Николай Викторович Кузнецов

Точка возврата

Рассказы

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Николай Викторович Кузнецов, 2019

Маленькие рассказы про людей, про войну, про любовь, и еще много чего интересного. Для вас, мои дорогие читатели… и не только…

18+

ISBN 978-5-4493-9272-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Точка возврата
2. Капитан полиции
3. Курсант
4. Хороший человек
5. Анна и Александра
6. Автобус
7. На балу
8. Куда уходят умирать коты
9. Письма. Восток — Запад
10. Она идет по жизни, смеясь
11. Худсовет
12. Пикник на обочине Шелкового пути
13. О, женщины! Имя вам: — Легион
14. Plusquamperfekt
15. Ангелочек
16. C2H5OH
17. Двенадцать топотушек
18. Dog vs. Cat
19. «V» значит «Виктор», или звезда по имени…
20. Многоженец
21. Автоматический фонарь
22. Четвертая жена
23. Cat’s day
24. Светлый ангел
25. Боль
26. Ненависть
27. Killer of the dogs
28. Елена
29. Дети в кубики играли
30. Дым над Манхеттеном
31. Ангелита
32. Лилу и Фанта
33. Последние минуты счастья
34. Ошибка сенатора
35. Прощание американки, последний урок
36. Секретное оружие
37. Гена и Иван, простая история
38. Пелена
39. ДТП
40. Карамелька
41. Точка возврата
42. Шел снег
43. Двенадцать жизней у кошки
44. Хокку, полет мотылька

Капитан полиции

Много лет назад. Выпуск школы милиции.

— Равняйсь смир-на, равнение на пра-во.

Ряд молодых парней в милицейской форме, чеканя шаг, проходит перед трибуной.

Золото погон, четкий ритм строевого шага — идут выпускники А..ой школы милиции.

Вчерашние курсанты, еще мальчишки, они сегодня впервые надели форму офицера милиции. И эти две золотые звездочки, такие маленькие на погонах, означают, что вчерашние мальчишки сегодня стали офицерами милиции. И что впереди их ждет нелегкая служба. Бессонные ночи, измотанные нервы и испорченное здоровье. И, огромное спасибо от тех людей, которым они смогут помочь…

Но все это будет потом, а сейчас, чеканя шаг, идут молодые лейтенанты на плацу.

— И р-раз, — они уже прошли перед трибунами, но это еще не конец. На самом краю плаца стоят городские жители и приезжие, среди них родственники сегодняшних лейтенантов, друзья и любимые. Которые только и ждут, когда можно поздравить молодых офицеров.

А еще, десятки мальчишек вокруг смотрят восхищенными глазами на строй молодых офицеров и чего-то ожидают.

Строй лейтенантов поравнялся с «гражданскими», и вновь раздается команда:

— И два, — из сотни молодых глоток раздается раскатистое, — Ур-ра-а,

Одной рукой офицеры кидают в воздух пригоршни монет, заранее припрятанных в кармане парадного мундира. А другой рукой подкидывают в воздух фуражки.

— Стой, раз, два. Разойдись, — раздается команда. Вот теперь для мальчишек и наступает «самое то». Веселой гурьбой кидаются они подбирать мелочь…

— Безобразие, — вздыхает на трибуне, заместитель начальника школы милиции.

— Что поделаешь? Традиция, товарищ полковник. Мы в свое время, тоже кидали монетки, а еще в ночь перед выпуском, на центральной площади, на памятник, мундир одевали и фуражку милицейскую…

2011 год. Южный город.

В десять ноль-ноль, по местному времени вся городская полиция была поднята по тревоге. Информация поступала самая противоречивая. В первых сводках говорилось о нападении на сотрудников Городской администрации, потом поступила информация об ограблении оружейного магазина. При этом пострадали гражданские лица, сотрудники вневедомственной охраны были убиты неизвестным преступником.

Офицеры экипажа отдельного батальона дорожной полиции прочесывали город, по рации передали, что по зданию администрации города, был произведен выстрел из гранатомета. После, еще дополнительно обстреляв здание из автоматического оружия, преступник направился в центр города.

— Мужики, что творится, это в нашем-то У..ске?

— Это война. Он уже троих наших положил и гражданских несколько человек

— Куда он денется, возьмем его товарищ капитан. Обложили со всех сторон.

— Там в центре много людей сейчас, а он именно туда бежит…

Т-ов, тридцать четыре года, террорист, час назад, глядя в глаза соседям, — я вас не трону. У меня свои счеты. — Зажимая раненую руку, Т-ов взяв из дома гранатомет РПГ-26 и автомат Калашникова, уехал на угнанной машине по направлению центра города. После стрельбы по зданию администрации, колесил по городу. Машина пришла в негодность. Пришлось идти пешком.

«Где людно, там надежно. Стрелять побоятся.- Размышлял террорист.

Со слов Сергея Ф-ко, инспектора дорожной полиции: «По рации передали, что он возле драмтеатра. Мы поехали. Люди показали, что он убежал в направлении дворов. Мы на машине туда, а он из-за угла начал стрелять. Из автомата. Пуля попала мне в ногу».

Т-ов решил уходить через дворы, тут его заметил наряд конной полиции. Он открыл по ним стрельбу, смог вырваться и вышел на одну из центральных улиц города.

— Вот он, остановите, товарищ капитан. — Экипаж капитана Ма-ева оказался ближе всех к преступнику.

Со слов очевидцев того момента по улице Победы шел мужчина с автоматом, выкрикивая угрозы и ругаясь, Офицеры уже получили по рации сводку, что возможна причастность преступника к одной из террористических группировок.

Выскочив из машины, полицейские взяли преступника в оборот:

— Стоять, не двигаться. Руки за голову.

Криво улыбаясь, держа в одной руке автомат, Т-ов бросил автомат на землю и поднял вверх правую руку. Левую он прижимал к себе, видно было, что левая рука ранена и с нее капала сквозь повязку кровь.

Полицейские стояли вокруг террориста,

— Не двигаться, — предупредил капитан Ма-ев и огляделся вокруг. Неподалеку стояли прохожие, зеваки и полицейские. А немногим по дальше, текла обычная жизнь южно — казахстанского города. Люди ехали в машинах, шли по своим делам. Они даже и не догадывались, что здесь происходит…

— Что поймал меня, капитан? Не дождешься. Как я вас всех ненавижу, — Т-ов поднял левую руку, — из под раненой руки выскользнул небольшой предмет. Террорист подтолкнул его ногой,

— Что теперь будешь делать капитан?

«…самодельное взрывное устройство, примерно грамм двести в тротиловом эквиваленте, зона поражения, метров пятьдесят.- Строки из курса школы милиции всплыли сами собой в голове офицера. — А вокруг много гражданских…»

В пятнадцати метрах от места происшествия стояла девушка, сотрудница одной из фирм, расположенных в здании, возле которого стоял террорист и полицейские. Широко распахнув глаза, она не могла сделать ни шагу. На ее глазах террорист бросил что-то себе под ноги…

«…зона поражения составляет метров пятьдесят», — еще успел подумать капитан дорожной полиции Иван Ма-ев, — а вокруг так много «гражданских», — и накрыл своим телом взрывное устройство…

Жертвами теракта стали семь человек, пять из которых полицейские. Ранения получили еще трое полицейских, двое из них пока остаются в больнице. На месте гибели сотрудников полиции целыми днями лежат свежие цветы…

P.S. На основе реальных событий, произошедших в моем родном городе Таразе, на юге Казахстана в 2011 году.

Курсант

Курсант пятого курса Ташкентского Высшего Общевойскового Командного Училища, в простонародье ТВОКУ, Виктор Сергеев был в отчаянье. Все нормальные мужики еще на 3 и 4 курсах по перезнакомились с девицами из прилегающего небольшого узбекского городка. Благо в нем помимо военных располагались и медучилище и кулинарный техникум. В коих, вышеозначенных девиц, было видимо невидимо. А кое-кто из курсантов старших курсов уже успели и пожениться. И теперь пользовались всеми преимуществами семейной жизни, жили в семейной общаге или снимали квартиры.

Вообще в курсантской среде считалось хорошим тоном иметь знакомую девушку после 3 курса. Первые два года в счет не шли, постоянная муштра, житие-бытие в казарме. Куда там уж до девушек. Сил оставалось после занятий только доползти к умывальникам, вечером, ополоснуться и упасть в кровать. А вот постарше курсы из казармы переводились в комнаты типа общежития, кто по четыре человека, кто по два. И как уже было сказано, «женатики» пользовались дополнительными преимуществами. Да и как-то было принято в Советской Армии, что молодой офицер приезжает на новое место службы обязательно с женой, примета такая.

И вот теперь, без пяти минут, выпускник Сергеев, сидел в позе мыслителя и думал нелегкую свою думу. Сказать, что он был «букой» нельзя, в любой компании он всегда умел поддержать интерес, пошутить и вообще задать тон. Но вот познакомиться все как-то не получалось. В больших компаниях, все уже были по парочкам и свободных девиц не наблюдалось. А в одиночку, курсанту Сергееву, не фартило. Вот и сейчас сосед по комнате, и закадычный дружок Андрюха, разливался соловьем:

— «Витек, я вчера с такими девчонками познакомился. Представляешь, подружки, обе из медучилища, будущие медсестры или опосля врачихи, вау. Одна блондинка, другая рыженькая, стоят скучают. Я им типа, — Салют девчонки, скучаете. Они мне — Хи- Хи- Хи-. Так и познакомились. Сегодня вечером встречаюсь с ними, возле памятника Пушкину, пойду на штурм»

«Вот гад. Друг называется. Меня брать с собою не стал, сам значит в одиночку», — размышлял Сергеев, — «Надо что-то придумать. Но что? Связать его, что-ли. Не прокатит».

Тут на глаза ему попалась увольнительная записка, выписанная на имя Андрюхи, на сегодняшний вечер. Точно такая-же лежала у Виктора в кармане. Сегодня после обеда курсанты, отличившиеся на вчерашних занятиях, получили увольнительные на сегодняшний вечер из рук начальника училища, в качестве поощрения, за отличную учебу. Коварный план созрел мгновенно.- «Без увольнительной записки, „фик вам“ товарищ курсант, а не „увал“. Придется вам товарищ курсант, сегодня вечером, посмотреть телевизор». И записка поясняющая, что курсант Андрей Белобородько сегодня имеет полное право наслаждаться жизнью в вечернем городе, в обществе приятных девиц, исчезла в кулаке курсанта Сергеева.

— Витек, ты мою «увалку» не видал?

— Чего надо? — Виктор, глядя «честными» глазами на своего друга, спросил еще раз,

— Потерял что ли,

— Да вот, увольнительная лежала, где то здесь, чего-то найти не могу, — растерянный Белобородько шарил по тумбочкам,

— Может запала, где-нибудь, ты посмотри повнимательнее.

— Ой, блин, куда я её мог засунуть?

— Да, фигово конечно, ты поищи, давай я тоже посмотрю…

Уже ближе к вечеру, идя на площадь к памятнику Пушкина, Виктор размышлял:

«Конечно, не красиво, с моей стороны, но? Есть такая наука, — „военная хитрость“ называется. Да ладно, потом Андрюхе пива пару кружек поставлю, если что».

Возле памятника стояли две девушки. Блондинка и рыженькая.

— Девушки вы меня ждете, — изобразил галантность вероломный друг,

— Ой, курсантик, да не тот, — развесились девицы,

— Девушки открою вам страшную военную тайну, — тут курсант сделал загадочный вид, — Вы Андрея ждете?

— А что с ним случилось? Скажите, а то мы ждем, ждем, — загалдели девицы,

— Да так, командование послало выполнять особо секретное задание, — тут начинающий интриган, в форме курсанта 5 курса, военного училища, сделал многозначительную паузу.

— Ой, как жаль, а мы хотели с Андрюшей погулять в кино сегодня,

— Но как будущий офицер, и дабы не уронить честь Советской Армии, предлагаю вам, дамы, провести вечер в моем обществе. Гарантирую массу свежих анекдотов, и «совершенно секретные» истории из солдатской жизни.

— А может, для начала, познакомимся, — не удержалась блондинка,

— Виноват, дамы. Меня зовут Виктор, что с древнего языка означает Победитель,

— Хи-хи-хи, а нас зовут: Марина, — блондинка сделала шутливый книксен, — а мою подругу зовут Лиза…

«Хороши девчонки, а особенно рыженькая, Лиза», — пронеслось в голове курсанта, а руки уже делали свое дело. Взяв хихикающих девиц «под белы ручки», он пошел вперед, по скверикам вечернего города…

Уже несколько позже, когда Марине стало нехорошо после выпитой газировки, и её отправили домой, Виктор, идя с Лизой по вечернему городу, развлекал её историями из курсантской жизни:

— … и вот тут, мой парашют как дернет меня, ну думаю все, крындец ко мне подкрался незаметно,

— Ах, и вы не разбились, — в глазах будущего медработника плескалось восхищение пополам с восторгом,

— Да какое там, я ж все-таки десантник, у меня же есть запасной парашют, я купол основного отстегнул и «запаску» — кольцо дернул. А тут земля уже вот, перед носом. Ба- бах,

— Ой, мамочки, и что?

— Да так, — тут Виктор горделиво выпятил грудь, — десант сила, парашют запасной раскрылся вовремя…

Вот так, когда-то, познакомились мои родители…

Хороший человек

— Ой, Сережка, какой ты молодец все-таки. В Париж, в Париж на Рождество поедем. Ура, — тут Леночка захлопала в ладоши и, как полагается образцовой жене, расцеловала супруга в обе щеки. — Это же надо, провести Рождество в Париже. А тебе, что премию выдали, ты же сам говорил, что работы много?

— Где наша не пропадала, завтра или послезавтра должны премию выписать. А тур в Париж я уже присмотрел для нас. Вот сегодня проект сдам, и все будет у нас о, Кей.

— Какой ты у меня молодец Сережка…

Через полчаса, на другом конце города, Сергей шел быстро по улице. На плече у него висела большая спортивная сумка с тяжелым свертком внутри. Одет он был в красную спортивную куртку и ярко-синюю спортивную шапочку. Осторожно обходя лужи новыми кроссовками и стараясь не запачкать новые джинсы, он чуть не врезался в стоявшую посреди улицы старушку.

— Бабуля, вы, что тут стоите? Я вас, чуть не сшиб.

— Ой, простите, молодой человек. Зазевалась я. Я тут кота своего Василия ищу, вышел погулять, а тут собаки. Вот он и удрал. Мяукает где-то рядом, а я старая и слепая стала, понять не могу, где? Вот и стою на дороге. Помогите молодой человек, пожалуйста. Васька он у меня добрый, но пугливый, дурачок. Небось, забился в подворотне, где-нибудь и сидит. Сергей прислушался, кошачий «мяв» было слышно в отдалении, по направлению к группе кустов и деревьев.

— Да вон там мяукает, ваш наверное, красавец. В кусты залез, скорее всего.

— Парень ты достань его, а. Куда уже мне старой по кустам и деревьям лазить.

Сергей оглянулся, в этот полуденный час на улице практически никого не было, даже вездесущих мальчишек. «Дал бы пацанам „стольник“, мигом бы кота приперли. Так нет никого, придется самому», — посмотрел на часы, — «ладно, время еще есть немного». После нескольких минут возни в кустах и кошачьих воплей, кот был захвачен и арестован. И приведен к своей хозяйке.

— Ой, большое вам спасибо, молодой человек.

— Да ладно вам бабуля, свои люди, как говорится…

Прошло двадцать минут, у подъезда «энного» дома-пятиэтажки. Маленькая девочка стоит и громко плачет.

— Эй, а ты что ревешь, красавица, а?

— А-а-а-а, у меня мальчишки мячик забрали, а-а-а-а.

— А тебя как зовут?

— Маша.

Сергей поставил тяжеловатую сумку на асфальтовую дорожку, и продекламировал детский стишок:

— Наша Маша громко плачет,

Уронила в речку мячик,

Тише Машенька не плачь…

— Короче, дядя Сережа отберет у плохих мальчишек твой мячик, — Сергей сбился со стихотворного тона и оглянулся в поисках «злодеев». «Злодеи», чуть постарше Маши, стояли на расстоянии десяти шагов от подъезда и лениво попинывали ярко-желтый мячик. Сергей грозно насупил брови и унтер-офицерским баском прикрикнул на «малолетних преступников»:

— Эй, хулиганы, вы, почему хорошую девочку обидели? А? А кому надавать по толстой и наглой попе, а? А ну мячик сюда подали, я кому сказал.

Видя «грозного гражданина» — в красной куртке, с сердито насупленными бровями, представители «клуба юных хулиганов» сильно струхнули. И подали мячик в ту же секунду.

— Вы уйдете, а они потом опять меня обижать будут, — не успокоилась маленькая плакса.

— Я им потом так обижу. Эй, злодеи малолетние, смотреть на меня. Кто Машу обидит, тот будет иметь дело со мной. Всем понятно?

— Понятно, — унылым хором ответили «юные хулиганы»…

Еще через десяток минут, северо-восточный угол крыши, того же здания. Он огляделся и поставил сумку. Сняв куртку, вывернул её наизнанку. Из ярко-красной, она стала темно-серой. Яркая шапочка тоже была снята и убрана в сумку, вместо нее он достал кепи военного образца с длинным козырьком. Потом, надел на руки тонкие нитяные перчатки. Еще раз оглянувшись, снайпер достал из своей сумки тяжелый сверток. Развязав его, разложил металлические части на подстеленной тряпочке.

После нескольких четких и давно отработанных движений на свет проявилось чудо российской военной промышленности под названием: Снайперская винтовка «Винтарь-ВС», также известная в народе под названием «Винторез». Посмотрев на часы, он установил винтовку на заранее размеченное место. Сектор для стрельбы был как на ладони.

Свои последующие действия снайпер также выверил с точностью часового механизма:

«…путь отхода, через соседнюю крышу, три минуты. Чердак там не закрывается, подъезд выходит в противоположную от места акции сторону, еще семь минут. Метро в десяти шагах, винтовку с собой. Через две станции, выйти на перрон отдать сумку «своему человеку», пятнадцать минут. Бросить куртку и кепку в «мусорку». Взять в другом мусорном ящике, положенные туда заранее: пакет с вещами, одеть, еще пять минут. Ну а потом: сесть в поезд, в другую сторону и валить, валить, валить до самого городу Парижу. Да еще не забыть, получить премиальные, — тут Сергей задумался, — да, и Ленку прихватить с собой…

Время 12 часов, 45 минут. «А вот и наш клиент, как всегда точен». — Подведя красную точку лазерного целеуказателя, прямо в лоб клиента, вылезающего его из черного Бэ-эМ-Вэ, Сергей криво усмехнулся. И плавно нажимая на спусковой крючок, Снайпер еще подумал, — «а ведь тоже, для кого-то „хороший человек“»…

Анна и Александра

— Мама, ты что творишь? — Александра держала в руках яркую упаковку, что это?

— Сашулька, ну ладно тебе, это всего лишь БАД-ы, ну для похудания и нормализации работы желудка.

— Ну, мамуль ты, что, в самом деле? Куда тебе худеть? Ты ведь такая красивая у меня.

— Знаешь дочка, тебе до этого еще далеко, — и Анна, хитро прищурив глаз, критично оглядела свою дочку. — Э-эх мне бы твои двадцать восемь. Между прочим, меня в новый спектакль пригласили вместе с Димочкой Харатьяном, представляешь. Вот на Гоа съездим зимой, позагораем. А там и съемки начнутся.

— Мамуль, обещай мне, — больше не есть эту гадость, ну я прошу тебя. Твоя талия и так, как у меня. У тебя же желудок больной. Кстати ты в больницу ходила, проверилась?

— Да когда милая, сама ведь знаешь. С этими уродами, строителями пока разобрались, скоро суд будет, деньги хоть вернем. Да и съемками весь календарь забит, некогда болеть.

— Мама, ты же обещала мне, сходить в больницу и провериться.

— Ладно, Сашуля, вот на Индию будем документы готовить, как раз и проверюсь…

Через месяц, из-за усилившихся болей в желудке Анна Самохина пошла на прием к врачу и сдала все необходимые анализы.

Результат прозвучал как приговор: рак желудка, четвертой степени. Не операбельно.

Актриса легла в частную клинику, после первой же химиотерапии ей стало еще хуже. Врачи продержали ее два месяца на капельницах и, выписали Анну домой. Дома она пыталась лечиться народными средствами, но ей становилось только хуже. Родные Анны попытались вывезти ее за границу, но по результатам анализов от нее отказались врачи из немецких и израильских клиник. По их мнению, было уже слишком поздно.

И в начале февраля две тысячи десятого года Самохина Анна Владленовна принимает решение, она не хочет доставлять боль своим родным и близким, и поэтому решает отправиться в хоспис №3, в поселок Парголово.

Александра Самохина, дочь Анны, впоследствии рассказывала, что ее мать не хотела доставлять своих близким и родным излишних мучений и не хотела, чтобы ее видели такой…

Эта сильная и красивая женщина до последней минуты надеялась поправиться, несмотря ни на что, даже в хосписе, она оставалась по-прежнему красивой и в форме.

Днем седьмого февраля она разговаривала с дочерью и друзьями, была оживлена и весела. В два часа ночи, восьмого февраля, дежурная медсестре показалось, что она услышала колокольный звон. В этот момент сердце великой актрисы остановилось, и на пульте дежурной замигала лампочка.

Когда к ней зашли в палату, Анна лежала, как будто уснув с улыбкой на устах.

Говорят: когда человек умирает с улыбкой на устах, то это значит, что он легко покинул этот мир. И, что его ангел был с ним до конца…

Все знают кто такая Анна Самохина. Эта женщина буквально ворвалась в кинематограф конца восьмидесятых годов прошлого века. Ее роли в фильмах «Граф Монте-Кристо» и «Воры в законе» буквально вознесли вчерашнюю исполнительницу роли Бабы Яги, в театре юного зрителя, города Ростова на Дону, на вершины советского кинематографа.

Она яркая, красивая с огромными бездонными глазами влюбила в себя все мужское население страны. Роли посыпались одна за другой, за десяток лет Анна снялась во множестве фильмов. И всегда зрители ее видят как роковую, опасную красотку. Она певичка и она колдунья. Она хулиганка и бандитка, и она же романтическая героиня…

В ее фильмографии есть практически все: веселые комедии, детективы, романтические истории и мелодрамы. За четыре дня до смерти, четвертого февраля, министр культуры РФ Александр Авдеев подписал указ о присвоении Анне Самохиной звания заслуженной артистки России…

Через полтора года у Александры родилась дочь Ева. Из-за беременности и родов, Александра отказалась от участия в многообещающих съемках сериала из ста шестидесяти серий…

Говорят, внучка характером вся в свою знаменитую бабушку…

Автобус

Как-то поздновато, возвращаясь с работы, я сел в вечерний автобус. Время часа пик уже давно миновало, и людей в автобусе ехало немного. Глядишь в окно автобуса на ночной город и, как-то само собой, начинаешь дремать, состояние, как говориться «хрю» наступает. Вот тут-то я и обратил внимание на звуки, которые со всех сторон ненавязчиво атаковали мои барабанные перепонки:

Тихая мелодия из китайской автомагнитолы, сладким голосом восточной певички, нежно лилась по автобусу. То тут, то там раздавались трели мобильников и приглушенные разговоры:

— Дорогая я уже подъезжаю.

— Жди милый, еще три поворота и две остановки,

— Вот, вот подъезжаю,

— Проехал три остановки,

— Скоро буду…

Впрочем, для всех кто ездит в автобусах, подобная звуковая схема знакома. Но, помимо этого звукового настроения, диссонансом вплетались и дополнительные звуковые эффекты.

Я опять немного сверну в сторону, хотелось бы описать сам автобус. А это был старенький ПАЗ.

Сам не очень большой и вместительный, но по характеру «рабочая лошадка». Которая, долгие и долгие годы, честно и верно трудилась, на наше с вами благо. Насчет «старенький» не совсем верно. Есть: «ну очень старенькие Пазики». Это те, которые с круглой мордочкой и маленькими окнами.

Но, наш ПАЗ был несколько поновее и модель более поздняя. У этого и мордочка была более квадратной, и окна высокие, и широкие.

В принципе, это не важно, а так к слову пришлось, просто сам автобус издавал массу различных звуков. И не просто массу звуков, а целую: «Симфонию Старого Автобуса». Вот, перед остановкой, скрип тормозов идет снизу. Потом пневматика передней двери громко пыхтит, и сипло, так дыша, втягивает свой поршень и открывает переднюю дверцу. Люди входят и выходят из автобуса, а под ними скрипят и грозят отвалиться ступеньки автобуса.

Автобус начинает, стоная и кряхтя, набирать скорость. При этом коробка передач издает злобный скрежет и визг несмазанных шестеренок. На прямых и длинных отрезках маршрута, Пазик довольно резво несется по ночному городу и в гамму звуков добавляются новые мелодии:

«На скорости, от потока воздуха, громко хлопнула крышка люка на потолке. А сдвижные стекла в окнах начинают исполнять свое соло, тоненько дребезжа. И им в унисон начинают подпевать кожаные подушки сидений. Латаные и неоднократно чиненые подушки сидений, своими пружинами, этим скрипом и визгом, дополняют звуковую „Ораторию ночного автобуса“».

Тут опять хочется отвернуть немного в сторонку от нашего Паза, и немного поразмыслить в глобальном, так сказать, фокусе. Не секрет, что старые автобусы, очень старые и не совсем старые автобусы Советского производства имеют свою неповторимую ауру. В отличие от автобусов немецкого производства и заполонивших в последнее время «китайцев». В принципе и сами «немчики», тоже не новенькие, а как минимум лет десять, а то и пятнадцать отрубили на автобанах Бундесвера. А китайцы, в первые три года своей эксплуатации выглядят как новенькие, а потом резко становятся «старенькими».

Но возьмем немецких «старичков». Ну блин, ну старый же гад. Видно же невооруженным глазом и приборная доска древняя. И краска выцвела кое-где. А выглядит как новенький.

И, что самое интересное, не скрипнет же нигде. И шестеренки, почему-то крутятся, как положено, и форточки не хлюпают. Но, когда едешь в нем то, кажется, что чего-то не хватает. И вот эта его, какая то стерильная чистота и красота внешнего вида, кажется нездешней, не нашей…

«Китайчата», особенно новенькие, тоже смотрятся «пипец» просто, но у них, почему-то это быстро проходит, И глядишь через парочку другую лет эксплуатации, китайчонок становится «просто тарантасом» на улицах нашего города.

Икарус — для тех, кто не жил при Советском Союзе, это слово ничего не значит. А тогда это было «у-у», что то с большой буквы.

Икарус единственный автобус на пространстве Советского Союза, чьи параметры, как и внешний вид, были близки к западным автобусам. Изготавливался в Венгрии и шел на экспорт, в СССР. В городах, на заполненных народом остановках, он возвышался как крейсер и как ледокол шел, в густых потоках масс транспорта и людей. Автобусы советских моделей проигрывали ему по всем статьям. Самые близкие по параметрам (и единственными конкурентами) были автобус ЛАЗ (Львовский автозавод) и ЛиАЗ (с города Липецка).

И вот, вспоминая ощущения детства, — поезди в Икарусе, это было что-то…

Сейчас Икарусов на городских маршрутах практически не осталось. ЛиАЗы еще ползают чиненые — перечиненные, ЛАЗы коптят потихоньку, ну и конечно ПАЗики. Но вся эта братия доживает последние свои деньки. И садясь в навороченные современные автобусы, в их стерильную красоту, и беззвучие мы потом как-нибудь вспомним об ушедших старичках прошедшей авто эпохи…

А в данный момент под звуки СИМФОНИИ СТАРОГО АВТОБУСА, я подъехал, наконец-то, к своему дому.

На балу

Графу Толстому Льву Николаевичу,

настоящему русскому писателю посвящается

— Граф, а это правда, что про вас говорят?

— А, что про меня говорят?

— Ну, что вы очень темпераментный мужчина.

— Про меня такое говорят? Сударыня, я право польщен, — граф Лев Николаевич щелкнул каблуками по стойке смирно. Золотые эполеты парадного мундира участника Севастопольской войны весело блеснули. — Вы меня так в краску вгоните, Марина Александровна.

— Ну, полноте граф, так наши дамы говорят. А они знают в этом толк, — собеседница графа, великосветская львица, двадцати пяти лет, Марина Александровна, дочь того самого Павла Ивановича, который градоначальник… и при дворе… и «прочая, прочая»; кокетливо прикрываясь веером, оглядела фигуру графа:

Тридцатилетний мужчина в парадной, форме младшего лейтенанта, не блистал особенной красотой. Крепкая фигура, высокий рост, брюнет. Черные усищи «a la Kozak». Упрямый взгляд из-под насупленных бровей.

«Хотя, по мне: все эти салонные мальчики, мне так надоели. А про графа говорят, что он еще, о-го-го какой удалец», — мысли мелькнули в голове, а тем временем губы сами произносили слова:

— В самом деле, Лев Николаевич, еще про вас говорят, вы рассказы пишете, печатаетесь? Это так интересно.

— Да вот как-то пришло само по себе. Я, знаете ли, литературу и литераторов этих как-то не особенно уважал. Начал сочинять еще во время службы на Кавказе. В журналах кое-что напечатал. А уж, как попал на Севастопольскую войну, матушку вспомнил свою покойную. Я ведь не знал ее совсем. Только по рассказам моей тети. И как пошло все, поехало.

— Говорят, даже сам император Александр II похвалил ваши рассказы?

— Ну, не знаю Марина Александровна. Мне еще как-то об этом не докладывали.

— А, что вы делаете вечером Граф?

— Сегодня вечером, дайте подумать. Что я буду делать вечером? А знаете ли вы уважаемая Марина Александровна, когда я был на войне, я понял одну вещь.

— Позвольте спросить, и какую же?

— Да все просто. Делай все то, что должен сделать сейчас. Должен написать письмо — напиши. Должен приготовить себе обед — приготовь, должен выпить — выпей. Должен драться — дерись, а должен любить — люби. И ничего не откладывай на потом. А еще я понял цену человеческой жизни. Что же касается сегодняшнего вечера, я думаю его провести с одной очень милой мне особой.

— И как ее зовут? — лукаво улыбнулась дочь своей матери Анастасии Владимировны, лет двадцать тому назад гремевшей во всем своем великолепии на всех столичных балах и званых вечерах — приемах.

— Я думаю, ее зовут, ее зовут: Марина Александровна, — и прижав партнершу покрепче, граф закружил ее в ритме «Венского вальса».

— А вы шалун Лев Николаевич! — произнесла Марина Александровна, через несколько минут, когда кончился тур вальса, и она смогла отдышаться. — Да, кстати, а что это за история со Скриповым?

— С этим мальчишкой? Да он, хлыщ салонный, дурак просто. Ну, не на дуэли же мне его убивать. Я ведь после войны, как-то охладел к бессмысленному убийству. Хотя, до войны, я на дуэлях немало кровушки-то пролил. В основном чужой и даже убил кое-кого.

— А Петенька то Скрипов, с ним то, что?

— Да пьяный дурачок, начал что-то такое про меня говорить. Ну а я…

— И, что вы?

— Да по мордасам ему надавал просто и все.

— Фу граф, как непристойно, «по мордасам», скажете тоже.

— А, что сударыня, здесь такого? Дать по морде наглецу и хаму, первое дело

— Вот вы, какой, Лев Николаевич. Принесите-ка мне лучше шампанского. Здесь так жарко стало.

— Эй, человек, — граф щелкнул пальцами пробегавшему мимо лакею, — шампанского для моей дамы. А мне голубчик водки стопочку…

Уже под утро, возвратясь домой, граф напишет в своем дневнике:

«Как мне надоела эта шальная и беспутная жизнь, как мне надоели эти „марципаны и анчоусы в томатном соусе“. Нет, все, пора возвращаться домой, к себе в имение. Да и жениться пора. Как там мои прекрасные соседки поживают Софья да Анна? Сейчас им уже должно исполниться лет по шестнадцать, барышни уже. Все, решено. Домой в свою Ясную Поляну. Природа, простая жизнь, буду писать романы и рассказы…»

Куда уходят умирать коты

Никто средь человечьей суеты,

Не думал никогда — вы мне поверьте, —

Куда уходят умирать коты,

Чтоб нам не видеть их кошачьей смерти…

Ирина Гирлянова

Есть такая кошачья страна, да та самая, куда уходят умирать коты. Там нет машин, нет злых людей. Нет страшных и жестоких собак. Зато есть зеленая трава, а в ней копошится масса различной мелкой живности и птичек, есть, где разгуляться кошачьим лапам и поохотиться кошачьим носам.

А еще там, в кошачьей стране, есть масса плюшевых игрушек и диванчиков, с запахами их любимых хозяев и каждой кошке есть, где понежиться и полежать.

И всегда, там стоит теплая и не жаркая солнечная погода, иногда выпадает дождик. Но, недолгий, и тогда кошки лезут под свои плюшевые диванчики, и смотрят, высунув свои носы под небесную капель, и ловят капельки своими шершавыми языками.

Есть отдельный загончик, для тех кошек, которые любят поиграться.

Там масса различных игрушек: резиновые мячики, деревянные кубики. Также: есть бумажные бантики на ниточках. Ведь каждая кошка, хоть раз в жизни, играла с забавным бантиком на ниточке.

А когда кошки, в кошачьей стране, устают от игр и нагуляются вдоволь, то к их услугам повсюду расставлены плошки с их любимыми угощеньями: с вкусной жареной рыбкой и с кусочками копченой колбаски. Даже бабушкина кулебяка тоже есть в кошачьей стране.

И само собой речки текут с чистой водичкой…

Для кошек, любителей рыбной ловли, вдоль берегов речки с чистой водой, сидят рыбаки, которые каждую секунду вылавливают свежих окуней и лещей, выбрасывают их из воды. Кидают в маленькие свои ведерки и делают вид, что не видят кошек, которые хитро тащат из их ведерок свежую рыбку.

А по вечерам все кошки выходят на улицу, рассаживаются вокруг большого костра и начинают мурлыкать, каждая о своем: о своей кошачьей жизни, о тех, кто остался там, о тех, кого они любили в той, прошлой, своей кошачьей жизни.

Есть такая страна, куда уходят умирать коты, да и кошки тоже…

Письма. Восток — Запад

ЗАПАД:

«Гутен таг, майне либе! Привет мой маленький олененок с зелеными глазами, моя Хельма! Как вы там без меня? Как поживает наша матушка, фрау Дрекер, все также гоняет воробьев со своих гиацинтов? Выставленных на открытой веранде.

Знаешь, моя сладкая девочка, захотелось тебе написать большое письмо и рассказать тебе о нашей победоносной войне.

Гений нашего фюрера ведет наш немецкий народ! И хочется так встать и сказать громко- громко: Хайль Гитлер!

Я лишний раз убеждаюсь в его победоносном гении. Мы прошли всю Европу, без особых потерь. За какие-то считанные месяцы. В меня даже один раз стреляли, правда не попали. Потом мой напарник Курт Фогель, ты его не знаешь, он родом из Баварии, взял пулемет и как дал по всем этим жалким французишкам, так что щепки полетели.

Наш могучий тевтонский кулак, просто смял все их хваленое сопротивление. И опять я понял, как правы наши политические лидеры. Мы действительно самая сильная и молодая нация. И свое место под солнцем мы заберем себе, по праву сильного.

Как там поживает моя прелестная племянница Гретта? Когда я уходил на нашу славную войну, она была таким смешным карапузом, с большими бантами. Скажи ей, что после победы я привезу ей подарок: настоящую обезьянку. Помнится мне, она так смеялась, когда мы вместе ходили в Зоо. И стояли возле клетки с обезьянами».

Твой Руди.

Написано 19 июня 1941 года.

P.S. Хотел уже отправить письмо для тебя. Но мы подошли к русской границе вплотную. Все парни с нашего взвода, сегодня днем развлекались, разглядывая русских на другом берегу с помощью биноклей…

Почему-то мы все думали, что дойдем до русской границы и остановимся, это будет как бы отвлекающим маневром. А основной удар нашего тевтонского гения мы нанесем по ненавистным англичанам…

Но теперь, все так секретно. Мы в полной боевой готовности…

…прости милая, но больше писать не могу, вырежет цензура, надеюсь скоро встретиться с тобой…

***

ВОСТОК:

«Лизанька, малыш, я надеюсь, ты жива, не попала под бомбежку и успела вовремя эвакуироваться. И это письмо когда-нибудь дойдет до тебя. У нас здесь выдался маленький перекур, и я решился написать тебе небольшое письмецо.

Мы отступаем уже три или четыре дня, всюду разрушения и страдания наших советских людей.

Двадцать второго, когда начались бомбежки, мы находились в полях, на сборах. И поэтому практически не пострадали. После бомб мы, было, выдвинулись в сторону Бреста, но там уже были немцы.

Город разрушен весь в дыму и в огне, по небу летают фашистские самолеты и падают бомбы. В бинокль видно как идут танки и машины, пушки и солдаты фрицев. Их тьма-тьмущая!!!

Наши командиры: ротный и политрук решили вести нас на восток, на соединение с нашими частями.

Нас всего сто двадцать пять человек, и у нас нет оружия. Нет, ну есть, конечно, но совсем чуть-чуть: там два пистолета у командиров, и десяток винтовок, да два ящика патронов. Но как воевать с этим?

Несколько наших бойцов сразу все побросали и ушли ночью. Комиссар сказал, что они враги народа, и подлые предатели.

А сейчас нам надо идти…

Ура! Мы сегодня нашли секретный склад оружия, в лесу. Его охраняли всего два солдата и один капитан. Как нам сказали позже, это был резервный склад оружия. Капитан, ну прямо какой-то дурак, все не хотел нам открывать. Орал, что нельзя поддаваться на провокацию, что скоро подойдут наши войска, и что всех нас ждет трибунал.

Ну, тут наши, уже не выдержали. А товарищ политрук, достал листок бумаги написал расписку и дал ее капитану охранявшему склад. А потом достал пистолет и навел его прямо в капитанский лоб, — ты говорит, сука тыловая, через день эти винтовки будут уже у немцев. Если раньше, тебя и твой склад, танками не сровняют с землей.

Так вот культурно и вежливо мы смогли раздобыть для себя оружие, немного продуктов и патроны.

И опять мы идем. Немцы прут и прут. Силища несметная. Встретили нескольких солдат: оборванные, раненые, кто с оружием, кто без. Говорят, что надо сдаваться, что немец везде. И скорее всего, уже дошел до Москвы. За такие разговоры, этим сыкунам надавали по морде. Ротный пообещал расстрелять лично каждого провокатора.

Вышли на опушку леса, впереди маленькая деревня. Немцев в ней, не очень много.

Будет бой! Мне почему-то не страшно. Говорят, что это от глупости. Мол, не нюхали еще пороха. Ну, что же, там видно будет…

Твой Ванечка. Тридцатого июня сорок первого года.

Надеюсь, мы все-таки дойдем до регулярных частей Красной Армии, и я отправлю для тебя это письмо солдатской почтой».

***

Унтер-офицер армии вермахта Рудольф Дрехер погиб в битве под Сталинградом, в августе 1942 года.

***

Старшина роты, отдельного пехотного полка Красной Армии, Иван Золотарский. прошел всю войну.

В день великой победы, стоя на втором этаже имперской рейсхканцелярии он, вместе с друзьями однополчанами, пили шнапс и русскую водку.

Под ногами валялись рейсхмарки, медали и наградные листы нацистов…

Она идет по жизни, смеясь

Она легка как ветер, нигде на свете,

Она лицом не ударит в грязь,

Испытанный способ решать вопросы,

Как будто их нет,

Во всем видеть солнечный свет…

А. Макаревич. Гр. «Машина времени».

Семнадцать лет. Перед Ней открыты все пути. Она смеется, она счастлива. Она с отличием закончила школу. Поступила в престижный университет. Её улыбка освещает ей путь. Она молода и красива.

Двадцать пять лет. Давно позади учеба и диплом. У Неё отличная работа. Коллеги ее любят, начальство восхищается. Лучезарная ее улыбка светит еще ярче. Впереди восхитительная карьера.

Тридцать шесть лет. Позади неудачный брак, детей нет. Есть мимолетные романы и романчики. Она начальник регионального управления. Её любят, ей поклоняются, дарят цветы и престижные автомобили. Она все также красива и улыбчива.

Сорок шесть лет. По-прежнему, красива и улыбается своей ослепительной улыбкой. Недавно выложила на популярном боге свои фотки. Тысячу и одну штуку. Её пляжные фото получили высокие оценки и сотни комментариев. Её улыбка, по-прежнему сияет. Теперь уже и на просторах интернета…

Она идет по жизни, смеясь,

Встречаясь и прощаясь, не огорчаясь,

Что прощанья легки, а встречи на раз

И новые лица торопятся слиться,

В расплывчатый круг,

Как будто друзей и подруг,

Она идет по жизни, смеясь,

В гостях она как дома, где все знакомо,

Удача с ней, жизнь удалась,

И без исключенья, все с восхищеньем,

Смотрят ей вслед,

И не замечают, как плачет ночами,

Та, что идет по жизни, смеясь…

Худсовет

Автор, несколько пришибленный и грустный, стоял посередине комнаты. В руках у молодого человека было два листка печатного текста. Шрифт «Таймс Нью Роман», кегль «двенадцать», слов шестьсот семьдесят, знаков четыре тысячи, двести двадцать. Прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки, сидела строгая комиссия Художественного совета (Худсовет). Как и водится в таких случаях, жюри было в составе: Первого и Второго рецензентов. Главного критика и его Заместителя. Также был сам, — Главный по орфографии и еще пара неприятных личностей в серых костюмах. Председательствовал в комиссии сам Главный редактор. Почетный член Литературной комиссии. Лауреат большой бронзовой медали по Орфографии и Синего диплома по современной литературной критике.

Первым взял слово, как самый младший, Второй рецензент,

— Господа, перед нами, с вашего позволения, человек, именующий себя автором. Что он держит в руках господа? А в руках он держит нечто. Нечто, именуемое литературным произведением. Целых два листка печатного текста. О чем нам это говорит господа?

— Простите Второй, — Зам. Главного критика, перебил, — я тут просто хотел добавить…

— Слово имеет Зам. Главного критика, — недовольно пробурчал Второй рецензент.

— Так вот господа, хочу продолжить мысль моего коллеги, Зам Главного критика кивнул в сторону Второго рецензента, — о чем нам говорит автор в своем произведении? Что он нам хочет предложить?

— Может просто, мои мысли? Может мое видение мира? — Автор робко попытался произнести хоть, что ни будь.

— Ах, оставьте. Автор, вы не автор, вы «Аффтар». Знакомо ли вам такое слово? Как у вас говорят в среде гениев-недоучек: «Многа букафф». Так вот автор, — тут Зам Главного критика, обличающее выставил палец на молодого автора. — У вас, уважаемый, слишком мало букв. Где это видано, чтобы уважающий себя автор сочинил, что ни будь подобное на четыре тысячи двести знаков, это неслыханно.

— В дополнение моего заместителя, — в дело вступил сам Главный критик, — мне совершенно неясна основная мысль текущего произведения, если это, возможно назвать литературным произведением? Совершенно нет идеи, квинтэссенции так сказать сущности, основополагающей нашего бытия. В то время, — тут Главный критик решил встать и принял обличающую позу,

— В то время, как наши отцы и деды строят светлое капиталистическое будущее. Некоторые молодые люди, отлынивая от насущных проблем существования и бытия, занимаются бумагомарательством и словоблудием. Забивают все информационные носители и каналы своими, так сказать, перлами. Вам молодой человек на завод бы, в качестве трудотерапии что ли. Или на поле, сою сеять. А что, господа? Соя ведь наш хлеб насущный, я ведь прав, господа?

— Э-э, Главный критик, вы бы по существу, сказали бы, что ни будь? — Главный редактор прервал своего разошедшегося коллегу. — По существу, пожалуйста.

— Простите Главный, так о чем это я? Ах да, вот о чем. В столь мало недопустимом, по объему, произведении сей молодой человек мало того, что не раскрыл роль существующей Правящей партии. Но даже на протяжении всех своих шестисот семидесяти слов, ни разу не упомянул не только фамилии, но даже и имени нашего Президента. А это я считаю недопустимой политической близорукостью. Я все сказал.

— У меня ведь рассказ о птичках, господа, — автор пожал плечами.

— Это не суть важно, уважаемый автор, — в дело вступил Первый критик. — Вы совершенно нарушили «ритмостилистику» повествования. У вас отсутствует завязка рассказа, нет развязки. Нет основополагающей мысли. В чем суть?

— Ну, это. В птичках, наверное. Я не знаю.

— Вот оно. Смотрите господа, сей Человек даже не знает, о чем он пишет.- Главный по орфографии даже захлопал в ладоши. — И этот, так сказать, автор пишет тексты и приносит их нам сюда. В Художественный Совет. Я, так навскидку, тут прикинул: на шестьсот семьдесят слов, сей молодой человек допустил пятьдесят три грамматических, двадцать пять орфографических и целых пятнадцать стилистических ошибок. Это просто безобразие господа. Такого мы допустить не можем.

— Извините, я проверял, — еле слышный голос, молодого человека, раздался в зале Худсовета. Я даже проверял на Орфокомпьютере, там не было ошибок. Или, он их не показал.

— Полное фуфло ваш орфокомпьютер. Небось, прошивка была давно устаревшей и не лицензионной. А? Молодой человек, надо пользоваться проверенными орфокомпьютерами в нашем департаменте Современной литературы. Тогда бы вы не допустили, столь неграмотного произведения.

— Я все исправлю.

— А вот этого не надо молодой человек. Не надо нам делать одолжений. Вы принесли нам свое произведение, совершенно не готовое для публикации, — Главный редактор стукнул кулаком по столу. — В то время, как во всем мире культура борется за звание самой культурной и грамотной составляющей человеческого социума. Во время всё поражающего финансового кризиса, мы не можем расходовать свое время и свои деньги на рассмотрение ваших, так сказать, перлов. Идите и работайте молодой человек.

— А как же птички?

— А, что птички? Пусть пока полетают…

Пикник на обочине Шелкового пути

Вы бывали, когда-нибудь в казахской юрте? С виду столь легкомысленное сооружение, отличается, тем не менее, целым рядом положительных характеристик. Которые говорят в пользу, столь кажущейся легкомысленности сего объекта. И в самом деле: посреди бескрайней казахской степи, в сорокаградусную жару, находясь в юрте, вы совершенно не ощущаете дискомфорта. Напротив, даже некоторую прохладу. И пока гостеприимные хозяева угощают вас вкуснейшим бешбармаком, каурдаком, кумысом и прочими не менее достойными представителями степной кухни, у вас есть время осмотреться:

Само устройство юрты, как и все гениальное, довольно просто. Набор двухметровых планок, потом еще дополнительные планки с изгибом на конце для крыши, деревянное кольцо — круг, дверная коробка. Самое основное это кошма, по-русски если сказать, то это обычный войлок. (Из него еще делают валенки), в основе её овечья шерсть. Только раскатанная в плотный лист. И этими самыми листами кошмы и оборачивается вся юрта.

Установка юрты занимает некоторое время. Первым делом планки для сборки стены связываются в определенном порядке: крест-накрест. Создается своего рода длинная и упругая деревянная лента. Есть даже некоторые нюансы её сборки: для небольших юрт собирается четырех рядная схема, побольше это уже 6-ти рядная или даже 8-ми рядная конструкция. Все планки в местах пересечения обвязываются сыромятными кожаными ремешками. Потом вся эта сборка ставится вертикально и сворачивается в виде большого кольца, Это называется «кереге», боковая стена юрты. Оба конца ее подвязываются к дверной коробке. Посредине будущей юрты встает самый высокий и поднимает на палке деревянный круг-кольцо «шанырак». В него, помощники-сборщики вставляют снаружи дополнительные планки с изгибом на конце. Загнутым и острым концом эти планки втыкаются в просверленные отверстия в ободе шанырака, а другим концом устанавливают на верхний край стены кереге. Таким образом, формируется и устанавливается крыша юрты, которую называют «уык».

Практически весь каркас юрты уже готов, остается её приодеть и укрепить, придать жесткость каркасу. И опять же природная смекалка дает о себе знать, ни одного металлического соединения, никаких гвоздей или шурупов. Все только свое и своими же руками сделанное. Простые веревки, связанные из овечьей шерсти и сыромятные кожаные ремешки. Голый каркас юрты жестко стягивают веревками по внешней окружности. Уык — крыша, также дополнительно подвязывается, каждая планка к перекрестью планок стены — кереге. И вот теперь настает очередь кошмы. Квадратные и плотные листы по бокам свешиваются сверху вниз, и оборачивают всю юрту. Для крыши идут листы уже трапециевидной формы, По кругу, один за другим их выкладывают вокруг центра всей юрты шанырака. Уложенные листы кошмы еще раз поверх обтягивают веревками, а самый верх юрты, шанырак накрывается в последнюю очередь, отдельным куском рукотворной ткани под названием «тундук». Не забываем и об удобствах внутреннего оформления, весь пол внутри юрты также застилается толстой кошмой.

Ну и помимо всего, есть еще праздничный наряд для юрты, это когда в праздничный день юрта наряжается во все белое, ну это уже так, к слову.

Если смотреть с инженерных позиций на саму конструкцию и убранство юрты, то еще раз поражаешься гениальности конструкторов из народа, тех неведомых изобретателей, чье детище за несколько столетий практически не изменилось. И в самом деле: жесткость конструкции позволяет ей стоять под степными ветрами и в июльскую жару и в жгучие декабрьские морозы. Сам войлок, как известно, довольно таки теплонепроницаем и влаготруднопроходим. Хитроумная система вентиляции, позволяет поддерживать оптимальную температуру и доступ свежего воздуха. С теневой стороны стеновой полог немного приподнимается и подворачивается, потом подвязывается веревочкой и пожалуйста: естественная конвекция воздуха. Не стоит забывать и о роли главного «вентилятора» и по совместительству «осветителя» — шанырака. Приоткрыв полог «тундука» можно обеспечить необходимую степень освещенности и вентиляции. Вобще-то: раньше в центре юрты был еще и очаг, и шанырак служил еще и дымоходом. Что позволяло готовить пищу прямо в юрте, а зимнее время сохранять и поддерживать необходимую температуру. Но сейчас это не актуально, обычная буржуйка даст сто очков вперед, хотя за отсутствием таковой, всегда можно вернуться к дедовским методам.

Еще к достоинствам нашего рукотворного домика-юрты можно отнести его мобильность. Юрта собирается и разбирается за считанные часы, а потом вязанку палочек-планок и реек совместно с плотно упакованным баулом кошмы можно спокойно увезти, на доступном транспорте. Для перевозки небольшой юрты в старые времена хватало одного верблюда, ну а сейчас можно просто закинуть тюки в кузов пикапа…

Когда едешь по степи, когда жара уже в печенках, когда хочешь пить, а нечего. И ты не знаешь, куда ты едешь и зачем. Ты воспаленным взором видишь в степи несколько непонятных точек, при приближении, которые оказываются юртами. Первым делом тебя встречают собаки, они молча бегут около тебя, как бы сопровождая до стана. Потом хозяин подаст команду и собаки безмолвно исчезнут. Тебя встретят как дорого гостя, дадут умыться и напоят водой. Уже чуток попозже, когда ты, несколько освеженный, сидишь на почетном месте в юрте и пьешь кумыс, женщины приносят угощение, ты насыщаешься. Вот тогда и начинается разговор. О чем, да ни о чем. О немудреном житье бытье, о деньгах и политике, о ценах на зерно, бензин и на соль.

А потом достается домбра, и хозяйская дочка начнет петь. Как и триста лет назад, и двести и пятьсот, над степью несется нежный девичий голос, поющий о родной земле, имя которой Казахстан…

Р. С. На государственном гербе Казахстана изображен именно шанырак, как символ очага, единства народа, семьи и государства.

О, женщины! Имя вам: — Легион

Солнце, море, белый песок…

И, женщины! Большие и маленькие. С мужчинами и нет. Худышки и пончики. Высокие и низкие. «Арбузики» и «дыньки», «персики» и «апельсины». Брюнетки и шатенки, блондинки и «не очень». Ноги стройные и загорелые, тонкие талии и, — «Das ist fantastish».

Женщины темные, женщины светлые, женщины белые и румяные.

Загадочные и простые, с поволокой в глазах. Трезвые и «чуть-чуть». С весельем в глазах и без…

Пара слов, когда они нечаянно столкнулись в воде. Позже на берегу он, играя в волейбол, заметил ее снова. Она маленкьая, пухленькая и очень спортивная, дала ему «свечку на пас». Он не смог отбить. Она рассмеялась. Смех рассыпался колокольчиками по пляжу.

Снова встретились в воде. Теперь уже по праву знакомства, они поплыли вместе. Нехитрый разговор. И уже подплывая к берегу, он неожиданно для себя, пригласил ее на ужин в ресторане.

— Почему бы и нет, — согласилась она.

Выходя из воды, она встряхнула своими волосами. Шатенка с осветленными прядями, на правом виске волосы были практически выбриты, длинная челка справа налево. Но даже мокрая прическа ей удивительно подходила. Невысокая, крепко сбитая, она выходила из воды как нимфа. Струи воды стекали по ее телу, а на правой лопатке хищно раскинул свои лапы паучок-татуировка.

«От пятидесяти до двухсот сомов, рисованное тату. Продержится неделю».

Вечер, ужин, танцы. Прогулка по ночному пляжу. Потом еще кафе, пиво, шашлык и танцы.

Ночь, страстный шепот, мимолетный испуг от шума в кустах, свет фонарей, скамейка.

Он пригласил ее к себе.

— Почему бы и нет…

Сплетение тел. День — ночь.

Поездка в горы. Она влезла на камень, он взял фотоаппарат. Электроны в магнитном носителе, сохранили образ.

Она оступилась, он ловкий, — поймал.

Держа ее на руках, он ощутил биение ее сердца. Волна нежности и любви затопила его.

День — ночь, везде вдвоем. Он сгорел на пляже, она мажет ему спину свежим кефиром…

Время пролетело быстро.

Поцелуй на прощание. Договорились встретиться ровно через год, на этом же месте:

Республика Кыргыстан, северный берег Иссык-Куля. Поселок Бостыри. Пансионат: «Золотые пески».

Он в автобусе, ехать еще долго, до самого Бишкека. Потом самолет на Красноярск.

Возвращение в свою жизнь: жена, дети, теща и куча родственников. Работа, проблемы, задачи быта и бытия.

Она в другом средстве автомобильного производства Германии, прошлого века, едет в Алматы. Впечатления, загар, подруги. Осенью университет, экзамены, сессия…

И, пусть сервис у киргизов «застенчив» и «ненавязчив». Пусть их развлечения и массовые мероприятия на уровне прошлого века. А пансионаты из «антикварной лавки», пускай даже и отлакированные слегка современными стройматериалами. И дороги из кусочного асфальта, а в горах бегают ослики раскрашенные под зебру. Все это полнейшая ерунда.

Радушие местных, их искреннее желание угодить приезжим туристам, а главное: «Сам благородный старичок» Иссык-Куль и его подружки — древние горы, оставляют в памяти желание снова вернутся в эти места.

И, лишь где-то там, в глубине сердца, посреди ежедневной суеты бытия, наглухо спрятанный ото всех и вся, сидит маленький паучок — татуировка и образ его хозяйки с выбритым виском и осветленными прядками…

Plusquamperfekt

(Плюсквамперфект, — нем. яз.)

Что-то было не так.- Я, как вошел в автобус, это сразу почувствовал. — Вошел через заднюю дверь и первые же девицы, сидящие на заднем сиденье, как-то странно на меня посмотрели и захихикали. Я не мог понять, в чем дело. Оглядев себя, и не увидев ничего нового и странного, я прошел немного вперед и сел на свободное сиденье по левому ряду. Эти вещи я чувствую нюхом. Когда все на тебя смотрят, а ты не поймешь почему. И чувствуешь себя полным дураком.

Вот и сейчас, мужик слегка поддатый, шел по ряду навстречу мне. Взглянув на меня, он почему-то икнул, остановился и заулыбался,

— Ох, ну ни фига себе! Вы, что? Близнецы? Или уже глюки пошли? — И он кивнул головой куда-то вперед.

— Не понял, мужик ты, что проблему потерял? Так я тебе сейчас её найду, — вскочил я, намереваясь взять и дать этому типу по шее,

— Ну, ты что, братан? Не кипишись, я так пошутил. — Поскольку вес пьяненького гражданина был максимум под 60 килограмм (хиловат мужичонка), а мой был за 110 кг. То ясное дело, товарищ решил меня больше не задирать.

«Что за день», — в голове скрипели всеми шарнирами мыслительные процессы, — «с утра еще, жена что-то взъелась. С клиентами не получилось, сорвалась рыбка. Да еще этот автобус гонимый какой-то». — Примерно так размышляя, я смотрел вперед. Потом мой взгляд сфокусировался на впереди сидящих пассажирах. Через два кресла от меня, впереди сидел крупный мужик. Мощный затылок. Черная куртка, капюшон с меховой оторочкой типа: «Шанхайский барс». Кожаная кепка с утеплением, ну в точности как у меня. Скользнув по нему взглядом я, было, отвернулся в другую сторону, но…

Была в этом мужике какая-то неправильность, чем больше я глядел в его стриженый затылок, тем более убеждался в своей правоте. И вот эта его посадка, в старину про таких говорили: «офицерская кость». «А ручища то у него»? — Мужик как раз полез в карман за мелочью, — «лапа широкая, а запястье узкое. Что за черт, ну как моя „рученька“». — Я вытащил из кармана свою руку с мелочью. Сходство было заметно.

«О-о, как раз выходить», — еще успел додумать я, — гладя, как выходит обладатель мощного затылка, куртки кепки и руки, очень похожих на мои. Выйдя из автобуса одним из последних, я взглядом поискал вышеописанного товарища. Он стоял неподалеку. Подходя к нему со спины, я не знал, что сказать и придумать, для завязки беседы. Уже стоя совсем близко, я захотел «дать стрекача», но не успел. Мужик резко развернулся, хотел что-то сказать, но не смог. Только вытаращил глаза и подавился. Немного прокашлявшись, он пробасил:

— Вот это номер? Я сплю или ко мне пришло раздвоение личности? — Мужик раскинул руки, потом хлопнул себя по бокам, — нет, ну надо же. До чего знакомая физиономия.

Я стоял и молча разглядывал здоровяка: Упрямые брови, карие глаза, прямой нос, Челюсть (именно Челюсть, а не просто челюсть). Широкий и мощный лоб, — про таких говорят: «хорошо котят об него бить, или за неимением оных — яйца».

Лицо его было до боли знакомым, — «откуда я его знаю»? Одет он был точно также как и я. Черная куртка. Черная кожаная кепка. Под курткой черный свитер. На ногах синие джинсы и белые кроссовки.

— Нет, ну я тащусь, — продолжал знакомый и незнакомый мужик, — мне Элька говорила, что нашла моего двойника. Она в сети вечно зависает, чатится там, общается. И имя твоё, — говорит.- И Фамилия твоя, и даже фотка твоя. Типа, рассказы хорошие пишешь. Я говорю кто, я? С какого перепугу. Я это словотворчество еще со школы терпеть не мог. А она мне, — на, смотри. Я обалдел. Блин, что за дела? Не понял, думаю. Может кто-то из моих кентов прикололся. Потом по сети пошарил, смотрю по серьезному «крафт-коля» разошелся. Думаю, надо поискать в городе, рядом ведь живет. А тут ты сам пришел. Это надо же, такое еще привидится с бодуна, заикой станешь, — и мужик громко расхохотался…

До меня, наконец, стало доходить. Мужик был точной моей копией. Это лицо: щеки, мощноя челюсть, умные и немного хитрые глаза, я имел честь созерцать сорок один год. Конечно, оно не всегда было таким. А последние лет шесть, семь, Но это дела не меняло, именно эту физиономию я видел каждое утро в зеркале ванной, бреясь и чистя зубы.

— Так ты мой двойник? — произнес я, как только «мое отражение» перестал хохотать.

— Ага, или ты мой.

— Так, что даже имя и фамилия сходятся,

— Не веришь, на смотри, — из кармана «двойник» вытащил водительские права. Вот смотри, — «Кузнецов Николай Викторович», дальше смотри год рождения, даты, все сходится.

— Обалдеть можно. А кто такая Элька?

— Любовница моя, с женой поругался. Развод, то да сё. Сейчас у полюбовницы живу пока. А сам как?

— Женат, две мальчишек растут.

— Везунчик, у меня дочка растет, в десятый класс пошла.

— А по жизни как?

— Да как? Все как обычно. Отслужил, поступил, закончил. Женился, работал. А сам-то как?

— Да, то же самое. Отслужил, поступил. Правда сперва женился а потом закончил.

— Диплом у тебя по какой специальности?

— Инженер–системотехник.

— А у меня инежнер- радиоэлектронщик.

— А сейчас как?

— Да так потихоньку, фирмой своей занялся. Бизнес типа. Вот чапаем потихонечку к светлому зареву капитализма.

— Молодец, а я никак. Так сам по себе ковыряюсь, типа частник. Слушай а ведь это событие, можно сказать даже: «plusquamperfekt».

— Что сказал? Это по-каковски, немецкий что-ли?

— Да, так событие, — «оно моё» — средний род, неодушевленное. Просто в голову пришло. Я в школе «дойч» зубрил.

(Тут герой рассказа ошибается, хотя он и не скрывает, что учил язык на тройки).

— А я французский долбил. Правда, ни черта не помню. Разве, что «бонжур мадам, бонжур месье».

— Да я тоже ничего не помню практически. Английский знаю больше из-за компьютера.

— А в компах разбираешся?

— Да так выше среднего, ковыряем потихоньку.

— Там систему установить, комплектующие поменять?

— Детский сад.

— Ты это Коля, давай не теряйся, вот держи визитку. Завтра с утречка позвони. Лады?

— О, кей, Коля.

— Нет, ну блин в натуре, — «плюсквам, чего-то там, перфект». Расскажу, кому, не поверит же никто.

— Еще вопрос, если такой весь деловой, то почему на автобусе? — не удержался и спросил я, держа в руке черную лакированную визитку.

— Да, дурдом полный. Вчера с пацанами слегка отметили мой развод, потом к Эльке своей поперся. Потом еще с её подружками зависали в ресторанчике, а машина где-то потерялась. Сейчас еду искать, по следам вчерашних путешествий. Давай двойничок, а то мне еще на фирме появиться надо, поехал я.

— Поки типа.

Он заскочил в автобус и поехал, а я стоял на остановке. Держал в руке визитку и думал: «А не кинуть ли её в ближайшую урну»?

Примечание автора: Plusquamperfekt (нем. яз) — лингвистический термин в немецком языке: «средний род, неодушевлённое»., — по аналогии «событие, — оно мое».

Ангелочек

Когда я умерла, пошел дождик. Хорошенький такой и теплый. Тучка небольшая накрыла солнышко и сразу капель небесная. Правда все это я в принципе видеть и не могла, мне всего от роду было три дня. Так уж сложилось. На меня даже документы не выписали о рождении. А с другой стороны не пришлось выписывать и о смерти. Только имя, которое мне дала мамочка и обыкновенная справка:

«Девочка, вес два семьсот. Родилась двадцать пятого июля, умерла двадцать восьмого июля, одна тысяча девятьсот семьдесят …го года. Причины смерти…»

Люди говорят, что когда умирает младенец, то он становится ангелом. А может так оно и есть. Ведь надо же кому-то становиться в ряды небесного воинства, на страже душ человеческих. Ну, не самим же людям-человекам вливаться в «стройные ряды», со всеми своими склоками, желаниями, страстями и прочими проделками.

А вот чистые и безвинные души младенцев самое то. Может, так и было задумано создателем, что кому-то надо становиться тем самым. Кем сейчас являюсь и я.

Ангелом!!!

Не знаю как у вас там, у людей, а у нас проблем полон рот, и забот, и прочих бяк, которыми вы люди так и стремитесь усложнить собственную жизнь.

Вот у меня, точнее у моей бывшей матери, есть еще дети и, слава богу. Мои типа братья. А за ними присмотр нужен, сорванцы еще те. Да и батя наш еще тот удалец, того и гляди, что-нибудь сотворит эдакое. Куда уж мамочке с ними со всеми управиться, вот и помогаю, как могу.

То батя, по пьяному делу, в драку влез, кому-то руку сломал, ему самому чуть голову не проломили. Вот я тут и сподобилась, отвела руку поганца. Довела родимого батяню, до «ридной хаты».

То старший наш учудил, поджечь гадость какую-то решился, с дружками на пустыре. А балбесам этим великовозрастным и невдомек то, что гадость эта является пороховым катализатором, и если ее в костер бросить, так шандарахнет, что еще парочка душ с успехом может приобщиться к небесному братству.

А оно мне это надо? Слезы матери мне надо? Вот и приходится извращаться: спички им «отсырила», все равно подлецы зажигалку нашли. Наслала на них сторожа, пусть хоть уши им надерет и пинков на вставляет, все легче, чем потом по больницам их кусочки собирать. Пронесло, слава богу.

Так и живем, «из напасти да в полымя, из огня да в полынью».

А мальчишки, им что? Выросли уже, дяденьками давно стали. Старший мой братец вон, какой солидный стал, с пузякою. Женатый человек. Жена красавица, детишек нарожали.

Да и младшие ушами не хлопают, тоже стали обзаводиться семействами. Родители наши уже старенькие, но крепкие. Честь им и хвала!

А я что? Смотрю на них и радуюсь. Не чужие ведь. Вон за племяшками теперь посматриваю.

— Ай, паразит, ну куда полез? И где эти ваши раздолбанные родители смотрят? Нет, ну это надо, все-таки лезет на эту железяку и не боится. Вот нахал. Точь в точь как его папочка, лет так тридцать пять назад.

Действуй малыш, не робей! Твоя тетя за тобой приглядит…

C2H5OH

Как говорил мой знакомый писатель: — «Есть две вещи, которые неизвестно чем могут закончиться: когда мужчина выпьет в первый раз, или когда женщина выпьет в последний…»*

Про женщин не скажу, чего не знаю, того врать не буду а вот, что касается мужчин…

Служил я тогда в одном, очень солидном, учреждении. Было тогда мне лет: двадцать семь — двадцать восемь. И поручили мне проверить небольшое подведомственное предприятие, произвести проверку.

Так сказать: «Наличие на предмет отсутствия», «по факту и по описи имеет место быть», и прочие мелкие моменты существования, иногда даже и приятные, для лиц проверяющих.

Дело было сделано, проверка произведена. Завхоз подведомственной структуры, мой помощник на тот момент, с коим мы облазили все чердаки и подвалы, предложил мне немного отметить факт завершения проверки. На мой недоуменный взгляд, он продолжил: «Ну, так, по чуть-чуть».

Я сказал, что я не пью. На, это мне было сказано, — «Есть некоторая заначка особо чистого спирта. Так сказать, для протирки ценных приборов. А поскольку спирт дело такое — „быстро испаримое“. То и запасы его надо регулярно обновлять. А тут такой случай: благополучно завершенная проверка! Надо бы немного и „под испарить“ запасец».

«Чем черт не шутит, почему бы и нет»? — глядя на хитрющую физиономию завхоза, думал я.

— Вы главное, не волнуйтесь. Спирт у меня настоящий — медицинский. Для особых случаев. Здесь еще, в бутылочке, водичка, для разбавления, — наливая мне половину стакана, — завхоз продолжил, — водка то она как? Размешают, воду, абы какую, да и спирт может быть неподходящий. Тут главное, что? — Поднял он указательный палец. — В водке главное пропорция: сорок пять процентов спирта, остальное вода, так? — Я кивнул утвердительно.

— А у нас что?

— Что?

— А у нас в стакане спирт, половина, так?

— Так.

— И если, мы к этому спирту добавим, э-э-э «подольем или запьем», — водички, водичкой, тьфу блин, запутался. Но это не важно. И если мы это разбавим, то что?

— Что?

— Мы можем сделать чистые «сорок пять процентов». А можно даже и послабее пропорцию сделать.

— Ну, блин, гений делопроизводства. Ладно, давай свои «полстакана», а водичкой я потом запью, в нужной мне концентрации.

— Чин, чин.

— Прозит…

Хотелось бы сказать, что к этому моменту я прожил на свете четверть века, как-никак. И, водку продегустировать успел. И вино, по праздникам или торжественным случаям. Что же касается чистого спирта, я не пробовал его ни разу. И, о «подлом характере» сего напитка не подозревал.

Неладное я заметил уже через пять минут, после того как…

Идя по дороге, в направлении родного учреждения, я почувствовал как «приятсвенное тепло» из области желудка, стало быстро распространяться по организму. Конечно дело хорошее и удовольствие, как-никак. Но тут, что-то стало происходить с окружающим меня миром:

«Первым делом, асфальт до того мирно лежащий, стал вздыбливаться прямо на глазах. С целью „ударить меня по физиономии“. И главное, подленько: сперва так незаметно вздрагивает-подпрыгивает, а потом ка-ак „хрясь по мордасам“».

Я, конечно, укрепил «свои позиции». Расставил по шире ноги и ухватился за ближайшее дерево. Это немного мне помогло. «Нападения» асфальта прекратились. Зато в голове моей появилось некоторое томление и покачивание. Продолжая фиксировать себя в пространстве, а потом и вовсе усевшись на газоне, я принялся усиленно размышлять:

«Так, спирта было полстакана. Воды после, выпил грамм на двести. Отсюда имеем вывод, что? А то, что пропорция должна быть, градусов на пятьдесят не больше. А потом я еще выпил водички стаканчик. Получается, что пропорция наша, должна быть градусов на двадцать. Тогда почему мироздание не оправдывает мои заключения? Может, устал немного»? — и, посидев в обнимку с деревом минут десять, я решил все-таки подняться и продолжить путь.

Я двинулся, в направлении собственной конторы, шагом моряка — несколько раскорячив ноги для устойчивости и продолжая внимательно следить за окружающим меня миром. Асфальт не оставлял своих попыток «врезать мне по морде», но у него это получалось несколько слабовато. Успешно отражая все его атаки, я продолжал зорко следить за пространством: деревья как-то странно наклонились ко мне, цепляясь за меня своими ветками. Да и окружающие здания «строили мне пакости», так и, норовя подставить свои острые углы, заборы, канавы, бордюры и ступеньки.

Обходя все препятствия и препоны, продолжая размышлять: «Вот оно как, спиртяга то, какой гад, оказывается. А завхоз скотина, — спирта, мол, немного выпьешь и водичкой разбавишь. Вот ишак. Ладно, еще увидимся».

Придя в родное учреждение, я спрятался в подсобке у дяди Миши. Как говорится: «Подальше от начальства, поближе к концу рабочего дня». До «восемнадцати часов, ноль, ноль минут» времени оставалась немного совсем, где-то часика полтора. Сидя мирно в уголочке, попивая чаек, я чувствовал, что мир вокруг ещё немного качается.

«Вот напасть», — стараясь сидеть поустойчивее, я решил налить себе вторую чашку крепкого чая.

Дядя Миша, тогда был у нас в конторе «Самым Главным Слесарем-Электриком-Сантехником» и прочая… Собственно говоря, вся подсобка была его вотчиной. Здесь он хранил свои инструменты, принадлежности, обрывки проводов, какие-то детали и запчасти. Все то, что могло понадобиться в деле ремонта-обеспечения жизнедеятельности (как мелкого, так и крупного), нашего большого и беспокойного учреждения.

Сидя напротив меня, дядя Миша хитро прищурился и повел носом.

— Погоди, погоди Николай. Сейчас скажу. Так, спирта немного. Не водка, не вино. Точно, спиртягу хряпнул?

— Дядя Миша, откуда?

— Меня не проведешь. Я еще в молодости, когда служил на радиостанции, этого спирта у-у-у, сколько выпил.

— Да я немного, всего полстакана. Еще водичкой потом разбавил.

— Вот балда, кто же так пьет? Если пьешь — то пей то, что пьешь и не надо разбавлять и добавлять другие жидкости. И желательно закусить.

— Да думал всего «Це два, аш пять, о аш» на пол стакана? И воды грамм двести? Пропорция градусов на двадцать, всего.

— Никола, вот смотрю я на тебя и удивляюсь. Ты же вроде в институте химию проходил, да?

— Было дело. Курс общей химии.

— Должен знать, что водка и спирт разбавленный водой не одно и то же.

— Да, признаться даже и думал об этом.

— Теперь будешь знать. Ты вот, что чайку пей больше. И пряниками подзакуси. Легче станет. Твой то спрашивал, — пришел ли ты или нет? Я ему сказал, что пришел только что. Стул свой ремонтируешь, мне помогаешь немного. Шеф сказал, — ладно.

— Дядя Миша, спасибо тебе большое. Что бы я без тебя делал…

До конца рабочего дня оставалось еще пятьдесят три минуты…

Двенадцать топотушек

Шесть-тридцать утра. В квартире раздается грохот, такое впечатление, что несутся слоны.

И, при том, слоны футболисты.

Топот и веселая возня, писк и визг, а потом и веселый собачий лай. Три щенка, у каждого по четыре коротких и толстеньких «топотушки» и по одной «вертушке», создают такой гвалт, что далее спать просто невозможно. Вот теперь вся «банда малолетних хулиганов» перебралась под нашу большую кровать. Жена спит, ей хоть бы хны.

Под кроватью возня, писк и стук, щенки ежесекундно стукаются головами о доски основания кровати. Наконец им это надоело. И они решают проверить, кто из нас не спит. Сами щенки породы Такса, и поэтому их ножки довольно таки коротенькие. В свои неполные два месяца эти маленькие хулиганы, еще не могут стоять на задних лапах. И поэтому, подпрыгивая на задние лапки с целью проверить: «не проснулся ли хозяин с хозяйкой», они сразу валятся на спину или на бок, что выглядит весьма забавно.

С целью подбодрить маленьких хитрецов, я опустил свою левую руку с кровати.

Что тут началось? Буря восторга, писк и щенячий лай! Мои пальцы были многократно облизаны, обнюханы и слегка покусаны. И, наконец, самый нахальный щенок уложил свою лобастую и ушастую голову прямехонько мне в ладонь.

«Все пора прекращать это безобразие», — под эти мысли я решился встать.

И… Очередные: «Гип-гип-гав-гав» восторга и многократные порции облизывания и обнюхивания моих, теперь уже ног.

Идем на кухню. «Топотушки» весело топают, а «вертушки», пропеллерами ведут трех маленьких таксят в заданном направлении.

Туда же заявляется и сама мамаша хлопотливого семейства, наша двухлетняя такса Рикки, в глазах интерес.

Приходится кормить всю шумную ораву. Тут надо заметить, пока щенки были маленькие, особых проблем с ними не было. Но по достижении двух месяцев, эти прохиндеи стали залезать в тарелку своей мамаши. Сейчас процесс приема пищи, происходит так: порция для мамочки кладется в отдельную мисочку и выставляется на балкон. Вслед туда отправляется и Рикки. А малышам наливаем в большую миску…

Минут через десять вся орава, налопавшись, разваливается кто где. Самая хитрая устроилась недалеко от тарелки. Кто-то из щенят ушел в свой собачий уголок и там разлегся кверху пузиком. Ну а третья, как самая оригинальная, пошла в зал, где предварительно пописав на ковер, прилегла отдохнуть посередине комнаты…

Еще одна обязательная процедура: прогулять собаку.

Одеваюсь, командую, — Рикки, гулять.

Выходим с собакой, воздух свежий, вокруг тишина. Город еще спит, хотя редкие прохожие уже спешат на работу. Собака деловито обгавкав подозрительного мужика, в мятой рубашке, идет делать свои дела…

День начался…

Dog vs. Cat

(Собака против кошки, — англ. яз.)

Как и все приличные городские собаки, Мэри, очень любила гоняться за кошками. Завидя издалека кошку, она вопросительно смотрела на меня и, получив согласие, весело неслась, преследуя своего исторического антагониста. Также по команде «Кошка», она приучилась выскакивать вперед и, видя очередную кошку, нестись? на всех парах? по направлению к ней. Орошая окрестности звонким лаем, Мери весело добегала до очередного подвального окошка, куда скрывалась кошка и с довольным видом обнюхивала и обгавкивала место укрытия врага.

Так и сейчас, гуляя со своей собакой по микрорайону, метрах в пятидесяти впереди, я увидел кошку. Нагло сидящую, прямо по нашему курсу.

— Мэри, кошка, — моя собачарка встрепенулась. Еще не видя кошку, она уже рвалась с поводка.

— Кошка, — я отпустил собаку и показал рукой вперед. Мэри весело разгоняясь и гавкая, рванула к видневшейся впереди кошке.

Все развивалось по обычному сценарию: собака гавкает, бежит. Потом кошка, очумев, тоже бежит, и скрывается, в какой ни будь дырке. Собака довольна, кошка в трансе. Но в этот раз все пошло как-то не так. Кошка, вместо того чтобы бежать, сидела замерев на месте. Приглядевшись повнимательнее, я понял, что это не просто кошка, а самый что ни на есть «котяра». Да еще такой матерый котище, крупный такой весь, многоопытный. Он сидел не шевелясь. И, как будто бы совершенно не реагируя на бежавшую, на него, собаку.

Просто сидел и смотрел, поджав хвост. Мэри набрала довольно приличную скорость, и теперь неслась, на сидевшую, на ее пути кошку на всех парах. Но видя, что потенциальная жертва странно себя ведет, начала притормаживать. Что в принципе не могло уже помочь. До неподвижного кота оставалось всего ничего. И тут в маленькой собачьей голове сработали нервные клетки, и она нашла решение.

Я стоял и наблюдал за всем происходящим немного позади метрах в семи восьми, от разыгрываемой передо мною сцены. Мэри, бегущая прямо на кота, не могла сразу остановиться. Кот был на расстоянии, каких-то пары метров от неё, но сидел неподвижно. Как-то мрачно смотря на несущуюся собаку. И тут моя любимица и охотница на кошек начала забирать вправо. Сперва как-то было незаметно, но потом стало ясно, что если столкновения не избежать, то его можно просто обогнуть. И плавно заруливая вправо хитрая собака, не снижая скорости, пронеслась мимо «подлого и страшного» кота. Отбежав метров на десять, хитрющая собаченция с деловым видом стала гавкать в разные стороны, сделав вид, что вот мол, — «не виноватая я, и кот потерялся».

Котяра, видя мое приближение, наконец-то соблагоизволил поднять свой мошный зад, и глядя с нескрываемым презрением на мою собаку, медленно потрусил в сторону подвального окошка. Мэри, моя хитрющая собака, виновато гавкнув издалека, подбежала ко мне, как ни в чем не бывало…

«V» значит «Виктор», или звезда по имени…

«Я сажаю алюминиевые огурцы, а-а, а-а», — пел молодой худощавый парень, высокого роста и явно «не русской» внешности. Был он одет в джинсы и кожаный фартук, держал в руках лопату полную угля, и под слова своей же песни, кидал этот уголь в прожорливую топку, обычной домовой котельной дома номер пятнадцать, по улице Блохина, славного города-героя Ленинграда.

На дворе стоял одна тысяча девятьсот восемьдесят шестой год. В то время: «время славной памяти, рассвета застоя», в Советском союзе выступать публично могли лишь некоторые, специально обученные, люди. То есть: музыканты должны были получить музыкальное образование, актеры­ — актерское образование. Получив профильное образование человек должен был, где-то трудиться. Опять же: музыканты — в концертных организациях, актеры в театрах и киностудиях. Всем другим «товарищам» выступать публично с концертами, просто-напросто, запрещалось.

Слава богу, партии и политбюро, была некая отдушина для тех, кто не имел соответствующего образования, или не подходил по каким-либо канонам под существующие схемы, — так называемая самодеятельность. Но здесь имелся «подводный камень» для желающих выступать перед людскими массами, под эгидой «самодеятельных артистов». Все они должны были иметь постоянное место работы.

И вот именно по этой малозначимой причине для истории, в маленькой полуподвальной котельной стали работать несколько молодых парней с горящими глазами. Отработав свою смену, они: кто брал в руки гитару, кто отбивал ритм деревянными палочками по кастрюле. А кто и просто подпевал прокуренным голосом слова новых песен, которые рвали эту реальность, это сытое советское бытие…

Иногда к этим парням приходили гости, и уже вместе они подпевали песням и мелодиям, звучавшим в маленьком, провонявшем углем и копотью, подвальчике. Или для разнообразия, молодые люди шли к кому-нибудь на квартиру. В среде молодых питерских рок-музыкантов это называлось «квартирник». И уже в более комфортабельных условиях слова новых и непонятных песен просто «ломали на куски» весь тот советский официоз, звучавший со всех эстрадных площадок…

Группа «Кино» и ее солист Виктор Цой уже были известны питерской публике. Выступления на «квартирниках» и в комнате отдыха кочегаров, той самой котельной, названной «Камчатка», а впоследствии и на сцене питерского рок-клуба, заставили говорить о себе и своей группе, как о новых звездах полуподпольного советского рока.

Восемьдесят седьмой и восемьдесят восьмой годы, для группы «Кино» и Виктора Цоя, стали поистине звёздными:

Альбом «Группа крови» и фильм «Асса». Рейтинги «Кино» взлетают до небес. А после выхода в свет фильма «Игла», популярность Виктора и его товарищей просто зашкаливает…

Альбомы: 1988 года — «Группа крови», 1989 года — «Звезда по имени Солнце», второй альбом 1989 — «Последний герой», становятся супер популярными…

И на самом взлете творческой карьеры, популярности и народной любви Виктор уходит от нас…

Строки из милицейского протокола:

«Столкновение автомобиля Москвич-2141 светло-серого цвета с рейсовым автобусом Икарус-250 произошло в 12 час. 28 мин. 15 августа 1990 г. на 35 км трассы Слока — Талси. — Латвия. Рига.

Автомобиль двигался по трассе со скоростью не менее 130 км/ч, водитель Цой Виктор Робертович не справился с управлением. Смерть В. Р. Цоя наступила мгновенно, водитель автобуса не пострадал. …В. Цой был абсолютно трезв накануне гибели. Во всяком случае, он не употреблял алкоголь в течение последних 48 часов до смерти. Анализ клеток мозга свидетельствует о том, что он уснул за рулем, вероятно, от переутомления…»

***

…Группа крови на рукаве,

Твой порядковый номер на рукаве,

Пожелай мне удачи в бою,

Пожелай мне удачи…

***

…Пустынной улицей вдвоем, с тобой куда-то мы идем,

А я курю, а ты конфетки ешь,

И светят фонари, давно ты говоришь, пойдешь в кино,

А я тебя зову в кабак, конечно,

М-м-м-м-м восьмиклассница м-м-м-м-м…

***

…Песен еще ненаписанных, сколько?

Скажи, кукушка, пропой.

В городе мне жить или на выселках,

Камнем лежать или гореть звездой,

Звездой.

Солнце мое — взгляни на меня,

Моя ладонь превратилась в кулак,

И если есть порох — дай огня.

Вот так…

***

…И мы знаем, что так было всегда,

Что судьбою был больше любим,

Кто живет по законам другим,

И кому умирать молодым,

Он не помнит слова, да и слова нет,

Он не помнит ни чинов, ни имен,

И способен дотянуться до звезд,

Не считая, что это сон,

И упасть опаленным звездой по имени Солнце…

***

«Закрой за мной дверь. Я ухожу», — как сказал Виктор. Он ушел, но простые слова его песен до сих пор звучат в наших сердцах!

Сегодня двадцать первого июня, две тысячи двенадцатого года, Виктору бы исполнилось пятьдесят лет.

Мы помним и любим тебя, Виктор Цой!

Знак «V» означает «Виктория» — Победа. А имя «Виктор» переводится с греческого языка, как — «Победитель».

Многоженец

Посвящается хорошему человеку Славику Г.

В бытность мою студентом второго курса, я имел честь познакомиться с одним весьма прелюбопытнейшим типом. Звали его, Сашка Барашкин. В нашу тихую и спокойную заводь заочного факультета, он ворвался как Тунгусский метеорит. Всколыхнув при этом всю «сонную дурь» осенних сессий. Его большая и несколько громоздкая фигура заполняла собою все пространство, а большая и рыжая голова виднелась издалека, среди основной массы студентов института. После нескольких дней нашего с ним общения, казалось, что этого типа мы знали всю жизнь. Со всеми он был на короткой ноге, все знали его по имени. Какие-то дела с деканатом и с администрацией института. А когда еще стало известно, что Сашка еще и неплохой телемастер, то в институте его стали узнавать практически везде. Да я и сам, не удержался. Напросился на Сашкину консультацию, и в перерыве между сессиями подошел к нему.

— Санек, можешь выручить?

— А, что надо?

— Да тут телик у меня старенький, цветной и ламповый. «Гробина», достал уже. А на ремонт возить его неудобно, сильно большой и тяжелый.

— Что там сломалось?

— Да как я узнаю? Картинка на экране свернулась, и прыгает, стукнешь, вроде раскроется. Но не долго.

— А понятно, это диод высоковольтный сдох, а за ним и катушка летит, если уже не выгорела. Там сзади, откроешь крышку справа, увидишь, палочка такая припаяна. Это и есть диод высоковольтный, как карандаш. Отпаяй его и на базаре поищи такой же. А под ним катушка с контактами запаяна, её тоже надо поменять. И все.

Сделав все, как сказал Сашка, я через пару дней уже наслаждался цветным телевидением, у себя дома.

Так началась наше знакомство с Сашкой Барашкиным. На дворе стоял 94 год, уже прошлого века, жизнь продолжалась. Мы студенты-заочники встречались два раза в год на сессиях: поначалу осенней и вслед за нею, весенней. На смену ламповым телевизорам давно уже пришли полупроводниковые, и устаревшие советские телевизоры постепенно заменялись импортными. Но импортные телевизоры были еще большой редкостью. Зато в свою очередь видеомагнитофоны уже шли торжественной поступью. Сперва японские и германские, но дорогие. А вслед за ними валом повалили дешевые корейские и китайские модели. С Сашкой также встречался изредка, раз в полгода. И вот, наконец, в нашей семье появился видеомагнитофон. Тут встал вопрос насчет видеокассет с фильмами. Покупать их было очень дорого, брали, у кого угодно и где угодно: напрокат, или? так посмотреть?.

И как-то раз, увидев Сашку, на улице, поговорив с ним о том, о сём. Я задал сакраментальный вопрос, насчет кассет. Барашкин, как всегда, особенно не рассусоливая, ответил, что, мол, есть. Только фильмы с участием Луи де Фюнесса, Старенькие французские комедии. И если есть желание, пригласил меня вечером, зайти к нему.

И вот вечерком, стучусь по указанному адресу. Открывается дверь…

Первым делом я увидел ноги, они были стройны, длинны и загорелы, и одеты были в желтые домашние тапочки. Не имея возможности оторвать свой взгляд, я только смог перевести его повыше. Повыше оказались синие спортивные трусы, кажется из шелка. Но настолько облегающие, что мой пульс подскочил с нормальных 65 ударов в минуту, сразу до 200. На этом мои мучения не закончились. Над элементом спортивной одежды проглядывала полоска загорелой кожи, и весь шикарный торс девушки был прикрыт белым, чем-то таким символическим, это вроде называется топик. Топик не топик, шут его знает. Но прелестная и нахальная грудь, еле в нем помещалась и норовила выскочить из него.

— Вы, к Саше? — спросила девица, ярко накрашенными губами. Я еле смог выдавить нечто нечленораздельное.

— Он говорил, что вы к нему придете. Вы Николай, да?

— Да,

— Проходите, он должен подойти скоро, — повернувшись, девушка стала боком, дабы пропустить меня в квартиру. Но её упрямая грудь, дерзко выставившись вперед, не дала мне пройти. Чувствуя себя в предынфарктном состоянии, я неловко махнул головой: «мол, типа девушки вперед. А я уж, как истинный джентльмен пойду сзади, все равно коридор узковат».

— Ну ладно, — девушка чуть усмехнулась и пошла вперед. Её синие шорты еще раз попытались ввести меня в соблазн. Но я не поддался и благополучно вошел в квартиру своего друга. Оторвав взгляд от девушки, я наконец-то смог оглядеться. Ну, в принципе жилье как жилье, большая комната, дверь туда, дверь сюда. «Двушка». В большой комнате главенствующее место занимала гигантская кровать, она занимала ровно половину комнаты, над изголовьем имелась парочка книжных полок. В переднем углу зала, справа стояли телевизор с тумбочкой. Импортные конечно! А слева оставалось местечко для крохотной горочки. На углу кровати, за неимением другого места сидел незнакомый парень, явно не Сашка.

— Мальчики, вы не знакомы? Познакомьтесь, это друг Саши с детства, Богдан. Богдан, это Коля, однокурсник Саши, — ну, как водится, поручкались, разговор завели от том, о сем.

Пока мы общались с новым знакомым, девица, сказав еще раз, что Сашка появится скоро и исчезла в своей комнате. Через несколько минут раздался звонок в дверь, Богдан сам пошел и открыл дверь. В комнату вошла дама несколько постарше нашей хозяйки, но очень на неё похожа.

— Ой, здравствуйте мальчики. А Саша еще не подошел. Я с ним по телефону говорила, час назад, клятвенно обещал прийти домой. А вы, что так и сидите? «Пепси» будете? Мы с Богданом кивнули головами в унисон. И дамочка, подав нам банки с напитком, ушла в комнату, в ту самую, куда ранее ушла девушка, несколько ошеломившая меня своей внешностью. Раздались некие шорохи, разговоры, ну а мы с другом детства смотрели какой-то левый боевик и пили «Пепси». Тут открылась дверь и в комнату вошла первая девица. Ну, про внешность её я говорить не буду, чтобы лишний раз не волновать себя, а следом за нею вышла вторая дама, — э-э, девица! Вот тут-то и надо остановиться поподробнее.

Насчет «дамочки», я конечно погорячился. Вторая девушка была немного старше первой. И была очень похожа на первую. Из различий на ней можно было отметить, то, что она была несколько старше, лет так четыре, пять. Трусы спортивного покроя на ней были зеленые, тапочки были уже розовые, ну и главный фактор отличия: это была её грудь, на размер, полтора больше. Которую, не мог удержать, точно такой же белый топик, как у её сестры. Обе красотки прошли на кухню. При этом продемонстрировав нам все то, чем так щедро их наградила природа. При этом я находился в состоянии транса, пульс мой стучал уже где-то 300 ударов в минуту и я боялся, как бы со мною чего-нибудь не случилось. Запивая из баночки «Пепси», я смог кое-как отдышаться и спросил у Богдана, так потихоньку, чтоб не услышали девушки, чем-то шуршавшие на кухне.

— Слушай, не понял совсем, это что было? Меня чуть удар не хватил, это что за кисы?

— А, очухался, — засмеялся, друг семьи и детства, меня тоже по первому разу столбняк пробивал. Которая постарше, это жена Сашки, зовут её Лена. А младшая её сестра Света.

— А, какого… они здесь, и вместе, а?

— У-у, там такая история была темная. Сашка, когда женился, поскандалил с семьёй Ленки. Ну и свалил от них сюда, купил квартирку и живет здесь спокойно. А Светка позже, также с родителями поругалась и теперь живет с ними.

— Ох, ну ни фига себе. Такие цыпы и кровать здесь такая огромная, — несколько двусмысленно намекнул я,

— А мне, что. Я свечку не держал…

В этот момент раздался очередной звонок в дверь. Лена, теперь уже точно хозяйка, царственно проплыла перед нашими взорами и пошла, открывать дверь. Там раздались шумные возгласы, потом раздались не менее шумные чмоки, чмоки, и в комнату наконец-то ввалился Сашка.

— А, мужики, я чего-то запозднился, привет Коля, Богдан. Там клиент попался не вовремя, но ничего, главное мы здесь и вовремя. И он громогласно расхохотался своей же шутке.

— Я сейчас, переоденусь, а там девчонки сообразят чего-нибудь.

Минут через пять, переодевшись в восточный халат, Саша уселся посреди своей необъятной кровати,

— Так, девочки, а где нам пожрать чего-нибудь, — громогласно рявкнул Сашка. При этом широко нам ухмыляясь,

— Мужики вы что будете, водку, пивка или что покрепче?

— Да не, я пива немного, — повел плечами я, — да и неудобно как-то. Друг семьи меня поддержал, молча кивнув.

— Ну ладно, так пива нам, и закусончика немного, — Сашка в своем восточном халате, сидел как турецкий Паша, посреди своей необъятной кровати. Мы с Богданом, скромненько приселю на краю. А вокруг нас, практически беззвучно, сновали две прекрасные гурии. И, принеся нам по банке пива (импортного!!!), а потом, прикатив сервировочный столик, битком набитый всяческими закусками, также фантастически, исчезли. За приятственным времяпроведением, прошло некоторое время, прежде чем я смог напомнить хозяину о цели своего прибытия.

— А, Колян, ты же кассеты спрашивал.- Сашка махнул рукой в сторону телевизора, — там посмотри, сам выбери себе, какие понравятся. Через недельку принесешь.

Я, выбрав пяток кассет с комедиями великого француза, откланялся и поспешил домой, из последних оставшихся сил…

С Сашей Барашкиным мы больше не виделись. Нет, кассеты я, конечно же, вернул, через неделю. А потом, через полгода, уже где-то в районе четвертого курса, Сашка неожиданно исчез, так же внезапно, как и появился.

В нашей среде ходили различные слухи, что Сашка, сразу перескочив на пятый курс, сдал экзамены и все остальное, с дипломом свалил куда-то…

И уже гораздо позже, случайно встретив на улице Богдана, я смог поставить некоторые точки над «и».

— Да он же кадр еще тот, Санёк наш. Он в институте, дела свои проворачивал еще как. Всем телевизоры отремонтировал, хе-хе. Потом диплом получил, и знаешь, что сделал? В жизни не угадаешь,

— Что, мог сотворить такого Барашкин?

— Он набрал сломанных телевизоров кучу. Штук пятьдесят, наверное, не считал. Отремонтировал их и продал половину, тут же в городе. Потом квартиру продал, закинул остальные телики в контейнер с вещами, и укатил с Леной в Крым, благо там у него родни навалом.

— А эта, как её, Света? — тут мне припомнились некие волнительные видения: «желтые тапочки, синие трусы в спортивном стиле, белый топ, и все то, что было внутри».

— А, что Светка? Уехала вместе с ними…

Автоматический фонарь

Эту подворотню, я обнаружил совершенно случайно. Как-то рано утром, спеша на службу, я вместо того чтобы свернуть налево, выходя из своего двора, с тем чтобы потом пробежать по проспекту свернуть пару раз и подойти к остановке, я свернул направо. Нимало не смущаясь, пошел в неведомые мне закоулки. Наверное, сказалось то, что ночь была проведена, довольно-таки весело и в приятственной компании. И поэтому поутру в состоянии некоторой прострации чисто на автопилоте и некоторым смятением в душе очутился в этой подворотне.

Надо сказать, что сия неведомая мне ранее подворотня, тем не менее, оказывала культурное впечатление. Была она не очень большой, как ни странно чистой и какой-то уютной. Имела, как и вход, так и выход. Со всех сторон была окружена стенами высоток и имела всего одну дверь. Дверь была, какая-то странная, мощная бронированная с глазком телекамеры.

И вот как раз возле двери стоял он, совершенно здесь неуместный, скорее всего его свинтили где-то в парке. На старинном кованом столбе, висел такой же старинный кованый фонарь.

— Впрочем, старинный? Скорее всего, нет, наверняка стилизация, — подумал я, проходя мимо фонаря. В тот момент меня занимал не фонарь, а то куда я попал и как скоро я попаду на свою остановку. Надо сказать, зашел я удачно. Выход из подворотни оказался как раз напротив моей разлюбезной остановки. После уже сидя в трамвае, едучи на работу, я проследил свой новый маршрут и пришел к выводу, что сэкономил себе несколько минут благодаря новому маршруту…

Т

ак состоялось мое знакомство с Фонарем. Как потом впоследствии обнаружилось, сам фонарь был еще к тому же автоматическим, то есть когда уровень освещенности понижался до определенного предела, фонарь включал свою лампу сам.

А утром, в свою очередь, при наступлении света он отключался.

Шли дни. Я все также по утрам, спозаранку, спешил на свою остановку, но теперь я знал, что встречу его. Он стоял в своем гордом одиночестве, яркий и независимый, освещал путь в своей маленькой подворотне мне и еще всем тем, кто обнаружил этот короткий маршрут к остановке. Кстати, тех, кто со мной также шел по маршруту через эту подворотню, было немного. Основная масса предпочитала идти по большой улице, пересекая проспект, а после выходя на остановку и теряя при этом драгоценное время.

А мы спешили в утренней полутьме, как заговорщики, коротким маршрутом.

Со временем стали кивать друг другу головой, изредка пожимая руку, друг другу при свете фонаря и как тайные агенты, тут же исчезали в большом мире, выходя из подворотни.

Самое удивительное в этой подворотне было то, что она оставалась такой чистой на протяжении всего времени. Проходя через нее по утрам на работу и вечерам — обратно домой, я никогда не видел здесь никого, кто бы убирал, стоял просто или сидел здесь без дела. Бомжи, от которых не было проходу в других местах, почему-то просто не замечали этого места. Хотя секрет оказался прост, знакомые рассказали. Завалила сюда как-то парочка бомжей с намерением устроиться здесь реально на ночлег. Ну и с собой притащили мусора и всякого барахла. И тут как в сказке открывается «волшебная» Дверь, та, которая была здесь единственная, и которую никто никогда не видел открытой. Ну и само собой, выходят оттуда парочка таких крепких ребятишек, и говорят так культурно: — А не пошли ли бы вы, уважаемые граждане на фик. Ну, граждане соответственно плевать хотели на культурную речь. Так им так вломили «культурные ребятишки», что не уважающие культурную речь граждане с визгом и писком летели несколько кварталов. И вот с тех пор здесь никто из ихней братии и не пасется.

Лето кончилось, наступила осень. Дни стали короче. Не за горами была и зима. А друг-фонарь все так же верно нес свою службу, когда надо включался, когда надо отключался. Службу он нес, как и полагается автоматическому фонарю достойно. Свет его галогенной лампы, надежно разгонял тьму на вверенной ему территории.

Когда я сам возвращался с работы поздно во тьме, в состоянии «нестояния», свет его лампы, как сигнал маяка выводил меня на верный курс до дома. А с утречка, когда небо вот-вот начнет засвечивать солнце, а внизу, еще в полутьме городских ущелий — верный фонарь приветливо сиял, как бы приветствуя с вот-вот начинающимся днем. На душе у меня становилось теплее, как бы зажигался свой фонарик. И этот огонек в душе горел весь день, помогая в борьбе со всем этим миром, который и есть жизнь.

Фонарь горел всегда: в снег, в дождь, в холод, в жару. И всегда автоматически отключался, когда в его услугах не было нужды. Но, однажды, проходя как-то днем, я с удивлением обнаружил, что фонарь не отключился. Было уже двенадцать часов дня, день был выходной и даже здесь на дне ущелья современного урбанизма, то есть в подворотне, было-таки довольно светло. А «дружище» фонарь продолжал гореть, светя совершенно не ко времени своей «галогенкою».

— О-о, брат, да ты никак заглючил, — сказал я, положив руку на чугун фонарного столба. — Да столько времени нести службу, сам заключишь, — продолжил я и осмотрел «старого друга». Оказалось фотодатчик, который был расположен на самой макушке фонаря, точнее такой небольшой стеклянный колпачок, был закрыт невесть откуда взявшимся кленовым листочком. Закрыт, скорее залеплен. Листок был мокрый и прилип на колпачке и тем самым перекрыл доступ света к фотодатчику.

— Откуда ж тебя такого мокрого принесло, — встав на цыпочки и пытаясь смахнуть листок, я решил поразмышлять. — Ну, если вспомнить, что ночью была гроза и ветерок довольно-таки сильный, то можно предположить и листок взялся оттуда — откуда его и принесло грозой. Но если учесть, что все-таки город был очень урбанизирован и от этого места несения своей службы нашим знакомым фонарем, до ближайшего дерева было как минимум пара километров. Вопрос был, конечно, риторическим и не имел ответа, но это дела не меняло.

Наконец после неимоверных усилий я все-таки смог сложенным зонтиком достать злосчастный листочек. И в тот же миг как листочек был снят с фотодатчика, фонарь, как и полагается старому доброму служаке, тут же потух.

Где-то там течет жизнь, летают ракеты, взрываются бомбы, пьянствуют, дерутся, любят друг друга, строят новые мегаполисы, продают молоко…

А здесь, в отдельно взятом кусочке пространства, на дне урбанистического ущелья, времени нет. Точнее нет в нашем понимании тех часов, которые с минутами, и которых нам вечно не хватает. А есть время утра и время вечера, когда нужно отключить свет или включить. И фонарь, который автоматический, и который несет свою странную нелегкую службу, освещая вверенную ему территорию…

Так было всегда, так есть и так будет

Четвертая жена

За окном вагона медленно проплывали деревья. Ранние признаки осени: серое, хмурое небо, гвалт ворон на перроне и пронизывающий ветер, — остались там, за окном.

Греков уткнулся носом в стекло. Тоска и грусть, как никогда, прижали в этом году. После тех событий, когда бывшая жена Грекова примчалась к нему домой ночью с больным сынишкой, прошло около года. Потом как-то все само собой разрулилось, еще и обе любовницы помогли. Да и сама Женька использовала Грекова, свою бывшую любовь, на полную катушку. Совместными усилиями ребенка удалось спасти.

И очень сильно выросший, в собственных глазах Греков, уже подумывал о том: как бы ему вернуться. В свое бывшее семейное гнездышко. Но Женька опять выкинула фортель и оставила несостоявшегося бывшего супруга с носом. А любовницы, на самом деле подружились и теперь живут вместе. Почти десять месяцев Греков жил один. Работа, бизнес занимали все время. Домой приходил поздно ночью. Сил оставалось: только в душ, перекусить и глубокий, без сновидений, черный сон.

И вот, наконец, в начале осени бывшая жена соблагоизволила позвонить. Получив приглашение, Греков за пару дней собрался. Решил быстренько все дела. И теперь, он сидел в мягком купе и смотрел на уплывающие вдаль пейзажи. От бывших своих подружек Ленки и Валентины она набрал кучу подарков для Алешки. Также были переданы приветы Женьке и куча наставлений Грекову, как себя вести со своей бывшей. Смотря вдаль, Греков думал о том, какие были глаза у Женьки. Когда она с Лешкой уезжала, год назад, с этого же перрона.

«Почему она меня все-таки бросила»? — этот вопрос стоял перед Грековым тогда и опять возник перед глазами. — «Вроде был шанс у нее и у меня, надо же. Прошел почти год, а не могу забыть. Наверно, то время, когда я остался с больным Лешкой, меня как-то изменило. Странно, почему она этого не заметила?».

Тут опять закололо в сердце. Надо сказать, что Греков себя считал здоровым человеком. И на сердце практически никогда не жаловался. Но тогда, год назад, провожая «бывшую» с сыном, у Грекова впервые в жизни закололо в левом боку. Потом уже сидя в тенечке и попивая лимонад, он смог отдышаться. На боль в сердце решил не обращать внимания. Да и само сердце как-то успокоилось и больше особенно не докучало. А сейчас вот, опять напомнило о себе. Стало трудно дышать, сердце в груди заколотилось как-то необычно: то сильно, то замедляясь, то отдаваясь болью в левой половине груди. «Вот черт, что за х..нь»? — подумал Греков, откинувшись на спинку сиденья. Расстегнув воротник, стараясь дышать медленно и глубоко, осторожно налил в стакан минералки. Понемногу отпустило. Отдышавшись, Греков прилег у окошка, решив на ближайшей станции купить себе таблетки нитроглицерина. В дверь купе постучали.

— Проходите, — Греков открыл защелку на двери,

— Извините, у меня здесь место в билете, — в купе зашла девушка. Лет двадцати пяти, с короткой стрижкой. Одетая в легкую курточку и джинсы. На ногах я яркие разноцветные кроссовки.

— О, разрешите представиться, Греков.

— Марина, — пожимая протянутую руку, девушка не удержалась и спросила, — а почему Греков, а не Вася, Петя или там Андрей?

— Да как-то так получилось, привык уже.

— Ну, Греков так Греков, дело ваше. Лучше помогите девушке сумки расставить.

— Без проблем, я как истинный джентльмен, просто обязан помочь такой прекрасной спутнице, — не удержался и проявил галантность Греков.

Девушка оказалась проста и легка в общении и спустя несколько минут, она уже весело болтала ногами напротив Грекова и делилась с ним впечатлениями, о своем недавнем путешествии в «стольный град Киев».

— У меня там бабуля живет, напекла всяческих деликатесов. Угощала меня, угощала. Я кричу: «Бабуля я не могу, я на диете». Какое там, плевать бабуля хотела на всякие диеты. Ты, — говорит, — вон смотри, какая тощая. Одни кости гремят. Мужики, — говорит, — любить не будут. Они любят таких: не тощих и не толстых. Но чтобы было, за что ухватиться, и погреться, обо что можно было бы. За две недели я там так потолстела, — и Марина показала на пол — пальца у своей талии.

— Кто бы мог подумать, вот ужас-то. Хотя по мне, так ваша талия очень даже и ничего.

— Вы мне льстите Греков.

— Да нет, в самом деле, вы очень даже привлекательная и интересная девушка.

— Ага, сейчас предложите мне чаю, потом чего покрепче. Вечером приставать начнете, а мне не останется ничего другого, как дать вам в глаз. А утром будете с фонарем ходить и извиняться да?

— Ну, зачем так криминально, я вообще человек культурный и не пью кстати.

— Все так говорят. А жена ваша где? Сейчас врать начнете, что развелись, а любовниц никогда сроду не имели? Знаю таких: — как от жены в командировку, так сразу холостяк.

— Почему вы взяли, что я в командировке?

— Вид у вас какой-то взъерошенный. Так, где жена ваша?

— А, если серьезно, нет у меня сейчас жены. Любовницы были, даже две. Но они сейчас живут вместе и без меня. Такой вариант вас устроит?

— Ну, вы блин, дяденька даете, а-чу-меть. Три бабы и ни одной не осталось да?

— Нет, почему, они все остались. Вот сейчас еду в гости проведать сына. А «номер Два» и «номер Три», я их и так через раз, вижу дома. Они совсем рядом от меня живут.

— Вау, первый раз вижу мужика, у которого было три жены.- Марина восхищенно захлопала в ладоши, — за это дело надо выпить.

— Ты же сама сказала, что я приставать буду, и что ты пить не пьешь, — потер в затылке Греков.

— Мало ли что сказала, ну понемножечку, за знакомство.

— Понемножечку, лады.- В сердце опять заворочался сверчок. — «Ох, блин мне же нельзя, наверное?».

— Маринка, ты, наверное, без меня, я не буду пока.

— Вы чего? Девушку напоить хотите, да? А сам потом воспользуешься моим беспомощным состоянием? Мужчина вы меня хотите разочаровать?

— Да нет, с такой красавицей, любой мужчина посчитает за честь выпить на брудершафт. Но я не могу, что-то мне не очень как-то, — тут в сердце кольнуло еще раз. Потом еще и очень сильно. Уже теряя сознание, Греков успел еще разглядеть, какие красивые были глаза у Марины…

Сидя напротив мужчины, потерявшего сознание, девушка не растерялась. Расстегнув ворот рубашки, ослабив поясной ремень на брюках и положив его на сиденье, Марина положила пальцы на шею мужчины возле кадыка. Пульс был, но очень слабый и прерывистый. «Вот черт, приступ сердечный, что делать? Обычно таблетки есть от сердца, бабуля часто говорила, под язык надо класть», — пронеслось в голове. Бегом пробежав по вагону, «подняв всех на уши», Марина нашла несколько таблеток нитроглицерина. С помощью проводницы, побрызгала водой в лицо, потерла ему виски, потом она подсунула таблетку Грекову в рот и дала ему выпить воды. Через несколько минут пришел пожилой врач из другого вагона, внимательно осмотрел пациента, дал свои рекомендации и поблагодарил девушку.

— Вы вовремя спохватились милочка, вы кто ему дочь, или жена? — и, не слушая, — повезло можно сказать мужику…

Уже вечером, когда все страхи и напасти остались позади, Греков и Марина поужинали. И тут несостоявшемуся клиенту столичного морга, в голову пришла шальная идея,

— Марина, я что — то не расслышал, а что вы доктору ответили на его вопрос: кто вы мне дочь или жена?

— Надо же, какой деловой. Слушай Греков, ты всегда такой скорый?

— Приходится. Жизнь быстрая штука.

— Так ты мне предлагаешь…

— Да, предлагаю. Честно, честно. И это не из-за того, что ты мне жизнь спасла, хотя это тоже факт. Просто, не знаю. Как-то само собою пришло, когда доктор тебя спросил.

— А-бал-деть можно Греков, старый пень, а туда же.

— Неправда ваша, мне всего сорок. У меня еще все впереди…

— Ну, надо же, и конечно и фирма своя есть, и квартира, и иномарка в гараже стоит,

— Да, — просто ответил несостоявшийся больной.

— Слушай если ты такой правильный, крутой и богатый, тогда почему тебя все твои бабы бросили?

— А давай ты сама, у моей бывшей об этом спросишь?

— Это как?

— Я завтра приезжаю к своей бывшей, с сыном повидаться. Ну, так что, поедешь со мною?

— Ну, ты крут Греков. Дай мне хоть подумать?

— У нас еще есть время…

Примечание автора: Написано как продолжение по роману Иосифа Гольдмана «Отпусти кого любишь», специально для литературного конкурса. Рассказ получил второе место.

Cat’s day

(«День котов»)

Квад бойцовых котов разворачивался по привычной тактической схеме. Рыжий и Белый заняли фланги, здесь требовались ловкость и внимание. Черный, как самый сильный, занял позицию форварда — посередине. А Полосатый как самый недоверчивый и внимательный занял свое привычное место в арьергарде. Ведь Подлый враг отличается особенным коварством и не факт, что он попрет прямо на квад, лицом к лицу. Он может и преспокойненько обойти по флангам боевую четверку и напасть с тыла. Вот отчего так напряжены бойцовые коты. Правофланговый Белый и его коллега с левого фланга Рыжий, внимательно приглядывает за окружающей местностью. А Полосатый особенно тщательно приглядывает за тылом группы и за общей тактической обстановкой.

Вот Рыжий подал сигнал, вся группа замерла. Бойцы застыли, превратились в столпы, изваяния. Ветер шелестел травой и листвой деревьев, весело чирикая попрыгал воробей, прямо перед носом у форварда. Но ничто не нарушило тишину и спокойствие окружающей обстановки. Постояв несколько минут, Рыжий убедился в спокойствии и безопасности окружающей обстановки и подал знак. Вся боевая группа продолжила свое движение к заветной цели. Там впереди, скрываясь в сизой дымке и зловещих зарослях, притаился Подлый враг, известный своим коварством и хитростью. Но отважные бойцовские коты были намерены преподать супостату серьёзный урок. И сейчас бойцы квада готовились к решающей схватке, в глазах их разгорался мрачный огонь, усы злобно топорщились, острые когти были наготове, а разноцветные хвосты нервно били по земле…

— Кис-кис-кис. Мои маленькие, кис- кис-кис. Я вам молочка принесла, котятки.

И разношерстная орава котят весело толкаясь, фыркая друг на друга, маленькой толпою рванула к заветному крыльцу, где стояла полная миска с молоком.

Светлый ангел

Закрой за мной дверь,

Я ухожу.

В. Цой.

С Танечкой я не был знаком особенно близко, ну так где-то на орбите, на самом дальнем радиусе знакомства. В первый раз я ее запомнил на новогодней вечеринке. Примерно года два назад.

Маленький ресторанчик, коллектив педагогов средней школы. А поскольку и моя собственная жена педагог и участник этого самого коллектива, то я думаю, и мое там присутствие становится объяснимым. Я в тот вечер снимал все происходящее на видео камеру. И когда в мой объектив попалась отчаянно танцующая и веселящаяся девица, это стоило запомнить и заснять.

Уже немногим позже, когда я смонтировал и подарил свой фильм, я узнал, что эта «героиня танцпола» есть не кто иной как, новый преподаватель физкультуры, Танечка Маслова. Вот так и завязалось наше знакомство.

В принципе о ней я ничего так толком и не знал. Ну, разве, что: «спортсменка, активистка, девушка с высшим образованием и вообще красавица»…

В школе я бываю часто. С младшим сынишкой то в школу, то назад. То на тренировку, то с нее. То еще жена попросит ей помочь. Так, что в школу я хожу практически по два — три раза в день. И, конечно же, хотя бы раз, но поздороваюсь с Татьяной.

Вот она идет энергично, в джинсах, олимпийке и своей неизменной кепке-бейсболке.

На мое — «Здрасте», она улыбается, и эта ее улыбка озаряет все пространство. Всегда в любой день, в зиму и в лето, Таня улыбалась так широко, так естественно и гармонично, что от ее улыбки хотелось просто взлететь или петь песни…

Мне рассказывали, что Танечка была совершенно бесконфликтным человеком. И это-то в средней школе, в женском педколлективе. Где мелкие склоки и разборки практически через день…

Хотя с другой стороны, как можно ругаться с человеком, от улыбки которого вся отрицательная энергетика с писками и визгами разбегается по всем углам, в радиусе километра в округе.

А еще от нее шла неправдоподобная энергия жить, наслаждаться жизнью во всей ее красоте. А в ее красивых глазах плясали хохочущие чертики:

И когда, она на «даяне» выполняла сложные пируэты, одетая в кимоно.

И когда, она, расшалившись, влезла на огромный валун и просила подружек ее сфотографировать.

И даже, когда она, Татьяна Петровна, в спортивной форме, строгая и подтянутая «училка», в своей неизменной бейсболке, выводит своих третьеклассников на урок физкультуры, нет-нет, да и мелькнет озорной чертенок в ее глазах…

Где-то, в середине лета, я оказался в числе друзей, на страничке Тани в «Одноклассниках». Фоток у нее там немного. Но, как я уже говорил, буквально с каждого фото вас озаряет ее ослепительная улыбка, ее искрящиеся весельем глаза…

Буквально несколько дней назад Татьяна уехала в «стольный град» Алматы. Там она решила пройти отбор и тестирование в один из модных фитнесс клубов. Она дала урок, и вся еще мокрая и запыхавшаяся, кричала своей подруге от восторга:

— Это мое, это мне нравится. Я буду давать уроки фитнесса…

Уже по дороге домой ей стало плохо. Девушки решили заехать в аптеку, но аптекарша сразу их отправила в больницу. В одной больнице их не приняли, побоялись и отправили в другую…

Какой-то мелкий сосуд в головном мозгу. Инсульт. И все.

Вчера на страничке в «Одноклассниках» в статусе Танечки появилась надпись, сделанная кем-то из близких:

«Танюшка умерла…»

Говорят, что когда умирает такая чистая и нежная душа, то на небе она сразу же становится ангелом…

Боль

Нет, я не про физическую боль. Эта боль так себе, поболит и перестанет. Ну, на крайний случай сходите к врачу, он пропишет вам пилюлю. Съешьте её и боль пройдет. Нет, разговор пойдет совсем о другом…

***

Это когда ты сидишь и смотришь на часы, 20—20, вечер Жена уже давно пришла с работы. Сейчас должен подойти старший сын со школы. На часах 21—00, ты начинаешь немного беспокоиться. Но еще надеешься, что сын мог задержаться в школе или зайти к кому-нибудь из одноклассников домой. На часах уже 21—45, жена тоже начала проявлять беспокойство,

— Чего сидишь, иди, сходи в школу, — может их задержали?

Ты и сам начинаешь понимать, что что-то происходит, но все пытаешься отогнать от себя дурные мысли. И тут раздается звонок, и жена каким-то странным голосом говорит тебе, что наш сын попал под машину…

И вот тогда ты испытываешь такую боль, что лучше её вовек не испытывать…

И даже, когда выясняется где он лежит, в какой больнице. Вы едете к нему в

больницу, и там выясняется, что самое страшное вас миновало. Что просто

сотрясение, и ушибы, и страх за своего ребенка куда-то уходит, не до этого,

начинается суматоха, каких то дел.

А боль остается, где-то там внутри, в вас….

***

Или когда ваша несравненная и любимая жена «на сносях» неожиданно под утро пихает вас в кровати и заявляет, что уже все, — отошли воды, и типа рожать собралась…

И вы еще не вполне осознаете, что происходит. Вызываете скорую. Приезжает

какая-то сердитая тетка, громко заявляет, — что рожать собрались, ну поехали…

И вот вы сидите один, ничего еще не понимаете, сообщаете всем

родственникам что типа момент настал, а ваша несравненная и любимая где-то там, в страшном роддоме и что там происходит такое, что называется ЧУДОМ…

Чуток «попозжа», вместе с тещей, вы идете в роддом, вам заявляют, что типа «ваша», уже рожает вроде. Вы еще не вполне осознаете реальность того факта, что происходит.

И вот когда вы стоите возле закрашенного окна операционной, и вы слышите рев роженицы, и понимаете кто это. И вот тогда вам становится так больно, за нее и за вашего ребенка, что слезы выступают на ваших глазах. Ты с тревогой следишь за всем, что происходит, за суетой врачей за их редкими возгласами. А боль так стиснула твое сердце и душу, что не можешь ни вдохнуть, ни выдохнуть, ты ждешь того самого. Того самого момента…

Наконец после часа боли и тревоги ты слышишь тот долгожданный звук-крик твоего малыша. И твои ноги подкашиваются, и ты стоишь и сам себе не веришь, что родился твой сын…

***

Боль, это когда твоя собака долго болеет, и ты понимаешь, что все. Но еще на что-то надеясь, ты идешь к ветеринару. Но эти ребята абсолютные реалисты и практики и после некоторого обследования заявляют, что шансов ноль. Возможна операция, но толку не будет, а будет лишний месяц боли и мучений твоей собаки, а дома дети маленькие и…

Ветеринары тебе предлагают усыпить собаку, безболезненно и быстро…

И ты смотришь ей в глаза, она прекрасно понимает что происходит. Смотрит в твои глаза, и ты понимаешь, что этот взгляд твоей любимой собаки останется в душе навечно. И что нужно сказать ДА ветеринарам. Но это так больно сделать…

***

Эта боль никогда не пройдет и никуда не уходит…

Она где-то там внутри, в вашей душе остается маленькими зарубками, а может оно так и надо, может это и есть жизнь…

Ненависть

Лысый и усатый майор стоял перед своими летчиками,

— Не буду долго вам объяснять, все знаете, что сегодня ночью произошло. Эти долбанные ублюдки опять запустили свою ср..ую ракету. Она упала и взорвалась во дворе детского дома. Погибло 12 детей и три воспитательницы. В ваших бортовых компьютерах уже заложены все данные, там же координаты точки, откуда вылетела ракета и данные полученные нашей разведкой. Сотрите там все в порошок. И чтобы ни один ублюдок не ушел из-под удара.

***

Через пару часов, где то в пустыне. Учебно-тренировочная база, детский взвод. Глядя на лица юных бойцов, наставник испытывал гордость.

— Солдаты, вы пока еще юные. Но вы уже можете держать в своих руках оружие. Вы уже можете дать отпор врагу. Как мне только что сообщили, враг опять нанес подлый удар. Погибли лучшие представители нашей нации, настоящие сыны и герои своей Родины. И вы дети мои, вы должны помнить: Кто наш враг, и всегда быть готовыми нанести удар…

***

Вечер, шумная дискотека, много молодёжи. Малик стоял в углу, ему было страшно. Надо было сделать всего лишь пару шагов, забраться в толпу, где побольше людей и нажать на кнопку, зажатую в кулаке. Перед глазами стояло лицо наставника,

— Нет страха в том, что бы умереть за свою Родину. Не смотри на них, они не люди. Это их отцы послали самолеты, которые разбомбили твой дом. Когда будешь нажимать на кнопку, вспомни тела своих родителей и сестёр, под развалинами своего дома…

***

Танковое подразделение, скрытно подобралось к учебно-тренировочной базе террористов.

Приказ, полученный из командирской машины, был лаконичен: «Уничтожить». Глядя в прицельное устройство, набирая нехитрую программу в наводящем комплексе, наводчик спросил у своего механика,

— Говорят, террористы используют и детей, не знаешь?

— Мне как то по фик, кто там и что там, мы получили приказ. Зато я знаю совершенно одно, на той дискотеке где погибла моя дочь, не было ни одного человека старше 16 лет, там был контроль и проверка, все были только свои, ученики старших классов…

***

Снайпер сидела, уютно пристроившись на ветках могучей лиственницы. Все выверено с точностью до микрона, рассчитан сектор стрельбы, введены поправки на погодные условия: ветер, влажность воздуха, угол падения лучей солнца. Оставалось только ждать.

«Эти поганые захватчики получат сегодня сполна», — вчера ей передали информацию, что именно по этой трассе проедет очень высокое начальство, — «ну что ж значит, я смогу отомстить за своего мужа и многих других мужчин, которые погибли в этой войне за свою независимость». Она не была профессиональным снайпером. Стрелять её научил отец, ещё в детстве. И когда пришла война, к ним в дом, в виде изуродованного трупа, её главного мужчины- мужа, она молча взяла снайперскую винтовку и ушла в лес. Потом было специальное обучение, в одном из затерянных в горах тренировочном лагере, а потом… только зарубки на ложе приклада…

***

— Слышь, что вчера на соседнем блокпосте случилось,

— Да нет, не слышал,

— Говорят, там вчера пацанов всех положили,

— Да ну на х..й,

— Да точно, я говорю. Подошла какая-то п..да, то да сё, — говорит «Мальчики хотите девочку, типа», а эти бараны сопли и распустили.

— И чё?

— П… ец с маслом пришел всем, у этой с..ки шесть кило взрывчатки было, от пацанов ничё не осталось.

— Вот с-с..ка, я этих чурок давил и давить всегда буду…

***

Адель стояла в огромном холле, одной из центральных станций метро. В мусульманском «хеджабе» сейчас не походишь», — думала она, — « Эти бараны стали пугаными». «Но все таки, какие же они дураки», — она опять усмехнулась своим мыслям. «Мусульманок стали преследовать, они стали настоящим пугалом», — она оглядела себя, — « а беременных любят, кретины».

Со стороны и вправду, если посмотреть на девушку, никто бы и не подумал ничего. Приветливая, совершенно по европейски одетая, с легкой косметикой на лице, беременная девушка не вызывала никаких подозрений. Даже молоденький милиционер с автоматом на плече помог пройти через турникет симпатичной смуглой девице в интересном положении.

«Бар-р-раны, нелюди, животные, и ты ментяра, и твои ментовские ублюдки провели зачистку в моем родном селение полгода назад», — Адель вспомнила. Когда она выпускница престижного европейского института, приехала домой, а там от всей её большой семьи не осталось ничего. После опознания трупов своих родителей и многочисленных братьев, с неё слетела вся европейская шелуха, и осталось только одно…

И глядя на молоденького милиционера, который неуклюже краснел и бледнел перед красивой и беременной девушкой, она успела подумать только одно: «НЕНАВИЖУ»…

Killer of the dogs

«У-у, гад лохматый. Вон как глазищами зыркает. Хвост напряжен, ясен пень, добровольно сдаваться не собирается. Но ничего, не таких обламывали» — Василий держал в руках металлическую трубку, 2-х метров длиной, с удавкой на конце. Удавка была изготовлена из тонкого стального тросика. И могла затягиваться, если Василий нажимал крохотный рычажок, расположенный у основания трубки. «Главное смотреть в глаза», — помнил Василий наставления опытного инструктора, — «Твари эти, при всей их опытности и отваге, все-таки туповаты в некоторых аспектах».

Вот и сейчас, большой и рыжий пес с ненавистью смотрел на загонщиков. У него был выбор кинуться на человека или увернуться от палки. Но в некоторое смущение его вводила проволочная петля на конце металлической палки. И загнанный пес не мог сделать выбор, а петля тем временем приближалась к его носу. Пес все-таки ринулся на загонщика, но не успел. Неказистая с виду петля из тонкого тросика, надежно перехватила горло, а железная палка придавила его к земле…

Сами эти современные удавки, у загонщиков появились недавно, а до этого было невесть что. В каждой бригаде по отлову, мужики сами мастерили, кто что сможет. И самодельные удавки, и просто дубинки. А кое-кто притащил и просто самодельные обрезы. Но потом разразился ряд скандалов, связанных с тем безобразием, что творилось на улицах. Загонщики отстреливали всех собак подряд, глушили дубинками прямо на глазах у жителей: взрослых и детей. Не разбираясь при этом какие собаки попадают в руки охотников «Вульгарис- пофигистус».

Наконец, правительство немного раскошелилось, был издан ряд указов. Загонщиков вооружили современными петлями, даже некоторым выдали усыпляющие ружья, для особо трудных случаев. И был установлен порядок, при котором собак сразу убивать было нельзя. А сперва, требовалось определить бродячая ли это собака, потом после ёё отлова, привезти её в отстойник-распределитель для бездомных собак. А вот там, по прошествии некоторого времени, если у данной собаки не найдется хозяев, её совершенно безболезненным способом усыпят.

Ничего этого Василий не знал. Нет, ну знал, конечно, там о программе по утилизации бродячих собак, ну так, в общих чертах. А вот то, что отстойник для бездомных собак был переполнен и собак там попросту не принимали, вот это Василий знал хорошо. И о том, что уколов со снотворным катастрофически не хватает, был прекрасно осведомлен.

Зато зарплату платили по количеству тушек, и бригада горе-охотников готова была, кому угодно глотку перегрызть. А куда потом девать забитых собак, всем как-то было «до лампочки».

Вот и сейчас держа визжащего пса на удавке и прижимая его голову к земле, Василий кивнул напарнику. Андро немногословный и не улыбающийся, невысокий парнишка, половчее перехватил самодельную дубинку. Коротко примерившись, почти без размаха: хрясь, по собачьей башке.

«Готов», — как всегда немногословный напарник, сплюнул.

Забитых собак складывали в тележку, и когда тележка наполнялась собачьими трупиками, то бригада выезжала на городскую свалку, где их встречал представитель от «комитета по утилизации». Деловито подсчитывал количество забитых собачьих душ и производил расчет на месте. А бригада разъезжалась по своим делам, кто куда.

Из-за некоторой антилегитимности и неопрятности процесса «охоты», загонщики собирались на свой промысел рано по утрам. Заранее намечались места сбора собак, места их лежек. А уже с утречка, часиков с 6—7 и начиналась работа.

Но это уже будет завтра, а сейчас Василий спешил домой, с заработанными деньгами.

Ведь дома его ждала жена и маленький сын. Сын Ванечка, 6 лет от роду. В прошлом году его укусила собака. Шел вместе с мамой по улице. Навстречу шла собака-овчарка, сзади шел её хозяин. Подойдя к ребенку, собака взяла и просто укусила его за лицо. Как говорят врачи, шрамы останутся на всю жизнь…

Прим. автора: «Killer of the dogs», — в пер с англ. яз., — «Убийца собак».

Елена

Елена шла по улицам родного Минска. Не доходя и квартала до резиденции, она стала свидетелем чудовищной сцены:

«Нацисткой офицер, выйдя из дома, оказался недовольный тем, что маленький мальчик, встретившийся ему на пути, не снял перед ним шапку. Офицер одним ударом сбил мальчика, после чего наступил на одну ногу мальчика, схватился за другую и рванул со всей силы…»

Елена, зажмурившись, прошла мимо. Крики умирающего мальчика еще долго преследовали ее. Останавливаться было нельзя, бежать нельзя, нужно было просто идти на работу и выполнить свою цель.

У входа в резиденцию стоял Генрих. Изо всех немецких солдат стоящих на посту при входе в резиденцию, Генрих как вариант был самым удачным. К приходящей прислуге он относился несколько благосклонно. Елену он даже и не обыскивал. Отделался лишь дежурным:

— Guten morgen.

— Guten tag, Genrich.

С замеревшим сердцем Елена вошла в дом, еще бы: содержимое сумки сегодня было такое, что не приведи господь! Под красивым платком и еще кое-какими вещичками лежала портитивная мина компактоного действия. Иготовленная по спецзаказу и привезенная из Москвы. Сброшенная с десантом в один из партизанских отрядов, действующих в ту пору в Белоруссии. И вот теперь, Елена прийдя на работу в дом гауляйтера (руководителя оккупационной администрации Генерального комиссариата Белоруссия в 1943 году) Вильгельма Кубе, переоделась в рабочее платье и спрятав под грудью мину, поверх платья надела фартук прислуги, не завязывая слишком туго поясок. Таким образом мина была совершенно не заметна…

В девять часов утра вся семья гауляйтера, его беременная жена Анита и три сына, проснулась. Сам Вильгельм обратил внимание на бледность прислуги:

— Dass es mit Ihnen vorkam?* — Елена сослалась на больной зуб, на что гуаляйтер ей порекомедовал немецкого врача в военном госпитале и пообещал дать рекомендацию к нему. После завтрака он уехал на службу, Жена и младший сын пошли по магазинам, а двое старших мальчиков были оправлены с сопровождением в школу. Выбрав момент во время уборки помещений, Елена зашла в спальню и положила мину под матрац гауляйтера. Поправив постель и присев на нее, дабы проверить, не чувствуется ли лежаший под матрацем предмет, Елена продолжила работу по дому.

Часовой механизм был настроен так, чтобы мина взорвалась в два часа ночи.

В семнадцать часов, выполнив всю работы по дому, Елена покинула Резиденцию гауляйтера на Theatreschtrasse (бывш. ул. Энгельса). А еще чуть позже она вместе со своей коллегой и напарницей покинула город…

Пятидесятишестилетний господин Вильгельм Рихард Пауль Кубе, видный член НСДАП, с 17 июля 1941 года по 23 сентября 1943 года, был генеральным комиссаром Белоруссии, — гауляйтером.

Приход Кубе на эту должность ознаменовался казнью 2278 заключенных Минского гетто — саботажников и активистов. Находясь в должности генерального комиссара, проводил жестокую оккупационную политику, сопровождавшуюся убийствами сотен тысяч мирных жителей. Один из непосредственных виновников уничтожения мирного населения в деревне Хатынь… За убийства и геноцид русских, евреев и белорусов гауляйтер был приговорен к смерти. За дело брались и НКВД и ГРУ и многочисленные пертизанские отряды. Было совершенно множество попыток убрать его. Но все они проваливались. И вот в результате многоходовой комбинации разыгранной как по нотам, приговор был приведен в исполнение…

В ночь с 21 на 22 сентября 1943 года, чуть после двенадцати, гауляйтер вернулся домой и сразу лег спать. В ноль часов сорок минут мина взорвалась, Кубе разворотило всю грудь и оторвало левую руку. Лежащая рядом, на соседней кровати, жена Анита практически не пострадала. Сыновья гауляйтера спавшие в том момент в соседней комнате, также остались совершенно целыми…

Через пару дней после казни гауляйтера по городу прокатились облавы, хватали людей в домах и на улицах, мужчин женщин и детей. Было растреляно в общей массе около двух тысяч человек…

Через пятьдесят лет после войны, к Елене Мазаник в гости напросился корреспондет одной западногерманской газеты. Он привез для Елены письмо от госпожи Аниты Кубе, вдовы гауляйтера.

Елена разорвала письмо на мелкие кусочки, не читая…

Примечание автора: «Dass es mit Ihnen vorkam?», — в переводе с нем. яз. — «Что с вами случилось?»

Дети в кубики играли

Город Нью-Йорк, маленький островок Эллис, вид: на реку Гудзон, Манхэттен и деловой центр.

Дети: Кевин и Грэйси приехали вместе с отцом на Остров, чтобы провести свой выходной день на природе. Отец был служащим небольшой компании, занимавшейся безопасностью. И был постоянно занят. Так что идея: встретить свой выходной на острове и провести его вместе с отцом, детей очень порадовала.

Как и в прошлый свой приезд, с собой они взяли несколько упаковок обычных пластиковых кубиков. Прошлогодняя забава строить из кубиков деловой центр большого города, им очень понравилась. И на этот раз захватив с собой побольше кубиков, весёлая семейка решила продолжить свое интересное действо.

Грэйси, с редким для её возраста усердием, выстраивала на большом деревянном столе контуры архитектуры делового центра. А Кевин-непоседа не мог долго усидеть на одном месте. И поэтому не прошло и часа, как несносный мальчишка оказался на ветке дерева нависающей над столом. Сидя сверху, он решил взять бразды большой стройки на себя.

— Эй, там прорабы, кто есть? Здание исторического музея должно быть левее и выше на два этажа. Мне отсюда виднее.

— Ага, начальник какой нашелся. Сидит там наверху и командует. Слазь Кевин, тебе еще башни близнецы ставить надо, а то город без них какой-то неудачный будет. Там нашего папу не видно а?

— Да нет, что-то не видать. Пошел к менеджеру, сказал позвонить на фирму и хот-догов купить. И уже целый час идет.

— Все равно слазь, Торговые башенки кто строить хотел? Вот и давай потрудись, а как папа придет, так у нас все готово будет.

— О, Грейс, смотри там что-то дымит?

— Где?

— Да те самые башенки близнецы, из одной дым пошел. Пожар наверное. Как в кино, смотри: — самолётик летит. Теперь пропал, не видно совсем. Ух ты, еще дым пошел…

Дети перестали играть, просто стояли и смотрели, как их любимые башни близнецы — здания международного торгового центра, на растоянии трех километров, горели окутанные дымом.

— Кевин, мне страшно, — девочка боязливо поежилась.- и папочка не идет, до сих пор.

— Вон он бежит к нам, — тут Кевин от усердия чуть не свалился с дерева, — папа-а-а.

— Дети милые мои, там творится что-то стращное, в городе! Ни один телефон не работает, все линии заняты, никто ничего не знает. Я хотел дозвониться до кого нибудь. Увы!

В этот день на острове оказалось совсем немного отдыхающих, человек пятнадцать. В основном все семейные пары, кто с детьми, кто в одиночку, просто так, вырвался на кусочек природы. И сейчас они все стояли молча и смотрели как горит их родной город. Людям было страшно и они не знали что делать. Надо было куда-то звонить куда-то бежать, но телефоны не работали, а обратный катер на материк должен был подойти через пару часов. После часа горения, небоскребы торгового центра стали складываться как карточные домики. Сперва сложилась, этажа на этаж, одна башня, за нею вслед стала складываться её сестра-близнец. При этом, хороня заживо, всех своих обитателей.

Отдыхающие на острове закричали, женщины плакали и молились. Грэйси сквозь слезы спросила у отца:

— Папочка, помнишь как мы в прошлом году были на экскурсии в Восточной башне.

— Да, моя милая, Кевин еще не хотел стоять на крыше, сказал, что там делать нечего и ветер сильный дует.

— А там в бащнях много людей было, ты помнишь?

— Да моя девочка, там людей около тысячи наверное будет.

— А они все умерли?

— Ты что моя маленькая? Разве не знаешь, что у нас в Нью-Йорке самые лучшие пожарные и спасатели. Как только загорелось, так они сразу всех людей вывели. А там одни только кирпичи остались и все. Просто куча мусора. А где наш парень? Ты его не видела?

— Вон он к кубикам ушел.

Отец с дочерью тихо подошли к Кевину, мальчик молча, стиснув зубы, что-то строил из кубиков…

Охваченные страхом и тревогой люди метались по берегу маленького острова, а кто просто молча стоял и молился. В большом городе, на месте красавиц-башен торгового центра висела гигантская куча дыма, пыли и мусора. Весь город был охвачен паникой, до острова еле-еле доносилсиь отголоски воя сирен…

А в руках маленького мальчика, вырастали из небытия, башни-близнецы всемирного торгового центра…

P.S. По картине Роба Гонзальвеса: «Дети».

Дым над Манхеттеном

11.11.2001 г. Штат Нью-Йорк, город Нью-Йорк, остров Манхеттен, Всемирный торговый центр, северная башня, WTC-1, Соединеные Штаты Америки.

Североамериканский восточный часовой пояс.

Время: восемь часов, сорок минут.

Северная башня Всемирного Торгового Центра. Сто четвертый этаж, офис маленькой брокерской компании.

— Алло Лори! Лори, девочка отзовись. Я знаю, ты лежишь еще в кровати и слышишь мой голос. Не хочешь вставать, ну тогда слушай так.

— Лори девочка моя, пока босса нет, я хочу сказать тебе, о том как я тебя люблю. Если посмотреть в окно из офиса, то можно увидеть наш Бронкс, а если взять бинокль то я смогу увидеть нашу квартирку и тебя моя маленькая, увидеть как ты обнимаешь подушку и не хочешь вставать. Знай моя любимая соня, ты самая красивая на всем белом свете. Ой, босс пришел. Ну все, целую, пока…

Восемь часов пятьдесят шесть минут.

— Алло, алло, мой бог! Девочка отзовись, я волнуюсь за тебя, алло Лори? Здесь у нас творится настоящий ад. Кто-то говорит, что началась третья мировая, кто-то сказал, что упал метеорит, я не знаю. Пятнадцать минут назад был страшный взрыв, вся башня затряслась как детский кукольный домик. Все в пыли и в дыму, никто ничего не понимает. Внизу под нами все горит. Парни из офиса решили пройти по лестнице, но там все завалено. Про лифты и говорить нечего, все заблокированы. Коллеги пошли наверх, на крышу. Говорят, что с крыши нас всех будут спасать с помщью вертолетов. Все звонят по мобильникам, линии перегружены, связи практически нет. Мой звонок, к тебе, еле-еле пробился.

— Лори, ты знай, самое главное: я жив, со мной все нормально. Весь в пыли, прокоптился дымом, на голове пара шишек. Нас скоро спасут и вечером мы с тобою пойдем в тот маленький ресторанчик в итальянском квартале, помнишь?…

Девять часов три минуты.

— Мамочки, Лори, я только что видел, как в Южную башню врезался самолет! Это страшное зрелище, огонь, взрыв! Наверное, и в нас тоже врезался самолет! Не знаю. Никто ничего не знает. В нашем офисе, все просто стоят и смотрят в окна. Женщины плачут. Наш бухгалтер Глория, помнишь противную тетку, которая нам выписывает чеки, сказала, что надо подниматься на крышу. А Лерой, наш крепыш, взял и прыгнул в окно. Зачем он это сделал? Двое парней из другого офиса сказали, что башня может упасть, и мы должны идти на крышу, махать полотенцами и ждать спасателей…

Десять часов ноль минут.

— О, мой бог!!! Южная башня сложилась как игрушечная, там же люди!!! В проемах окон, махали нам! И все, лишь куча пыли! У нас видно как с верхних этажей нашего здания люди прыгают вниз. Мы поднялись на три этажа выше, я дальше не смог идти. Сижу возле окна и смотрю на то, что осталось от Южной башни. Сколько людей погибло, что творится на свете? Это что? Авиакатастрофа? Террористический акт? Или просто безумие…

Десять часов двадцать шесть минут, североамериканского восточного времени.

— Знаешь моя любимая, моя девочка, моя Лорелея, — почему-то вспомнилось, как мы с тобой прогуливались по Гудзону. На той маленькой и страшненькой лодчонке, дядюшки Лао, китайца. Тогда еще погода испортилась, подул ветер, и твоя новенькая шляпка улетела прямо в воду. Ты еще так расстроилась, что не захотела потом идти со мной, на премьеру фильма. А помнишь, когда ты впервые пришла в наш офис и потом еще долго стояла и смотрела в окно. И как ты веселилась, когда я тебе показал через подзорною трубу наш домик в Бронксе. Ты еще тогда сказала, что будешь за мной следить с помощью морского бинокля. А я его потом спрятал в кладовке.

Возле меня сидит Джонни, помнишь его? Ну, на Рождество, он так напился и стал приставать к тебе. Мне тогда еще пришлось его немного поколотить. А потом он стал моим лучшим другом. Вот и сидим вдвоем на сто седьмом этаже Северной башни. Больше здесь никого нет. Многие пошли наверх. Несколько человек выпрыгнули в окно.

А мы здесь вдвоем и кажется Джонни без сознания. По-моему так будет лучше, для него.

Под нами задрожал пол, какой-то гул сверху. Треск, сыплется бетон, стекла…

— Я люблю тебя, моя маленькая Лори…

Одиннадцатого сентября две тысячи первого года в Нью-Йорке, по различным данным, под завалами башен близнецов, Всемирного торгового центра (WTC) погибло около двух тысяч шестисот человек…

Эта запись с автоотвечика городского телефона, так и осталась на кассете, в одной из маленьких квартирок, на восьмом этаже многоквартирного дома в Бронксе, город Нью- Йорк…

Ангелита

Девочки шли по пыльной дороге, протянувшейся от молочной фермы до поселка. Вокруг них простирались бесконечные пшеничные поля. Колышущиеся волны желтого цвета окружали девчонок со всех сторон. Идти им предстояло еще долго, если по дороге, то пришлось бы идти около двух километров. Идея сократить путь первой пришла в голову Маришке:

— Ангела, пойдем напрямик через поля, ведь короче будет.

— Ну-у, все равно не успеем. Скоро дождь начнется.

— С чего ты взяла? Небо, смотри какое чистое. И жара, какая стоит.

— Да ладно пошли, все равно промокнем.

И девочки-подружки Ангелита и Маришка, через поле, прямо по пшеничной ниве, пошли к видневшейся вдали деревеньке. Как и сказала Ангелита, буквально минуты за три, небо начало темнеть. И, вскоре, пошел сильный дождь. Взвизгнув, девчонки рванули к стоящему поодаль старому дубу.

Стоя под деревом, встряхивая промокшие волосы, мокрые подружки весело обменивались мнениями:

— Я же сказала, что все равно промокнем, а ты не поверила мне.

— А правда, в деревне про тебя бабки говорят, что ты колдунья? — затаив дыханье, спросила Маришка.

— Не а, врут старые. Я что на колдунью похожа? Они все такие старые и волосатые, а на носу у них обязательно вот такая бородавка растет, — Ангела показала, какая именно может быть бородавка у настоящих колдуний.- и еще они страшные такие.

— Не похожа ты на колдунью, — хихикнула подружка, — ой смотри, как дождь пыль прибивает.

Девочки заворожено стали глядеть, как тяжелые дождевые капли весело выбивали из пыли, на вытоптанной прогалинке вокруг дерева, фонтанчики:

«…Поначалу капля, ударяясь о землю, разлетается на тысячи брызг. А мягкая пыль поднимается вокруг места падения капли, маленькой короной взрыва. Образуется малюсенький фонтанчик, размером с ноготь мизинца, и который, тут же смывается под ударами новых капель…»

— Не надо нам стоять здесь, — вдруг безапелляционно заявила Ангелита, — опасно стоять под деревом в грозу.

— Какая гроза, даже грома не было, — попробовала возразить закадычная подружка. Хотя Мариша знала давно, если Ангелита так говорит, то лучше ее просто послушаться.

— Пошли быстро, — и схватив упирающуюся девочку за руку, Ангелита потащила ее под дождь.

— Ой мамочки, мокрые будем совсем, — заныла Маришка.

Не успели девочки отойти метров на тридцать от дерева, как загремел гром. Потом бабахнуло так, что на несколько секунд заложило уши. Заполыхали молнии. Девочки обернулись, и в этот самый момент, гигантская молния попала в дерево. От удара оно вспыхнуло. Старый дуб горел как гигантская спичка. Но недолго. Под проливным ливнем, горящее дерево быстро потухло.

— Вот это да! — прошептала Маришка. Девочки, прижавшись, друг к другу, присели посреди пшеничного поля. Идти дальше было боязно и по мокрым колосьям, прибитым дождем, не очень то и удобно. Минут через пять: так же как и началась, так же внезапно гроза и закончилась. Выглянуло солнце. Девочки решили по полю не идти, вернулись на дорогу и сняв обувь, весело шлепали по многочисленным лужицам.

— Ой, а я гребешок потеряла. Ну, тот самый, красивый. Мне его папа подарил на день рождения, — от огорчения у Маришки на глазах показались слезы. Ангелита помнила этот гребешок, еще бы. Этот гребень был безумной гордостью закадычной подруги и предметом зависти всех окрестных девчонок. Сама Ангелита было совершенно равнодушна, к восторгам подружки, и её гребешку, но сейчас ей стало ее жаль.

— Так, перестань реветь. Ты вот что, дай мне свой платок и завяжи им мне глаза.

— Зач-ч-чем? От удивления, мокрые от слез, глаза Маришки широко раскрылись

— Так надо. Мне лучше видно. Давай сюда платок быстрее.

Завязав глаза подруге своим шелковым платком, Маришка с интересом смотрела за ее манипуляциями.

«…Мариша, какая у нее чистая и прекрасная душа. Вот она стоит справа от меня. Такая тоненькая и нежная. Вот от нее вьется тонкий шлейф. Как бы след, что ли. Ага, как ниточка тянется. Так, так…»

Ангелита, осторожно ступая с завязанными глазами, по мокрой дорожке свернула в поле.

— Держи меня за руку, Мариш, — попросила девочка. Пройдя еще несколько шагов среди мокрых колосьев, Ангелита уверенно свернула и, пройдя с десяток метров, уверенно ткнула себе под ноги, в густоту смятых колосьев, — забирай подруга.

«…Ниточка, ниточка покажи мне, где Маришкин гребешок потерялся, — слова, нехитрой песенкой, звучали в голове сами собой. А тонкая светящаяся нить следа Маришки вела в поле. — Опа, вот сверкает, как камушек драгоценный, вещь Маришки, в смысле гребешок её. Забирай подруга…»

— Как ты это делаешь, расскажи? — Заканючила подружка, глядя восхищенными глазами на Ангелиту.

— Не знаю, само как-то получается. Ты это, смотри у меня, в деревне никому не говори.

— Зуб даю. Никому-у, ничего-о, не скажу-у-у, — запела довольная Маришка, расчесывая заветным гребнем свои мокрые волосы…

Конечно-же Маришка, как и всякая закадычная подружка, не удержалась. И вскоре, по страшному секрету, все окрестные девчонки знали об этом. Правда никто им так и не поверил. А Ангелита, как главная героиня, была даже немного наказана отцом. Ей пришлось, дома вне очереди, убирать за домашней скотиной. И помогать готовить ужин на всю семью.

Через два года, совершенно нелепая, пыльная и песчаная буря внезапно появится в этих местах. Ангелита попадет в пыльный смерч. Когда её найдут через несколько часов, окажется, что у девочки совершенно запорошены глаза. В поселке не было врача, а местный фельдшер не смог ничего сделать, кроме как, промыть глаза и смазать их мазью. Но девочка все равно потеряла зрение.

Ангелита прожила много лет, она обрела странный и удивительный дар. Помогая людям в их бедах и несчастьях, совершенно слепая, она снискала себе громкую славу. Но за это ей пришлось заплатить страшную цену. Зная о грядущей смерти своего любимого мужчины и мужа, она не смогла ничего сделать и предотвратить его кончину. Потом из жизни ушли ее дети…

Когда Ангелита, уже совсем старенькая, окруженная своими почитателями и родственниками, почувствовала свою собственную дату смерти, тогда она попросила, чтобы после ее кончины было выполнено ее последнее желание. Она, которая помогла сотням и тысячам людей, просила об одном: похоронить ее вместе с мужем, в чистой земле.

Почему то это простое и последнее пожелание великой женщины так и не было исполнено…

Лилу и Фанта

— Меня можете называть Фанта, — заявила маленькая девочка, глядя на меня снизу вверх.

— Э-э, почему Фанта? — несколько опешив, спросила я.

— Ну — у, мне напиток «Фанта» нравится, знаете такой?

— Ага.

— Ну и вот, нам его редко дают, только по праздникам. А еще, если налить в стакан холодной «Фанты», а потом посмотреть через стакан на Солнце, то…

— Что? — не выдержала я.

— То можно увидеть стотыщмиллионов маленьких солнышек, — выпалила на одном дыхании девочка по имени Фанта и засмеялась своей шутке, — а еще меня мальчишки дразнят Фенькой и называют гранатой «Ф-1».

— А ты, что?

— А что я? Сперва взорвусь, а потом мальчишкам тумаков надаю.

— Маленькие девочки не могут взрываться, — несколько назидательно, заметила я.

— А? Щас покажу, — тут Фанта сильно вдохнула воздух, надула свои щечки и страшно выпучила глаза. А потом шумно «взорвалась», — фр-р-р, бу- бух.

— Да настоящая граната, а мальчишки, что?

— А они хохочут и убегают от меня.

— Да, страшно представить. А меня зовут Светлана Вла…

— Я буду называть вас Лилу, несколько торопливо перебила меня девочка.

— … —

— «Пятый элемент», фильм такой есть, вы видели?

— Ну, видела, давно правда.

— Мальчишки наши кассету где-то свистнули, и смотрят каждый день, по вечерам. Я его стотыщ раз смотрела.

— Но почему я, и почему Лилу?

— Вы красивая. И на Лилу похожи. И потом, Светланой Владимировной вас и так все зовут, ведь, правда?

— Правда.

— А это будет ваше секретное имя, только для нас. Ладно?

— Ну, ладненько, Фанта, — тут я невольно потерла рукой свой лоб: «Да девочка с огоньком».

— Лилу, вы добрая и мне сразу понравились. А хотите я вам Солнце подарю?

— Фанта, ты, конечно, меня извини, но как можно подарить Солнышко. Оно ведь где? Правильно, на небе и огромное.

— Хи-хи-хи, — пойдемте со мною, я покажу вам свое секретное место, и еще кое-что. После недолгого блуждания по запутанным коридорам, открывания и закрывания бесчисленных дверей, мы, наконец, остановились перед неприметной дверью.

— Меня один раз посадили под арест сюда, на два часа.

— Ты что-то натворила? — во мне бессознательно проснулся педагог.

— Да так, по мелочи. Зазевалась и банку с краской опрокинула, вот потом смеху то было, — тут мы зашли в таинственную комнату. Комната оказалась обыкновенной каптеркой, битком набитой, какими-то коробками, швабрами, щетками и вениками. Была полутемной и пыльной. Из какой неведомой щели в плотной и пыльной занавеске, пробивался робкий лучик света.

— Вот, смотрите, — тут девочка подставила под лучик Солнца свой маленький кулачок и раскрыла ладонь. Передо мной предстало настоящее чудо: у девочки по имени Фанта на ладошке плясал настоящий солнечный зайчик.

— Дайте свою руку, вот так ковшиком и смотрите.

В пыльной и полутемной комнате стояли две девочки. Правда одна уже была молодой женщиной 24 лет, а другая ещё малышкой, но это не имело никакого значения. А в ладошках у них плескалось настоящее Солнце…

Последние минуты счастья

Обычный средний город, Типичный микрорайон. Стандартный панельный дом, восемь этажей. Стоит в ряду таких же домов близнецов. Поздний вечер.

Квартира номер семь.

— Бабуля, а правда, что завтра будет самый лучший день?

— Да моя лапочка. У тебя завтра день рождения. И приедет твой папа из рейса

— А подарок он мне привезет?

— Ну конечно, такой сладкой моей внучке Натусе, как не привезти?

— Как хочу увидеть папочку. И подарок хочу. И гостей на день рождения хочу, хочу, хочу.

— Не шуми, маму разбудишь, она со смены пришла и устала. А завтра наша мама отдохнет, и все вместе будем готовить твой праздник…

Квартира номер двадцать девять.

— Скотина, опять пьяный приперся. Сволочь, сил моих нет. Когда же ты сдохнешь от своей водки?

— Ма-алчать женщина, щас как дам. Я тебе, что денег мало приношу? А она меня еще и обзывает, — пьяный муж уселся на пол и, роняя слюни, продолжил, — я тружусь как последняя скотина. Деньгу домой приношу. А мне, что тут устроили? Человеку даже и отдохнуть нельзя.

— Какие деньги, ты удод несчастный. Ты же скотина все пропил. И с кем интересно ты так набухался сволочь, а? Твой дружок еще вчера уехал на дачу. Сама видела, они вещи в машину грузили. — Тут жена принюхалась к своему пьяному супругу, — ах ты го..юк, су..ий потрох, бл..дь в штанах. От тебя бабой пахнет, ну не казёл же. Ты это, у той су..ки крашеной был, да? Я же видела, как она тебе глазки строила, скотина. Ну, все козлище пи… ец тебе пришел реальный, — тут женщина, схватив скалку, начала дубасить своего пьяного муженька.

— Ты чё баба, ты на кого руку поднимаешь? Да ты ваще дура и злая как собака, притом. А Ленка мне и покушать дала, приласкала и еще кое-чего дала. Не бей меня, а то, как вмажу…

Квартира номер тридцать три.

— Милый, ой поддержи меня.

— Анютка, что случилось.

— Ой, ножкой толкнул, ворочается.

— Кто тебя толкнул, кто ворочается?

— Ванька, какой же ты у меня дурачок. Наш малыш ворочается. Вот положи сюда руку, тут, слева.

— И вправду толкается, — Иван, положив руку жене на живот, не верил своему счастью. Под его крепкой ладонью, явственно чувствовалось толкание маленькой ножки. — Ого, как толкает, силен мужик.

— Почему сразу мужик, может девочка будет. Девочки они знаешь, какие прыткие бывают?

— А чего он, она толкается, может уже наружу хочет.

— Ну, Вань ну ты совсем тупишь что ли, мне еще пару месяцев доходить надо, а уже потом и рожать будем.

— Может тебе Анюта прилечь?

— Еще чего, пошли чай пить…

Квартира номер шестьдесят пять.

Пожилая семейная пара, поужинав, легли в кровать.

— Антоша, ты телевизор смотреть будешь?

— Да нет Марьяша, устал я чего-то сегодня. Спать хочу.

— Антоша, а ты меня любишь?

— Марьяна Петровна, вы меня, что в инфаркт решили загнать. Это с какой такой стати, я с тобой, разлюбезная Марьяша, столько лет живу?

— Не знаю, может так просто, — Марьяна Петровна хихикнула.

— И я вот не знаю, а может и в самом деле, люблю тебя столько лет.

— И я тебя люблю Антоша.

— А ты что спрашиваешь, не понял я что-то? Али засомневалась во мне а? — Антон Романович сделал грозное лицо и попытался стянуть одеяло со своей жены.

— Сама не знаю Антоша, что — то сердце защемило. Сама не поняла почему, вроде недавно кардиологию проверяли. Все нормально было.

— Может таблетку дать?

Да ладно спи, я сейчас полежу и пройдет…

Подвальное помещение.

Время три часа, двадцать минут по Московскому времени. Сотовый телефон фирмы Nokia. От него идут провода к немудреному взрывному устройству. Заряд расположен в мешке с гексагеном. Еще точно такие же мешки, двадцать четыре штуки, расположены рядом с основным. Мешки уложены заботливой рукою, в строго очерченном и точно рассчитанном месте. Прозвучал звонок. Немудреная мелодия: «Ах, мой милый Августин, Августин…» на доли секунды опередила взрыв. Панельный дом, советских времен застройки, сложился как карточный домик.

Ошибка сенатора

Господин сенатор Х…в себя очень любил и уважал: пост сенатора, плюс очень солидная должность в партии, приближенной к тем самым кругам, выше которых только бог. Ну, может быть еще и президент. Да еще некоторая доля в процентах участия, капиталов очень солидных компаний. И жирные бонусы, от серьезных людей, за протекционистские решения.

«Выше Нас только боги. А поскольку указанные товарищи далеко, то мы сами боги, здесь на местах», — размышлял сенатор, сидя на заседании правительства. Речь шла о продлении контракта, на разработку недр от одной известной в мире компании. Эти «недропользователи» зарекомендовали себя с плохой стороны, экономя на экологии и мухлюя с налогами. Но они, тем не менее, умудрялись сохранять хорошие отношения с правительством. И вот сейчас от подписи господина Х…а зависело будущее благосостояние компании, на несколько лет вперед. А поскольку, вчера вечером за прекрасным ужином и в дорогом ресторане, была проведена некая договоренность сенатора и представителя компании. То по результатам оной, любимая дочка господина Х…а, получала важный чин, в структуре компании. Вся прелесть, коего, заключалась в том, что можно было ничего не делать и при этом получать очень серьезный оклад. Не считая высокого соц. пакета, различных бонусов и персональной машины с шофером…

Два часа ночи. Загородный ВИП — поселок. Резиденция сенатора. Триста человек гостей, только самые приближенные. Живой оркестр из Франции, в пруду настоящие золотые рыбки. «Дым коромыслом». Музыка, шум, гам, веселье. Голые красотки в бассейне…

В воротах раздался звонок. Дежурный охранник открыл металлическую дверь. Там стоял крепкий парень, в сером костюме.

— Извините, пожалуйста, тут соседи попросили. Немного музыку потише сделайте, спать мешает. Сами понимаете, люди отдыхают, завтра опять рабочий день,

— Ты чё землячок попутал что ли? Ты знаешь, кто здесь отдыхает? Ты давай братка, скажи своим папикам, здесь Х…в.

— Ну, как знаете.

— Э-эт-то чё за х..ь, здесь твориться? — Нетрезвый сенатор, собственной персоной, возник в проеме двери.

— Проблемы? — Хлопнул он по плечу своего служивого,

— Да вот соседи жалуются,

— И-ик, — икнул хозяин, — не понял, жалуются? А может вас, любезный вы мой сосед, послать слегка? — задал риторический вопрос сенатор. — И кстати, как зовут?

— Меня, Сергей Петров,

— На кой перец мне ты, шестерка сдался. Папика твоего, как зовут?

— Папика здесь нет, а мамика зовут Людмила Путина.

— Вот и иди ты Серега, и мамик твой, — сенатор не слушая и качаясь, облокотился на своего верного «пса», — туда.- И он показал пальцем, куда именно…

На следующий день место сенатора оказалось вакантным…

Прощание американки, последний урок

Мыс Канаверал, космодром, запуск шаттла. Гостевая трибуна.

В толпе провожающих, среди разношерстного люда, стоят две девушки. Рыженькая Криста и брюнетка Дэйзи.

— Никогда не представляла себе, что шаттл такой большой, — Дэйзи пожала плечиком,

— Ага, самолетик на бочке с ракетами, — хихикнула её рыженькая подружка.

— Фу-у, зато дыма сколько, и грохот такой.

— Даже и не думала, что на старте такой грохот стоит, — глядя на улетающий шаттл, — Криста продолжила. — Зато зрелище такое-…, такое-… — Тут она недовольно щелкнула пальцами, подыскивая необходимое слово.

— Феерическое, фантастическое, фан-та-сма-го-ри-чес-ко-е, вот какое, — Дэйзи довольно засмеялась…

Глядя со стороны на двух симпатичных молодых женщин, никто и не мог предполагать, что через три месяца имя одной из них станет известным всей Америке.

Телевизионное интервью на одном из национальных телеканалов. Молодая женщина, еще вчера была обычной учительницей со Среднего запада, а сегодня она звезда вечерного эфира, богиня — «прайм-тайм».

— Я благодарю Бога, президента и национальное аэрокосмическое агенство, за предоставленный мне шанс полететь в космос. Из десяти тысяч претендентов на место в команде астронавтов, этот шанс выпал мне. Я обычная учительница и я хочу провести свои два урока прямо с орбиты. Я покажу вам космос и шаттл, как мала наша планета и как важно беречь её…

28 января 1986 года, мыс Канаверал, стартовая площадка.

Центр управления. Рукодитель полетов устало потер свой лоб: «Все показатели в норме, предстартовая готовность, пора обьявлять». Тут руководитель дежурной инженерной группы принес свой доклад, в тексте красным маркером было выделено: «Температура окружающего воздуха ночью понизилась до критической отметки». В рекомендациях главного инженера ясно указывалась озабоченность и желание отменить старт.

— Еще бы один градус холоднее, и старт я бы перенес без сомнений. А то мы уже позавчера старт перенесли и, что? Я вас спрашиваю, инженерная группа.

— По показаниям приборов была неполадка, поэтому и отменили старт.

— Вы устранили эту неполадку?

— Да, сэр,

— И что опять, я вас спрашиваю? Показания телеметрии в норме, данные по стартовым тестам в норме. Что еще вам нужно?

— Есть сомнения, сэр, из-за погодных условий старта.

— Каких условий? На данный момент температура окружающей среды в норме.

— Да сэр, сейчас утро 28 января и все показания соответсвуют норме. Но шаттл был установлен на стартовый стол еще вчера. А ночью температура понижалась до опасного предела.

— Но сейчас все показатели в норме да?

— Так точно, сэр,

— И отсюда мы делаем вывод, что старт не отменяется. Выполнять подготовку к старту.

— Ий-ес, сэр…

Глядя в экран обзорного монитора, руководитель полетов дал команду,

— Ключ на старт.

Голос дежурного оператора,

— Пять, четыре, три, два, один. Гоу.

— Стоим на столбе, три секунды,

— Пять секунд, пошел подьем,

— Восемь секунд, скорость расчетная, — монотонный голос оператора действовал гипнотически,

— Десять секунд, показатели в норме, — руководитель полетов еще раз пробежал взглядом показания телеметрии поступающей ему на монитор. –Все в норме, отклонения в пределах допуска.

— Двадцать секунд, показатели в норме…

Среди почетных гостей на площадке для зрителей, стартового комплекса, стояла пожилая семейная пара.

— Господи, благослови мою девочку. Какой он страшный этот Челенджер, столько огня и грохота, — мать астронавта-учительницы шептала нехитрые молитвы…

— Пятьдесят секунд, показатели в норме. Скорость растет по графику.

— Семьдесят секунд полета, показания телеметрии в норме-е, — а-а-а-а,

Крик оператора застрял в душах всех людей, глядевших в этот миг на мониторы центра управления полетами. А там, на экранах, горел «Челленджер СТС-51-Эл». Только что летел шаттл с семью астронавтами на борту. А сейчас куски металла, обьятые пламенем, на мониторах разлетались в разные стороны.

Из отчета государственной следственной коммисии:

«Первопричиной катастрофы стал дефект резиновой прокладки. В месте соединения ракетоносителя с корпусом топливного бака, произошла утечка горючего компонента. Которая и привела к детонации и последующему разрыву топливного бака. Дефект резиновой прокладки мог произойти из-за утраты упругости, в результате несоответствия температурных условий…»

Как выяснилось позже: после взрыва топливного бака, в горевшем шаттле, в живых оставалось, по крайней мере, три человека. Но они уже ничего не могли сделать, и с высоты в пятнадцать километров, обьятый пламенем «Челенджер», рассыпаясь на куски, рухнул в свинцовые воды Атлантики.

Семь человек, семь астронавтов. Краса и гордость американской нации, так и не смогли сделать свой последний урок.

Вот их имена: командир «Челленджера» Дик Скоби и пилот Майкл Смит. Инженер-электрик Джудит Резник и физик Рональд Мак Нэйр. Инженер-космонавт Эллисон Онизука и инженер-электрик Грегори Джарвис. А также единственный гражданский специалист, бывшая школьная учительница Криста Мак Олифф.

Пусть они остануться навечно в нашей памяти…

Секретное оружие

Три часа ночи, маленький полустанок, пятнадцать километров до Ленинграда.

Старший лейтенант внутренних войск Сергей Кондуков проверил посты и зашел в помещение дежурного смотрителя,

— Тетя Маша, как там чаек? Телефонограммы еще не было?

— Серёженька не замерз? Чаек готов, а телефонограмма только что пришла, — вот, вот читаю: «Литерный состав пройдет в три часа пятнадцать минут по московскому времени. Обеспечить безопасность и режим полной секретности…»

— Чаек, значит, отменяется тетя Маша, служба. Чаек попьем после.

— Да я понимаю, Сережа. Я тоже должна стоять, сейчас выхожу.

Вдоль всего двадцатикилометрового пути, по направлению к Ленинграду, через каждые пятьдесят метров стояли солдаты. Был введен режим особой секретности. Ввиду особой важности груза, находившегося в сегодняшнем ночном «Литере».

Город-герой Ленинград, был освобожден от блокады всего месяц назад, еще шла война. Но в разрушенный и сильно пострадавший город уже были направлены эшелоны с грузами. Вагоны со строительными материалами, лекарствами, продуктами шли день и ночь. Но сегодняшний рейс был особенный, под грифом «Совершенно секретно». Была выставлена дополнительная охрана. И поэтому сейчас, на маленьком полустанке, вместе с тетей Машей, станционным смотрителем, дежурил и старший лейтенант Кондуков.

Раздался шум приближающегося поезда, фары паровоза освещали рельсы далеко впереди себя. Сергей вытянулся по стойке смирно, тетя Маша надела форменную фуражку железнодорожника и подняла свой маленький жезл, приветствуя проходящий состав. Из кабины паровоза выглянул чумазый машинист, молоденький парнишка и помахал приветливо рукой.

Прямо перед глазами проносились запечатанные вагоны, один другой. Ближе к середине состава появился какой-то шум.

— Что это? — недоуменно спросила Тетя Маша, из-за шума проходящего поезда не было ничего слышно и ей пришлось прокричать свой вопрос еще раз.

— Где?

— Да вот, слышишь

И действительно, все ближе и ближе из приближающихся двух вагонов доносился какой-то странный шум.

— Что за? Вот черт! — Из двух, наглухо запечатанных, вагонов неслись дикие вопли, жуткий ор и визг.

Складывалось впечатление, что в вагонах, следующих по направлению к Ленинграду, сидят «тысячи чертей и лупят друг друга почем зря».

— Свят, свят! — забормотала Тетя Маша, — что же это, ужас-то какой.

— Да уж, жутковато. Мария Андреевна, не знаю, что там везут, но груз секретный. Вы подписку давали?

— Давала, давала, но эту страсть никогда не забуду.

— Значит так надо. Теть Маш, а теперь можно и чайку.

***

Из аналитической докладной в ставку Верховного главнокомандующего, за месяц до описываемых событий: «В городе Ленинграде, складывается тяжелая эпидемиологическая обстановка. Население сильно ослаблено, нехватка витаминов и продуктов питания. Но наиболее осложняющий обстановку фактор, это полчища крыс. Город буквально ими кишит, необходимо срочно принять меры по их уничтожению…»

***

Из секретного приказа по Н-му военному округу:

«Необходимо собрать десять тысяч кошек пепельной масти. Обеспечить их сохранность, кормление и доставку оных в режиме полной секретности в город Ленинград…»

***

По мнению, неизвестных для истории, экспертов, — именно кошки и коты пепельной масти были наиболее сильными и опытными охотниками за крысами.

Гена и Иван, простая история

Жили были два мужика. Гена и Иван. Дружба их длилась уже давно. Сама история возникновения их дружбы заслуживает особого внимания. Сперва подружились их жены. Они были еще знакомы со времен их совместной учебы в институте, так шапочно. Но зато потом, когда они, тогда еще совсем молоденькие девушки, вместе оказались по направлению в нашем городе, да ещё и одно место работы оказалось, их отношения потихоньку переросли в дружбу. И когда они обе повыходили замуж и потом нарожали дочек, совместная дружба переросла в семейную дружбу. А там и мужики закорешили.

Обычные мужики, работящие, тогда еще в меру пьющие. Потом как водится Перестройка, Революции там, Независимость — мать её экономику, Незаконную дочь Капитализма. Ну как водится сплошной разброд и шатание в 90-х годах, как следствие оба остались без работы. Сперва было тяжко. Гена метался туда сюда, электрик он был неплохой. Но с работой было тяжеловато, руки вчерашнего электрика были из нужного места выросшие и поэтому он недолго думая, начал свой немудреный бизнес. Старые замки валялись кучами а новые китайские были просто дрянь. И стоило приложить свои руки, как процесс пошел.

Скупая старые советские замки, потом дома их можно было перебрать и отремонтировать. Подобрать ключи. А когда они приведенные в порядок и начищенные лежали на немудреном прилавке, то люди их стали покупать. А закадычный друг Иван был все-таки отличным сварщиком, и с работой и поиском её особенных проблем и не было. Но все равно фирма фирме рознь. Где не платили вовсе, где обещали. Но постепенно Иван смог устроится на работу в порядочную фирму, где и платили вовремя. Да и сам заработок был неплохой. Дружить мужики продолжали, все праздники отмечали семьями, дочери выросли, получили образование.

Гена женил свою единственную дочку, свадьбу праздновали с размахом. Немудреный замочный бизнес, как то сам по себе затих. Теперь основное направление было товары для рыбалки. Гена и сам был рыбак, ну а тут товары для рыбалки. И бизнес шел и рос потихоньку. Родилась внучка. В начале осени справил свой 56 день рождения.

Иван продолжал работать сварщиком. Только теперь уже в серьезной фирме, ездил на вахту. Месяц там месяц дома. В свою очередь, выдал замуж старшую дочь, даже гораздо раньше своего закадычного друга. Потом родился внук. Прошлым летом Иван выдал замуж и вторую дочь.

В конце осени Гена умер. Как-то по-дурацки все получилось. Днем приехали гости, как водится, отметили это дело. Ну, Гена был еще и со вчерашнего вечера под этим делом, а тут гости. Как же без этого самого. Во второй половине дня отключили по всей улице свет. Вечером Гена проснулся, захотел выйти на свежий воздух подышать, так сказать. В полутьме на веранде запнулся обо что-то, свалился, стукнулся головой. Но потом все-таки встал и прошел еще пару шагов и опять упал. Но на этот раз неудачно, попал прямо правым виском в маленький, но острый камешек. Умер мгновенно.

Иван пережил своего друга на три месяца, в середине февраля его скрутил приступ сильной боли. Вызвали скорую, То сё, «ля-ля-ля», все как водится, забрали в больницу. А надо сказать у Ивана несколько лет назад были проблемы с язвой желудка. Лечили, лечили, даже операцию сделали. А тут на тебе. В больнице обследовали, что — там покапали через капельницу. Боль отступила. Врачи сказали: — « Можно домой, после в поликлинике обследуетесь, назначат лечение». Уже отъехали далеко от городской больницы, как Ивана скрутил приступ боли, по новой, и еще сильнее. До горбольницы было ехать далеко, а до облбольницы было гораздо ближе. Поехали туда. Принимать больного в приемном покое сразу не захотели, типа валите туда, откуда приехали, в горбольницу. Кое- как согласились взять его, забрали в реанимацию. Через полчаса вышел дежурный врач и сказал, что Иван умер.

Младшую дочь выдать замуж Иван не успел, так получилось. До своего 53-летнего дня рождения ему не хватило 10 дней..

Остались жены, дочери красавицы, внучка и внучок. Жизнь продолжается.

Такая вот простая история.

Пелена

…С экрана ТВ на них смотрели, красавцы с ослепительными фарфоровыми зубами и говорили, — делай как мы, живи для себя, заботься о себе. А красавицы с голубыми глазами выпячивали свои силиконовые груди на экранах и вторили, — люби самого себя, тебе никого не надо…

И люди стали их слушаться. Поначалу они перестали здороваться, Потом не стали ходить друг к другу в гости. Каждый заботился только о себе. А уж о такой простой вещи, как обнять другого человека и думать перестали. Ведь это было: «ужасно негигиенично», — как недавно выразилась одна теледива, день-деньской вещающая с экрана.

Улицы городов опустели, люди прятались по домам, каждый был занят самим собой и только своими делами и проблемами. А их становилось с каждым днем все больше и больше.

Так пришла ЗИМА.

По грязным, пыльным и заснеженным улицам, некогда сияющих чистотой, городов ветер гонял пустые пакеты и бумажки. Грязные кучи серого снега и мусора заполонили все вокруг, их просто некому было убирать. Люди стали чаще болеть и все реже выходить на улицу.

А с домашних экранов им по-прежнему вещали ослепительные красавцы в черных смокингах и красавицы с длинными ногами в открытых платьях, — живи для себя, люби только себя…

В одном маленьком домике не было телевизора. В нем жили бабушка и ее маленькая внучка. Жили они одиноко, на самом краю большого города. Бабушка очень не любила город и его жителей,

— Злые они все тут. И телевизоры их очень нехорошие, врут обо всем.

— А почему так? — спрашивала маленькая девочка.

— Не знаю, моя Миа, почему так стало. Раньше не было этих телевизоров и люди были добрее друг к другу.

— А «добрей», это как?

— Вот так, моя маленькая, — и бабушка покрепче обнимала свою маленькую внучку…

Через много лет появилась странная женщина, она не делали ничего такого особенного. Она просто подходила к людям и разговаривала с ними. А когда на серых лицах появлялись робкие улыбки и лица из «серых» становились просто румяными человеческими лицами, она их обнимала крепко-крепко, и уходила прочь. А эти люди узнавая, что значит общение и дружеские объятья, не могли никак забыть эту странную женщину. И уже сами старались разговаривать со своими соседями, друзьями и родственниками, помочь, где словом и делом, а где и просто дружескими объятьями; и сами при этом становились добрее и дружелюбнее.

А ту странную женщину видели то там, то там. Говорили, что она ушла в дальние края, где по-прежнему холод и стужа. И где по-прежнему люди забыли, что значит любить и дружить. И как важно обнять человека, дать ему силу своего духа и заботу… И тепло своего сердца…

Так пришла ВЕСНА…

ДТП

Мисс Молли Фоссет была чрезвычайно довольна собой. Ну, еще бы! Купить самую модную шляпку, в салоне модистки Аннет, за два шиллинга и всего, каких-то жалких, двенадцать пенсов, — это было несравненной удачей. И на целых десять пенсов дешевле, чем вчера. А сегодня, ввиду хорошей погоды и прекрасного утреннего настроения, модистка Аннет и по совместительству хозяйка шляпной лавки, снизошла до чаяний молодой модницы. И, уступила в цене десять пенсов.

Нет, сказать, что мисс Молли не могла купить себе понравившуюся шляпку, это сказать против истины. Она могла, купить эту шляпку еще вчерашним днем. Но тогда купив шляпку, она бы не смогла купить для себя еще немного бумаги и почтовых марок. Для письма, которое она хотела отправить своему отцу, майору королевского пол