Машины, — взвизгнул Нибли. — могут не все! У них нет интуиции. Они не способны распознать саботаж, ненависть или проанализировать доводы. Они не разбираются в людях. А еще машины чертовски медлительны!
Жизнь и смерть были крайними точками его параболической траектории. Долгая жизнь, возникшая из тьмы, полет по дуге к неизбежному перигелию, а теперь уход, обратно во тьму.
Машины, — взвизгнул Нибли. — могут не все! У них нет интуиции. Они не способны распознать саботаж, ненависть или проанализировать доводы. Они не разбираются в людях. А еще машины чертовски медлительны!
Это был его маленький секрет. Он тайком спрятал бутылку вина в антигравитационном гамаке. Как удачно все получилось. О да, о да, повезло, так повезло. Такая неожиданная и приятная находка — целая бутылка вина в тумбочке возле иллюминатора. Ура, ура! И коли он так долго не пил, коли его уже так давно мучает жажда… Что же делать? Понятно, что — бульк-бульк-бульк!
Жизнь и смерть были крайними точками его параболической траектории. Долгая жизнь, возникшая из тьмы, полет по дуге к неизбежному перигелию, а теперь уход, обратно во тьму. В мягкую, всепоглощающую тьму.
