Оглавление

Пролог

— Я самый обычный человек… Я вообще никто.

— Ты настолько боишься ответственности, что готова уговорить себя быть никем, лишь бы не действовать. А вдруг ты единственный человек на этой планете, способный все изменить?..

Часть 1

Глава 1

Переступив порог залитого солнечным светом кабинета, Дима мгновенно жалеет о своей затее, но обратного пути уже нет.

— Добрый день, — произносит он, словно по инерции, с легкой неуверенностью в голосе.

Круглолицый доктор, с невозмутимостью в глазах, отвечает ему дружелюбной улыбкой.

— Здравствуйте, устраивайтесь поудобнее.

Дима садится в кресло, закинув ногу на ногу, в то время как доктор кладет мобильный телефон на стол — сигнал даст о себе знать через час, по окончании сеанса.

— Итак, Дмитрий, давайте познакомимся. Я Павел Александрович.

— Очень приятно, — отвечает Дима.

— Что вас привело ко мне? — продолжает доктор.

— На самом деле, не знаю, с чего начать… — произносит Дима, болезненно усмехнувшись. — Не уверен, что смогу сказать это вслух.

— В этом нет ничего страшного, — мягко улыбается доктор, откинувшись на спинку стула. — За свою двадцатилетнюю практику я слышал многое. Вы вряд ли меня удивите. Начинайте, я вас слушаю.

— В общем, — начинает Дима с тревогой в голосе, — я не был в Москве целых восемь лет. Теперь я живу и работаю в Токио. Мы с женой прилетели, чтобы навестить моих родителей, и в их доме со мной начало происходить что-то странное… Господи, просто язык не поворачивается… — После долгой паузы он признается: — Меня что-то посещает по ночам.

Доктор едва заметно поднимает брови.

— Это… как светящийся шарик, — продолжает Дима дрожащим от волнения голосом. — Диаметром около тридцати сантиметров. Он полностью подчиняет меня себе. Но, что самое невероятное, я абсолютно уверен в реальности этого явления.

— Похоже на обычный «сонный паралич», — спокойно пожимает плечами доктор.

— Как бы я хотел, чтобы это было так… — Дима закрывает глаза и раздраженно добавляет: — Повторяю, мне, к сожалению, кажется, что это не иллюзия. Я пришел к вам, чтобы удостовериться, что я не псих.

— Неплохо для начала, — вяло шутит доктор. — Вы случайно не разыгрываете меня?

Дмитрий Сергеевич Лазарев, тридцатилетний мужчина в дорогом костюме, с тщательно подобранными аксессуарами — элегантными часами и стильными очками, производит впечатление успешного делового человека. Его машина, гордо припаркованная напротив медицинского центра, явно стоит целое состояние.

«Розыгрыш со скрытой камерой, не иначе…» — мелькает мысль у доктора, который украдкой окидывает потенциального клиента внимательным взглядом. — Давайте рассмотрим это подробнее, — предлагает он. — Как часто происходят эти посещения? Есть ли у вас какие-то триггеры или предвестники?

— Нет у меня никаких триггеров, — еще больше раздражается Дима. — Обычно это происходит ночью, когда темно.

— Когда это произошло в первый раз?

— Неделю назад, ночью со второго на третье сентября, я проснулся от странного звука, похожего на свист. Открываю глаза — и вижу яркую вспышку света. Я зажмурился, а когда снова открыл глаза, в комнате была… ну, как бы это сказать… такая сфера, мерцающее белое пятно. Я подумал, что это НЛО или шаровая молния. Понял, что не сплю, и тут она заговорила со мной. И я сразу узнал ее голос. Это была моя бывшая, с которой мы не виделись много лет. У нас были чувства, но потом я уехал из страны, женился, и мы потеряли друг друга. Я вообще ничего о ней не знал. И вот она появилась передо мной… То есть не она сама, а словно ее душа, отделившаяся от тела… Черт, — вдруг восклицает Дима, — вы же не верите ни одному моему слову.

— Я вас внимательно слушаю. А насчет того, что не верю, важно то, что вы сами думаете о своих словах.

— Я-то точно знаю, что думаю. Уверен, это правда. Всего пару часов назад я пережил нечто невероятное, понимаете? Моя душа покинула тело, и я парил над этой чертовой Москвой рядом с девушкой, которую не видел почти восемь лет. Это было абсолютно реально, и я не могу понять, как такое возможно? Что, черт возьми, происходит?

Не выказывая эмоций, доктор наблюдает за искренним, красным от волнения лицом Димы, замечая, как сильно трясутся его руки.

— Помогите, пожалуйста, — шепчет Дима. — Я больше не могу, устал от всего этого. Хочу, чтобы это все наконец закончилось. У меня же нормальная жизнь, жена беременная, а тут такое!

— Я понимаю ваше беспокойство, — с доброй улыбкой утешает доктор и подходит к кулеру, чтобы налить Диме стакан воды. — Но давайте попробуем проанализировать, что может стоять за этими переживаниями. Возможно, это не столько физическое проявление, сколько психосоматическая реакция на стресс.

— Вряд ли это стресс… Говорю вам, все по-настоящему. Ну, по крайней мере, мне так кажется. Нет ли какого-то способа это остановить?

— «Способа остановить»… Знаете, — задумывается доктор, — между прочим, есть. У меня был похожий случай давным-давно. Девчушка лет семи, восьми. После смерти близкого родственника у нее стали появляться видения. Она говорила, что общается со светящимися шариками, которые прилетали к ней ночью, и, как и вы, она была уверена, что эти объекты были людьми.

Дима медленно поднимает взгляд и, словно завороженный, смотрит на доктора. Тот продолжает:

— Надеюсь, это не прозвучит как хвастовство, но мне удалось той девчушке помочь. В ее случае очень эффективными оказались сеансы гипноза, которые помогли ей забыть подробности смерти родственника, и после этого видения прекратились.

— «Добровольная амнезия», — сдавленно говорит Дима, слегка удивив доктора тем, что знает этот термин.

— Да. Считаю, что этот метод у нас совершенно напрасно недооценивают. А ведь он…

— Ее брат выбросился из окна, не так ли? А звали девочку Агата.

Впервые за весь разговор на лице доктора появляется настоящее недоумение. Он округляет глаза и неловко улыбается:

— Вы правы, — подтверждает он, стараясь скрыть свое удивление. — Откуда вы узнали об этом, Дмитрий?

Дима отворачивается, снимает очки и устало проводит ладонью по лицу:

— Это она… — говорит он со вздохом. — Агата Аверина была моей девушкой. И теперь она прилетает ко мне по ночам. В виде шарика света.

Глава 2

Экзамены, выпускные линейки, последний звонок — все это осталось позади, как сон. Сейчас в зале царит полумрак, который озаряют праздничные огни, а в центре стоят красиво сервированные столики. Наступает полночь, и на сцене, где большими буквами написано «Самый главный экзамен — это жизнь», появляется симпатичный рыжеволосый парень с гитарой через плечо. Диджей приглушает музыку, готовясь поскучать ближайшие пять минут.

— Следующая композиция, — произносит парень в микрофон, и его голос гулко разносится по залу. — Она посвящена всем влюбленным и…

Его речь прерывают громкие аплодисменты и восторженные крики девушек.

— С праздником вас, дорогие выпускники! — радостно восклицает парень, кивает ударнику, который сидит за барабанной установкой, и касается струн. Из динамиков раздаются звуки гитары. Аудитория тут же начинает подпевать:

— Вау, не могу поверить, что сам Артем Крылов выступает у вас в школе!

— Да, он здесь раньше учился, это его родная школа. Не знала?

— Серьезно? А что за девчонка весь вечер крутится возле него?

— Регинка Сафронова, местная знаменитость. Они с Крыловым уже пару лет вместе. Это она уговорила его выступить!

Толпа начинает дружно подпрыгивать, когда в переходе с куплета на припев темп ускоряется и песня начинает звучать в стиле поп-панк.

Музыка и голос Артема завораживают поклонниц, а Регина — выпускница, которую признали королевой бала, — само очарование. От этой яркой пары невозможно отвести взгляд, но если обратить внимание на светловолосую девушку, одиноко сидящую за столиком недалеко от сцены, все остальное мгновенно отойдет на второй план.

Эта девушка похожа на фарфоровую статуэтку с неестественно белой кожей и длинными перламутровыми волосами. Она покачивает ногой в такт песне и думает о своем.

К ней приближается мужчина с аккуратной бородкой и волосами, собранными в скромный хвостик. У него выразительное и печальное лицо.

— Всегда подозревал, что ты не из этого мира, Агата.

— Из какого же я мира, Андрей Борисович?

— Может, ты помнишь такой фильм? В нем принцесса из параллельного мира случайно оказывается в нашем, живет среди людей как обычная смертная и мечтает вернуться к своим корням. — Мужчина улыбается и утыкается взглядом в бокал, который вертит в руках. — Разоблачил я вас, ваше высочество!

— Какой оригинальный комплимент, — хитро щурится Агата, и мужчина отвечает ей в том же тоне:

— Главное, от чистого сердца.

— Потрясающий вы человек, Андрей Борисович, — признается Агата, подперев ладонью подбородок. — Буду очень скучать по вам.

— А ты в гости заходи. Вместе с Димой… Я всегда буду рад.

Агата невольно недоумевает: что такой, как он, делает в этой школе в роли обычного преподавателя? Ведь ему пророчили блестящее будущее, говорили, что он должен стать одним из великих художников современности.

— Агатка, а тебе не стыдно? — вдруг спрашивает Андрей Борисович.

— За что?

— Сидишь здесь одна, юная и цветущая, не танцуешь.

— Танцевать? Вот еще! Только если с вами.

— Неужели больше не с кем? Димы здесь нет. Это, конечно, печально, но вокруг столько интересных молодых людей. Выбирай.

— Ну их всех.

— Могу я дать совет?

— Конечно. Вы можете.

— Наслаждайся жизнью здесь и сейчас. Никогда ничего не откладывай на потом. Ведь «потом» может и не быть. А что ты смеешься? Жизнь прекрасная штука, но, как говорил Булгаков: «Человек смертен, и к тому же он иногда внезапно смертен».

— В таком случае не будем ничего откладывать, Андрей Борисович. Пригласите меня на танец.

— Ты знаешь, Агата… — по лицу мужчины словно пробегает тень. Он делает глоток из бокала и продолжает говорить, но его голос теряется в общем шуме. Агата дает понять, что не расслышала, но вместо слов неожиданно получает запечатанный бумажный конверт.

— Это что?! — Агате приходится крикнуть, так как песня достигает кульминации, гитары просто ревут. Андрей Борисович склоняется над ее ухом:

— Помнишь наш недавний разговор о свойствах белого цвета?

— Помню, и?

— Здесь мои настоящие мысли, без словесной шелухи.

— Чего-чего?!

— Говорю, это напутствие для твоей профессиональной деятельности. Только дай слово, что прочтешь не здесь, а в спокойной обстановке. А сейчас пойдешь танцевать и веселиться. Обещаешь?

— А если пообещаю, но поддамся слабости?

— Нет у тебя слабостей! И обманывать ты не умеешь!

Толпа взрывается ликующими возгласами под финальный аккорд Артема. К столику Агаты подходит миловидная упитанная женщина в коротком платье с декольте:

— Прошу прощения, — воздух моментально наполняется запахом шампанского. — Не видели мою прекрасную титулованную дочурку?

— Вон она, титулованная, с Артемом обнимается, — Агата кивает на сцену, одновременно убирая таинственный конверт в свою сумочку. Когда она поднимает голову, Андрея Борисовича уже нет рядом.

— Погляди только! Ведь на ногах еле держится! — Женщина сокрушенно смотрит на сцену. — Регина! Ре-ги-на!!! — Она безуспешно пытается докричаться. — Так, Агатенок, признавайся, где вы все умудрились так напиться?

— Я не пью, Нелли, вы же знаете. А вот где умудрилась королева?.. Думаю, этот вопрос потерял актуальность пару часов назад.

— Неужели? Ладно. — Женщина подозрительно оглядывает зал, садится рядом с Агатой, придвигает к себе большое блюдо с праздничным тортом и принимается его нарезать. — Сама проинспектирую. — Она с трудом выговаривает последнее слово, и Агата смеется.

Нелли Васильевна Сафронова, которую Агата знает с детства, выглядит моложе и элегантнее всех родителей выпускников. Ее супруг Илья Петрович, несмотря на солидный возраст и животик, который он ласково называет «мой курсачок», сегодня в джинсах и ярко-красной рубашке может сойти за молодого человека. Как и его жена, Илья Петрович отличается веселым нравом и легко находит общий язык с семнадцатилетними друзьями дочери. Их дочь Регина, первая красавица школы, в данный момент танцует на сцене в объятьях своего парня Артема Крылова.

Нелли, пытаясь изобразить строгую мать, грозит пальцем дочери. Регина, поймав взгляд матери, посылает ей воздушный поцелуй и продолжает танцевать.

— Чем краше дочурка, тем больше забот у родителей, — вздыхает Нелли.

— Королева пошла в отрыв, — качает головой Агата.

— Это еще слабо сказано. Впечатление, будто пьет за вас обеих!

— Неужели дядя Илья наконец ей всыплет? — Агата недоверчиво изгибает бровь.

— Конечно, всыплет! — Нелли переводит взгляд на мужа и едва сдерживает смех: тот настолько лихо отплясывает… Агата смеется, на секунду представив дядю Илью — самого добродушного человека, которого она знает, — в ярости отчитывающим свою Региночку.

— Отправлю-ка я королеву сегодня к тебе ночевать, Агатенок, — задумчиво предлагает Нелли.

— Зачем?

— От греха подальше. Попадется отцу на глаза в таком виде — точно схлопочет… — Нелли не выдерживает и прыскает от смеха. — Ой, не могу! Представляю себе! Чтобы Илья…

Агата знает, что родители безгранично любят Регину и готовы прощать ей любые проделки, ведь она — главное в их жизни сокровище.

— Ну а ты чего? — Нелли вытирает салфеткой выступившие от смеха слезы. — Не веселишься, не танцуешь с остальными, царевна Несмеяна.

— Почему же? Я танцую.

— Угу, вижу. Ногами под столом. Серьезно, чего сидишь-то?

— Туфли новые. Жмут.

— Так снимай их к чертовой матери и на сцену! К Регинке!

— Если честно, мне не по себе в этом наряде, — уныло оглядывает себя Агата. — Да еще эти шпильки. До сих пор не пойму, как Регинке удалось вытащить меня из дома? Заставить надеть все это?

— Что-что, а заставлять Региша умеет, — не без гордости улыбается Нелли. — А насчет наряда, как же ты ошибаешься, солнышко. Ты что, в зеркало не смотришь? Красавица! Женихи вон в очередь выстраиваются!

— Кстати о красоте, — Агата наблюдает за тем, как Нелли перекладывает ей в тарелку кусочек торта, — весь вечер хочу сделать вам комплимент по поводу этого шедевра. Даже жалко, что разрезали. Как вы такую глазурь делаете?

Нелли, всю жизнь посвятившая семье и благоустройству домашнего очага, довольно улыбается. Выпечка — ее страсть. Кроме того, она не сомневается, что интерес Агаты к ее кулинарным хитростям искренний.

— Не то что моя Регинка, — досадует Нелли. — У нее напрочь отсутствует тяга к домоводству. Только и знает, что крутиться перед зеркалом. Ведь для женщины быть хорошей хозяйкой не менее важно, чем хорошо выглядеть. У тебя есть планы на выходные?

Агата пожимает плечами:

— Вроде нет.

— Приходи к нам в субботу. Испечем такой же тортик вместе. Знаешь ведь мое кредо — рецепты нужно снимать с рук.

Пока Нелли, загибая пухлые пальчики, перечисляет ингредиенты чудо-торта, Агата вновь думает о том, что именно материнская любовь, а вовсе не внешность, позволяет девочкам с детства чувствовать себя принцессами и вырастать истинными королевами.

— А почему твоя мама не пришла? — спрашивает вдруг Нелли. — Говорила мне по телефону, что собирается.

— В последний момент не отпустили с работы.

— Вот как… — Нелли слегка поджимает губы. — Ладно, передавай ей привет. Пусть позвонит… как-нибудь.

— Обязательно передам.

«Вильчук прав насчет меня: я действительно не умею врать, — думает Агата. — Но он ошибается в другом: у меня множество слабостей…»

В этот момент она замечает перед собой чью-то ладонь и, подняв глаза, с досадой понимает, что это приглашение на танец.

— Я не танцую, Гордей, — быстро отвечает Агата, надеясь, что парень не будет настойчив. Всем в школе известно, что Гордей Литвинов из параллельного класса не равнодушен к Агате и пытается ухаживать за ней, несмотря на то, что не обделен женским вниманием.

— Я попросил поставить эту песню специально для тебя, — напирает Гордей.

— Похвально, но я уже сказала, что не танцую, — хмурится Агата.

— Ладно, не хочешь танцевать — не надо, — бесцеремонно отодвинув стул, Литвинов садится рядом с ней. — Но ты можешь уделить мне пять минут? Мне нужно поговорить с тобой. Пять минут!

— Ну говори, что тебе нужно?

— Нет, не здесь. Давай отойдем.

— Отстань, Гордей…

— Слушай, Гордейка, — вмешивается Нелли. — По-моему, ты и так не один. Вон тебя девушка ждет.

Яна Осипова — одноклассница, с которой Литвинов пришел на выпускной вечер, стоит неподалеку и бросает на Агату гневные взгляды.

— Пусть это вас не смущает, Нелли Васильевна, — отмахивается Литвинов.

— Скорее, это должно смущать тебя, — говорит ему Агата, глядя на сцену, где танцуют Регина и Артем, прикидывая, есть ли шанс, что друзья помогут ей избавиться от назойливого ухажера. Регина, Артем и несколько парней из его музыкальной группы увлечены разговором, смеются и не замечают Агату. Пока Нелли, призвав все свое красноречие, пытается объяснить Литвинову правила бального этикета, Агата мысленно ругает себя за то, что согласилась сюда прийти.

«Выпускной — это же так круто! — вспоминаются ей уговоры Регины. — Это же на всю жизнь запомнится!»

— Неужели это так сложно? — упорствует Литвинов. — Ты хочешь показать свою принципиальность? Я тоже. Все. Не уйду, пока мы не поговорим.

— Детский сад, — взяв сумочку, Агата поднимается. — Всего хорошего!

— Агатенок! Да сядь ты, успокойся! — Нелли удерживает ее за руку. С другой стороны столика очень кстати появляется запыхавшаяся Регина.

— Аверина! Хорошо, что я тебя увидела! — Регина переводит взгляд на Литвинова и наигранно прижимает ладонь к груди:

— Извините, мне придется забрать девушку. Похоже, у вас серьезный разговор? Жаль прерывать, но Агату срочно вызывает председатель родительского комитета. Идем, Аверина!

Без дальнейших объяснений Регина хватает Агату за руку и тащит в самый центр танцующей толпы.

— Председатель родительского комитета? — лукаво переспрашивает Агата. — Ничего, что «председатель» сидит рядом с Литвиновым и ему об этом прекрасно известно?

Регина корчится от смеха:

— Сказала первое, что в голову пришло. Да пофиг! Пусть думает, что хочет. — Она начинает весело пританцовывать. — Чего он опять прилип?

— Как всегда, — вздыхает Агата, невольно присоединяясь к танцам. — Ты вовремя подскочила. Я уже хотела такси вызывать.

Регина возмущенно замирает:

— Еще чего! Какое такси? Уходить с праздника из-за какого-то придурка. Правда, Темик?

Артем Крылов, широко улыбаясь, оказывается рядом с танцующими подругами:

— Чего стряслось?

— К Агатке пристают! — досадливо выпаливает Регина.

Прикрыв глаза, Артем разводит руками:

— Готов намылить шею любому, Агатка. Только скажи, кому!

Несколько юных поклонниц неподалеку с восхищением следят за каждым движением Артема.

— У этого Литвинова совсем крыша поехала, Агатка! — кричит Регина, пытаясь перекрыть музыку. — Помнишь, каким он был заморышем до пятого класса? Ха-ха-ха! Вырос под метр восемьдесят, а ума не прибавилось. Ты в курсе, что он продинамил Осипову?

— То-то мне показалось, что она плачет. А что случилось?

— Угадай с трех раз. «Ты»!

— Я-то здесь при чем?

— Ой-ой, можно подумать, тебя это удивляет! Они поссорились из-за тебя, вот она и рыдает. Литвинов напился, ну и, как говорится, что у трезвого на уме…

— Погоди, — морщится Агата, — откуда ты все узнала? Ты ведь даже не выходила никуда.

— Темик выходил курить, а эта психованная Осипова его чуть с ног не сшибла, когда выбегала в истерике. Так?

Артем утвердительно кивает и переводит взгляд на Агату:

— Некислый такой вышел скандальчик. Литвинов Осиповой: «Ты вообще никто по сравнению с Авериной!» Она ему — по морде. И понеслась…

— Вот ненормальный, — качает головой Агата. — Завтра протрезвеет, локти будет кусать.

— Да ладно, Аверина, тебе-то что? Это плюс сто баллов в твою пользу! — Неожиданно Регина делает серьезное лицо и обращается к Артему:

— Ты ведь меня любишь сильно-пресильно?

— Почему твои вопросы всегда звучат как утверждение, радость моя?

— Ох, ты сейчас напросишься, Крылов…

— Да ты что, лапуля! Я люблю тебя больше всех на свете!

Артем обнимает Регину. Она, в свою очередь, притягивает к себе Агату. Все трое смеются и оказываются в плотном кольце из шести сцепленных рук. Регина, Агата и Артем начинают раскачиваться из стороны в сторону, изображая что-то вроде танца, но совершенно не попадая в такт.

— Свет мой летит к полюсам, к небесам… — напевает Артем. Агата вдруг чувствует необычную радость, которую невозможно передать словами. Ее окружают беззаботные улыбки и горящие взгляды. Время словно останавливается, наполняясь каким-то невидимым золотым сиянием. А друзья, с которыми она отмечает этот праздник и завершает еще один этап своей жизни, кажутся ей самыми близкими людьми.

— Спасибо, что вы меня вытащили, ребят, — признается Агата.

— Я же говорила! — Регина поправляет корону. — Всегда нужно слушать меня, Аверина! Я лучше знаю, как лучше!

— Девчонки, как же я вас люблю! Вы даже не представляете! — Артем крепко обнимает обеих подруг и подпрыгивает вместе с ними. Девушки взвизгивают:

— Артемка!

— Прическу испортишь, балбес!

Литвинов все еще сидит рядом с Нелли, которая что-то ему наставительно втолковывает. Парень пьет и не может удержаться от того, чтобы каждые полминуты не смотреть в сторону танцпола, где веселится Агата.

Неподалеку от Литвинова за сдвинутыми столиками сидят выпускники Андрея Борисовича Вильчука. За столом один из парней что-то рассказывает, и все смеются. Андрей Борисович тоже смеется, хлопает парня по плечу, а затем встает и направляется к выходу.

Прежде чем покинуть зал, улыбка исчезает с лица учителя, и он явно не хочет, чтобы это заметили окружающие.

«Что с вами, Андрей Борисович?»

Убедившись, что Регина и Артем не слишком расстроятся из-за ее отсутствия — те танцуют и увлеченно обсуждают, в какой клуб отправятся продолжать веселье, — Агата идет к выходу.

В коридоре она замечает курящую компанию. Возле лестницы, ведущей на второй этаж, в укромном уголке целуется парочка. У главного входа фотографируются девушки в вечерних платьях, надувая губки в объектив.

— Девчонки, не видели Вильчука?

— Кажется, он в свою мастерскую пошел. Сделаем фото на память, Агатка?

— Давайте позже.

Часы перед главным входом показывают без четверти два. В четырехэтажном здании, погруженном в полумрак, громко играет музыка. Хочется прогуляться по этой «ночной» школе, вдохнуть запах пустых классов.

«В детстве мама часто приводила меня сюда задолго до начала уроков. Здесь всегда было темно, как и сейчас, но мне никогда не было страшно. Наоборот, нравилось проводить время в пустой школе, представлять себя принцессой, которая гуляет по своему замку, заходя то в одну, то в другую комнату…»

На центральном стенде все еще висит расписание уроков. А также плакаты о проведении концертов и объявления о родительских собраниях.

Художественная мастерская Андрея Борисовича Вильчука. Заперто. Странно…

Всю стену напротив мастерской занимает выставка достижений учащихся. Агата медленно идет вдоль стены. Турслеты, эстафеты, школьные праздники, рисунки…

Она останавливается у картины с изображением брюнета в рубашке с расстегнутым воротом. До боли знакомые черты. Она поражается тому, насколько бережно все подмечено: черные глаза, вечно хмурые брови, нежное и одновременно мужественное лицо, сильные скулы и красивые губы. Даже ухмылка! Она возникает обычно в тот момент, когда Димка, говоря что-либо, слегка раскачивается и много жестикулирует.

Удивительно. Несмотря на внешнюю привлекательность и прирожденное лидерство, в нем улавливается внутренняя скованность. Словно чего-то ему не хватает для того, чтобы расправить крылья и быть свободным по-настоящему. Чего-то ему недодали, обделили чем-то важным с самого детства. Хотя это звучит нелепо: ведь у Димки, в отличие от многих детей, с рождения было все, о чем только можно мечтать.

Под картиной прямоугольная табличка с надписью: «Работа победителя конкурса „Годы школьные, чудесные…“ ученицы
класса 9 „А“ Авериной Агаты. Преподаватель: Андрей Борисович Вильчук».

Агата подходит к большому окну и присаживается на подоконник. За окном ночной город: многоэтажные дома с сотнями светящихся огоньков, проезжая часть, по которой даже в поздний час движется шумный поток машин, а прямо за школьным забором — аллея со старыми деревьями.

Об этих деревьях в школе ходят настоящие легенды, которые передаются из поколения в поколение. В складках коры можно найти множество монет — так дети просят исполнения своих желаний.

Можно пожелать что угодно — от выигрыша в лотерею до излечения тяжелой болезни, но чаще всего дети обращаются к деревьям с более насущными проблемами. Например, перед контрольной или экзаменом достаточно оставить здесь монетку и попросить немного удачи.

Для многих детей это не более чем шутка или игра, но Агата все эти годы относилась к деревьям настолько серьезно и уважительно, что по утрам мысленно здоровалась с ними, прощалась перед уходом домой и даже разговаривала. Тайные друзья шелестели листьями, скрипели ветками, словно пытались объясниться с маленьким человеческим существом. И ни разу не подвели Агату с получением хорошей отметки.

— Что за глупости? — спрашивает себя Агата, качает головой и собирается вернуться в зал. Но что-то ее останавливает. Она замечает сутулую фигуру, застывшую возле одного из деревьев.

Если бы этот человек не смотрел прямо на нее, то по его спокойной и непринужденной позе можно было бы подумать, что он просто случайный прохожий: живет неподалеку, выгуливает собачку перед сном. Но это не так. Улыбка сходит с лица Агаты.

«Человек без возраста». Так она окрестила своего многолетнего преследователя, после того как столкнулась с ним в подъезде. Тогда она очень испугалась, но, увидев его вблизи, поняла, что он не молодой парень, как ей казалось изначально, а взрослый мужчина лет пятидесяти.

Осознав, что незнакомец может разглядеть ее гораздо лучше, чем она его, Агата быстро отходит в тень.

— Агата…

Ей не показалось. Она снова слышит свое имя. Звук доносится из школьной гардеробной.

В темноте угадываются вычурные, похожие как две капли воды, наряды одноклассниц: Гелены Назаровой, дочери классного руководителя, и ее подруги Ирмы Постниковой. Девушки не видят Агату, потому что она стоит выше, в тени. Гардеробная находится на цокольном этаже, и оттуда прекрасно видно портрет Димы.

— Семья у него очень серьезная, — говорит Гелена, щелкнув зажигалкой и прикуривая. — У отца строительный бизнес, мать бывшая балерина, а Димка на последнем курсе МГИМО. Мне сестра рассказывала, по нему половина школы сохла, когда он здесь учился. Золотой мальчик этот Лазарев. Красавчик, завидный жених.

— Кошмар какой-то, — отзывается Ирма. — Аверина ему точно не пара.

— Нет, ты объясни мне, что такой, как Лазарев, мог найти в этой аутистке? Картины свои малюет, как блаженная…

— Угу. Такая правильная, аж коммунизм хочется начать строить.

— Лицемерка.

— Но что-то в ней есть такое, что парней с ума сводит. Даже Литвинов бегает.

— Может, Литвинов и бегает, но с Димочкой у нее ничего не получится. Вот увидишь, расстанутся. Ты знаешь, какая у него мать? Госпожа Лазарева ни за что не позволит своему единственному сыну всерьез связаться с кем-то вроде Авериной, — Гелена понижает голос. — У нее же отец — алкаш махровый, а мать такая же шизанутая, как и дочурка. Думаешь, почему не пришли на выпускной?

— Ох, Гелен, наиграется он с ней и бросит. Не стоит так нервничать. Это всего лишь вопрос времени.

— Бесит, сил нет.

— Ну, есть из-за чего расстроиться, не спорю.

— Хотите, я скажу, что Дима нашел во мне? — с насмешкой в голосе спрашивает Агата.

Гелена и Ирма тут же замолкают и поднимают головы. Агата перегибается через перила и смело смотрит на одноклассниц:

— Хотя это вас не касается… Ну, будем считать, что даю вам совет на будущее — как вести себя с красивыми и успешными парнями. Не стоит верить в то, что кажется очевидным. И нужно слушать только себя, а не тех, кто зациклен на предрассудках и не имеет своей жизни. Хоть весь мир будет кричать: «Ты ему не пара!» — нельзя верить никому, кроме себя. И если ваше мнение не изменится, несмотря на все, что вы услышите за спиной, возможно, вам удастся произвести впечатление на такого парня, как Дима.

Агате кажется, что она произнесла свою тираду вслух. Но, выйдя из задумчивости, осознает, что никому ничего не говорила. Она по-прежнему незаметно стоит в тени, терпеливо выслушивая сплетни одноклассниц. Утешением служит одно: «Какое счастье, что больше не придется сталкиваться с ними в школьных коридорах…»

Бесшумно отступив назад, Агата поднимается по лестнице на второй этаж и оказывается в противоположном крыле здания. Оттуда она спускается к актовому залу, от всего сердца желая, чтобы Гелена и Ирма провалились сквозь землю: «Неудивительно, что проще было завести дружбу с деревьями, чем с такими вот людишками…»

С самого первого класса Гелена и Ирма были неразлучными подругами. Они и другие ученицы, которых называли «школьной элитой», открыто недолюбливали Агату, часто дразнили и унижали ее.

Лишь когда Агата выросла и стала очень красивой, над ней перестали насмехаться открыто, а стали делать гадости более изощренно, исподтишка. Ее хорошенькое личико невольно привлекло внимание и вызвало интерес, что открыло перед ней множество дверей. Появились поклонники, а затем и подруги — Гелена и Ирма были в их числе. Однако Агата хорошо разбиралась в людях и старалась держаться от таких подруг подальше.

С тех пор как Агата начала встречаться с Димой Лазаревым, местной знаменитостью и парнем из богатой семьи, неприятных разговоров за ее спиной стало еще больше. Это было естественно, ведь она нарушила общественные нормы, преступила границы дозволенного. Казалось, в школе не было человека, который бы не обсуждал отношения влюбленной пары.

Даже если Дима просто подвозил Агату до школы на своей машине, это тут же вызывало грязные пересуды и косые взгляды. Нина Юрьевна, классный руководитель Агаты, замечая издали белокурую ученицу в компании высокого темноволосого красавца, менялась в лице и заговорщицки брала завуча под руку.

— Эта тихоня своего не упустит, — цедила Нина Юрьевна сквозь зубы, наблюдая за влюбленными из окна учительской. — Всем еще покажет. Выскочит замуж за этого Лазарева и будет жить как у Христа за пазухой.

— Да уж. Из грязи в князи…

За спиной Агаты перешептывались все, кому не лень, но вряд ли кто-то решился бы сказать ей что-то неприятное в лицо. И дело было не только в опасениях перед ее будущим влиятельным мужем.

В ней, такой хрупкой и беззащитной на первый взгляд, окружающие подсознательно чувствовали некую скрытую угрозу. И никто не мог бы с уверенностью сказать, чего именно они опасаются и почему стараются избегать конфликта с ней. Однако ее побаивались.

Размышляя обо всем этом, Агата подходит к актовому залу, где по-прежнему гремит торжество. Прежде чем открыть тяжелую дверь, она в последний раз смотрит на школьный двор — незнакомец, как обычно, исчез так же быстро, как и появился.

— Никогда никого не видел прекраснее тебя, — слышит она вдруг красивый грудной голос.

По телу Агаты пробегает приятная дрожь. Она чувствует себя Золушкой на балу: «И кто сказал, что принцы бывают только в сказках?»

Дима, подпирая стену, оглядывает Агату. Он появился в пустом школьном коридоре неожиданно и бесшумно, словно только что сошел со своего портрета. У него те же пронзительные черные глаза, хмурые брови и ухмылка. В руках он держит огромный букет белых роз.

— Как ты меня напугал, — выдыхает Агата.

— Вообще-то, я рассчитывал на другую реакцию, — Дима, улыбаясь, приближается к Агате.

— На какую?

— Я думал, ты обрадуешься мне, бросишься в мои объятия.

— Спасибо. Мне очень приятно. — Агата спокойно, без эмоций, принимает букет, от красоты которого у нее на самом деле захватывает дух. Дима берет ее за руку так, что их пальцы переплетаются:

— Что с тобой?

— А что?

— Сердитая. И очень красивая. Просто потрясающе выглядишь.

— Не ожидала тебя здесь увидеть. Ты же говорил, что будешь занят сегодня.

— Да, я был занят сегодня. Но уже не сегодня, а пару часов как завтра.

— Как остроумно.

Дима лукаво улыбается, а Агата все еще смотрит на него с упреком.

— Агатка, ты что, обиделась? — В голосе Димы слышится едва ли не мольба. — Ты правда поверила, что я могу пропустить твой выпускной? Я же не могу без тебя ни дня, глупенькая…

«Если бы ты только знал, что теперь, когда ты рядом, весь мир может провалиться под ногами, и я этого даже не замечу…»

— Конечно, не сержусь, дурачок, — ласково отзывается Агата, прижимаясь к Диме. — Поцелуй меня…

Своеобразная улыбка-ухмылка делает лицо Димы совсем мальчишеским. Словно он одновременно смущен, весел и взбудоражен. Агата ловит его влюбленный взгляд, отвечает ему точно таким же, и их губы сливаются снова и снова.

Каждое прикосновение, словно разряд электрического тока, заставляет их тела трепетать и сгорать от желания. Они уже не могут оторваться друг от друга и даже не способны закрывать глаза во время поцелуев, перестать любоваться друг другом.

Дима прижимает Агату к стене, запускает руку в ее волосы:

— Давай сбежим отсюда…

Из зала доносится громкая микрофонная речь, затем визг и шумные овации. Агата смеется:

— Не хочешь потанцевать?

Дима закатывает глаза:

— Неужели опять?

— Это все Регинка. Темик уже третий раз исполняет по ее просьбе.

— Третий? Боже помоги… Эту песню уже вся школа наизусть выучила. Я и сам ее знаю наизусть!

— Но это же практически наш школьный гимн! Ты что?

— А вообще, Крылов — молодец! Превратить свое любимое дело в карьеру и так лихо начать зарабатывать на этом… Я помню, как он был еще совсем мелким, скакал тут по сцене, как клоун. Никто тогда не воспринимал его всерьез. Помню их группу, как они по вечерам репетировали, терзали гитары… Знаешь, что странно, Агатка? Почему я не помню тебя? Ты точно училась в этой школе все десять лет? Общалась с Крыловым, с Региной?

— Нет, я с неба свалилась.

— В день нашего знакомства я именно так и подумал.

— Просто, когда ты здесь учился, у тебя ветер гулял в голове, — Агата утыкает палец в лоб Димы, — и ты смотрел не туда, куда нужно.

Дима улыбается:

— Похоже на то. Разве можно было не заметить девушку своей мечты? Агатка, у тебя такое соблазнительное платье. Я просто с ума схожу…

— Пойдем-ка лучше танцевать, — с обворожительной улыбкой отвечает Агата. Она оставляет букет на подоконнике и тянет Диму в сторону танцпола.

Когда влюбленные проходят по полутемному залу, все головы поворачиваются им вслед. Дима останавливается, целует руку Агаты и, не отпуская ее ладонь, обнимает другой рукой за талию, начиная танцевать. Тело Агаты податливое и гибкое, оно словно растворяется в движениях Димы. Многие недовольно поджимают губы и бросают на молодых людей недобрые взгляды. Но Дима и Агата этого не замечают. Когда они вместе, для них больше не существует ничего.

На сцене снова кружится Регина с блестящей короной в каштановых волосах. Артем впивается в микрофон, полностью погружаясь в исполнение всеми любимой песни. Дима шепчет нежные слова Агате, касаясь губами ее уха, и наслаждается ее дыханием на своей щеке.

— Слушай, Агатка, какие планы на субботу?

— Да вроде никаких, — отвечает девушка, вспоминая о мимолетном приглашении Нелли, но не говоря о нем. — А что?

— Хочу познакомить тебя с родителями, — говорит Дима. — Мама уже много раз звала нас в гости, а ты все время отказывалась. В общем, я уже сказал дома, что приведу тебя.

Агата незаметно закусывает губу. С трудом верится, что Вероника Аркадьевна Лазарева сама предложила пригласить ее в гости. Если бы не сомнения, Агата давно бы согласилась.

«Можно, конечно, соврать, что я уже договорилась с Нелли, но Дима прав — сколько можно отказываться?»

— Да, конечно, с удовольствием приду, — улыбается Агата. Дима от радости обхватывает ее лицо ладонями и начинает целовать.

Агата представляет, как они молча побредут по городу, оставив машину. Теплая ночь будет освещать их путь золотистым светом фонарей. Ветер будет раздувать ее длинные волосы, а Дима то и дело будет приглаживать их. «А мы куда?» — спросит она. «Да какая разница», — ответит он с улыбкой. Потом Дима подхватит ее на руки, смеющуюся и счастливую, закружит на месте…

— Убери руки от нее!

Фантазия Агаты обрывается, стоит ей услышать злобный голос Литвинова, разрезавший воздух, как лезвие.

Дима прерывает поцелуй с Агатой и оборачивается. Гордей Литвинов с яростью смотрит на влюбленных и приближается к ним. Он оказывается лицом к лицу с Димой.

— Не врубаюсь, что ты здесь забыл на чужом выпускном? — сквозь зубы цедит Литвинов. — Свалил отсюда.

— Ты что сказал, урод? — взрывается Дима.

— Гордей! — вмешивается Агата, вклиниваясь между парнями.

— Будешь со мной танцевать, поняла? — Литвинов хватает Агату за руку.

Дима приходит в ярость и, схватив Литвинова за пиджак, отталкивает его. Тот удерживается на ногах, уцепившись за кого-то рядом, и неожиданно бьет Диму в ответ. Начинается драка.

Яростные толчки сопровождаются ревом гитар, сквозь который пробивается крик Нелли Сафроновой. Она пытается прекратить потасовку, но не знает, как подступиться к парням, которые сцепились, как бешеные.

Вокруг дерущихся быстро образовывается кольцо из зевак, которое оттесняет Агату. Она не может пробиться к Диме, а кроме нее и Нелли никто не пытается урезонить Литвинова. Даже учителя бездействуют. Они будто довольны, что стали свидетелями скандала, и перешептываются.

— Дотанцевались, — говорит Нина Юрьевна завучу.

— Угу.

Наконец Илье Сафронову и физруку удается разнять дерущихся. Агата протискивается сквозь толпу, хватает Диму за руку и быстро ведет его к выходу, опасаясь, что драка может возобновиться. В последний момент Дима успевает бросить на Литвинова уничтожающий взгляд.

— Как с цепи сорвались! — возмущается физрук, с трудом удерживая разбушевавшегося Литвинова. — Где классный руководитель этого буяна?

— Да Андрей Борисович вышел всего на минутку! — оправдывается Нелли. — А они тут устроили!

Тем временем Агата и Дима быстро выходят из школы и направляются к парковке. Приближаются к машине Димы.

— Супер выпускной! — с мрачной усмешкой бросает Дима, опираясь на капот. Лишь сейчас Агата замечает у него на губе глубокую ссадину.

— Что с губой? Дай посмотрю.

— Еще раз подойдет к тебе, голову ему оторву! — Дима недружелюбно отстраняется от Агаты и начинает ходить туда-сюда, словно тигр в клетке. Агата стоит в сторонке, почти физически ощущая боль от рассеченной губы. Она знает, что Дима только изображает из себя мачо, и чувствует его страх. Уловив момент, она, наконец, подходит к нему и осторожно берет за руку:

— Димка, не молчи.

— Если кто-нибудь пальцем до тебя дотронется — убью.

— Никто меня не тронет, успокойся.

Дима до боли стискивает Агату в своих объятьях и зажмуривается:

— Я никому тебя не отдам, Агатка.

— А кто меня заберет?

— Не кто, а что.

Агата высвобождается из объятий и внимательно смотрит на Диму. Даже ссадина на его губе не портит красивого лица.

— Губа разбита, — ласково прикасается она к ней рукой. — Нужно обработать. Сильно болит?

— Нет.

— Это я виновата… Не надо было нам туда ходить вместе. Провоцировать…

— Провоцировать? А что мы такого делаем, Агатка, что все время должны прятаться?

Агата отлично понимает, о чем говорит Дима. Она знает, что его возмущает не Литвинов, по глупости затеявший драку. Ей вспоминаются равнодушные лица из толпы. Молчаливая толпа, словно исходившая волнами враждебности, с наслаждением наблюдавшая за видом крови.

«Бывает счастье, которое никому не мешает, не раздражает, не заставляет завидовать, но это не про нас. Наша любовь как будто пришла из другого мира. Она всем им поперек горла. И нам за нее придется дорого заплатить. Заплатить тем злопыхателям, которым не довелось испытать подобного счастья. Толпа так и будет разбивать нашу пару, растягивать нас в разные стороны, не даст быть вместе всеми способами, не успокоится, пока не разлучит! Потому что люди не выносят чужого счастья. Чужое счастье приносит им боль. Они хотят, чтобы их страдания делили с ними все остальные. Счастье в мире, где царят ложь, трусость и жестокость, — словно лакомый кусок для изголодавшегося зверья…»

Агата крепче обнимает своего любимого, боясь, что если она не будет держать его изо всех сил, их немедленно разлучат. Она готова завопить от внезапно нахлынувшего отчаяния, и тут действительно слышит громкий крик. Только это не обычный крик или визг. И даже не один из тех звуков, которые сопровождали недавнюю драку. Это протяжный вой, пробирающий до костей, за которым следуют жуткие рыдания.

Агата вздрагивает.

Однажды она уже слышала подобный крик и знает, что произошло что-то ужасное, непоправимое. Дима хмурится и озабоченно смотрит на здание школы, где затихают звуки праздника и раздаются душераздирающие вопли. В нескольких окнах первого этажа поочередно загорается свет. Наблюдается движение, суета.

Дима и Агата переглядываются.

— Что там?

— Не знаю.

Они бегут к школе. На крыльце появляется небольшая группа людей, и в этой суматохе Агата сразу замечает Регину, которая выглядит бледной и испуганной. В руках у нее корона, и она смотрит на Агату широко раскрытыми глазами.

— Регинка, что случилось?

— Там… Андрей Борисович в мастерской, — отвечает девушка изменившимся голосом. — Завуч его нашла… Полицию вызывают…

Трагедия в московской гимназии: учитель покончил с собой во время выпускного бала.

24 июня 2008 года в Москве произошла трагедия: учитель изобразительного искусства, работавший в гимназии №684, совершил самоубийство.

Андрей Борисович Вильчук, 1971 года рождения, был найден повешенным в своей художественной мастерской. Как сообщили в Следственном комитете России по Московской области, на теле погибшего не было обнаружено признаков насильственной смерти, а также не было выявлено фактов доведения до самоубийства.

По информации СМИ, у Вильчука не было близких родственников. Он завещал школьной администрации распорядиться своими многочисленными картинами.

Глава 3

— Зачем он это сделал? — Дима поглаживает пальцами кожаный руль. — Пытаюсь понять, но не могу.

— Разве можно понять такое?

— Я стараюсь. И все спрашиваю себя: что же было в том конверте, который он тебе передал? Почему ты его сразу не открыла?

Всю последнюю неделю, с самых похорон Вильчука, этот разговор между Димой и Агатой возобновляется снова и снова.

Девушка вздыхает:

— Чего теперь гадать? А конверт я не открыла потому, что Андрей Борисович сам просил меня прочесть письмо дома.

— Значит, все-таки письмо? Ты же говорила, не уверена в том, что это было письмо?

— Что ты цепляешься к словам? Он сказал, это напутствие для профессиональной деятельности или как-то так. Я не придала этому значения и сразу же убрала конверт в сумку. Ты как будто допрашиваешь меня, Дим.

— Возможно, это было предсмертное письмо, понимаешь?

— Понимаю. И куда оно в таком случае подевалось? Кому понадобилось?

Дима хмурится:

— А когда ты заметила, что конверт исчез?

— В миллионный раз повторяю: когда вернулась в зал за сумочкой, тогда и заметила.

— Его могли вытащить во время драки?

— Не знаю. Наверное.

— Черт, Агатка… В последнее время ты виделась с Андреем чаще меня. Может, он рассказывал что-то такое, что могло бы…

— Нет. Ничего не рассказывал. Прошу тебя, перестань меня доставать. Я не знаю, почему Андрей Борисович покончил с собой. Не имею ни малейшего представления, ясно?

— Извини, — Дима подносит руку Агаты к своим губам. — Прости, малыш.

Агата не в состоянии избавиться от ощущения необъяснимого ужаса, преследующего ее с выпускного вечера.

Ее пугают не сами воспоминания — накрытое белой простыней тело, скорая помощь, полиция, царившее вокруг смятение, — а осознание того, что Андрея Борисовича, учителя и друга, которого она ценила и уважала с детства, больше нет. Он исчез, ушел в темноту, да еще так страшно и необъяснимо.

— Обещаю больше не мучить тебя расспросами и не поднимать эту тему, — мягко заключает Дима. — У нас сегодня важный день, так?

— Вот именно.

Мысли Агаты тут же метнулись с похорон Вильчука на предстоящий ужин с родителями Димы. Знакомство с Лазаревыми — событие, способное заслонить мысли о чем угодно.

«Девушка, которая приходит в дом родителей молодого человека с выпечкой собственного приготовления, демонстрирует хорошее воспитание», — уверяла Нелли несколько часов назад, вынимая пирог из духовки.

Именно этот миндальный пирог, приготовленный под четким руководством Нелли, бережно держит на своих коленях Агата, пока они с Димой едут по городу, совершая нехитрый маршрут от дома Агаты по улице Панфилова до улицы Кипренского, где находится коттедж Лазаревых.

Знакомство с Лазаревыми…

Весь день накануне Агата, пересилив себя, провела в гардеробной Регины, где под пристальным надзором подруги, знающей толк в моде, выбирала себе наряд.

— Правильно сделала, что пришла, — одобрительно приговаривала Регина, прикладывая к Агате то одно, то другое платье и оценивая, как они сочетаются с цветом ее глаз. — Хоть оденешься по-человечески. А то знаю я тебя — додумаешься идти в джинсах и кедах! Вот это платье тебе очень идет. Шикарное! От Valentino, между прочим. Повернись-ка.

Но сегодня, за полчаса до выхода из дома, Агата все же отказалась от платья, которое выбрала Регина. Она решила, что должна оставаться собой, а желание произвести впечатление и казаться не той, кто она есть, могло только усугубить ситуацию. То же самое она решила и насчет прически. Длинные, немного вьющиеся волосы, по мнению Регины, смотрелись неряшливо. Агата собиралась пойти в парикмахерскую, чтобы сделать укладку, но в итоге просто собрала волосы в конский хвост.

«Димка полюбил меня именно такой. Почему я должна что-то в себе менять ради его родителей?» — рассудила она.

Легкий толчок. Дима притормаживает на светофоре.

— Привет! — раздается приятный женский голос, и Агата мгновенно выходит из задумчивости.

— Ой, привет, Наташ! — отзывается Дима, облокотившись на открытое окно. Агата выглядывает из-за его плеча, чтобы посмотреть, с кем он поздоровался. К машине подходит элегантно одетая девушка. Агата встречается с ней взглядом и быстро отворачивается: «Не знаю ее и знать не хочу».

Дима не знакомит Агату с девушкой. Их разговор мимолетный, но теплый и доверительный. Девушка отрицательно качает головой, когда Дима предлагает подвезти ее. Они смеются и любезничают. Дима даже обещает передать от нее привет своей маме.

— Ладно, счастливо! — весело прощается Дима. — Тоже передавай своим привет! — И как только загорается зеленый свет, он сразу же нажимает на газ.

Агата чувствует, как к лицу приливает кровь, а пульс и дыхание учащаются. Она решает, что слишком перенервничала за последнюю неделю, ведь отчетливо представляет, как вцепляется в волосы этой красивой незнакомки и слышит ее истошный визг.

— Это дочь друзей моих родителей — Наташа, — поясняет Дима, хотя Агата и не требовала объяснений. — Мы вместе росли. Я ее помню вот такусенькой. Она журналистка, пишет книгу о Японии.

— У вас так много общего.

— Ты что?

— Ничего…

Дима иронизирует:

— Было бы некрасиво не поздороваться, не находишь?

— Меня это абсолютно не волнует.

— А что же тогда тебя волнует? С чего вдруг эта перемена в настроении?

Агата пытается придать своей лжи правдоподобность:

— Да так… Вспомнила, что завтра первый вступительный экзамен.

Дима улыбается:

— Кажется, кто-то у нас просто переутомился. Тебе бы выспаться. А какой завтра экзамен?

— Рисунок. А в четверг — натюрморт.

— Да ну, ерунда! Это для тебя простая формальность.

— Вовсе нет. В крайнем случае, если провалюсь, можно будет поступить на менее привлекательный факультет, а уже через год перевестись.

— Все у тебя получится, Агатка. Что ты себя накручиваешь? Ну вот, — Дима поворачивает в сторону большого каменного коттеджа, — мы и дома.

Машина въезжает в автоматически распахнувшиеся ворота и останавливается возле гаража.

Агата выходит первой. Ухоженный газон, красивые сосны, растущие по всему участку, просторное крыльцо с колоннами… В окне дома Агата замечает силуэт.

— У меня ощущение, что я знаю это место, — бормочет она.

— Я думаю, это добрый знак, — замечает Дима, закрыв водительскую дверь и подходя к Агате.

— Почему?

— Мы все когда-то встречались, не в этой жизни, так в другой. И ты просто узнала место, где мы были счастливы раньше. — Дима обнимает Агату и нежно целует ее в висок. — До встречи с тобой я смеялся над такими вещами, а сейчас убеждаюсь, что это правда.

— Нет, дело не в этом. — Агата не может отвести взгляд от дома.

— А в чем?

— Не знаю, — признается она, чувствуя, что за ней наблюдает тысяча глаз, а за каменными стенами скрывается что-то опасное.

— Пойдем? — Дима берет Агату за руку и ведет к дому. Она заставляет себя улыбнуться, но на самом деле ей хочется бежать без оглядки. Звуки, запахи, образы — все вокруг напоминает ей о событиях последней недели, о смерти Вильчука, словно возрождая забытый кошмарный сон.

— Перестань бояться, трусишка! — У Димы прекрасное настроение. Он крепко сжимает руку Агаты и открывает входную дверь:

— Мам, пап! Мы пришли!

Широкая лестница с мягко горящими встроенными светильниками ведет на второй этаж. Агата сжимает ладонь Димы, услышав приближающиеся шаги.

«Сейчас я увижу их».

Вероника Аркадьевна Лазарева выглядит безупречно. Ее светло-персиковый костюм и обувь такого же цвета сидят на ней идеально, как на манекене. Каштановые волосы аккуратно уложены, словно каждый волосок знает свое место. Агата замечает, что черты лица Лазаревой кажутся милыми, но ее глаза — суровые, почти черные — создают контраст.

«Димка очень похож на маму, — размышляет Агата. — У них даже мимика одинаковая. А вот высокий рост и темперамент он, видимо, унаследовал от отца».

Сергей Афанасьевич, как и Дима, довольно сдержан и элегантен. Но, в отличие от звучного баса сына, у него невероятно тусклый и слабый голос. Трудно представить, что этим самым голоском руководитель крупной строительной компании внушает страх своим подчиненным.

— Это вам, — смущенно говорит Агата, протягивая свой подарок, и поднимает голубые глаза на хозяйку дома.

— Очень тронута, — с улыбкой отвечает Вероника Аркадьевна, принимая пирог. Она внимательно смотрит на гостью. — Домашний. Вы разрушили мои представления о том, что современные девушки не умеют готовить.

— Что ты, мам! Агата — мастерица на все руки! — радостно уверяет Дима.

— Счастлива наконец с вами познакомиться, — делает вид, что не слышит последних слов сына, Лазарева. — Будьте как дома.

Агата и Дима, сопровождаемые Вероникой Аркадьевной и Сергеем Афанасьевичем, который, к удивлению, не выказывает никаких эмоций, входят в гостиную, а затем в столовую. Агата идет, опустив голову и стесняясь смотреть по сторонам. Подняв глаза, она замечает свое отражение в массивном зеркале и ужасается. Ей кажется, что она здесь совершенно не к месту, как уличная кошка, по ошибке попавшая в чужой дом. С досадой вспоминается ей платье Регины, которое так и осталось висеть в шкафу…

— Как же долго мне не удавалось заманить вас в гости, — смеется Лазарева, усаживаясь за идеально накрытый стол. — Неужели вы меня избегали?

Агата чувствует, как гулко колотится ее сердце. Но, не желая разочаровывать Димку, запрещает себе бояться.

— Что вы, Вероника Аркадьевна, конечно нет! Просто у меня было очень много дел. Днем — школа, вечером — подготовительные курсы…

— Чистая правда, — подтверждает Дима, разливая вино по бокалам. — Даже мне с трудом удается втиснуться в ее плотное расписание.

Агата переводит взгляд на Сергея Афанасьевича. Тот приступает к трапезе, не дожидаясь остальных, не обращая на гостью никакого внимания.

— Ну а теперь расскажите нам, кто же вы такая, загадочная девушка? — просит Лазарева, сложив тонкие пальцы в замок.

—  Загадочная? Я?

— Агата, не смущайся. Мама любит задавать странные вопросы, — с улыбкой говорит Дима.

— Ради бога, что Агата обо мне подумает? — хихикает Лазарева. — Димуля говорил, вы готовитесь поступать в художественный институт?

— Да, надеюсь поступить.

— И как вы оцениваете свои шансы?

— Она обязательно поступит! — подхватывает Дима. — Весь год занималась с репетитором. Но, думаю, в дополнительной подготовке не было необходимости. Ее и так примут в любой институт с такими способностями.

— Димуля, ты не прав, — возражает Лазарева. — Талантливых людей много. И отправляться в институт без соответствующей подготовки неразумно. Если, конечно, у вас нет человека, готового замолвить за вас словечко.

— Я согласна с вами, Вероника Аркадьевна.

— Мне кажется, вы обе преувеличиваете.

— Нет, Дим, так и есть, — Агата мельком бросает взгляд на Сергея Афанасьевича: он по-прежнему игнорирует происходящее, только ест и пьет. — Сейчас определяющий фактор для поступления — это не талант студента, а его связи.

— Ну, не только сейчас, — Лазарева прищуривает черные глаза. — Заискивание преподавателей перед влиятельными людьми старо как мир. А кто ваши родители, позвольте спросить?

Агата находит вопрос двусмысленным, но не теряется:

— Мама — учитель русского языка и литературы, папа — военный инженер.

— Удивительно, — протягивает Лазарева. — Инженер. Учитель. И вдруг живопись!

— Да, мои родители не имеют отношения к искусству. Но мне повезло встретить замечательного преподавателя, который вдохновил меня заниматься рисованием.

— О ком вы говорите? — уточняет Лазарева.

— Об Андрее Борисовиче Вильчуке.

— Тот, который повесился?

Агата и Дима переглядываются. Сергей Афанасьевич продолжает есть, как будто происходящее его не касается.

— Димуля, ты говорил, что картины Вильчука подорожали после новостей в прессе? — обращается к сыну Лазарева.

— Да, цены на его работы выросли в несколько раз после… того, что произошло, — отвечает Дима. — Странные люди.

— Какой ужас. Покончить с собой на глазах у всей школы… Может быть, он сделал это специально? Чтобы прославиться?

— Мам, давай сменим тему, пожалуйста, — мягко просит Дима. — Агата очень переживает из-за произошедшего.

— Хорошо, хорошо. Светлая память вашему учителю. Знаете, милая, я всегда уважала преподавателей, которые поддерживают творческие начинания детей. И, честно говоря, я не удивлена, что вы с Вильчуком, так сказать, нашли общий язык. Я немного знала его. Он производил впечатление довольно эксцентричного человека.

— Что вы имеете в виду? — Агата чувствует, как дрогнули ее пальцы на бокале.

— Вы не обидитесь, если я скажу, что нахожу вас весьма необычной, даже немного странной? Я это без всякой задней мысли.

— Я понимаю.

— Для творческой личности это даже хорошо! — Лазарева улыбается и машет рукой. — Видимо, вы были необычным ребенком?

— Агата была необыкновенным ребенком, — поправляет Дима и подмигивает ей. — И ее работы такие же. Вы знаете, — он поочередно смотрит на родителей, — она использует уникальную реалистическую технику письма! Агата писала мой портрет и…

— Мы не сомневаемся в ее таланте, — отвечает Лазарева, сверкнув глазами в сторону Агаты. — И все же быть художником в современном мире… Далеко не все талантливые художники могут полностью реализовать себя в этой профессии. Такой выбор, если хотите знать, связан с большим риском, особенно для девушки, которая не имеет… реальной поддержки. У вас, несомненно, достаточно упорства, но дело не только в этом. Вы можете потратить годы и ничего не достичь. Нет никаких гарантий, что аудитория будет так же восторженно принимать ваше творчество, как мой сын. На современном небосклоне живописи лишь немногие достигают значительных высот. Особенно это касается России, где почти не осталось известных художников. Например, ваш преподаватель — всю жизнь занимался живописью, но заговорили о нем только после его смерти.

— Мам…

— А что такого я сказала?

— Вероника Аркадьевна, живопись — это моя страсть с самого детства. Я не вижу себя в другой профессии. Мне не нужны слава и деньги, главное, что я занимаюсь любимым делом. Для любого художника, будь то строитель, композитор или живописец, его работа — единственный смысл существования. Поэтому, даже не имея, как вы сказали, реальной поддержки, я не считаю, что чем-то рискую.

— Если вы намерены удачно выйти замуж, то вы действительно ничем не рискуете, — сухо замечает Сергей Афанасьевич. Все смотрят на него. Выражение лица хозяина дома по-прежнему не выдает никаких эмоций.

— Агатка, знаешь, что нужно, чтобы картины заняли достойное место в истории живописи? — спрашивает Дима, чтобы нарушить неловкую паузу. — Нужно хорошо питаться. Художнику нужны силы, а ты ничего не ешь. Даже жаркое не попробовала, а мама ведь так старалась.

— У меня есть идея, — говорит Лазарева и встает из-за стола. — Давайте вместе организуем десерт, дорогая. Может быть, это пробудит ваш аппетит?

— Конечно, — поспешно соглашается Агата и встает, случайно задев вилку, которая с громким звоном падает на пол. — Ой, простите.

— Не стоит беспокойства, — дружелюбно говорит Лазарева, обнимая Агату за плечи и направляясь с ней на кухню. — Заодно покажу вам дом.

Дима одобрительно смотрит им вслед, но, вопреки его ожиданиям, его мать не собирается показывать дом Агате. Как только женщины скрываются из виду, хозяйка дома мгновенно меняется. Ее глаза становятся еще более черными, губы плотно сжимаются, и она тут же отстраняется от Агаты.

Агата осознает, что происходит. Вероника Аркадьевна, потакая прихотям своего сына, оказала ей огромную услугу. Знакомство с так называемой девушкой было организовано лишь для того, чтобы удовлетворить каприз избалованного ребенка. И неважно, что его ножка уже сорок шестого размера.

Вероника Аркадьевна считает, что Агата не подходит ее единственному сыну, и уводит ее из-за стола не для того, чтобы познакомиться поближе или обменяться женскими секретами. Она хочет покончить с ней раз и навсегда.

«Может, это не так уж и плохо — оказаться с ней наедине? — с тоской думает Агата, оглядываясь в сторону столовой, где остался Дима. — Можно будет поговорить откровенно, без надзора ее мужа. Она женщина, у нее есть сердце. Она должна понять!»

Агата мысленно готовит целую тираду, чтобы объяснить Веронике Аркадьевне, что для нее значит Дима. Но не успевает и рта раскрыть.

— Давайте поговорим начистоту, милая, — приглашает Лазарева Агату на кухню.

— Давайте. Только…

— Нет уж! — Вероника Аркадьевна резко меняет тон. — Сначала я, — она открывает шкафчик и достает изящные фарфоровые чашки. — Вы хорошо играете роль вежливой, сдержанной, скромной девушки. Но я прекрасно понимаю, какая вы на самом деле.

Лазарева ставит чашки на поднос и продолжает:

— Казаться и быть — не одно и то же. Кроме того, я знаю о проблемах в вашей семье: отец — алкоголик, мать не в себе, жизнь у вас тяжелая. Да еще эта ваша одержимость живописью… Я вам сочувствую. Не дай бог пережить то, что пережили вы. — Лазарева стучит по столу. — Я могла бы долго ходить вокруг да около. Но раз уж Дима привел вас в этот дом, думаю, мне следует сразу же объясниться с вами, чтобы развеять иллюзии.

— Вероника Аркадьевна, я очень люблю Диму. Разве может быть что-то…

— Ну конечно, любите! — Лазарева приторно улыбается и наливает кипяток в чайник. — И как же вам его не любить? Материальные блага вас, конечно, не интересуют. Я вполне могу представить, что случайное знакомство молодых людей из разных социальных слоев может перерасти в чувства. Но у вас с Димой нет будущего. И вы, как умная девушка, это прекрасно понимаете. Юность быстротечна, а жизнь длинна и сложна, — Лазарева начинает неторопливо нарезать пирог. — Необходимо тщательно планировать свою жизнь, это не просто слова, это суровая необходимость. Людям с амбициями и претензиями, как у вас, ох как непросто живется…

«Как же она наслаждается собой, упивается своей властью! Именно в такие моменты жизнь этой женщины наполняется смыслом. Но если она ожидает, что я сейчас заплачу…»

— Не подумайте, что у меня есть какие-то предубеждения из-за разницы в социальном положении, — спокойно продолжает Лазарева. — Я просто старше вас и лучше понимаю, как устроен мир. Вы, конечно, не сможете сразу расстаться с моим сыном — это невозможно. Я не лютый зверь и все понимаю, но совершенно бессмысленно затягивать и усложнять эту ситуацию. Поверьте мне, вы зря потратите время, пытаясь удержать его, и только причините себе лишнюю боль. Разве вы не чувствуете, что ваши отношения с моим сыном даются ему нелегко?

— Я ничего такого не чувствую. Я знаю, что он любит меня…

Лазарева вручает Агате поднос с аккуратно разложенным на четырех тарелках миндальным пирогом:

— Мы поняли друг друга, милая?

— Вероника Аркадьевна, — Агата старается сохранять спокойствие, но чувствует, как ее охватывает дрожь с головы до ног, — в моей семье действительно есть определенные сложности, но какое это имеет значение? Вы же видите, какой я человек. Мне не нужны ваши деньги, мне нужен только он!

— Вы не получите его.

— За что вы так со мной? Я же ничего плохого вам не сделала!

Лазарева бросает на Агату снисходительный взгляд и по-матерински приглаживает ее светлые волосы, которые доходят до середины спины. В этом жесте чувствуется какая-то недоброжелательность, что-то оскорбительное: «Где уж тебе, бедной девочке, сделать мне что-то плохое».

— Так вы меня услышали? — спрашивает Лазарева, давая понять, что не намерена продолжать разговор.

— Да…

— Вот и замечательно! — Лазарева снова становится гостеприимной и радостно смеется. — Пойдемте, попробуем ваш пирог!

Глава 4

«Ты не задумывалась, почему мы, люди, так часто болеем?

Мы болеем с самого рождения и до самой смерти. Почему?

Ты поверишь, что причиной этого может быть твое собственное подсознание? Голос, который иногда шепчет тебе на ухо то, о чем ты не осмелилась бы рассказать даже самым близким. Голос, который управляет твоими тайными мыслями. Неосознанный, подавленный, отодвинутый в сторону повседневными заботами. Требуется мужество, чтобы принять его, ведь это голос хранителя твоего внутреннего мира — голос подсознания.

А что бы ты сказала, узнав, что твое подсознание тебе не принадлежит? Оно не имеет к тебе никакого отношения, являясь отдельным, чуждым, живым существом. Существом со своими эмоциями, желаниями, целями. Это существо называется агрид. Именно агрид съедает твою внутреннюю жизненную энергию или питается энергией твоих родственников и друзей.

Есть сильные агриды — энергетические вампиры, способные пробивать защитное поле своих жертв и забирать их жизненную силу, а есть слабые, и они, в конечном счете, губят сами себя.

Тут уж кому как повезет.

Зная об этом, сможешь ли ты подчинить подсознание себе или оно одержит верх над тобой?»

Так говорила Сонора, когда впервые рассказывала мне о моих видениях и о том, что скрывается за ними. Этот разговор, изменивший мою жизнь, я буду помнить всегда.

Оказалось, в нашем теле обитают существа, которые питаются нашей энергией. Такое услышишь не каждый день.

Тогда же я начала изучать знаменитую книгу Вершителя, которой Сонора и другие ясновидцы завладели после вторжения агридов на Землю.

Я закрываю глаза и вспоминаю каждую страницу. Помню, какая погода была за окном, какая музыка звучала за стенкой. Ведь от того, насколько внимательно я читала текст, зависела моя жизнь.

Из первой главы я узнала, что растения, как и люди, обладают сознанием и чувствами. Их жизненная энергия, хоть и не в такой степени, как человеческая, может служить источником питания для агридов. Но только человеческая энергия способствует долгожительству агридов, поэтому они и живут в нас.

В той же главе было сказано, что люди ошибочно называют «порчей» или «сглазом» вполне естественное явление — разрушение оберега, защитного поля, которое есть у каждого агрида. Когда оберег разрушается, агрид становится уязвимым для своих сородичей.

В конце главы было написано:

«Хотите избежать укуса агрида?

1) Не показывайте другим своих эмоций

2) Не делитесь с другими своими мыслями и чувствами

3) Не подпускайте никого близко

4) Никто и никогда не должен вас касаться».

Глава 5

Агата достает из кармана ключи и начинает открывать дверь. Вдруг она замирает и прислушивается: из-за двери доносятся пьяная ругань и звон разбиваемого стекла.

Мир и покой в ее доме — редкость. Агата быстро заходит внутрь, пытаясь оценить обстановку. Видит, что отец, как обычно, в стельку пьян.

Заглянув в спальню матери, Агата не находит ее там и спешит на кухню. Нащупывает рукой выключатель, и тусклая желтая лампочка освещает неприглядную обстановку: груду разбросанных пустых бутылок и женщину, которая курит, облокотившись на подоконник.

В школе, где мать Агаты когда-то преподавала русский язык и литературу, ее уважительно называли Анной Сергеевной. Сейчас же зовут Аней, словно обращение по имени и отчеству к кассирше в магазине кажется чем-то противоестественным.

Анна не оглядывается, хотя слышит, что вошла ее дочь.

«Мам, ты в порядке?» — думает Агата, глядя на острые плечи и преждевременно поседевшие редкие волосы матери. Но она не может задать этот вопрос. Голос словно покинул ее.

— Не ходи здесь. Осколки… — Анна шевелит дрожащими губами. — Сейчас уберу.

— Не надо, я сама.

Агата приносит веник и совок, убирает осколки. Она выходит из кухни, испытывая странное чувство — стыд. За себя, за маму, за отца. За долгие годы, превратившие троих близких людей в чужаков, живущих под одной крышей. За то, что в их семье не принято делиться новостями, собираться за общим столом, даже здороваться.

Бессилие и невозможность изменить ситуацию, преодолеть внутренний барьер и просто сказать теплое слово близкому человеку, гонит Агату в ее комнату — в убежище, единственное место, где она может укрыться от всего мира.

Уткнувшись лицом в подушку, она чувствует, как под веками скапливаются жгучие слезы. Не хватает маленького толчка, чтобы расплакаться. И тут она вспоминает в мельчайших подробностях лицо Лазаревой: «Разве вы не чувствуете, что ваши отношения с моим сыном даются ему нелегко?»

Приходится сжать руки в кулаки, чтобы не вскрикнуть. Агата даже едва слышно рычит. «Проще всего сейчас разрыдаться, как ребенок. Рассказать все Димке, поставить ему ультиматум. Именно этого добивается его мать. Она хочет, чтобы Димка оказался перед сложным выбором, разрывался между нами, а потом устал от всего этого и бросил меня! Но этому не бывать, Вероника Аркадьевна. Плохо вы меня знаете. Чего бы мне ни стоило, я буду вежливой с вами даже после такого унижения. Буду улыбаться вам, потому что знаю, чего хочу. Я умею бороться, как вам и не снилось!»

Мелодия мобильника прерывает поток воспаленных мыслей девушки. Она разжимает руки, на ладонях остаются следы от ногтей.

Агата достает телефон из сумочки:

— Алло?

— Я уже соскучился по тебе…

— А я по тебе…

— Всю дорогу молчала. Точно все хорошо?

— Конечно. Ты нормально доехал?

— Да. Только что разговаривал с мамой. Она сказала, что ты ей очень понравилась.

Агата проглатывает колкость, которая начинает вертеться на языке.

— Она мне тоже понравилась. У тебя замечательные родители, Димка…

— Я серьезно, она правда тобой восхищена.

Агата тяжело вздыхает:

— Слушай, не надо меня утешать. Мне не три года. Я знаю, что многие матери не любят девушек своих сыновей.

— Возможно. Но я надеюсь, вы с мамой выше этих условностей. Ведь у вас так много общего, если подумать. Просто мама не из тех, кто сразу открывается людям. Как и ты, кстати.

— А твой отец? Он был так неприветлив.

— Да он даже на меня не обращает внимания! — оправдывается Дима. — Отец бывает общительным только в вопросах бизнеса. Но могу тебя заверить, он презирает слабых духом людей и наверняка уже проникся к тебе симпатией. Он просто ждет одобрения мамы, чтобы продемонстрировать свое истинное отношение. Скоро вы подружитесь, и мы еще не раз со смехом вспомним эти первые, поверхностные впечатления.

— Я думаю, наша дружба во многом зависит от тебя.

— Агатка…

— Что?

— Знаешь, — вздыхает Дима, — как бы там ни было, даже если родители будут против, я все равно выберу тебя. Понятно?

Губ Агаты невольно касается улыбка, а тревога, которая терзала еще секунду назад, словно растворяется в услышанных словах.

— Димка… — нежно начинает Агата, но тут в ее дверь тихонько стучат. — Слушай, ты извини… Давай завтра договорим? Хорошо?

— Конечно. Спокойной ночи, любимая. Целую тебя крепко-крепко.

— Спокойной ночи.

Агата отключает телефон и открывает дверь. Входит ее мать со следами слез на щеках.

«Если и есть в этом мире человек, который является полной противоположностью Вероники Аркадьевны Лазаревой, то это моя мама, — думает Агата. — Она словно сломлена изнутри. На ее лице застыла печать застарелой боли, будто она видела что-то настолько ужасное, что отбило у нее всякое желание жить. Чем бы мама ни была занята — на работе, во время просмотра телевизора или приготовления обеда — кажется, что боль с ней всегда, затаилась в морщинке между ее бровей».

— Наконец-то угомонился, — ворчит Анна и устало садится на старенький диван. Агата прислушивается: пьяный голос отца смолк, сменившись храпом. — Надеюсь, проспится до завтра.

— А что завтра? — настораживается Агата.

— Как это «что»? День памяти твоего брата. Забыла?

— Да, точно. Вылетело из головы… — Агата садится рядом с матерью и включает телевизор.

— Мне твоя помощь понадобится, — говорит Анна. — Нужно будет заказать пироги в кондитерской, кое-что купить.

— Мам, у меня же завтра экзамен.

— Экзамен… А мне что прикажешь делать? Разорваться?

— Но я даже не знаю, во сколько освобожусь. Я тоже не могу разорваться.

— Приглашенные подойдут к двум часам. Одной мне не успеть. Рассчитывала, что отец поможет, но… Никому нет дела до моего мальчика.

— А до меня кому-нибудь есть дело? — Переключив несколько каналов, Агата выключает телевизор и отбрасывает пульт. — Позвонила бы Нелли. Уверена, она с радостью тебе поможет. Почему ты ее избегаешь? Она постоянно о тебе спрашивает.

Анна ухмыляется:

— Спрашивает она… Благодетельница.

Агата устало прикрывает глаза и делает над собой усилие:

— Хорошо. Утром зайду в кондитерскую, сделаю заказ, и пироги доставят тебе на дом. А после экзамена буду тебе помогать. Устраивает?

— Возьми деньги.

— Убери свой кошелек. Отец и так все из дома выносит, еле сводим концы с концами. Есть у меня деньги.

— Ну, тогда спокойной ночи. — Анна поднимается и идет к двери.

— Спокойной ночи. И позвони Нелли.

— Нашла бы себе нормальную профессию, жила бы как все, — заключает Анна, обернувшись через плечо у двери. — Художница… Мне было бы смешно тратить на это время.

— Конечно, тебе ведь лучше знать, как именно нужно тратить время, — огрызается Агата.

Анна выходит, не ответив.

Агата включает настольную лампу, садится за мольберт и начинает водить карандашом по листу ватмана. Через несколько минут на бумаге появляется набросок: роскошная гостиная, в центре которой находится кошка с выгнутой спиной, а вокруг нее — недоумевающие люди.

Агата работает над рисунком, даже не замечая, что давно плачет навзрыд.

Глава 6

«Голубой — страх. Зеленый — спокойствие. Фиолетовый — гнев».

Вира отчаянно пытается изменить цвет своего полупрозрачного защитного поля. Чтобы оно стало зеленым, а не голубым, Вире нужно взять свои эмоции под контроль и перестать волноваться. Но она впервые в жизни не может этого сделать.

Услышав хлопок входной двери, Вира вздрагивает и замирает. В прихожей загорается свет, затем раздаются неторопливые, твердые шаги. Входит хозяин квартиры — высокий сутулый мужчина с хмурым лицом. Ему можно дать около тридцати, но в его пепельных, почти стальных глазах есть нечто неестественное, что добавляет ему еще двадцать или тридцать лет. Защитное поле, окружающее его тело, излучает изумрудное сияние.

— Г-где ты был, Гектор? — спрашивает Вира, изо всех сил стараясь не дрожать.

Гектор проходит по комнате, даже не взглянув в сторону гостьи. Всем своим видом он показывает, что недоволен.

— Сегодня у тебя поиски, забыл? — Вира задает второй вопрос, не получив ответа на первый. Она мысленно ругает себя за то, что затеяла все это: «Теперь уже слишком поздно… Придется довести дело до конца».

— Ты что-то хотела? — спокойно спрашивает Гектор, снимая часы с запястья. — Я ложусь спать.

— Будешь спать в одежде?

— А тебе какое дело?

— Надеюсь, ты не меня стесняешься?

Гектор, словно не услышав вопроса, поворачивается к Вире спиной, заводит метроном, ставит его на прикроватный столик, как есть — в куртке и джинсах, ложится на постель, подкладывает длинные пальцы под голову и медленно закрывает глаза.

— Что ты с собой делаешь? — Вира не отрывает взгляда от Гектора. — Зачем так себя изматываешь? Тебе ведь нужно совсем другое.

— Позволь мне самому решать, что мне нужно, — глухо отвечает Гектор, не открывая глаз. — Ты за этим пришла? Кажется, я просил тебя не приходить сюда, как к себе домой.

— Я беспокоилась.

— Не стоит.

— Завтра день памяти Вадима. Исполняется ровно десять лет со дня смерти. Мы с Сонорой собираемся навестить его родителей. Не хочешь пойти с нами?

— Да. Только, пожалуйста, уйди. Ты меня отвлекаешь.

— Но ведь Вадим был твоим другом… И ты так заботишься о его сестре…

— Вира, что тебе нужно?

— Я все знаю! — отчаянно вскрикивает Вира. — Я была… — она начинает запинаться, — я была на выпускном Агаты… и все видела…

Гектор медленно оборачивается, смотрит не столько на Виру, сколько на цвет ее защитного поля. «Синее как небо…»

— О чем ты? — невозмутимо спрашивает Гектор.

— Агата убила своего учителя, того художника, Вильчука.

— Хм… И ты видела нападение?

— Нет.

— Тогда почему ты решила, что это сделала Агата