Глава 2. Между нами легла тропа разбитых сердец

Мы долго петляли по территории комплекса, то и дело сворачивая не туда, что дико раздражало отца. Как в старые времена, он принимался бубнить себе под нос ругательства, когда машина в очередной раз заехала в тупик, после чего с особой резкостью переключил передачу и принялся сдавать назад, стараясь вывести машину снова к развилке.

– С планировкой здесь прямо беда. Хоть указатели бы поставили, что ли, – сказал он громче, когда обернулся и посмотрел назад, чтобы лучше сориентироваться в пространстве. – Вот черт!

Отец резко затормозил, и меня хорошенько тряхнуло в кресле. Если бы не ремень безопасности, я бы точно приложилась головой к приборной панели. Шишка на лбу перед выпускным – мечта.

Сзади посигналили, и я обернулась посмотреть на виновника всех бед, полная недовольства, но, к моему огромному сожалению, встретилась взглядом с парой до боли знакомых глаз. Стас не терял времени и уже стоял прямо у двери папиной машины. Я поспешно осмотрелась по сторонам, проверяя, нет ли на улице свидетелей, которых могло удивить, что водитель навороченного седана еще секунду назад сидел за рулем своего авто, а стоило моргнуть – так он уже переместился к другой машине. Удостоверившись, что никого поблизости нет, я наградила Стаса взглядом, которого он вполне заслуживал, учитывая обстоятельства. В ответ Смирнов лишь растянул губы в мягкой улыбке, как бы извиняясь за маленькую оплошность, и жестом попросил опустить стекло, что я и сделала, желая сказать ему пару ласковых слов и посмотреть, как от них меняется его лицо.

– Все Смирновы за последнее время ума лишились? – сказала я как можно язвительнее. – Тебя могли заметить.

Стас положил руки на дверцу и наклонился ближе ко мне. Наши лица оказались на одном уровне.

– Виолетта все время использует телекинез на людях. – Он был так мучительно близко, что я могла почувствовать на себе его дыхание. – Что-то я не слышал, чтобы ты отчитывала ее.

– Виола – пропащий случай, – парировала я, и Стас ухмыльнулся.

– Тебе повезло, что она поехала на другой машине и этого не слышит.

– И что бы она мне сделала? Распахнула передо мной дверь телекинезом, потому что сделать это как нормальный человек – рука отсохнет?

Улыбка пропала с его лица. Стас, нахмурившись, внимательно смотрел на меня, будто не верил в услышанное.

– А ты изменилась.

Я открыла было рот, чтобы еще раз подчеркнуть стену, которую возвела между нами в тот самый день, когда впервые Каандор показал мне, каково быть волчицей, но у Кости кончилось терпение.

– Эй, голубки, за неделю наболтаетесь еще, – сказал отец, и я поморщилась.

Папа заметил мою реакцию и устало закатил глаза, как если бы видел подобные перепалки по десять раз на дню. На самом же деле мы со Стасом почти не общались после дня открытых дверей. Какой смысл притворяться друзьями, если мое сердце хотело большего? Один раз мне его уже разбили. И пусть та любовь была скорее наваждением, насланным чужой волей, предательство ужалило очень даже по-настоящему. Я знала, что Стас не искал ничего серьезного, встречаясь с другими девушками, тогда зачем мне мучить себя играми в дружбу, продолжая тайно мечтать о близости, которую я никогда не смогу получить? Я не хотела лишать себя возможности встретить и полюбить другого, более подходящего для отношений человека, а если мой разум и сердце всегда будут крутиться спутниками вокруг Стаса, как Луна вокруг Земли, то мои шансы довольно скоро станут равны нулю. Я не могла этого допустить.

Мне нельзя его любить, как бы ни хотелось. И пусть именно с ним я могла быть настоящей, не скрывать свою истинную сущность. Не скрывать Каандора. Стас нравился папе, и по какой-то непонятной мне причине Костя доверял ему с первого дня, будто понял все раньше, чем я сама. Но мы не могли быть вместе. По крайней мере, сейчас, пока мы так юны и перед каждым впереди долгая жизнь. В случае Стаса, возможно, даже вечность.

– Стас, а ты уже разобрался, как добраться до этого чертова главного корпуса?

– Да, конечно. Я уже второй раз смотался домой за вещами. – Он тяжело вздохнул и провел ладонью по волосам, убирая с лица отросшие пряди. – Диана так и не смогла решить, какое из платьев наденет на танцы, и, кажется, решила взять их все с собой. Просто поезжайте за мной.

Прежде чем уйти, Стас внезапно слегка щелкнул меня по носу пальцем, и я готова поклясться, что никогда еще не хотела оторвать ему голову так сильно.

– Смотри, я еще не разучился по-человечески ходить, – сказал он и, подмигнув, медленно пошел к своей машине.

Я прожигала его взглядом, с наслаждением представляя, как дам ему хорошенький подзатыльник в отеле, а может, и вовсе откушу голову.

«Это мы можем устроить», – рыча, произнес в моей голове голос.

– Каандор, нет! – машинально выкрикнула я, и дух рассмеялся. Он явно пребывал в хорошем настроении и наслаждался происходящим. Проблема была лишь в том, что понять, серьезно темный попутчик угрожает или нет, можно только задним числом. Нашел время прикалываться, придурок. Я и без того переживала, как бы он под влиянием моих сиюминутных эмоций не разрушил спа-комплекс до основания.

Я проводила взглядом Стаса и удостоверилась, что больше он никаких фокусов не выкинет. Он сел в свой автомобиль и тут же тронулся, осторожно объезжая отцовскую машину. Когда дорога освободилась, папа поспешно вырулил и поспешил за Стасом, стараясь сохранять дистанцию так, чтобы он не пропадал из вида. Через несколько минут петляния по разлинованным дорогам на территории комплекса, где за все время пути я не заметила ни души, в поле зрения наконец показалось нужное здание: я поняла это по толпе одноклассников под навесом у входа – все были с чемоданами или спортивными сумками и стояли группами вместе со своими родителями. Подъехав поближе, я заметила, что людей слишком много и лиц некоторых я не узнаю. Должно быть, сегодня в «Сад эдельвейсов» заселялись ребята не только из нашей школы, и это показалось мне странным.

– Я думала, комплекс еще официально не открылся и наша параллель первая, кто здесь побывает.

– Директор не умеет держать язык за зубами, когда дело доходит до хвастовства. – Отец окинул недовольным взглядом толпу ждущих. – Мария рассказывала после родительского собрания, что в одно время с вами здесь на сборах будет волейбольная команда из Новосибирска и участники клуба восточных единоборств.

После осенних событий мама осталась вместе с нами жить в Ксертони. На первое время она остановилась у некой подруги, имя которой при мне не называла, как бы я ни пыталась осторожно уточнить, но, когда пошел второй месяц, Костя стал все чаще предлагать Марии перебраться к нам, в свободную комнату, что пока была отведена под отцовские хобби вроде рыбалки и коллекционирования футбольных трофеев. Мама долго отказывалась, предпочитая объявляться у нас на пороге по утрам. Она будила всех звонком в дверь, после чего как ни в чем не бывало пыталась приготовить для семьи какой-нибудь завтрак. В очередной свой визит мама подняла Костю после рабочей смены не в лучшем настроении, и тот, не принимая отказа, всунул ей в руку связку ключей, приговаривая, что она может появляться в любое время дня и ночи, но только не тревожа его и без того редкий сон.

Я оставалась в семье единственным человеком, который мог приготовить что-то сносное, однако Мария не оставляла попыток, и со временем у нее даже стал получаться воздушный омлет и блинчики на завтрак. Было видно, как она старается сделать хоть что-то, раз не смогла спасти меня от участи отца, но никто из нас не мог воспротивиться судьбе или изменить принятые ранее решения. Все, что нам оставалось, – это играть в семью, надеясь, что ошибки прошлого оставят в покое будущее.

– И как это связано с хвастовством директора?

– Очень просто: тренер волейбольной команды – ее муж, а в клубе восточных единоборств состоит ее сын. Ты и сама должна понимать, что Татьяна из-за своего баловства чуть со скандалом не вылетела из школы в выпускной год. Она бы ни в одной другой после это не была нужна, чего уж говорить про институт! Ее отец сделал все, чтобы директор отстала от дочери и позволила жить спокойно.

– Тебе что, жаль ее? Нужно ли напоминать, что Таня распускала слухи именно про меня?

Найдя подходящее место, папа стал парковаться.

– И ни одно из ее слов не было правдой. – Он сосредоточенно смотрел в боковое зеркало. – Молодая еще, глупая. Гормоны играют.

Я скрестила руки на груди, не веря своим ушам. Ну конечно, давайте оправдывать выходку Ростовой. Может, пожалеем ее еще и все забудем?

– Ты хотя бы представляешь, через что мне пришлось пройти из-за нее?

Костя нахмурился:

– Но вы же продолжаете общаться, разве нет?

– Да, – я замялась на секунду, не желая пускаться в долгие объяснения тысячи и одной причины, из-за которой терпела присутствие Ростовой в своей жизни, – но вынужденно. Это другое.

– Чем дольше ты идешь на уступки и продолжаешь делать то, чего на самом деле не хочешь, тем сложнее будет договориться с совестью потом.

Отец перевел коробку передач в нейтральное положение, а затем поднял ручник, после чего заглушил двигатель и отстегнул ремень безопасности.

– Пойдем потихоньку. – Папа окинул взглядом людей, которые стояли под навесом. – И почему все до сих пор снаружи?

Ответа на вопрос Кости у меня не было. Я вышла из машины и побрела под навес, поспешив застегнуть свой балахон на молнию, сохраняя тепло. Для конца июня погода по вечерам оставалась на удивление прохладной. Закат алел у горизонта, готовясь отдать мир во власть ночи. Перьевые облака становились все прозрачнее, будто где-то наверху их разгонял, как стаю птиц, задорный мальчишка с воздушным змеем в руках. Тихая, спокойная территория вдали от города пыталась сразу внушить посетителям доверие, завлекая атмосферными видами, но все внутри меня противилось пребыванию здесь. За последние месяцы я так привыкла ждать от жизни подвоха, что уже забыла, каково это – просто жить мгновением.

Отец шел сзади, катя перед собой за выдвинутую до упора ручку чемодан. Костя почти догонял меня, на ходу осматриваясь, точно ища кого-то. Вдруг его удивленный взгляд остановился левее меня, и я поспешила обернуться: к нам приближался Стас, у которого через руку было перекинуто навскидку не менее десяти чехлов для одежды. Ну Диана дает!

– Ничего не говорите, – предупредил Стас прежде, чем мы успели отойти от шока и найти подходящие слова.

– Боже мой, куда ей столько? – все же вырвалось у меня, и Смирнов с опаской посмотрел в сторону входа. Мог хотя бы в чемодан все это спрятать, что ли. – Все же увидят и наверняка будут обсуждать до конца вечера.

– Неужели так трудно, если я прошу промолчать, оставить свои комментарии при себе? – Он прищурился, продолжая искать кого-то среди других ждущих, и склонился ко мне, заговорив тише: – Если что-то может поднять настроение моей сестре, то мне плевать, о чем она попросит: хоть забраться на вершину Эвереста и вырастить там тонну зеленых яблок. Я сделаю это для нее. И плевать, как это будет выглядеть со стороны.

– Вряд ли яблоня выживет на таком морозе, – сказала я и улыбнулась, неловко пытаясь перевести разговор в шутку, прекрасно помня, каким резким мог становиться Стас, когда речь заходила о его семье.

– Ася! Стас! – крикнул нам Костя, который уже был на полпути ко входу. – Вы идете?

Стас двинулся к остальным, оставив мою последнюю реплику без комментария. Он даже не потрудился изобразить, будто ему тяжело нести ворох Дианиных платьев, которые любой простой смертный вряд ли смог бы удержать, да еще идти при этом такой легкой походкой. Но Стас не знал этого, потому что сам никогда человеком не был. Как много странного люди не замечают, наблюдая со стороны за семьей Смирновых: вампирская семейка из раза в раз легко нарушала привычное положение вещей просто своим присутствием в реальности. Не зря говорят: если хочешь что-то спрятать, оставь это у других на виду. Возможно, я была излишне строга к ребятам, подмечая каждое несовершенство в их легенде, и люди действительно не так чутко воспринимали выбивающиеся из ткани бытия случаи и детали. Мне же они бросались в глаза как вызов, потому что теперь я чувствовала некую ответственность за сохранение общей тайны: если миру станет известно о вампирах, пострадают и оборотни, и ведьмы, а значит – вся моя семья. Этого я допустить не могла.

Среди других ребят я сразу увидела под навесом Диану. Со скучающим видом она сидела на чемодане, подпирая подбородок рукой, и грустно смотрела на мозаику из мелкой разноцветной плитки, которой была вымощена небольшая площадь под навесом. Хорошо, сегодня обошлось без дождя.

– Привет, – коротко поздоровалась я, и подруга вяло улыбнулась. – А чего все снаружи торчат?

– Какая-то неразбериха с номерами. Думают, как распределить мальчиков с девочками подальше друг от друга и при этом не перемешать нас со спортивными командами.

– И как, получается?

– Судя по тому, что я торчу здесь уже минут сорок, – не очень, – грустно ответила она, даже не пытаясь бодриться.

Костя поставил рядом со мной чемодан и коснулся плеча:

– Пойду внутрь, – папа кивнул в сторону автоматических дверей. – Разузнаю, что у них там и как. Может, помогу чем.

– Давай, – согласилась я и осторожно присела на свой чемодан, не до конца уверенная в его устойчивости. Дианин, в отличие от моего, больше походил на передвижной сейф на колесиках из-за блестящего материала, который внешне легко можно было спутать с каким-нибудь металлом. Впрочем, я бы не удивилась, узнав, что он и правда из алюминия или еще чего, но уточнять у подруги не стала.

– Не выспалась? – начала я, и Диана с удивлением на меня посмотрела.

– Мне толком и не нужен сон, забыла? – подалась она вперед и прошептала: – Это скорее просто удовольствие. Ну или если хочется голову разгрузить.

– Тогда у тебя точно нет никакого оправдания синякам под глазами, – отшутилась я, но, к моему несчастью, Диана восприняла слова всерьез и полезла в сумочку за складным зеркальцем.

– Вот черт, – выругалась она, рассматривая свое отражение. – Надо было все же вчера поесть с остальными.

– Ты что, не пила кровь перед поездкой? – возмутилась я громче, чем рассчитывала, и Диана шикнула на меня, тревожно оглядывая толпу.

Когда она убедилась, что никто не обратил внимания на мой возглас, то заговорила снова:

– Нет, я не успела. Ребята вчера так быстро собрались! Братьям и сестре вообще будто плевать на выпускной. Виола, кажется, и вовсе достала из шкафа первое попавшееся платье и забросила его к себе в чемодан, даже не потрудившись отпарить ткань или, на худой конец, убрать наряд в чехол для сохранности. Про парней вообще рассказывать не буду: стыд и срам. – Она отмахнулась, но я легко поняла по надутым губам и сведенным к переносице бровям, как Диана была недовольна домочадцами. – Я всю ночь убила на то, чтобы эти придурки не оделись на выпускной как разноцветные попугаи. Вот кто носит черные кроссовки с серыми штанами, подпоясанными коричневым ремнем? Это же безобразие какое-то и позор. В итоге столько времени потратила на них, что на себя не осталось. Я до последнего так и не смогла решить, что надену.

– Это я уже поняла. – Моя рука взмыла в воздух в сиюминутном желании похлопать Диану по плечу, но стоило пальцам приблизиться к ее коже, как она застыла словно камень. Замявшись, я замерла, так и не коснувшись ее.

Наши взгляды встретились, и я поспешно отвернулась, стараясь смотреть на что угодно, но только ни секунды дольше на Диану, боясь увидеть в карих глазах подруги страх, как это часто случалось в последние месяцы. Мы обе не могли забыть произошедшее зимой: она – из-за того, что теперь все время должна была помнить об опасности, исходившей от меня, и не расслабляться, в то время как я держалась за воспоминание о желании напасть на Диану, лишь бы подобное не повторилось вновь.

Каандор мог убить ее. Я могла убить ее.

Мы чуть не убили ее.

– А ты купила в итоге то песочное платье, которое мы вместе нашли в торговом центре? – Диана нарушила тишину первой, и мне немного полегчало.

Я усмехнулась и отрицательно покачала головой. Платье было последним, что меня беспокоило с того момента, как я впервые обратилась.

– Не-а. Папа с мамой сказали, оно слишком дорогое.

– Но это же выпускной! – Диана раздосадованно вскинула руки в воздух. – Твой папа вроде неплохо зарабатывает: четырехкомнатная квартира, дорогое хобби и вылазки на футбольные матчи в другие города. Может, он просто зажался?

Сказанное Дианой ввело меня в замешательство. Неужели она не знала?..

– Если бы, – осторожно начала я и после короткой паузы продолжила: – Ты же понимаешь, что ни один другой полицейский, вроде моего отца, или же врач, как твой, не зарабатывает столько, сколько Костя и Владимир?

Диана посмотрела на меня округлившимися глазами и перестала моргать, словно никогда не задумывалась, откуда в их семье водятся деньги. Встречала ли она взрослых, по-настоящему взрослых смертных в своей жизни, чтобы в действительности узнать, как те живут, и понять, насколько отличались реалии среднестатистического горожанина от тех, кого подобрал под себя покров иной стороны, где существовала магия, кровопийцы и волки, а не обыкновенные простуды, долги и неоплаченные счета? Возможно, ее розовые очки сужали реальность куда сильнее тех, что носила недавно я сама.

– Хочешь сказать, любая другая семья главного врача больницы не может себе позволить жить так, как наша?

Я помотала головой, стараясь сдержать ухмылку. Смеяться здесь было не над чем.

– Это очень вряд ли. Разве только в Москве – столица как-никак – или в других крупных городах, где бюджеты сильно отличаются.

– Москва – не Россия, – выпалила она.

Наверняка подхватила фразу от других одноклассников, которым доводилось бывать в столице, хотя я сомневалась, что таких ребят в нашей параллели было много. Если их отцы и матери то и дело ездили в разные города и страны по рабочим поездкам, это вовсе не значило, что детей повсюду возили с собой. Мама редко брала меня, когда собиралась в Москву на книжный фестиваль, оставляя с бабушкой и твердя, как сложно на мероприятии будет присматривать за мной, а ей нужно работать.

– В общем, – осторожно продолжила я, не представляя, как поделикатнее объяснить Диане истинное положение вещей, – наши с тобой отцы вели совместные дела до недавнего времени. Ну знаешь, до того, как выяснилось обо всех этих исследованиях Владимира и его сговоре с моей матерью. Доктор делал лекарства и привлекал в Ксертонь состоятельных людей: одним он обещал избавить от зависимостей с помощью гипноза, другим – излечить от болезней детей, которым не могла больше помочь традиционная медицина, – в обмен на инвестиции. Постепенно те, чьим семьям нужен постоянный присмотр, стали перебираться сюда и вкладываться в развитие нашего городка. Если бы не способности твоего отца, Ксертонь бы давно состояла из одних опилок, потому что другого производства и спроса на его продукцию просто не появилось. Костя же следил за порядком и подчищал ошибки Владимира, находя язык с несогласными и особенно болтливыми, которые ставили под удар хрупкое равновесие и искусственное благополучие города.

Чем дольше я говорила, тем сильнее ощущала ком в горле. Правда открылась мне не так давно, и ее было сложно принять до сих пор. Увидеть своего отца с новой, темной стороны и не отвернуться проще на словах, чем на деле. Я знала, что Костя делал все, что считал правильным, для защиты простых ксертоньских горожан и процветания города, но, когда задумывалась о длинном списке вещей, которые папа наверняка совершал, мне становилось тошно. Вся наша жизнь была запятнана долгими годами совместной службы отца с Владимиром и махинациями, которые из года в год они проворачивали, лишь бы сохранить наши тайны.

Диана отвела взгляд и принялась демонстративно изучать носки своих безупречных туфель, словно они прямиком с фабрики оказались на ее ногах.

Возможно, Диана и сама догадывалась обо всем, но закрывала глаза на происходящее, стараясь не углубляться в детали.

– Только деньги могут купить чужое молчание, – сказала Ди. – Большие деньги.

– Если ты и так догадывалась, то зачем было прикидываться, будто не понимаешь, сколько и почему зарабатывает твой отец?

– Посмотри вокруг, – она обвела рукой недовольных долгим ожиданием одноклассников. – Посмотри на их одежду, бренды. Тане и вовсе отец к выпуску подарил новенькую иномарку, несмотря на проблемы, в которые она успела вляпаться. Как ты думаешь, откуда у их родителей эти деньги?

– На что ты намекаешь?

Она смотрела перед собой невидящим взглядом. Ее плечи поникли от тяжести мыслей, что, вероятно, давно ее терзали.

– Я думаю, что невозможно быть одновременно хорошим и богатым.

Я прыснула, не ожидая услышать подобное от подруги.

– Да, давай теперь любого человека, который неплохо зарабатывает, чтобы содержать свою семью, сразу запишем в злодеи. Почему бы и нет? Люди-инноваторы, которые постоянно что-то изобретают и развиваются в своих сферах, занимаются исследованиями, они тоже наверняка только и думают, как бы всех обвести вокруг пальца и поскорее устроить конец света.

– Чего это ты так взбесилась?

– Да глупости просто говоришь, чтобы оправдать своего папашу. Мол, не он злой, а просто все вокруг такие же.

– Ася, – голос Дианы дрогнул, – не надо.

– Чего не надо? – я заглянула ей в глаза и увидела, как напряжено ее лицо. – Перестань его оправдывать! Владимир об тебя ноги вытирает всякий раз, когда я вижу вас вместе, а ты продолжаешь пытаться его обелить.

– Он мой отец.

– И что с того? Если он и воспитал тебя, это не дает ему никакого права обращаться с тобой как с грязью. А ты не просто терпишь, но еще и строишь из него героя, который вынужден поступать так ради общего блага.

Мой голос стал громче, и Диана принялась осматриваться по сторонам.

– Я ничего подобного не говорила, – подчеркнуто холодным тоном ответила она. – Ты не могла бы потише? Другие начинают интересоваться.

– И пусть.

Диана усмехнулась:

– Куда делось твое вечное «ведите себя осторожнее, не то другие заметят, что вы отличаетесь»?

Я вытаращилась на нее, пытаясь осознать сказанное до конца. Вопрос уколол, как острая шпилька. Мне захотелось прикусить собственный язык, чтобы он наконец перестал отправлять слова в мир вот так: быстро, необдуманно, на эмоциях.

– Эй, – подал голос Стас, и, если бы не он, я еще много чего сказала бы Диане, не способная остановиться. – Чего расшумелись?

– Неважно, – я подалась вперед и сложила руки перед собой, растирая большим пальцем ладонь. – Ну, что там с номерами? Решилось?

Диана тоже не стала объясняться перед братом и через силу улыбнулась, будто ничего не произошло, но я чувствовала, как между нами крепко засел в свежей стене еще один кирпич. Строительство преграды возобновилось, и скоро мы окажемся по разные стороны игрового поля. Можем ли мы сохранить нашу дружбу, когда совместная история семей Смирновых и Черных с каждой новой встречей становилась только сложнее, я не знала, однако прекрасно понимала – нельзя балансировать вечно где-то посередине, то осторожничая в разговорах, то обрывая тонкие нити, что оплелись вокруг наших душ, притягивая их все ближе друг к другу.

Да, Владимир и Константин обеспечивали местным магическим существам безопасность. С этим приходилось считаться, и в тоже время я понимала, что, вероятно, каждый наш отпуск и четырехкомнатная квартира были оплачены из тех средств, которым стоило бы отправиться на благо других, а не на личный комфорт и развлечения. Но о справедливости просто рассуждать, когда в тарелке густо, а на сердце легко. Наверное, повзрослеть и значило наконец научиться принимать тяжелые решения, из раза в раз проверяя свой моральный компас на точность. Я была готова поспорить, что стрелка Владимира давно указывала на преисподнюю. Рассказами о каких бы благах он ни запудрил мозги своим детям, в моей памяти огнем выжжены имена тех, кто пострадал от его напускной добродетели.

– Вроде Константин помог решить вопрос с расселением так, чтобы спортивные команды и наша параллель более менее равномерно расселились: парней решили на последний этаж отправить, а девчонок поближе к ресепшену – на второй. Учителя и тренеры получили комнаты ближе к лестнице, чтобы наверняка услышать, если кто примется бегать по ночам от парней к девчонкам и наоборот.

Диана недовольно вскинула руки:

– Ну класс! Я и так почти не вижу Макса из-за того, что он постоянно помогает отцу. Думала, хотя бы здесь мы сможем нормально побыть вдвоем. – Она обиженно надула губы, и я умилилась ее наивности.

– Ты правда считала, что директор позволит вам поселиться в одном номере? – не смогла я подавить усмешку и мельком взглянула на Стаса. На его лице заиграла коварная улыбка человека, который сладко представлял, как разрушит гениальный план учителей.

– Нас это не касается, – самодовольно сказал он и наклонил голову к плечу, довольный собой. – Ни одному учителю не удастся расслышать, как мы перемещаемся, если приложим элементарный минимум усилий.

– Лично я прекрасно услышу, – напомнила я с вызовом, чтобы спустить обоих с небес на землю. Улыбка Стаса стала менее довольной, однако не пропала совсем. Он скользнул странным изучающим взглядом по моему лицу, потом вниз и обратно, после чего запустил руки в карманы джинсов и склонился надо мной так низко, что я почувствовала на коже его глубокое дыхание, точно Стасу стоило огромных усилий сохранять спокойствие. Мучительно медленно он наклонился к моему уху и тихо произнес:

– Что, с удовольствием бы поучила меня биологии, Черная? А я-то думал, в нашей паре на лабораторных веду я.

В нос ударил знакомый аромат Стаса, который, казалось, идеально вписывался в картину летнего вечера и заходящего за горизонт солнца. Запах будто укрывал душу сатиновым покрывалом. Играючи, он мягко скользил по коже, заставляя все внутри трепетать, и соскальзывал под конец с кончиков пальцев, оставляя после себя лишь воспоминания о былом. Неуловимый, притягательный и такой желанный. Мне определенно не нравилось, как Стас на меня влиял.

Чтобы вырваться из потока нахлынувших чувств, я оттолкнула Стаса от себя, стараясь сделать это как можно мягче. Рассчитывать силу не всегда было легко, но в последнее время я делала успехи в том, чтобы притворяться обычной более достоверно.

Наконец всем раздали ключ-карты от номеров. Большинство ребят расселили по двое. Не знаю, что Костя наговорил директору, но мне досталась одноместная комната, и, пожалуй, так было лучше, учитывая обстоятельства: одно дело находиться в квартире с мамой и папой, которых Каандор точно не тронет, и совсем другое – жить в одном номере с Дианой или Дашей. Признаюсь, мне хотелось больше времени проводить с подругами перед выпускным, но я прекрасно понимала, что Диана и Виола, скорее всего, будут тайком оставаться у своих парней по ночам, в то время как Даша, выбирая между мной и Татьяной, держалась старой подруги. От этого мне становилось всегда немного обидно, пусть головой я и понимала, что невозможно перечеркнуть годы дружбы из-за того, что в твою жизнь вошел кто-то новый.

Папа предложил проводить меня до номера и донести чемодан, и я не стала возражать, пусть и не нуждалась в помощи. Мне была приятна его забота, и, если честно, я оттягивала, как могла, миг, когда отец уедет. Эта поездка обещала стать своего рода испытанием. Дать мне понять, действительно ли нам с Каандором удалось отладить связь, но, клянусь, я предпочла бы проверять свое самообладание в толпе незнакомцев, а не среди людей, которыми дорожила. Костя же считал, что ставки должны повышаться, иначе никакого смысла в эксперименте нет. Папа верил в меня, и как бы я хотела испытывать похожие чувства.

В коридоре на этаже девочек было людно. Двери почти всех номеров оказались распахнутыми настежь, все старались побыстрее разместиться и отдохнуть. Многих измотала дорога, а ведь как еще затянулись разбирательства с размещением! Наверняка сегодняшняя ночь будет единственной по-настоящему тихой за всю неделю.

– Кажется, это твой. – Костя остановился у закрытой двери номера в конце коридора, и я провела ключ-картой у замка. Индикатор загорелся зеленым и пикнул, после чего ручка легко поддалась. Я пропустила папу вперед, и он закатил внутрь чемодан, поставив его к стене у окна.

Здесь витал запах свежевыстиранного белья и мягкий аромат лаванды. Номер небольшой: крошечная прихожая, с одной стороны от входа – ванная со стеклянной душевой кабиной, прямо за прихожей – комната. Мебели немного: рядом со входом, напротив ванной, комод для одежды, в комнате двуспальная кровать с тумбочками по обе стороны, напротив кровати письменный стол.

Под столом стоял небольшой холодильник. Костя тоже его заметил и поспешил заглянуть внутрь. Когда он распахнул дверцу, я увидела, что полки холодильника практически целиком заполнены всевозможными газированными напитками, в то время как в дверце стояли пакетики с орешками и чипсами. Папа строгим взглядом изучил каждую этикетку на банках:

– Никакого алкоголя, – он довольно кивнул. – Предусмотрительно. Это хорошо.

Я рассмеялась, когда поняла, что Костя переживал куда больше за алкоголь в моей крови, чем за то, что я могла окрасить все стены отеля красным.

– Папа, – продолжая нервно посмеиваться, начала я, – ты же знаешь, мне совершенно не интересно ни пиво, ни что-либо еще. Весь алкоголь на вкус как растворитель.

– И когда это ты успела попробовать весь на свете алкоголь и тем более растворитель, чтобы сделать такие выводы?

– Окей. – Я закатила глаза и отметила про себя, что быть душным – дело семейное. – Весь алкоголь из того, что вы давали мне с мамой попробовать, не произвел впечатления.

– Да ну? То есть на выпускном ты пить ничего не будешь, даже если одноклассники предложат?

Я потупилась.

– Так ведь алкоголя не будет.

Отец приподнял бровь и с интересом посмотрел на меня, будто ждал какого-то продолжения. В какой-то момент пауза стала некомфортной, и я развела руками.

– Что?

– Алкоголя не будет? – с усмешкой спросил он. – Никакого? На выпускном?

– Ну да. Мама же в родительском комитете и при тебе еще дома упомянула об этом.

Костя несколько раз моргнул, точно не веря в услышанное, после чего расхохотался.

– Ага, кхм. – Отец откашлялся и попытался придать лицу менее веселое выражение. – На выпускном не будет алкоголя. И конечно же, никто из одноклассников тайком не протащил его с собой. Конечно, да.

Отец поднес кулак ко рту и принялся откашливаться, продолжая давиться смехом. Конечно, папа наверняка ежегодно видел, чем заканчивается в Ксертони любой выпускной, и прекрасно понимал, что часть учащихся будет праздновать по-своему, но мне скрывать от Кости было нечего. Если у ребят и были планы протащить спиртное в отель, меня в них никто не посвящал.

В заднем кармане завибрировал телефон, и я поспешила посмотреть, от кого сообщение. Читая всплывшее окошко с текстом от Дениса, я пропустила остальные комментарии отца, который никак не мог отпустить тему алкоголя на выпускном.

– Мне пора, – прервала я папу. – Денис уже освободился.

Отец с удивлением посмотрел на меня.

– А он-то что здесь делает?

– Дядя тебе не говорил? – когда папа помотал головой, я продолжила: – Денис с матерью готовят цветочное оформление в зале на выпускной.

– До него же еще неделя. Что они там придумали такого? Цветы же наверняка завянут к самому важному дню.

Я пожала плечами, давая отцу понять, что едва ли знаю больше, чем он сам.

– Вряд ли обойдется без магии, – я опрокинула чемодан на пол и поспешно раскрыла, чтобы достать легинсы для бега, спортивный топ и майку. – Там еще какие-то работы с местным садом. Мама тоже причастна.

– Ясно, – произнес отец и потер ладонью шею, как делал всякий раз последнее время, стоило мне упомянуть о матери. – Ты по-прежнему с ней на ножах?

– Это она со мной на ножах.

– Ася, – протянул папа, – может, хватит уже?

Я пожала плечами. Трудно представить, что должно произойти между мной и Марией, чтобы наши отношения хоть насколько-то потеплели. Та Мария, которая воспитывала меня вместе с бабушкой в Ростове, канула в Лету. На смену ей пришла малоприятная незнакомка. По совместительству – безбашенная ведьма, имеющая не больше представления о морали, чем доктор Владимир.

– Может, и хватит. Не знаю. Время покажет. – Я собрала нужную одежду и направилась в ванную. – Думаю, тебе пора.

Отец шумно втянул ноздрями воздух и медленно выдохнул.

– Ладно, – наконец проговорил он, – это между вами.

Папа застегнул куртку и поравнялся со мной около двери. Именно в это мгновение я увидела позади него Каандора. Черная морда духа почти сливалась с темнотой коридора. Более явно выдавали его присутствие янтарные глаза, что в блеклом свете, казалось, мерцали золотыми частицами.

– Ты же позвонишь, если что-то пойдет не так? – сказал отец, и на лице зверя скользнула леденящая кровь улыбка, напоминающая оскал.

– Конечно, – постаралась я проговорить как можно увереннее, но уже прекрасно знала, что, даже если худшее произойдет, Каандор сделает все, лишь бы я оказалась без помощи.

Глава 3. От тревоги не сбежать, но я рискну

Цвета плыли перед глазами. Чем быстрее я разгонялась, тем причудливее оттенки местного леса сливались в единое изумрудное полотно. Вечерние холодные краски еще не вступили в права целиком, но, должно быть, к моменту, когда мы с Денисом вернемся на территорию отеля, солнце окончательно сядет.

– Давай, – запыхавшись, начал Денис, – помедленнее. Не спринт бежим.

– Отчего же? – я подмигнула отстающему другу и еще ускорилась, хотя стопы от гравия уже гудели, а икры начинало сводить. Я хотела взять от последней тренировки перед временным затишьем максимум. Выжать себя до конца и узнать, где границы моих возможностей. Казалось, еще недавно я еле могла держаться рядом с Денисом во время бега, а теперь с наслаждением понимала, что стала намного выносливее.

Когда показалась главная дорога, ведущая прямиком к нашему корпусу, я заметила узкую лесную тропу сбоку и свернула на нее. Позади послышался стон:

– Ну Ася-я-я-я, – протянул Денис, но я уже была слишком далеко.

Я считала про себя от одного до восьми и продолжала бежать. Ветви деревьев больно били по коже, заставляя замедлиться, и это маленькое препятствие, наоборот, еще больше разжигало во мне азарт. Тропа становилась все более дикой, а рельеф под ногами значительно приятнее насыпного гравия. Я чувствовала под стопами каждый корешок, каждую раздробленную шишку и наслаждалась палитрой коротких ощущений, которые прогоняли тревожные мысли о предстоящей неделе в спа-комплексе. Маршрут петлял, уводя меня все дальше в заросли. Он вел меня мимо полян, заросших влажным папоротником, и кустов с темными продолговатыми ягодами, которые, я готова была поклясться, пробовать не стоит.

Сквозь чащу леса я увидела заветный просвет – выход на дорогу, вновь ускорилась, не глядя себе под ноги, и предательски споткнулась о торчащий из земли корень, но успела среагировать и упала на вытянутые руки.

– Фух, – громко выдохнула я, и губы растянулись в довольной улыбке. – Смотри, Денис! У меня получилось! – довольно воскликнула я, но ответом мне было молчание.

– Денис?

«Он не последовал за тобой по тропе», – ответил вместо друга Каандор, который небрежно прислонился к ближайшей сосне и оценивающе смотрел на меня сверху вниз.

– Раньше не мог сказать? – я поднялась и принялась отряхивать ладони от налипшей земли и хвойных игл.

«Ты не спрашивала», дух небрежно повел плечом, будто у нас было негласное правило сообщать друг другу информацию только по требованию.

– Я много о чем не спрашиваю, однако тебе это не мешало прокомментировать мой выбор одежды или фразу-другую, подслушанную невзначай.

«Быть внимательной к окружению – полезный навык для молодого оборотня».

– Он у меня уже есть.

«Ой ли?»

Я принялась демонстративно рассматривать ладони, лишь бы не пересекаться с Каандором взглядом.

– Да! – выпалила я, пытаясь подавить раздражение.

«В таком случае скажи: чем здесь пахнет?»

– Лесом.

«А конкретнее?»

Мы уже играли в эту игру с Каандором. Прекрасно понимая, что попытаться проигнорировать духа – себе дороже, я закрыла глаза и глубоко втянула через ноздри воздух, а затем постаралась мысленно разделить ноты и оттенки запахов, которым кишел лес.

У всех растений был свой аромат. Одни от природы пахли ярко, другие можно было почувствовать, только подойдя ближе. Каандор наверняка хотел услышать от меня что-то конкретное, необычное и неожиданное, на что мне действительно стоило обратить внимание, но я ничего не замечала. Хвойная свежесть смешивалась с терпкостью пыльцы полевых цветов, к ним добавлялся горьковатый аромат кедровых семян, которым еще далеко до сбора. Зацепиться было не за что, поэтому я принялась перечислять, что нашла, надеясь угодить темному попутчику:

– Хвоей, кедром и всевозможными полевыми цветами.

Каандор приподнял одну бровь.

«Полевыми, говоришь?»

Вот и подсказка. Я принялась разбирать ароматы, пытаясь найти иголку в стоге сена. Найти нечто, что устроило бы Каандора. Найти среди всех запахов тот самый цветок.

Проблема заключалась лишь в том, что я мало знала о растениях и имела скорее общее представление, как пахнет на лесной поляне. Я не выделяла в этом отдельных составляющих, как никогда и не задумывалась о том, какими ароматами наполнялся воздух, скажем, в стенах цветочных бутиков. Прекрасно знала, как пахнет роза или шиповник, которого в Ксертони много росло во дворах. Найти в изобилии ароматов один, который должен отличаться, хотя ты его и не знаешь толком, – невозможная задача, даже когда твой нюх особо чуток и развит. И потом, куда большим искусством мне казался навык игнорировать запахи и переключаться на другие органы чувств. В конце концов, я любила готовить, но первое время после моего обращения хлопотать с домашними делами пришлось Косте, поскольку я просто не могла приближаться к приправам, и уж тем более к мясным продуктам. Если запах пряностей, неприятно щекотал ноздри и заставлял чихать, то от колбас и всевозможных филе несло разложением и смертью, отчего желудок стягивало тугим узлом, что едва ли улучшало аппетит.

– Я понимаю, чего ты ждешь от меня, но увы: чтобы найти различия, нужно для начала их в принципе узнать. Принюхаться, понять, как какой цветок пахнет и уж тем более называется.

Каандор устало вздохнул и закатил глаза.

«А как, по-твоему, раньше приобретали знания и навык? Лезли в справочник?»

– Было бы неплохо.

«Я не собираюсь водить тебя за ручку и представлять каждому цветку с реверансом».

– И зря. – Я наклонилась и принялась массировать икры, чтобы сбросить напряжение в мышцах. – Стоило бы.

Каандор недолго помолчал, игнорируя сказанное. Я могла бы предположить, что он подбирает слова поубедительнее, чтобы призвать меня постигать новое так, как было удобно ему самому, но если за последние месяцы я что-то и уяснила, так это две вещи: Каандор всегда делает по-своему и ждет того же взгляда на мир от других, а еще – он никогда не стесняет себя в выражениях.

«Как же тебя легко застать врасплох», – проговорил дух, и я только и успела, что нахмуриться, как со спины кто-то обхватил меня за талию и хорошенько подбросил, отрывая ноги от земли.

– А-а-а! – раздалось у самого уха, и, к своему позору, я вскрикнула, вместо того чтобы начать отбиваться. Перед глазами мелькнул край красной рубашки в черную клетку, и сердце ухнуло от страха.

Нет, этого не могло быть. И Галина, и ее подельник были мертвы.

Худшее, что я могла сделать, – позволить страху завладеть мной и помешать действовать. Внутри теплилась сила. Достаточно было только потянуть за нужную струну.

Я разозлилась на себя за секунды промедления, и эта искра ярости помогла мне разжечь внутри спасительный огонь. Сцепив ладони, я помогла себе с разворота вытолкнуть локоть прямо в лицо нападавшему. Его хватка тут же ослабла, и послышался переливчатый, как колокольчик, смех.

– Неплохо, Ася. – Артур потер пальцами под губой, проверяя, нет ли крови.

– Неплохо, – подхватил реплику Макс, выходя на тропу вместе с Виолой. Светлые волосы близнецов в сумеречной тени отдавали голубым блеском.

– До скорости реакции охотников еще далеко, – строже, чем обычно, проговорила Виолетта и, в отличие от братьев, не стала подходить ко мне ближе.

Если что и изменилось за полгода, то это наши отношения с белокурой ведьмачкой. С момента первого обращения Виола стала воспринимать меня как бомбу, которая вот-вот должна взорваться. Если сначала я была даже рада, что она призывала других держаться от меня подальше, то в последнее время начала замечать агрессию к себе вместо подчеркн