Я жил моментом. Это лучшее, что можно сделать с хорошими вещами в жизни. Планы всегда все портят…
С каждым кадром я пыталась тайком подобраться к нему через мир фотоиллюзий. Может быть, где-нибудь и когда-нибудь в этой реальности мы бы увидели друг друга сквозь наши объективы.
Но постепенно я стала концентрироваться на самом процессе. Мне нравился момент фокусировки. Ты выбираешь для себя кусок реальности, то, что доступно только твоему видению… и забираешь этот момент с собой посредством камеры, как восторженный ребенок, который нашел красивый камешек.
. И это можно сказать про любые отношения. Сначала ты сливаешься с другим человеком, очарованный вашим сходством. А потом, когда появляются различия, начинается отторжение. И если различия оказываются ценнее, ваше общение теряет смысл.
– А если это не так?
– А как? – ухмыльнулся он. – Все люди ищут в других себя. И хорошо, если находят.
Дизайн радостей и печалей. В таких фразах и проглядывало его истинное лицо. Если я была идиоткой от бога, то он – архитектором от искусства.
Я и не ждала кого-то. Кинотеатр вообще идеальное место для одиноких людей. Перед тобой мелькает чья-то жизнь, и ты впитываешь ее всем своим существом. И ешь. Потому что этим заполняешь свою бессодержательность.
Единственное, что я неустанно отмечала, это как его глаза обычно стекленели, когда он ловил какое-то интересное мгновение. Тогда он целиком погружался в свой собственный мир и лишь быстрое движение пальцев и знакомые щелчки фотокамеры свидетельствовали о том, что он еще здесь. Все его внимание было сосредоточено на том, чтобы вылавливать моменты из общего потока. В этом было что-то воровское. Он крал у времени то, что должно уйти безвозвратно. Да что там время – он живого человека украл!
В общем, нравилось мне или нет, мы с ним теперь вместе складывали из льдинок слово «душа». В сказке Андерсена он был бы одинок в этом деле.
– Ты опасный человек, Кай, – заметила я. – Люди, которые измеряют все не моральными убеждениями, а словами «скучно» и «любопытно», могут натворить самых страшных дел.
– Я не помню, – честно сказала я. – Я просто не люблю все, что было лет до пятнадцати. Например, детство. Это время, когда ничего тебе не подчиняется. А как я ненавидела каникулы… Потому что всегда была одна, а другие веселились, как черти. Летом я чувствовала себя по-настоящему одинокой, потому что в этой атмосфере безумного праздника вдруг ловила себя на мысли, что похожа на непутевого гостя, который вместо похорон попал на свадьбу и теперь не знает, что делать.
– Не знаю, что это за анализ, – пожала плечами я. – Как и все дети, предоставленные сами себе, я начала слишком много думать. Это самое ужасное, что может произойти с человеком. Счастливые не думают.
