Оглавление

1. Семейные обстоятельства

Молодая медсестра завернула в пеленку крошечное сморщенное существо с сиреневым оттенком кожи и оглянулась с немым ужасом в глазах:

— Неси в интенсив! — приказным тоном велела врач, колдующая над роженицей, периодически отключающейся в пустоту.

— Думаешь, стоит? Она же вообще…

— НЕСИ! — закричала женщина, голос ее сорвался и пролетел гулким эхом по холодным помещениям родильного отделения и, видимо, донесся до ушей Всевышнего, потому что новорожденная в этот момент встрепенулась. Медсестра от неожиданности чуть не выронила сверток, а затем опрометью кинулась в палату интенсивной терапии.

Девочка появилась на свет с двойным обвитием пуповиной вокруг шеи. Она не кричала и не дышала. По крайней мере, в те несколько секунд, которые успела увидеть ее мать. Она два дня ждала, когда же сможет взять на руки новорожденную дочку. Интересовалась у врачей, что с ней, те отвечали смущенно и уклончиво:

— Ситуация стабилизировалась, но положительного прогноза мы пока дать не можем. Новорожденные слишком непредсказуемы.

На третьи сутки принесли туго запеленутый комок, он молчал. Медсестра сказала, что девочка хорошо поела, поэтому спит. И желательно не будить малышку. Но только та отвернулась, как мама стала трепать дочь за бледную щечку, гладить белокурые, мягкие, словно пух, редкие, выбивающиеся из-под шапочки волосики на голове, приговаривая: «Эй, проснись. Я твоя мама, давай знакомиться. Какого цвета у тебя глазки, покажи?» Но девочка упорно не открывала. «Эх ты, соня», — улыбалась мама. Имя дочке она еще не обдумывала и решила, что это «название» ей вполне подходит. Через полчаса малышку унесли. На следующий день ситуация повторилась. И еще через день — тоже. Ночами малышка спала отдельно. Врачи говорили, что следят за тенденциями развития девочки, ведь сон один из важнейших показателей для новорожденных. Лишь спустя неделю Сонина мама увидела голубые, будто летнее небо в ясную погоду, глазки своей дочки. Но девочка не глядела на маму, отрешенно осматривала зеленые стены палаты и мерцающую лампу на потолке, будто с тоской, что вообще появилась в этом мире.

В итоге врачи вынесли решение: девочка здорова. Их выписали через десять дней после родов. Соня была не похожа на маму Анну. Полная противоположность: светлые волосы, голубые глаза, нос пуговкой, белая, будто перламутровая, кожа. Мамина кожа цвета карамели, так как в роду имелась смесь южных кровей. Ее темные густые волосы сплетены в тугую косу. Два уголька глаз обрамлены длинными густыми ресницами. Полноватая и приятная фигура, невысокого роста.

Малышка почти не смотрела на свою маму, чем та была расстроена. Казалось, дочка специально избегает зрительного контакта. В течение нескольких месяцев выяснилось, что Соне все равно, кто берет ее на руки. Где ее мама. Кто с ней разговаривает, кормит. Анна приходила в ярость от таких проявлений, иногда специально не брала на руки девочку, когда та заходилась в истерике:

— Тебе же все равно, кто тебя возьмет. Тебе все равно, что у тебя есть мама. А я тебя рожала, мучилась!

Бессонными ночами, качая малышку, чтобы дать поспать мужу, порой сама заходилась в плаче, больше похожем на вой, швыряя маленькое дитя на кровать или качая кроватку с такой силой, что ребенок пугался и кричал еще громче. Анна оказалась абсолютно не готовой к появлению дочки. К бессонным ночам, огромным объемам грязных пеленок и распашонок. На появлении ребенка настаивал муж, который теперь самоустранился от «не мужских» дел.

У Анны был четкий ориентир — родителей любить и почитать с младенчества. Дочка не тянет ручки к маме — не любит.

Когда девочка подросла и стала понимать, где родные, а где нет, Анна пыталась дать ей заботу, как полагалось в обществе. Как она думала, должно быть в соответствии с природным материнским инстинктом: одеть, накормить, обеспечить свет и тепло в доме.

***

Соня родилась в конце советской эпохи. Детство прошло в преддверии развала на части огромного, могучего государства. До семнадцати лет жила с мамой, папой и младшей сестрой в некрупном городе на сто тысяч человек.

Сонины родители составляли удивительный союз двух миров. Контрастные, словно стороны листа растения мать-и-мачеха. Мамин характер был мягким, теплым. Отца — холодным и отталкивающим. Они всегда смотрели в противоположные стороны, но им суждено было быть неразделимыми, видимо, самой природой.

В те времена, когда папа сватался к маме, он искусно притворялся порядочным и щедрым, пытаясь впечатлить простую деревенскую девушку. Молодая Анна не знала, каким должен быть настоящий кавалер и муж. Книг не читала, принцами не грезила, воспитывалась суровым отцом и не менее суровой мамой в глухой деревне. Брать пример отношений между супругами маленькой Анне было не с кого, ведь родители практически целыми сутками отсутствовали в жизни девочки.

Анна — круглая отличница во всем: от ведения хозяйства и поддержания порядка в доме до желания угодить всем вокруг, не говоря об оценках в дневнике. Не имела подруг в школе, так как все стремились у нее списать, но не открыть перед ней душу. А уж поинтересоваться, что в душе у девочки (а что может быть интересного и увлекательного у зануды, которая живет с мамой и папой и до дрожи в коленках послушная?), не приходило в голову ни одноклассникам, ни учителям, ни даже родителям. Прибегая к последним в разные периоды детства, маленькая Анечка начинала распинаться о том, как увидела огромного жука, или о том, как учитель физкультуры перебинтовал кому-то ногу, или о Сережке из седьмого «Б», который подарил ей цветок на перемене, отчего ее сердце будто выпорхнуло птицей из груди… Родители кивали, не глядя на малышку, а затем говорили «угу» или «хорошо». На этом диалог был окончен. Участия, понимания, ответа на свои переживания девочка не получала. Со временем Аня перестала с ними чем-либо делиться, чтобы лишний раз не тревожить, не отвлекать от дел занятых людей, да и понимала, что душевные излияния бесполезны. Родители не знали о жизни Ани ничего, кроме того, что она хорошо учится, помогает по дому без понукания и почти все время молчит. Она была идеальным, очень удобным ребенком. Все делала сама, считая, что должна угодить родителям. Тогда, возможно, они полюбили бы ее больше, показывали, что нужна, обнимали, целовали. Ну хотя бы изредка. Но этого не происходило. Родители приходили с работы поздно, уставшие, как правило, обиженные на всех, в том числе и на дочь. Ужинали молча, иногда обсуждали срочные новости, укладывались спать, изредка интересуясь, есть ли у дочки плохие отметки и как ее самочувствие. О плохом самочувствии, кстати, Аня также предпочитала не сообщать «до последнего», ведь тогда ее мама делала очень сердитое лицо, выражая негодование, начинала ворчать и приговаривать, что придется опять пропустить работу и вести дочь к врачу на прием. А родителям, конечно, заняться-то больше нечем.

Анечка боялась расстроить мать, перенося порой «на ногах» ангину, грипп. А уж о рядовом насморке и кашле даже не задумывалась. Ходила в школу молча, делала домашние дела, не нарушая стабильность семьи. На проявление любви со стороны родителей самопожертвование Ани не влияло: заботы больше не становилось. Девочка все время слышала: «Иди спать, хватит болтать», «Мы устали, помолчи», «Мы работали целый день, чтобы купить тебе штаны и еду, неблагодарная», «Вставать будешь в пять утра, и будет не до игр». Аня расстраивалась, что в очередной раз огорчила своих родителей и отправлялась куда-нибудь, иногда даже не совсем понимая, куда и зачем, лишь бы уйти подальше от мамы и папы. А затем плакала, мучаясь угрызениями совести, что не соответствует ожиданиям. Из-за такого отношения родных, а также из-за постоянного их отсутствия девочка не понимала, как это — быть ребенком. Рано повзрослела и могла полностью позаботиться о себе уже в третьем классе. Приготовление еды, плетение косы по утрам, стирка и глажка своей школьной формы — все это было для нее привычными делами, сопутствующими будням. Девочка стала слишком серьезной, вдумчивой и молчаливой, ведь она была лишена радостей детства, которые испытывали ее сверстники. Не играла во дворе, потому что надо было мыть посуду или полы. У нее было мало кукол, а в те, что имелись, было некогда играть, потому что время отнимали уроки. Целыми днями Аня трудилась, словно заведенная, лишь бы заслужить любовь родителей. Где-то в душе понимала, что ее образ жизни слишком сильно отличается от того, какой вели другие дети. Девочка жаждала ласки, мечтала о родительской нежности, о простых объятиях, о прикосновениях теплых маминых губ ко лбу на ночь. Ей было неинтересно, сколько и зачем трудятся родители. Вот если бы на эти деньги можно было купить чуточку любви…

Иногда Аня не выдерживала напора будней и проклинала все, что видит вокруг, когда рядом не было слушателей и зрителей. Затем она переходила на личности родителей и их работу. Заливалась слезами, топала ногами или шаталась из стороны в сторону, воя словно раненый зверь. Если в такие моменты ее видели бы родители, то, скорее всего, сдали бы свою «сломавшуюся» дочь в психиатрическую лечебницу. Выплакавшись, она чувствовала облегчение, но длилось оно лишь несколько минут.

***

Анна в детстве совершенно не понимала, кем хочет стать, когда вырастет. Никто не подсказывал, не искал и не раскрывал таланты, а она сама понятия не имела, к чему ее тянет. В связи с этим по окончании девятого класса спокойно приняла весть от мамы о том, что скоро станет врачом, ведь в медицинском училище у родителей связи, да и ехать недалеко. Всего пятьдесят километров до соседнего города той же области.

Выпускаясь из школы, Аня получила родительский завет: «От поцелуев дети рОдятся». Переехав в ближайший поселок, где располагалось медицинское училище, красавица и умница быстро обзавелась поклонниками, учебой на зубного, подработкой в местной больнице и съемным жильем. Уезжать далеко ей не позволили родители, а послушная дочь не стала сопротивляться, лишь бы не расстраивать их. Несколько лет, проведенные в училище, стали для Анны настоящим открытием. Открытием-пыткой без положительных эмоций. Жизнь не превратилась в калейдоскоп радостных событий, связанных с уходом из-под опеки взрослых, как у ее сверстников. Аня была уже настолько серьезной, что сама себя опекала не хуже взрослого, хотя где-то в душе притаился ребенок с заплаканными глазами. Мыслей о нем избегала изо всех сил, считая сентиментальной мерзостью, мешающей добиваться целей и родительской любви.

После удачного поступления она четко решила, что окончит училище на «отлично», тогда родители обязательно скажут, что очень любят и гордятся ею.

Подруги у Анны не появлялись. Она чувствовала себя белой вороной везде, где приходилось бывать. Среди студентов она единственная знала весь преподаваемый материал с лихим запасом изученного самостоятельно. На нее полагались преподаватели, поручали доклады, а иногда даже советовались с ней.

Все в клуб — а она за учебники. Все гулять — она домой, в деревню, родителям помогать. Девушки пили алкоголь, Анна спиртное не переносила, как и выпивших сокурсниц. Ее мутило от одного вида пьяного человека. Девушки рассказывали о своих приключениях с кавалерами, у Ани не было ни одного, ни единого рассказика, даже о первом поцелуе в щечку в детском саду. Только маленькая наивная история о том самом мальчишке, который подарил ей цветок. Но на фоне других повествований, от которых горели уши и щекотало внизу живота, ее рассказ казался анекдотом. И ладно бы смешным.

В какой-то момент Аня вдруг остро ощутила, что все девушки вокруг жили насыщенной жизнью, что у них есть что-то такое, чего никогда не было у послушной дочки. Затем ей тоже захотелось попробовать насыщенной жизни, но как это сделать, к кому обратиться, не знала. К тому же Анна ужасно боялась общественного мнения, не хотела выставить себя глупой, неумелой в каких-либо сферах жизни. Ее серьезность рисовала на нежном лице гримасу неприступности и отдаленности от сверстников. Поэтому желание влиться в коллектив оставалось несбыточным, а Анна после учебы брела домой, каждый раз понимая, что ее компания — уроки и домашние дела. Конечно, многим молодым людям нравилась тихая, умная, скромная и послушная девушка из деревни. Кое-кто планировал свадьбу с ней, ухаживая со всей ответственностью. Но со спокойными молодыми людьми ей было скучно. Как и повелось давным-давно, всем отличницам нравились хулиганы. Наверное, потому что дополняют идеальный мир послушания своим контрастом. Разгильдяйством, смелостью, наглостью, хулиганскими выходками — тем, чего девушке делать и знать не положено, а уж отличницам — подавно. И тогда появился тот, кто воплощал в себе все, что было не дозволено. И Аня увидела: с помощью него может получить шанс стать своей в обществе.

Когда Антон стал ухаживать за самой красивой девушкой в городе, его друзья были шокированы. Никто не мог представить, что добропорядочная дама выйдет за неисправимого раздолбая. Анна же не сумела разглядеть в ухажере недалекого и жестокого ревнивца. Она надеялась, что хулиганский стиль исчезнет после свадьбы, манера его поведения обязательно изменится на галантную, и он станет ответственным мужем и семьянином. Не видела дальше собственного носа по неопытности и отчасти потому, что преследовала свои цели в этих отношениях. Например, выйти замуж и получить статус «своей» в обществе, родить детей и заслужить этим наконец-то любовь родителей, признание всех вокруг. А когда разглядела человека, с которым собиралась провести всю жизнь, была беременна Соней. Своих маму и папу расстраивать Аня совершенно не хотела, поэтому делала вид, что в новоиспеченной семье ангелы летают. Антон страстно желал ребенка, прямо говоря жене, что теперь она у него в кармане. Сначала Анна воспринимала его слова как шутку, но со временем стало ясно, что он говорил это с полной уверенностью, а улыбался от чувства победы над ней. Ведь и он преследовал свои корыстные цели при создании семейного союза. Красивая девушка, родившая ребенка деспотичному невежде, подчеркнет его статус умелого ловеласа в глазах друзей. Аня держала себя в руках, считала, что обязана быть идеальной женой. Чем распущеннее вел себя муж, тем смиреннее старалась вести себя она, всегда полагая, что причина отвратительного отношения кроется в ней. Выйти замуж один раз и на всю жизнь — таков был девиз молодой честной девушки. Роль жены она старалась исполнить со всей ответственностью отличницы: всегда в доме была идеальная чистота, приготовлена еда, отца встречали аккуратные детки. После Сони родилась сестричка. С разницей в два года. Хозяйке хотелось верить: малыши сплотят семью, мужья любят жен из-за детей. А также это долг любой женщины — родить своему супругу, каким бы он ни был. Вот только как ЛЮБИТЬ мужчину, себя, жизнь, что такое семья на самом деле и куда двигаться дальше — Анне никто не объяснил. И муж, и жена считали, что все сложится само. Анна умела лишь стараться заслуживать любовь. Безуспешно.

Антон — чернорабочий. Двухметровый, тюфякоподобный, апатичный к радостям жизни, с почти прозрачными голубыми глазами навыкате, словно они выцвели на солнце, и тонкими поджатыми губами. Человек властный, деспотичный, пошлый, не вникающий в женские тонкости. Не имел стремления понять нежные натуры Анны и двух дочерей. Считал, что женщина создана работать, а уж любить ее совершенно не обязательно. Восхищение же ею и вовсе приведет к тому, что она начнет зазнаваться и, того гляди, по мужикам пойдет. Антон часто приговаривал: «Курица — не птица, женщина — не человек».

Для того чтобы отец успешно женился, друзья в красках расписали, как ухаживать за дамой, чтобы быть принятым за галантного и смелого кавалера. Цветочно-конфетный период, одеколон «Для мужчин», запах папирос, крепко сложенная фигура и смелые жесты (вроде тех: все боятся тебя обнять, а я отважный, да еще и запущу руку под юбку) делали свое дело. Недотрога, которую впервые обнимал «смелый» мужчина, таяла на глазах. Воспользовавшись советами, он оказался в дамках куда быстрее, чем предполагал, и уже через несколько месяцев женился. Но как любить женщину по-настоящему, как строится семья — ему также не было известно.

Папа Антона рано умер. Мама искала себе нового мужа, приводя домой кандидатов из разных слоев общества. Один за другим они приходили, а затем покидали квартиру. Некоторые задерживались на несколько месяцев, некоторые — на ночь. Другим же везло еще меньше, и уже через час они вылетали из квартиры, как пробка из новогодней бутылки шампанского — громко и с брызгами слюней или слез с чьей-либо стороны (чаще — с мужской). Один кавалер умудрился задержаться на два года. На тот момент Антон был юношей тринадцати лет и успел привязаться к задержавшемуся дяде. Переходный возраст подростка давал о себе знать, требовалось сильное мужское плечо. Задержавшегося на два года мальчик только-только стал звать батей (по-свойски определяя степень родства, как чуть больше, чем просто знакомый или друг, но еще не родной отец), как мама решила, что стоит присмотреться к другим кандидатам, и вновь пустилась во все тяжкие. От