Видите красивый букет из веток на столе? Он точь-в-точь наш театр. — Театр — он как ветки? — спросил Ковригсен. — Да, он тоже для украшения, — кивнула Октава. — Без всего этого можно обойтись, но с ними жизнь теплее. Вот так всё просто.
Более-менее устраивала Сдобсена только осень. Хлещет дождём, свищет ветром. Да ещё в лесу адский беспорядок наведёт, деревьев навалит и листья с них обдерёт. Неплохое время. Осенью никто не обязан лучиться хорошим настроением. Все ходят с бледным видом и костерят погоду. Осенью Сдобсен иногда смеётся без натуги. Смех появляется сам по себе.
олько-только он, изрядно умучившись, довёл себя до весеннего настроения, как жизнь потребовала большего. Наступило лето. Теперь мало изредка радоваться — теперь будь добр лучиться счастьем от зари дотемна!
Ещё он радовался, что выбрался в своё время из яйца. Тут снаружи столько развлечений! Пробежался по окрестностям — и сразу нашёл себе потрясающее дело. А в яйце и не побегаешь даже, кажется.
Лето только народилось. Свежее, сочное, доброе, мягкое. Оно принесло с собой летние ночи, летние наряды, летний дождик, летние цветы, летний пудинг, летний сон — всё кругом стало летнее-прелетнее.
У Пронырсена был полон рот кренделя и полна душа радости. До чего ж хорошо опять сидеть в этой компании! Смотреть на знакомые лица, слушать привычные разговоры. Всё как и должно быть, когда ты в своей маленькой стране, а не ушёл далеко-далеко.
Эта радость в душе была похожа на крем из летнего кренделя. Она пропитывала душу нежным сладким блаженством, и с намазанного кремом языка счастливого Пронырсена вдруг скатились слова:
Ну и холодрыга, — поёжился Утёнок. — Скорей расскажи мне историю погорячее. — Я растоплю печку, — ответил Простодурсен. — Расскажи мне о лете, — попросил Утёнок.
