Матрена. Да ведь ты меня грабишь.
Наркис. А для чего ж мне тебя не грабить, коли я могу. Что же я теперича за дурак, что мне от своего счастья отказываться!
Матрена. Да, ненасытная твоя душа, ужли тебе мало еще?
Наркис. Мало не мало, а коли есть мое такое желание, так, значит, подавай: разговаривать нечего. Ежели да мне с тебя денег не брать, это будет довольно смешно.
Матрена. Ах ты… Боже мой милостивый… что мне с тобой делать!
Наркис. Уж теперь шабаш, ничего не поделаешь! Ты бы об этом прежде…
Матрена. Где ж я тебе денег возьму?
Наркис. А это не моего рассудка дело.
Матрена. Да подумай ты сам, дубовая башка, сам подумай!
Наркис. Вот еще, очень нужно! Мне какое дело! Стану я для тебя голову ломать, как же! Думают-то петухи индейские. Я весь век прожил не думавши; а как сейчас что в голову придет, вот и конец.
Матрена. Кровопивец ты, окаянный!
Матрена. Варвар ты, варвар!
Наркис. Это точно, я варвар; это ты правду. Жалости во мне на вас нет
Гаврило. Да что вы в самом деле! Пустите! (Вырывается.) Я уж и так топиться от вас хочу.
Матрена. И чудесно! Вон и Парашка хочет топиться, так уж вы вместе, и нас-то развяжете.
Гаврило. Ну, я-то уж таковский, а за что вы на дочь-то? Никакого ей житья от вас нет. Это даже довольно подло с вашей стороны.
Матрена. Ах ты, тварь ползущая! Смеешь ли ты так хозяйке?
Гаврило. Ведь это в вас невежество ваше так свирепствует.
Матрена. Молчи! Сейчас я тебя всех твоих прав решу.
Гаврило. Каких прав? У меня и нет никаких. А что мне молчать? Я по всему городу кричать буду, что вы над падчерицей тиранствуете. Вот вы и знайте! (Уходит.)
Входит Наркис.