимает с лица помаду, нарисованную мушку и яркую тушь.
ХЕЛЬГА
Любопытно, правда, господин группенфюрер?
Мужчина надевает на себя мундир группенфюрера СС. Это шеф гестапо Мюллер.
МЮЛЛЕР
Какой-то бред. Ты что, перестаралась? Или она шизофреничка?
Хельга надевает на себя мундир шарфюрера СС.
ХЕЛЬГА
Судя по первым анализам — нет. Похоже, это психически здоровая молодая женщина.
Хельга снимает бобину и выключает магнитофон.
МЮЛЛЕР
(делает глоток из своей фляжки и передаёт её Хельге)
И зачем ты мне всё это принесла?
ХЕЛЬГА
А затем, что…
(делает глоток из фляжки Мюллера)
Эта подследственная утверждает, что она…
(делает ещё один глоток)
МЮЛЛЕР
Что — она?
ХЕЛЬГА
Что она дочь Фюрера.
Мюллер смотрит на Хельгу.
МЮЛЛЕР
(уныло)
Вот даже так…
ХЕЛЬГА
Так точно, господин группенфюрер.
МЮЛЛЕР
Давненько у нас детей Фюрера не было. В последний раз — когда же, дай бог памяти? Года четыре назад?
(забирает у Хельги фляжку, делает глоток)
Точно, в сорок первом… Клаус фон Цейх, как сейчас помню. Псих ненормальный. Ох, намучались мы с ним тогда…
ХЕЛЬГА
У вас поразительная память, господин группенфюрер.
МЮЛЛЕР
Кто такая? Как зовут?
ХЕЛЬГА
(показывает Мюллеру фотографию Анны-Марии)
Анна-Мария Хоффманн. 19 лет. К нам попала из психиатрической клиники в Панкове.
На фотографии — красивая, но измождённая молодая шатенка, снятая по-полицейски: профиль и анфас.
МЮЛЛЕР
Так значит, всё-таки чокнутая?
ХЕЛЬГА
Никак нет, господин группенфюрер. Местные врачи не диагностировали у неё никаких признаков помешательства. Поэтому и переправили к нам.
МЮЛЛЕР
Скоты. Гестапо всегда крайнее.
ХЕЛЬГА
До этого была несколько раз задержана и арестована различными участковыми отделениями полиции Берлина. Всё время крутилась у Рейхсканцелярии…
МЮЛЛЕР
Скверно. Давно она у тебя?
ХЕЛЬГА
Третий день. Согласно инструкции — первая фаза, беседуем.
МЮЛЛЕР
Ну, и что думаешь? Очередная фанатичка?
ХЕЛЬГА
Во время задержания у неё обнаружили тетрадку. Женский дневник. Она утверждает, что это неотправленные письма её покойной матери, которые та всю жизнь писала…
МЮЛЛЕР
Фюреру?
ХЕЛЬГА
Так точно. Она якобы хотела передать это ему. В качестве подарка. Там такое понаписано…
Мюллер смотрит на Хельгу.
МЮЛЛЕР
Что? Что там «понаписано»?
Хельга, изображая скромницу, отводит глаза и даже краснеет.
МЮЛЛЕР
(вздыхает)
Хорошо, Хельга. Я посмотрю.
ХЕЛЬГА
Ну, простите меня, господин группенфюрер, вы же сами сказали мне докладывать вам о всяких необычных делах…
МЮЛЛЕР
Отставить, шарфюрер Шульц.
(шутливо треплет Хельгу по щеке)
Всё нормально, Хельга. Спасибо.
ХЕЛЬГА
Хайль Гитлер.
(задержав ладонь Мюллера у своей щеки, смотрит ему в глаза)
Будут ли какие-либо особые указания? Насчёт этой подследственной? И… вообще?
МЮЛЛЕР
(почти нежно)
Пока нет. Разве что — режим повышенной секретности. Сама понимаешь.
(улыбается)
«Дочь Фюрера», как-никак…
Хельга улыбается в ответ.
МЮЛЛЕР
И… Поднажми на неё в следующий раз. А я послушаю…
(убирая руку; твёрдо)
Ну, всё. Обеденный перерыв закончился. По рабочим местам.
2/3
ИНТ. КАМЕРА ДЛЯ ДОПРОСОВ / ЛАБОРАТОРИЯ — УТРО
Хельга, вышагивая по комнате, допрашивает Анну-Марию, сидящую на стуле в наручниках.
Мюллер в каморке за стеной в наушниках у магнитофона слушает запись допроса «в прямом эфире», параллельно пролистывая дело Анны-Марии. Прямо перед ним лежит пухлый дневник, явно женский, но Мюллер начинает не с него. Он берёт в руки фотографию арестованной с зачёсанными назад волосами.
ХЕЛЬГА
…Спрашиваю ещё раз. Вас арестовали 16 сентября 1944 года у здания Рейхсканцелярии на Вильгельмштрассе 77…
Внимательно слушая допрос и изучая фото, Мюллер пририсовывает Анне-Марии косую чёрную чёлку.
ХЕЛЬГА
Что вы там делали?
АННА-МАРИЯ
Я вам уже много раз говорила…
ХЕЛЬГА
Отвечать на вопрос! Меня называть «фрау следователь»!
АННА-МАРИЯ
Простите, фрау следователь.
Мюллер пририсовывает Анне-Марии чаплиновские усики-«каплеуловитель».
АННА-МАРИЯ
Я пыталась пройти в здание Рейхсканцелярии…
ХЕЛЬГА
С какой целью?
АННА-МАРИЯ
Я хотела встретиться со своим отцом. С Адольфом Гитлером…
ХЕЛЬГА
Не сметь называть Фюрера отцом!
Мюллер смотрит на получившийся результат: с чёлкой и усиками Анна-Мария действительно похожа на Гитлера.
АННА-МАРИЯ
Но если это действительно так, фрау следователь?!
ХЕЛЬГА
Молчать!!! У Фюрера нет и не может быть семьи! В примитивном, обывательском смысле этого слова. Ни жены, ни детей! Он женат на Великой Германии! Его семья — народ Третьего Рейха, вся наша арийская нация!
АННА-МАРИЯ
Да, конечно, фрау следователь. Фюрер — величайший гений человечества. Но ведь он же всё-таки… не бог…
ХЕЛЬГА
Что?!
АННА-МАРИЯ
Я имею в виду — не бог из мифов, а… человек. Великий, гениальный, но — человек. Мужчина! Почему же у него не может быть семьи? И… детей?
Тем временем Мюллер просматривает документы из папки. Метрику Анны-Марии Хоффманн. Протокол задержания. Перечень личных вещей арестованной. Расшифровку допроса. Медицинско-психиатрическое заключение.
ХЕЛЬГА
Ах, вот оно что. Ловко придумала. Решила стать дочерью величайшего человека? Раз — и в дамках?!
АННА-МАРИЯ
Но если я на самом деле его внебрачная дочь?!
ХЕЛЬГА
Послушай меня, Хоффманн. Я работаю в гестапо всего ничего — два с половиной года. Это секретная информация, но тебе скажу: только за это время — ничтожный срок! — через нас прошли сто сорок семь самозванцев. Сто сорок семь! Преступников, выдававших себя за близких людей членов руководства нашей страны. Сто! Сорок!! Семь!!!
Мюллер берёт, наконец, дневник. Он перевязан подарочными тесёмками. Мюллер развязывает тесёмки и раскрывает тетрадь. На первой же странице — старая фотография ещё молодого Гитлера, вырезанная из газеты. Фотография вручную обрамлена нарисованными цветами и ангелочками. Далее — несколько сотен страниц, исписанных аккуратным женским почерком. Почти каждая страница начинается с обращения: «Дорогой Ади!». В дневнике то тут, то там попадаются вклеенные вырезки газетных статей и фотографии, все — посвящённые Гитлеру.
ХЕЛЬГА
(голос в наушниках Мюллера)
…И это — всего за два с половиной года. И — только самой верхушки Рейха, лучших из лучших. Так называемых родственников, мнимых друзей, псевдо-однокашников, лже-детей и так далее и тому подобное. «Брат» партайгеноссе Бормана! «Сын» обер-лейтенанта Шмидта! «Троюродный дядя» рейхсминистра Гёббельса! «Внучатый племянник» рейхсфюрера Гиммлера! Даже «родной отец» рейхсмаршала Гёринга! Много всяких клоунов мы здесь повидали. Но чтобы дочь самого Фюрера — такое в моей практике впервые!
АННА-МАРИЯ
(в слезах)
Я — правда! — его дочь…
ХЕЛЬГА
Ни один из этих недочеловеков — ни один! — не сумел доказать свои кровные узы с нашими вождями. Где все эти самозванцы сейчас, догадываешься?
АННА-МАРИЯ
(сквозь слёзы)
Их… нет?
ХЕЛЬГА
От них даже пепла не осталось.
АННА-МАРИЯ
(плачет)
Но я-то не самозванка!..
ХЕЛЬГА
Вы, гражданка Хоффманн, посягнули на святое. На самое святое, что есть в душе каждого немца. На веру в Адольфа Гитлера.
Хельга настолько входит в раж, что наливает себе воду из графина и жадно пьёт.
Мюллер, тоже наливая себе воду из графина, вдруг замечает маленький конверт, торчащий из папки с делом. Мюллер раскрывает его и пинцетом извлекает оттуда прямоугольную оловянную бляху. На одной стороне бляхи выбито: 1811А. На другой — JVA Landsberg. Увидев это, Мюллер удивлённо приподнимает брови. Он берёт лупу и тщательно осматривает бляху.
ХЕЛЬГА
Вы хотите присвоить Фюрера себе. Сделать его частичкой вашего личного мелкого подленького счастья. Присосаться к нему, как паразит. Или что-то ещё, гораздо более страшное???
АННА-МАРИЯ
(рыдая)
Что вы такое говорите?..
ХЕЛЬГА
…И всё это — в тот самый момент, когда Германия защищает свою землю от кровавых жидо-большевицких орд! Не выйдет!
Анна-Мария рыдает.
Мюллер поднимает трубку чёрного телефона-«вертушки».
МЮЛЛЕР
(сняв наушник с одного уха, в трубку)
Мюллер говорит. Цвиллинга мне. Срочно.
ХЕЛЬГА
Ты не просто преступница. Ты враг. А врагов мы беспощадно уничтожаем. И ты это прекрасно понимаешь, ты ведь не дурочка. И ты прекрасно понимаешь, куда ты попала.
(подходит к Анне-Марии вплотную)
Зачем же ты упорно лезешь на дыбу или в газовую камеру? Это же чистое самоубийство. Зачем?!
АННА-МАРИЯ
Адольф Гитлер — мой отец!!! Я могу это доказать!..
ХЕЛЬГА
Докажи. Докажи мне это. Расскажи мне всю правду. Даю тебе последний шанс, Анна-Мария Хоффманн.
Мюллер, продолжая рассматривать в лупу оловянную бляху, говорит по телефону (второй наушник, куда транслируется допрос Хельгой Анны-Марии, по-прежнему на другом его ухе).
МЮЛЛЕР
Один Восемь Один Один литера А? Ты ничего не путаешь, Цвиллинг?
(слушает ответ)
Нет-нет, ничего особенного. Так, справки навожу. Спасибо, дружище. И Про «Конкисту» не забывай! Совершенно секретно. Хайль Гитлер.
Мюллер свободной рукой нажимает рычаг телефона. Дёргает его несколько раз, пока на том конце не отзываются.
У Хельги и Анны-Марии неожиданно звонит внутренний телефон. Хельга поднимает трубку.
ХЕЛЬГА
Двадцать седьмая. Слушаю.
МЮЛЛЕР
Останови допрос. И пулей ко мне в лабораторию. Поняла?
ХЕЛЬГА
(взглянув на Анну-Марию)
Хорошо.
4
ИНТ. ЛАБОРАТОРИЯ — УТРО
Мюллер внимательно изучает в лупу бляшку. Входит Хельга.
ХЕЛЬГА
Разрешите, господин группенфюрер?
МЮЛЛЕР
(показывает бляху)
Что это?
ХЕЛЬГА
Это… Это было у подследственной Хоффманн. Висело на цепочке. На груди.
МЮЛЛЕР
Спасибо, я в курсе. Я читал протокол задержания. Ты знаешь, что это такое?
ХЕЛЬГА
Талисман, наверное, какой-нибудь…
МЮЛЛЕР
(встаёт)
Шарфюрер Шульц. Вы что себе позволяете? Что значит «наверное»?! Что значит «какой-нибудь»??? Вам не кажется, что вы чересчур легкомысленно отнеслись к этому делу? К этому делу государственной важности?
ХЕЛЬГА
(по стойке смирно)
Государственной? Прошу простить, господин группенфюрер…
МЮЛЛЕР
Это не просто «талисман какой-нибудь», как вы изволили выразиться. Это — оловянная арестантская бляха заключённого номер восемнадцать-одиннадцать литера «А» политической тюрьмы Ландсберг.
Хельга ещё больше вытягивается в струнку.
МЮЛЛЕР
Номер старого образца, сейчас у них другие, матерчатые. А теперь угадайте, фрау Шульц, кто содержался в тюрьме Ландсберг именно под этим номером — 18—11 «А»?
ХЕЛЬГА
Не могу знать, господин группенфюрер…
МЮЛЛЕР
В 1924 году в Ландсберге под номером 18—11 «А» отбывал наказание заключённый по имени Адольф Гитлер.
ХЕЛЬГА
Фюрер? Наш Фюрер??? Это точно… его номер?!.
МЮЛЛЕР
Сто процентов. Информация Цвиллинга.
ХЕЛЬГА
А, может быть,…
МЮЛЛЕР
(предугадал её вопрос)
Нет. Раньше номера заключённых никогда не обновлялись. Ну, в целях облегчения, так сказать, пенитенциарной статистики. Чтобы двое арестантов когда-либо в разное время получали одинаковые бляшки — невозможно. Физически исключено. Их пришивали на одежду, и при выходе из тюрьмы такой вот индивидуальный номерок оставался у освобождённого. В качестве своеобразного «сувенира»… Уж я-то, поверь, знаю.
ХЕЛЬГА
Тогда… фальшивка?
МЮЛЛЕР
(разглядывает бляху в лупу)
Вполне может быть. Хотя непохоже. Очень натурально выглядит. В любом случае — немедленно на экспертизу.
ХЕЛЬГА
Слушаюсь, господин группенфюрер.
Хельга протягивает руку, чтобы взять бляшку, но Мюллер, словно не замечая этого, продолжает рассматривать её в лупу.
ХЕЛЬГА
Но… Разрешите спросить?
МЮЛЛЕР
(снова предугадал её вопрос)
Каким образом эта реликвия (если она, конечно, не поддельная) оказалась у подследственной? Это, чёрт побери, я у вас должен спросить, шарфюрер Шульц!! Вы ведёте это дело или я?!
ХЕЛЬГА
Прошу простить, господин группенфюрер…
МЮЛЛЕР
На сей раз ты отвратительно поработала с вещественными доказательствами. Просто безобразно, Хельга!
ХЕЛЬГА
Очень много работы по Кёнигсбергу, вы же знаете… А тут ещё эта Хоффманн… Разрешите, я прямо сейчас из неё душу вытрясу насчёт этого номерка?
МЮЛЛЕР
Стой.
(размышляет вслух, разглядывая бляшку)
Чисто теоретически эта штука могла попасть к ней как угодно. Подследственная могла её найти, я не знаю, где-нибудь на улице, на помойке. Многие заключённые по истечении срока просто выбрасывали свои бляшки, и всё.
ХЕЛЬГА
Мне кажется, это крайне маловероятно.
МЮЛЛЕР
Согласен. С декабря 1924-го, когда Фюрер вышел на волю, прошло, чёрт возьми, ровно двадцать лет. А судя по тому, как номерок…
(подбирает слово)
…«ухожен», он явно не провалялся все эти годы в грязи. А лежал, скажем, где-нибудь в шкатулочке. И регулярно протирался кем-то бархатной тряпочкой.
(аккуратно прощупывает и даже нюхает бляшку)
Кстати, представляешь, сколько этот кусочек дешёвого металла может сейчас стоить? Это же, чёрт побери, историческая ценность…
ХЕЛЬГА
Музейный экспонат!
МЮЛЛЕР
Вот именно. Личная вещь самого Фюрера! Отсюда версия номер два. Какая?
(передаёт бляшку Хельге)
ХЕЛЬГА
Подследственная могла её украсть!
МЮЛЛЕР
Или просто купить. Обменять. Взять напрокат. У одной из сотен тысяч таких же фанатичных поклонниц нашего Фюрера, как она сама.
(берёт в руки дневник, задумавшись)
В любом случае…
ХЕЛЬГА
Да, господин группенфюрер?
МЮЛЛЕР
В любом случае вытряси из неё всё насчёт номерка.
ХЕЛЬГА
Слушаюсь, господин группенфюрер! Разрешите ещё вопрос?
МЮЛЛЕР
Спрашивай.
ХЕЛЬГА
Как вам… этот дневник?
МЮЛЛЕР
Весьма любопытный документ. Первое впечатление — типичная эпистолярная чушь влюблённой девицы. Но что-то меня в нём настораживает.
ХЕЛЬГА
Что… настораживает?
МЮЛЛЕР
Много лишних вопросов задаёте, шарфюрер. Идите, продолжайте допрос!
ХЕЛЬГА
Слушаюсь!
5/6
ИНТ. ЛАБОРАТОРИЯ / КАМЕРА ДЛЯ ДОПРОСОВ — УТРО
Мюллер надевает наушники и открывает дневник. Хельга стремительно возвращается к Анне-Марии.
ХЕЛЬГА
(поднося бляшку к носу Анны-Марии)
Что это?! Что это, я тебя спрашиваю??? Откуда у тебя это?..
АННА-МАРИЯ
Вот. Вот! Именно с этого я и хотела начать.
ХЕЛЬГА
Говори.
АННА-МАРИЯ
Дайте воды. Пожалуйста…
Хельга наливает из графина воду в стакан и подаёт Анне-Марии. Та жадно пьёт.
АННА-МАРИЯ
Это одна из самых дорогих вещей нашей семьи. Это арестантский медальон моего папы. Он подарил его моей маме. В самый первый день, когда они познакомились. Он тогда только что вышел из тюрьмы, а было Рождество, но у него не было подарков, и мама попросила его отдать ей что-нибудь такое, личное… И папа…
ХЕЛЬГА
Стоп. Ещё раз. По порядку и не так сбивчиво.
АННА-МАРИЯ
Мой будущий отец, Адольф Гитлер, освободился из тюрьмы в декабре 1924 года. Как раз накануне Рождества. Мама рассказывала, что она познакомилась с ним у дедушки Руди…
ХЕЛЬГА
Кто такой дедушка Руди?
АННА-МАРИЯ
Дедушка Руди — Рудольф Фукс, он уже умер; давно, я ещё маленькая была… Это мамин двоюродный дядя, кузен её мамы и, значит, моей бабушки. Он был пивоваром, и у него имение было на озере Кёниг-Зее, в горах…
ХЕЛЬГА
И что?
АННА-МАРИЯ
Он был сторонником моего папы…
ХЕЛЬГА
Вы имеете в виду — сторонником Адольфа Гитлера?
АННА-МАРИЯ
Да. Поддерживал его всячески. Ещё с давних времён, когда папа, Адольф Гитлер, только начинал свою борьбу. Когда дедушка Руди узнал, что папа выходит из тюрьмы, он пригласил его к себе в имение.
Мюллер, внимательно изучая дневник, одновременно внимательно слушает допрос в наушниках.
АННА-МАРИЯ
Даже не пригласил, а почти насильно усадил в машину и увёз. Он очень хотел, чтобы папа отдохнул как следует после тюрьмы, отоспался, отъелся. Рождество опять же, Новый Год… А там, на озере у нас, в горах, — красота-а-а… Я вам рассказывала…
ХЕЛЬГА
Не отвлекайтесь. Ближе к делу.
АННА-МАРИЯ
А мама моя, ей тогда 19 было, как мне сейчас, она, лишь только узнала, что к дяде сам Гитлер приезжает, в гости напросилась. Очень ей хотелось живьём на знаменитость посмотреть. Ну, и вот…
ХЕЛЬГА
Ваша мать — кто она?
АННА-МАРИЯ
Она умерла в прошлом году. Её звали Инесс. Инесс Хоффманн. Она с детства очень хорошо пела, танцевала, мечтала стать актрисой. Талантливая была.
Очередная вклейка в дневнике, который смотрит Мюллер — пожелтевшее фото симпатичной юной девушки в баварском национальном костюме: это Инесс Хоффманн, и она очень похожа на Анну-Марию.
АННА-МАРИЯ
Но встреча с папой… изменила всю её жизнь. Хотя там, на озере, они вместе они провели всего несколько дней. И всего одну ночь…
ХЕЛЬГА
И якобы именно тогда Фюрер передал вашей будущей матери этот предмет?
АННА-МАРИЯ
Да! Мама всегда преклонялась перед подвигом Гитлера, жалела его — человек как-никак в тюрьме отсидел. Вот она и попросила его подарить ей на Рождество что-нибудь такое… Что всегда напоминало бы ей о его страдании… А перед смертью, когда она рассказала мне, кто на самом деле был моим отцом… она отдала талисман мне. Я носила его на цепочке, на шее…
ХЕЛЬГА
Необыкновенно романтично. Похоже на красивый дамский роман. Рождество, заснеженное горное озеро, юная дева и страдающий герой-красавец. И дитя их любви… Но причём здесь ваша реальная мать и — тем более! — при чём здесь наш Фюрер Адольф Гитлер?!
АННА-МАРИЯ
Но это всё — правда! Почему вы мне не верите?!
ХЕЛЬГА
А почему я должна тебе верить?!
Пауза.
АННА-МАРИЯ
(в отчаянии)
Да, действительно… Я вас понимаю. Появляется какая-то дура. Заявляет, что она дочь Фюрера. А доказательств никаких…
ХЕЛЬГА
Ну, наконец-то.
АННА-МАРИЯ
Но в том-то и дело, что у меня полно доказательств! Не верите, что это медальон Фюрера — почитайте дневник мамы! Сколько можно говорить! Это нехорошо, это очень интимно, но ради истины, так и быть, почитайте дневник моей мамы!
Мюллер вдруг читает в дневнике что-то такое, отчего, словно не веря своим глазам, несколько раз перечитывает снова.
МЮЛЛЕР
Очень интересно…
АННА-МАРИЯ
…Мама вела его почти двадцать лет, он предназначался одному-единственному человеку, моему отцу Адольфу Гитлеру. Это как… ну, понимаете, вы же тоже женщина — это как памятник её любви! И я должна выполнить свой долг перед ней, отдать дневник ему, но почитайте его, умоляю вас! Там описано всё!
ХЕЛЬГА
Что — «всё»?! Что конкретно???
АННА-МАРИЯ
(срывается, кричит)
Всё, что было между ними, между мамой и папой!!! Что вам ещё надо?! Что? Что вам ещё надо от меня! Я всё расскажу папе, как вы тут со мной… Он вас накажет! Вы бездушная, злая…
ХЕЛЬГА
Что?! Ах ты тварь. Прекратить истерику!
Хельга бьёт Анну-Марию по щекам. В этот момент открывается дверь и входит Мюллер. Он в белом халате, в его руках дневник матери Анны-Марии.
МЮЛЛЕР
Шарфюрер Шульц! Это что ещё такое?! Вы что себе позволяете??? Прекратить немедленно!
ХЕЛЬГА
Я… Господин гру…
МЮЛЛЕР
(резко перебивает)
Вон отсюда! Вон отсюда, я сказал!!
Хельга порывисто выходит из комнаты. Мюллер наливает стакан воды из графина и подаёт Анне-Марии.
МЮЛЛЕР
Успокойтесь, прошу вас.
Анна-Мария пытается пить, её зубы стучат о стакан. Из её глаз безостановочно льются слёзы. Её трясёт.
В комнату записи, где за минуту до этого сидел Мюллер, входит Хельга. Она наливает себе стакан воды, пьёт и, надев наушники, садится слушать.
МЮЛЛЕР
Фройляйн Хоффманн. Я приношу свои извинения. Наша сотрудница не имела права так себя вести. Она будет наказана, обещаю вам.
Хельга, услышав это, ухмыляется.
АННА-МАРИЯ
Спасибо. Спасибо вам…
МЮЛЛЕР
Меня зовут доктор Вайс. Я отвечаю за состояние здоровья всех задержанных. Как вы себя чувствуете, фройляйн Хоффманн?
АННА-МАРИЯ
Спасибо, доктор. Уже лучше.
МЮЛЛЕР
Так. Вот что. Вам надо отдохнуть. Я позабочусь о том, чтобы вас перевели из камеры в наш лазарет…
АННА-МАРИЯ
Ну, что вы, доктор, не стоит…
Мюллер поднимает трубку телефона.
МЮЛЛЕР
Конвой? Допросная номер 27. Пришлите санитаров, и побыстрее. Спасибо.
(вешает трубку)
Анна-Мария постепенно успокаивается. Она обращает внимание на дневник своей матери в руках у Мюллера-«Вайса».
АННА-МАРИЯ
Простите, доктор, а вы..?
(указывая на дневник)
Это дневник моей мамы.
МЮЛЛЕР
Я знаю. Прошу прощения, фройляйн Хоффманн, все разговоры потом. Завтра. Договорились?
АННА-МАРИЯ
(улыбается Мюллеру)
Договорились.
МЮЛЛЕР
(улыбается ей в ответ)
Не волнуйтесь. Всё будет хорошо.
7
ИНТ. ЛАБОРАТОРИЯ — НОЧЬ
Мюллер и Хельга готовятся к очередному сеансу секса. Уже раздетая Хельга, глядя в зеркальце, красит губы ярко красной помадой, рисует себе мушку, подводит тушью глаза. Мюллер сидит на столе, смотрит на Хельгу.
МЮЛЛЕР
…Да, кстати. Прости. Я не очень грубо в этот раз?
ХЕЛЬГА
Нормально. Мне не привыкать. Немножко неожиданно было, а так — ничего. Как всегда.
МЮЛЛЕР
Ну, извини, что не предупредил. Рокировка такая… импровизированная получилась.
ХЕЛЬГА
Я даже испугалась, когда вы вошли. Что-то стряслось?
МЮЛЛЕР
Ты весь этот дневник прочла?
ХЕЛЬГА
Ну, что вы. Когда?!
МЮЛЛЕР
Судя по протоколу задержания, наша фройляйн Хоффманн, приехав в Берлин, остановилась в меблированных комнатах где-то в Кёпенике. На Кирхштрассе 9, если не ошибаюсь.
ХЕЛЬГА
Так точно.
МЮЛЛЕР
В общем, надо туда съездить. С обыском. И доставить сюда всё, что из Мюнхена привезла с собой эта девушка. Поедешь ты. Одна.
ХЕЛЬГА
Почему я? И почему одна?
МЮЛЛЕР
Я ж тебе сказал. Дело государственной важности. Исключительная секретность. Никого посторонних вмешивать нельзя. Ясно?
ХЕЛЬГА
Так точно. А как же..?
МЮЛЛЕР
Допросы? С этим я как-нибудь сам справлюсь.
ХЕЛЬГА
Я вас поняла, господин группенфюрер. Мне нужно искать… что-то конкретное?
МЮЛЛЕР
Ммм… Привези сюда всё, что принадлежит фройляйн Хоффманн. От нижнего белья до, я не знаю, мебели. А там разберёмся.
Хельга заканчивает макияж и подходит к Мюллеру вплотную.
МЮЛЛЕР
Больше всего меня интересуют… произведения искусства, скажем так.
ХЕЛЬГА
Слушаюсь, господин группенфюрер.
Хельга привычно расстёгивает галифе Мюллера.
МЮЛЛЕР
Что с экспертизой номерка?
ХЕЛЬГА
Обещали завтра утром.
МЮЛЛЕР
Как получишь — результаты мне, а сама сразу на Кирхштрассе.
ХЕЛЬГА
Слушаю и повинуюсь, мой повелитель…
(склоняется над расстёгнутой ширинкой Мюллера)
8
ИНТ. ПАЛАТА — УТРО
В подвальной больничной палате на койке лежит Анна-Мария, спит. Бесшумно открывается дверь, и входит Мюллер в белом халате, в руках дневник.
Мюллер садится напротив Анны-Марии и некоторое время смотрит на неё. Вскоре Анна-Мария просыпается.
МЮЛЛЕР
Доброе утро, фройляйн Хоффманн.
АННА-МАРИЯ
(обрадовавшись, приподнялась к нему навстречу)
Здравствуйте, доктор Вайс.
МЮЛЛЕР
Как вы себя чувствуете? Как спалось?
АННА-МАРИЯ
Спасибо, хорошо. Здесь, конечно, не как в камере. Гораздо лучше, уютнее… Спасибо вам.
МЮЛЛЕР
Ну, что вы. Это мой долг — помогать таким как вы. А у меня для вас хорошая новость.
АННА-МАРИЯ
Да? Какая?
МЮЛЛЕР
Мы получили результаты экспертизы вашего талисмана…
АННА-МАРИЯ
Вот как! И что же?
МЮЛЛЕР
Номер подлинный. Этот тюремный медальон действительно когда-то принадлежал Адольфу Гитлеру.
АННА-МАРИЯ
Ну, вот видите! А мне не верили! Но я-то всегда знала, что мама мне не врёт!
МЮЛЛЕР
(рассеяно)
Да-да, вы правы…
АННА-МАРИЯ
Скажите, доктор…
МЮЛЛЕР
Да, фройляйн Хоффманн?
АННА-МАРИЯ
А теперь… Когда меня отсюда выпустят?
МЮЛЛЕР
(улыбается)
Скоро. Очень скоро, милая фройляйн. Вот только соблюдём несколько формальностей, и…
АННА-МАРИЯ
Каких формальностей?
МЮЛЛЕР
О, сущие пустяки. Нам просто нужно окончательно удостовериться, что вы — именно та, за кого себя выдаёте. Что вы действительно дочь нашего Фюрера.
АННА-МАРИЯ
А как же медальон? Его разве недостаточно?
МЮЛЛЕР
К моему величайшему сожалению, милая фройляйн, увы, нет. Номерок ведь мог попасть к вам и случайно, верно? Необходимы железные факты. Научные.
АННА-МАРИЯ
Это какие же?
МЮЛЛЕР
Мы должны установить степень родства. При современном развитии криминалистической медицины это весьма просто. Вам надо пройти небольшой комплекс процедур: антропологическая экспертиза, анализ генов, психофизический тест…
(улыбается)
Не пугайтесь, что вы. Это совсем не больно. А очень даже увлекательно. Вы готовы? Вы согласны?
АННА-МАРИЯ
Да, конечно! Конечно, доктор Вайс! Если это поможет… И убедит вас в том, что я не вру — давайте. Что я должна сделать?
МЮЛЛЕР
Что ж. Для начала давайте просто побеседуем. По душам.
(улыбается)
АННА-МАРИЯ
(улыбается в ответ)
Давайте! О чём?
МЮЛЛЕР
Расскажите мне… о вашей маме.
АННА-МАРИЯ
О маме? Вы прочли её письма папе?
МЮЛЛЕР
Не до конца. Но, судя по тому, что мне удалось изучить, ваша матушка была удивительная женщина.
АННА-МАРИЯ
Она очень любила папу. В последние годы её считали чуть ли не сумасшедшей. Хотя она никому и никогда не говорила, кто отец её дочери. Скрывала…
МЮЛЛЕР
А как об этом узнали вы?
Пауза. Анна-Мария старается не заплакать.
АННА-МАРИЯ
В общем… Мама несколько раз пыталась покончить жизнь самоубийством, но её каждый раз спасали. Но прошлым летом, в июле, когда передали про покушение на Фюрера, помните?..
МЮЛЛЕР
Да, это было ужасно…
АННА-МАРИЯ
…Это известие маму совсем подкосило. Она упала в обморок и ударилась головой. Всё лицо разбила… После этого она уже не вставала с постели и через месяц… умерла.
(всхлипывает)
Но перед этим…
9 — флэшбэк
ИНТ. СПАЛЬНЯ — ДЕНЬ
На кровати с перебинтованной головой лежит ИНЕСС Хоффманн, 39-летняя женщина, очень похожая на свою дочь Анну-Марию, которая сидит у её изголовья.
ИНЕСС
Девочка моя… Я, кажется, умираю.
АННА-МАРИЯ
Не говори так, мама.
ИНЕСС
…А ты уже совсем взрослая. Значит, пришло время рассказать тебе всю правду.
АННА-МАРИЯ
Какую правду, мама? Может, тебе лучше поспать?
ИНЕСС
Не перебивай. Знаешь ли ты, девочка моя, кто был твоим отцом?
АННА-МАРИЯ
Мама. Не знаю и знать не хочу. Отдыхай.
ИНЕСС
Твой отец — Адольф Гитлер. Наш Фюрер…
АННА-МАРИЯ
Мама, я сейчас врача верну. Тебе плохо?
ИНЕСС
Слушай меня внимательно. У меня мало времени. Повторяю: ты — родная дочь Адольфа Гитлера. Вот, смотри…
Инесс снимает с шеи уже знакомый нам номерок Гитлера на цепочке и передаёт дочери.
АННА-МАРИЯ
Что это?
ИНЕСС
Носи его на себе. Это принадлежало ему. На этом медальоне его пот, кровь и слёзы… Дальше. Вот это…
(достаёт дневник)
Это мой дневник. Мои письма ему. Почти двадцать лет я тайком писала их… А теперь хочу, чтобы ты поехала в Берлин и передала это своему отцу. Пусть моя любовь поможет ему в трудные дни…
АННА-МАРИЯ
Мама, что ты такое говоришь?!.
8 — продолжение
ПАЛАТА — ДЕНЬ
Мюллер и Анна-Мария.
АННА-МАРИЯ
Я, конечно, поверила не сразу. Но потом, когда стала читать дневник…
(задыхается слезами)
МЮЛЛЕР
Да, там очень откровенные вещи. Извините, фройляйн Хоффманн, что мне по долгу службы пришлось прикоснуться к вашей семейной реликвии, но не спросить я не могу. Вы уверены, что ваша мама… как бы это помягче… не выдумала эту историю сама?
Анна-Мария безутешно рыдает.
МЮЛЛЕР
Простите меня. Я не должен был об этом спрашивать.
Мюллер наливает Анне-Марии стакан воды. Анна-Мария пьёт.
МЮЛЛЕР
Почитайте мне.
АННА-МАРИЯ
Что?
МЮЛЛЕР
Прошу вас. Почитайте мне дневник вашей мамы. Пожалуйста.
АННА-МАРИЯ
Зачем?
МЮЛЛЕР
Не знаю. Хочу услышать её голос. Чтобы никаких сомнений не осталось.
АННА-МАРИЯ
(вытирает слёзы)
Вы… мне верите?
МЮЛЛЕР
Верю.
АННА-МАРИЯ
(протягивает руку к дневнику)
Давайте.
МЮЛЛЕР
(раскрывает дневник на заранее заложенной странице и передаёт Анне-Марии)
Вот отсюда.
АННА-МАРИЯ
Но это же… про ту самую ночь…
МЮЛЛЕР
Я знаю. Поэтому и прошу.
АННА-МАРИЯ
(собирается с силами и читает)
«Дорогой Ади! Снова и снова я вспоминаю ту нашу единственную новогоднюю ночь, когда ты захотел написать мой портрет… Ты сказал мне, что я похожа на Фрейю, а я, дурочка, тогда ещё не знала, кто это. Ты объяснил, что Фрейя — это богиня любви и войны, такая же рыжеволосая и красивая, как я. Счастливее меня не было в ту минуту. Сам Адольф Гитлер сравнил меня с богиней! И вот, когда мы, наконец, остались одни…»
9 — флэшбэк
ИНТ. КАМИННАЯ — НОЧЬ
В полутёмной комнате с дотлевающим камином, рождественской ёлкой и свечами в кресле с листом бумаги и карандашом в руках сидит 35-летний Адольф ГИТЛЕР (возможно, мы не видим его полностью — лишь руки, плечо, затылок?). Входит юная Инесс. Она одета в длинный пеньюар.
ИНЕСС
Ты сказал, что я похожа на богиню? Тогда нарисуй меня вот так…
(сбрасывает с себя пеньюар, оставаясь полностью обнажённой)
Инесс ложится в красивую позу на диван напротив Гитлера. Берёт наполненный вином кубок и делает глоток.
Карандаш Гитлера прикасается к бумаге.
АННА-МАРИЯ
(продолжает читать; голос за кадром)
«…О, что это были за мгновения! Там, в каминном зале, тикали часы и тихо играла музыка, но я слышала только биение своего сердца. А видела только твои глаза… Как же ты смотрел на меня тогда, Ади! Будто каждую точку моего тела изучал… Ну, я и не выдержала…»
Рука Гитлера продолжает рисовать портрет Инесс. В какой-то момент Инесс допивает кубок и, сорвавшись с места, буквально набрасывается на Гитлера. От её порыва гаснут свечи.
8 — продолжение
ИНТ. ПАЛАТА — ДЕНЬ
Мюллер и Анна-Мария.
АННА-МАРИЯ
(продолжает читать)
«…Я эту ночь никогда не забуду. Тогда я стала женщиной. И обрела единственную любовь своей жизни… Когда наша дочь Анна-Мария станет взрослой, я покажу ей этот портрет…»
9 — продолжение флэшбэка
ИНТ. СПАЛЬНЯ — ДЕНЬ
Лежащая на кровати перебинтованная Инесс передаёт потрясённой Анне-Марии какой-то лист бумаги (что на нём нарисовано, мы не видим). Анна-Мария, глядя на рисунок, густо краснеет и от смущения прикрывает рот ладошкой.
АННА-МАРИЯ
(голос за кадром; продолжает читать)
«…И велю беречь до конца дней и никогда с ним не расставаться…»
8 — продолжение
ИНТ. ПАЛАТА — ДЕНЬ
Анна-Мария плачет, не в силах читать дальше.
МЮЛЛЕР
Фройляйн Хоффманн. Прошу прощения. А где этот портрет сейчас?
АННА-МАРИЯ
Как где? Со мной, конечно. В камере хранения гостиницы, в Кёпенике, где я остановилась…
(краснеет)
Извините, что не сразу сказала об этом рисунке… Просто мама там… совершенно голая…
Звонит телефон.
МЮЛЛЕР
(подняв трубку)
Доктор Вайс… Да, слушаю…
10А
ИНТ. ЛАБОРАТОРИЯ — ДЕНЬ
Хельга говорит по телефону.
ХЕЛЬГА
(ошеломлённо; в трубку)
Господин группенфюрер, я тут вам такое привезла… Такое…
8 — продолжение
ИНТ. ПАЛАТА — ДЕНЬ
МЮЛЛЕР
Что?! Иду!
(встаёт; Анне-Марии)
Прошу меня простить, милая фройляйн. Срочно вызывает начальство.
(протягивает руку, чтобы взять дневник)
Продолжим завтра, хорошо?
АННА-МАРИЯ
(отдаёт дневник)
Хорошо, доктор. Спасибо вам.
Мюллер выходит.
10Б
ИНТ. ЛАБОРАТОРИЯ — ДЕНЬ
На слегка пожелтевшей бумаге — карандашный рисунок: красивая обнажённая девушка, очень похожая на Анну-Марию, лежит на диване. В её руке — кубок. Рисунок рассматривают Мюллер в белом халате и Хельга в верхней одежде — она не успела даже раздеться.
ХЕЛЬГА
Я потрясена, господин группенфюрер. Вот это интуиция. Как вы догадались?
МЮЛЛЕР
(внимательно рассматривает рисунок)
Помолчи.
ХЕЛЬГА
(шёпотом)
Нет, ну, как похожа, а?! Это ж одно лицо!
Мюллер достаёт лупу и в азарте буквально приникает к рисунку.
МЮЛЛЕР
Я когда в дневнике об этом портрете прочитал, сразу понял: он где-то рядом. Если этот рисунок существует, то девушка не могла не его привезти с собой. И именно в нём разгадка — фальшивая у нас дочь Фюрера или…
ХЕЛЬГА
(шёпотом)
Или.?!
МЮЛЛЕР
Или настоящая.
Мюллер аккуратно переворачивает рисунок.
МЮЛЛЕР
Подпись!
(ещё ближе склоняется с лупой над бумагой; читает)
«Инесс от Адольфа Г. — I. I.1925»
ХЕЛЬГА
(шёпотом)
Почерк вроде не Фюрера…
МЮЛЛЕР
(шёпотом)
Ты что, знаешь почерк Фюрера?
ХЕЛЬГА
(шёпотом)
Автограф его видела несколько раз…
МЮЛЛЕР
А я — сотни раз… Стоп!!
Мюллер замечает нечто такое, что заставляет его выпрямиться и склониться снова.
ХЕЛЬГА
Что такое?
МЮЛЛЕР
Пальчик. У нас тут пальчик!.. Почти идеальный… Грифельный… Видимо, автор портрета случайно приложился, когда автограф ставил…
ХЕЛЬГА
Не может быть!
(сама склоняется над бумагой, явно мешая Мюллеру)
МЮЛЛЕР
Шарфюрер Шульц.
ХЕЛЬГА
Я, господин группенфюрер!
МЮЛЛЕР
Оставьте меня наедине с вещественным доказательством.
ХЕЛЬГА
А… Разве вы не отправите отпечаток на дактилоскопическую экспертизу?
МЮЛЛЕР
Нет. В целях особой секретности я проведу дактилоскопию сам. Здесь. Вы свободны.
ХЕЛЬГА
Есть.
МЮЛЛЕР
Стой. Отныне никаких телефонных разговоров на эту тему. Ты поняла?
ХЕЛЬГА
Поняла, господин группенфюрер.
(выходит)
Оставшись один, Мюллер открывает сейф, достаёт оттуда дактилоскопический набор (специальная чёрная пудра в баночке, кисточка и кусочки липкой бумаги), а также некую чёрную папку.
Склонившись над оборотной стороной рисунка, Мюллер аккуратно обрабатывает отпечаток кисточкой, предварительно опущенной в чёрную пудру. Отпечаток мгновенно «проявляется». Мюллер профессиональным жестом прилепляет к отпечатку липкую бумажную пластину. Ещё одно движение — и перед ним чёткий отпечаток большого пальца.
Держа одной рукой лупу, Мюллер неотрывно изучает отпечаток, в то время как его вторая рука открывает чёрную папку. Внутри этой папки несколько потайных кармашков, обозначенных цифрами от «1» до «6». Мюллер достаёт из кармашка «1» чёрный конвертик, а оттуда чьи-то увеличенные отпечатки пальцев. Вместе с отпечатками из конвертика высовывается и фото того, кому они принадлежат, — фото Гитлера.
Мюллер предельно собрано сравнивает два отпечатка: из папки и только что полученный. Не проходит и минуты, как Мюллер поднимает голову.
МЮЛЛЕР
Невероятно…
Мюллер встаёт. Расхаживает по комнате. Берёт свою фляжку и долго пьёт. Поднимает трубку телефона, намереваясь позвонить, но тут же кладёт её на место.
Затем его внимание привлекает дневник. Мюллер решительно подходит к нему, открывает и с новой энергией углубляется в чтение с лупой. На странице — фотография Инесс с запелёнатым младенцем на руках.
ИНЕСС
(голос за кадром)
«…Дорогой Ади! Я знаю — у тебя другая любовь. Я даже знаю, кто она — твоя племянница Гели. Если бы ты знал, как это больно — потерять тебя… Я даже хотела наложить на себя руки. Но потом решила — нет, буду рожать…»
11
ИНТ. ПАЛАТА — ВЕЧЕР / НОЧЬ / УТРО / ДЕНЬ
Динамичный монтаж различных планов прохождения Анной-Марией процедур установления родства:
Мюллер в белом халате лично берёт у Анны-Марии кровь из пальца и из вены;
Хельга специальным циркулем проводит антропологические измерения: длину и ширину носа, рта, ушей, глаз и т. д;
Мюллер что-то диктует по книге Анне-Марии, та прилежно записывает;
Хельга просвечивает фонариком зрачки Анны-Марии;
Хельга под присмотром Мюллера следит за электрокардиограммой Анны-Марии.
ИНЕСС
(голос за кадром, продолжает)
«…Наша дочка очень-очень похожа на тебя: у неё такой же носик, глазки и ушки, как у тебя. А вот характером — больше в меня: весёлая, смешливая. Всё время поёт какие-то свои, неведомые нам песни. Я всё время снимаю её на кинокамеру. Как тебя тогда, в Рождество, помнишь?.. Вот увидишь ли ты её когда-нибудь — не знаю…»
12
ИНТ. ПАЛАТА — ВЕЧЕР
Анна-Мария сидит за столом. На её висках, шее и запястьях — медицинские датчики, присоединённые к хитроумному аппарату с измерительной шкалой и с двумя лампочками: с зелёной и красной. Напротив неё сидит Хельга, за спиной которой стоит Мюллер.
ХЕЛЬГА
Это — одна из последних разработок учёных Рейха, так называемый «психограф». Он позволяет сравнительно легко и просто составить психологический портрет испытуемого.
МЮЛЛЕР
И это будет ваша последняя процедура по установлению родства.
АННА-МАРИЯ
Ой, правда? Так давайте же, давайте быстрее с этим покончим! Что я должна делать?
МЮЛЛЕР
Ничего особенного. Расслабьтесь, пожалуйста. Фрау Щульц станет задавать вам вопросы, на которые вы должны отвечать только «да» или «нет». Хорошо?
АННА-МАРИЯ
Да. Хорошо.
ХЕЛЬГА
Готовы?
АННА-МАРИЯ
Готова.
На приборе загорается красная лампочка.
МЮЛЛЕР
(шутливо грозит Анне-Марии пальцем)
Отвечайте только «да» или «нет». Повторяю вопрос: вы готовы?
АННА-МАРИЯ
(улыбаясь)
Да!
На приборе загорается зелёная лампочка.
ХЕЛЬГА
«Анна-Мария Хоффманн» — ваше подлинное имя?
АННА-МАРИЯ
Да.
Зелёная лампочка.
ХЕЛЬГА
Вы родились 16 сентября 1925 года?
АННА-МАРИЯ
Да.
Зелёная лампочка.
ХЕЛЬГА
Шестью шесть — тридцать шесть?
АННА-МАРИЯ
(готова рассмеяться)
Да.
Зелёная лампочка.
ХЕЛЬГА
Париж — столица Англии?
АННА-МАРИЯ
(прыскает в кулачок)
Нет.
Зелёная лампочка.
ХЕЛЬГА
Вы русская разведчица?
АННА-МАРИЯ
Что?!
Красная лампочка.
ХЕЛЬГА
Отвечайте на вопрос.
АННА-МАРИЯ
Боже… Конечно, нет!
Зелёная лампочка.
МЮЛЛЕР
У вашей мамы была кинокамера?
АННА-МАРИЯ
Да.
Зелёная лампочка.
ХЕЛЬГА
Ваша мать умерла?
АННА-МАРИЯ
Да.
Зелёная лампочка.
ХЕЛЬГА
Вы родились в Соединённых Штатах Америки?
АННА-МАРИЯ
(удивлённо)
Нет…
Зелёная лампочка.
МЮЛЛЕР
В Мюнхене вы живёте в доме матери по адресу Грюнведельштрассе 13?
АННА-МАРИЯ
Да.
Красная лампочка.
АННА-МАРИЯ
Только не Грюн-ведель, а Грюн-вальдер-штрассе 13.
Зелёная лампочка.
МЮЛЛЕР
У вас в доме есть ещё что-то, что касается непосредственно Адольфа Гитлера?
АННА-МАРИЯ
Нет.
Красная лампочка.
АННА-МАРИЯ
То есть… Не знаю. Мама мне больше ни о чём таком не говорила…
Зелёная лампочка.
МЮЛЛЕР
Мама много снимала на киноплёнку?
АННА-МАРИЯ
О, да! Кино она любила…
Зелёная лампочка.
МЮЛЛЕР
Продолжайте, шарфюрер.
ХЕЛЬГА
Вы бывали когда-нибудь в Швейцарии?
АННА-МАРИЯ
Да, несколько раз, с мамой…
Красная лампочка.
ХЕЛЬГА
Только «да» или «нет».
АННА-МАРИЯ
(вздыхает)
Да…
Зелёная лампочка.
13
ИНТ. ЛАБОРАТОРИЯ — НОЧЬ
Мюллер, словно в прострации, сидит на столе. Говорит по телефону.
МЮЛЛЕР
(в трубку)
…Да дело не в этом, Цвиллинг. Если понадобится, я сам за штурвал сяду, — боевой лётчик, как-никак. Просто на самолёте небезопасно. Операция «Конкиста» — морская и сухопутная, а вовсе не авиационная…
В этот момент входит Хельга с документами. Она выглядит ошеломлённой.
МЮЛЛЕР
(в трубку)
В общем, ты понял. Я перезвоню. Пока.
(вешает трубку)
ХЕЛЬГА
Господин группенфюрер…
МЮЛЛЕР
Ну? Что?
ХЕЛЬГА
Я составила заключение.
МЮЛЛЕР
И?
Хельга протягивает Мюллеру бумагу.
МЮЛЛЕР
Прочти, пожалуйста, сама. Целиком.
ХЕЛЬГА
(читает)
«…В результате проведённых антропологических исследований, как то — измерений длины и ширины головы, формы черепа, ширины лба и скуловой дуги, угла нижней челюсти, морфологической длины лица, формы завитков бровей, направления роста волос бровей в продольном направлении, признаков ресниц, тонкого строения внутренней и внешней части радужной оболочки, высоты, ширины и общей формы основания носа, формы ноздрей, угла каёмки губ, профиля верхней губы, длины и ширины ушей, а также распределения папиллярных узоров на подушечках пальцев пациента „Б“ — можно прийти к твёрдому заключению: пациент „Б“ на 99% является родственником первой линии объекта „А“. Далее. В результате психографического анализа на детекторе лжи…»
МЮЛЛЕР
(перебивает)
Стоп. Хватит. Я и так понял.
(вздыхает)
Всё сходится. У них, кстати, ещё и почерки очень похожи. Это я тебе как опытный графолог говорю.
ХЕЛЬГА
Так, значит..? Она что, действительно дочь..?
МЮЛЛЕР
Ничего это пока не значит. Раздевайся. Ты почему не готова?
ХЕЛЬГА
Господин группенфюрер, я сегодня что-то не в настроении.
МЮЛЛЕР
Что-что?
ХЕЛЬГА
Голова просто раскалывается…
МЮЛЛЕР
А ну-ка…
(подходит к Хельге вплотную)
Ты мне это брось, слышишь?
Мюллер довольно грубо начинает расстёгивать на Хельге блузку.
ХЕЛЬГА
Ну, я прошу вас, господин группенфюрер…
Мюллер вываливает содержимое сумочки Хельги на стол, берёт помаду и малюет ей губы.
ХЕЛЬГА
Пожалуйста…
Мюллер рисует Хельге мушку.
ХЕЛЬГА
Не надо…
МЮЛЛЕР
(ставя Хельгу на колени и расстёгивая ширинку)
Надо.
Хельга подчиняется.
МЮЛЛЕР
Сегодня же возьмёшь двух солдат и машину из спецпарка. И поедешь в Мюнхен. Тебя встретит заместитель местного управления гестапо штандартенфюрер Баум. Я уже договорился. Вместе с ним ты войдёшь в дом Инесс Хоффманн, найдёшь и привезёшь сюда весь её любительский киноархив… Ясно?
Хельга, занятая своим делом, утвердительно мычит.
МЮЛЛЕР
На всё про всё у тебя сутки. Чтобы завтра к вечеру плёнки были здесь. И чтобы ни одна коробка не пропала, поняла?!
ХЕЛЬГА
(оторвавшись)
Поняла…
МЮЛЛЕР
Ну, и молодец. Хорошая девочка…
Мюллер с силой поднимает Хельгу с колен и, развернув к себе задом, кладёт на стол…
14
ИНТ. ПАЛАТА — ВЕЧЕР
Анна-Мария одна. Она сидит на кровати и рисует карандашом в блокноте. Раздаётся стук в дверь.
АННА-МАРИЯ
(не ожидала — в палату к арестованным обычно не стучат)
Да-да, войдите…
Открывается дверь, и входит Мюллер. Он одет в гражданский светлый костюм с галстуком, катит перед собой столик-тележку, на котором что-то накрыто большой белой салфеткой.
МЮЛЛЕР
Разрешите, фройляйн Хоффманн?
АННА-МАРИЯ
Доктор Вайс?!.
МЮЛЛЕР
Случайно проходил мимо — дай, думаю, зайду…
Анна-Мария смеётся над шуткой.
АННА-МАРИЯ
Вы сегодня такой…
МЮЛЛЕР
Какой?
АННА-МАРИЯ
Необычный. В дорогом костюме.
МЮЛЛЕР
Есть повод.
Мюллер снимает салфетку, открывая стоящие на столике бутылку шампанского фрукты и цветы. Анна-Мария ахает, поначалу не в силах произнести и слова.
АННА-МАРИЯ
Как красиво! Это… мне?!
МЮЛЛЕР
Вам. Тесты, анализы, экспертизы, процедуры — всё закончено. Со дня на день должно прийти окончательное заключение. И вы свободны.
АННА-МАРИЯ
(шёпотом)
Господи, неужели…
МЮЛЛЕР
Полагаю, это можно отметить.
Мюллер профессионально — без громкого хлопка, вылетающей пробки и фонтана пены — открывает бутылку шампанского, разливает по бокалам.
АННА-МАРИЯ
А…
(показывает глазами на дверь)
А нам не попадёт?
МЮЛЛЕР
А мы никому не скажем.
Анна-Мария смеётся.
МЮЛЛЕР
(подаёт бокал Анне-Марии)
За вас, Анна-Мария. Вы позволите мне называть вас так?
АННА-МАРИЯ
Конечно, доктор Вайс! Спасибо вам.
Мюллер и Анна-Мария чокаются, пьют. Пауза. Мюллер смотрит на Анну-Марию. Анна-Мария смущается.
МЮЛЛЕР
Вы очень на мою дочь похожи.
АННА-МАРИЯ
Правда?
МЮЛЛЕР
Да. Хотя, казалось бы, чисто внешне — ничего общего. Она у меня такая… пышка. Светловолосая и голубоглазая. Но характер — как у вас. Такой же открытый, светлый… Ваша ровесница, кстати…
АННА-МАРИЯ
А как её зовут?
МЮЛЛЕР
Полли. Паулина Вайс.
АННА-МАРИЯ
Уверена — я смогла бы с ней подружиться.
МЮЛЛЕР
(улыбается)
Не сомневаюсь, что так и произойдёт. И, надеюсь, очень скоро.
(смотрит на часы)
Что ж. Мне пора.
АННА-МАРИЯ
Как, уже?
МЮЛЛЕР
Дела. Заботы. Хлопоты… Отдыхайте. И ничего не бойтесь. Теперь у вас всё позади.
АННА-МАРИЯ
Спасибо вам, доктор.
МЮЛЛЕР
Когда закончите пир — вызовите дежурного, и он всё уберёт.
Анна-Мария кивает.
МЮЛЛЕР
Да, чуть не забыл. Возвращаю вам кое-что из ваших вещей.
Мюллер достаёт из кармана сначала тюремный номерок на цепочке, а потом маленькое дамское зеркальце. Кладёт на столик перед Анной-Марией.
АННА-МАРИЯ
(ахает)
Папин медальон! Моё зеркальце!
Анна-Мария хватает бляху, целует её, вешает на шею и тут же смотрится в зеркало.
АННА-МАРИЯ
Боже… Боже, в кого я превратилась!
МЮЛЛЕР
Неправда. Вы сейчас красивы, как никогда. Спокойной ночи, Анна-Мария…
АННА-МАРИЯ
Доктор, вы — просто чудо!
Мюллер выходит. Анна-Мария, оставшись одна, в возбуждении хватает и нюхает цветы, вскакивает, глядя в зеркальце, кружит по палате, что-то поёт. А затем хватает из вазы яблоко и начинает с аппетитом его грызть.
15 — сон
ИНТ. КАМИННАЯ 2 — НОЧЬ
Небольшая уютная комната с горящим камином. Зажжены люстры и свечи. В кресле сидит Мюллер — в парадной эсэсовский форме группенфюрера, в его руке бокал с красным вином.
В углу комнаты спиной к нему стоит обнажённая девушка, на ней лишь тёмные чулки и туфли на высоком каблуке. Мы видим, как руки девушки с ярко красными ногтями ставят пластинку на патефон. Начинает звучать медленная музыка.
Девушка разворачивается — это Анна-Мария. Она накрашена, словно Хельга во время секс-свиданий с Мюллером: яркие губы, мушка, подведённые глаза. С кубком вина в руке (с тем самым, который изображён на портрете Инесс), Анна-Мария, улыбаясь, медленно идёт к Мюллеру. Подойдя, она делает книксен и жестом приглашает Мюллера чокнуться с ней.
Мюллер встаёт, протягивает бокал навстречу кубку Анны-Марии, но она мягко переводит руку на положение «брудершафт». Неотрывно глядя друг другу в глаза, Мюллер и Анна-Мария сначала выпивают по глотку, а потом целуются. После чего у Мюллера остаётся помада вокруг губ.
Мюллер и Анна-Мария начинают медленно танцевать под музыку. Оба неотрывно смотрят друг другу в глаза.
АННА-МАРИЯ
(нежно)
Генрих…
Вдруг где-то далеко раздаётся глухой мощный удар. Затем ещё и ещё, будто взрываются бомбы. Пламя свечей колышется, некоторые из них гаснут. Электрический свет люстр несколько раз мигает, грозя выключиться совсем.
АННА-МАРИЯ
(ласково)
Герр Мюллер…
От лёгкого сотрясения игла патефона сползает, и вместо музыки раздаётся ужасный скрежет.
АННА-МАРИЯ
(внезапно — голосом Хельги)
Господин группенфюрер…
16
ИНТ. ЛАБОРАТОРИЯ — НОЧЬ
Мюллер резко открывает глаза. Он проснулся. Он сидит в кресле с фляжкой в руке. Перед ним — Хельга.
ХЕЛЬГА
Господин группенфюрер!
В заляпанном грязью эсэсовском плаще Хельга ногой пододвигает ближе к Мюллеру какой-то металлический ящик. Ящик жутко скрежещет по полу.
ХЕЛЬГА
Я, конечно, прошу прощения, что разбудила…
МЮЛЛЕР
(вставая)
Извини, задремал немного.
ХЕЛЬГА
(не без вызова)
Задание выполнено. Плёнки из дома Хоффманн доставлены.
(пинает ногой ящик)
МЮЛЛЕР
Молодец. На, выпей.
(подаёт Хельге фляжку)
Хельга хватает фляжку и жадно пьёт.
МЮЛЛЕР
Как всё прошло?
ХЕЛЬГА
Нормально. Вот только на обратном пути, уже под Лейпцигом, под бомбёжку попали… Едва ушли, шофёр молодец, не испугался…
МЮЛЛЕР
А ты?
ХЕЛЬГА
Что «я»?
МЮЛЛЕР
Испугалась?
ХЕЛЬГА
Никак нет.
МЮЛЛЕР
Да вижу, что испугалась.
Мюллер хочет обнять Хельгу, но та отстраняется.
ХЕЛЬГА
(открывает ящик)
Всего 67 яуфов с 35-миллиметровой любительской плёнкой. Датированы вплоть до 1943 года. Но вас, наверное, больше всего заинтересуют два рулона: один подписан как «Рождество 1924», а второй — «Новый Год 1925»…
(передаёт ошеломлённому Мюллеру оба яуфа)
МЮЛЛЕР
Невероятно. Невероятно…
ХЕЛЬГА
Разрешите идти, господин группенфюрер? Устала очень. Больше суток без сна.
МЮЛЛЕР
(разглядывая яуфы с плёнкой)
Ты сама их смотрела?
ХЕЛЬГА
Где?! В грузовике под бомбёжкой???
МЮЛЛЕР
Шарфюрер Шульц!
Хельга вытягивается в струнку.
МЮЛЛЕР
Выражаю вам личную благодарность. За проявленные смекалку и мужество во имя Рейха. Спасибо, Хельга.
(целует её в щёку)
ХЕЛЬГА
Хайль Гитлер…
Хельга разворачивается и идёт к выходу. Но на секунду останавливается.
ХЕЛЬГА
Да, если вы ещё не знаете. И если это вам вообще интересно. Час назад русские прорвали фронт. Они на территории Германии. В шестидесяти километрах от Берлина.
(выходит)
Мюллер, выйдя из лёгкого оцепенения, быстро поднимает трубку телефона.
МЮЛЛЕР
Цвиллинга мне. Немедленно!!!
Пауза.
МЮЛЛЕР
Цвиллинг?.. Да знаю я всё, знаю, не ори! Что у нас?..
(плохая слышимость, кричит)
Я спрашиваю: что — у — нас?? У нас — это значит с проектом «Конкиста», идиот!!! У тебя что, панический понос от новостей? В общем, слушай меня очень внимательно, Цвиллинг. Окно должно быть готово в ближайшие дни! Ты меня понял?! Не к весне, а в течение не-де-ли! Ускорься! Всё!
(кладёт трубку)
Мюллер допивает остатки коньяка из фляжки. В этот момент телефон начинает безудержно звонить. Мюллер поднимает трубку и тут же опускает палец на рычаг. Трубку кладёт рядом. Затем идёт к двери и запирает её на ключ изнутри.
После этого Мюллер бережно берёт яуф с подписью «Рождество 1924», осторожно достаёт оттуда ветхую плёнку и аккуратно заправляет в киноаппарат. Включает его. Напротив на стене загорается экран. Мюллер садится рядом с киноаппаратом и, затаив дыхание, смотрит.
На экране появляется 19-летняя Инесс. Она одета в костюм Белоснежки — что-то танцует и поёт у рождественской ёлки.
ИНЕСС
(голос за кадром)
«…Дорогой Ади! Как бы мне хотелось встретиться с тобой сейчас, когда прошло столько лет… Интересно, узнаешь ли ты меня, ведь я так изменилась…»
17 / 18 / 19
ИНТ. ПАЛАТА / КОМНАТА ДОПРОСОВ / БУНКЕР — НОЧЬ
В палате на койке мирно спит Анна-Мария.
В пустой комнате для допросов, прямо на голой койке с панцирной сеткой, укрывшись форменной шинелью, спит беспокойным сном Хельга.
Глубоко под землёй, в бункере, в кресле перед жарко горящим камином сидит Гитлер. Мы снова не видим его лица. Только левую руку, лежащую на кожаном подлокотнике. Кисть заметно трясётся. Рядом, высунув язык, лежит и преданно смотрит на хозяина немецкая овчарка БЛОНДИ.
ИНЕСС
(голос за кадром; продолжает)
«…Впрочем, ты тоже изменился… Нет, наверное, ты даже и не помнишь, что с тобой было в то удивительное Рождество на заснеженном горном озере. И кто тогда был с тобой рядом…»
16 — продолжение
ИНТ. ЛАБОРАТОРИЯ — НОЧЬ
Плёнка на киноаппарате заканчивается. На экране идут поцарапанные сначала чёрные, а потом белые кадры. И вот экран чист.
Мюллер, замерев, во все глаза глядит на белый экран. Он в шоке. Судя по всему, то, что он сейчас увидел, глубоко потрясло его.
Наконец, Мюллер, словно в прострации, медленно встаёт, достаёт бобину из киноаппарата, укладывает обратно в яуф с надписью «Новый Год 1925» и по инерции открывает ключом сейф. Но через секунду, опомнившись, запирает сейф обратно.
МЮЛЛЕР
Так. Спокойно.
Мюллер, одной рукой прижав яуф к груди, другой открывает крышку графина с водой, берёт графин, и долго жадно пьёт прямо из горлышка. Затем садится за стол, обеими руками держа яуф. Перед ним — пухлая папка с делом Анны-Марии, дневник Инесс и её портрет.
О чём-то крайне напряжённо думая, он переводит глаза с одного предмета на другой. Долго смотрит на фотографию Анны-Марии, которой сам недавно пририсовал чёлку и усики. И, наконец, слегка выходит из оцепенения.
МЮЛЛЕР
(шёпотом)
А что… Это ход. Во всяком случае, можно рискнуть…
Мюллер берёт трубку со стола и поначалу не понимает, почему нет гудков. Вспомнив, что сам положил её рядом, Мюллер несколько раз энергично нажимает пальцем на рычаг. Наконец, на том конце провода откликаются.
МЮЛЛЕР
Мюллер говорит. Соедините меня с бункером Фюрера. Немедленно.
Пауза.
МЮЛЛЕР
Приёмная?.. Группенфюрер Мюллер, Четвёртый отдел РСХА, гестапо… Запишите меня, пожалуйста, на личную аудиенцию к Фюреру… Да, на сугубо личную, только тет-а-тет… Да, я всё понимаю, но, тем не менее, вынужден настаивать… Да, в обход Кальтенбруннера, Гиммлера, всех!!! Крайне срочно. Совершенно секретно. И по чрезвычайно важному вопросу… Спасибо. Буду ждать.
Мюллер кладёт трубку и, по-прежнему не отпуская яуф, откидывается на спинку кресла.
17 — продолжение
ИНТ. ПАЛАТА — НОЧЬ
Анна-Мария чему-то тихо улыбается во сне.
20
ИНТ. БУНКЕР — НОЧЬ
Глубоко под землёй в кресле перед горящим камином всё так же сидит Гитлер. Его лицо мы видим не сразу. Блонди тихо лежит у его ног.
В нескольких шагах позади кресла с папкой в руках стоит Мюллер.
ГИТЛЕР
Подойдите поближе, группенфюрер.
Мюллер подходит ближе и становится справа, с противоположной стороны от Блонди. У Гитлера физиономия, как у вурдалака: бледно-землистый цвет кожи, жуткие мешки под глазами, обвисшие щёки, влажный рот. Маска, а не лицо. Он постоянно смотрит на пламя камина.
ГИТЛЕР
Что-то я мёрзнуть стал в последнее время. Вот, сижу, греюсь.
МЮЛЛЕР
Наверху сильно похолодало, мой Фюрер. Прямо-таки сибирские морозы.
От слова «сибирские» у Гитлера проходит по лицу тик.
ГИТЛЕР
Что у вас?
МЮЛЛЕР
Даже не знаю, с чего начать, мой Фюрер.
ГИТЛЕР
Если не знаете, с чего начать — начинайте сначала.
МЮЛЛЕР
Дело крайне экстраординарное. Потому что касается не столько судеб Рейха и немецкого народа, сколько… лично вас.
ГИТЛЕР
Лично меня?
МЮЛЛЕР
Да, мой Фюрер. В связи с этим я обязан заранее попросить у вас прощения. На случай, если невольно, по долгу службы, затрону вещи, о которых мне, как обывателю, знать нельзя.
ГИТЛЕР
Что-то сегодня вы долго расшаркиваетесь, группенфюрер. Ближе к делу. Смелее.
МЮЛЛЕР
Благодарю. Знаком ли вам этот портрет, мой Фюрер?
(достав из папки, передаёт Гитлеру портрет обнажённой Инесс)
Гитлер впервые за всю беседу отводит глаза от камина и поворачивает голову в сторону рисунка. Он достаёт из нагрудного кармана кителя очки и, надев их, берёт лист бумаги в руки. Мюллер, «потушив» взгляд, внимательно следит за реакцией Гитлера.
ГИТЛЕР
Поразительно. Фрейя… Где вы это взяли?
МЮЛЛЕР
У нас — дочь изображённой на этой картине женщины. Она утверждает, что её отец — вы.
Впервые за всю беседу Гитлер поднимает голову и поверх очков смотрит в глаза Мюллеру. Мюллер профессионально выдерживает этот взгляд.
ГИТЛЕР
(возвращаясь к портрету)
Это мой рисунок. Девушка… как же её звали? Инесс? Фамилию не помню. Это — Рождество двадцать четвёртого года, я тогда только что вышел из Ландсберга. Меня вытащили в горы, на озёра… И там была эта красавица, которая сама практически изнасиловала меня…
(смеётся)
Она потом всё с кинокамерой бегала, бесстыдница… Как же я её позабыл?
МЮЛЛЕР
Её звали Инесс Хоффманн, мой Фюрер. 1905 года рождения, уроженка Мюнхена. Была приёмной дочерью Рудольфа Фукса, баварского пивовара…
ГИТЛЕР
Фукс… Помню… Хороший был товарищ. Добрый. Щедрый. Спонсировал нашу партию ещё до путча… Это он, кстати, тогда меня в горы увёз. Я не хотел, но он настоял… И правильно сделал. Он что, умер?
МЮЛЛЕР
В тысяча девятьсот тридцать третьем. От сердечного приступа.
ГИТЛЕР
(глядя на портрет Инесс)
А она? Жива?
МЮЛЛЕР
Никак нет, мой Фюрер. Скончалась в августе прошлого года. Но вот её дочь, Анна-Мария Хоффманн…
(подаёт Гитлеру фотографию Анны-Марии, на которой девушка снята счастливо улыбающейся)
Гитлер берёт фотографию и внимательно её разглядывает.
ГИТЛЕР
Опять «рука Москвы»? Или американские штучки?
МЮЛЛЕР
Никак нет, мой Фюрер. Исключено. Мы провели полный комплекс исследований по установлению родства. И вот заключение.
(подаёт Фюреру документ)
Основываясь на результатах антропологических измерений, генетического анализа, графологической экспертизы, дактилоскопического сравнения и психологического теста, можно с 99-процентной уверенностью утверждать, что женщина, называющая себя Анна-Мария Хоффманн, приходится вам… родственницей первой линии…
ГИТЛЕР
«Родственница первой линии»? Что это значит?
МЮЛЛЕР
Это значит, мой Фюрер, что она — ваша ближайшая родственница по крови. Либо, извините, ваша родная мать, либо ваша единоутробная сестра, либо…
ГИТЛЕР
Дочь…
МЮЛЛЕР
Так точно, мой Фюрер.
ГИТЛЕР
Вероятность ошибки?
МЮЛЛЕР
Ничтожно мала. Один процент из ста.
Пауза.
ГИТЛЕР
Вот. Вот оно. Я знал, что Провидение не оставит меня в трудную минуту.
(медленно встаёт)
Это знак! Это знамение судьбы! Небо! Сейчас, когда враг уже топчет своим сапогом священную землю Тысячелетнего Рейха, когда нечисть рвётся к воротам Берлина, ты, небо, посылаешь всем нам ангела-спасителя — мою дочь!
Гитлер буквально преображается: абсолютно безвольная развалина на глазах превращается в энергичного фанатика с горящим взором.
ГИТЛЕР
(подойдя вплотную к Мюллеру)
Я хочу повидаться с ней, Мюллер. Ты меня понял?
МЮЛЛЕР
Т-т-так точно, мой Фюрер.
ГИТЛЕР
Я должен лично удостовериться, что она — …
(смотрит на портрет)
… — моя дочь. Устрой нам встречу. Но только инкогнито — так, чтобы она и понятия не имела, с кем общается. Сможешь?
МЮЛЛЕР
Мой Фюрер. Я предусмотрел и этот вариант развития событий. И план у меня есть. Вот только…
ГИТЛЕР
Что?
МЮЛЛЕР
Согласитесь ли вы на это…
ГИТЛЕР
В такой ответственный момент, когда решаются судьбы мира, я готов на всё. Что за план?
МЮЛЛЕР
Операция «Маскарад».
ГИТЛЕР
Что?! «Маскарад»???
(до него постепенно доходит смысл)
Группенфюрер, вы отдаёте себе отчёт, в том, ЧТО и КОМУ предлагаете?
МЮЛЛЕР
Так точно, мой Фюрер. Это будет сверхсекретная операция. О ней будут знать только трое: вы, я и моя самая надёжная сотрудница. Профессиональный гримёр, кстати. Вас, прошу прощения, родная мать не узнает. Головой отвечаю.
Гитлер, прищурившись, буквально сверлит взглядом Мюллера. Мюллер стоит навытяжку, глядя прямо перед собой.
21А
ИНТ. ЛАБОРАТОРИЯ — НОЧЬ
Посреди комнаты стоит стул, на который положена подушечка. Рядом на столе разложены гримёрские принадлежности. Тут же лежит седой парик. На киноаппарате висит костюм. У стула трепещет Хельга.
Заглядывает Мюллер.
МЮЛЛЕР
Ну? Всё готово?
ХЕЛЬГА
(готова заплакать)
Господин группенфюрер…
МЮЛЛЕР
Что такое?!
ХЕЛЬГА
Я боюсь…
МЮЛЛЕР
Господи, дурочка…
Мюллер быстро подходит к Хельге и крепко обнимает её.
МЮЛЛЕР
Не бойся. Я буду рядом. И вообще. Представь, что это никакой не Фюрер, а просто — актёр. Обыкновенный актёр, которого надо загримировать. До неузнаваемости!
ХЕЛЬГА
Ага… Легко сказать…
МЮЛЛЕР
Ну, всё. Мне позвонили, он уже наверху. Пойду встречу. Крепись!
(треплет Хельгу за щеку и выходит)
Оставшись одна, Хельга молится.
22
ИНТ. КОРИДОР — НОЧЬ
Гитлер и Мюллер идут по безлюдному коридору. Гитлер в чёрном пальто с поднятым высоким воротником, по самые глаза закутан в шарф, на глазах чёрные очки.
ГИТЛЕР
(оглядываясь)
Почему так пусто? Где все?
МЮЛЛЕР
Мой Фюрер, в целях секретности я перевёл всех в другой корпус. Карантин.
ГИТЛЕР
Молодец, группенфюрер.
21Б
ИНТ. ЛАБОРАТОРИЯ — НОЧЬ
Хельга, закрыв глаза и почти беззвучно шевеля губами, продолжает молиться.
Открывается дверь, и входит Гитлер. За ним Мюллер.
ХЕЛЬГА
(выбрасывая руку в нацистском приветствии)
Хайль Гитлер!!!
ГИТЛЕР
Не надо так громко. Здравствуйте.
Гитлер снимает шляпу и очки. Мюллер помогает Гитлеру снять шарф и пальто.
МЮЛЛЕР
Мой Фюрер, позвольте вам представить: шарфюрер Шульц. Та самая, про которую я вам говорил.
ГИТЛЕР
(протягивает Хельге руку)
Очень приятно. Как вас зовут?
ХЕЛЬГА
(двумя руками отвечает на рукопожатие, делает книксен)
Хельга, мой Фюрер. Это такая… такая честь для меня.
ГИТЛЕР
Что я должен делать?
МЮЛЛЕР
Присаживайтесь, пожалуйста.
Гитлер садится на стул.
МЮЛЛЕР
Можно приступать?
ГИТЛЕР
Приступайте.
Хельга, вся дрожа от возбуждения, набрасывает на плечи Гитлера накидку, как в парикмахерской, и процесс гримирования начинается.
21В
ИНТ. ЛАБОРАТОРИЯ — НОЧЬ
Пока Мюллер по бумажке зачитывает Гитлеру легенду, Хельга тщательно зачёсывает волосы Гитлера назад.
Затем Хельга приклеивает Гитлеру новый нос из гуммоса. Подкрашивает его щёки и лоб.
После этого — седой кудрявый парик. И густые седые брови.
Седая бородка-эспаньолка вместе с усами (поверх гитлеровского «каплеуловителя»).
Наконец, очки.
Мюллер помогает Гитлеру надеть твидовый пиджак и галстук-бабочку.
Гитлер подходит к зеркалу. В отражении — старенький интеллигентный профессор, не иначе.
ГИТЛЕР
Ну, что ж… Действительно, не узнать. Я не очень похож на еврея?
(смеётся)
Хельга, поняв, что это шутка, истерически хихикает.
МЮЛЛЕР
Вы великолепны, мой Фюрер.
ГИТЛЕР
Тогда пошли. Не будем терять время.
Мюллер и Хельга переглядываются.
23А
ИНТ. КОРИДОР — УТРО
Мюллер и Гитлер-«Кох» идут по коридору. Оба в накинутых белых халатах.
МЮЛЛЕР
Прошу прощения, мой Фюрер. Как вы себя чувствуете?
ГИТЛЕР
Клоуном. Впрочем, даже самому любопытно, что из этого балагана выйдет.
МЮЛЛЕР
Как парик, грим..?
ГИТЛЕР
Не жмёт.
Останавливаются у двери палаты Анны-Марии.
МЮЛЛЕР
Мы пришли. Вы готовы?
ГИТЛЕР
Да. Открывайте.
24
ИНТ. ПАЛАТА — УТРО
Анна-Мария в прекрасном настроении делает зарядку. Скрежещет замок открываемой двери, и входит Мюллер в белом халате.
МЮЛЛЕР
Фройляйн Хоффманн, доброе утро!
АННА-МАРИЯ
Доброе утро, доктор Вайс!
Анна-Мария хочет сказать «Вайсу» что-то ещё хорошее, но по его виду и поведению понимает: этот визит — особенный.
МЮЛЛЕР
Фройляйн Хоффманн, позвольте представить: профессор Кох, ведущий специалист по психологии Хайдельбергского Университета…
Входит Гитлер-«Кох».
МЮЛЛЕР
…а также наш главный консультант-психоаналитик. Профессор Кох выразил желание побеседовать с вами лично, если не возражаете.
АННА-МАРИЯ
Что вы… Конечно, не возражаю. Здравствуйте, профессор.
ГИТЛЕР
Здравствуйте.
Гитлер, неотрывно глядя на Анну-Марию, подаёт ей руку. Та делает книксен и отвечает на рукопожатие. Гитлер на долю секунды задерживает руку Анны-Марии дольше, чем следовало бы. Мюллер это мгновенно чувствует.
МЮЛЛЕР
Ну, что ж. Не смею вам мешать.
АННА-МАРИЯ
Как? Доктор Вайс, вы уже уходите?
МЮЛЛЕР
Я не прощаюсь. И скоро вернусь.
(с улыбкой подмигнув Анне-Марии, выходит)
23Б
ИНТ. КОРИДОР — УТРО
Выйдя из камеры, Мюллер опрометью бежит по пустому коридору.
24 — продолжение
ИНТ. ПАЛАТА — УТРО
Гитлер продолжает рассматривать Анну-Марию. Та, заметно смущаясь, не знает, что делать.
АННА-МАРИЯ
Эммм… Присаживайтесь, профессор, прошу вас.
Гитлер садится на стул, Анна-Мария на койку.
25А
ИНТ. ЛАБОРАТОРИЯ — УТРО
Хельга в наушниках жадно слушает, что происходит в палате Анны-Марии. Влетает Мюллер, срывает с неё наушники.
МЮЛЛЕР
Да ты с ума сошла!
Мюллер надевает наушники сам и садится слушать.
24 — продолжение
ИНТ. ПАЛАТА — УТРО
Анна-Мария и Гитлер-«Кох».
АННА-МАРИЯ
О чём вы хотели со мной поговорить?
ГИТЛЕР
Дитя моё… Расскажите мне о себе.
АННА-МАРИЯ
Обо мне?
ГИТЛЕР
Чем вы живёте? Что любите? Что ненавидите? Какая вы?
АННА-МАРИЯ
Я? Ой, ну, не знаю…
ГИТЛЕР
(улыбается)
И не надо так волноваться.
АННА-МАРИЯ
Да я и не волнуюсь… Что люблю? Обожаю музыку, танцы. Вся в маму! Люблю рисовать…
ГИТЛЕР
Рисовать?
АННА-МАРИЯ
Да, рисовать… Мечтаю, чтобы поскорей закончилась война. Бомбёжки — это очень страшно. Но самое важное…
ГИТЛЕР
Что, дитя моё?
АННА-МАРИЯ
Больше всего на свете я хочу увидеться со своим отцом. Вы знаете, кто мой папа?
ГИТЛЕР
Кто?
АННА-МАРИЯ
(разглядывая Гитлера в упор)
Он — самый лучший, самый великий человек на свете. Ему сейчас очень непросто. И поэтому именно сейчас я должна быть с ним рядом…
Пауза. Анна-Мария осторожно прикасается своей рукой к руке Гитлера-«Коха».
АННА-МАРИЯ
Папа… Это ты?
ГИТЛЕР
Что?!
Гитлер-«Кох» вскакивает, словно ошпаренный.
25Б
ИНТ. ЛАБОРАТОРИЯ — УТРО
Мюллер вскакивает и, сорвав с себя наушники, выбегает из лаборатории. Хельга за ним.
24 — продолжение
ИНТ. ПАЛАТА — УТРО
Анна-Мария встаёт вслед за Гитлером-«Кохом».
АННА-МАРИЯ
Ведь вы — мой отец? Я узнала вас…
Гитлер-«Кох» пятится к выходу, в панике пытается открыть дверь, она поддаётся ему не сразу.
АННА-МАРИЯ
Вы — Адольф Гитлер? Папа!..
26
ИНТ. КОРИДОР — УТРО
Гитлер-«Кох» вываливается в коридор, захлопнув за собой дверь. Навстречу ему уже бегут Мюллер и Хельга. Мюллер подхватывает Гитлера, Хельга быстро запирает дверь палаты снаружи.
МЮЛЛЕР
Профессор, с вами всё в порядке?
Цепляясь за Мюллера, Гитлер-«Кох» устремляется прочь от палаты.
МЮЛЛЕР
Мой Фюрер, что с вами?!
Гитлер-«Кох» спотыкается, падает на колени, увлекая за собой Мюллера.
ХЕЛЬГА
Осторожно!
24 — продолжение
ИНТ. ПАЛАТА — УТРО
Анна-Мария изо всех сил колотит в дверь.
АННА-МАРИЯ
Папа! Папа!!! Что вы с ним сделали?! Не смейте его трогать! Пустите меня к нему!
26 — продолжение
ИНТ. КОРИДОР — УТРО
Гитлер, рыдая навзрыд, начинает срывать с себя бороду, парик, нос.
ГИТЛЕР
Увези меня отсюда, Мюллер… Домой, в бункер…
(кричит в отчаянье)
Это моя дочь!!! Моя дочь!.. Это она!
Мюллер подхватывает и поднимает Гитлера, увлекая дальше по коридору. Ошеломлённая Хельга, чтобы не закричать от увиденного и от услышанного, обеими руками закрывает себе рот.
24 — продолжение
ИНТ. ПАЛАТА — УТРО
Анна-Мария, рыдая, по двери сползает на пол.
FADE OUT
Титр:
СПУСТЯ ДВОЕ СУТОК
FADE IN
27
ИНТ. БУНКЕР — НОЧЬ
В кресле, придвинутом ещё ближе к камину, сидит Гитлер. В его руках — портрет обнажённой Инесс. На глазах Гитлера слёзы. Рядом, как всегда, овчарка Блонди.
Сзади из темноты шаг вперёд делает Мюллер.
ГИТЛЕР
Вы принесли то, что я вас просил, Мюллер?
МЮЛЛЕР
Так точно, мой Фюрер.
Гитлер жестом подзывает Мюллера к себе. Мюллер подходит и передаёт Гитлеру дневник Инесс.
Гитлер берёт дневник, осматривает его. Раскрывает, перелистывает страницы.
ГИТЛЕР
Сделано с любовью.
МЮЛЛЕР
Так точно, мой Фюрер. С любовью к вам. Я жду ваших указаний.
ГИТЛЕР
Только что сообщили из Ставки. Русские прервали наступление на Берлин. И повернули на юг…
(встаёт)
Столица Рейха спасена. Вы понимаете, что это значит, группенфюрер?
МЮЛЛЕР
Это… Это невероятно, мой Фюрер!
ГИТЛЕР
(поворачивается к Мюллеру)
Это значит, что эта девушка действительно явилась к нам не случайно. Я вам говорил, что это доброе знамение? Она остановила врага у ворот Берлина. Она наш ангел-спаситель.
МЮЛЛЕР
Так точно, мой Фюрер.
ГИТЛЕР
Ангел сделал своё дело. И ангелу — особенно такому, как она, — не место среди людей. Ей надо обратно — на небеса. Вы меня поняли, Мюллер?
МЮЛЛЕР
Никак нет…
ГИТЛЕР
(подходит к Мюллеру ближе, говорит спокойно и негромко)
Она должна умереть быстро и безболезненно. А потом исчезнуть. Исчезнуть, как и подобает настоящим ангелам, — без следа.
С этими словами Гитлер бросает в огонь камина сначала дневник Инесс, а потом и портрет. Тело Мюллера делает едва заметное инстинктивное движение, словно пытаясь предотвратить это.
ГИТЛЕР
Без следа — ещё это значит: без свидетелей. Как звали эту твою помощницу? Ну, которая меня…
(делает жест, означающий «гримировала»)
МЮЛЛЕР
(с мгновенно пересохшим горлом)
Хельга. Шарфюрер Хельга Шульц, мой Фюрер.
ГИТЛЕР
Мне очень жаль. Ничего личного, группенфюрер… И ещё. Портрет, дневник, мой тюремный номерок… Что вы ещё изъяли? Из того, что касается меня напрямую?
МЮЛЛЕР
Больше ничего, мой Фюрер.
ГИТЛЕР
Вы в этом уверены? Больше никаких вещественных доказательств?
МЮЛЛЕР
Так точно. Абсолютно никаких.
ГИТЛЕР
Ну, хорошо. Вопросы?
МЮЛЛЕР
У меня нет вопросов, мой Фюрер.
ГИТЛЕР
Можете идти.
Мюллер разворачивается и идёт к выходу.
ГИТЛЕР
Да, и вот ещё что.
Мюллер останавливается и снова разворачивается к Гитлеру. Гитлер медленно подходит к Мюллеру вплотную.
ГИТЛЕР
Давай без своих обычных штучек, Мюллер. Узнаю, что ты затеял какую-то свою игру с этой девушкой — плохо будет. Лично проверю. Понял меня?
В огне камина догорают дневник и портрет Инесс.
28
ИНТ. КАМЕРА — НОЧЬ
В пустой камере на голой панцирной койке сидит Хельга, уже, как всегда, раздетая, в одних чулках и туфлях, в приподнятом настроении завершает свой привычный макияж. Входит Мюллер, выглядит осунувшимся.
ХЕЛЬГА
Доброй ночи, господин группенфюрер.
Мюллер не отвечает. Пьёт из своей фляжки.
ХЕЛЬГА
А почему мы сегодня здесь? А не там, где обычно?
МЮЛЛЕР
Небольшая ревизия. Чистка.
ХЕЛЬГА
(нюхает воздух)
От вас так бензином пахнет. И гарью…
(поворачивается к Мюллеру, смотрит на него)
И у вас копоть на шее, вон здесь…
Мюллер платком стирает копоть.
ХЕЛЬГА
(внезапно догадалась)
Вы… Вы сожгли плёнки, которые я привезла из Мюнхена?!. Все??? Но… зачем? Там что-то такое было, да? Неужели на этих плёнках был наш Фюр..?
МЮЛЛЕР
(перебивает)
Много лишних вопросов задаёте, шарфюрер Шульц.
ХЕЛЬГА
Что с вами, господин группенфюрер?
МЮЛЛЕР
Ничего. Всё хорошо.
ХЕЛЬГА
Да я сама, если честно, до сих пор в себя прийти не могу. Как Фюрер себя чувствует?
МЮЛЛЕР
Послушай, Хельга. Давай хотя бы сейчас не будем о Фюрере?
Хельга перестаёт краситься и поворачивается к Мюллеру.
ХЕЛЬГА
Хорошо, мой господин.
Хельга встаёт, подходит к Мюллеру, берёт у него фляжку, делает длинный глоток, кладёт Мюллера на спину и сама ложится сверху.
ХЕЛЬГА
Как скажете. Ни слова о Фюрере.
(страстно покрывает лицо Мюллера поцелуями)
Мюллер остаётся индифферентным. Тогда Хельга расстёгивает ему ширинку. Но Мюллер останавливает её.
ХЕЛЬГА
Ну, что с вами?
МЮЛЛЕР
Да так. Что-то ничего не хочется.
ХЕЛЬГА
(воркует)
Я вас больше не возбуждаю?
МЮЛЛЕР
Нет. Дело не в этом… Как там подследственная Хоффманн?
ХЕЛЬГА
Анна-Мария? Да всё так же. Спит. Как вы приказали усиленную дозу снотворного ей в пищу, так и… А что?
МЮЛЛЕР
Спит? Это хорошо. Шарфюрер Шульц.
ХЕЛЬГА
(томно)
Я, мой господин.
МЮЛЛЕР
Отвечайте по уставу.
ХЕЛЬГА
Я, господин группенфюрер.
Мюллер достаёт из кармана серебряный портсигар и достаёт оттуда две стеклянных ампулы с какой-то бесцветной жидкостью.
МЮЛЛЕР
(протягивает Хельге ампулы)
Пока она спит… Две ампулы. Внутривенно.
ХЕЛЬГА
То есть? Не поняла.
МЮЛЛЕР
Ты пойдёшь. И вколешь ей вот это.
ХЕЛЬГА
Что это?
МЮЛЛЕР
Какая разница? Раствор Аш-Цэ-эН.
ХЕЛЬГА
(вскакивает)
Синильная кислота?! Что всё это значит?.. Отравить дочь Гитлера???
МЮЛЛЕР
Это его приказ. Приказ самого Фюрера.
Не веря своим ушам, Хельга опускается на стул.
ХЕЛЬГА
(шёпотом)
Нет. Этого не может быть… Он же сам признал в ней свою дочь… Я же сама слышала…
МЮЛЛЕР
Шарфюрер Шульц.
ХЕЛЬГА
Я.
МЮЛЛЕР
Выполнять. О выполнении доложить…
ХЕЛЬГА
Но… Почему я? Почему всегда я?
МЮЛЛЕР
Потому что ты не подведёшь. Потому что только на тебя я могу положиться в подобном деле. Потому что я доверяю тебе. Ступай.
Хельга встаёт.
МЮЛЛЕР
Потом сразу ко мне. Буду тебя ждать.
29
ИНТ. ПАЛАТА — НОЧЬ
Анна-Мария, лёжа на спине, крепко спит. Открывается дверь и входит Хельга. Она уже смыла помаду и тушь, на ней белый халат. В руках Хельги никелированный лоток со шприцем.
Хельга подходит к Анне-Марии, смотрит на неё. Собираясь с силами, готовит шприц. Берёт руку Анны-Марии, поворачивает веной к себе. Подносит иглу шприца к вене. Смотрит в безмятежное лицо Анны-Марии. И опускает руку, не в силах сделать укол.
Хельгу начинает бить истерика. В конце концов, так и не совладав с собой, она роняет лоток со шприцем и выбегает прочь.
30
ИНТ. КОРИДОР — НОЧЬ
Из последних сил сдерживая рыдания, Хельга бежит по коридору.
31
ИНТ. КАМЕРА — НОЧЬ
Мюллер всё так же сидит на койке. Он выглядит предельно сосредоточенным. Он словно вслушивается в звуки из коридора. Глухо, будто сквозь вату, через толстые бетонные стены раздаются быстрые шаги — кто-то бежит.
Наконец, открывается дверь, и вбегает заплаканная Хельга. Бросается Мюллеру на грудь. Мюллер обнимает рыдающую Хельгу.
ХЕЛЬГА
Я не смогла! Слышишь, ты, Мюллер, я не смогла!! Как можно убивать невинного человека?! Тем более — дочь самого Фюрера???
МЮЛЛЕР
Успокойся, Хельга, прошу тебя. Не плачь, девочка моя. Что ж поделаешь — приказ есть приказ. Конечно, не хочется. Была бы моя воля, я бы эту девушку…
ХЕЛЬГА
Что бы «ты эту девушку»? Спас?
МЮЛЛЕР
Спрятал. Она бы нам после войны — знаешь, как помогла? Это ж такой козырь… Охранная грамота. Дочь самого Гитлера!
ХЕЛЬГА
(сквозь слёзы)
Что ты задумал, мерзкий Мюллер?
МЮЛЛЕР
Была б моя воля, взял бы я эту Анну-Марию, посадил бы в самолёт, сам — за штурвал, как в старые добрые времена, и… Улетел бы далеко-далеко…
ХЕЛЬГА
Куда?
Мюллер улыбается, протягивает фляжку Хельге.
МЮЛЛЕР
Хочешь?
Хельга берёт фляжку и начинает из неё пить. Мюллер как-то странно на неё смотрит и отстраняется.
Хельга делает несколько глотков — и мгновенно всё понимает: фляжка отравлена. Во все глаза глядя на Мюллера, она роняет фляжку, хватается за горло, хрипит, пытается встать. Мюллер смотрит на неё.
Наконец, Хельга падает замертво. Мюллер достаёт из кармана платок, с его помощью осторожно, двумя пальцами, поднимает фляжку и брезгливо бросает в ведро, стоящее в углу. Профессионально проверяет у Хельги пульс. Ласково гладит труп по щеке и выходит.
32А
ИНТ. КОРИДОР — НОЧЬ
Мюллер идёт по пустому коридору.
33
ИНТ. ПАЛАТА — НОЧЬ
Анна-Мария по-прежнему мирно спит. Входит Мюллер, видит лежащий на полу шприц, поднимает его. Шприц цел и невредим.
АННА-МАРИЯ
Доктор Вайс?
Оказывается, Анна-Мария незаметно проснулась.
АННА-МАРИЯ
Господи, как же давно вас не было… Где же вас носило? Тут без вас… Меня, кажется, чем-то опоили… Я всё время сплю.
