Саша Расков

Хватит быть размазней

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Редактор Вера Вересиянова

Дизайнер обложки Григорий Храленок

Юрислингвист Надежда Чебоксарова

© Саша Расков, 2019

© Григорий Храленок, дизайн обложки, 2019

Что такое жизнь? Протяжённость эпизодов, наполненных разными проблемами, мечтами и бесконечным ожиданием чуда. Бегущая лента фотоплёнки, которая не останавливается ни на минуту. Можем ли мы прервать круговорот и взглянуть на происходящее со стороны? Рассказы Саши Раскова отражают правду нашего бытия. Мысли, чувства, эмоции — всё, что наполняет каждый прожитый день. Это истории, в которых вы узнаете себя. Истории о буднях и праздниках, любви и ненависти, выборе и его последствиях.

18+

ISBN 978-5-4496-0440-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Хватит быть размазней
2. От автора
3. Дерьмо случается
4. Малышка за миллион
5. Человек слова
6. Моя Ми
7. Лондон
8. Шестнадцатый
9. Во имя сна
10. Пацанская идея
11. Любовный приступ
12. Последствия революции
13. Сделка с совестью
14. Давай устроим скандал
15. День города
16. Махач у аптеки
17. Ты не видел жизни
18. Триллер
19. Моя первая взятка
20. Шоу для дыры
21. Косяк рядового Шкиро
22. Подарок на НГ
23. Хватит быть размазнёй
24. Два идиота
25. С бананом в глотке
26. Загадка человека-значка
27. Её звали Юлия
28. Рвань
29. Дочь прокурора
30. Работа мечты
31. Последняя вечеринка
32. Бросаю пить
33. Живой
34. Прививка от безработицы
35. Хит продаж
36. С чужими не сплю
37. Пусть послужит молодой
38. Мир богатых
39. Благодарен поэтам
40. Зачётная скорость
41. Хранитель геев
42. Риал толк
43. Подвиг
44. Океан Сити
45. Дисконнект
46. Овечий бизнес
47. Бар 108
48. Там и пригодился
49. Девушка из Европы
50. Тольяттинское море
51. Дико, например
52. Сиников
53. День, когда он упал
54. Я гангстер, мать твою
55. Так жить нельзя
56. В кармане лишь сотка

От автора

Полтора года. Ровно полтора года я писал этот сборник. Каждый день от ста до трёхсот слов появлялось на белом экране, чтобы вы сейчас прочитали эти строки. В общем, ближе к делу. Хочу сказать большое, нет, огромное спасибо всем, кто меня поддерживал. Кто мотивировал на то, чтобы обрести хоть какой-то смысл жизни. Вы лучшие. Помните это.

P.S. Все рассказы являются плодом моей фантазии. Любое совпадением с реальными людьми или фактами — случайность.

Книга состоялась благодаря следующим людям:

       Алексей Палагин, Антон Корицкий,

        Игорь Масленников, Анна Шлома,

    Игорь Калинников, Анатолий Оксюзов,

   Игорь Беляев, Влад Китаев, Денис Попов,

           Валерий Трубин, Алексей Ившин,

Александр Евлампиев, Пафнутий Котопесов,

        Антон Шибаков, Алишер Мансуров

                         Спасибо вам, ребята.

Дерьмо случается

Мы стояли около круглосуточного магазина, спокойно потягивая пиво. Антон делился подробностями личной жизни, а я делал вид, что внимательно слушаю. Мне нравилось, что на улице царила тишина, потому что такое в квартале было нечасто. Удивительно, но в тот вечер я не видел бомжей, пьяных семейных разборок и любознательных подростков, вечно суетившихся на дурь. Складывалось ощущение, будто кто-то собрал их в одном месте и отвёз в лес, оставив умиротворение, шум от танцующих листьев и круглосуточный с пойлом.

— Санёк, ты слушаешь или как? — одёргивая меня, спросил Антон. — Ты тут?

— Да, мужик, продолжай, — вспомнив о собеседнике, ответил я.

— Короче, бесит она. Не знаю, что делать.

— Погоди! Я, наверное, не понял.

— Чего не понял?

— Например, почему бесит.

— Я только что об этом сказал.

— Может… повторишь?

Не скрывая усталости, Антон сделал последний глоток, бутылка со свистом полетела в мусорку. Обнажив пачку, он тщательно продул сигареты и закурил. Я последовал его примеру. Мы оба прикрыли рты.

— Курить молча — это, конечно, прикольно, — не поворачиваясь, заметил я. — Но я как бы жду… ответа.

— Твою мать, да какой ответ! Говорю: ленивая она, как сука! Я ей талдычу: уберись, помой посуду, закинь бельё. А она? Она проснётся в обед, раскинет ляжки и палит долбаные «Престолы»! Доволен?!

— Звучит печально.

— Да ты что! Я и не знал! — злился он. — И что ты посоветуешь?

— Слушай, начни смотреть «Престолы». Проблема решится.

— Ну да! Придумал! Ты будешь убирать хату?!

— Не-е… я тоже смотрю.

Антон рассмеялся. Было здорово, что мне удалось пошутить в грустный момент.

— Вот за что я люблю тебя, Саня, — так это за чувство юмора!

— Спасибо, Атос, — иронично поклонился я. — Повторим по одной?

Антон отказался. Вместо добавки он быстренько свалил, репетируя сценарий будущего конфликта. Я подобный вариант не рассматривал, поскольку, в отличие от друга, гостил у родителей. Окна шептали: отец не спит. А это означало, что ранний приход создал бы кучу проблем. Поэтому я решил ещё выпить и немного пройтись по району.

Зайдя в магазин, я целенаправленно подвалил к холодильнику, высматривая тару с серо-зелёной этикеткой. Не сказать, что «Клинское» было лучшим пивом, которое я пробовал. Просто оно было дешёвым и мало-мальски походило на настоящее, за что я его и брал. Никогда не понимал тех, кто предпочитал один «Миллер» двум «Балтикам». Если в обоих случаях травишься — зачем платить больше?

Позади раздался голос:

— Расков, братишка, — ты?

Обернувшись, я увидел молодого парня, одетого в порванную и местами мокрую белую футболку, синие шорты и чёрные тапки с вьетнамского рынка. Его звали Вова Проничев. Некоторое время мы учились в одном классе, пока он не перешёл в частную школу. Из-за модной стрижки и навороченного мобильника все считали его богатеньким. Однако спустя десять лет таковым он не выглядел.

— О, привет-привет!

Мы пожали руки.

— Какими судьбами? — поинтересовался я. — Сколько лет и никаких зим!

— Да я с работы… хотел чего-нибудь взять.

— А-а, ясно. Пиво будешь? Я угощаю!

— Можно. Вроде не спешу.

После серии неудачных шуток у прилавка мы расположились в соседнем дворике. Старая, но достаточно крепкая скамейка почти без скрипа приняла наши пятые точки.

Пока я мутил дым, Проничев ловко сорвал крышки. Мы чокнулись за встречу.

— Ну, рассказывай: как жизнь? — поинтересовался я. — Где работаешь?

— В автомойке, на Тополиной. А ты?

— А я не работаю.

— Почему? — удивился он. — Совсем?

— Ну да. В поиске.

— Эх, была бы моя воля — я бы вообще не работал. Но если уволюсь — батя не поймёт. Знаешь, со школы многое изменилось…

— В смысле?

Крепко затянувшись, Вова перевёл тему:

— Ты как? В Москву клеишь?

— Куда там! Мне бы тут человеком стать.

— Не знаю: сейчас в Тольятти не лучшие времена.

— Что верно, то верно. Но подумай: кому мы нужны в Москве?

— Никто никому не нужен, — задумчиво произнёс он. — Кстати, ты кто по образованию?

— Сложно сказать.

— Почему?

— Потому что по диплому я экономист, а по призванию — распиздяй.

— Мне бы такое призвание! — ухмыльнулся Проничев. — Устроишь?

Разговор затянулся. Следующий вопрос для обсуждения перебивал предыдущий, затем снова возвращался с подробностями. Такими темпами мы потеряли счёт времени.

Ближе к трём, убедившись, что я свой, Вова открылся:

— Кризис девятого помнишь?

— Помню, — кивнул я.

— До кризиса отец держал страховую, а мать — ателье. Тачка была — «Лексус», чёрный такой. Двухэтажный дом в Ягодном. Нормально жили. А потом бабах — и голяк!

— Так резко?

— Да. Фирму закрыли, как и ателье. Дом с тачкой скинули, чтобы закрыть кредиты. Теперь батя — водила маршрутки, а мамка — кассир в «Метро». Такие дела, братан.

— Мда…

— Ну, ничего — живём вроде, не голодаем.

— Крепись, мужик, всё наладится. Я верю.

— Светает уже… надо двигать.

Хлопнув меня по плечу, Проничев взял курс в сторону дома. Когда он отдалился на полсотни метров, я вскочил на скамейку:

— Вован!

— А?! — обернулся Проничев.

— Дерьмо случается, а мечты сбываются!

Вова улыбнулся и пошёл дальше.

Малышка за миллион

Несколько лет назад я частенько посещал одну кафешку, находившуюся в нескольких кварталах от моего дома. Каждое воскресенье ровно в десять я приходил к открытию, просиживая штаны вплоть до обеда. Там можно было курить, слушать приятную музыку, наслаждаться кофе, а главное — отдаваться творчеству. Единственное, что смущало, — редкое наличие гостей. Порой так сильно хотелось встретить прекрасную даму, которая, как и я, решила провести утро не в койке. И однажды это произошло.

Её я заприметил сразу. Высокая, стройная и до безумия привлекательная брюнетка на двенадцатисантиметровых каблуках грустила за барной стойкой. Не буду скрывать: она мне понравилась. Хотя, если уж совсем честно, больше всего подкупал её образ. Несмотря на обыденность, он мог бы отлично вписаться в новую работу, ради которой я пошёл бы на всё.

Не снимая пальто, я присел рядом. Брюнетка не отреагировала.

— Как дела? — закуривая, спросил я.

— Не знаю, — безразлично произнесла она.

— Хороший ответ.

— Идиотский вопрос.

Атмосфера накалилась. Но не настолько, чтобы отступать.

— Супер, ты мне нравишься, — пододвинув пепельницу, признался я. — Хочу выпить чего-нибудь… Присоединишься?

— В десять утра?!

— Почему нет?

— Не-е, дружок, такого счастья не надо… Ты себя видел? В зеркале?

Мне стало неприятно. Мало того, что она меня опустила, так ещё и говорила пафосным голоском, создавая эффект мычания. В другом месте и при других обстоятельствах я бы её послал. Но не в тот раз. Я желал образ. И никуда бы не ушёл, пока он не проявился.

— Видел, минут двадцать назад, — набрался терпения я.

— И что ты увидел? Нищего мальчонку, который строит из себя коммерса?

— С твоим даром, очевидно, пора на «Битву экстрасенсов», — выдохнул я. — Однако ты ошиблась. Понимаешь, я не строю из себя… коммерса.

— Как мило! А при чём тут я?

При том, мать твою! При том!

— Ладно, слушай. Хочу написать о тебе в колонке.

— В какой колонке? — недоумевала брюнетка. — В смысле, в водопроводной? Погоди, ты сантехник, что ли?

— В смысле — литературной.

— А-а… И о чём ты пишешь? — смягчилась она.

— О женском пьянстве и двенадцатисантиметровых каблуках.

Ответ её заинтересовал. Спрятав телефон в крохотную сумку — такую, которые девчонки таскают на вечеринках, — брюнетка кивнула на бармена. Я его вежливо подозвал, выбрал красное. Карты сложились.

После выпитой бутылки я узнал, что её звали Алёна. Она имела магистратуру по юриспруденции, толком нигде не работала и пару часов назад разбежалась с парнем. Справедливости ради надо отметить, что первое впечатление оказалось обманчивым: на самом деле Алёна была достаточно интересной, только уж больно ревнивой. Судя по её рассказам, бывший — из тех, кто не отказывался от любой юбки. На этой почве и разошлись.

Ближе к двенадцати Алёна захотела уйти. Поддержав инициативу, я быстренько рассчитался и чисто по-джентельменски, со всей пижнёй, открыл дверь. Когда мы, слегка пьяные и беззаботные, оказались на улице, я попросил у неё номер. Она опустила глаза:

— Саш… ты славный, но нам не по пути.

— Это ещё почему? — попытался возразить я. — Было здорово. Разве нет?

— Как сказать… дело в Мише.

— Это бывший?

— Да.

— И что с ним? Вы же вроде как расстались.

— Да, но… я всё равно люблю…

— Он изменял тебе. Неоднократно.

— Да, изменял… и мне плохо. Как представлю — охота сдохнуть.

— Ясно… — Мои руки непроизвольно опустились. — Приятно было познакомиться.

— Спасибо…

— И тебе.

Виновато улыбаясь, Алёна поправила сумку, её круглые бёдра поплыли в сторону остановки. В моей голове бушевало море вопросов, ответов на которые я не знал. Неужели в мире остались по-настоящему терпеливые женщины, готовые прощать самые скверные поступки? А если они были, то почему я не встречал их раньше?

— Может, как-нибудь, увидимся? — крикнул я. — Как друзья?

— Ты угощаешь! — не оборачиваясь, махнула она.

Вскоре кафе закрылось, а меня забрали в армию.

Мы больше не виделись.

Человек слова

Второй подход оказался куда сложнее первого. Капли едкого пота, собиравшиеся где-то под чёлкой, заполнили глазное пространство, заставив прерваться на седьмом повторе. Кинув штангу, я, словно битый тюлень, перекатился на край скамейки, вынул наушники. Учащённый пульс барабанил по вискам, вены раздувались от напора, а сердце истерично заказывало похоронку. Хотелось всё бросить, убежать, понежиться в ванне… Но я не сдавался — рельефная фигура была важнее. Особенно к лету.

Собрав влагу рукавом толстовки, я набрался терпения. Ноги повели к следующему тренажёру. Недалеко от меня, метрах в двадцати, перед зеркалом крутился мутноватый тип. Учитывая его подростковое лицо, начисто выбритый скальп, раздолбанные кеды и белую майку — такую, какие по сегодняшний день носят в гетто, — я предположил, что парень из местных. Впрочем, это не имело значения. Мне он не нравился. Да и вообще, я бы не обратил внимания, если бы мутный не улыбался при виде меня с железом. Очевидно, я веселил гада.

По окончании упражнения я перешёл к стеллажу с гантелями. К сожалению, он располагался около турника, где тусовался мутный. Взяв по одной, я нагнул корпус — мои руки вспорхнули как бабочки. Три или четыре повтора я наслаждался тишиной, как вдруг разразился смешок. Опустив гантели, я грозно посмотрел в его сторону:

— Дружище, ты себя проще веди!

Мутный заржал. Не будь мы в приличном месте, я бы точно врезал ему по роже.

— Не гони, братишка, просто исходка угарная! Когда вижу — так и тянет отлить в штаны!

Не желая наблюдать за тем, как он это делает, я продолжил. Успокоившись, мутный немного пооколачивался по спортзалу, затем промычал:

— Братюнь, я тя раньше не видел.

— Первая тренировка, — не отрываясь, пробормотал я.

— Решил скинуть брюшко?

— Типа того.

— Ха, красава! А чё, зовут как?

Поставив гантели на место, я повернулся:

— Саша.

— А я — Серый. — Его ладонь опустилась на моё плечо. — А чё в ушах? Чё-то модное?

— «Дафт Панк».

— О-о! Ты любишь рок?! Прикольно! А я всю жизнь волосатых пиздил!

— Это не рок… скорее электроника.

— А-а, клубняк, что ли? Ну, так сразу бы и сказал, чё. Не-е, я рэпчик люблю. Ну, знаешь, может, слышал там: Баста, Гуф, Фараон?

Последний исполнитель в этом списке был явно лишним.

— Ну да, что-то слышал. Крутые темы?

— Шутишь? Ваще бодрые! А чё, сёдня тя ВКонтакте добавлю — заценишь! — возбуждённо пообещал Серый. — Ну ладно, харэ телегу катать, чё, давай совмеску замутим?

И тут у меня родилась мысль. Рядом находился человек, в котором я активно искал изъяны, чтобы оправдать ненависть к определённым людям. Если мне не составляло труда греть минус, смог бы я так же легко создать плюс? Да, Серый, тот мутный тип, был мне крайне неприятен, но ведь и он должен иметь положительные качества. Оставалось их найти.

— Давай, — согласился я. — Вижу, ты человек опытный — наверняка многому научишь. Итак, с чего начнём?

— Ништяк! Я знал: ты писанёшься! Ну чё, короче, давай начнём с приседа, поиграем в эту… как её… лесенку!

После отметки в семьдесят килограммов мы взяли паузу. Я притащил из раздевалки минералку, угостил нового друга. Он, естественно, не отказался, потому что своей не было.

— А ты давно занимаешься?

— Не-а, где-то месяц.

— Что сподвигло?

— Хрен знает, — потряхивая бутылку, задумался Серый. — Как бросил пить и курить, так и пошёл записался. Теперь планирую подкачаться, округлиться. Давно мечтал, но чё-то постоянно откладывал.

— Тянет пить?

— Не-а.

— А курить?

— Ну так, бывает… Я уже месяц не курю. Как-то пообещал себе, что больше ни одной. Мои пацаны до сих пор в ахуе. Тоже хотят, да не могут. А ты чё — смолишь?

— Смолю.

— Бросай! Есть такая поговорка: кто не курит и не пьёт — ровно дышит, сильно бьёт.

— Да-да. Слышал. Пошли ещё на раз — и домой.

— Погнали.

Завершив тренировку, мы выползли на улицу. Я достал сигареты. Лёгкий ветерок подхватил дым. Сначала Серёга подозрительно молчал, будто стеснялся что-то спросить, а потом не выдержал:

— Сань, братух, угости сигой, а?

Последние надежды на этого парня разбились о непробиваемую стену реальности. Я протянул ему полупустую пачку — Серый взял. Прикусив основание, он щёлкнул зажигалкой, но тут же замер. Пара мгновений — и его палец ослабил подачу газа, сигарета упала на асфальт.

— К чёрту! Если бросать, так до конца!

Я пожал ему руку. Серый был человеком слова.

Моя Ми

Чайная ложка, оставленная на стуле кем-то из гостей, упала на мраморный пол так, что звук от падения разошёлся по залу. Впрочем, кроме нас, этого никто не заметил, поскольку вот уже третий час бурлил новогодний корпоратив, олицетворявший не самую удачную самодеятельность, временами избитую музыку и дорогой алкоголь, надаренный пациентами в течение года.

— Это к любви! — поднеся фужер к губам, радостно воскликнул Никита. — Друзья! За это стоит выпить!

— Точно! Точно к любви! — поддержала его симпатичная медсестра, чьё имя я пытался вспомнить весь вечер.

— Вы серьёзно? — усомнился я. — А разве не к приходу женщины?

— Главное — не мужчины! — во весь голос засмеялся он.

Хлопнув меня по плечу, Никита, как и следовало ожидать, подкатил к медсестре, их горячие тела поплыли на танцпол — для более тесного знакомства. А я, не обнаружив подходящей пары, остался с полупустой бутылкой и немногочисленными коллегами, чей возраст шёл на рекорд. Не сказать, чтобы пенсионеры были плохой компанией, — напротив, мне нравились их шутки и то, как жадно они восхваляли жизнь. Это вдохновляло.

Допив игристое, я вспомнил о бедненькой ложке, которая, как мне казалось, несправедливо исследовала пол. Я аккуратно приподнял скатерть. Моя правая нога вытянулась, лодыжка превратилась в крюк. Первая попытка оказалась провальной, вторая повторила её судьбу. Только на третий раз удалось поддеть кусок металла, швырнуть его на себя. Радуясь, словно ребёнок, я подобрал ложку и… увидел её.

За столом напротив, ближе к сцене, сидела она — самая прекрасная женщина. Её богатые волосы загадочно обволакивали шею, закрывая от посторонних глаз очаровательную улыбку. Сочные губы соблазняли, чёрный тканевый костюм заводил, а татуированная часть спины, отражавшаяся в ближайшем зеркале, стимулировала фантазию.

Бесспорно, она была великолепна. Просто мечта!

— Эй, друг, — хриплым басом появился Никита, чья подружка отлучилась в туалет, — пойдёшь курить?

— Да-да… пошли, — растерянно согласился я.

— У тебя есть?

— Что?

— Саня, не тупи! Курить есть?

Забыв о пачке в пиджаке, я достаточно нервно обыскал карманы. Надо признать: мысли о той, что вдохновила, выбили из колеи.

— Есть, идём! — нащупав пропажу, обрадовался я.

— Мда… этому парню не наливать.

— Пошли, умник.

Мы уверенно двинулись в сторону выхода, как вдруг что-то щёлкнуло в голове, и я намеренно притормозил. Не объясняя причин, набрался храбрости, ноги почти галопом понесли к сцене. Подойдя к самой прекрасной женщине, я выпалил:

— Татьяна!

Она повернулась. Лучи света, исходившие от её тела, показались ярче, чем прежде.

— Пользуясь случаем, хочу заявить, что вы самая прекрасная женщина!

Тут я почувствовал, как затряслись стены. Наверное, она посчитала меня безумцем. Или пьяным. В любом случае, мне хватило духа. Пусть грубо, пусть нагло, но я смог.

В это время на улице ждал Никита. Крупные снежинки ложились на его помятую водолазку, создавая подобие дизайнерского рисунка. Погода была чудесной. Даже очень.

— Что ты ей сказал? — закуривая, спросил он. — Выглядело странно.

— Забей… я ей должен… сказал, что в понедельник верну. — Я взял зажигалку.

— Много, что ли?

— Забей, говорю… я пошутил.

— Тогда зачем? Зачем подходил?

Вот и я задавался вопросом: зачем?

— На носу поставка медикаментов — хотел уточнить детали.

— А-а-а, ну понятно, — успокоился Никита. — А я думал, ты на неё запал. Кстати, как тебе Катя? Которая медсестра?

Вскоре мы вернулись. Дойдя до кондиции, я всё-таки решился. Татьяна не возражала.

Мы долго танцевали, прежде чем прыгнуть в такси, которое унесло нас на другой конец города. Не знаю почему, но в тот вечер мне взбрело в голову показать ей набережную. Там, пробравшись через гигантские сугробы, мы зависли на пирсе. Пока на другом берегу Волги, где-то вдали, тускло мерцали огни, наши губы слились в поцелуе. В какой-то момент мне даже показалось, что за рекой стояли такие же молодые и слегка сумасшедшие люди, приветствуя всех немым покачиванием рук.

Вернувшись в машину, я потихоньку осознал реальность. А она, к сожалению, была суровой. Да, я искренне тяготел к Татьяне. Желал завязать роман. Но возможно ли построить отношения только на этом? Что может дать среднестатистический бюджетник женщине, которая априори заслуживает лучшего? Сочи на месяц, разговоры про честность и свою верность? Увы…

Незаметно для меня карета такси подъехала к бару, который выступал в роли автопати.

Наступил час истины.

— Тань, ты иди… — Я растоптал в себе романтика. — А я, пожалуй, поеду.

— Саш, ты меня бросаешь?

— Да.

— Уверен?

— Нет. Но так надо.

Дверь машины хлопнула. Это всё. Всё, что я услышал.

Рассчитываясь с водителем около дома, я заметил, как из его магнитолы тянулась старая, но вполне актуальная песня:

«Между нами — океаны,

Между нами — чужие страны,

Далеко, о-о, далеко

От меня ты, моя, моя Ми»

— Не так уж и далеко, — прошептал я. — Не так уж и далеко.

Лондон

На маленьких часах в виде домика, подаренных мне мамой на новоселье, большая стрелка подходила к отметке в девять утра, когда Антон принялся уничтожать недавно приготовленный завтрак. Его мощные пальцы так крепко держали вилку, что та непроизвольно дзинькала при каждом столкновении с тарелкой, доверху набитой хорошо прожаренным белком вкупе с аппетитными кругляшками. Морщась и слегка дрожа — то ли от противных звуков, то ли от свободно гуляющей по квартире осени, — я предпочёл заняться последним выпуском «Понедельника». По традиции на третьей полосе издания публиковалось интервью очередного вазовского экспата, который, как правило, лицемерно фонтанировал от города и его женщин.

— Что пишут? — с набитым ртом поинтересовался Антон. — Мы умрём?

— Обязательно, — не отрываясь от газеты, ответил я, — но только после того, как ты выплатишь ипотеку. Так что не надейся.

— Я серьёзно.

— Я тоже. — Мятые листы опустились на мои колени. — Не веришь? Тогда слушай. Тут цитируют мэра: «Мы проделали большую работу, и теперь нам предстоит реализовать появившиеся возможности. Я не сомневаюсь в результате и уверен, что… Тольятти не загнётся, пока Антон чахлит за ипотеку».

— Да иди ты! Не смешно!

Не смешно, но достаточно забавно. Бревно мне в глаз, а лучше в два, если вырезка не разрядила атмосферу. Дело в том, что прошлой ночью Антон решил выпить, прежде чем сделать предложение. В итоге он перебрал настолько, что его тупо не пустили на порог. Что делать — пришлось приютить друга…

Отложив газету до лучших времён, я оперативно сварганил две чашки кофе. В это время Антон достал из сумки потрёпанную пачку. Мы задымили.

— Сань, а у тебя сельдерей есть? — выдыхая, спросил он. — Ну, знаешь, такие длинные зелёные стебли?

— У меня? Откуда?

— Оу… ты, по ходу, не в теме.

— Оу, по ходу, да, — съязвил я. — С чего, блин, мне быть во всех темах?

— Всё с тобой понятно. Ты смотрел фильм «Лондон»?

— Не-а. Интересный?

— Ну как сказать… своеобразный.

— Про что он? Про город? Про мафию? Криминал?

— Хрен там! — тыкнув указательным пальцем в стол, воскликнул Антон. — Про любовь парня к девице, которую зовут Лондон.

— Странное имя, — заметил я.

— Плевать! Бывают и хуже. Главное, что в этом фильме есть глубокая идея.

— Какая? «Не называйте детей в честь столиц?»

— Теперь заткнись, внимательно слушай и не перебивай… Понял? Итак, Лондон устраивает вечеринку в честь переезда в другой город. Туда приходит её бывший вместе с каким-то сорокалетним банкиром, задвигающим кокс по знакомству.

— Ну и?

— В течение фильма эта парочка тусуется в туалете хаты, где проходит вечеринка. Они болтают по душам, периодически нюхают. Сорокалетний рассказывает, что был женат, но в итоге развёлся. Молодой не врубается, почему так вышло, — ведь со слов банкира никто не изменял, да и проблем с капустой, очевидно, не было. Короче, после долгого спора сорокалетний злится и выдаёт тайну. Оказывается, на первом свидании его будущая жена заявила: ей нравится, когда её имеют четыре раза за ночь!

— Погоди-ка! Хочешь сказать, что они из-за этого развелись? — искренне удивился я.

— Не перебивай! Могу забыть!

— О’кей, молчу.

— В общем, фишка в том, что банкир — импотент. Прикинь: они жили три года, она его дико хотела, а он просто не мог! Вечные полшестого!

— И в чём мораль? Не понимаю…

— Как не понимаешь?! В том, что ты можешь быть красивым, богатым, знаменитым, но если ты элементарно не можешь удовлетворить бабу — значит, ты никто! Санёк! Это реально страшно! Ты представь: придёт момент, когда нижний друг окончательно сдохнет и тебе останется разве что смотреть… А он придёт, будь уверен! Ты будешь живым человеком, но перестанешь быть мужиком!

И тут я задумался. Действительно, на протяжении всей жизни мы пытаемся заработать как можно больше, чтобы осуществить главную цель — обрести счастье. Но порой забываем о том, что молодые годы уходят, силы организма гаснут. Тот сорокалетний банкир имел все шансы быть отличным мужем и отцом, однако потерял базовое назначение, отчего стал ненужным. А ещё обиднее был тот факт, что любая женщина предпочла бы мужика похуже, главное — чтобы у него работало как по часам. Отсюда напрашивался вывод: даже при самом высоком развитии общества оно не перестанет жить инстинктами.

— Ладно, допустим… а при чём тут сельдерей? — недоумевал я.

— Сельдерей, друг мой, — это крутая профилактика. Чем больше его ешь, тем выше вероятность, что всё будет как надо.

Вскоре Антон ушёл. У меня не было настроения что-либо делать, поэтому я закутался в одеяло. Возможно, мой сон содержал бы красивый солнечный берег с прекрасной мулаткой в роли экскурсовода. Увы, вышло иначе: мне снился кошмар. В нём был Антон, бегающий за огромным стеблем сельдерея, который истерично кричал: «Съешь меня, а то не встанет! Съешь меня!». А потом буквально из ниоткуда появился сорокалетний банкир. Он плакал, горько плакал. Банкир призывал на помощь, но я не мог — какая-то невидимая сила держала за ноги. Проснувшись, я почувствовал, как простыня негатива начала окутывать душу…

Ближе к вечеру я прогулялся до овощного рынка. Армянка по имени Сара сделала мне скидку.

Шестнадцатый

Капли дождя мягко ложились на подоконник, наполняя комнату приятным звуком. Прошло около тридцати минут с момента, когда мы в порыве обжигающей страсти скинули одежду, а наши тела предались плотским утехам. Помню, как она лежала на боку, её хрупкий пальчик рисовал осьминога на моей груди. А я, пребывая в состоянии эйфории, тупо пялился в потолок, размышляя о том, чему посвятить вечер.

— О чём думаешь? Тебе не понравилось?

Мне понравилось. Даже очень.

— С чего ты взяла? — удивился я. — По мне, так было здорово.

— А вдруг? — улыбнулась она. — Ольга, моя подружка, рассказывала про бывшего парня, который уверял, что ему нравится. А оказалось — нет.

— Странно… может, у неё не было рта?

— Саш! Я серьёзно!

— Я тоже.

Улыбка превратилась в недоумение с нотами будущего протеста.

— Фу-у! Что ты говоришь?! Вообще-то, это не обязательно!

— Тихо, тихо! Я пошутил.

— Все вы так… шутите.

— Ладно, закрыли, — массируя её бедро, сгладил я. — Кофе будешь?

— Не откажусь.

Предприняв некоторые усилия, я перекатился на край постели. На ковре беспорядочно валялись шмотки, помятые сигареты, разряженный айфон и гелевая ручка. Не вдаваясь в подробности относительно последней, я нащупал джинсы, энергично натянул их до пупка. Чего только не сделаешь ради девчонки. Особенно ради красивой.

На кухне было холодно. Растерев ладонью плечо, я сначала хорошенько обдумал, а уже потом распахнул верхний ящик. Маленькая баночка, принесённая Антоном накануне, была на месте. Кофейного топлива хватало ровно на две чашки, что весьма порадовало. Ловким движением руки я приподнял язычок чайника, повернулся к телевизору.

— А ты шустрый! — Она зашла на кухню. Её точёная фигурка скрывалась за толстым слоем одеяла. Со стороны выглядело потрясно. Ох, как потрясно!

«Опыт», — пришло на ум. Но я промолчал.

— После кофе… повторим?

На всю квартиру раздались фанфары какой-то третьесортной передачи с идиотским названием «Про это». На экране появился седовласый мужчина в стильных солнцезащитных очках, который неспешно гулял по Москве. Оглядываясь на проходящих девушек, он всем своим видом показывал решимость выдать что-то умное. Когда заставка подошла к концу, плейбой покрутил задом у киоска и наконец-то открыл шоу.

Есть мнение, будто человек по своей природе не может быть моногамным. Ведь если посмотреть, даже на уровне животных моногамностью могут похвастаться лишь белые лебеди, волки и пингвины.

— И чёрные грифы, — дополнил я.

— Грифы?

— Птицы такие. Они живут парами. Если партнёр изменяет — это вызывает гнев стаи.

— Ого! Откуда ты это знаешь?

— Помню со школы, — прилично хлебнул я. — Наш биолог был помешан на пернатых. Каждый урок твердил про образ жизни, питание и… прочую лабуду.

Чтобы понять, насколько верны современные мужчины, мы пригласили десятерых представителей. Каждый из них — личность, имеющая свой статус, вид деятельности и, конечно же, семейное положение.

Поставив чашку на стол, я прикинул силы по организации обеда для двадцатилетней Киры. Несмотря на любовь к телевидению, она меня привлекала. Скажу больше: я уже мозговал о том, чтобы познакомить её с мамой.

— Есть будешь? — вежливо поинтересовался я. — Могу сварганить яичницу.

— Подожди… сейчас будет интересно.

На фоне студийного полотна возник тридцатилетний самец, одетый в безразмерный свитер и торчащую из-под него рубашку. Как правило, такой видок имеют мужики, выросшие под чутким контролем. Естественно, мамочек.

У меня была девушка. Мы прожили почти два года. Хотели пожениться. Но как-то раз я спросил: какой я по счёту? В плане секса. Она призналась, что тридцатый. В общем, мы расстались.

— Ха! — не удержался я. — Во даёт!

— Чего даёт? — покосилась Кира.

— Забавная история! Разве нет?

— Нисколько.

Разговор иссяк. Надо было что-то придумать.

— Кир, поделись: а какой я по счёту?

Кира поменялась в лице. Не будь мы дома, я бы предположил, что к её пятке провели высоковольтный кабель.

— В смысле?

— В прямом. Какой я у тебя? По счёту?

Взяв с вытяжки пульт, она молниеносно погасила экран. Кажется, я попал в яблочко. Оставалось лишь надавить.

— Ну и? — настаивал я. — Чего напряглась?

— Ничего… просто… это важно?

— Расслабься, все мы люди…

— Шестнадцатый, — промямлила Кира. — Доволен?

Пауза.

— Шестнадцатый?! — от ярости воскликнул я. — Как? Как это возможно? Не понимаю! Тебе же всего двадцать!

— Да пошёл ты! Ты не судья! Ясно?!

Следующие пятнадцать минут больше напоминали развязку сериала, нежели сцену из провинциальной жизни. Собрав барахло, она с криками выбежала в подъезд. Мне хотелось остановить её, прижать к себе, соврав, что вскрывшийся факт не имел значения. Но я не мог. Злость, досада и разочарование обуздали душу, сковав позывы к геройству.

Твою мать, я был шестнадцатый. Шестнадцатый!

Ближе к ужину я успокоился. Кира, как представитель современного общества, где нет правил и порядков, заслуживала прощения. Сняв с зарядки мобильник, я нашёл её контакт, большим пальцем набрал: «Восьмая».

Ответа не получил. Всё было кончено.

Во имя сна

Темнота, окутавшая салон засаленной иномарки, отступала перед каждым фонарём, что мелькали вдоль пустого шоссе. Заднее сиденье, изуродованное гигантскими дырками от пепла, удачно разместило наши персоны, позволяя выпрямить ноги. По левую сторону от меня сидел высокий, красивый и достаточно уверенный Кирилл, имевший успех среди девушек, клевавших на его весёлый характер вкупе с приличной зарплатой. Пока он трепался по телефону, раскручивая очередного клиента, я читал Вождя в «Телеграме». Складывалось ощущение, будто мы ехали на сходку паблика «Миллионер», а не на вечеринку в честь его новой девчонки.

— Сколько уже? — положив трубку, кинулся к часам Кирилл. — Эх, опаздываем!

— Успеем… — промямлил я. — Кстати, куда двигаем?

— В смысле? К Лере.

— Это понятно. По какому адресу?

— В общагу. На Белорусской.

— Погоди. — Мой палец надавил на верхнюю кнопку мобильника. — Она живёт в общаге?

— Ну да, а что? — вопросительно посмотрел он. — Так говоришь, будто сам не жил.

— Жил, но то было в Самаре.

— А разница?

В принципе, никакой. Однако после пяти лет прозябаний в конуре размером десять квадратных метров я выучил несколько правил, которые помогали избегать проблем. Одно из главных — не приводи чужих.

— Забей, — отвернулся я. — Мы пойдём в её комнату?

— Навряд ли, сегодня у них «Осенний бал».

— Комедийные сценки?

— Хрен знает. Типа школьной вечерки. Ну, знаешь… танцы, конкурсы и прочая лажа.

— Значит, пляски.

— Ага, — Кирилл горделиво потряс подарок, но ничего не услышал. — Малясь потусим, возьмём девок и ко мне. Нормуль?

— Вполне, — кивнул я.

Подъехав на парковку страшной кирпичной девятиэтажки, что строилась во времена подросткового периода Царя Гороха, мы оперативно рассчитались, вывалились на улицу. Парковка, заставленная в основном отечественным автопромом, располагалась на заднем дворе комплекса. Почему её организовали вопреки законам логики, я не разобрался, зато вдоволь насладился суровым ветром, который тотчас залез под пальто. Пройдя по тропинке около сотни метров, мы осторожно вошли внутрь. На пороге встретилась группа упоротых ребят, направлявшихся в курилку. Оценив нас взглядом, они что-то брякнули, но так и не остановились. Несмотря на малочисленность, преимущество было за нами. Ребятки это почуяли.

Захлопнув за собой дверь, я увидел знакомую картину. В небольшом холле, между столами вахтёрши и охранника, дьявольски извивалась разгорячённая молодёжь. Давно охрипшие колонки извергали ломаные биты, приводя в экстаз всех, кто заблаговременно повысил градус. Стены, обшитые убогим жёлто-коричневым пластиком, стремительно потели. В воздухе витали запахи алкоголя, секса и чьих-то кислотных духов.

— Кирюся! — воскликнула фигуристая Лера. — Как я соскучилась!

— Привет, малышка! — довольно ответил Кирилл. — Смотри, что я принёс!

Кирилл достал прямоугольную коробку. Глаза Леры округлились.

— Это то, о чём я подумала?!

— Да… «шестёрка».

— Ты мой сладкий! — полезла целоваться она. — Я тебя обожаю!

— Брось, это мелочи.

— Кирюсь, а это кто? Твой друг?

— Ах, да… знакомься, это Саша. — Его правая ладонь упала на моё плечо. — Мой верный друг и товарищ!

— Рад встрече, — протянул руку я.

— Взаимно, — улыбнулась Лера.

— Ну что, где сядем?

— Пойдёмте, я покажу.

Взяв за руку бойфренда, она повела нас в правое крыло здания. Шагая по длинному коридору, я заметил выглядывавший из-за угла крохотный силуэт. Настроив резкость, я распознал шестилетнего паренька с гигантской головой и азиатским разрезом глаз. Мальчуган был одет в дешёвые китайские кроссы, мешковатые брюки и кофейную водолазку, предназначенную для детей постарше.

— Эй, как тебя зовут? Ты…

— А ви скоро удёти? — на ломаном русском перебил он.

Признаться, я слегка растерялся.

— Не знаю. Может, через час. А может, и через два.

— Я хотел спать! Ви мишаити спать!

— Погоди…

Не дослушав, парнишка скрылся. Мне ничего не оставалось, кроме как безразлично пожать плечами и пойти дальше. В конце коридора я наткнулся на аудиторию, принадлежавшую библиотеке. Судя по громкости девичьих визгов, там и отмечали.

— О! Санёк! Ты куда пропал? — передавая мне рюмку, поинтересовался Кирилл.

— Видел пацана мелкого, лет шести. — Ручей клюквенной настойки побежал по телу. — Он спрашивал, когда мы свалим.

— А ты?

— Что я? Я не в курсе.

— Это Тимур, сын нашего дворника, — пояснила Лера. — Они приехали из Самарканда. Мальчик сильно болеет, поэтому плохо спит.

— Вот оно как!

— Расслабься… Вечерок потерпят — не умрут.

Чтобы не прослыть занудой, я целиком растворился в гулянке. Стол не отличался обилием салатов и прочими ништяками, зато выпивки было навалом. Оприходовав сначала настойку, а потом и коньяк, мы как сумасшедшие залетели на танцпол.

Спустя пару треков из прошлогоднего хит-парада, что являлось нормой для подобных тус, юный ди-джей, вещавший из пропускной будки, убавил музыку и, деловито постучав в микрофон, завопил:

— Йоу, йоу, йоу, леди-с энд джентльмен-с, с вами ди-джей Самокат, и это повод как следует пошуметь! — прокатилась волна эмоций. — Ае, ае, как настроение?!

— У-у-у-у! — ревела публика.

— Что?! Я вас не слышу!

— Диман, блядь, врубай уже! — занервничал кто-то.

— О’кей, о’кей! Следующий трек посвящается прекрасной Валерии, которую поздравляет её любимый Кирилл! Желаем счастья, здоровья, деньжат, и, конечно, любви!

Заиграла песня:

«Закрой глаза; всё постепенно, и тебя тут никто не заменит.

Утро подарит нам это мгновение, и холода за окном не помеха.

Пока мы здесь, в тёплой постели, волосы волнами по твоей шее.

Касания трепетны и безмятежны — мы, видимо, нашли то, что долго хотели».

Никогда бы не подумал, что Кириллу нравились «Грибы». Обычно он презрительно относился к музыке, рождённой в недрах Украины. Почему? Да потому, что они делали круто. Слишком круто для тех, кого принято считать врагом. Не найдя подходящей пары, я развалился на стуле. Мимо промелькнул Тимур, набравшийся храбрости выйти. Паренёк жутко волновался — его лёгкие надувались…

«Здесь нас не найдут проблемы, только ты и я в этом мире.

Время застынет на этом моменте; всё, что имею, я отдам тебе.

Пальцы сжимаются крепко-крепко; это всё, что нужно мне.

Готов убежать за тобой на край света, чтобы ещё раз по-новому всё повторить».

Мальчишка страдал. Махая ручонками, словно чокнутый регулировщик, он буквально разрывался от крика. Но никто не отреагировал. Видимо, не так уж и часто между людьми таял лёд, чтобы позволить какому-то там ребёнку ломать кайф.

«Между нами тает лёд, пусть теперь нас никто не найдёт.

Мы промокнем под дождём, и сегодня мы только вдвоём».

Потеряв всякую надежду, парень спёкся, отступил домой. В порыве страсти Кирилл и Лера раздевали друг друга. Выглядело забавно. Даже очень.

«Между нами тает лёд, пусть теперь нас никто не найдёт.

Мы промокнем под дождём, и сегодня мы только вдвоём».

Дверь правого крыла распахнулась — по холлу прошмыгнул маленький камикадзе. Его ловкие пальцы открыли электрощит. Кажется, в руках он держал стакан.

«Между нами тает лёд, пусть теперь нас никто не найдёт.

Мы промокнем под дождём…»

Вспышка. Короткое замыкание парализовало аппаратуру, щиток оглушил помещение скрежетом и воспламенился. Находясь во мраке, народ не сразу осознал, что происходит. Послышался аромат жжёной пластмассы, а за ним повалил едкий дым.

— Горим! — спохватилась толпа.

Паникуя и толкаясь, все бросились к выходу. Острые языки пламени достигли потолка, отчего сработала противопожарная система. Под монотонный сигнал тревоги помещение окатил ледяной душ. Наиболее пьяные поскальзывались, их модные рубашки протирали пол. Одним словом, ад!

По итогам разборок узбекскую семью выперли.

Хочется верить, что у Тимура всё хорошо.

Пацанская идея

Солнце неприятно ослепило, когда я опустил стекло, тыкая по крохотной чёрно-зелёной кнопке на двери автомобиля. Привыкнув к чрезмерному свету, я уткнулся взглядом в пролетающие мимо дома, разросшиеся деревья, резвящихся в грязи детей и их мамаш, потягивающих разливное. Насытившись атмосферой рабочего квартала, я медленно повернулся к водиле. За рулём сидел Антон. Его рот извергал проклятья в адрес возлюбленной, которая накануне вынесла ему мозг. Такие откровения случались частенько, поэтому я со временем научился держать спокойствие и не лезть.

— Блядство! — ударив по рулю, выругался Антон.

— Где?! — заёрзал я.

— На Луне!

Конечно, на Луне блядства не было. Зато на душе Антона — наверняка. Дело в том, что неминуемо приближающаяся свадьба и связанный с ней головняк выбили парня из колеи. Приталенный костюм, купленный весной за огромные деньги, сильно погрызла моль. Кремовое платье, фотография которого прошла через всех родственников невесты, втихую продали. А свадебный торт — тот, что должен был произвести впечатление на завистливых подружек, — получился каким-то странным и убогим.

Желая отогнать груз сомнений, Антон вдавил магнитолу, надеясь отыскать что-нибудь из релакса. Пролистав десяток треков — скорее всего, из папки будущей жены, — он внезапно остановился. Воздух зашатался от мощного, достаточно энергичного баса. Пропустив вступительный квадрат, к нему присоединился клёвый магический семпл, напоминавший старую версию «Лаунчпада». Как по мне, звучало круто.

«Я защищаю память о тебе,

Чтобы её не трогали руками-и.

Не разрывали нить, холодными волками

Боясь остаться в скользкой тишине»

Обычно я не фонтанировал от подобных треков, но этот почему-то зашёл. Антон прибавил громкость — колонки захрипели. Судя по довольному лицу, он кайфовал.

— Это «Циркониевый браслет»! Как тебе?

— Чё?! — вытянулся я. — Не слышу!

— Нормально долбит, да?

— Кого?! Кого он долбит?!

«Проходят дни, встречают сотни звёзд,

И я их всех закрыл ладонью-у.

Но твоё имя отзовётся болью,

Которое не понял, не донёс»

Антону позвонили. Вырубив магнитолу, он ответил. Было интересно наблюдать за тем, как менялись его эмоции. Сначала Антон обрадовался, отпустил пару шуток. Ближе к середине подозрительно замолчал. А под конец и вовсе вспылил:

— Скоро приеду, жди!

Ну вот, его опять кто-то подвёл.

— Проблемы? — спросил я.

— Забей… На мойку заедем, ладно?

Автомойка на Офицерской считалась типичным клоповником, который существовал за счёт местных жлобов, не желавших платить больше двух сотен за кузов. Не отличаясь качеством обслуживания или гибкой системой скидок, она всё же умудрялась приносить доход. Секрет крылся в том, что среди клиентов гулял слух, будто все её владельцы, которых за последние пять лет было тринадцать, погибли при странных обстоятельствах. Наблюдая за помывкой, зеваки обожали размышлять на эту тему.

Кто-то считал, что смерть приходила случайно, а кто-то выдвигал теории о карме, правительственном заговоре и чёрном колдовстве.

Подъехав к двухэтажному зданию, мы выползли из тачки, подошли к высоким воротам. Единственный бокс, принимавший с восьми до восьми, пустовал.

— Эй, друг! — обратился к мойщику Антон. — Хозяин тут?

— Наверху, — промямлил тот.

— Сань, подожди здесь. Я мигом.

— Давай.

Антон скрылся на лестнице, а я по привычке вытащил сигареты. Гаражи, мойки и разного рода мастерские мне нравились — там не работал идиотский закон насчёт курева.

— Угостишь? — почёсывая затылок, спросил мойщик.

— Не вопрос…

Вяло поднявшись со стула, мойщик вышел из тени. При дневном свете он выглядел хреново. Облысевшая голова, острые скулы, беззубый рот и адски тяжёлый взгляд. Этот мужик повидал многое. Даже очень.

— Я тебя где-то видел. Только не могу вспомнить где.

— Не знаю, может, на улице… или в магазине, — пожал плечами я.

— Молодой, а ты не родственник Креста?

— Вы знаете Креста? Он мой сосед. Бывший.

— Теперь вспомнил, — кивнул мойщик. — Ты с ним как? Дела водишь?

— Я? Бросьте, какие дела! Здороваемся, когда приезжаю к родителям.

— Правильно… не стоит.

— В смысле?

Мойщик плюнул. Вслед за слюной полетел окурок.

— Как думаешь: кем я был? По жизни?

— В молодости?

— Да.

— Понятия не имею.

— Ну, тогда слушай. В своё время, в году этак девяносто втором, мы с Крестом сколотили бригаду, которая крышевала чуть ли не половину района. А зарабатывали вообще пачками! Шикарные тёлки, евро-хаты, тачки… Бам, бам, бам! — он старательно изобразил удары. — Нормально двигались, душняка не было.

Мойщик оглянулся.

— Короче, ближе к нулевым решили замутиться по деталям. Делюга росла как надо, но в один момент нарисовался левый чушкан, который посчитал себя умнее всех. Как полагается, забились на стрелу. А он, падла, торпед подтянул. Базарили, значит, базарили. Тут чушкан мне надерзил — я ему по лбу и вмазал. Сразу кипиш, стрельба…

— Серьёзно?

— Да, молодой, кровищи было… Жуть!

— Ого! А что потом?

— Суп с котом, — улыбнулся он, но как-то неуверенно. — Дядька чушкана в областной ментовке рулил. Чтобы браткам по этапу не идти, я на себя взял. За пацанскую идею и не такое брали…

— Похвально, — одобрил я.

— Чё тут похвального?

— То, что вы за идею. До конца.

— Слышь, молодой, ты амбиции осади! Мне твоя идея в пятнашку вылезла, — всей грудью кашлянул он. — Ты на меня глянь… Нравится, да? Тоже хочешь?

— Подождите, а разве вам не помогли друзья? Тот же Крест?

Мойщик опустил голову — видать, я задел за живое.

— Вся эта блатота, молодой, до поры. — Он скользнул подошвой по полу. — Базару нет: я поступил красиво, но, честно говоря, слегка жалею. Ты не подумай, что я чёрт какой-то. Просто возня за бабки, которая была в девяностых, себя не оправдала. Вот ты говоришь: помог ли Крест? Помог. Дал сто косарей и сюда засунул. Я же без образования. Так чисто, каблуха за спиной. А он у нас сейчас важная птица — коммерсант! Думаешь, я ему нужен? Не-е, я никому не нужен…

Под ногами Антона заскрипела лестница. Спрыгнув с предпоследней ступеньки, он радостно воскликнул:

— Лимузин будет!

Осенью мойщик умер. Слухи донесли, что от туберкулёза.

Любовный приступ

Тёплый свет, исходивший от кухонной лампы, мягко ложился на её плечи, подчёркивая изящность тела. Хрупкая, маленькая, но безумно самостоятельная Настя имела пышные светлые волосы, неприлично сочные губы, загадочные глаза и смышлёную голову, что встречалось нечасто. Осенний дождь стучал по подоконнику, грязные маршрутки подпрыгивали на лужах, а мы неторопливо болтали, пуская в вытяжку дым.

— Саш, возьми. — Она протянула зажигалку. — Не жалеешь?

— О чём? — выдохнул я.

— Ну, что пришёл? Мог бы остаться дома или с друзьями, — проводя пальцем по бокалу, размышляла Настя. — Нашим мужикам бабы не нужны…

— Не всем. Только мудакам и геям.

— А кто… ты? Мудак или гей?

Прищурившись, как де Ниро, я пошутил:

— Ты сомневаешься?!

Настя захохотала. Стало понятно, что дожать ситуацию будет нетрудно. Раскалённая страсть парила в каждом слове, действии, эмоции. Мне определённо нравились подобные девушки, особенно когда у них…

— Марсик! Иди сюда!

…не было кошек.

— Детка, у тебя кот? Ты не говорила!

— Наверное, забыла. — Пушистый залез ей на руки. — Ты не любишь кошек?

— Брось! Жить не могу.

Признаться, я соврал. Точнее, не открыл тайну. Дело в том, что я всегда любил кошек, собак, хомяков и прочую околодомашнюю живность. Сколько себя знаю, они постоянно вертелись рядом. Но ближе к двадцати я узнал, что вместе с любовью досталось и зло. Называлось оно «аллергия».

— Ладно, беги, — отпустила его она. — Эй, бармен! Мне кажется, или стакан пуст?

— Вызывали? — заигрывал я. — Вам как обычно? Со льдом?

— Да, а ещё… ещё расскажи про Грецию.

— Про Грецию?

— Ты вроде там работал. Разве нет?

— Недолго.

— Тем более.

— Ладно. — Хрустнул в бокалах лёд. — Представь, что где-то на земле, между Эгейским и Средиземным морями, есть остров. Такой маленький и, казалось бы, ничем не примечательный кусок суши, коих на свете миллион.

Молниеносно зачесались глаза. Началась реакция.

— Так вот, этот остров был бы самым обычным местом, если бы не события, что сделали его легендой, — проведя рукой по лбу, продолжил я. — Эта история началась в 305 году до нашей эры, когда потомок некогда могучего Александра Македонского высадился с сорокатысячным войском.

К лицу хлынула кровь. Подскочило давление.

— Осаждая крепость около года, царь отступил, кинув сотни… нет, тысячи осадных машин. Настолько редких и дорогих, что купцы не смогли определить цену…

Не удержавшись от зуда, я прервал рассказ, намекая на желание выпить. Дождавшись удачного момента, растёр лицо, краем глаза заметил Марсика. Пушистый кайфовал в углу, в то время как я боролся за женщину.

— Ну и?

— В смысле?

— С островом?

— Точно, — сообразил я. — Жители острова решили продать осадные машины, а на вырученные деньги построить грандиозную статую в честь Гелиоса. По легенде, он был не просто богом, а настоящим создателем всего живого, который вынес остров из моря.

— Стой, а как они продали машины, если купцы не смогли их оценить?

Нос заложило. Дыхание участилось.

— Откуда я знаю? Слушай дальше.

— Ладно, ладно.

— Островитяне нашли талантливого скульптора Хареса, которому заказали статую, превышающую человека в десять раз! Двенадцать лет скульптор трудился над задумкой, отдавая ей всё свободное время.

— Саш, ты здоров?

— Когда он закончил… — кивнул я, — …перед глазами жителей предстал высоченный мужик с золотистым венком. Его звали Колосс Родосский!

И тут я понял, что моя песенка спета. Не объясняя причин внезапного поступка, я спешно покинул кухню. Залетел в ванную, подбежал к зеркалу — и ужаснулся: мокрые глаза, пухлый нос и бордовая рожа! Хотелось крикнуть: «Синьор Помидор!»

Спустя несколько минут в дверь постучали:

— Ты живой?

— Чёрт! — Струя воды обрызгала джинсы. — Не переживай! Скоро выйду!

— Скажи честно: у тебя аллергия?

Подняв голову, я плавно опустил рукоятку крана.

— Да, на кошек.

— И у меня! — обрадовалась Настя. — Открой шкаф, там на второй полке антигистамин. Брызни два раза.

— Погоди, я не врубился.

— Чего?

— Как ты живёшь с котом? Сама же страдаешь…

— Шкаф открой.

Один бог знает, как мне полегчало. Впитав частицы фуроата флутиказона и прочих замудрённых ингредиентов, организм вошёл в норму. Не питая иллюзий относительно продолжения, я вывалился в коридор. На входе в комнату стояла она. Нагая и прекрасная, как Афродита на картинах Бугро.

— Поиграем? — услышал я.

Пульс участился. Болезнь отступила. Зритель ждал развязки.

В порыве чувств и многочисленных поцелуев мы упали на койку. Просторное ложе пришлось по размеру. Сорвав рубашку, я как можно ближе пододвинул её бёдра. Пара мгновений — и мы…

Неожиданно, будто из воздуха, нарисовался Марсик. Втиснувшись между нами, этот гадёныш специально задел моё лицо, активизировав приступ. Происходящее далее смахивало на жёсткий наркотический клип, где герой всеми силами пытается отрезветь. Шарахаясь, спотыкаясь, многократно чихая и периодически высмаркиваясь, я свалил.

Спустя неделю мы совершили задуманное. На этот раз у меня.

Последствия революции

Звёздное небо окутало побережье Эгейского моря, оставив место лишь маленькой луне, освещавшей путь всех отчаянных туристов острова. В ту ночь наша скромная компания, состоявшая в основном из нетрезвых молодых людей, расположилась на краю муниципального пляжа, окружённого с одной стороны бесконечной водой, а с другой — двухполосной дорогой, имевшей успех среди тех, кому не спалось. Помню, как ветер обдувал наши загоревшие лица, тёмные волны заряжали романтизмом, а музыка, доносившаяся из городских баров, вселяла надежду на счастливое завершение вечера.

— Парни! — с трудом перекатившись на колени, засуетился Ваня. — Сколько времени?!

— Двенадцать, — ответил Антон. — Что, уже?

— Блин, надо занять столик! Кто как, а у меня большие планы.

— Да, встаём! — скомандовал Марк. — Пора тусить!

— Как в последний раз, — шёпотом добавил я.

Пока все поднимались, отряхиваясь от назойливых песчинок, я даже не шелохнулся.

В последний день мне не хотелось. Не хотелось покидать море.

— Саня, вставай! — настаивал Марк. — Мы ждать не будем.

— О’кей, — протянул я, но не встал.

— Расков, какого хера?! — рассекая воздух, нервничал Ваня. — Мы же договорились! Сегодня день горячих тёлок! День, когда сбываются мечты!

— Ау-у-у-у! А-а-ау-у-у-у-у! — по-волчьи завыл Марк.

— Чё разорались? Дайте человеку отдохнуть! — заступился Антон. — Идите в клуб, мы подскочим.

— Да ну вас… — махнул Марк. — Ванёк, пошли!

Антон сел рядом. Вместо того чтобы сотрясать воздух, он предпочёл допить игристое, любуясь красотой греческой природы. Мы хоть и не говорили, но хорошо понимали друг друга. Не знаю, как долго мы наслаждались бы тишиной, если бы не голос:

— Мальчики, вы из Киева?

— Мы?! — повернулись мы.

— Ну, вроде как вы… — с долей сомнения повторил голос. Это была невысокая, но вполне привлекательная брюнетка, одетая в короткие джинсовые шорты и обтягивающий топ. Рядом с ней стояла подруга, пыхтевшая над штопором.

— Из Тольятти, — вклинился Антон. — Вам помочь?

— Тольятти? Это в Италии?

Переглянувшись, мы засмеялись. Не скрывая позитивного настроя, Антон в два счёта открыл бутылку. Девчонки остались довольны.

— Предлагаю объединиться, — вдохновился я. — Немножко выпьем и в «Колорадо». Нам обещали какого-то шведского ди-джея. Говорят, очень крутой.

— Очень-очень крутой! — подкрепил доводы Антон.

Посовещавшись, блондинка одобрила:

— Мы согласны, но при условии, что вы расскажете, почему смеялись.

И мы рассказали. Рассказали про Тольятти, машиностроение, панельные девятиэтажки, долгую зиму и изнуряющее лето. Упавшие с неба девчули были из Харькова. Блондинку звали Кристина, а её подругу — Олёна. Причём именно через О. Им было по двадцать, а может, и больше. Мы не спрашивали.

Накачавшись сухим красным, мы направились в клуб. Дорога занимала около десяти минут, перетекая с широкого асфальта на узенькую брусчатку. Антон и Олёна прониклись симпатией, поэтому мы неосознанно разбились по парам.

Примерно на полпути, проходя мимо кафе с украинским флагом, Кристина спросила:

— Саш, хочешь домой?

— Признаться, не очень.

— Вот и я.

— Хм, не удивительно. Кто хочет уезжать из рая?

— Дело не в этом… Возможно, это покажется глупым, но в последние дни мне крайне неспокойно, — она остановилась. — Кажется, скоро что-то произойдёт…

Тяжело вздохнув, я взял её за руки. Впереди ворковали голубки, обсуждая повадки будущего ребёнка. До «Колорадо» оставались считанные метры.

— Будет плохо? — прикинул я.

— Кто знает? — опустила голову Кристина. — Зря я тебе… забудь.

— Послушай, прямо сейчас ты идёшь по сказочной улице на одном из лучших островов Греции. Проблемы и негатив — они там, — кивнул я на облупившуюся постройку. — Здесь только ночь, интрига и я.

Поверив моим словам, Кристина успокоилась. Мы заметно ускорили шаг.

Когда зашли в клуб, первое, что попалось на глаза, — дикая толпа, желающая отовариться в баре. Сложилось впечатление, будто на выступление разрекламированного музыканта пришёл весь остров. На другом конце танцпола, почти в углу, я разглядел Ваню и Марка. Пробравшись через сотню тел, мы подошли знакомиться.

— А вот и мечтатели! — хлопнув по столу, бросил Ваня. — Належались?

— Недурно, — оценил девушек Марк.

— Ребята! — Моя рука приобняла Кристину. — Этих прекрасных созданий зовут Кристина и Олёна. Они согласились потусить с нами, но с условием, что мы покажем, как это делают в России. Что скажете?

— Ау-у-у-у! А-а-ау-у-у-у-у! — услышали мы.

Трудно описать, что было дальше. Вплоть до рассвета мы постоянно танцевали, нескончаемо пили и откровенно дурачились. Нам было хорошо. Даже очень.

Ранним утром, когда у организма диагностировались слабость и недомогание, мы отправились провожать девчонок. Подошли к старому, но достаточно уютному отелю — наступила пора прощаний. Наша группа улетала в обед, поэтому никто не питал иллюзий. Нежно поцеловав Кристину, я ещё долго смотрел ей вслед…

— Олёна, я женюсь на тебе! — крикнул Антон. — Вот увидишь!

— Пошли уже! — чувствуя досаду, рявкнул я.

Где-то полгода мы переписывались. Иногда я писал много, повествуя о событиях провинциальной жизни, а иногда мало, ограничиваясь банальным «Как дела?».

В начале 2014 года на Украине случился политический кризис, в результате которого жизнь перевернулась с ног на голову. Я бы не писал так уверенно, если бы Кристина не добавила меня в чёрный список. Раз и навсегда.

Сделка с совестью

Свежий апрельский день радовал так, будто вчера я купил дом и тачку, не разбив при этом копилку. Помню, как не спеша брёл по центральной улице города. Ветер периодически надувал плащ, а крохотные почки на ветках готовились к звёздному часу. Не знаю почему, но весна дарила призрачную надежду, что скоро, совсем скоро жизнь изменится. Хотелось верить, что к лучшему.

Где-то на полпути забренчал мобильник. Обнажив старую, но ещё функционирующую «пятёрку», я усердно сосредоточился на телефоне. Тусклый шрифт, внедрённый в седьмой версии, как обычно, не определил абонента. Прикинув варианты, я забил на сомнения — большой палец скользнул по экрану.

— Алло, Саня, Санёк, это ты? — спросил знакомый голос.

Это был долговязый Женя, с которым мы иногда зависали в «Штабе». Он не отличался великими знаниями или креативным мышлением, зато слыл отличным парнем, которому доверяли. Возможно, именно это привело его в помощники депутата. А возможно, то, что его папа возглавлял городскую Думу.

— Да, привет, ковбой! — доброжелательно ответил я. — Сколько лет и никаких зим! Как поживаешь?

— Саня, это действительно ты! Как же мне повезло! Просто удача! Всё нормально, сам знаешь! Ты где? В Новом?!

— Ну… да, иду по Ворошилова. А что?

— Господи, какая удача! Какая удача! — фонтанировал Женя. — Слушай, у меня просьба. Очень, очень важная!

— Говори.

— Сань, сегодня «мой» встречается с жителями. Ровно в семь. Сможешь подменить?!

— «Мой» — это кто? — поинтересовался я. — Друг?

— Да какой друг! Депутат Лисин, на кого работаю.

— Жень, я в этом не шарю…

— Там и не надо. Поболтаешь с народом, запишешь жалобы. Как два пальца!

Нависла пауза. Скажу честно: политика — не то направление, в котором я желал бы себя проявить. И дело не в том, что о ней говорили как о лживом поприще. Нет. Просто у меня она вызывала жар, мигрень и неприятные колики. Однако мог ли я отказать товарищу? Мог, но решил не отказывать.

— А что с собой нужно?

— Смотри. Там встреча с активом. Возьми блокнот и ручку. Есть блокнот?

— И даже ручка.

— Отлично! Как же мне повезло! Просто удача!

— Подожди, а куда идти?

— Ах, да, точно… Запиши… в смысле, запомни. Приёмная Лисина Сергея Петровича: улица Кривая, дом тринадцать, вход с торца. Принял?

— Да, с тебя бутылка.

— Сделай как надо — и получишь две.

— Договорились.

— На связи.

Закончив разговор, я заметил, как солнце скрылось за густыми тучами, что отразилось на атмосфере в целом. Ветер, казавшийся дружелюбным, внезапно сошёл с ума. Подхватив сухую грязь, он разнёс её по лицам и без того ускорившихся прохожих. Стало понятно: надвигается дождь. Так происходило, когда кто-то заключал сделку. Сделку с совестью.

Спустя час, поникший и промокший, я всё-таки отыскал приёмную. Двухэтажное кирпичное здание больше смахивало на гаражный комплекс, нежели на место, где эффективно решались проблемы. Подойдя к входу, я наткнулся на толпу пожилых граждан, требующих пустить их внутрь. Через несколько минут дверь распахнулась, на порог выполз свиноподобный охранник. Оглядев толпу, он безразлично сплюнул.

Пропустив нескольких бабушек и хромого деда, я зашёл в огромный, но достаточно мрачный офис. По периметру были расставлены школьные парты, на которых чахли различные сладости. Ворча и толкаясь, гости быстро определились по местам, а самые опытные зарядили чайник.

— Здравствуйте, товарищи! — весело и задорно появился депутат.

Сергей Петрович оказался симпатичнее, чем на фото. Этот невысокий прилично одетый мужчина был похож профессора, который преподавал в коммерческих вузах. Его мягкий баритон вселял уверенность, а стильные круглые очки располагали к беседе.

— Как здорово, что вы пришли! — продолжил он. — Все вы знаете, насколько тяжко живётся народу. Как сильно давит западный враг!

В знак солидарности бóльшая часть кивнула.

— Конечно, эти невзгоды отражаются и на нас — простых смертных. Сегодня я призываю сплотиться, призываю забыть о мелких разногласиях…

— Сергей Петрович! — перебил хромой дед. — Сколько можно терпеть пивнушку? У третьего подъезда? Это кошмар какой-то! Вы обещали, что разберётесь!

— Да, а что с капремонтом? Кто нам сделает крышу? — подхватила женщина в красном. — Я ходила в мэрию, но они развели руками: не наш, мол, вопрос!

— А с детской площадкой?! Ни-че-го! — проглотив конфету, возмутилась бабушка.

Прокатилась волна криков. Второй перебивал первого, но был перебит третьим, которого, в свою очередь, перебил четвёртый. Шум, гам и бардак посеяли в депутате ярость. Сделав глубокий вдох, Лисин рявкнул:

— Послушайте!

Народ притих. Лавки затрещали от пятых точек.

— Хватит шуметь! Помощник тут?! — огляделся Сергей Петрович.

— Тут! — среагировал я.

— Идите к помощнику. Он запишет жалобы. Обещаю, что с каждой будем работать. Хорошо?

— А пивнушка…

— Хорошо?!

Следующие полтора часа депутат Лисин повествовал о санкциях, экономической блокаде, шпионах госдепа, проблемах «Автоваза» и прочих обстоятельствах, мешающих жить простому люду. Говорил складно и чётко, исключая возможность инакомыслия. В это время к моему столу подходили люди. У кого-то не работал лифт, у кого-то перекопали двор в поисках закладок, а у кого-то разобрали крышу, да так и не собрали. На каждого приходилось отвлекаться, что не могло не злить. Правильно ли было просить о какой-то мелочи, когда государство боролось за выживание?

В конце встречи Сергей Петрович поблагодарил восторженную публику, расцеловал избирательниц. Но когда закрыл дверь за последним гостем, его улыбка вдруг испарилась.

— Слышь, молодой, как тебя? — спросил Лисин.

— Вы мне? — удивился я.

— Тебе. Как зовут?

— Саша.

— Короче, Сашок, много написал?

— Двадцать две жалобы…

— Сука, бля, как они заебали! — выпалил он. — Им, тварям, скоро подыхать, а они жалуются, жалуются, жалуются…

Этого не могло быть! Я не верил ушам!

— Ладно, короче, собирай манатки и домой. Перепечатай эту ересь, потом отправь Женьку. Всё ясно?

— Ясно, — выдавил я.

Депутат открыл дверь, обернулся:

— Ты хоть и глухой, но вроде ответственный. Приходи в среду — поищем тебе работу.

Выполняя распоряжение, я собрал сумку, выскочил на улицу. По дороге домой искал мусорку. А когда нашёл — выкинул блокнот.

Бутылку мне так и не отдали.

Давай устроим скандал

Солнечные лучи освещали её макушку так, что казалось, будто вокруг головы образовался нимб мученицы. Её распухшие от переживаний глаза выдавали тоску с примесью горького сожаления. Сидя на кухне за столом напротив, я беспомощно наблюдал, как тряслись её губы. Уставший и опустошённый от гулянок назло, я хотел покаяться — за измены, за пьянки, за себя. Трудно сказать, понимала ли она природу моих поступков. Вспоминала ли, как здорово всё начиналось? Вместе, на вершине Дыхтау или на волнах Средиземного моря, мы могли бы до старости считать звёзды. Могли бы бесконечно любить, посвящая друг другу жизнь. Могли, но не стали. Наша история, подобно миллиону других, приближалась к концу. И это, честно говоря, смахивало на катастрофу.

— Может, передумаешь? — спросил я.

Промолчав, она потянулась к чашке остывшего кофе. Её тоненькие пальцы, забывшие приятную работу маникюрщиц, ухватились за ручку. Каждое движение, каждая эмоция этой девушки несли грацию и совершенство.

— Послушай…

— Саш, не нужно, — перебила она. — Мы это обсуждали. К чему повторяться?

— Ну да, — опустил голову я. — Однако у меня вопрос. Только один.

— Раз один, то давай. Спрашивай.

— Ты меня любишь? В смысле, как раньше?

Мы прожили около года, но я никогда не видел её слёз. Удивительно, как стойко она держалась. Почти месяц мы фанатично ругались, ночевали в разных комнатах и намеренно кромсали чувства. И ни капли. А тут…

— Дурак ты, Саша! — Солёная струйка побежала по её щеке. — Разве не видно?

— Да знаю, что дурак. Мне бы, ослу, подождать.

— Что было, то прошло, — спешно вытерлась она. — Кстати, я тоже хочу.

— Чего? — на секунду окрылился я.

— Задать вопрос.

— А-а, ты про это… Конечно, что угодно.

— Скажи прямо: почему? Почему ты так поступил?

Поднявшись со стула, я подошёл к вытяжке, лёгким движением толкнул пластиковый выключатель. Гул старенького вентилятора, загаженного уродливой желтизной от дыма, разрядил атмосферу. Впрочем, оттягивать дальше было глупо. Я решил выложить всё. Всё как есть.

— Помнишь, как мы заехали в эту квартиру?

— Помню, — пытаясь найти связь, ответила она.

— Это было в августе. — Слабенький огонёк поджёг сигарету. — Признаюсь: я реально был счастлив. Серьёзно. Ты бросила дом, бросила друзей, семью, работу, промчала сотни километров. И всё ради меня.

— И что? Что случилось?

— После армии, после всей хрени, что я пережил, мне хотелось одного: встать на ноги. Понимаешь? Для мужика это важно. Мы рождены, чтобы достичь, покорить, заработать. Сидеть под юбкой — для лохов.

— Ближе к сути.

— К сути? — Сердцебиение участилось.

— Да, к ней. Зачем ты это рассказал?

Сложно открыть правду, когда она, скорее всего, затушит пламя некогда крепких отношений. И вроде ты желаешь как лучше — пытаешься обсуждать проблемы на корню, а не лицемерно замалчивать. Как взрослый, умный, современный человек, продумываешь стратегию, подбираешь слова. А в итоге осознаёшь, что с женщинами это не работает. Они чересчур эмоциональны, чтобы принять критику. Даже обоснованную.

— Ты замкнулась…

— Что, прости?

— Ты замкнулась. Понимаешь? — Меня понесло. — Пока я суетился, добывая нам бабки, ты намертво приклеилась к дивану. Блядь, как же объяснить? Короче, тебя будто подменили. Все твои грандиозные планы превратились в труху. Так же нельзя!

— Вы посмотрите! Кто у него виноват?! Баба!

— Ты хотела прямо?! Получай! — зарычал я. — Давай посчитаем: сколько раз я знакомил тебя с друзьями? А с их жёнами?

— Да мне эти дегенераты — в белых тапках! И жёны у них — курицы!

— Вот! В этом и беда! Сначала ты презирала друзей, затем их жён, а потом и меня. Да, я мужик. Да, я обязан. Но это, мать твою, не значит, что я до гроба буду терпеть апатию, что мешает тебе… помыть посуду!

Нависла пауза. Один бог знал, что у неё на уме.

— Ты прав. Мне тут сразу не понравилось, — тихо произнесла она.

Затушив бычок, я вернулся за стол. Вся злость, весь негатив от ситуации внезапно испарились. Было бы круто залезть в середину романа, переписать пару строк и как ни в чём не бывало дружно существовать. Но жизнь не роман — переписать невозможно.

— Я думала, у нас будет по-другому. Всё представлялось красочно, романтично. Знаешь, я мечтала встречать тебя вечерами, кормить ужином, спрашивать, как день…

— Но?

— Это не для меня. Бытовуха сожрала заживо… Гладь, убирай, стирай, выкидывай, закидывай… Плюс этот город. В какой-то момент я почувствовала себя одинокой. Тебя нет, подруг тоже. Сиди как тетеря да радуйся, что сыта.

— М-да, — вздохнул я. — А я злился.

— Вы всегда злитесь. Особенно не разобравшись.

Смартфон подпрыгнул от вибрации. Такси ожидало у подъезда.

— Куда поедешь? — Я подал сумку.

— Домой.

— Мы ещё увидимся?

— Надеюсь, что нет.

Вскоре она уехала. Наше скромное жильё, переполненное разнообразными женскими штучками, заметно опустело. На диване больше не валялись полотенца, шкафы не ломились от белья. Пропали крики, ссоры и недопонимание. А с ними — и то, что называлось «любовь».

Спустя год она вышла за стоматолога. От обиды я запил на неделю.

День города

Концертный зал взорвался от аплодисментов. Группа танцоров, наряженных в калмыцкие национальные костюмы, поклонилась охочей до зрелищ публике, после чего удалилась за кулисы. Под торжественные фанфары, отдалённо напоминающие «Имперский марш», выкатился ведущий с идеальной, как гладильная доска, спиной. Поприветствовав женщин лёгким взмахом руки, он уверенно открыл концерт:

— Привет, Тольятти!

По залу прокатилась волна поддержки. Казалось, никто уже и не помнил, как под страхом увольнения их сгоняли на мероприятие.

— Уважаемые дамы и господа! Не секрет, что сегодня мы отмечаем, пожалуй, самый важный праздник в году — День города! Ровно двести восемьдесят лет назад Ставрополь-на Волге был основан известным политическим деятелем Василием Татищевым. С тех пор многое изменилось, кроме, пожалуй, главного — людей. Да, как и прежде, в своих делах они талантливы и благородны… Дамы и господа! Для специального поздравления приглашается мэр городского округа Тольятти — Иван Константинович Образцов!

Попадая в такт барабанной дроби, мимо телекамер пробежал элегантный мужчина в лакированных ботинках, синем приталенном костюме и белоснежной рубашке с красным галстуком. По мнению оппозиционных журналистов, за время правления он отличился двумя вещами. Во-первых, увлекался фехтованием. А во-вторых, создал благоприятные условия для некоторых лиц, которые из года в год потрошили бюджет.

Уважаемые тольяттинцы! Поздравляю вас с Днём города!

Происходящий кутёж не был бы таким забавным, если бы не коллега-медсестра, которая комментировала каждое действие.

— Знаете его? — показывая на мэра, спросила медсестра.

— Не особо, — ответил я. — А вы?

Я благодарен богу за то, что всем нам повезло жить в самом лучшем городе России! И мы на законных основаниях гордимся городом — его славными традициями, его историей, его колоссальными достижениями! Гордимся замечательными жителями, с помощью которых провинциальный Ставрополь-на-Волге превратился в промышленный центр!

— Я за него голосовала, — заявила она. — Золотой мужик, ничего не скажешь.

— Серьёзно? И чем?

— Всем! Он, когда к власти пришёл, сразу навёл порядок. Разогнал старых ворюг, набрал молодых и энергичных. Не то, что раньше… Ох, вот же изверги сидели! Бог видит!

— Да? Сейчас лучше?

Сегодня наш Тольятти славится не только автомобилестроением, но и химическими предприятиями, выпускающими уникальную качественную продукцию, пользующуюся огромным — я подчёркиваю: огромным — спросом на Западе!

— Конечно! Это я как знающая говорю… Так сказать, из первых уст!

— Вы работали в мэрии? — удивился я.

— Избавьте, сударь! У меня там сын. Всю жизнь мечтал служить… государству. Говорил нам: стану президентом — подниму страну!

— Похвально. И как ему? Нравится?

— Очень нравится. Шепнул, что с Иваном Константиновичем шутки плохи.

— В смысле? Строгий?

У нас по-прежнему много проектов, которые, не сомневаюсь, будут успешно реализовываться. Будут строиться дома, дороги и объекты социальной значимости!

— Не то слово! Кого в воровстве заподозрит — пинком под зад! Это прошлый был ни рыба ни мясо. Его замы по баням шлялись да водку хлестали… Не-е, Иван Константинович другой! Честный больно, чтоб по баням-то!

— Хотите сказать, что теперь у власти святые?

— Ну, святые или нет — вопрос второй. Главное — не воруют. Железно!

Ещё раз с праздником, дорогие тольяттинцы! Желаю крепкого здоровья, счастья, благополучия и уверенности в завтрашнем дне! С днём рождения!

Пылкая, бодрая, мотивирующая речь градоначальника подошла к концу. После неё что есть мочи зажигали казаки, за ними — певцы-колясочники, ну а потом вылезли какие-то «шишки», которые минут тридцать задвигали о патриотизме. Много было сказано, спето, станцовано перед теми, кто таил надежду на светлое будущее. Впрочем, я их понимал: на фоне всеобщей депрессии только вера помогала жить. Жить и верить.

По окончании концерта я вышел на улицу. Моросил дождик, его мизерные капли приятно щекотали нос. Пройдя метров тридцать в сторону остановки, я неудачно оступился и попал ногой в яму. В итоге — вывих, адская боль и свидание с травматологом.

Не знаю, насколько честным был мэр. Знаю, что дороги у нас — дерьмо.

Махач у аптеки

Грязная, мутная, липкая витрина разорившейся аптеки отражала скромную компанию, состоявшую из троих молодых людей. Вооружившись баклажкой «Жигулёвского» и прочими ништяками, они больше часа торчали на морозе, разгоняя тоску перед клубом. Высокого и тощего, что мало пил и обожал спорить, звали Андреем. Того, кто носил кудри и постоянно умничал, — Юрой. Третьим, как вы догадались, был я.

— Трамп — это лучшее, что произошло с Россией, — стряхнув с шапки снег, доказывал кудрявый. — Через полгода санкции отменят.

— Не отменят, — оборонялся тощий. — Юрок, ты умный или как? При чём тут санкции? Санкции — штука системная, рождённая элитой. Понимаешь? Пройдёт несколько месяцев — и ты увидишь, как Трамп станет типичным америкосовским президентом.

— Не-е, ты ошибаешься… Ты слеп! Ты не видишь, что у нас появился шанс!

— Шанс? На что?

— На то, чтобы совместно развивать экономику, — многозначительно развёл ладони Юра. — Это же элементарно, Ватсон!

— Если я — Ватсон, то ты — жертва пропаганды! — ухмыльнулся Андрей.

— Да пошёл ты… Если в политике не шаришь — не спорь!

— Ха! Считаешь, не шарю? Санёк, братишка, а ты как думаешь?

Никак. Тогда меня интересовали лишь тридцатилетние ребята, что шли от клуба, куда их, видимо, не пустили. По дешёвым спортивным шмоткам и неадекватному поведению я предположил, что они залётные. Ходили слухи, что с кризисом в городе активизировались преступные элементы. Объединяясь в группы, они рыскали в поисках лёгкой наживы. А когда находили — грабили и убивали.

— О чём вы? — хлебнул я. — Ваша политика утомляет…

— Не наша, а общая! — возмутился тощий.

— Да… тебе что, плевать на страну? — поддержал его кудрявый.

Сердито посмотрев на обоих, я пояснил:

— От того, что мы это обсуждаем, снег чище не станет. Игра, которая идёт на мировом уровне, не нуждается в мнении обывателя. Мы можем стереть языки в кровь или, например, засрать Фейсбук, но от этого ни хрена не изменится. Ни хре-на!

Завершив политический ликбез, я повернулся к узкой дороге, по которой двигалась шобла. К счастью, дорога пустовала.

— Ладно, проехали. Допиваем и в клуб, — вздохнул Андрей.

— Умеет же всё испортить! Нет бы согласиться!

Из-за угла, метрах в двадцати от нас, вынырнули пятеро. Разбитые кроссовки, трёхполосные треники и мешковатые куртки. Одним словом — классика.

— В следующий раз без него пойдём.

— Заметь: это была твоя инициатива…

— Заткнитесь! — шёпотом рявкнул я. — У нас гости.

— Чё?! Какие гости? — затупил Юра.

Такие. Мы инстинктивно сжали кулаки, дыхание участилось. По опыту я знал, что перевес даже в одного человека почти всегда гарантировал победу. Не говоря уже о двух.

Обойдя нас стороной, тридцатилетние ребятки пошли дальше. Казалось, чутьё меня подвело. Просто работяги. Просто гуляют ночью. Как вдруг…

— Э-э, ты чё-то сказал? — кинул один из «быков». — А?!

— Бежим! — дёрнул меня за пуховик тощий. — Парни, бежим!

— Поздно, — ответил я, указав на двух молодчиков, намеренно отставших от группы. — Нас взяли в кольцо.

И не ошибся — буквально через минуту нас окружили, отрезав путь к отступлению.

Стало понятно: работали профессионалы.

— Повтори, чё сказал! — настаивал «бык».

— Пацаны, я ваще не врубился! Вы чё, лохов нашли?! — дерзнул я. — Когда узнаете, с кем связались, не захо…

Во время диалога я обратил внимание, как, раздвигая подельников, обозначился их лидер — крепкий армян. Бамс! Резким, точным, сокрушительным ударом он пробил мою челюсть, не позволив окончить фразу. Белая вспышка на мгновение ослепила, кончик языка нащупал осколок зуба. Рухнув, сам того не желая, я начал драку.

Почувствовав боль в шее, я быстро сообразил, что на голову несколько раз прыгнули. Один из «быков» — тот, что, по ходу дела, слабее других, — беспощадно пинал меня по рёбрам, выбивая слова пощады. Молча извиваясь, я мысленно благодарил коммунальщиков, которые из года в год воровали на уборке снега. Если бы не они, я бы точно стал инвалидом.

Нанеся последний удар, «быки» взяли паузу, а я перевернулся. Когда оказался на спине, мой взгляд упал на Юру. Так же как и я, он валялся на спине, закрывая руками голову. Андрей же свернулся калачиком около стенки. В его кармане пиликала «Нокия». Как обычно — вовремя!

Попытавшись подняться на ноги, я тотчас встретил сопротивление — невысокий, но достаточно шустрый парнишка толкнул меня в снег, забрался на живот. Настал час казни.

— Слышь, сука, ты местный?! — сквозь зубы спросил он.

— Иди ты! — яростно заорал я.

Парнишка дал мне в нос, который и без того кровил.

— Повторяю: ты местный?! Отвечай!

— Местный.

— Откуда?!

Кое-как справляясь с головокружением, я что-то промямлил.

— Слышь, бля, не зли! Откуда?!

— С первого, — вытерся рукавом я. — Креста знаешь?

— Чё за терпила?

— В Яндексе набери — узнаешь.

Помешкав, паренёк решил идти до конца. «Приласкав» меня ещё раз, он лихо обыскал куртку — забрал телефон и полупустой кошелёк. Отчитываясь армяну, который командовал нападением, он, судя по всему, рассказал про Креста. Главарь банды выругался и отозвал упырей.

Когда они отошли примерно на пятьдесят метров, я собрал последние силы, развеял слабость в ногах. Подбежав к кудрявому, убедился, что тот может идти. Гораздо хуже обстояли дела с тощим — он не подавал признаков жизни.

Юра поторопил:

— Саня! Они возвращаются!

Тут же отреагировав, я схватил горсть снега, небрежно растёр им Андрея. Он, слава богу, очухался, и мы побежали. Отвергая боль, усталость и холод, неслись так, будто за нами гналась овчарка. Только снежинки сохраняли спокойствие. Плавно опускаясь на землю, они скрывали позор всех, кто считал себя умнее других.

В середине апреля, если верить новостным порталам, армяна порезали. Имел ли к этому отношение Крест, я так и не выяснил.

Ты не видел жизни

Летний ветерок пробежал по лицу, когда я выполз из душного отеля, где уже больше часа толкались гости. Передо мной открылся сказочный вид на Волгу и охранявшие её Жигулёвские горы, которые славились не только богатством пород, но и кровавыми разборками, происходившими в конце прошлого века. Спустившись по лестнице, сделанной из ровных мраморных плит, я вышел на пятачок с причудливыми кустами, где каждый камешек напоминал о днях былого величия, когда грандиозные постройки были неотъемлемой частью Тольятти.

В кармане брюк загудел мобильник. Узнав номер, я тут же провёл по экрану:

— Мишаня, привет!

— Саньшайн! Как жизнь? — услышал я. — Не звонишь, не пишешь… Ты куда пропал? Есть прикольная темка — надо бы обсудить. Может, подвалишь?

— Мужик, я бы с радостью, но я не в городе. У меня отпуск.

— Саньшайн, мать твою, ты серьёзно? Чего молчал-то? Отметили бы!

— Не гони, в понедельник заеду. Кстати, чё за тема? Надеюсь, не обнал?

— Да ты гонишь! За кого меня держишь? — возмутился Мишаня. — Тема легальная!

— Как в прошлый раз?

— Знаешь ведь, что виноват Мутный. Не ссы, прорвёмся!

— Ладно, мне пора. На связи.

— Оревуар!

Заметно повеселев, я достал сигаретку, резким выдохом продул её основание. Огня не нашлось — зажигалка, как и кошелёк, остались в номере.

— Помочь? — спросил незнакомый голос.

Обернувшись, я увидел пожилого мужчину, одетого в разбухшие боты, мокрый синий комбез и причудливую кепку с надписью «США». Его лицо смахивало на гнилую дыню, которую намеренно роняли перед тем, как выкинуть. Большие рытвины на щёках, сломанный нос и уродливый шрам над губой. Если бы не шланг, что болтался на тощем плече, я бы и не догадался, что он садовник. Скорее матёрый зек. Только на пенсии.

— Помочь, — согласился я.

Садовник вытащил спички. Мы задымили.

— Недавно заехал?

— Ага… минут тридцать назад.

— Хорошо в этих краях. Двадцать лет тут живу, а никак не привыкну.

— Что есть то есть, — кивнул я. — Не думал, что у нас есть такие места. Повезло мужику, который купил эту землю.

— Сам завидую, — по-доброму улыбнулся он. — Как раз смерть встречать…

Ну вот, началось. Сколько себя знаю, я, словно магнит, притягивал тяжёлые судьбы. Куда бы ни шёл, чем бы ни занимался, они постоянно вставали на пути. А дальше, как правило, шло по стандарту. Был там, гулял сям, брал Машку за ляжку, но женился на Ленке. Все хотели поделиться. Хотели, чтобы их опыт не пропал в потоке информационного кала. Что делать — приходилось слушать.

— Кем работаешь? — перевёл тему садовник.

— В больнице, по закупкам.

— Закупщик? В больнице? Мда, не повезло…

— Это ещё почему? — удивился я.

— Нет хуже молодому, чем работа с бумагой. — Медленным, но точным броском он избавился от окурка. — Помнится, я в твои годы желал одного: посмотреть мир. Не мог я сидеть с бумагой. Хоть убей!

— Тогда кем? Кем работали?

— Слышал про экспедиции? Профессора Белоусова?

— Не-а. Что за экспедиции?

— Эх, парень… пропащее у вас поколение… — поправил шланг садовник. — Ну, слухай, значит. В шестидесятых был такой геолог Белоусов, который то и дело мотался по белу свету. Долго я с ним плавал, пока в семьдесят первом…

— Погодите, — перебил я, — вы учёный?

— Кхм… зачем оскорбляешь? Читай по роже: я — моряк!

Мне стало интересно. В свои двадцать пять я видел много разных людей, но моряков — никогда. Как мне казалось, в этой профессии было что-то таинственное. Будто неприкаянные, они шлялись по земному шару, превознемогая соль и бури. И если первое всего лишь разъедало кожу, то второе так и норовило свести в могилу.

— И что в семьдесят первом?

— Ах, да… нас отправили в Исландию, — вспомнил он. — Знаешь, где это?

— Примерно, — неуверенно ответил я.

— В общем, чуть не сдохли. Клянусь! Помнится, стартанули с Архангельска и через Норвежское вышли в океан. В основном плыли тихо, по горизонту — штиль. Зато ближе к острову, чёрт его за ногу, — понеслось!

— Что понеслось?

— Как что? Грянул шторм! Баллов восемь, не меньше. Волны раскачали судно, дождём накрыло — жуть! Думал, хана, молился уже… Но нет — бог миловал.

— И? Оно того стоило?

— Шутишь? Конечно! — Его глаза загорелись от возбуждения. — Это тебе не в кабинете тупеть! Ты прикинь: гигантский зелёный хребет, а на нём — высоченный маяк! Не из дерьма какого-то, а из ручного кирпича. Ему лет сто, а может, и больше! И знаешь, ты счастлив! Счастлив, что живой, молодой, свободный! Настоящий кайф — он в море, в солнце, в приключениях! А у тебя, закупщик, — тоска! Ты не видел жизни…

И тут я задумался. Что ни говори, а старик был прав. Какими же нужно быть ослами, чтобы так никчёмно прожигать молодость. Имея немыслимые возможности, мы променяли их на нищенскую стабильность, тёплую постель и жирную пиццу по промокоду. Проклятье, как же убого мы жили! Как же убого жил я!

Нахмурившись от размышлений, я попрощался с новым знакомым. Ноги на автомате побрели в отель. На ресепшене дежурила рыженькая девушка — её худенькие пальцы регистрировали паспорта. Заметив меня, она вежливо обратилась:

— Можно вас на минутку?

Не скрывая подавленности, я подошёл.

— Вижу, вы познакомились с нашим садовником.

— Да… а что?

Рыженькая хихикнула:

— Это Павел Константинович. У него бурная фантазия, понимаете? Рассказывает гостям, что был моряком. Но вы не обижайтесь, это не со зла.

— В смысле? Так он не моряк?

— Нет, бывший сварщик.

На ужин я не пошёл. Слишком много для одного дня.

Триллер

Мы неслись под сотню, а может, и больше. За окном мелькал страшный дремучий лес, состоявший в основном из обгоревших стволов и скрюченных веток. После массовых пожаров в начале десятых, когда выгорела половина Тольятти, эти места превратились в пустошь. Дорога не ремонтировалась, разметка не наносилась, почти все знаки растащили на металлолом, а дачи, что чудом остались целы, почему-то забросили. Со стороны выглядело жутко, особенно ночью. Не будь острой нужды — я бы туда ни ногой. Что я — дурак?

— Навигатор показывает: осталось семь километров, — сообщил Антон с переднего сиденья. — Кстати, ты им звонил?

— Звонил, они ждут, — не отвлекаясь от руля, отчеканил Кирилл. — Как думаешь: две бутылки хватит? Или ещё взять?

— Коньяка-то? Конечно. А сколько нас? Пять? Или шесть?

— Если блондиночка, подружка Кристины, заднюю не даст, считай шесть.

— Ладно, Санёк сгоняет, — типа шутканул Антон. — Да, Санёк?

— Обязательно, — прошипел я.

Не буду скрывать: я злился. Во-первых, меня обманули, когда звали на вечеринку. Обещали море выпивки и страстных девиц. А тут вдруг выяснилось, что море перепутали с ручейком, а девиц и вовсе не хватит. Во-вторых, вместо нормального маршрута мы за каким-то хреном поехали через пустошь. Там мало того, что трясёшься, так ещё и темно! А в-третьих… в-третьих, что-то блестело на обочине. Вернее, кто-то.

— А это что… — загадочно произнёс Антон.

— Чёрт! Тормози! — заорал я. — Кир, тормози!

От неожиданности Кирилл растерялся, всем весом нажал на педаль. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, машина остановилась.

— Вашу мать, вы в своём уме?! Чё случилось-то?! — прорвало Кирилла.

— Ты видел? — глянув в боковое зеркало, волнительно спросил Антон. — Видел?!

— Девушка, — подтвердил я.

— Чё?! Вы наркоманы, что ли? Поехали! — завёл тачку Кирилл. — Насмотрятся всякого, потом мерещится!

— Нет! — остановил его Антон. — Надо проверить!

— Её изнасиловали? — предположил я.

— Вот и узнаем.

Мы выползли на улицу. Антон тут же ускорился к месту, где была замечена девушка. К слову, она выглядела ужасно. В белой сорочке, грязная, растрёпанная, измазанная в крови и самое ужасное — с ледяным взглядом. Готов поспорить: девушка смотрела в нашу сторону. Но не на кого-то конкретно, а как бы в пустоту. Так бывает, когда болтаешь с косоглазым: повёрнут к тебе, а глаза в космосе. Брр… Аж до мурашек!

Пройдя метров сто, мы никого не встретили. Она исчезла.

— Укурки. Конченые укурки! — издевался Кирилл.

— Слушай, наверное, показалось. — Я подошёл к Антону. — Ладно, хрен с ней, идём.

Мы уже смирились и хотели свалить, но тут зашевелилась ёлка. Как-то странно.

— Слышали? — оглянулся Антон. — Там кто-то есть. Скорее всего, она!

— Куда?! Куда пошёл?! Вернись! — рявкнул Кирилл, когда Антон рванул в лес. — Сань, беги за ним, я догоню.

И я побежал. Обогнув ёлку, устремился в самую глубь. Удивительно, как быстро двигался Антон. Никогда бы не подумал, что он так может. Каких-то десять секунд — и всё, потерял из виду. Пришлось ориентироваться по звукам. Тут шелестит листва — ага, значит, налево. Тут хрустнул куст — дьявол, значит, направо. Короче, пыхтел минут пять, пока не выскочил на крошечную поляну, где подозрительно озирался Антон. Будто чего-то ждал.

— Братишка… ты чего… — с непривычки задыхался я.

— Тсс! — перебил Антон. — Кажется, она за деревом. Слышишь?

— Никого там нет… Хватит!

И тут я услышал. Какие-то звуки, похожие то ли на рык, то ли на плач. Антон был прав: за деревом кто-то стоял. Но кто?

— Ррррра-а-а-а-а-а! — вылезло непонятное тело. Хотя, конечно, понятное. Это был мертвец. Натуральный мертвец, ей-богу!

Сцена произошла молниеносно: мертвец накинулся на Антона.

— А-а-а, блядь! — завопил Антон. — Сань, помоги! Помоги! Сань!

Я словно оцепенел. Представляете? Не осознавал, что происходит. Десять минут назад мы ехали на вечеринку, а теперь отбивались от зомбаря. Ребятки, так не бывает. Не бывает!

— Сань, не стой! Помоги! Помоги!

Всё что я смог, — вмазать по рёбрам этому уроду. Прямо с разбега.

Мертвец свалился набок. У него отвалилась кисть. Отвалилась чёртова кисть!

— Вставай, давай вставай! — Я за грудки приподнял друга. Его лицо было измазано в чёрной жиже. Видимо, накапало с мертвеца.

— Чё за хрень?! Мужик! Чё за хрень! — истерил Антон.

— Откуда?! Откуда мне знать?! А?!

По периметру нарисовались другие вурдалаки. Штук шесть, не меньше.

— Уходим!

В убийственной темноте, инстинктивно проскальзывая между деревьев, мы выбежали на дорогу. Машина находилась там, где оставляли. Но без водителя.

— Не понял… А где он? — вылупился я.

— Наверное, за нами. За нами. — Антона трясло.

— Кир, чёрт бы тебя в задницу!

— Что будем делать, а?! Что будем делать?!

— Да не ори ты! Надо валить, но без колёс не уйти.

— А как же Кирилл? Мы что, без него?

— Не знаю, не знаю, как Кирилл! Ясно?! Не знаю!

Сложный выбор: на одной чаше — жизнь друга, на другой — собственная. Невозможно принять решение. Меня к такому не готовили. Не готовили!

— А-а-а! Пацаны! Спасите! — раздалось где-то на востоке.

— Пойдём за ним, — прошептал Антон. — Подыхать — так вместе.

Что верно, то верно. Мы побежали. Сначала вдоль дороги, затем нырнули в чащу. Моё сердце стучало так, будто готовилось выпрыгнуть. Неприятные ощущения. Даже очень.

Мы вышли к какому-то старому дому, заросшему бурьяном. Заходить внутрь, скажу прямо, желания не было. Тем более на фоне криков.

— Нет! Не-е-е-т!

— Пошли, — схватив гнилую доску, собрался я.

Стоило нам войти — крики сразу же прекратились.

— Антон, фонарик! Включи фонарик!

— Откуда? — он обыскал самого себя. — У меня нету!

— Эй, не тупи! На телефоне!

Антон вытащил мобильник, неуверенным движением включил фонарь. Мы осветили помещение. В принципе, ничего такого. Куча мусора, вёдер, шлангов, каких-то ржавых инструментов и… Кирилл. Он свернулся калачиком. В углу.

— Кир, ты в порядке? — с дрожью поинтересовался я. — Ты живой?

Кирилл не шевелился.

— Проверишь? — я повернулся к Антону.

— Сам проверяй, — отвернулся он.

Набравшись храбрости, я осторожно подошёл, ткнул палкой в плечо.

— Эй, ты жи…

Резко, как в настоящих ужасах, Кирилл поднял голову. Его лицо смахивало на сгнивший помидор, который многократно падал с шестнадцатиэтажки, — кровавое месиво с оторванными кусками. Просто жесть!

— Ррррра-а-а-а-а-а! — огрызнулся Кирилл. — Ррррра-а-а-а-а-а!

Клянусь, я чуть не обделался! Мы попятились к двери, дёрнули ручку — она заперта. Смирившись с ролью жертв, прижались к стене. Вот так заканчивалась жизнь. Ночью, в лесу, от рук близкого друга. Круто, не правда ли?

— Нет, не подходи! Не подходи! — Я размахивал палкой.

— Саня, мы умрём! Умрём! — упал на колени Антон.

Три, два, один… НЕТ! Загорелся свет. Кирилл рухнул на спину. До того было смешно. Я взглянул на Антона — тот не отставал. По щелчку распахнулась дверь. Радостно восклицая, вошли мертвецы. При свете они не казались страшными. Ни грамма.

— Ты бы видел свою рожу!

— Какого… хера?! — опешил я. — Это что — розыгрыш?

— Не совсем, — успокоившись, объяснил Кирилл. — Это хоррор-квест. Называется «Триллер». Как тебе?

Как мне, думаю, понятно. А как вам?

Предлагаю варианты: «Страшно», «Не страшно», «Да пошёл ты!».

Моя первая взятка

Будучи заваленным кучей бесполезных бумаг, я не заметил, как большая стрелка часов приблизилась к обеду. Кто работал в сфере закупок, знает, насколько это муторное дело. Сначала ты долго собираешь коммерческие предложения, затем мучительно заполняешь бланки, а уже потом, когда нервы просят бутылку, едешь выставляться. В целом, ничего интересного. Бюрократия, да и только. Выключив компьютер, я собирался пойти в буфет, где готовили вкуснейшие отбивные, как вдруг запиликал мобильник.

— Александр? — спросил женский голос.

— Да, здравствуйте, — ответил я.

— Александр, меня зовут Анастасия. Я представляю управляющую компанию «Метрон технолоджис», которая обслуживает ваш дом. Скажите: вам удобно говорить?

— Удобно… Что-то случилось?

— Александр, дело в том, что вы имеете задолженность по оплате коммунальных услуг. Согласно договору обслуживания, почитайте: в случае если потребитель имеет просрочку, равную трём месяцам, управляющая компания подаёт в суд.

— Я оплачу, — смутился я.

— Александр, перестаньте, мы взрослые люди. Как уполномоченное лицо, вынуждена предупредить, что у вас неделя. Если не закроете долг до следующей пятницы, мы подадим в суд. Вам понятно?

— Простите, какова задолженность?

— Пятнадцать тысяч рублей двадцать четыре копейки, — отчеканила Анастасия.

Конечно, сумма не ахти. Когда до зарплаты остаётся день, а не месяц.

— Вам понятно? — настаивала она.

— Понятно.

— Отлично, рады сотрудничать. Всего доброго.

Пока я задумчиво пялился на телефон, в отдел заглянул Петрович — мужчина около шестидесяти, в неизменной тёмно-зелёной жилётке, с мозолистыми руками и убийственным запахом изо рта. Петрович числился на должности главного пожарника, что, по его мнению, позволяло безнаказанно имитировать деятельность и ходить на перекуры. Каждые полчаса. Сам факт, что он зашёл, показался странным. Более того, ко мне.

— Приветствую, — кивнул я.

— Здорово, друг! — протянул руку Петрович. — Ты же Санёк, да? Перекурим?

— Можно. — Я пожал плечами.

— Ну, идём.

Мы прошли через весь корпус, спустились в подвал.

— Ты же недавно работаешь, да? — задымил он.

— Четвёртый месяц. — Я одолжил зажигалку. — А что?

— Думаю, зарплата так себе… да?

Внутри потеплело: если речь заходит про зарплату — жди предложение.

— Двадцать тысяч, — признался я.

— Вот! А ты ещё молодой! Тебе семью кормить, детей… А как прожить на двадцатку? Никак, друг, никак!

— Что верно, то верно.

Петрович оглянулся. Люди всегда оглядываются перед тем, как сказать что-то важное.

— Есть возможность подзаработать, — прохрипел он.

— Круто, что делать? У меня, в принципе, свободные выходные.

— Ты не понял… Тебе не надо тратить время, просто помочь.

— Помочь? Чем? — не врубался я.

— Ты же занимаешься поверкой огнетушителей, да? На двести штук?

— Я. — До меня стало доходить. — А при чём тут огнетушители?

— Ты знаешь, среди тех, кто дал коммерческие, есть одна фирма. Хорошие ребята, хорошие! Они не первый год обслуживают больницу, и, сам знаешь, хотелось бы и дальше…

Вот дела! Всё происходило, как в дешёвых сериалах: разговоры о нищенской зарплате, сочувствие, а после — мягкий намёк.

— Пусть дают низкую цену. Через неделю котировка.

— Не-е, друг, подожди… Слушай: я же предлагаю помочь, помочь так, чтобы они стопудово выиграли. Они отблагодарят, прилично отблагодарят. Понимаешь?

— Не совсем, — замялся я. — Это коррупция…

— Коррупция?! Ты что, с ума сошёл? Коррупция — это когда воруют. Разве я предлагаю воровать? Не-е, друг, я предлагаю помочь. Ничего зазорного. Просто помочь.

Я не идиот, чтобы верить этому прохвосту. То, что он предлагал, не только сносило моральные принципы, но ещё и гарантировало срок. Однако тогда мне было не до принципов. Я искал деньги. Причём срочно.

— Сколько? — набрался храбрости я.

— Вот! Другой разговор! Значит, смотри: контракт на двести штук, верно? Десять процентов в обратку, то есть двадцать. Куш пополам. Десятку тебе, десятку мне. Нормально?

— Пятнадцать, — по-деловому возразил я. — В случае чего возьмут меня, а не вас. Кроме того, я уверен, что у них заготовлены персональные бонусы. Не так ли?

— Слушай, друг. Ты немножко путаешь. Пять штук — это ни о чём!

— Ладно, тогда…

— Давай двенадцать, — перебил Петрович. — Двенадцать тебе, восемь мне. И по рукам.

— Согласен. — Окурок полетел в ведро, но не попал. — Будем на связи.

Прошла неделя. В день розыгрыша у меня откровенно подгорало. Оставались сутки, чтобы погасить долг. Но мало ли! Вдруг пошло бы не так? Вдруг выиграл бы другой? В общем, к двенадцати объявили результат. Победил тот, кто надо.

— Отличная работа, друг! — Петрович отдал мне конверт. — С тобой приятно работать!

— Ага. — Я положил его в карман пиджака.

В ту ночь мне снился кошмар: огромный жандарм преследовал меня повсюду, желая упечь в клетку. «Стой, ворюга!» — кричал он. А я что есть силы бежал. Мне было страшно… И вот, когда я, казалось, скрылся за углом, перед носом появилась темница. Товарищ майор потирал руки, грозясь посадить на бутылку. «Ты долго будешь сидеть в тюрьме!» — разразилась заставка «Криминальной России». «Не-е-т!» — истерил я.

Утром я заехал к родителям. Занял пятнашку, расплатился с «Метроном». А взятку, кстати, пожертвовал каким-то псевдоблаготворителям. Пусть лучше они. На бутылку.

Шоу для дыры

Мы слегка опоздали. Минут на пять, не больше. Однако этого хватило, чтобы угодить на второй ряд, прямо за руководством. К тому времени актовый зал больницы, украшенный по периметру скромными шарами, был переполнен. Те, кому не достались места, вынужденно толпились. Казалось, что все, даже сторожа и вахтёры, хотели праздника. Праздника, которого так сильно не хватало в кризис.

Наш программист — кажется, Руслан — врубил фанфары из «Звёздных войн». Не знаю почему, но, по мнению тольяттинских звукарей, этот музон идеально подходил для выхода. И никаких ассоциаций. Например, с джедаями.

— Героям труда — ура! — поприветствовал публику Саныч — усатый полноватый седовласый мужичок с ярко-багровой рожей, руководивший профсоюзом. При взгляде на него мне вспомнилась сцена из одного российского сериальчика. Там подобный затейник регулярно издевался над народом, вкручивая «Заветы Ильича».

— Товарищи! — рвал глотку председатель. — Мы собрались в этом зале, чтобы, так сказать, коллективно отметить праздник — День основания больницы! Ура, товарищи! Ура!

Пока энергичные гости хлопали, сидящий рядом со мной психиатр зевнул. Так смачно, что я повторил. А потом ещё раз. И ещё. Дьявол!

— А перед тем, как начать программу, хочу пригласить наших верных земляков, великолепных людей и, конечно же, замечательных специалистов: Макова, Курапова, Заикин — ко мне!

Опять рукоплескание. Прямо по вискам. Хлоп-хлоп-хлоп!

Вышли три доктора — все глубокие пенсионеры. Поверьте: я им искренне поражался. Другие давно бы пололи грядки, травили басни у подъездов или на крайняк вкладывались во внуков. А эти пахали. Пусть вполовину, но пахали.

— Властью, данной мне обкомом профсоюза, хочу торжественно наградить Макову Валентину Александровну, Курапову Эллину Сергеевну и Заикина Анатолия Дмитриевича почётным знаком «Лучший работник здравоохранения»!

Зал взорвался от аплодисментов. Наверное, я единственный, кто остался равнодушным. Не подумайте, что я урод, который не уважает стариков. Нет. Просто я не верил, что у Саныча поднялась рука так открыто поиметь больницу — подарить жалкие, дешёвые и абсолютно пустые кнопки. Да-да, не удивляйтесь!

— Слышь, это чё за награда? — толкнул меня в бок Никита.

— Это из типографии, — тихо шепнул я. — Они косячнули штуки на полторы. Отдали значками. Мы не хотели брать, но Саныч уговорил. Рассказал начальнику, что выделенные бабки пропил… А награждать-то надо.

— Вот дела… И много их?

— Триста.

— Триста?! — чуть не подпрыгнул он. — Они из картона, что ли?

— Не, какой-то сплав. Китайский.

— Позор… Это позор!

После награждения стартовал концерт. Усатый профсоюз сел к администрации, а на сцене появился скрипач — Пётр Малякин вроде. Я помнил этого доходягу ещё с детства. Он организовал местную школу рока, где тусовались всякие неформалы. Никто из них, естественно, звездой не стал. Зато вдоволь порисовался. Ох, как вдоволь! В общем, Малякин завернул на скрипке. Да, ребятки, провинциальные музыканты бомбят на чём угодно. Скрипка, гитара, барабаны… Словом, любой каприз за ваши деньги.

И вот, когда казалось, что концерт продолжится не лучшим образом, Пётр выкатил «Бесаме мучо».

— Моя любимая. — Я принялся кивать в такт.

— Пятый раз слышу, — скрестил брови Никита. — Хоть бы новое сыграл, что ли…

— В смысле?

— В прямом. Ты как будто вчера устроился.

— Полгода назад, если точно.

— А-а-а, да! Ты же из новеньких… Каждый концерт эта песня. После неё — «Коко Джамбо», а затем, должно быть, «Ласковый май».

Увы, реальность оказалась суровой. Те, кто работал давно, уже знали, что подобные мероприятия проходили идентично. Одни и те же лица, один и тот же репертуар. Хорошо, что не слова. Хотя… не факт.

По окончании «Белых роз» из-за кулис выбежала толпа школьниц. К слову, у меня тут же возникли вопросы. Во-первых: кто им разрешил прогулять школу? Во-вторых: почему их накрасили как сорокалетних шлюх? И в-третьих: какой извращенец придумал танцевать в купальниках? Зимой!

— Не понял… они что, в купальниках? — испытывая стыд, отвернулся я.

— Расслабься, это невозможно, — махнул Никита. — Слушай… в натуре.

— Мужик, я сейчас провалюсь! Это какая-то шляпа!

— Позор… это позор!

Короче, я загрустил. От того, насколько этот шабаш смердил пошлостью. Никчёмные награды, никчёмные артисты, никчёмный концерт. Звучало как приговор.

— Что это было? — спросил я, когда мы вышли перекурить.

— Это дыра, старик. Провинциальная дыра.

— Нам не повезло?

— Да, родиться здесь.

Не скажу, что меня отпустило. Я долго размышлял над словами Никиты, над тем, как обычный праздник превратился в нечто старое, дряхлое и очень-очень мерзкое. Может быть, мы это заслужили? Когда молчаливо соглашались с Санычем, когда годами игнорировали развал города и культуры? А может, и нет.

После работы я ехал в маршрутке. Ужасный транспорт — холодный, тесный, с грязными шторками на окнах. Но было и хорошее: по радио крутили Линду.

И у нас были таланты. И у нас.

Косяк рядового Шкиро

В тот вечер нас уложили раньше обычного. Рослый тридцатилетний сержант, заступивший на дежурство по роте, порекомендовал нам хорошенько выспаться, потому что утром назревала тревога. Но мы не спали. Несмотря на дикую усталость и адовую боль в ногах, весь кубрик, забитый ржавыми койками, внимательно слушал Шевча. Рассказчик из него, к слову, был что надо.

— Такая ботва, старички. И вообще, я не понимаю, когда заводят тёлок перед армией, — тихо рассуждал Шевч. — Сами посудите: целуешь её, в кафешке жмёшь, а она, сука такая, ложится под всяких…

— Шевч, харе гнать! Я в своей уверен! — парировал Геращенко. — Это у тебя в деревне одни шалавы живут. А у меня девушка порядочная. Любой в пример.

— Порядочная, говоришь? Как у Боба с учебки?

— Кстати, а что с Бобом? — поинтересовался я. — Давненько не виделись…

— Ха, ты чё?! Не слышал? Его же в дурку упекли, — поднял голову Шевч. — А всё из-за чего? Правильно, из-за бабы!

— А что с ней? — как бы невзначай спросил Геращенко.

— Что-что? Загуляла! Ну ладно, расскажу по порядку. Короче, прямо перед армейкой Боб познакомился с одной шельмой. У них, понятное дело, завязалась любовь и всё такое. Он ей постоянно говорил: «Детка, свет моих очей, мы созданы друг для друга». А она ему: «Мой рыцарь, мой сказочный Аладдин, я принадлежу только тебе».

— Не выёбывайся! — пшикнул Радочин.

— Ну, вы поняли… Короче, Боба забрали служить, а она осталась. Прошло три месяца. Он ей писал, признавался в любви. А она пела: «Без тебя жизнь не мила». И что вы думаете? Выяснилось, что беременна!

— Круто же! — сказал Геращенко. — Возвращаешься домой, а на пороге мелкий.

— Ага, но не твой, — мигом осадил его Шевч. — Эта шельма, как рассказали, во время отношений бегала к бывшему. Боб как узнал — сразу по венам. Прикиньте?

— Хреново… — Я перевернулся на живот. — Бывают же такие…

Деревянные двери, отделяющие расположение от общего коридора, с треском распахнулись. Мы услышали строевые шаги дежурного. Судя по докладу, пришёл командир. Судя по дрожащему голосу дежурного, он в очередной раз поругался с женой. Мучительное ожидание продлилось около двух минут, после чего мы услышали команду, от которой у полусотни головорезов подскочил адреналин.

— Рота, подъём! — включив свет, закричал дневальный. — Форма одежды номер четыре!

Ну вот, опять кто-то накосячил.

Не знаю, как в других кубриках, а у нас воцарилось безумие. Шум, гам, растерянность и полная неизвестность происходящего. Щурясь от ярких ламп, мы как можно быстрее натянули форму, торопливо расправили простыни.

— Рота, строиться! — не успокаивался дневальный. — Пять, четыре, три, два…

Личный состав в количестве пятидесяти двух человек построился напротив умывальни.

Взять берцы не разрешили.

— Итак, товарищи солдаты, — спокойным голосом начал командир, что, как правило, предвещало беду. — Весь день я провёл на складе, где активно обсуждался вопрос снабжения. Переполняясь чувством долга, я мужественно отстаивал право на увеличение патронов… Радочин, зачем нам патроны?

— Учиться убивать, товарищ майор!

— Именно! Для того мы и служим, чтобы учиться убивать. Но вот какая штука, товарищи. Оказывается, среди вас есть те, кто продолжает быть мразью… Мразью, что отдаст врагу собственных сестёр и матерей! Не так ли?

— Никак нет, товарищ майор! — выкрикнул Геращенко.

Командир загадочно улыбнулся. По взгляду я понял, что ему известно то, о чём мы ещё не догадываемся.

— Скажите, товарищи солдаты: предупреждал ли я о бухле, наркоте и насвайе? Предупреждал ли о том, что будет, если я кого-то спалю?

— Так точно! — хором ответили мы.

— Тогда, как говорится, время показать причину, по которой вы сейчас не дёргаете хуйцы, а готовитесь страдать, — командир открыл дверь умывальни. — Шкиро, выходи!

Не поднимая головы, к нам вышел маленький, худенький паренёк, который держал далеко не свежий носок. Увидев его, мы догадались, в чём дело. Для тех, кто регулярно вкидывал, хранить вес в кроссах было привычной темой.

— Итак, Шкиро, что у тебя в носке?

Шкиро молчал. На секунду мне показалось, что по его щеке поползла слеза.

— Не молчи, блядь! — заорал командир. — Что в носке?! А?!

— Насвай… — выдавил он.

— А для чего он нужен, Шкиро? Для чего?

— Чтобы вкидывать…

— А-а-а, значит, вкидывать. А куда его вкидывать?!

— Под губу…

— Хорошо, — кивнул командир. — Тогда давай покажи, как ты это делаешь.

Конечно, я осознавал, что впереди нас ждала жесть. Но даже в самых сумасшедших фантазиях о командире я и подумать не мог о том, что произошло.

— Чё встал? — продолжал командир. — Давай!

Шкиро попытался развернуть носок, достать целлофановый пакетик.

— Отставить, солдат! Глотай с носком!

— Но, товарищ майор…

— Рота, упор лёжа принять! — зверствовал командир. — Пока ты, шкура позорная, не заглотишь носок, вся рота будет гибнуть! Ясно?!

Шкиро вздрогнул, но по-прежнему теребил носок. Дураку понятно, что в той ситуации не было ничего хуже, чем подчиниться. И где-то в глубине души мы уважали Шкиро за выдержку. Но на кулаках приходилось стоять нам, а не ему.

Прошло десять минут. Те, кто выдерживал хотя бы пять, знают, насколько это непросто. В адрес косячника полетели угрозы.

— Шкиро, падла, я тебя по стенке размажу! — кряхтел Замалдинов. — Жри носок, падла!

— Наркоман вонючий! Чтобы ты сдох, урод! — поддержал его Шевч.

— Мы это не оставим, Шкиро! — исподлобья пригрозил Радочин.

Подо мной образовалась лужица пота. Обе кисти трясло так, будто у меня прогрессировала болезнь Паркинсона. Внутри я судорожно молился — умолял, чтобы казнь закончилась. Досада, обида и злость — вот что я испытывал по отношению к судьбе.

Я посмотрел на Шкиро. Он рыдал, как девчонка. Солёные капли падали на грудь, а оттуда — на пол. Пара мгновений — и он сдался.

Шкиро засунул носок в рот. Каждый из нас почувствовал облегчение.

— Встать!

Не стесняясь показаться слабым, я еле поднялся. Неужели всё?

— Хочется верить, товарищи солдаты, что пример рядового Шкиро замотивирует вас к отказу от говна. — Командир зашагал мимо строя. — Однако я крайне недоволен тем, как вы отнеслись к другу. Я ожидал, что вы проникнетесь горем, разделите несчастье и будете гордо помалкивать. Но каково было моё удивление, когда вы, напротив, его возненавидели! Радочин, что ты там «просто так не оставишь»?! Может, нам повторить с тобой? А?!

— Никак нет! — отчеканил Радочин.

— Хорошо, тогда поступим следующим образом. — Он повернулся к нам. — Дежурный!

— Я! — оперативно среагировал тот.

— Головка от хуя! Десять отбоев с этими ослами. Интервал — две минуты. Ясно?!

— Так точно!

Дальше как во сне. Мы побежали к койкам, разделись, уложили форму, залезли под одеяло, закрыли глаза. По команде вскочили, заправили одеяла, натянули форму, побежали строиться возле умывальни. И так десять раз. Десять долбаных раз.

Ближе к часу ночи, когда сил хватало разве что сдохнуть, нас уложили.

— И всё-таки моя не гуляет, — заключил Геращенко после того, как погасили свет.

— Иди ты, — промямлил Шевч.

На этом мы заснули. И слава богу.

Подарок на НГ

Меня всегда раздражал фонарь. Под окном. Он регулярно ломался: то контакт отойдёт, то лампа треснет. Куда смотрели коммунальщики? Хотя ясно куда: в карман. В бездонный, тёмный, опасный, но такой родной. Впрочем, к чему это? А к тому, что тогда, к моему бескрайнему удивлению, фонарь работал, стабильно освещая путь местной интеллигенции. От пивнухи — к дому. От пустых разговоров — к праздничной ёлке. В честь Нового года.

Оставив в прихожей сумку — ту, которую хотел взять в баню, — я развалился за кухонным столом и зажёг сигарету. Едкий дым устремился к потолку, а я тупо залип в окно. Пялился на гигантские снежинки, падавшие на фонарь. О чём я думал? Наверное, ни о чём. Просто сидел, просто глядел. Ничего такого. Честно.

Всё произошло внезапно. Со стороны подъезда кто-то навалился на дверь, сделал три поворота. Факт наглого взлома моей крепости (ладно, двухкомнатной квартиры) заставил насторожиться. Признаться, я даже не успел встать. Тем более взять нож. Дверь распахнулась. На пороге стоял… Я. Только старше. Лет на двадцать.

— Какого хера?! — подскочив, во всю глотку заорал я. — Ты! Мать твою! Ты кто такой?!

— Не позорь меня, сядь, — ответил он так, будто происходящее было нормой.

В отсутствие других вариантов пришлось подчиниться.

— Ты кто такой?! А?!

— Подожди ты… Разуюсь.

Закинув пуховик на косяк, прямо как я, большой Я прошёл на кухню. Странно, безумно странно наблюдать за собственной копией. Потолстевший, облысевший, небритый мужлан в какой-то стрёмной застиранной одёжке. Да, ребятки, так выглядел Я. И это печально.

— Что случилось? — тихо, не скрывая волнения спросил я. — Откуда ты?

— От верблюда. — Он налил стакан воды, залпом выпил.

— Слушай, я серьёзно…

— Я тоже.

Растерев лицо руками, идентично тому, как я делал перед важными разговорами, большой Я сел напротив. И всё-таки полнота нас портила. Даже очень.

— Наверное, у тебя вопросы? — осторожно начал он. — Можешь спрашивать.

Вопросы? Нет, что вы! Подумаешь, встретил самого себя! С кем не бывает?

— Что ты? В смысле, кто?

— Я — это ты. В будущем.

Если Я — это я в будущем, то почему всё так плохо? Где прошла линия, после которой жизнь провалилась в дерьмо? Господи, как всё запутано!

— Это шутка? — нервно хихикнул я. — Типа пранка?

— Понимаю: для тебя шок. Но, чтобы ты знал, я готовился.

— К чему?

— К нашему знакомству.

Мне не верилось. Обычные люди не пересекаются с собой из будущего. Такое могло приключиться разве что в фильме. Но не со мной. Не-а.

— Допустим, — кивнул я. — И для чего… для чего ты явился?

Большой Я поднялся, осторожно включил вытяжку. Не передать, как мы были похожи. Каждое действие, каждая эмоция, каждая фраза этого мужика — от меня. В принципе, логично. Ведь мы, по сути, были одним человеком.

— Вообще-то, ты пришёл. — Он достал пачку, закурил. — Оглянись: ты не дома.

Действительно. Что-то было не так. Металлические ручки ящиков проржавели, холодильник неприятно постукивал, а на плите, когда-то купленной за приличные деньги, отсутствовала конфорка. Кухня утратила свежесть. А это означало…

— Я так и не переехал? — сокрушился я.

— Нет.

Тут я словил чувство жалости. К себе. С юношеских лет я свято верил, что однажды заработаю миллион и всё, абсолютно всё пойдёт как по маслу. Красивая жизнь была реальной перспективой, но никак не мечтой. Очевидно, перспектива рухнула. А с ней — и надежда.

— Какая-то лажа. В голове не укладывается.

— Да уж, согласен.

— Мне интересно… Только без обид, хорошо? Почему ты выглядишь… ужасно? Откуда брюхо? Что за безразмерные шмотки? Ты, то есть я, смахиваешь на задрота, который до сих пор живёт с мамой.

— Потому что ты, умник, так и не прекратил жрать всякую хрень! — не на шутку закипел Я. — Ты зассал развиваться, зассал менять работу! И вот, когда ты наглядно увидел, во что превратишься, ты вдруг неудомеваешь! Почему у тебя брюхо? Да потому! Ясно?!

— Ясно.

— Короче, — он затушил сигарету в раковине, — ты должен исправить.

— Что исправить?

— Всё.

Понятия не имею, сколько мы болтали. Большой Я рассказывал о ключевых событиях, которые пережил за последние годы. Как не решился уволиться из больницы, как упустил шанс уехать в Москву, как впустую прожёг время… Весь монолог меня сопровождали депрессивные мысли. Неужели я безнадёжен? Неужели мне не выпало шанса? Тысячи…, нет, миллионы добивались целей, и я, как мне казалось, к ним относился. Выходит, я ошибался. Причём крупно.

— И ещё… Сегодня подойдёт девчонка, спросит время. Не отвечай! — предупредил Я.

— Понял.

— Слышь, не вздумай! Эта сука — троянский конь!

— Да-да, — окончательно сник я.

— Молодец, красавчик! Теперь пора.

— Что пора?

— Просыпаться.

В ту же секунду я открыл глаза. Это был сон. Всего лишь сон.

Поздним вечером, как и ожидалось, я тусовался в загородной бане. Вокруг было много ребят, много счастливых лиц. Но не у меня. Я упорно размышлял над тем, что приснилось. Или не приснилось?

— Извини, не подскажешь время? — обратилась незнакомая девушка.

— Секунду. — Я потянулся к айфону, но тут же осёкся: — Ты знаешь… не подскажу.

— Жалко, что ли? — цыкнула она.

Спасибо, Сань. Это лучший подарок, что я получал. Подарок на НГ.

Хватит быть размазнёй

Жизнь — сложная штука. Знаю, вы это слышали миллион раз. Сейчас такое время, что каждый пытается чему-то научить. Этот — с тёмной кожей и белоснежными зубами — поможет выучить язык на уровне древних англосаксов. Этот — двадцатилетний в узких штанах — подскажет, как раскрутить бизнес. А этот, который всё утро провалялся в койке, уставившись в потолок, расскажет, как постоянно косячить, а потом, когда на вас погонят, бесконечно оправдываться. Да, ребятки, это я про себя. Не судите, что ли!

В общем, чего таить: дела мои шли хреново. Накануне вечером я наехал на одного типка, что кружился около моей девчонки. Нынче многие взяли моду иметь так называемых «дружков». Они им типа за психологов. Она ему, значит, выкладывает подробности ваших отношений, а он начинает умничать: тут твой прав, а тут неправ. Может, взять паузу?

А может, дать тебе в ухо? Ладно, ладно… это плохая идея, не спорю. А с другой стороны, что я мог сделать? Прикиньте: вашей девчонке звонят, пишут, она где-то шляется, а вы — тот, кто платит за ужин, — должны терпеть? Как-то неправильно, ей-богу!

Короче, я его подкараулил. Встретил у подъезда. Не хотел бить, честно. Просто попросил отстать — сказал: мол, без его советов будет лучше. А он, гад, включил крутого, стал орать, что сама решит. И ещё неизвестно кого выберет. Нормально, да?

Мне сорвало крышу, и я врезал ему два раза. Первый попал в ухо, второй точно в нос. Он пошатнулся, но не упал. И — представляете — тут же согласился с моим мнением. Признался даже, что я отличный парень, что ей со мной повезло и он, само собой, отвалит. Я и поверил.

Когда я вернулся домой, позвонила она. Визгу было — жуть! Этот фейковый психолог затаил обиду, поэтому устроил ей концерт. Понятия не имею, что он наговорил, но она целый час доказывала, что я неправ, что это глупый поступок и совсем не мужской. Я было протестовал, да бесполезно. В итоге она пообещала звякнуть утром и определиться: мутить или не мутить. Со мной, в смысле.

Как по расписанию, загудел телефон. К слову, она всегда звонила на домашний.

— Детка… детка, привет! Господи, как же я рад, что ты позвонила! Ты знаешь, я много думал над этим. Да, я погорячился. Мне не стоило там… распускать руки. Понимаешь, он повёл себя как-то надменно. Ставил условия. И это при том, что он всего лишь друг. Зря он так, зря… Конечно, это не оправдывает мою вину. Хрен его знает, что случилось. Но ты знаешь, я придумал, как всё исправить. Давай встретимся в парке? Часов в пять? Погуляем, посидим в кафешке. Обещаю: нам будет весело! И необязательно расставаться. Чушь какая! Мы же с тобой как одно целое. Одна любовь, помнишь? И из-за этого расставаться? Да таких ситуаций будет… пфф… тысячи! То есть я имел в виду, что главное — преодолевать проблемы. Идти вместе. Рука об руку… Поэтому не обижайся. Не держи зла. А перед твоим друганом, если хочешь, я извинюсь. Зря я его по носу. Отныне буду сдержаннее… Что скажешь? Придёшь в парк? К пяти?

— Александр, прощу прощения… это Ирина, оператор интернет-компании «Аист». Вы оставляли заявку на подключение тарифа «Макси», который подразумевает монтажные работы. Скажите: вам удобно, если специалист подъедет в четверг? В первой половине дня?

Я положил трубку.

Хватит быть размазнёй. Хватит.

Два идиота

Когда всю неделю пашешь за барной стойкой, нет отдыха лучше, чем домашний балдёж с холодным пивком и весёлым настроем. Вокруг тебя нет туристов, нет бесконечных заказов, уборки, ревизии, нравоучений, а главное — начальства. Ты подолгу валяешься на кровати, монотонно пролистываешь ленту и по настроению переписываешься с друзьями, которые, в отличие от тебя, побоялись работы на Родосе. Готов поспорить, что тот вечер прошёл бы именно так, если бы дверь моего номера не зашаталась от стука. Бум, бум, бум!

— Кто?! — крикнул я.

— Раскович! Открывай! Открывай давай! Быстрее! — раздался взволнованный голос Вани — суетливого парня из Барнаула, который числился в аниматорах.

Преодолевая желание послать его к чёрту, я медленно поднялся, потянул дверь.

— Скоро! Скоро придёт! Надо что-то придумать! — игнорируя меня, залетел Ваня. — Это важно! Мужик, мне нужна помощь! Срочно! У тебя есть синька? Покрепче? А? Только пиво? А виски? Виски есть?

— Эй, ты чё? Чё случилось-то?

— Вика! Вика из Питера, помнишь? Я рассказывал. Тёмненькая такая, высокая. Саня, я её пригласил! Прикинь! Скоро придёт! Совсем скоро!

Я не подал виду. Думаю, его бы травмировала новость о том, что я с ней спал. А что? Как можно было не переспать с Викой? Она как кошка! За неделю прошла стольких, что только ленивый не взял! Не знаю, как аниматоры, а бармены уже отказывались. Не говоря об охране.

— Успокойся. — Я указал на стул. — С такими темпами и без неё оплодотворишься… Слушай, я искренне рад, что у тебя наклёвывается девчонка, серьёзно, но ты уверен, что этого хочешь?

— В смысле? Не понял, — присел он.

— Ну, в смысле, ты с ней хочешь того, да? В смысле, у тебя же к ней ничего нет?

— Что значит «нет»? Она мне нравится. У неё красивое тело, и смеётся так… по-детски.

Интересно: часто ли смеялась Вика? Когда была сверху?

— Допустим, а я что? Что я могу сделать?

— Нужна вечеринка! Врубаешь? — В его глазах блестел азарт.

— Какая вечеринка? Антон с Марком в городе. Да и завтра, между прочим, вставать на смену, — мазался я.

— Забей! Тебя хватит! В общем, смотри, как сделаем: она приходит ко мне, я веду её на балкон. Через две минуты подваливаешь ты — предлагаешь виски.

— А без меня? Никак?

— Нет! На чём я остановился? Мы пьём вискарь, болтаем там, смеёмся. А потом… потом, когда она будет готова, ты типа сольёшься.

— Супер! — Я развёл руками от возмущения. — То есть у меня роль шута?

— Не-е, погоди… Ты не просто сольёшься, ты должен вырубить свет. В щитке. Это в коридоре, белый такой. Откроешь, найдёшь номер и бамс — света нема.

— Хм, а это зачем? Со светом?

— Ты «Мемуары гейши» смотрел? Нет? А зря. Там объясняли, что женщин соблазняют в темноте. Вовремя погасишь — и она твоя.

— Вон чё… Коварный ты, Ваня.

— Коварный, не коварный… Поможешь?

Следующие полчаса мы обсуждали план. Детально, по минутам. В какой-то момент я сравнил нас с героями «Одиннадцати друзей Оушена», где вместо куша была бы счастливая гримаса Вани. Полный катарсис, зрители аплодируют стоя, режиссёр вытирает слёзы, а актёры… актёры радостно целуются. По-другому не могло быть!

По сценарию я вернулся к себе. Закинул бутылку в холодильник, оперативно погладил вещи. Тут завибрировал айфон — я провёл по экрану.

— Раскович, братишка! Она идёт! Всё готово?

— Да.

— Точно готово?

— Точно, точно! — Я стал жалеть, что согласился. — Не кипишуй.

Ах, да! Забыл упомянуть систему знаков, которую мы придумали для общения.

— Давай уточним. Если мы приходим к тебе и я говорю: «Чувак, это рэпчик» — считай, всё срослось. Я её трахнул. Если говорю: «Чувак, это кремчик» — то пиши пропало. О’кей?

— Ко мне?! Развлекай её сам!

— Ладно… действуем по плану.

Тяжело вздохнув, я натянул праздничную рубашку, подмигнул отражению.

Шоу начиналось.

— Всем привет! — переступив порог балкона, воскликнул я.

— Привет. — Вика ответила так, словно ничего не было. — Ты… Саша, да?

Видимо, я не так хорош в постели. Иначе откуда у неё амнезия?

— Саша. — Я ничуть не смутился. — Ну что, может, выпьем? Я «Джима» принёс.

— Отличная, отличная идея! — закивал Ваня. Признаться, актёр из него был хреновый.

Мы тусовались на балконе, играли в «Уно». Впервые я почуял неладное, когда мельком посмотрел на часы. Прошёл час, а Вика была трезва как стекло, учитывая, что от бутылки осталась треть. Мы с Ваней то и дело переглядывались. На его лице наблюдалась паника. Получалось так, что мы изрядно окосели, а ей хоть бы хны. Подчиняясь закону мужской солидарности, я решил подливать не в два, а в три раза больше. И это сработало.

Мы увидели разврат. В её глазах, конечно.

Получив сигнал, я с трудом поднялся на ноги, вежливо попрощался. Выйдя в коридор, я, будто секретный агент, подкрался к щитку, выждал какое-то время, указательным пальцем опустил рубильник. Всё, господа. Отдыхайте!

Один бог знает, с каким удовольствием я зашёл домой. По идее, надо было побриться, подготовить форму. Но я не смог. Рухнул на койку, как раненый солдат. «Передайте маме: я её любил. Передайте папе…»

Бум, бум, бум! Опять стук. На этот раз мягче.

— Кого там несёт?! — вспылил я.

И что вы думаете? Прилично ушатанная Вика в обнимку с печальным Ваней.

— Чувак, это кремчик, — заявил он.

Это фиаско, братан. Мы просчитались.

Короче, пришлось их пустить. Не помню, о чём конкретно мы болтали. Что-то про шмотки, высокие цены в Москве и «почему ты, Саша, резко свалил, оставил нас вдвоём». Вскоре мне это надоело и я предложил выйти к чёрному входу — перекурить.

Сигареты лежали на балконе. Пока Ваня ходил за ними, мы с Викой остались вдвоём.

— Такая клёвая рубашка… — она обхватила мою шею.

— Спасибо, детка, но разве ты не с ним? — смутился я.

— Интересно, что под ней…

Расстояние между нами стремительно уменьшалось. Через пару мгновений её ладонь спустилась до моего ремня и… Ручка двери дёрнулась. Хорошо, что мы были заперты. Ваня не видел, как его «любовь» окучивает другого.

Чёрным входом являлась винтовая лестница, проходящая по правой стороне отеля. Мы расположились там, закурили. И тут произошло странное. Ничего не объясняя, Вика бегом спустилась вниз, скрылась за углом. Ваня был жутко подавлен. Он молча помотал гривой, поблагодарил за помощь. Мы разошлись.

На следующий день выяснилось, что после наших приключений Вика зашла в бар. Там она встретила какого-то француза. С ним и ушла.

Мне нечего сказать. Мы два идиота.

С бананом в глотке

Мрачный подъезд типовой девятиэтажки встретил резким запахом мочи, мигающей светодиодной лампой и окончательно сломанным лифтом. Не будь я из местных, я бы подумал, что попал на съёмки экспериментального хоррора, где порядочные жильцы превращались в кровожадных зомби, но не от вируса или укуса, а от банальной нищеты и мучительной безнадёги. Брезгливо зажимая нос, я торопливо поднялся на четвёртый этаж, с трудом отыскал дверь среди рисунков школоты, надавил на звонок.

— Твою мать, кого там несёт? — услышал я глухое причитание. — Кто?!

— Это Саня Расков, открывай!

Мощная, почти бронированная дверь распахнулась. На пороге стоял Мишаня. Безумно артистичный, зачастую весёлый, в меру безответственный, иногда добрый, всегда ленивый, но не теряющий надежду на лучшую жизнь. Мне нравилось, с какой энергией он придумывал различные афёры, за которые можно было как минимум сесть. А Мишаня всё равно что-то мутил, тысячи раз обжигался, начинал сначала… Как по мне, такие люди стоили дорого. Общение с ними было бесценно.

— Саньшайн! — обрадовался он. — Белый, почему так долго?

— Вот почему. — Я показал на пакет с двухлитровыми баклажками.

— О-о, красавчик! Проходи!

Пока я снимал пальто, а мой зад осваивал туалет в кислотно-зелёных оттенках, Мишаня сообразил поляну на журнальном столике. К счастью, столик так удачно расположился напротив широкоформатной плазмы, что вопрос о времяпрепровождении отпал сам собой. Нас ожидал привычный вечер: «Ютубчик», пивчик, болтовня ни о чём.

— Ты Ваню Грина знаешь? — взяв в руки бутылку, спросил он.

— Который фотограф? — Я пододвинул бокалы. — Слышал.

— А ты слышал, как он поднялся?

— Нет. И как?

— Грин закорешился с каким-то легавым из наркоконтроля. Тот ему открыл поставку специального чая, которого не видно в крови. Теперь Ваня думает, как ему правильно организовать сбыт, чтобы барыги не крапалили. Мы с ним курили во вторник, он предложил мне работать.

Конечно, любая работа хороша. Если она не связана с наркотой.

— По-моему, дичь.

— Белый, ты даже не представляешь, сколько можно поднять! По сравнению с этой делюгой всё, чем я занимался, — дерьмо!

— Согласен, но, как известно, век драгдилера краток: рано или поздно закроют.

— Да чё ты ссышь! Говорю же: в крови не палится! А если нет наркотических веществ — значит, не наркотик…

В беседу вмешался звук колокольчика — мне пришло сообщение:

«Привет! Посмотри нашу новую работу. Ссылка тут».

— Араз выложил видос, — я перевёл тему. — Судя по скрину, это успех.

— Чё за Араз? Твой друган?

— Да, начинающий клипмейкер. Он и ещё один тип… Денис вроде… замутили проект. У них нормально выходит — надо заценить.

— Ладно, давай найдём, — взял пульт Мишаня.

Мы отыскали нужный Ютуб-канал, запустили ролик.

На чёрном фоне белыми буквами появилось слово «Эйфория», заиграл трек рэпера Тайги. Буквально через пару секунд мы лицезрели полуголую мадам, нежно облизывающую чупа-чупс. Переминаясь с ноги на ногу, она без стеснений демонстрировала сексуальную фигуру, возбуждая изголодавшегося зрителя. В целом, выглядело эффектно.

— Мда… выросла девочка, — прокомментировал я.

— Белый, смотри, чё с бананом творит! — воскликнул Мишаня. — Вот это девка!

И вправду, полуголая дива перешла на банан. Она управлялась с ним так легко и непринуждённо, как будто это было чем-то привычным. Желанное и в то же время опустошающее лицо мэйнстрима заманивало нас в пещеру похоти и разврата. Что скажешь: Араз с партнёром были на высоте.

— Молодцы, отличный ролик, — подытожил я. — Лиза отожгла, не ожидал.

— Лиза? Ты с ней знаком?

— Ну да, она училась в моей школе.

— А в друзьях есть? Покажи!

— Мужик, ей шестнадцать.

— Сколько?! — Он встал от возмущения. — Шестнадцать? Твою мать, она выглядит на двадцать пять! Ты видел, чё она делала? И ей при этом шестнадцать! Белый, куда катится мир? Я чувствую себя педофилом!

— Ты не одинок.

— Противно, Белый! — вернулся на диван Мишаня. — Бабе шестнадцать, а она показывает жопу! Потом все удивляются: откуда столько извращенцев?

— Расслабься, это мода… Понимаешь, сейчас модно сниматься голой. Как ни крути. Практически каждая малолетка мечтает о личном Тихомирове, который заснимет её в стрингах и толстовке «Найк». Такое время.

— Дерьмовое время! Раньше шлюхами становились от плохой жизни, а теперь — из-за влияния моды.

В общей сложности мы просидели больше четырёх часов. Мне впадлу было идти домой, поэтому я заночевал в гостиной. Прочитав перед сном около двадцати страниц «Швейка», я уже собирался уснуть, как вдруг дверь приоткрылась.

— Сань? Не спишь? — шёпотом произнёс Мишаня.

— Не, мужик, чего хотел?

— Ты знаешь… плевать, что ей шестнадцать. Я бы её трахнул!

Ухмыльнувшись, я перевернулся на живот. При удобном случае я бы тоже не отказался.

Загадка человека-значка

Кажется, собирался дождь. Прохладный осенний ветер, берущий начало то ли с запада, то ли с востока, предательски раздувал листву, что скрывала колдобины на асфальте. Помню, как водители переставляли тачки, грубые мамаши прятали по коляскам детей, а я, пребывая в подавленном настрое, возвращался домой. Тот день был крайне неудачным. Во-первых, в области ширинки протёрлись джинсы. Во-вторых, ремонт дряхленькой «пятёрки» обошёлся не в две, а в четыре с половиной штуки. А в-третьих, чтобы мало не показалось, меня пообещали сократить.

Закрываясь рукой от ветра, я обогнул детский сад, свернул за угол, пересёк овощной рынок, вышел к дому. Возле подъезда стоял Вадик.

— Привет соседям! — Я пожал ему руку. — Как дела?

Вадику было сорок пять. Несмотря на излишнюю любознательность и сомнительное чувство юмора, он вызывал уважение. Причиной тому был тот факт, что с молодости Вадик фанатично качался по сантехнике, отчего к тридцатке стал одним из лучших в районе.

— Здорово, Саня! Вроде нормально, — по-доброму улыбнулся он. — Ты чего, с работы?

— Да, сегодня задержали.

— Слушай, ты же в шестой больнице сидишь, да?

— Как говорит папа: сидят в тюрьме, а мы работаем, — неудачно пошутил я. — А что? Чем-то помочь?

— Тут такая тема, браток… Неудобно просить, но есть проблемка. Мой Пашка, который младшенький, недавно получил травму… ну, грохнулся с велика. Теперь жена ищет, где можно пройти МРТ. В вашей больничке делают?

— Насколько я знаю, да. Вас записать?

— Если не трудно, — засиял Вадик. — Там по деньгам сколько? Рубля три?

— Понятия не имею. Как с врачом договоришься — так и будет.

— А-а, ну хорошо. Спасибо.

Пока мы болтали, боковым зрением я заметил странного деда, который беспечно топал к рынку. Седина на голове выдавала возраст, дырявые ботинки вкупе с грязными брюками — финансовое положение, а кожаный жилет, увешанный металлическими значками так, что не найдёшь живого места, — явное безумие. Если бы меня попросили описать его одним словом, я бы не задумываясь сказал: «Человек-значок».

— Здорово, Серёга! — махнул ему Вадик.

— Здоровей видали, — басом ответил тот.

— Интересный мужик. Знаешь его?

— А кто не знает? Это Серёга из двести шестой.

Можно подумать, я был первым активистом, чтобы всех знать.

— Слушай, а почему…

— В значках?

— Да, в них. Это сейчас модно?

Вадик оглянулся. Наверное, он боялся, что нас подслушивают.

— Мутная история. Мне рассказывали, что в молодости у него была девушка. Любовь была… до гроба! После института, как все нормальные люди, они хотели пожениться. Но беда в том, что его родители выступили против. Мол, не их круга. Из простой семьи, ни кожи, ни рожи — одни кости да пустой карман. Серёга сам по себе парень спокойный. А они ему — ультиматум… Сложно ему, конечно, было. Против родителей-то. Он и сдался. Бросил её, а потом женился. На чьей-то там дочке.

— Мда, бывает… — тяжело вздохнул я. — А что девушка?

— Жил Серёга — как сыр в масле катался. Свадьбу сыграли, колёса подогнали, в квартиру заехали… Но спустя какое-то время он загрустил. Совесть-то не спрячешь. А тут ещё слухи пошли, что, когда расставались, она была беременна. Якобы пацаном. Ну, Серёга и понял, чего натворил. Он к ней примчался, думал вернуть, но…

— Но?

— …было поздно, — поэтично отвернулся Вадик. — Девчонки и след простыл. Куда, зачем, почему — неизвестно.

— И что? Этим и закончилось?

— Не всё так просто, браток. После того случая Серёга двинулся. Вытворял такое, что в итоге упекли в дурдом. А с жёлтым билетом — сам знаешь. Жопа, не иначе.

— Вот дела… — задумчиво произнёс я. — А значки при чём?

— Это отдельная тема. Он убеждён, что однажды благодаря этому металлолому о нём кто-нибудь напишет. И, прочитав статью — внимание, — его любимая вернётся… Идиотизм, да?

Нет, это не идиотизм. Может, кто-то меня осудит, но, услышав эту историю, я проникся сочувствием к доходяге. Согласитесь: не каждый примерит роль фрика, чтобы догнать свой поезд. А он смог — взял и примерил.

Попрощавшись с соседом, я побежал домой. Не раздеваясь, влетел в спальню; мой палец с ходу включил ноутбук. Около двух часов я сочинял пост о человеке, который мечтал отыскать любовь. Около двух часов подбирал самые нежные, самые тёплые фразы и обороты. И это сработало.

Через два дня вышла заметка. Если верить Вадику, она позвонила.

Её звали Юлия

Июньское утро. Хмурые тучи облепили небо. Да так плотно, сволочи, что у солнца не осталось шансов. Зато они были у меня. Точнее, появились.

Её звали Юлия. Высокая, стройная, загорелая брюнетка с чистым бархатным лицом и шикарными кудряшками — как у тёмненькой из «Бандэроса». Если мне не изменяет память, она была в шёлковом зелёном платье и модной кремовой ветровке, а в руках, как полагалось девчонкам того сезона, — маленький клатч. Определённо, одна из лучших девушек, что я видел. За те три часа, что мы были знакомы, я в этом убедился.

— Вызовем такси или… прогуляемся? — поинтересовался я, когда мы вышли из бара.

— Пожалуй, прогуляемся, — улыбнулась Юлия.

— А ногам? Ногам нормально? В смысле, я слышал: если долго ходить на каблуках, можно заработать мозоли…

— Мне до Ворошилова. Тут близко.

До пятнадцатого квартала — именно там начиналась улица Ворошилова — было около трёх километров, что выливалось в полноценное свидание с перечислением любимых блюд.

И это после вечеринки.

— Так странно, я наблюдал за тобой всю ночь, — признался я. — По моим подсчётам, к тебе подкатило… извини, подошло четыре парня. И ты их отшила. Всех.

— Ага, но тебя-то — нет! — парировала она.

— Вот! Поэтому и удивлён… Ладно бы алкаши всякие, а потом вдруг я. Так нет! Вполне нормальные…

— Хочешь — могу и одна пойти, — как бы в шутку сказала она.

— Понял, молчу.

Бывает же такое. Живёшь спокойной жизнью, никого не трогаешь. А тут — бабах, и ошпарило! И ты уже не ты. Вроде бы только познакомились, вроде бы ничего не было, а ты, словно старая дева, фантазируешь. Она, значит, в пышном платье и полупрозрачной фате. А ты, ваще крутой, в тёмно-синем костюме и лакированных ботинках — мол, смотри на меня, кого отхватил. Да… мечты, мечты!

— Наверное, пора знакомиться, — аккуратно предложил я. — Просто, кроме твоего имени, я ничего не знаю.

— Ну, давай. Ты у нас самец, не я.

Самец! Са-мец! Вас когда-нибудь так называли?

— О’кей… Работаешь или учишься?

— Работаю и, слава богу, теперь не учусь.

— Это как? Бросила? — старался не давить я.

— Ага, после того как отдали красный диплом.

— Красный? Ты была отличницей?

— Есть немного… но это компенсировалось. Походами типа этого, — я так и не понял, говорила она серьёзно или дразнилась. — А ты?

— В шестой больнице, на закупках, — пожал плечами я. — Иногда пишу рассказы, думаю стать литератором или на крайняк философом.

— Как Олдос Хаксли?

— Ты знаешь Хаксли?! Чёрт, ты первая, кто его знает! Ты читала? «О дивный новый мир!» Вот это да!

— Так себе роман. Мне понравился Оруэлл, особенно «Скотный двор».

Так мы шли почти час. По дороге успели покататься на новеньких качелях, зайти в круглосуточный за вафельными рожками и пару раз «чуть не упасть». Короче, бесились как могли. С ней я чувствовал себя десятилетним пацаном, для которого не существовало всяких там сексов, пексов, понтов-зонтов и прочей лажи. Была она — умная и весёлая. И был я — стеснительный, но настоящий.

Мы подошли к её подъезду. Юлия жила в многоквартирном доме, построенном для офицеров военного училища. Вопрос о продолжении потерял актуальность.

— Ну что, вот и всё, — заключила она.

— Да, увы.

— Спасибо за прогулку — было здорово.

— Это тебе спасибо. Не ожидал, что фармацевты такие… ну, ты поняла.

— Поцелуешь меня? — прямо спросила Юлия.

Не переживайте, я поцеловал. Правда, в щёчку.

— Остальное получишь, когда приду к тебе на работу.

— В «Бегемоте», на первом этаже, в следующий четверг, — совсем не обиделась она.

— До встречи.

— Пока.

Юлия зашла в подъезд. Помню, я стоял как вкопанный, светился, как дурак. Надо же, как близко гуляло счастье! Как близко парила любовь! Бери, хватай, беги! Но…

У меня была девушка. Простите, что не сказал сразу. Тогда я встречался с одной девицей (как выяснилось позже — натуральной ведьмой) и решил не изменять. Одному богу известно, было ли это правильно. Скорее всего, да. А может, и нет.

В общем, я пропал на девять месяцев. Ровно до момента, когда порвал с бывшей.

Вы бы видели, как я мчался! Вооружившись букетом роз, я летел по мартовским лужам, стараясь не запачкать брюки. Двести метров, поворот налево, вдоль дома, направо, двести метров, ура! «Бегемот»!

Зашёл в аптеку. За прилавком стояла пожилая женщина. Судя по взгляду, она пыталась понять, чтó, мать его, происходит с компом.

— Здравствуйте, — подкрался я. — Вы знаете, я ищу одну девушку…

— Какую девушку? — оглянулась женщина.

— Юлю. Ей за двадцать. Высокая такая, брюнетка. Она тут работала. Летом.

— Хм, а фамилия?

— Чёрт его знает — не спрашивал.

— Абрамова?

— Не уверен… У неё отец военный. Они жили на Ворошилова.

— Точно Абрамова, — закивала женщина. — А зачем она вам?

— Давно не виделись. — Я указал на букет.

— А вы не знаете?

— Чего не знаю? — К горлу подскочил ком. — Что-то случилось?

— Юля вышла замуж и… переехала в Москву.

Как замуж? Когда? Когда успела? Конечно, девять месяцев — это срок. Не спорю. Но… почему так быстро? Ладно бы с кем-то встречалась, но замуж! Как так?

— Это вам. — Я положил букет на прилавок, выполз на улицу.

Никакого словарного запаса не хватит, чтобы описать то, что творилось на душе. Злость? Досада? Обида? Гнев? Апатия? Разочарование? Всё. Всё вместе.

А теперь представьте: весеннее солнышко греет спину, струйки воды растекаются по асфальту, почки медленно набухают, а я плетусь по улице с опущенной головой. И всё это сопровождается песней «Воллас Коллекшн»:

«Сны наяву пришли ко мне среди цветов,

На несколько часов в прекрасный день.

Во снах я мечтал о тебе среди цветов

Несколько часов в прекрасный день»

Классный бы получился фильм. Так бы и назвал: «Её звали Юлия».

Рвань

В том кабинете мне понравился запах. Сотня, а может, и тысяча зубов стёрлась под напором сверла, чтобы однажды такой как я смог вдохнуть аромат боли и страха. Впрочем, помимо запаха, меня привлекла и докторша, которая недавно перевелась из поликлиники. Не обнаружив золота на пальце, я наивно посчитал, что у нас есть шанс. А что, посудите сами: натуральная блондинка, невысокая, с узкой талией и отличным юмором. Чем не любовь?

— Итак, какие проблемы? — растворяясь в улыбке, спросила докторша.

Клянусь, это выглядело потрясно. То, как она улыбнулась.

— Даже не знаю, это слишком запутанно. — Я присел на кресло.

— И всё же? Вы не бойтесь, я помогу.

— Ладно, с чего начать… Значит, пару дней назад, в среду — определённо в среду — я купил килограмм орехов у одноглазого Армана. — В ход пошёл школьный кружок по драматургии. — Знаете, казалось, что эти орехи — это лучшая штука, которую я когда-либо ел. Серьёзно. После граммов этак ста — хотя нет, вру, скорее трёхсот — я почувствовал, как миллион алмазных стрел вонзились в челюсть… Конец.

— Алмазных?

— Ну да. Я хотел сказать «раскалённых», но подумал, что как-то банально. Не считаете?

— Вы так интересно рассказываете, будто актёр, — прищурилась докторша. — Вы не из театра?

Да, детка, оттуда. Правда, там одни трагедии. И называется он «Жизнь».

— Я? Не-е, бросьте! Просто счастлив, что лечусь у вас, док.

— Будем думать, это не сарказм. Пожалуйста, откройте рот.

Выполняя просьбу, я вальяжно развалился в кресле, мой мозг закипел над планом по соблазнению. Была она — без мужа и, наверное, без детей. И был я — со сломанным зубом, но здоровым желанием. Что могло помешать нашей паре?

— Блядища драная, паскуда… тварь подзаборная, выходи! — раздался крик на улице. — Ты слышишь, блядь?!

— Кто это? — вздрогнула она.

— Одноглазый Арман? — предположил я.

— Выходи, сука! Я тебя прямо тут… убью! — крик повторился. — Клянусь!

Отлично. Вместо того чтобы заниматься мной, докторша высунулась из окна.

— Протасов?! Уходите! — кому-то ответила она. — Я полицию вызову!

— Да хоть Барака Обаму… паскуда! Я тебя прямо тут… Тварь!

Моё терпение лопнуло. Скинув бумажный фартук, я подлетел к окну.

Внизу тусовался пьяный сорокалетний мужик, чьё состояние приближалось к полной невменяемости. Шатаясь из стороны в сторону, сжимая и разжимая кулаки, он показывал готовность идти до конца. Признаться, мне не хотелось вмешиваться в конфликт. Но сами понимаете. Если бы дал заднюю, навряд ли бы взял номер.

— Эй, вали отсюда!

— А ты кто?! — среагировал мужик. — Ты, паскуда, думаешь… думаешь, этот козёл тебя спасёт, да?! Хер там! Я тебя убью, тварь! Богом клянусь: ты попляшешь!

— Вы его знаете? — поинтересовался я.

— Знаю, это Протасов. Мой бывший пациент.

— Раньше такое было? В смысле, приходил бухим?

— Никогда, никогда, — запаниковала докторша. — Боже, зачем? Зачем он явился?

— Мужик, не зли меня! Уходи!

— Сам уходи… козёл! Я и тебя прямо тут… понял?

Мне сорвало крышу. Хлопнув дверью, я выбежал на лестницу, с лестницы в регистратуру, с регистратуры на улицу. Вблизи этот собачий хер выглядел крупнее. Но мне, в приступе ярости, было плевать. Ублюдок должен был заплатить. За докторшу, за правду, за меня!

— Чё ты сказал? — сходу кинул я.

— Крутой, да? Ну, давай… Я тебя завалю!

Честно говоря, дрался я так себе. Но если приходилось — старался не тупить. За пять шагов взял разгон, коленом сшиб его с ног. Рухнув на спину, мужик что-то прохрипел. Пребывая в состоянии аффекта, я уселся сверху, стал вдалбливать его рожу. Бамс, бамс, бамс! У сукина сына потекла кровь. Бамс, бамс, бамс! Кровь испачкала мой рукав.

— Хватит! — на весь район завизжала докторша. — Пожалуйста, хватит!

Тяжело дыша, я остановился. От его пьяной крутизны остались лишь разбитая рожа да грязные шмотки. Так-то, ублюдок! Так-то!

— Бей… бей ещё, — истерил мужик. — Я всё равно сдохну…

— Чё?! Ещё хочешь?

— Она меня заразила… эта тварь… У меня ВИЧ, понимаешь? Я сдохну!

— Подожди…

— Ну, давай… я тоже не верил. — Он достал бланк с анализами. — Полечил зубы, блядь…

Что ни говори, а такую драму увидишь не каждый день. Лично для меня картинка сложилась. И увы, не в пользу докторши.

— Слушай, ты извини, — пытаясь загладить вину, я протянул руку. — Ты где живёшь? Тебя проводить?

— Не надо! Я сам… сам дойду.

После этих слов мужик кое-как поднялся. Прихрамывая, поплёлся на остановку. Не помню, как долго смотрел ему вслед. Помню, как фонтанировала докторша:

— Александр! Какой вы храбрый! Вы прогнали эту рвань!

«Сама ты рвань», — подумал я, сплюнул и ушёл.

Дочь прокурора

Вы любите рисовать? Взять кисть, несколько раз макнуть в краску и раскрыться на бумаге? Я одно время обожал. Закупал в магазине необходимый реквизит, пропускал стаканчик для настроения — и вперёд. Конечно, выходило так себе. Очень так себе. Но разве это важно? Главное — процесс. Остальное — к чёрту.

В тот вечер я тоже рисовал. Сидел с голым торсом, краем уха ловил Тома Уэйтса, часто смолил и временами старался. На чёрном фоне, где-то посередине, выводил контуры дерева, точнее — дерева-замка. Если бы вы взглянули прямо — узнали бы дерево, если бы встали на голову — замок. Прикольная идея, ей-богу! Ближе к десяти зазвонил телефон. На экране высветилось: «Шура». Миниатюрная, в меру смешная, достаточно яркая особа, с которой мы недавно познакомились в баре. Она мне нравилась всем. Кроме возраста — ей едва перевалило за восемнадцать.

— Сколько лет и никаких зим! — воскликнул я. — Неужели ты?

— Привет… занят? — предположила Шура.

— Да как сказать: сижу рисую.

— Рисуешь? Интересно… А что?

— Хрен знает. Смахивает на яблоню, но не совсем. Какой-то дикий сюрреализм. Правда, на уровне второклассника. Ну, ты понимаешь.

— Приезжай ко мне. Порисуем.

С одной стороны, было поздно и завтра на работу, с другой — не каждый день тебя приглашают. Тем более та, которая нравится.

— Поздновато будет…

— Приезжай. Ты мне нужен, — твёрдо настаивала она.

— Серьёзно? Ладно, тогда приеду.

— Купи водки. Или коньяка. Выбирай сам.

Вот это поворот! Вы такого ожидали? Лично я — нет.

— Что-то случилось? — слегка напрягся я. — Всё хорошо?

— Подумаешь, соблазняю мужика… Это запрещено?

Всё, что не запрещено, — нормально. Именно с этим девизом я побросал добро в сумку, быстренько собрался, прыгнул в такси. Когда прочитал сообщение с адресом — нехило удивился. Ещё бы! Этот дом считался одним из лучших — такой пятиэтажный, с идеальной лужайкой. Там жили только крутые. Ну, или те, с кем они спали, — как вариант.

Шура встретила на ура. Конечно, без хлеба. И уж тем более без соли. Но радушно. Меня забавляло то, как она держалась: живенько болтала, особо не выпендривалась. Хотя, наверное, стоило бы. В такой-то хате.

— Долго искал? — поинтересовалась Шура, когда я достал бутылку «Черчилля».

— Лежало в запасе, — безразлично махнул я.

— То есть… ты готовился?

Скажешь «да» — бабник, скажешь «нет» — алкаш.

— А вот и краски! — Я технично перевёл тему. — Гуашью рисуешь?

— Рисую всем, что рисует. Ответ устроит?

— Вполне, детка. Вполне.

Мне кажется, вы уже догадались, что тюбики мы не открывали. Сначала пили на кухне, болтали о путешествиях. Потом, изрядно повеселев, включили музон — и понеслось…

После флирта на кухне решили сменить обстановку. У неё в комнате — натурально детской — располагался миниатюрный диванчик. Сгибаясь под усталостью в плечах, я его с радостью освоил. Шура приглушила свет, устроилась рядом.

— Ты же писатель, да? — спросила она. — Сейчас вспомнила, как ты вкручивал. Типа, ты писатель, без пяти минут звезда и всё такое.

— Детка, мне стыдно. Я напился.

— Ммм… вон чё. А про меня напишешь?

Приподняв голову, я посмотрел в её карие глаза.

— Напишу.

— Да? И что?

— Как сорвался к тебе, чтобы порисовать.

— Чтобы переспать, — отвернулась Шура. — С дочкой прокурора…

По опыту скажу: в интимных ситуациях многие девчонки несут чушь. Ляпнут, не подумав. Зачем? Ради чего? Непонятно. Зато мне вдруг стало понятно. Понятно, как меня порвут, если она не врала. Твою же мать!

— В смысле?! — вылупился я.

— В прямом. Ты не знаешь? Да брось!

— Правда, не в курсе.

Тяжело вздохнув, Шура слазила на ближайшую полку, сняла оттуда фотографию.

— Видишь? — широко улыбнулась она.

Увидел. Двухметрового мужика в синей форме. Грозного, как медведь. Уверенного, как ястреб. Опасного, как змея… Ходили слухи, что он крышевал полгорода. Магазины, клубы, сауны, бордели — всё это принадлежало ему.

— Слушай, пожалуй, мне пора. Завтра на работу. — Я стал нервно застёгивать рубашку. — У тебя мило, но дома…

— Испугался?

— Нет. Просто не хочу проблем.

— Мда… Ты уже не первый, кто сливается.

— Он что, пытает?

— Пытает… меня… — Шура спрятала лицо. По ощущениям собиралась заплакать.

Согласитесь: все хотят жить. Без проблем, головняка и прочих последствий. Но с другой стороны, если ты пришёл, то будь добр, оставайся мужиком. Умным, крепким, настоящим. Без сомнений и страха.

Резко, точно кобра, я прилип к её шее. Шура попыталась вырваться, но затем смирилась. Мы поняли друг друга. Окончательно и бесповоротно.

Когда всё закончилось, мы улеглись на её полуторку. Меня так вдохновило, что я ещё долго наглаживал ей бёдра. А может, к чёрту батю? Может, это судьба?

— Есть просьба, — нарушила тишину она.

— Какая?

— Давай не будем встречаться.

Надо же. Такого у меня не просили.

— Давай, если хочешь.

— Хочу.

На этом мы вырубились. Помню, мне снился сон — такой захватывающий, основанный на пережитой страсти, азарте и трепете. Можно сказать, я почувствовал себя счастливым. Таким юным, таким светлым, таким простым.

На следующий день Шура вернулась к бывшему. Мы так и не порисовали.

Работа мечты

Нас было трое: я и два брата. Старший, Наиль, всю дорогу болтал о том, как жизнь заставила его зарабатывать. И если вы думаете, что эта история была по типу жёстких провинциальных драм, то вынужден огорчить: всё куда проще. Причиной явилась девчонка, чьи запросы были аховыми даже для ушлой столичной крали. Младший брат, Али, тоже не отставал. С детства он мечтал купить тачку. Да не просто тачку вроде заниженной «Приоры», а целый, мать его, бизнес-класс с кожаными сиденьями, сенсорными экранами и губастой шельмой в придачу. Сами понимаете: удовольствие не из дешёвых. Вот и пришлось им почесать репу да погнаться за сомнительными деньгами. С кем не бывало?

— Санёк, я — мужик! Когда ей что-то нужно, я обязан дать, — изливал душу Наиль. — Недавно попросила часы, ну, такие в стразах, от «Сваровски». Знаешь, сколько они стоят? Ты прикинь: двадцать восемьсот! Двадцать!

— Боже! И ты купил? — иронизировал я.

— Ну да… А куда деваться?

— Тоже мне цена! — махнул Али. — За ЦЛС-купешку четыре ляма просят. И это, между прочим, ещё не на максе. Вот это да — дорого!

— Машина подождёт, а девушка не станет. Ясно? — разозлился Наиль.

— Воу, воу, воу! Ребятки, тише! Скоро придём?

— Триста метров, — глядя на брата, выпалил Наиль.

— Кстати, вы так и не сказали: что там? Ферма по майнингу или какое-нибудь СММ-агентство? — поинтересовался я. — Хотелось бы знать, куда двигаем.

— Не ссы, там стартап, — успокоил Али. — Была бы херня — не позвали…

Вместо обещанного мы протопали через весь квартал, пока не вышли к новому офисному центру, напоминавшему скворечник. Новизна здания была столь очевидна, что вместо парковки его окружали кучи строительного мусора. «Бывает», — подумал я. Великие стартапы и не так начинались.

На входе мы встретили слащавого паренька, чей внешний вид граничил между скрытым гейством и открытым пижонством. Широко улыбаясь, паренёк поздоровался с братьями, вежливо стрельнул у меня сигарету.

— Один из основателей, — козырнул Наиль.

— Собирается купить «Ауди», — важно добавил Али.

Не спорю: на тот момент у меня не было должности «основателя» и уж тем более планов по приобретению «Ауди». Зато у меня были сигареты. А у него — нет.

Мы зашли в маленькое прямоугольное помещение, плотно заставленное потёртыми стульями из «Икеи». Посередине зала стоял двухметровый стенд с белым полотном, на котором крутили какой-то странный видос без звука. Странным он был потому, что звукарь — видимо, косорукий — плохо установил проектор, отчего сюжет смахивал на выходные безголового всадника. Впрочем, спустя пару минут Пижон — будущий обладатель «Ауди» — исправил ситуацию. И я успокоился.

Началась презентация. Надо сказать, пришло человек сто, не меньше. Усталые заводчане, мелкие бюджетники, амбициозные студенты и, конечно же, молодые мамашки. Достаточно интересная публика для стартапа, не правда ли?

— Здравствуйте! Меня зовут Иван Алёшин, мне двадцать один год, и я один из лучших онлайн-предпринимателей Тольятти! — бодро начал Пижон.

Кто, блин? Онлайн-предприниматель? Ещё и Тольятти?

— Дорогие коллеги, вам повезло! Вы попали на эксклюзивную презентацию информационного продукта, аналогов которому нет. Но для начала, перед тем как мы включим презентационный контент, я хочу спросить: вы верите в работу мечты?

— Нет! — хором ответил зал.

— И зря: она существует! Не верите?! Тогда смотрите!

Пятнадцатилетний звукарь — да, тот самый косорукий — молниеносно оторвался от игрушки на телефоне, запустил «презентационный контент».

На сером фоне появился гладко выбритый мужик:

«Мир не стоит на месте. Каждый год приносит нам новые технологии, которые облегчают повседневную жизнь. Ещё вчера мы ехали через весь город, стояли в многочасовых пробках — и всё ради того, чтобы передать письмо или продать услугу. Это занимало время, силы и средства, отчего нередко происходили срывы. Но к счастью, об этом можно забыть! Компания «Фьючер Толк» разработала принципиально новую систему электронного взаимодействия как для компаний, так и для физических лиц. Ваши письма не читают? Они теряются в сотне других? Не беда!

Компания «Фьючер Толк» представляет уникальное решение, с помощью которого вы будете создавать профессиональные видео-эмейлы, которые будут выделяться среди скучных сообщений. Наше предложение выгодное, доступное и такое простое, что им уже пользуются сотни… нет, тысячи иностранных компаний!

Система «Ви-мейл» позволит демонстрировать вашу заинтересованность в людях, которым будете рассылать сообщения. Поэтому будьте уверены: с какой бы целью вы ни делали рассылку — сообщить о важных событиях или обратиться к потенциальным клиентам, — у нас есть решение!

Купив «Фьючер Толк», вы становитесь менеджером компании, что гарантирует стабильную прибыль с каждой продажи. Перестаньте тратить время на потные офисы и грубое начальство! Начните зарабатывать с «Фьючер Толк»!»

Концовку видеоролика сопровождали бурные аплодисменты. Хлопали абсолютно все, даже я. А что? Как не хлопать от радости того, что это дерьмо наконец-то вырубили?

— Есть вопросы?

— Да. — Я поднял руку. — Разрешите?

— Прошу.

— Меня зовут Саша Расков, мне двадцать три года, и я не алкоголик, — зарядил я.

На задних рядах захихикали.

— Скажите: я правильно понял, что эта программа для видеосообщений и конференций?

— В общем-то, да.

— Хорошо, тогда поясните навскидку: чем она отличается от сервисов типа «Скайпа» или «Ютуба»?

— Друзья, как часто я слышу этот вопрос! «Фьючер Толк» — это инновационный продукт, разработанный для быстрого и качественного общения…

— Так чем? — настаивал я.

Будущий обладатель «Ауди» растерялся.

— Услышьте: это инновационный продукт, и, по-моему, его преимущества очевидны, — паршиво мазался Пижон.

— Но не для меня… Кстати, почём она?

— Что? Программа? Шестьсот.

— Рублей?

— Вы что! Долларов!

Интересно: какое у меня было лицо? Широко открытый рот? Глаза навыкате?

— Мне кажется, этот софт… — выдохнул я, — …он слегка бесполезен. В смысле, зачем отдавать шестьсот баксов за то, чем можно пользоваться бесплатно?!

— Сань, хватит! — фыркнул Наиль.

— Не понимаю: о чём вы? — включил дурака Пижон.

Всё он понимал. Просто не хотел признавать.

— Смотрите: существует, к примеру, такая программа, как «Скайп». Если надо провести конференцию — пожалуйста. Никаких проблем. А есть, например, тот же «Ютуб». Два клика — и видео в Сети. Записали — выложили. Хотите отправить друзьям? Оставьте ссылку в письме. И всё это — бесплатно. Разве нет?

— Вы рассуждаете о сервисах прошлого. А тот, кто идёт в ногу со временем, должен чувствовать будущее!

И ему поверили.

— Александр, садитесь! — психанула толстозадая мамаша.

— Да, хорош болтать! — поддержал бомжеватый дед.

— Эй, братишька, самый умний, да?! Пайди лично да спрашивай, — порекомендовал бородатый азербайджанец.

Короче, меня заткнули. А наш Пижон, осознав реальность планов на «Ауди», принялся развращать публику. Рассказывал такое, что порой становилось неловко. Якобы он буквально за месяц заработал на машину. Работал час, от силы два. Этот бизнес настолько крутой, что его игнорируют лишь идиоты. И так далее.

По окончании шабаша почти все ринулись за «персональной консультацией». То есть за тем, чтобы их технично обули.

— Как тебе? Ништяк тема, да? — спросил Али, когда мы вышли на улицу.

— Ребятки, вы серьёзно? — я остановился. — Вы что, повелись?!

— Чувак, не гони! — пытался смягчить Наиль. — Скоро все будут в проге.

— Уже купили?

— Ну, как бы…

— Купили?!

— Да, — признался Али. — И это выстрелит! Точно выстрелит!

Обычно я не спорю. В споре нет кайфа, один негатив. Но они, слепые овечки, меня взбесили. Причём сильно.

— Спорим? — Я протянул руку. — Спорим, что с этого не заберёте тачку?

— Давай! На что?

— На бутылку. Купите — я отдам, не купите — вы.

К концу года они прогорели. В принципе, как и Пижон.

Последняя вечеринка

Все панельные пятиэтажки, построенные незадолго до распада Союза, отличаются специфическим запахом в подъездах. Неважно когда заходишь — утром или вечером, зимой или летом, — ты всегда натыкаешься на букет старости, сырости и, если повезёт, свежей краски. Дом Кристины — местной журналистки с провластного издания — в этом плане ничем не отличался. Кроме разве что «аромата» бездомной кошки, которую я, к слову, заметил ещё на входе.

— Кис-кис-кис, — попытался позвать её Кирилл. — Иди сюда!

Кошка оказалась смышлёной: вместо того чтобы подчиниться, она проскочила мимо.

— Вот сволочь! Так и знал!

— А чё ты хотел? — злорадно ухмыльнулся я. — Она не дура.

— Ну да, товарищ пейсатель. Вам виднее.

Мы поднялись на третий этаж. Нулевое освещение добавляло интриги. Какие девчонки нас ждали? Что у них в голове? Хотели они быстрой связи или же рассчитывали на свадьбу? Всё это предстояло узнать. И вряд ли я, даже в самых отдалённых уголках фантазии, смог бы представить то, что случилось. Вряд ли.

— Та-дам! — протянул Кирилл, когда мы вошли в квартиру. — Не ждали?

— Ждали, ждали, — засияла Кристина. Взглянув на точёную фигуру, я наконец-то понял, почему Кирилл смирился с её работой.

— Я Оксана, — протянула руку темнокожая девчуля.

— А я — Мари, — не отставала их подруга.

— Саша, — передавая пакет с бутылками, доброжелательно кивнул я.

Вот так, легко и непринуждённо, мы сначала познакомились, а затем расположились в гостиной. Если мне не изменяет память (а она, к сожалению, может), мы пили бурбон. Разливали по пластиковым стаканам, мешали с колой. В общем, круто тусили, ей-богу!

— Ребят, а как вы относитесь к измене? — сделав очередной глоток, поинтересовалась Мари. — Сильно ревнуете? Хочется ли врезать тому, кто посягает на ваше счастье?

— Бывало. — Я поднял стакан в знак солидарности. — Бывало, дружишь с кем-то. За ручку ходишь, в любви признаёшься, а она, ведьма, с каким-то дружком зависает. Видите ли, они давно дружат, как же так, она его бросит, не придумывай, я ему не нравлюсь… Странные дела, не считаете?

— Ты про левую руку?! — захохотал Кирилл.

— Нет, ну, зачем ты? — заступилась Кристина. — Саша прав!

— То есть у девушки не должно быть друга? — откровенно возмутилась Оксана. — Это что получается: мужики — гуляйте, а мы, значит, должны под ёлкой сидеть?

— Или под сосной! — не успокаивался Кирилл. В такие моменты он жутко бесил.

— Забейте… это лажа. Мы свободные люди, и каждый волен выбирать.

— Ага, — протянул Кирилл. — Тот парень, которому ты дал по башке, тебя бы поддержал.

Тут закатились все. Даже я.

Короче говоря, мы долго болтали. Вылакали литрушку — откупорили мартини. А когда закончилось и оно — какую-то адовую настойку. Если суммировать выпитое, хватило бы на неделю. А может, и больше.

Потихоньку светало. Устав наблюдать за тем, как Кирилл щупает Кристину, я позвал Оксану и Мари на кухню. Они, будучи неплохими хозяйками, на скорую руку приготовили бутеры, заварили чай.

— Комплимент вам, маленький, — немного штормило меня. — Вы приятные девчонки. Искренне завидую… вашим парням.

— Слышал бы мой Вадик! — будто к небесам обратилась Мари. — А он всё жалуется: то готовлю плохо, то секс редко…

— Это что… ты бы с моим пожила! — расплылась в улыбке Оксана. — Саш, а у тебя? У тебя есть девушка?

— У меня? Хороший вопрос, — задумался я. — Смотря что имеешь в виду. Девушки как таковой нет. Но есть та, к которой чувства… Правда, уже остаточные.

— Несчастная любовь? Мне это знакомо, — решила пожалеть Мари.

Ненавижу, когда жалеют. Нет хуже роли, чем роль слабака. Тем более в глазах женщин. Малознакомых женщин.

— Плевать, давайте поговорим о вас, — я перевёл тему. — Вот мне интересно: у вас есть мечта?

— Машина, квартира, дом? — спросил кто-то из них.

— Мечта только одна. Всё остальное — желания.

— Тогда не знаю, — пожала плечами Мари.

— У меня есть, но ты не смейся… О’кей?

— Не буду.

— Хочу стать прокурором, — прошептала Оксана.

— Серьёзно?! Прокурором?! — вылупился я. — Так скучно?!

— А по мне — не скучно, — подмигнула Мари. — Я буду отмывать бабки в каком-нибудь бизнесе, а Оксанка — мазать.

— Ха! Тогда я пойду за писаря — опишу ваши подвиги. В книге!

— Ладно… на полставки возьмём.

Вскоре мы разошлись. Кирилл остался у Кристины, а я потопал домой. Мои новые знакомые, несмотря на тяжёлую ночь, сели в чёрный БМВ.

— Подвезти? — предложила Мари.

— Не-е, спасибо. Погода хорошая — дойду.

— Смотри сам…

— Вы бы оставили тачку, — посоветовал я. — Мало ли что.

— Не переживай! Мы живучие! — донеслось из машины.

Примерно в шесть утра на пост дежурного отдельного батальона дорожно-патрульной службы поступило сообщение о страшной аварии на набережной. По словам очевидца, иномарка, двигавшаяся на высокой скорости, врезалась в дерево, после чего свалилась в Куйбышевское водохранилище.

Никто не выжил.

Бросаю пить

Было темно. И достаточно холодно. Одинокая лампа, покрашенная школотой в красный цвет, тускло освещала помещение, которое и без того смахивало на скотобойню. Жуткая картина, ей-богу! Но не настолько, чтобы дать заднюю и убежать. Да и как убежишь, когда грусть, стыд и полное разочарование терзают душу? Вы спросите: почему? Да потому, что не каждый день тебя кидают. Не каждый день ты напиваешься в слюни, чтобы набраться храбрости и разобраться. Не каждый.

Та-дам. Та-дам. Та-дам. Та-дам.

— Да? — подняла трубку она.

— Привет! Э-э-э… Как дела? — я выпалил первое, что пришло на ум.

— Нормально. А это кто? — типа не узнала она. — Саш, ты, что ли?

На меня напала икота. Господи, как я её ненавижу!

— У меня тож… Ик! Нрмально, в смысле. Ты это… это, не обессудь. Ладн? Не обессудь, что так поздно… Ик! У меня был слжный день, слжный, много всякого навалилсь… Ик! Твою мать, икота херова! Ну, аукци… всякие там, котирвки.

— Саш, ты пьяный?!

— Это как сказть. Ик! Гуляет мнение, что…

— Так, я сейчас положу трубку, — перебила она.

— Валяй, — громко ухмыльнулся я. — Тольк я позвоню ещё раз. А потом… потом ещё раз десть, двадцть, тридцть… Ик! Короч, сколько надо! Ясн?

Она притихла. И правильно. Всё-таки мы промотались полгода. И надеюсь, за этот период она поняла, что я упёртый, как средневековый таран. Не факт, что добьюсь, но башку сломаю. Это уж точно.

— Ну, признавайс: нашла себе нового? Да? И как? Ик! Как он тебе? Он крутой? Чёрт, я серьёзн! Скажи: на кого похож… Бен Аффлек? Не-е, слишкм старый… Может, ди Каприо? Тоже нет, толстй… А-а-а! Я знаю! Ик! Роберт… блин, как же его… чёрнй такой, вампиром был… Паттисон! Вот! Похож на него, да?

— Дурак!

А она права: только дурак пойдёт на подобное унижение.

— Да, дурак… — вздохнул я. — Слушй, как так-то? Ик! Нам же… нам же было заебись… Ты вспомни эти бескнечные киношки и виношки, а где-то и доминошки… И это, с батей твоим, с батей познакомилис… Мировой мужик, ей-богу!

— Саш, иди проспись! — зарядила она.

Эта фраза прозвучала так больно, словно Мейвезер продемонстрировал коронный хук на моей роже. Тихо, спокойно и главное — без эмоций. Как будто ничего. Ничего не было. И ради этого я напился? Ради этого хапнул горя на почве ревности? И не то чтобы рухнул мир или потухло солнце без неё… Нет! Просто обидно. За себя самого.

— Алё, ты тут? — спросила она.

В спину подул ветер. Не понимаю, как это произошло, но я начал соображать. И что вы думаете? Мы общались… по домофону! Меня резко затошнило.

— Полин, мы всё время говорили тут? — кое-как сдерживался я.

— Да.

— Да?! Ну ладно, я, пожалуй… — Меня вырвало прямо на дверь. — …Пожалуй, пойду.

— Саш, есть телефон! В домофон не звони больше! У меня родители дома!

Охренеть! Меня, значит, всячески выворачивает, а она при этом пытается устроить комфортное расставание! Сюда звони, а сюда не звони… Ведьма!

— Серьёзно?! Не звонить?! А может… может, мне собрать чемоданчик и куда-нибудь исчезнуть? Это обидно! Ты понимаешь?! Я страдал по тебе, писал эти долбаные эсэмэски, в конце концов суетился по деньгам. И что? Что в итоге? Ты меня бросила и даже не сказала почему! Мне дерьмово, Полин, понимаешь? Дерь-мо-во!

— Это всё? — чётко и сухо.

— Всё. — Я нажал на сброс.

Странные ощущения. С одной стороны, я был разбит и подавлен, а с другой — безумно рад, что обрёл свободу.

В общем, я пошёл домой. По дороге мне вспомнились строчки из песни «Лебедоса». Если не путаю, он пел:

«Нам с тобой было заебись.

Таких много ещё будет — не боись.

Нам с тобой было хорошо, но

Пора пойти тебе на хуй — время пришло.

Нам с тобой было заебись.

Таких много ещё будет — не боись.

Нам с тобой было хорошо, но

Поезд ушёл — жизнь не кино»

Золотые слова. Не так ли?

Живой

Ничто не предвещало беды. По крайней мере, большой. Рабочий день тянулся в привычном ритме. Чик-чирик по клавиатуре — получасовой разговор с поставщиком насчёт того, что он сливается с аукциона, — чик-чирик. Потом обед, совещание, чаепитие, опять совещание и традиционное хвастовство детьми. И, наверное, стоило бы на этом закончить, если бы в отдел не ворвалась гномоподобная санитарка:

— Караул! Девчонки! Караул!

Расслабьтесь, я не обиделся. Никто не обязан знать, что в «материально-техническом» есть парень.

— Тише! — вскочила со стула заведующая складом. — Что случилось?

— Господь милостивый! — истерила санитарка. — Павел Иваныч, Павел Иваныч!

— Что?! Что с ним?

Санитарка внезапно успокоилась.

— Помер. Отец его, — тихо выдавила она.

Теперь стоп! Чтобы вы прочувствовали грусть момента, я поясню. Короче, нашим отделом заведовал Павел Иваныч — типичный сорокапятилетний мужик в строгом чёрном костюме, имеющий привычку нервничать по каждому поводу. После того, как он слил несколько бизнесов, жизнь закинула его в больницу. А в роли жизни, как это бывает, выступил отец, который работал у нас начмедом. Конец.

— Неужели? Какой кошмар! — услышал я голоса из соседнего кабинета.

— А он точно… умер? — сомневалась заведующая складом. — Может, вы ошиблись?

— Точно, точно, — опустила голову санитарка. — Сама видала, как дух спустил.

— Жаль мужика, — вклинился я. — Очень жаль…

Смерть — это всегда трагедия. И неважно, одного или миллионов.

— Вы свободны, — взяла себя в руки заведующая складом. — Мы сообщим.

— Ой, спасибо! Спасибо вам! — раскланялась санитарка. — Честно говоря, я его боюсь. Мало ли! Ещё пенсия впереди…

Умная санитарка, да? Несмотря на то что деревенская.

— Кто пойдёт? — спросила шёпотом заведующая складом, когда мы собрались перед кабинетом Иваныча.

Все отвернулись. Один я затупил.

— Сань, сходишь?

— Ну… — замялся я. — А разве ему не позвонят?

— Сань, мы женщины, а ты — мужик. Будет куда удобнее, если скажешь ты.

Будет куда удобнее, если уволят меня!

— Ладно, ладно… скажу, — нехотя согласился я. — Только вы где-нибудь погуляйте. Вдруг сорвётся.

— Девочки! На выход!

Спасибо тебе, порядочность! Перевести бабушку через дорогу? Конечно! Угостить друзей в баре? Без проблем! Сообщить начальнику о смерти отца? Легко!

Набравшись храбрости, я постучал в дверь.

— Павел Иванович, разрешите? — робко обозначился я.

— Расков! Вы мне и нужны! Заходите!

Кстати, забыл предупредить: Иваныч обращался исключительно на «Вы». То ли из-за уважения, то ли в целях дистанции. Хрен его знает.

— Присяду?

— Садитесь, — безразлично кивнул он. — Сегодня звонили с металлургического завода, помните? Те мошенники, кто поставлял термосы. В общем, они предупредили, что явятся в четверг. Будем проводить экспертизу. Так проводить, чтобы она провалилась… Сходите на склад, проверьте крепления. Термосы, которые покажутся нормальными, отложите подальше. Те, что явно бракованные, — наоборот. Уяснили?

— У вас папа умер, — сказал я. — Прибегала санитарка… с реанимации.

Этого мы и боялись — его непредсказуемой реакции. Психанёт? Наорёт? Уволит? Но ничего такого не последовало. Иваныч залез в сейф, достал бутылку мордовской водки, палку колбасы и некоторую посуду.

— Помянем, Расков. Помянем.

Не желая показаться равнодушным, я подхватил бутылку. Моя рука профессионально разлила горькую по рюмкам. Иваныч, в свою очередь, нарезал колбасы.

— Не чокаясь, — закинулся он. — Наливай вторую.

Вторая пошла мягче. Третья ещё мягче, а четвёртая — вообще как вода.

— Расков, у тебя батя есть? — его прорвало на откровения.

— Так он меня и устроил.

— А, точно… Ты его любишь?

— Люблю, — ответил я. — Определённо люблю.

— Вот и я своего. Никому не рассказывал, но с тобой поделюсь… В детстве, во время каникул, он меня взял на рыбалку. Есть такая река Уса — вот мы туда и поехали. Разложились, значит. Удочки там, крючки всякие… Батя мне червя насадил, жирного такого, а я как размахнусь!

— И что?

— Ухо проткнул… насквозь!

Заранее извиняюсь. Было грех не подыграть.

— Серьёзно?! А дальше?

— У меня паника, кровища. Попытался вытащить — никак. Реву на весь берег, прошу на помощь. Тут батя подходит. И говорит: «Давай вытаскивай». А я реву, реву. Он повторяет: «Вытаскивай или высеку». Представляешь?

— А вы?

— А чё я? Вытащил! Резко дёрнул и вытащил. Вон, видишь? — показал на ухо Иваныч. — Но я не обиделся, ни капли… Тот случай меня научил. Многому научил. Я вдруг почуял, что могу. Всё могу! И крючок вытащить, и с работы уволить. Всё могу!

Твою мать… К чему это он?

— Ну, помянем, — я поднял рюмку. — Не чокаясь.

Выпили по пятой, затем по шестой.

— Расков, ёпта! Знаешь, чё скажу? Знаешь? — наклонился ко мне Иваныч. — У бати денег было — жопой жуй! Считай: коттедж в Зелёновке — раз, крузак двухсотый — два, автосервис на Полевой — три! Понял меня? Ты понял?

— Понял, понял… — кое-как соображал я.

— И всё осталось мне! Понял?

— Понял, понял…

— Хорошо, что понял. А знаешь чё? Мне это нахуй! Нахуй не надо! Понял? Мне батя дороже. Он меня воспитал. Вложил. Да я бы всё отдал, чтобы его спасти! Ты понял?

Не передать, как мне захотелось пожать ему руку.

— Золотые слова… Помянем!

Дверь кабинета распахнулась. На пороге стояла заведующая складом.

— Павел Иванович! — тяжело дышала она.

— О! Ленок! Проходи! Ща и тебе накатим…

— Живой, Павел Иванович! Живой!

— Кто, Ленок? — не врубился он.

— Папа ваш! Жив! Откачали!

Нижняя челюсть Иваныча упала на пол. Представляю, как он обрадовался!

— Как жив? — дрожащим баритоном переспросил Иваныч.

— Жив! Жив! — подхватил я.

Догадываетесь, что дальше?

— Расков… вы это… идите работать, — он спешно закрыл бутылку, убрал под стол.

— Но…

— Оставьте меня! Елена Владимировна, вы тоже!

Мы переглянулись с заведующей складом. Её глаза выражали недоумение.

— Давайте, давайте…

И мы ушли. Как ни в чём не бывало продолжили чирикать на клавиатурах.

Странная история. Даже очень.

Прививка от безработицы

Не каждый рубщик мяса откажется от стабильной зарплаты ради доставки шашлыка. К счастью, Игорь относился к тем, кто смог. Одолжив пару купюр из свадебного фонда, он арендовал маленькое кафе на окраине города. Буквально за неделю организовал ремонт, установил мангал, закупил продукты, договорился с ментами, раскидал флаеры, подтянул друга… И знаете что? Это сработало!

— О! Саньчик! — приоткрыв ржавую дверь, обрадовался Игорь. — Не замёрз?

— Ясен пень, — промямлил я. — Чё, пустишь?

— Конечно, заходи!

Проскользнув сквозь щель между косяком и дверью, я попал в мрачный предбанник, больше похожий на склад, нежели на место гарантированного обжорства. Не сказать, что именно так я представлял шашлычку. Какие-то бесконечные стеллажи, забитые мешками с углём, гипсокартонные стены, кафельный пол и… запах костра. Божественный запах костра, которым пропитался воздух! О, да, детка! Мне бы там жить!

— Куртку сюда. — Игорь показал на крючок, болтавшийся на хиленьком шурупе. — У нас ещё бардак, поэтому не обессудь. Всё наладится. Обязательно наладится.

— Мужик, забей! Я неприхотливый, — понимая, насколько ему важна поддержка, махнул я. — Сюда идти?

— Да, не потеряешься.

Мы прошли на кухню. Не вижу смысла описывать интерьер, потому что ничем таким он не отличался. Кухня как кухня. Столы, раковины, вытяжка. Чисто и уютно.

Пока я искал стул, куда определить пятую точку, Игорь распахнул холодильник и достал эмалированный таз, набитый пакетами с мясом.

— Жрать будешь? — поинтересовался он.

— Не откажусь.

— Курицу или свинину?

— Ммм… — задумался я. — Того и того. По порции.

— Будет сделано, сэр!

Игорь ловко насадил два шампура и заглянул в кирпичную пристройку, где без перерыва полыхала адская печь. Ладно, ладно… всего лишь мангал.

— Толян! — услышал я.

Подозреваю, Толян повернулся.

— У нас гости. Передохни, брат.

Буквально через минуту появился Толян. Это был невысокий, но достаточно крепкий парень, олицетворявший образ лучшего друга. Мы познакомились на свадьбе Игоря, когда Толян разорялся насчёт обысков у «Немагии». Если не изменяет память, он прямо на торжестве скачал «Викингов». В знак солидарности.

— Толян! Какие люди! — подскочил я. — Давно не виделись!

— Здорово, Сань. Как жизнь? — дружелюбно отреагировал он.

Мы пожали руки.

— Сойдёт. Как всегда.

Толян подошёл к весам, принялся их чистить от маринада.

— Как твой роман? Пишешь?

— Не-е… готовлю сборник. Ну, знаешь, всякие истории. Из собственной жизни. Про любовь там, про город…

— И как? Получается?

Хороший вопрос. Жаль, не для меня.

— Хватит обо мне! Ты-то как? — перевёл тему я. — Детей родил? Женился?

— Работа — дом, работа — дом. Хотя есть кое-что: в партию вступил.

Вот это поворот! Вот это Толян! Вы слышали?!

— Ты серьёзно?! В партию? В какую?

— СДПР, — сказал он так гордо, будто назвал имя дочери.

Тут пришло разочарование. Дело в том, что социал-демократы были самой зашкварной партией в России. Объединив наиболее радикальных консерваторов системы, они стали вытворять такое, что стрёмно описывать. Один из их лидеров — тот, что в бирюзовом галстуке, — агитировал за войну с Украиной. Другой же, не менее отбитый фрик, предложил расстреливать всех, кто не может иметь детей. И вся эта муть, как ни странно, считалась нормой. Почему? Наверное, потому, что средневековье было в тренде. Грязное, отстойное, зловонное среднековье. Вы его не пережили? Тогда мы идём к вам!

— Вон как, — невольно отодвинулся я. — Как бы это…

— Поверь: я их ненавижу! — попытался оправдаться Толян. — Просто есть некоторые причины, почему…

— Дело твоё, но… ты издеваешься?!

На кухню зашёл Игорь. Вслед за ним потянулось облако дыма.

— Саньчик, тебе как? Поджаристый? — Игорь отряхнулся от пепла.

— Да, поджаристый.

— Толян, ты ему рассказал?

— О чём? — типа не догадался он.

— Про партию.

Толян кивнул.

— А сколько денег отдал? Рассказал?

— В смысле? — уставился я. — Ты ещё и бабки заплатил?

— Ну да, — тяжело вздохнул он. — Понимаешь, на заводе опять сокращения. А наш начальник предложил спасительный вариант: записаться в избирательную комиссию. Ведь по закону, если там числишься — не уволят.

— Допустим, а зачем партия?

— В эту комиссию с улицы не попадёшь. Только от какой-нибудь партии. Мой начальник СДПРовец — вот я и вступил…

— И сколько? Сколько забашлял?

— Десятку.

— Десятку?! — я не поверил ушам. — Толян, ты чё? Это же развод!

— Мужики с покраски уже несколько лет там. Говорят, всё ништяк.

Ребятки, не злитесь. Я согласен с тем, что не стоило давить на Толяна. Какой бы ужасной ни была СДПР, она имела право существовать. И не мне, бездельнику, судить: тусоваться с ней или нет.

— Блядь, шашлык! — в панике рванул Игорь.

— Слушай, извини. Ты волен поступать, как хочешь.

— Знаю я, чё ты. Мне самому не в кайф. А куда деваться?

— Короче, проехали, — закруглил я. — Эй, хозяин! Мне ждать мясо?!

Буквально через неделю Толян уволился по собственному.

Теперь он предприниматель. Причём успешный.

Хит продаж

Бывают ночи, когда не спится. Ворочаешься, значит, ворочаешься. А утром выясняется, что у тела нет сил. Лично у меня так происходило в трёх случаях. Во-первых, когда я усердно размышлял. О чём-то тяжёлом и важном. О таком, что может вылиться в серьёзный головняк. Во-вторых, когда лихорадил. Организм боролся с недугом, а я старался не чокнуться от кошмаров. А в-третьих, когда напивался. Так сильно, что терял память. Вот он был, а вот его нет. Предыдущий вечер, в смысле.

Короче, я проснулся дома. Увидел картину, с которой начинались последние два года жизни. Белый навесной потолок. Такой белый и такой навесной, что казалось, всё лучшее позади. И эта боль! Жуткая боль в области затылка. Откуда она взялась? Упал? Подрался? Или банально перепорол? Увы, я не знал… Не знал!

Перекатившись на край постели, я поднялся на ноги. В отличие от головы, они были в норме. Слегка опухшие, ватные, но вполне рабочие. «Отлично — донесут меня до ванной. Там умоюсь, побреюсь, приму душ, и наладится», — наивно подумал я.

Шатаясь из стороны в сторону, я побрёл в ванную. Если не считать раскиданного в спальне шмотья, квартира выглядела прилично. Никаких бутылок, окурков, грязи и левых друзей. Получается, мы были не дома. Но тогда где?

Я навалился на раковину, посмотрел на своё отражение. Обрадовался сразу — чистый! Ни царапин, ни синяков. Ура, я не дрался! Ура, меня не ищут!

Но радость длилась недолго. Буквально через пару секунд я почувствовал, как к горлу подходит что-то кислое, что-то очень и очень мерзкое. Три, два, один — и меня стошнило. Чёрт, как же стрёмно! Это ощущение, когда спазмирует глотка. Буа-а! Буа-а!

И всё бы ничего, если бы не странная штука. Жижа, которая из меня вышла, была чёрного цвета. Клянусь! Она выглядела так, словно я превращался… в зомби.

— Да что вчера было?! — заорал я.

После этого я запаниковал. Наспех промыв рот, помчался к ноуту. Открыл поисковик, трясущимися руками вбил запрос: «что делать когда рвёт чернотой». Ребятки, не поверите! Поисковик отыскал сорок два миллиона результатов. Сорок два долбаных миллиона! Люди, миленькие, да что с нами такое?

В общем, кликнул на первую ссылку. Тут же вылезла статья под названием «Опасна ли чёрная рвота?». Там прочитал:

«…таким образом, чёрная рвота является одним из первых симптомов страшной болезни Куру, популярной среди племени форе, живущих в Новой Гвинее…»

Что? Подождите… Что, блядь?! Вы шутите?

Забренчал телефон. На экране высветилась довольная рожа Антона.

— Сань… ты живой? — похмельным голосом поинтересовался он.

— Мужик! Мужик! Прикинь, я только что струганул! Какой-то тёмной жижей! — истерил я. — Какого хера, мужик?! Ты знаешь что… Что вчера было?

— Слушай, оно сработало…

— Чё ты несёшь! Ты в курсе, это болезнь Куру? Какая-то африканская зараза?

— Сань, ты дурак? Это мороженое… угольное. Мы вчера ели в «Капитале». Там ещё реклама была: «Хит продаж». Помнишь?

И я вспомнил. Вспомнил, как предложил взять по шарику айс-крима. Типа, не каждый день пробуешь чёрную морожку. Типа, будет весело — блевать чернотой.

С чужими не сплю

Мы тусили на даче. Если не ошибаюсь, в тот день мы отмечали чей-то ДР. По-моему, Кирилла. Да-да… определённо Кирилла. Впрочем, это не так интересно. Куда интереснее была одна скандальная парочка. Точнее — то, как они друг друга мучили. Нет, просто истязали!

Ближе к вечеру в нашей компании не осталось трезвых. Под лёгкий музон, смутно напоминающий творчество «Симпли Рэда», мальчики опустошали ящик пива, а девочки, чисто по-скромному, — литрушку мартини. Несмотря на обильную пьянку, обстановка была спокойной… Спокойной, пока скандальная парочка не начала ругаться.

— Слушай, ты! Кобелина! Я себя не на помойке нашла, чтобы так со мной обращаться! — сотрясала воздух Эльза. — Ты меня понял?! Понял?

— Нормально с тобой! — безразлично сплюнул Вадим. — Скажи спасибо, что не трогают! А то пора бы!

В это время мы с Кириллом жарили мясо. Ну, или делали вид. Не передать, как забавно выглядела ссора Эльзы и Вадима. Мы кое-как сдерживались, чтобы не заржать.

— Сучий потрох! Вот! Вот кто ты! — продолжала она. — Иди к своим шлюхам! И не возвращайся! Ты меня понял?! Понял?

— Опять за старое… Пиздец, это невыносимо! Сколько раз повторять?! Нет никаких шлюх! Не-ту! Если ты что-то придумала, не приплетай меня!

Увидев бордовое лицо Кирилла, мне стало безумно весело. Он был в секунде от того, чтобы взорваться. Диким хохотом.

— Шмаровоз! Шма-ро-воз! Вот кто ты! Понял?! Тебе плевать на мою жизнь! Тебе бы только шлюх! Побольше сладеньких шлюх! О, да! Я такой крутой, детка! Мне нужно кого-нибудь отбедонить…

Кирилл задержал дыхание, на его глазах появились слёзы.

— Молчи, Кирилл! Молчи! — пшикнул я.

— Да что ты! Серьёзно?! — разозлился Вадим. — Одной мало будет! Бедонить-то! Мне тыщу давай! Всех отбедоню! Всех!

Кирилл всё. Рухнул от смеха.

— Перестаньте! — катался по траве Кирилл. — Умоляю, перестаньте!

— Да пошли вы, козлы! — психанула Эльза и ушла в дом.

— Какого хера, чуваки?! — глядя на нас, возмутился Вадим.

Тут и я сдался. Упал в судорогах рядом с Кириллом.

Следующие три часа прошли обычно. Музон, выпивка, мясо, какие-то шутки. Когда стемнело, один чел предложил искупаться в озере. Вся компания с восторгом поддержала. Мы уже вышли за калитку, в наших зубах загорелись огоньки, как вдруг я вспомнил, что забыл надеть шорты. Такие специальные, для пляжа.

Пообещав догнать, я заскочил в дом, поднялся на второй этаж. В комнате было темно. Не отыскав выключатель на входе, я на ощупь распотрошил сумку, достал шорты. А дальше всё как всегда. Раз, два — джинсы упали на пол. Три, четыре…

— Саш, — возник голос из темноты.

— Ёпт! — я инстинктивно прикрыл хозяйство. — Эльза, ты, что ли?!

— Да, я… А ты ждал другую?

Ага. В одной футболке с оголённым хером!

— Не-не… Извини, что не заметил. Я сейчас быстро переоденусь и пойду. Там ребятки на озере.

— А все ушли, да? — поинтересовалась она.

— Не знаю, вроде все. Кстати, тебе не страшно? В темноте?

— Точно ушли?

— Наверное, а что?

— Тогда… трахнемся? Пока их нет?

Прежде чем ответить, я разложил ситуацию по полкам. Во-первых, Вадим не был моим другом. Он путался с Кириллом на каких-то тусовках, но не более. Во-вторых, вся шобла отжигала на озере. Шанс спалиться составлял две десятых процента. И в-третьих, на тот момент у меня давненько не было секса. Не всё же дрочить, ну!

— А ты хочешь? — включил дурака я.

Эльза опустила лямки платья, приблизилась вплотную. Хорошо, что глаза привыкли к темноте. Пусть недолго, но я насладился изгибами её тела.

— А ты? — она поцеловала меня в шею.

И тут я представил, как возьму её в оборот. Кину на кровать, как следует навалюсь, а потом… потом наступит раскаяние. Внутри будет ужасное чувство, когда тебя что-то гложет. Когда ты, господин Расков, поступил как мразь… Не-е, спасибо, друзья! Пусть кто-то другой на себя возьмёт. К чёрту!

— Постой, постой, — выпалил я. — У меня есть секрет…

— Ты любишь в попку? — не переставала ласкаться Эльза.

— Дело в том, что я… гей.

Она замерла.

— Это шутка?

— Только обещай, что никому! Никому не расскажешь! Это секрет!

— Ну ладно, — отвалила Эльза. — Без проблем.

Поклонившись, я натянул шорты и побежал в сторону озера. К тому времени ребятки уже вовсю плескались в воде. Девчонки пищали, вставали на плечи к парням. А те запускали их как лягушек. Ты-дыщ! Ты-дыщ!

— Саньчик! — воскликнул Кирилл. — Ты где пропадал?

— Да… понос, — скидывая шмотьё, отмазался я.

— Ты Эльзу не видел? — подплыл к берегу Вадим.

— Эльзу? Нет, не видел.

— Странно. Пойду поищу.

Иди, иди, ковбой! Она уже заждалась.

— А ну… разойдись! — предупредив об опасности, нырнул я.

На следующий день Кирилл подвёз меня до дома. Подъехав к моему подъезду, он выдержал некоторую паузу, а потом спросил:

— Сань, ты голубой?

— Я?! — Меня пробило на улыбку.

— Если тебе нравятся пацаны, так и скажи. Я тебя не осужу. Не переживай.

— Вот сучка… — догадался я.

— Кто?

— Ты! Будешь моей сучкой, когда я тебя… как они, подожди… отбедоню! Вот! Когда я тебя отбедоню! Мужик, ну брось! Разве не с тобой мы клеили тех девок в общаге?!

— Получается, ты не голубой? Да?

— Главное — не мразь, — подмигнул я и вышел из машины.

Пусть послужит молодой

Маленький обогреватель «Пушка», купленный замполитом на распродаже, кое-как справлялся с холодом той аномальной весны. В те дни мы пропадали на покраске воинского клуба. Не сказать, что это было легко. Скорее напротив — тяжкий и неблагодарный труд. Нам не платили, не давали сладостей и уж тем более не говорили «спасибо». Однако это был чудесный период службы. Период, в котором не приходилось по сто раз отжиматься, когда очередной затупок решил потележить в строю.

Если не путаю, нас работало трое: уже послуживший я, совсем юный Денисов и наш старший Юрок. Дембель Юрок.

— Курить будешь, Санчо? — во время обеда предложил Юрок. — На, угощаю!

Не знаю, как в других частях, а у нас солдаты делились на две категории: слоны и дембели. Жизнь первых была похожа на ад, где без одобрения сержантов запрещалось даже поссать. Второй же позволялось всё — от сенсорных телефонов до увольнений на неделю.

— Не-е, к чёрту, — почти сразу отказался я.

— Смотри, — ухмыльнулся Юрок. — Последняя…

— А мне можно? — тут же нарисовался Денисов.

— Можно за хуй подержаться, — грубо среагировал Юрок. — Иди мешай раствор!

Юрок был из тех ребят, кто вырос на улице. А в той среде, судя по его рассказам, до сих пор жили по понятиям. Отсюда и отношение к людям, которые что-то просили.

— Слышь, не зли, — оскалился Юрок. — Иди мешай!

— Ладно, ладно… иду!

Облокотившись на стену, Юрок крепко затянулся и достал из кармана новенький мобильник. Несколько движений пальца — и вуаля, заиграла какая-то унылая песня.

«Как мы выйдем за ворота с дипломатами в руках,

И встречать нас будут мамы со слезами на глазах,

А пока мы чистим бляхи, шьём шинели с давних пор,

Ждём, когда же загорится наш зелёный светофор».

— Сколько тебе? — сощурился Юрок. — Дней триста?

— Двести десять, — тяжело вздохнул я.

— Еб-а! Мне скажи — я бы сдох!

— Не говори… Ещё пахать и пахать…

«Домой, домой, домой, часто снится дом родной,

Домой, домой, домой, пусть послужит молодой,

Домой, домой, домой, часто снится дом родной,

Домой, домой, домой, пора домой»

— Чем займёшься, Санчо? После армейки?

— Перееду в Москву, — сплюнул я. — А ты?

Мне показалось, он ждал этого вопроса.

— Ремонтом, — глядя на потолок, затянулся Юрок. — У меня бригада была — пять человек. Бомбили ремонт всяким. В элитных хатах, короче. Пацаны лепили в основном, а я вопросы решал. Тут богатея найду — цену выше, тут нищеброд попадётся — ниже. Нормально так двигались. По кайфу.

— Хорошее дело, Юрок. Главное — прибыльное.

— Не то слово, Санчо! В лучшие времена по сотке рубили.

«Мы бисквитов не видали и не ели пироги,

Мы до дембеля считали, истоптали сапоги,

А теперь мы едем к маме, едем к маме дорогой.

Это значит отпустили, это значит, что домой»

— А чё за песня? — поинтересовался я.

— Чё, не в курсе? «Пора домой» же.

— Не, не в курсе. Кто поёт?

— Какой-то Ункноу, — прочитал с экрана Юрок. — Хер пойми кто.

— Ты знаешь, раньше мне такое не нравилось… Слышал армейские песни — и чуть не блевал. Всё думал: кто это слушает? Дичь какая-то.

— Ха! А сейчас?

— А сейчас нравится, — задумчиво произнёс я. — Как будто про меня, понимаешь?

— Подожди, Санчо… Послужишь — и не такое понравится.

«Вы нас больше не ругайте, не судите больше нас.

Это значит, что весенний вышел дембельский приказ.

Старики все были рады, обнимались меж собой —

Это значит, отпустили, это значит, что домой»

— Тебе двадцать? До дома? — зевнул я.

— Э-э… Опух? Восемнадцать!

— В гости приедешь?

— Куда? Сюда?

— Ну да, — пожал плечами я. — На День разведчика, например.

— Санчо, я чё? — улыбнулся Юрок. — Долбоёб?

Дураку понятно, что нет. Но всё-таки.

— Мало ли, заскучаешь…

— Не-е, брат! Я в этот ад не вернусь! Ни за что!

«Домой, домой, домой, часто снится дом родной,

Домой, домой, домой, пусть послужит молодой,

Домой, домой, домой, часто снится дом родной,

Домой, домой, домой, пора домой»

В конце лета Юрок вернулся и подписал контракт.

Когда слышу эту песню — вспоминаю его.

Мир богатых

Люблю отца. Люблю вспоминать моменты, когда мы, чувствуя ответственность перед поколениями, вступали в жаркие дебаты. Послушайте, это же прекрасно! Ведь не каждому повезло так откровенно болтать с родителем. И мой папа в этом плане уникален. Построив бизнес в девяностые, он обладал потрясающим даром убеждать. Говорить так, что тебе, как сыну, становилось стыдно. За образ жизни, за мысли, за то, что не оправдываешь ожидания. У вас такое было? Да? А такие беседы?

— Здорово, Санёк! — стряхнув пыль с панели белого «Лэнд Круизера», подмигнул отец. — Чё, как жизнь?

— Привет, — поздоровался я. — На западном фронте без перемен.

— Как на работе?

— Завал… Пожрать-то некогда.

— Правильно, правильно! А писульки твои? Чё? Так и пишешь?

— Пишу, — признался я. — Сейчас готовлю проект. Надеюсь, выстрелит… Один хрен заниматься нечем. Куда ни плюнь — депрессняк.

Эх, не стоило открываться! Конечно, мой папа был добрым человеком, но до безумия прагматичным. Отец не верил в чудеса. Он верил в деньги, связи и государственную карьеру. А все эти творческие замашки — так, для лохов.

— Проект, значит… — тяжело вздохнул отец. — Сколько ни талдычь — бесполезно! Скажи: зачем? Зачем тратить время на то, что не принесёт доход?

— Ты про писательство?

— Да! У тебя нормальная работа!

— Не знаю… Думаю, в мире есть люди, кому пригодится мой опыт.

— Какой опыт? Очнись! Ты же не Максим Горький! Чтобы стать писателем, надо как минимум закончить Литинститут! А у тебя что?

— Ладно, ладно… давай закроем.

— Давай, — отвернулся отец. — Ты тёплую одежду взял?

— Взял. А мы с ночёвкой?

— Навряд ли. Малясь постреляем да вернёмся.

— О’кей.

Охотничье угодье «Понтовое» находилось в тридцати пяти километрах от Тольятти. Вооружившись «Гуглом», я попробовал найти его фотки. Их было так мало, что позавидовал бы даже Пелевин. Впрочем, кое-что отыскал: маленькое озеро, окружённое лесом. И всё.

Мы приехали к обеду. Учитывая состояние охотников, гулянка началась ещё утром. Хмельные, весёлые и вооружённые до зубов «головорезы» встретили нас как родных:

— О-о! Валерка! — воскликнул краснолицый боров в сером комбинезоне. — А вы чё опоздали?!

— Здорово, Иваныч, — пожал его руку отец. — На выезде пробка, просто жуть!

— А это кто? — глядя на меня, поинтересовался усатый в панаме. — Сын?

— Саня, — кивнул я.

— Здоровый какой вымахал! — не сдержал эмоций краснолицый боров.

— И не говори, — ухмыльнулся отец. — Столько жрать — ещё и не таким будет…

Закинув сумки в палатку, мы потопали на импровизированное стрельбище. Помимо нас четверых, там находилось ещё трое охотников. Эта сцена не заслужила бы внимания, если бы не мишени. Точнее, гражданин, который вызвался их подкидывать, — какой-то депутат городской Думы.

Когда все зарядили ружья, депутат встал в центр стрельбища. В его руках сверкала охапка пустых стеклянных бутылок. Мне сразу не понравилась эта идея. Будь он трезвым, ещё ладно. Но он таким не был. А значит, мы рисковали стать участниками трагедии.

— Ну чё, Степаныч! Готов? — крикнул ему усатый в панаме.

— Готов! — шатнулся тот.

— Давай!

Депутат размахнулся, бутылка полетела в сторону леса.

Бабах! Бабах! Бабах!

Тысяча осколков разлетелась по сухой траве.

— Заебись! Давай ещё!

Депутат взял бутылку в правую руку, повторил бросок чемпиона.

Бабах! Бабах! Бабах!

Целая бутылка упала на землю.

— А-а-а-а! Мазилы!

— Степаныч! А ты подкинь в высоту! — предложил краснолицый боров.

— О! Точняк! На, лови!

Собрав все силы, депутат подкинул бутылку. Оказалось, сил было не ахти. Подлетев метров на пятнадцать, бутылка устремилась обратно. Собственно, как и прицелы ружей.

— Мужики! Не стреляй! Не стреляй! — резко пригнувшись, завопил депутат.

Бабах! Бабах! Бабах! И тишина…

По итогу сражения между охотниками и стеклянными бутылками депутат городской Думы Степаныч лишился кепки. Хорошо, что не головы.

Спустя несколько часов мы с отцом готовили ужин. Почему мы? Потому что были единственными, кто не чудил от выпитого.

— Не обижайся, если бываю резок, — нарезая батон, сказал отец. — Понимаешь, мир — жестокая штука. В молодости я общался со многими талантливыми пацанами. И все они хотели стать художниками, музыкантами или ещё кем… Как думаешь, где они теперь?

— Не знаю.

— Кто-то спился, кто-то в тюрьме. Творчество — это здорово, не спорю… Но не для нас, провинциалов. Ты, скорее всего, пишешь интересные вещи. И я обещаю, что когда-нибудь их прочту. Но ты не мальчик, Саня. Пора бы решить: как жить дальше. Согласен?

— Согласен.

— Поэтому бросай это дело. Не трать время на херню. Ты приезжай ко мне в среду, в клинику. Мы сейчас открываем новое направление. Уверен, что и тебе…

Бабах! Рядом с озером выстрелило ружьё.

— Кто стреляет?! — возмутился усатый в панаме.

Бабах!

— Я спрашиваю: кто стреляет?!

— Да не ори ты! — успокоил его отец. — Где Иваныч? Иваныча видели?

Охотники оглянулись, но никого не нашли.

— Иваныч! — сорвался отец. Вся компания побежала за ним.

Возле камышей мы нашли бухого краснолицего борова, ползущего по земле. На нём уже не было серого комбинезона. Только футболка и трусы. Такие семейные, в клеточку.

— Иваныч, ты чё? — спросил отец.

— Сук… застрял, — прохрипел краснолицый боров.

— Ты стрелял? — предположил усатый в панаме. — Два раза?

— Я, я…

Иваныч с трудом перевернулся на спину, немного отдышался.

— Охотился, сук… В камышах… Засосало, блядь…

— А чё стрелял?

— Лямки… лямки комбеза. Отстрелил нахуй, чтобы снять.

Вместо сочувствия все заржали. Даже я.

Ночью мы с отцом возвращались домой. Обочина радовала подсветкой бесчисленных шашлычек. Чему научил тот день? Понятия не имею. Наверное, тому, что нельзя бросать то, что по-настоящему нравится. А отец… отец всё равно смирится. Я же его люблю.

Благодарен поэтам

Терпеть не могу поэтов. Этих высокоморальных снобов, каждый из которых мнит себя Бродским. В наше время их развелось так много, что даже фотографы чувствуют некоторый дискомфорт. Куда ни плюнь — поэт, куда ни пойди — поэтическая тусовка. Так и живём в провинции. Не говоря уже о столице.

Никогда бы не подумал, что окажусь на поэтическом вечере. Ещё бы! Что я там забыл? Нет, я не против заунылых мотивов и всего такого, но иногда от них просто тошнит! У всех какие-то трагедии. Неразделённая любовь, неразделённая любовь, неразделённая любовь… И так два часа. Достаточно изощрённая пытка, согласны?

Ладно, давайте к сути. Тот поэтический вечер (господи, как архаично звучит это словосочетание) тянулся в ожидаемо сонном ритме. На маленькую импровизированную сцену, огороженную стульями из «Икеи», то и дело выходили разные люди, озвучивая душераздирающие истории. Чтобы не повторяться про неразделённую любовь (да-да, я не шутил!), начнём с момента, когда у седого организатора грохнулся сотовый. Ба-бах!

Седой организатор, занимающий почётное место за столом жюри, нагнулся за упавшим мобильником. Нащупав кнопочный, он с умным видом поднял с носа очки, сощурился и прямо-таки воскликнул:

— Коллеги! Коллеги!

Седой организатор выскочил на сцену, где распинался шестнадцатилетний парнишка.

— Если не возражаете, следующей будет девушка, которой нужно уехать!

Бóльшая часть «коллег» состроила разочарованные гримасы, но никто не возразил. Выступающий парнишка умолк, досадливо рассекая воздух, как Си-Джей из «Сан-Андреаса».

— Чудно, чудно! Если не возражаете, хочу пригласить жемчужину тольяттинской поэзии — прекрасную и неподражаемую Елену Грачёву! Встречайте!

Зал пустился в рукоплескание. По ходу дела, она была в авторитете.

С заднего ряда поднялась брюнетка, одетая в простенький джинсовый костюм и чёрную футболку. Протиснувшись мимо двух пожилых сотрудниц библиотеки, Елена встала на левый край сцены. Тех двадцати секунд, пока это происходило, было достаточно, чтобы понять: она не рисовалась.

Робко постучав по микрофону, Елена Грачёва принялась читать стих:

«рюкзак на плечи — прям с вокзала

навстречу мы судьбе своей спешим.

к тебе, прости, я так нелепо опоздала.

я опоздала. лет на десять с небольшим»

Красивая девчонка. Тёмные волосы до плеч, голубые глаза, ровные белоснежные зубы и минимум косметики. А что, если бы мы познакомились? После того, как она закончит? Я бы догнал её в коридоре, со всей теплотой выразил восхищение и, как итог, попросил номер. Да, Елена была слегка постарше меня, но ведь это же к лучшему. Не так ли?

«и в доме вашем тихо и спокойно,

и руку греет та, что чуть быстрей.

она давно с тобой а ветер вольный

меня напрасно гнал за сто морей»

Нет, серьёзно! Мы могли бы поужинать в каком-нибудь ресторане. Там мы бы жадно обсуждали литературу, живопись, музыку и всё такое. А потом, когда бы стемнело, мы бы прыгнули в такси и умчались в одно романтическое местечко… А что, было бы клёво! Мы бы точно друг в друга влюбились! Я бы тщательно выбирал цветы, а она днём и ночью писала бы эсэмэски. На выходных мы бы целыми днями шатались по городу, ели мороженое, ловили мотивы уличных музыкантов и болтали, болтали, болтали…

«там не было ни принцев, ни медалей,

там только соль потерь у пенных берегов.

сломала зубы я о каменные дали,

не обретя в итоге ни покой, ни кров»

А со временем, спустя пару недель, мы бы съехались. Елена привезла бы с собой мешок женских штучек, заставила ими полки в ванной. И знаете, я бы не обиделся. Наоборот! Я бы расчистил всё, лишь бы ей было комфортно.

«смотреть в тебя. и знать отменно точно,

что ход судьбы уже не изменить.

твоей любви фундамент прочный

надёжней, чем моей надежды нить»

И тут бы наступила реальная жизнь… Мы бы очухались от конфетных переживаний, наши души устремились бы в бездну. Мои нищенские доходы стали бы той искрой, от которой бы всё заполыхало. Ссоры, крики, недопонимание, ссоры, ссоры… Каждый день мы бы открывали друг в друге недостатки, и они бы напрочь убили любовь.

«не злись. к тебе бежала, как умела.

хоть время двигалось быстрей меня,

я добежала, доскакала, долетела!

чтоб наконец увидеть и узнать тебя»

И однажды бы это прекратилось. Она бы психанула, молниеносно собрала вещи и выскочила в подъезд. Я бы попытался её остановить, попробовал всё вернуть… Но увы — было бы поздно. Потеряв надежду, я бы запил. Обзвонил бы всех сомнительных друзей, собрал их дома и пил. Пил, пока бы меня не покинули силы. Пил, пока бы не сдох.

«я опоздала. здесь меня, увы, не ждали.

ты сердце прочно держишь под замком.

а я — так и осталась мёрзнуть на вокзале

в обнимку со своим потёртым рюкзаком»

Закончив стихотворение, Елена Грачёва сорвала бурные аплодисменты. Она скромно поклонилась и ушла. Я не догнал её в коридоре, со всей теплотой не выразил восхищение и, как итог, не попросил номер. Почему? Потому что иногда кое-чему лучше не начинаться. И я благодарен поэтам, что теперь это знаю.

Зачётная скорость

Субботнее утро. Чёртово субботнее утро. Не будь оно таким свежим, я бы упал до слова «мерзкое». Но не стану. С точки зрения природы всё было шикарно. После дождливой ночи июньское солнце освещало пустую кафешку, хриплый бариста настраивал музон, а я как мог потягивал американо. Большой такой американо.

Выждав паузу, ко мне подошла официантка — тёмненькая двадцатилетняя девчонка с алмазными глазами, круглым аккуратным носиком и сладким голоском. На фоне остальных она значительно выделялась — то ли красотой, то ли умением понравиться. Не знаю.

— Простите, вам повторить? — как бы невзначай спросила официантка. — У нас сейчас акция: вторая чашка за девяносто рублей.

Проговорим сразу. Если бы не ждал Макса — я бы, скорее всего, отказался. Но я ждал Макса. А она ждала чаевые. Хорошие чаевые.

— Через пару минут, ладно? — одобрил я.

— Ладно. — Мне показалось, что официантка заигрывала. — Кого-то ждёте?

Посмотрите, какая любознательная!

— Да, товарища.

— Может… заварить на двоих?

— Валяйте. — Я смирился с тем, что двумя сотками не отстреляюсь. — За ваши глаза и половину бара выпьешь!

Учитывая то, как она подмигнула, подкат был засчитан. А что? Встреча встречей, а личную жизнь надо налаживать. Мало ли, порастёт.

Бариста запустил музон. Из колонки в углу полилась «Гипси вумен». Однажды мы под неё зажигали. На пляже. Но это было давно. Возможно, когда-нибудь расскажу.

Дверь распахнулась — зашёл Макс. Его неуверенная походка вкупе с бледным лицом не оставляли сомнений, что вечер удался.

— Привет, ковбой!

— Здорово, — плюхнувшись на диван, сухо ответил он. — Ты готов?

— Всегда готов, — я опустошил чашку. — А ты чё грустный?

— Забей, вчера целая история приключилась…

— Ха! Разборка, что ли?

Тут подоспела официантка — принесла американо.

— А вот и кофе! — улыбнулась она.

Приятная улыбка. Вам бы понравилась.

— О, заеб… гм… спасибо, — замялся Макс. — Поставьте сюда.

— Желаете что-то ещё?

— Нет-нет, — вежливо отмахнулся я.

Официантка кивнула и отправилась протирать столы. Или что она там делает?

— Слушай, симпотная девчуля, да? — почти шёпотом поделился Макс. — Ей бы слегка похудеть — и ваще нормуль!

— Что есть, то есть… Ну так чё? Чё грустный-то? Колись!

— Забей.

— Давай, давай! Мне интересно.

— Так и быть, — достаточно быстро сдался он. — Короче, мы же машину купили. Месяц назад. «Гранту Лифтбек». А у меня прав-то нет, поэтому катается жена… Вчера с работы пришёл, заебался в хлам! Сижу, значит, на диване, смотрю Ютубчик. И Ленка приходит.

— Тоже с работы?

— Да, да… Не суть. Короче, говорит мне: «Надо заправиться». Я отвечаю: «Хорошо, езжай». А она заряжает: «Ты что, отпустишь меня одну?».

— Логично, — ухмыльнулся я. — И чё? Чё дальше?

— Да чё… Вчера же дождь был. Целый вечер как из ведра. Неохота было срываться… Но пришлось. Поехали, значит, на заправку. Ленка ведёт — ни хера не видно! Просто ни хера! Ей сигналят, а она тупит, тупит…

— Ладно тебе, научится.

— Подожди! Короче, приехали на заправку. Ну, знаешь, есть на Приморском? Вот туда. Вышли из машины. Ливень хлыщет — жопа! Ленка убежала платить, а меня попросила открыть бак.

— И в чём проблема?

— В чём проблема?! — воскликнул Макс. — Ты хоть раз это делал?!

— Я? Не, вроде нет.

— Вот и я! Я эту крышку крутил, крутил… бесполезно! Не открывается!

— Вообще никак?

— Никак! Не открывается, и всё! Пришлось просить какого-то мужика. А он, прикинь, чик — и готово! Но это не самое печальное, друг. Не самое. Ты знаешь, что такое дизель?

— Топливо?

— Да, топливо… Я вставил пистолет, нажимаю на рычаг, нажимаю… а он не работает! Я уже промок до нитки! А он, сука, не работает! Прикинь? Чё делать? Мужик тот, который помог, свалил. Ленка где-то шляется. А я жму, жму… Знаешь, в чём причина?

— Понятия не имею.

— Не та бензоколонка!

— В смысле?

— В прямом. Есть колонка с бензином, где девяносто пятый или девяносто второй. А есть с дизелем. И что ты думаешь? Мы встали туда!

— А-ахахха! — представив эту картину, заржал я. — Потрясающе!

— Тебе смешно, а мне ни капли… Я эту машину в гробу видел! Что ни день, то какая-нибудь залупа!

— Постой, постой… А кульминация будет?

— Кульминация? Тогда слушай. Приехали, значит, домой. Я мокрый, злой как псина. Ленка тоже. И чё то слово за слово, туда-сюда, и хоп — у нас секс. А когда я злой…

— Вам повторить? — В самый неподходящий момент нарисовалась официантка. — Могу предложить латте и…

— Девушка! — возмутился я. — Мы позовём!

Улыбка испарилась. Опустив голову, она ушла.

— И что?! Что потом?

— …и я ускорился. Начал двигаться так, будто под наркотой. Бум, бум, бум! Аж кровать по полу шаркала… А я долблю, долблю…

Понимая, что сейчас наступит катарсис, я вытянулся к Максу.

— Шух! Кончил! Ложусь рядом, а она мне: «Зачётная скорость». Прикинь?!

Признаться, я не сообразил, как правильно среагировать.

— Это всё?

— Ну да…

Мы замолчали. Секунд на тридцать.

— Девушка! — крикнул я официантке. — Несите латте!

После этого мы обсуждали только дела.

Хранитель геев

Некоторые люди, особенно те, кто живёт в столице, искренне восхищаются природой Самарского края. Нет, не подумайте, что эта история будет в стиле типичного литератора, — я не собираюсь описывать красоту Жигулёвских гор и всего такого. Они, конечно, прекрасны — не спорю. Но мне кажется, есть темы поинтереснее. Одна из них — геи.

Как-то раз, в канун Нового года, родители взяли меня на одну из турбаз, что строились во времена процветающего Тольятти. Эта турбаза, представляющая собой десяток вполне приличных домов из сруба, славилась охотничьим кафе, где подавали самые вкусные шашлыки в области. В зимний период, когда число желающих отыграть свадьбу сводилось к нулю, кафе работало на два зала: общий и частный. В общем зале, как и принято в подобных местах, фестивалили отдыхающие. А в частном заседали важные шишки. Да, ребятки, это я про себя, моих родителей и Виктора Сергеевича. Директора турбазы, кстати.

Чего таить, разговор клеился слабо. Больше получаса мы активно набивали желудки, отпуская лишь коротенькие монологи. Не помогло даже отстранение российской сборной от Олимпиады. То ли мы стеснялись, то ли просто не хотели болтать. Не знаю.

— А вы слышали: от коммунистов пойдёт Павел Грудинин? — спросила мама с таким тоном, будто делилась инсайдом.

— А толку? — ухмыльнулся отец. — Кого не выдвини — бесполезно!

— Вы знаете, — посмотрел мне в глаза Виктор Сергеевич. — У меня сын приезжал из Питера. Рассказал, что вся молодёжь за Навального.

— Ой, эта тупая молодёжь… — глотнула шампанского мама.

— Ладно Навальный, — прожевал курицу отец. — Наш Санёк за Собчак!

Давайте разъясним. Будучи аполитичной натурой, я сознательно не поддерживал кого-либо из кандидатов. Однако, как и многие прогрессисты, разделял то, что декларировала Ксения: гражданские свободы, честные выборы и сменяемость власти. Разве это плохо?

— Серьёзно? — удивился Виктор Сергеевич. — А как ты относишься к её заявлениям по поводу геев?

— Нормально, — не подумав о возможных последствиях, ответил я.

Виктор Сергеевич изменился в лице. Опустив глаза на пустую тарелку, он сделал вид, словно ничего не произошло. Так бывает, когда кто-то испортил воздух, а вы продолжаете беседу как ни в чём не бывало. Другое дело — отец.

— Сань! Ты чё меня позоришь?

— Я? — В горле стал ком.

— Ты! Что за «нормально»?! Ты здравый пацан или как?

В тот миг я не понимал, что его возбудило.

— В смысле? — с трудом проглотил я. — О чём ты?

— Как о чём?! О гомосеках! Ты ещё скажи, что не против их блядских парадов! Тьфу!

— Пап, что они сделали? Лично тебе?

— Саш, ты неправ, — напряглась мама.

— Почему?! — не вытерпел я. — Потому, что в моих словах отсутствует ненависть? Потому, что я не желаю осуждать тех, кто отличается?

Все замолчали. Зная отца, я ждал приличную взбучку.

— Слышь, умник! Ты со своей мягкотелостью не лезь! Если бы у нас молились на гомосеков — тебя бы тут не было! Мы не какие-то черти, чтобы терпеть…

— А что ты предлагаешь? Расстрелять?

— Почему бы и нет? Они заслужили!

Печально наблюдать за тем, как твои родственники поощряют различного рода казни. Как наивно верят в то, что любую непонятную ситуацию можно разрулить при помощи пули. Этот ребёнок читает рэп? Расстрелять! Эта женщина вовремя не родила? Расстрелять! Этот парень целуется с себе подобным? Расстрелять, расстрелять, расстрелять!

— Нельзя убивать за то, что заложено природой! — разошёлся я. — Пойми, я не за них! Не за них! Я тоже не в восторге от этих дурацких парадов! Но это не повод… не повод для ненависти! Какая нам разница, с кем они спят? У себя дома?

— Они больны! Их надо лечить!

— Ну, раз больны — зачем нужна ненависть? Ты же не предлагаешь расстреливать всех, у кого последняя стадия рака? Ведь так?

— Не путай! Это разные вещи!

— Да, это разные вещи! — кивнула мама.

И снова молчание. Грузное молчание.

— Прямо как мой сын, — нарушил тишину Виктор Сергеевич. — Я ему объясняю, объясняю… а он своё: про какие-то права, про равенство. Этих жалеет, этих тоже. На Америку равняется! Представляете?! Она сгнила под корень, а он талдычит: «В Америке то, в Америке сё». Глупые вы, молодые! Не научили вас патриотизму.

— Молодёжь, молодёжь… — тяжело вздохнула мама.

— Ладно, пойду прогуляюсь, — сдался я.

— Иди, проветрись! — кинул вслед отец.

Открыв входную дверь частного зала, я попал в общий. Там, как и ожидалось, полным ходом шла дискотека. Я подошёл к барной стойке, заказал сто грамм коньяка, залпом выпил. Внутри было ужасное чувство. Такое, будто украл деньги и меня поймали.

В это время на танцполе кружилась миниатюрная девчонка с пухлыми губами. Судя по тому, как она извивалась под песню Лободы, я решил составить компанию.

Мы сплясали несколько треков. Не уверен, что со стороны это выглядело прилично. Я хватал её за талию, прижимал к себе, что-то шептал на ухо и всячески старался показать, что девчонка мне нравится. Сейчас от этих воспоминаний становится стыдно, но тогда это казалось важным. Важным доказать, что я нормальный. Нормальный, как все.

По дороге домой наша семья слушала «Эхо Москвы», где обсасывали предстоящие выборы. Ведущий задавал вопросы какому-то политологу, а тот на полном серьёзе оценивал шансы Грудинина. Когда началась реклама, отец сказал:

— Ты добрый малый, Саня… Но кое-что не догоняешь.

— Например? — повернулся я.

— Все мы живём в системе. В грязной, лживой, противной системе. В нашей стране есть определённый уклад, который нельзя ставить под сомнение. И если ты хочешь чего-то достичь, тебе не следует двигаться против… и об этом заявлять.

— Возможно.

— Договоримся, что отныне мы не будем затрагивать эту тему. По рукам?

— Да… по рукам.

— Точно?

— Точно, точно.

С того вечера тема геев у нас под запретом.

Оно и к лучшему.

Риал толк

Вы когда-нибудь отдыхали в «Волжском Утёсе»? Нет? А зря. С точки зрения природы — шикарное место. Там тебе и свежий воздух, и хвойный лес, и разные водоёмы. Где-то большие, где-то маленькие. На любой вкус. Были бы деньги.

Прошлым летом я туда ездил. Наслаждался жизнью в компании местных селебов. Мы арендовали двухэтажный дом, привезли тонну жрачки, дорогого вискаря и падких на бабло девчонок. Впрочем, ничего нового. Всё как у всех.

Переступив порог гигантского дома, мы сразу же разбрелись по делам. Кто-то пошёл накрывать стол, кто-то — жарить шашлык, а кто-то — бесцельно гулять по территории. В силу того, что я нигде не пригодился, пришлось гулять. Хорошо, что за мной увязался Гена — младший сын районного прокурора. Всё лучше, чем одному.

Мы исследовали лесопосадку, немного посидели на бревне и вышли к озеру. На берегу стоял древний катамаран. Я предложил его опробовать, на что Гена откровенно поморщился. После тридцати секунд уговоров он всё-таки сдался. Мы толкнули катамаран в воду, сняли кроссовки, запрыгнули на борт. От винта!

— Санёк, ты на все выходные? — спросил Гена, когда мы отплыли на полсотни метров.

— Да, — прокручивая ржавые педали, ответил я. — А ты?

— И я… Чем думаешь заняться?

— Посмотрим. Рассчитываю порыбачить. Я привёз удочку, опарышей возьму у охраны. Часа бы в четыре встать и бодрячком!

— Понятно…

В целом, Гена был отличным парнем. Невысоким, слегка полноватым, без зазнайства и лишних понтов. На фоне остальных он выделялся философским подходом к жизни. Мало говорил, постоянно думал. Не общавшись с ним, вам бы показалось, что Гена задрот. На деле же это было не так.

— А у тебя есть мечта? Такая глобальная?

— Хм… — задумался я. — Наверное, кое-что есть.

— Какая?

Говорят, мечтой нельзя делиться. Стоит её озвучить, и всё — пиши пропало.

— Хочу бросить работу, — я достал пачку сигарет, но не закурил.

— Сань, я серьёзно!

— Так и я. Хочу бросить работу в больничке. И зарабатывать. Например, творчеством.

— А на что будешь жить? — ухмыльнулся он.

— Если бы знал — давно бросил.

Гена остановил меня рукой, мощно прокрутил педали, чтобы развернуть катамаран.

— Я скоро заканчиваю универ, — поделился он. — Знаешь, столько перспектив… Куда пойти? Дурдом! С одной стороны батя — обещает, что засунет в ФСБ. С другой — вариант замутиться по софту.

— А самому что? Что нравится?

— Сложный вопрос. Мне кажется, сейчас не лучшие времена для бизнеса. Россию давят с Запада, шьют эти дурацкие санкции. А на внутреннем рынке просто жопа. Ни у кого нет денег. Куда ни сунься — голяк.

— Тогда доверься отцу. Он дерьма не подкинет.

Гена тяжело вздохнул, стрельнул у меня сигаретку. Мы задымили.

— Знаешь, так-то оно так, — выдохнул он. — Я вот смотрю, как батя работает. Все перед ним стелятся, заискивают: как дела, Иван Геннадьевич? Как супруга? Вам что-то нужно?! Только скажите! Организуем!

— Ну, круто. Разве нет?

— Знаешь, это так лицемерно. То есть пока он на должности — они стелятся. Угощают в ресторанах, бесплатно моют тачку. А стоит ему уйти — и досвидос! Всё закончится! Эти же люди о нём забудут. Как представлю — блевать охота.

— Мда…

— Слушай, а может мне тоже заняться творчеством? — улыбнулся Гена. — Ты будешь писать, а я — танцевать. Вместе покорим мир. Как тебе?

Я крепко затянулся, окурок полетел в ближайшие камыши.

— Отличная мысль!

На берегу нас встретили две девицы. Те, что падкие на бабло.

Одна из них, брюнетка, гнусаво предъявила:

— Эй, маль-чи-ки! Мы тоже хотим кататься!

— Веселитесь, — безразлично махнул я.

Буквально через полгода Ивана Геннадьевича уволили с должности прокурора.

Гена занялся софтом, но достаточно быстро прогорел.

«Безнадёга» — написал бы Стивен Кинг.

«Риал толк» — написал я.

Подвиг

Он мне не понравился сразу. Впрочем, как выяснилось позже, он не понравился абсолютно всем. Высокий, тощий, желтозубый мужик с большими рытвинами на лице. Если не ошибаюсь, его звали Колян. Да, точно Колян. И он представлял сторону жениха. Правда, сам жених узнал об этом непосредственно перед банкетом, когда управляющий попросил оплатить цветы, выдранные кем-то из сада. В силу того, что этим «кем-то» оказался дядя Коля — тот самый из Волгограда; тот самый, который учил кататься на велике, — жених разрешил остаться. Эх! Знать бы ему тогда, что дядя Коля, он же Колян, полжизни чалился в тюрьме, отчего напрочь отвык от нормальной жизни…

В целом, всё начиналось шикарно. Прошла выездная регистрация, гости поздравили молодожёнов, ведущий открыл программу. Было спокойно и тихо. Я даже подумал, что проблем не возникнет. Ну, мужик. Ну, не богатый. Ну, нет каких-то манер. Это же не повод его презирать? Согласны?

К середине вечера, когда закончился коньяк, дядя Коля внезапно активизировался. До этого момента он скромно сидел за столом для одиночек, травил зоновские шутки. А тут поднялся, закачал головой под ритмы «Калыма» и ударился в пляс. Стало понятно: у дяди Коли давно не было женщин. За двадцать минут танцев он успел пощупать всех, кого только можно. Дошло до того, что дядя Коля сделал предложение матери невесты. Прямо на танцполе. Прямо в микрофон. Нетрудно догадаться, что её муж был не в восторге. После нескольких попыток завязать драку муж смирился и бахнул водки. Конфликт был исчерпан.

Ближе к концу я выполз проветриться. Погода радовала. Свежий апрельский ветер мягко обдувал лицо, неся аромат приближающегося лета.

Дядя Коля подкрался незаметно:

— Эй, братишка! Тебя как звать?

— Саня. — Я пожал его мозолистую руку. — А вас?

— Колян, — промычал он. — Это самое… лицо у тебя знакомое. Ты случаем не сидел?

— Нет… Но если соберусь — обязательно сообщу.

— Хорошо на улице… Тепло так, свободно…

— Что есть то есть.

На этом тема была закрыта. Мы какое-то время постояли в тишине, а потом разошлись. А через десять минут всё-таки состоялась драка с отцом невесты. А ещё через десять приехал наряд. Полицейские разъяснили, что дядя Коля — сбежавший заключённый, которого ищут четыре дня. Гости ахнули, перекрестились и допили водку.

Когда дядю Колю сажали в «Бобик», он крикнул жениху:

— Антон! Я выполнил обещание! Пиши! Не забывай!

— Какое обещание? — осторожно спросил я.

— Погулять на моей свадьбе.

Несмотря на то что со мной в такси ехали две подружки невесты, всю дорогу я молчал как мим. Прикиньте: мужик сбежал из лагеря ради обещания, которое он дал по молодости. Мне кажется, это подвиг. А вам?

Океан Сити

Какой отличный кальян… Нет, потрясающий! Вы могли бы объехать всё побережье Коста-Дорады, зайти в каждое летнее кафе, но не найти такого опьяняющего кальяна. Бар, в котором его собирали, назывался «Океан Сити» — неоновый рай из столиков на песке, жемчужина романтики с видом на море. Мы были из тех счастливчиков, кто узнал об этом месте в начале отпуска. С того дня и повелось, что все вечера мы проводили там.

— Попробуем с мятой? — плюхнувшись в кресло, предложил я.

— С мятой? Может, с яблоком? — лениво промычал Антон.

— Парни, а давайте с бабл гамом! — Кирилл открыл скучающее на столе меню. — И пивка давайте. На раскачку.

Оглянувшись, я поймал взгляд официантки, кивнул в нашу сторону.

— Клёво тут. — Я повернулся к морю. — Не зря целый год копил.

— Да… Каталония хороша, — поддержал Кирилл. — Кстати, забыл предупредить: я позвал моего старого друга. Он сейчас тоже в Салоу. Отдыхает в соседнем отеле.

— Тольяттинский? — поинтересовался Антон.

— Раньше жил, да. Теперь вроде в Москве. Или в Питере.

К нам подошла официантка с маленьким блокнотом.

— Олла! — поздоровалась она.

— Олла! — хором ответили мы.

— Спикен инглиш?

— Ес, ес… Ви вонтс фри биг бирс энд ван элкохол шиша вив… — застелил с жутким акцентом я. — Так, с чем возьмём?

— Бабл гам! — настоял Кирилл.

— О’кей, — записала официантка. — Фри биг бирс энд ванн элкохол шиша вив Бабл Гам. Зэтс олл?

— Ес, зэтс олл.

— Бэк сун!

Краем глаза я заметил худощавого парня, что направлялся в нашу сторону. Видимо, тот самый друг Кирилла.

— Здорово! — Парень пожал руку Кириллу. — Давно зависаете?

— Здорово, старик! — Кирилл указал на свободное кресло. — Недавно пришли, ждём кальянчик. Ребят, знакомьтесь: Денис. А это — Саня и Антон.

Мы по очереди пожали руки.

— Приятно, приятно! А с чем кальян?

— Бабл гам, — ухмыльнулся Антон. — Почти что груша. На вине.

— Понятно.

Как по мне, нормальный парень. На вид лет двадцать пять, возможно, чуть больше. Достаточно адекватный. В голубых штанах с подворотами, белой футболке и топсайдерах. Одним словом — турист. Ничего сверхъестественного.

— Ну чё, ездил в Таррагону? — обратился к другу Кирилл.

— Ездил… Такой небольшой, но развитый городишко. Были в еврейском квартале — вообще классно! Старинные здания всякие, движуха… Настоящая Европа!

— А в Реусе был? — спросил я.

— В Реусе? Это где Гауди?

— Ага. Мы вчера были. Рекомендую.

— Туда с гидом не бери, — посоветовал Антон. — Они затрахали болтать про референдум…

Ах да! Забыл упомянуть, что мы отдыхали в сентябре две тысячи семнадцатого. Буквально за три недели до референдума в Каталонии.

— Ну и молодцы, — подтянулся в кресле Денис. — Давно пора.

Не знаю почему, но мы с Антоном переглянулись.

— Дело их, конечно. Но это неправильно, — возразил Антон.

— Ха! Почему?

Ну вот, приехали. Самый обычный вечер превратился в поле для дебатов.

— Как почему? Ещё в школе учили: единое государство — огромная сила. Разве ты не слышал «притчу о веточке»?

— Антон, да? — переспросил Денис. — Давай посмотрим иначе. Предположим, ты купил участок в какой-нибудь деревне. Например, в Зелёновке.

— Допустим, — напрягся Антон.

— На этом участке ты, как умный хозяин, построил здоровый двухэтажный дом. Развёл на территории огород, провёл электричество, водопровод…

— Ну-ну…

— Короче, облагородил как мог. Сделал по уму. И тут к тебе заваливаются соседи. Обычные бухарики, которые не собираются работать. Не собираются строить, разводить огород, проводить электричество…

— Так… И что? К чему ты клонишь?

Тут как тут нарисовалась официантка. Принесла метровый ствол с дымом.

— Ван ботл оф воттер, — попросил у неё Денис.

— О’кей, — убежала та.

Все замолчали. Мне показалось, что Денису не особо хотелось продолжать.

— Ну?! Чё дальше? — оприходовав трубку, не унимался Антон.

Денис закинул ногу на ногу, тяжело вздохнул.

— Мужики эти, бухарики, тебе предъявляют. Плати, мол, по-хорошему. За землю, за электричество, за воду… Но не за свою, родную, а за всех. Потому что они, в отличие от тебя, денег не заработали. А жрать, как известно, надо.

В один прекрасный день, внезапно решил я, Дениса распылят. Слишком умён. Слишком глубоко смотрит и ясно выражается. У нас таких не любят. Однажды его распылят. Это написано на его лице.

— А не пойти бы им на хуй? — рассмеялся Кирилл.

— О том и речь, — довольно улыбнулся Денис.

— А при чём тут Каталония?

— При том, что Каталония — это и есть твой воображаемый дом. Они смогли наладить жизнь, смогли систематически ходить на работу, исправно платить налоги и существовать как цивилизованные люди. Думаешь, им охота делиться? Нет! И это, чёрт возьми, логично! Потому что тот, кто пашет, тот и банкует! А тот, кто ни хрена не делает, только и знает, что просить и просить…

— Ладно… А если война? Что тогда?

— А если её не будет? Ты не задумывался? Ты не задумывался над тем, что развитые страны между собой не воюют? Какой смысл бомбить Испанию, где отдыхает половина Европы? Это бессмысленно!

Антон не нашёл, чем крыть. И мы поменяли тему.

Ближе к утру, когда мы с Антоном возвращались в отель, он сказал:

— Неправ Денис, неправ…

— Забей! — безразлично махнул я. — У каждого своя точка зрения.

— Может, и так, — пожал плечами Антон. — Но вместе-то всегда лучше.

— Особенно пить виски, — отшутился я.

В конце года Денису впаяли срок за координирование штаба Навального.

И всё-таки его распылили.

Дисконнект

Чёрные, грубо покрашенные стены напоминали…

Твою мать! Опять вышла какая-то шляпа! Сколько времени? Всё утро потратил на то, чтобы раскачать эту историю. Господи, помоги! Где взять яркие слова, которые смогли бы передать атмосферу? Наверное, пора завязывать с выпивкой. Влияет на мозг, влияет.

Короче, попробую заново. Всё лучше, чем признать себя идиотом.

Это произошло в ночь с первого на второе. По-моему, июня. Большая стрелка часов давно перевалила за двенадцать. Моросил дождь, но это не мешало нам стоять в очереди. Ещё бы! Ночной клуб «Прятки» был местом, где зависал молодой бомонд города. Ради этого можно и постоять.

— Эй, ты не уснул?! — легонько толкнул меня Антон.

— Не… просто глаза липнут. — Я растёр лицо.

— Давай не спи! Ночь длинная.

— Да-да…

Из клуба выскочили двое: восемнадцатилетний паренёк и такая же девчонка.

— Я тебе говорила! Говорила! — огрызнулась девчонка. — Надо было решать заранее!

— Малышка, откуда мне знать? — догоняя её, скулил паренёк. — Поехали ко мне!

— Езжай со своей рукой, козёл!

Интересно, где он налажал? Проход, выпивка, столик?

— Слышь, а нас пустят? — засомневался я.

— Не ссы, у меня там знакомые. Если чё — договоримся.

Через пару минут подошла наша очередь. Признаться, идти не хотелось. Руки дрожали, желудок спазмировал, ноги подкашивало. Лично у меня так было всегда, когда я впервые тусил в том или ином месте.

— Здравствуйте… Вы по картам?! — окинув нас презрительным взглядом, спросил красноволосый фейсконтрольщик.

— Мы по спискам, — кивнул Антон. — Лебедик и Расков.

Фейсконтрольщик уткнулся в листок с фамилиями.

— Простите, но вас нет, — довольно отчеканил он.

— Как?! — включил дурака Антон. — Это ошибка! Посмотрите ещё раз!

— Бывает, господа, бывает. Приходите в следующий…

— Антоша, брат! — Из-за угла появился чел в белом пиджаке.

Они по-дружески обнялись.

— Эти со мной, Макс, — махнув фейсконтрольщику, разрулил чел в белом пиджаке.

Вот так мы оказались в «Прятках». В клубе, где богатые прятались от бедных.

Чел в белом пиджаке, он же Серёга, отвёл нас к барной стойке, заказал три фиолетовых шота. Судя по азарту в его глазах, я подумал, что эти шоты будут особенными. В принципе, так и получилось. Внешне они смахивали на ядерное облако. Бабах! И у тебя нет личности. Бабах! Поминай как звали.

— Повтори! — приказал бармену Серёга. — Ну чё, как вам?!

— Заебись! — выразился Антон.

— Круто, круто! — поддержал я.

Бармен выставил ещё три шота.

— Ну, за вас, пацаны! — воскликнул Серёга, и мы закинулись.

В этот момент бородатый диджей резко убрал музон, порисовался на вертушках и включил «Дисконнект». От Элджея и Кравца.

После этого моя память разделилась на фрагменты. Соберём их вместе?

«Глаза психа, в руках стикер,

На сердце наклейка: «Севшая батарейка».

Мерцает свет! Ночь, стробоскоп.

Нас больше нет! Тач, донт стоп!»

Помню, как мы уселись в VIP-зоне Серёги. Там синячила компания из шести человек — два парня и четыре девушки. Один из парней, кудрявый, организовал нам по фужеру шампанского. Все чокнулись, выпили залпом. Уж больно хотелось пить.

Рядом со мной скучала рыжая красотка. Я ей шепнул, что она похожа на Латынину в молодости. Думаю, она не знала, кто такая Латынина, но расценила это как комплимент. Мы пошли танцевать.

«Круглый самолёт, крушение в кровать,

Выключи автопилот, сегодня не будем спать.

Круглый самолёт, крушение в кровать,

Выключи автопилот, выключи автопилот».

Рыжая красотка двигалась как богиня. Мои ладони скользили по её обтягивающему платью. Кажется, она на меня запала. А может, и наоборот. Кто знает?

Танцевать пьяным достаточно весело. Тебе хочется верить, что ты зажигаешь, как Мик Джаггер. Но это не так. Ты похож на деревенского родственника, у которого закончилась кодировка. Да-да, не сомневайтесь…

«Дисконнект! Между нами океаны.

Дискотека, алкоголь и мариванна.

Дисконнект! Между нами океаны.

Дискотека, алкоголь и мариванна».

А рыжая, кстати, та ещё хулиганка! Не помню как, но мы оказались в кабинке женского туалета. Она опустила мои брюки, грубо взяла хозяйство и принялась его дёргать туда-сюда. Но тут случилась заминка…

«Алкоголь и мариванна. Алкоголь и мариванна.

Дискотека, алкоголь и мариванна.

Мариванна. Мариванна.

Дискотека, алкоголь и мариванна».

Скорее всего, это из-за пьянки. Хотя не уверен. Возможно, и от волнения. Но у меня не встал. Да, увы. Лежал, как павший в бою солдат. Будто неживой. Рыжая красотка разозлилась. Сказала, что всё равно придётся заплатить. Я не понял, что она имела в виду, но на всякий случай дал ей пять сотен. Рыжая начала орать как резаная. Я быстренько заправился, вернулся на танцпол.

«Плитка шоколада, зажигалка, улыбка,

Джага-джага! Пина колада, какая бутылка?

Я тебе дам, подпишись на мой Инстаграм.

Я объездил много стран, люблю сумасшедших дам».

На танцполе было горячо. Столько народу, что не продохнуть. Я примостился с краю, продолжил «танцы со звёздами». Вскоре ко мне подкатил фейсконтрольщик и стал лечить про рыжую красотку. Сказал, что вышло хреново, что надо заплатить. Я послал его к чёрту. Ещё немного поплясал и двинул в VIP-зону.

«Без сахара, безо льда. Без эффектов и фильтров,

Трезвая голова, не на номерах транзитных.

Без сахара, безо льда. Без эффектов и фильтров.

Среди грязных тус у нас флирт элитный».

В VIP-зоне залипал Серёга. Я спросил, куда делся Антон. Тот лениво показал на сцену. Наведя резкость, я узнал друга, зажигающего с какой-то карликовой девицей. Я разлил остатки шампанского по фужерам, мы чокнулись за друзей.

«Дисконнект! Между нами океаны.

Дискотека, алкоголь и мариванна.

Дисконнект! Между нами океаны.

Дискотека, алкоголь и мариванна».

Серёга пошёл в бар. Я уже собирался было заснуть, как вдруг передо мной нарисовались два амбала. Один из них схватил меня за шиворот и поволок к выходу.

На улице было тихо. Тот амбал, что держал, толкнул меня на парковку. Я не упал. Его подельник сказал, что я поступил, как мудак: воспользовался их девицей и не заплатил. Я не растерялся. Ответил, что у меня не встал. Да и вообще был не в курсе, что она продаётся. Мне тут же пробили в нос — я сел на корты. Кровь просачивалась между пальцами, капая на асфальт. Амбалы взяли мой кошелёк, вытащили последнюю штуку.

Через две минуты появился Антон. Его вывела доблестная охрана.

«Алкоголь и мариванна. Алкоголь и мариванна.

Дискотека, алкоголь и мариванна.

Мариванна. Мариванна.

Дискотека, алкотека и мариванна».

Около трёх часов ночи мы с Антоном плелись по домам. Несмотря на все злоключения, вечеринка была хороша. Давненько так не веселился! Ох, давненько!

Помню, как на пересечении улиц Степана Разина и Фрунзе Антон напел:

— Мерцает свет… Ночь, стробоскоп… Нас больше нет…

— Тач, донт стоп! — добавил я.

Овечий бизнес

Мы живём в удивительное время. Ещё вчера мой город славился обилием питейно-развлекательных заведений, а уже сегодня пестрит объявлениями со словом «Продам». Эх… сомневаюсь, что основатели Тольятти предполагали, что город молодых, город талантливых людей будет специализироваться на разливайках, микрокредитах и пирогах. Впрочем, не всё так плохо. Работа есть! Например, сторожем. На каком-нибудь складе.

Первое кризисное лето выдалось холодным. Несмотря на разгар июля, мрачные тучи то и дело закрывали солнце. Не отыскав приличную работу после армии, я устроился сторожем на алкогольный склад. Не скажу, что это было лучшее занятие в моей жизни. Нет. Скорее вынужденное. Город требовал пойла, склад требовал сторожа, а я требовал денег. Вот так.

Помимо меня, чистого воплощения Бородача, на складе трудилась бригада грузчиков. Их команда состояла из четырёх таджиков: высокого, худого, седого и со сломанным носом. Да ладно вам, расслабьтесь! Я же не расист какой-то, чтобы не помнить имена! Высокого с бородой звали Аббос, худого в кепке — Авдол, седого без верхних зубов — Азамджон, а крепкого со сломанным носом — Аслан. В целом, получался достаточно мощный дрим-тим. Почти что команда «А».

Итак, теперь к истории. Как-то раз, около десяти вечера, на склад прибыла гигантская фура. Тонн на двадцать, не меньше. По такому случаю хозяин склада решил привлечь все свободные ресурсы. То есть меня, меня и ещё раз меня.

— Эй, Санёк! — подозвал хозяин, когда я пришёл на смену.

— Да, Сергей Семёнович, здравствуйте! — быстрым шагом подошёл я. — Ну и дождь! Просто кошмар!

— Слушай, тут фура пришла. Надо помочь разгрузить. Ты давай переодевайся и к Аслану. Будешь подавать.

— Та, что на улице? — обернулся я. — Большая…

— Видели и больше. Так, всё, иди переодевайся. Фура до четырёх.

— Принял.

Надев форму с жёлтой нашивкой «Охрана», я вдруг подумал, что зря потратил вечер на её глажку. Конечно, жизнь преподносила разные ситуации. Где-то хорошие, где-то не очень. В любом случае, вариантов не было. Или ты разгружаешь, или возвращаешься в статус безработного. Точка.

Как и говорил хозяин, меня определили на выдачу.

Запрыгнув в мокрый прицеп «МАН’а», я начал тягать пятидесятилитровые кеги. О господи! Это была адская ночь! За шесть часов я устал так, как не уставал за всю долбаную жизнь. Сколько я передал? Триста? Пятьсот? Шестьсот? Чёрт его знает, я сбился. Тупо сбился.

В пятом часу, когда мои руки превратились в натуральные щупальца, мы закончили. Фура уехала, бригада грузчиков свалилась в каптёрке, а я вернулся на пост. В холодильнике скучали просроченные сосиски и майонез. Отличный завтрак, не правда ли?

В мою будку зашёл Аслан. Стоит сказать, что на фоне остальных рабочих с Востока он разительно отличался. Спортивного телосложения, умный, вежливый, с приличным уровнем языка. Одень его в дорогой костюм — и на тебе, жених.

— Братишка, чайком угостишь? — спросил Аслан.

— Без проблем. — Я опустил язычок пластикового чайника. — Не спится?

— Не… чего-то неохота.

— Тебе с сахаром?

— Не… спасибо. Так попью.

Я набодяжил две кружки чая, мы чокнулись за проделанную работу.

— Аслан, мне интересно: чем ты занимался раньше? На родине?

— На родине? — удивился он. — В смысле — дома? В Таджикистане?

— Угу… — Кипяток обжёг мой язык. — Признаться, ты не похож на других.

Аслан заметно напрягся. Его реакция выглядела как-то странно.

— Не похож? Чем?

— Всем! Это же очевидно!

Поставив кружку на прогнивший стол, Аслан тяжело вздохнул.

— Девять лет назад, в две тысячи шестом, я купил разорившуюся заправку. У себя в Душанбе. Раньше там заправляли помоями, сервиса никакого… А я вышел на русских поставщиков, нанял молодых ребят — и закрутилось. Буквально через год моя заправка стала популярной. Там тебе и магазинчик, и туалет. Всё что угодно!

— А потом?

— А потом… потом приехали менты. Сказали, что должен им платить. Пятьдесят процентов, не меньше. Мне бы согласиться тогда… а я принципы включил: не буду платить, хоть убейте!

Аслан опустил голову. Было видно, что ему тяжко.

— Дом сожгли, шакалы… Дали мне сутки, чтобы уехал из Таджикистана. А если откажусь — хана. Меня посадят, жену по кругу, а детей в приют.

— Вот дела, — проникся я. — И никто не помог?

— Никто, братишка, никто… Эти менты — они волки, а такие как я — овцы. Пока тебя не рвут, ты не вникаешь. Но это не значит, что они не доберутся. Обязательно доберутся. Чуть поднимешься — и до свидания. Разденут до трусов, суки…

— Мда… И сказать нечего.

— Переживём.

Аслан грустно улыбнулся, хлопнул меня по плечу и ушёл.

Отчитавшись за смену в десять утра, я поплёлся домой. Шёл напролом, не замечая грязь, лужи и ветер. Меня терзал вопрос. Только один вопрос: а у нас по-другому?

Бар 108

— Эй! Два чёрных бургера! Забирайте! — крикнул худощавый бармен.

Только представьте: два чёрных бургера с солёным попкорном. Не, конечно, я много что видел, но такое — первый раз. Прямо-таки креатив!

— Дружище, налей два «Прайма», — попросил бармена мой новый приятель Сэм.

— Сейчас будет, — подмигнул тот.

— Значит, ты сюда по делу? — повернулся ко мне Сэм.

— Хочу написать роман. — Я развёл руками так, будто это что-то важное. — Типа, первый роман о вашем городе.

Бармен поставил перед нами два стакана.

— Роман? Так ты писатель, что ли?

— Да, — глотнул я.

— Про Иннополис? Ты серьёзно?

— Вполне, мужик, вполне.

Сэм оглянулся по сторонам.

— Эй, пацаны! Идите сюда!

К нам подошло трое: чел в оранжевой футболке, длинноволосый азиат и молчаливый белорус. Все айтишники как на подбор.

— Познакомьтесь: это Санёк с Тольятти, — представил меня Сэм. — Он собирается написать рассказ про Иннополис. Прикиньте?

— Роман, — поправил я.

— Серьёзно? — удивился чел в оранжевой футболке. — И про что?

Я жадно заправился пивом. Где-то на полстакана.

— Вы смотрели «Факультет»?

— Факутет? — переспросил длинноволосый азиат.

— Да, Бао. Это американский триллер про школу, которую захватили инопланетяне, — проявился молчаливый белорус. — Ты хочешь замутить ремейк?

— Не совсем… Я хочу написать про журналиста. Он приезжает в Иннополис, чтобы…

…чтобы познакомиться с той шикарной блондинкой у окна. Интересно: кого она ждёт? Подружку? Мужа? Препода?! Не-е, хорош! Ты по делу. Хотя…

— Чтобы? — вопросительно кивнул Сэм. — Ау!

— Чтобы написать статью. — Я спрятался за стаканом.

— А-а-а! Детектив!

— Не, не… дослушайте. Журналист приезжает в Иннополис, чтобы написать статью о том, как тут клёво. Стандартная тема, не спорю. И вот ему показывают универ, технопарк, спорткомплекс… Вроде бы всё хорошо, но он чувствует: что-то не так!

— В смысле?! — возмутился чел в оранжевой футболке. — У нас всё так!

— Это понятно, — махнул я. — Дай закончить!

— Ладно, валяй.

Я поймал взгляд бармена, намекнул на второй стакан «Прайма».

— Так вот, фишка в том, что все жители Иннополиса…

…понятия не имеют, что теряют. Так, а кто к ней подкатил? Какой-то бородатый хрен. Парень или брат? Парень или брат? Фух! Просто знакомый. Ничего такого.

— …все жители Иннополиса прошли стерилизацию!

— Стерилизацию?! Стали евнухами, что ли?! — истерично заржал Сэм.

Кажется, в баре стихло. Спасибо слову «евнухами»!

— Я имею в виду процедуру, когда человека обрабатывают раствором. Специальным веществом, от которого он превращается в полубога!

Троица переглянулась.

— А зацем? Зацем они… стиризовалис? — спросил длинноволосый азиат.

— Сте-ре-ли-зо-ва-лись, Бао, — опять поправил его чел в оранжевой футболке.

— Ммм… — Я глотнул уже из нового стакана. — Секта же.

Тут я понял, что окончательно их запутал.

— Итак, давайте сначала. Жители Иннополиса особенные, так?

— Так, — ухмыльнулся Сэм.

— Они разработали сверхсекретное вещество, потестили его и решили: надо обработать всех. Говорю вам: секта!

Один чёрт не поняли. Значит, не судьба.

— Ладно, мы пойдём, — пожал мою руку молчаливый белорус. А потом и его друзья.

— О’кей, счастливо.

Сэм достал мобильник, принялся кому-то звонить.

— Пойду на прокурку. — Я направился к выходу.

— Ага… — вяло отреагировал он.

Несмотря на ветер, на улице было здорово. Свежо и безлюдно. Эх! Повезло ребяткам, кто живёт в Иннополисе! Ни разбитых дорог, ни бомжей, ни всякого говна. Живи и радуйся… Зря я не отучился на программиста. Зря.

— Привет, — позади меня раздался девичий голос.

Я повернулся и опешил. Та самая блондинка у окна.

— П-привет, — закашлял я.

— Угостишь сигареткой?

— Да, пожалуйста. Ты тут живёшь?

— В Иннополисе?

— Да.

— Живу. Уже больше года. А вот тебя раньше не видела…

— Я тут проездом.

— По работе?

— Не, не… приехал, чтобы изучить местность. Я типа писатель. Хочу стать первым, кто напишет про Иннополис.

— Писатель? — улыбнулась она. — А про что? Расскажешь?

Эх! Повезло ребяткам, кто живёт в Иннополисе! Ни разбитых дорог, ни бомжей, ни всякого говна. Живи и радуйся… В компании блондинки у окна.

Там и пригодился

Не скажу, что знакомство с родителями девушки — худшее, что может произойти в жизни. Да, это всегда волнительная штука. Ты надеваешь новенькие шмотки, как следует бреешься и буквально за вечер начинаешь говорить, как Роберт Де Ниро: «Ха-ха-ха! Какая потрясающая шутка!». И так весь вечер. Весь вечер строишь из себя джентльмена. Пусть думают, что их маленькая дочурка, которая любит максимально жёстко, нашла себе тихого паренька. Да, пусть думают.

Одно время я встречался с одной милой девчонкой. Что мне нравилось больше всего — так это её чувство юмора. Она могла засмеяться даже в случаях, когда другие бы постеснялись. Нет-нет… не подумайте, что у неё были проблемы с головой. Просто она была эрзянкой. А этот народ, если не знали, самый весёлый в Мордовии.

— Ми-ило… — протянул я, когда увидел руины деревенского дома. — Детка, это…

— Нет, ты что! Шутишь?! — захихикала Юля. — Это только начало деревни!

Супер! А чем были те пять километров от трассы?

— Сигареты у тебя?

— Да, сейчас. — Она полезла в свой демисезонный кожаный рюкзак. — Кстати, с кем ты говорил?

— Когда?

— Ну, когда ехали в автобусе.

Я остановился, взял пачку сигарет из её рук. Струйка дыма поползла вверх, но тут же была уничтожена резким порывом ветра.

— А-а-а, так это с любовницей, — выкатил я. — А ты что думала?

— Саш! — Юля легонько толкнула меня в плечо. — Я серьёзно!

— Ладно, ладно… Расслабься! Это был Саня Маслов, мой кореш из Питера.

Мы пошли дальше.

— Тот, который фармацевт? Который переехал?

— Да, он самый.

— И как он там? В Питере? Наверное, страдает…

Пришлось остановиться на перекрёстке. Левая улица уходила в гору, правая — в овраг. А та, что была посередине, — к зданию с вывеской «Магазин».

— Сюда. — Она кивнула в сторону магазина.

Мы пошли дальше.

— Это ещё почему? — спустя минуту спросил я.

— Что почему?

— Почему он страдает?

— Как почему? В этом Питере — там же кошмар! Дождь льёт не прекращая! Представь: у них вообще нет лета! И ещё это муравейник. Всюду люди! Всем куда-то надо! Понимаешь?

Я непроизвольно ухмыльнулся:

— А здесь лучше?

— В Мордовии? Или ты про Тольятти?

— Да вообще, в провинции. Хоть в Мордовии, хоть в Тольятти — один хрен. Оглянись вокруг — всё вымерло. Каждый второй дом заброшен.

Юля нахмурилась. В ней заиграла эрзянская гордость.

— А что, в Тольятти лучше? Помойка ещё та!

— Так про то и речь! — Я выкинул бычок в ближайшие кусты.

— Работы нет, перспектив нет, дороги разбитые, народ уезжает…

— Правильно! Потому и уезжает!

— Не знаю… — отвернулась она. — Мы там, в столицах, никому не нужны. Уж кому как не мне знать… Представляешь, сколько я натерпелась из-за переезда в Тольятти?

— Представляю. Разве оно того не стоило?

— Стоило, конечно. Но повторять неохота… Так себе романтика.

Увлёкшись дискуссией, мы не заметили, как подошли к деревенскому магазину. Это была достаточно старая кирпичная постройка, похожая на соседский гараж. Не будь огромной обшарпанной вывески, я бы и не подумал, что там продают еду.

— Давай зайдём, — предложила Юля.

— Зачем? — поднял брови я.

— С пустыми руками пойдёшь? С ума сошёл?

— А-а, да… ты права. Идём.

Поднявшись на крыльцо, я потянул дверь с пузыристой краской. Нас тут же окружил запах хлеба. О да! Я и забыл, как пахнет свежий хлеб. Не тот городской, что нам шинкуют по пакетам, как свиньям. А настоящий русский хлеб. Ну, или эрзянский — кому как угодно.

— Шумбрачи! — глядя на продавщицу, воскликнула Юля. — Катя, те тон?

— Мон, шумбрат! Кода умок эзитень нее! Кода тевет?

— Вадря, тера марто вано сынь, — показала на меня она. — Невтса тятянень.

— Те тевесь паро, ялгай. Вант кодамо сон тонть мазыйка! Аволь татар, чай?

— Аволь, руз! Сон церась паро, ансяк копордамс вечки. Мезияк, мон тень курокстэ витьса. Сеске ялгатнень стувтсынзе!

Пока они соревновались в знаниях языка, я пристально смотрел на продавщицу. Судя по лицу, ей не было и тридцати. Судя по фигуре, давно перевалило за сорок. Да, ребятки… по сравнению с моей Юлей та девушка выглядела ужасно. Колхозный причесон, синий застиранный фартук и эта ужасная безразмерная талия. Конечно, я понимал, что дело не в ней. Это не она развалила район так, что там закрылась последняя парикхмахерская. Не она выбрала низкую зарплату и пивас как средство досуга. Нет. За неё это сделал страх. Это он отбил желание пытаться. Это он превратил её жизнь в какое-то жалкое подобие.

— Саша, — улыбнулся я.

— Лена, — почти без акцента представилась продавщица. — Надолго к нам?

— Не особо. Познакомлюсь с родителями и всё.

— Ясно… Что будете?

Мы взяли бутылку самого дорого коньяка, коробку конфет, восемь рожков мороженого и две булки серого хлеба. Согласен: не лучший набор для знакомства. Но больше ничего не было. Разве что пиво да водка. Но это уже другой набор — на свадьбу.

Когда мы выходили из магазина, я обернулся и посмотрел в глаза продавщицы. Мне показалось, что она завидовала моей Юле. Завидовала тому, как она выглядит. Завидовала тому, что у Юли водятся деньги и есть, пусть и русский, но парень. У неё же был только страх. Страх и те обстоятельства, которые сломали её судьбу.

Один умник сказал: «Где родился, там и пригодился».

Этот умник родился в Москве.

Девушка из Европы

Не помню, как началось моё увлечение «Лоу-Фай». По-моему, кто-то скинул мне пару треков ВКонтакте, чтобы я развеял очередной депрессняк. Подождите, это был какой-то парень. Он ещё играл в местной команде КВН. Чёрт, как же его фамилия… А-а, вспомнил! Юшечкин! Точно! Именно Юшечкин познакомил меня с музыкой, которая до сих пор греет сердце. Спасибо тебе, что ли.

В тот вечер я тоже залипал под «Лоу-Фай». Зашивал дырку на джинсах, изредка курил в окно и обдумывал сюжет рассказа, который так и не написал. На тот момент мне было двадцать, я жил в обычной студенческой общаге. И это, пожалуй, было лучшее время в моей жизни. Без денег, без условий, но с огромной такой надеждой.

В дверь постучали. Отбросив джинсы, я посмотрел в глазок и несколько раз повернул ключ. На пороге стояла девчонка, с которой я как-то флиртовал. Но тогда, на вечеринке, до серьёзного не дошло. Так, чисто потанцевали.

— Привет, Саш, — робко поздоровалась Гузель.

— О, привет! — удивился я. — Ты…

— Я зашла попрощаться, — опередила она.

— Попрощаться? Ты куда-то уезжаешь?

— Да…

— Понятно.

— Я зайду? — Гузель вытащила из-за спины бутылку красного.

Её поведение показалось мне странным. Не, реально. Ладно, если бы у нас что-то было, — тогда понятно. Но ведь ничего. Ни-че-го! Ни поцелуев, ни признаний, ни любовных разборок в два часа ночи. Всего лишь потанцевали. Сколько таких было?

— Ну, проходи, — без задней мысли предложил я.

Гузель не растерялась. Она прошла вглубь комнаты и села на край кровати. Не сказать, что она вела себя нагло. Напротив, была скромна. Даже очень.

— У тебя есть открывашка?

— У меня? — Я взглянул на грязный кухонный шкаф. — Да, будет.

Я схватил открывашку соседа, плюхнулся рядом с Гузелью.

— Вот так… Давай, родная… — запыхтел над бутылкой я.

— Осторожно. Главное — не разлей!

Пробка легко выскользнула из бутылки — вот что значит опыт.

— А стаканчики есть? — оглянулась она, будто мы тусили на кухне.

— Сейчас помою, — подорвался я.

— Не надо, не надо! Попьём из горла.

Вот так мы сидели на моей полуторке, опустошая болгарское красное. А оно, к слову, было на редкость хорошим. Я, конечно, не Парфёнов, чтобы разбираться в пойле, но хороший продукт чувствуется. Опять же — опыт.

Короче говоря, прошло минут двадцать. Всё это время мы болтали о какой-то чуши. О каких-то мерзотных преподах, проблемном автовокзале и холодной погоде. Как будто и не было повода для вина. Бывает же такое. Бывает…

И тут мы поцеловались. Гузель обняла меня за шею, прижалась. Я не стал вырываться — расслабился и пустил ситуацию на самотёк.

— Я тебя хочу… — прошептала она.

— Я тебя тоже, — почти сразу ответил я.

Что было дальше — догадаться нетрудно. Скажу только одно: Гузель была ещё той штучкой! Не ждала, пока я подкину идейку. Просто брала и делала. Брала и делала.

Когда всё закончилось, мы разлеглись на моей полуторке. Она уткнулась в моё плечо, а я бесцельно пялился то на потолок, то на входную дверь. И знаете, ребятки, что было самым прекрасным? На фоне играл «Лоу-Фай».

— Куда уезжаешь? — поинтересовался я.

— В Чехию…

— В Чехию? Слушай, я там не был. Но говорят, круто.

— Я там была. Не зря говорят.

— А когда вернёшься?

Гузель усмехнулась.

— Чего смешного?

— То…

— Чего «то»? — Я приподнял голову. — Давай! Колись!

— Ты что, не понял?

Да, я не понял. Это моя особенность — воспринимать мир, как нигерийский жираф.

— Я уезжаю, Саша. Навсегда.

— Как? — вылупился я. — Что? Насовсем?

— Насовсем.

— Ты шутишь?! Когда?!

— Завтра.

Вот так, ребятки, у меня всегда. Стоит завязать роман с нормальной девчонкой — и досвидос! Она обязательно вернётся к бывшему, окажется ведьмой или ещё лучше — свалит в другую страну. Бинго!

— А зачем…

— Пришла к тебе?

— Ну да.

— Давно хотела с тобой… переспать. Ты мне с первого курса нравишься.

Тут я окончательно разочаровался. В матушке-судьбе, конечно. Почему она не свела нас раньше? Может быть, что-нибудь и получилось. В «этом деле», по крайней мере, точно.

Тяжело вздохнув, я рухнул на подушку.

— Ты что, расстроился?

— Сам не знаю.

— Ты чего! Брось! Давай повторим?

Мы повторили. А потом Гузель оделась и ушла.

Остались я, свет от ноута и любимый «Лоу-Фай».

На следующий день я проснулся чуть раньше обычного — решил стать джентльменом. Набравшись храбрости, спустился на два этажа ниже, нашёл комнату Гузели и постучал.

Дверь распахнулась. На порог вылезла её меланхоличная соседка в махровом халате.

— Привет… — не ожидал я. — А Гузель дома?

— Уехала, — сказала она, как отрезала.

— Как?!

— Да вот так. Ещё ночью.

Промолчав, я развернулся в сторону общего коридора.

— Эй, стой! Ты Расков?

— Я?

— Нет, твоя бабуля, — съязвила она. — На, тебе записка.

Соседка протянула клочок бумаги. Я благодарно кивнул, взял записку и отошёл.

В ней было:

«Спасибо, что зашёл попрощаться. Ты хороший парень. Впрочем, как и твоя музыка. Пиши, не забывай. Вот номер».

Чтобы не забыть, я достал мобильник и залез в справочник. Несколько ловких движений пальцем — и у меня появился новый контакт. Я назвал его «Девушка из Европы».

Тольяттинское море

На каждом айфоне есть масса потрясающих рингтонов. Там тебе и обычное пиликанье, и щебет птиц, и мелодия скрипки под луной. Только и выбирай! Но нет, блин! Типичному россиянину впадлу открыть настройки, пару раз тыкнуть в экран и выбрать самый громкий сигнал на будильник. Он лучше проспит. Ведь так прикольнее, да?

Я помню, что почувствовал, когда проснулся. Сначала — эйфорию и блаженство, а через секунду — страх выговора, который светил мне за опоздание. Твою мать, проспал!

Вскочив с кровати, словно хиленький любовник при виде мужа, я сломя голову побежал в ванную. По ощущениям, большая стрелка часов приближалась к семи. Это означало, что в запасе у меня было десять минут. Две на туалет, две на мыльно-рыльное, три на чистую голову и три на укладку. В итоге я справился за двенадцать. А что? На тот момент по мне давно плакал барбер. Впрочем, не важно.

Натянув форму провинциального клерка (джинсы плюс клетчатая рубашка), я быстро спустился по лестнице, распахнул домофонную дверь и — вуаля! Ливень!

Что ни говори, а денёк не задался. Возвращаться ради зонта было стрёмно. А мокнуть, как шестнадцатилетняя девочка при виде кумира, — ещё стремнее. Поэтому я тяжело вздохнул, вооружился какой-то рекламной газеткой и полетел на остановку.

Вы бы меня видели! Если бы в России снимали ремейк фильма «Спасти рядового Райана», мне бы дали главную роль. Серьёзно. Двигаясь, словно пантера, я то и дело перепрыгивал лужи. Прыг — круто, прыг — почти, прыг — половина штанины мокрая… Вот дерьмо!

Ну да ладно — господь миловал. Подал маршрутку ещё на подступах к остановке. Да, конечно, было непросто, но я успел. А там — бинго! Свободное местечко!

— Здорово, — прохрипел кто-то слева.

— Здорово… — повернулся я.

Рядом сидел парнишка, одетый в чёрный спортивный костюм и белую кепку. Судя по цвету лица — пьющий. Судя по грязным разводам на олимпийке — регулярно.

«Какой-то бродяга» — решил я.

— Чё, не узнал?

— Да как-то не особо…

— Это Андрюха, ёпт. Мы учились вместе. Помнишь?

— А-а-а! — типа, вспомнил я. — Ты из «Б» класса, верно?

На самом деле я его не вспомнил. Просто не хотел бодягу с выяснением.

— Да, да… — закивал он. — А ты, смотрю, не изменился. Слегка разжирел, правда.

Расслабьтесь, я не обиделся. Лучшее оружие — самоирония.

— Ты меня зимой не видел, — подмигнул я. — Жопа с Волгу была!

Так мы ехали около получаса. Андрюха рассказывал про то, как чалился на зоне. Про старогородских пацанов, которые сторчались на спайсухе. Про жизнь в Москве, про работу на пищевом складе, про беременную Катьку и сына Кольку. За всё то время, пока он делился подробностями личной жизни, я убедился в главном: я его не знаю.

— А сам-то чем занимаешься? — между делом поинтересовался Андрюха.

— Сложно сказать… — неохотно ответил я.

— Чё так? Барыжничаешь, что ли?

Ну да, ребятки. Просто отец всех драгдиллеров.

— Не-не… ты чё. Работаю в больничке, на закупках.

Я заметил, что газель почему-то замедлилась.

— На закупках?! О, вообще кайф! Красава!

— Почему это?

— В смысле?! — уставился он. — А давай чего-нибудь… спиздим!

Вот за что я не любил свою работу — так это за то, что она всех возбуждала. От местного алкаша до топового миллионера. Почему-то все хотели только одного: спиздить. А на то, что меня бы потом посадили, — насрать. Твои проблемы, Саня! Не гони!

— Не, братан, забей. Там не вариант…

Наша «Газель» остановилась. Рядом кто-то засигналил.

— Да почему?! Чё ты сразу сливаешься? Всё нормально будет, отвечаю!

Водитель повернулся к пассажирам. Или мне показалось, или он действительно был напуган.

— Не, всё. Давай закроем тему.

— Я тебя не понимаю! Сидеть на мешке золота и…

— Уважаемые! — перебил его водитель. — К сожалению, машина сломалась! Прошу пересесть на другой маршрут! — Автоматическая дверь открылась, и в ту же секунду хлынула…

— Вода! — закричала бабка, которую чуть не смыло. За пару мгновений салон «Газели» наполнился двадцатисантиметровым слоем воды. Ясен пень, никто такого не ожидал.

— Господи! Да что вы творите?! — поджав ноги, возмутилась женщина лет сорока. — Мы вам не быдло какое-то!

— Пиздец… — прошептал водитель.

Дальше — хуже. За следующие десять минут я пережил все шутеры про вьетнамскую войну. На фоне адского бибиканья, под ковровой бомбардировкой дождя мы выпрыгнули из «Газели» и попали в настоящую реку. Признаться, меня к такому не готовили даже в армии.

— Бля-а! — следуя за мной, возмутился Андрюха. — Мне водищи по пояс!

— Терпи, терпи… — пробормотал я.

— Короче, на хер!

И знаете, что произошло? Он поплыл в сторону ближайшей панельки, которая стояла на возвышенности. А как думаете: что сделал я?

— Стой! — заорал я так, будто гнался за отъезжающим поездом. — Сто-о-ой!

И мы поплыли. Да, это отстойно. А куда деваться?

К счастью, мы быстро выбрались из этого болота, которое появилось благодаря доблестным сотрудникам мэрии. А точнее — их беспечности, из-за которой они так и не переделали ливнёвки на Автостроителей.

— Фу-у-х… — упав на мокрый асфальт, выдохнул Андрюха.

— А что с теми? — Я обернулся в сторону «Газели». — А-а-а… всё нормально.

— Слышь, ваще фартонуло!

— И не говори…

— Чё на работе-то скажешь?

— Скажу, что был на море, — улыбнулся я.

— Это на каком? — не понял шутки он.

— Как на каком? На Тольяттинском!

Дико, например

— На-а, сука! На-а! Получай!

Вздрогнув, я проснулся от ужасного шума за стеной.

— Ну как?! А?! Хочешь ещё?!

Не знаю, кто там чего хотел, а я хотел, чтобы они, твари, заткнулись! Утром меня ожидала разборка в кабинете главного врача, где начальника моего отдела должны были распять. Нетрудно догадаться, что после такого мне бы тоже досталось.

— А-а-а! Хватит! А-а-а! — послышались крики девушки.

Пытаясь не обращать внимания, я повернулся набок и закрыл голову подушкой.

— А-ха-ха! Пиздец! …Оп-па, нормальная тема! …Витёк, заебал! …Да она шлюха конченая! …Костян, хорош! Костян!

И так десять минут. Десять долбаных минут, которые я пережил в роли терпилы. Музон, шум, крики… Такая типичная молодёжная туса. Но не в будний же день!

— Еба, давай музон! Давай! Давай!

Если до этого было громко, то после этих слов стало просто невыносимо. Казалось, что их колонки стояли прямо у стены.

И тут я психанул. Вскочил с койки, полез в комод. Понимая, что, скорее всего, будет потасовка, достал спортивный костюм. Ну всё, ублюдки! Держитесь!

Запрыгнув в тапки, я выскочил на лестничную площадку. Поразительно, но там было тихо. Как будто и не было никакой вечеринки. А мне, случаем, не показалось?

Я подошёл к соседней двери и грозно постучал три раза.

Бум, бум, бум!

Минута тишины. Минута странной тишины.

Бум, бум, бум!

— Кто?! — поинтересовался сонный голос пенсионерки.

— Валентина Ивановна, это у вас музыка?

— Кто?! Какая музыка? — Дверь распахнулась. — Саш, ты, что ли?

В квартире было темно и тихо. Но если не у неё, тогда у кого…

— Да, я… Вы слышали музыку?

— Кто?! Я? Какая музыка? Я не заказывала!

— Да не вы, господи! У меня за стеной, в квартире, кто-то гуляет. Думал, у вас.

— Кто?! У меня?!

Говорить с ней было так же продуктивно, как доказывать моим родителям, что высшее образование — это не гарантия успеха в жизни. Одним словом — броня.

— Ладно, я пойду…

— Подожди! — сообразила она. — Так это же, наверное, у Ленки!

— У какой Ленки? — прищурился я.

— Так, со второго подъезда, чай. Наркоманка!

Согласитесь, что слово «наркоманка» из уст бабушек потеряло первоначальный шарм. Модно одеваешься? Наркоманка! Сделала стильную при