Оглавление

От автора

Сей текст написан мной по нескольким причинам.

Некоторые размышления появились сами собой, как бывает у многих людей, достигших зрелости. Жизненные события, информация, поступающая в течение жизни, дают ответы на некоторые вопросы, связанные с ней, смертью, что такое правильные и неправильные поступки. Действия человека, как правило, сложно оценить во время размышлений духовного толка.

Что есть добро, а что есть зло? Чем дольше живешь, тем яснее видишь тонкую грань между оценками действий человека и его жизни. Многие, становясь старше, впадают в апатию. Молодые же с неистощимой энергией осваивают мир эмоций и устремлений. Но независимо от того, кем был человек и что он делал, жизненный путь всех рано или поздно заканчивается. Пока ты молод, мало придаешь этому значения, кроме случаев, когда оказываешься на грани между жизнью и смертью. И лишь тогда задумываешься, что же будет после смерти? На этом ли завершаются все чувства человека и его жизненный путь? Что дальше? Страх перед неизвестностью или страх за грехи, которые вольно или невольно совершает человек? И какие еще эмоции испытывает человек, оказавшись в таком переломном моменте?

Религии дают обрывочные ответы на эти вопросы. И кто из наших современников так религиозен? Немногие. Во многих писаниях — буддизма, индуизма, иудаизма, христианства, ислама — душа бессмертна. Но очень мало информации о том, что же происходит после смерти человека, что чувствует душа, где она находится?

Ясно одно: жизнь — это великий дар. Как это произошло? Многие люди объясняют это сверхъестественной силой, инопланетянами. Религиозные люди верят в Бога. Вся жизнь человека ограничена границами морали, законов, которые помогают жить человеческому обществу. И в основе законов — страх. Страх перед неизбежным наказанием за нарушения закона, заповедей и страх греха.

Святые тексты учат человека правильным поступкам, соблюдению заповедей и награде за это — попаданию бессмертной души в рай. Несоблюдение же законов ведет в ад. Но люди, по большей части, чаще грешат, потом оглядываются на свои поступки и, испугавшись совершенных грешных дел, молятся и просят прощение, раскаиваются в грехах.

Так всю свою жизнь человек проводит в деяниях и в страхе за неизбежное наказание. Страх являет собой практически самую мощную силу, мотивацию. Он незримо определяет, что делать человеку, а чего не стоит предпринимать. Но большинство все равно определяет качество своей жизни страхом, страхом наказания за содеянное.

И все вытекающие мотивы поведения и эмоции, чувства — производные от этого первобытного чувства. Труд — страх остаться голодным, жизнь в обществе — страх наказания за несоблюдение закона, добродетели — страх наказания в судный день. Практически все события в жизни человеческого общества мотивированы страхом, хочется нам этого или нет. Страх первобытен и впитан нами со времен предков, не имевших объяснения силам природы, и по сей день, когда люди боятся нарушить религиозные или светские законы.

И почему же люди, имея в своем генотипе вшитый и спаянный с материей страх, все равно грешат или нарушают законы? Имея такой колоссальный опыт человечества, примеры истории, судопроизводства, фильмы и книги о наказании за зло (как эквивалент — противозаконная деятельность или греховное поведение), каждый из нас, обращаясь к Богу, говорит: «Прости и помилуй меня, раба Твоего грешного» и получает прощение.

Но с другой стороны рассуждений стоит индивидуальный жизненный опыт. И запоминается в жизни, как правило, все лучшее: любовь, радость, лучи солнца и яркие краски природы, рождение новой жизни, мечты, победы и даже разочарования. И страху здесь уделяется не так много внимания. Но приходит время болезни, неудач или трудностей, и страх снова появляется в незримом обличии беспокойства, бессонных ночей и бесполезных внутренних диалогов. Счастье жизни постоянно наталкивается на страх смерти, увядания, исчезновения! И несправедливо, нелогично, что в жизни фундаментом счастья являются страх, смерть, разрушение, пыль…

В размышлениях над такими понятиями и родилась эта книга. Мне не хотелось сгущать краски и выставлять мрачные аспекты страха, но, наоборот, подчеркнуть, что хоть это чувство существует с незапамятных времен и позволило человечеству выжить и развиваться, но нужно иначе воспринимать свои страхи и страхи в современном обществе. Не будет ли тогда наша человеческая раса быстрее развиваться, не будет ли она более счастлива здесь и сейчас, и даже потом, после смерти…

Я хотел добиться, чтобы у читателя пробудилось стремление осознать в нашем многогранном мире всю необходимость не только нашей жизни, но и того, что будет после нее. Чтобы человек в полной мере осознал чудо совместного труда в разработке и использовании технологий, медицины, совместного проживания и многих других аспектов общественной жизни. И чтобы у него особенно явно проявилась потребность в любви к ближнему своему. Потому как жизнь не кончается вместе со смертью тела, ведь душа бессмертна! А предстает любовь вовсе не романтическим бременем совокупности мечт, страданий, восхищений и секса, но столь же весомой, радостной, долгой и необходимой частью жизни. И становится так дорого щемящее чувство в сердце по отношению ко всему привычному и доброму.

В скоротечности жизни, в пограничных состояниях при принятии важных решений в работе или кардинальной смене восприятия мира особенно сильно проявляются вопросы общественной морали, типичного поведения окружающих близких и далеких, случайных людей. Ты по-новому и с воодушевлением оцениваешь поступки собственные и других людей и приходишь к истинам.

В попытках изменить мир материальный работой, мир духовный — своим отношением к себе и окружающим в который раз сталкиваешься с потребностью правильного восприятия. Понимаешь в результате размышлений, что те ориентиры нравственности, морали бытия человечества еще сто лет назад и более показавшие свою незыблемость и действенность в форме религии, обучения человека, семейных уз, рассыпаются и растворяются в потоках доступной информации из Интернета, в потоках точек зрения и жизненного опыта людей. Но в этом не вина Сети, ведь бессмысленно ругать и осуждать вулканы, ветер, погоду. Интернет — это часть эволюции человечества, такая же неотрывная от людей, как природа. И с новой силой вспыхивает интерес к оценкам и обобщениям поступков, намерений и итогов людской деятельности, напрямую связанной с самим собой, с политикой или криками за дверью. И размышления над жизнью: иногда захватывающие логические рассуждения, а иногда неразрешимые логические противоречия.

Тема книги (ее части) в большей степени посвящена попыткам описать последствия и ощущения человеческой души после смерти. Таких книг и текстов я встречал мало, от этого книга, по большей части, из разряда фэнтези. Да и как, позвольте спросить, это можно узнать при жизни?

В книге я пытался фантастическим образом логически подойти к ощущениям и переживаниям человеческой души и действий главного героя, частично опираясь на информацию, которую нам дают религиозные писания, воспоминания людей, испытавших клиническую смерть, а также размышления святых.

Я писал эту книгу в 2020 году во время карантина, потом забросил. Но мне попалась информация из весьма неожиданных источников, которая совпадала с тем, что я уже написал… И я решил все-таки закончить эту книгу.

Я пытался рассказать (имея минимум информации) о множестве пусть даже не научных и не религиозно признанных событиях, людях и человеческих конгломерациях (побоюсь назвать это цивилизациями), чье существование навсегда забыто, а достижения навсегда утеряны. Если бы тот свет хотя бы частично существовал в том виде и был сохранен потомками, о чем я написал в книге, то основное обучение и чувства человека далеко не ограничивались бы нашим видимым и незримым современным миром и его восприятием. И все события и дерзания жизни будут впереди, в жизни наших заблудших и бессмертных душ.

И снова вернусь к страху. В нашей жизни практически на протяжении всего существования основным воспитывающим, обучающим и ежедневным фактором, предопределяющим наши поступки и устремления, является страх. Страх быть неграмотным и тяжело работать, страх наказания, порицания из-за наших поступков. Страх преследования при нарушениях закона и как апофеоз — страх ада из-за нераскаяния в грехах. С рождения мы боимся наказания и таким образом развиваемся, имея, конечно, и другие мотивирующие эмоции.

Но может ли страх быть в наши дни единым движителем поступков и действий человека? Конечно, не может, скажете вы, я же не постоянно боюсь. У меня есть семья, любовь, мечты. Да, конечно, но столпом и мотивом всех наших поступков все равно остается страх. Хоть мы его не испытываем ежедневно, ежесекундно, вся наша жизнь прошита основой бытия — страхом. Любовь мотивируется страхом остаться одной (одним) или страхом, что разлюбит, ревность — страхом измены, учеба — страхом, что спросят и поставят плохую оценку, работа — страхом остаться без куска хлеба, рождение ребенка — страхом остаться без продолжения рода, страхом за его здоровье и многое другое. И, пожалуй, главный, финальный страх человека — это страх смерти.

В своей книге я рассказываю о загробном мире, но уже не с точки зрения животного страха (о загробном мире обычно так помышляют те немногие авторы, не побоявшиеся затронуть такую тему, например Данте и его круги ада, или религии Древнего Египта), а с точки зрения бессмертной души.

Бессмертие нашей души упоминается во многих писаниях человечества: в религиях фараонов, буддизме, индуизме, христианстве, исламе. В своей книге я пытался снять противоречия в том, что душа — это, с одной стороны, неразрывная часть, связывающая наше тело с пространством, и, с другой стороны, что же будет с душой после смерти тела? Ведь она должна остаться нерушимой, целостной.

Разрешив это противоречие тем, что после смерти душа снова обретает тело, которое может чувствовать, смысл и текст книги возникал как бы ниоткуда, и сюжет появлялся сам собой. И мне хотелось сказать, что оценка своих действий, намерений, слов и последствий всего этого, с точки зрения добра окружающему миру, весьма вероятно сможет заменить мотивацию страха, сделать жизнь человечества более плодотворной и эффективной. Ведь время, в котором нам посчастливилось жить, сильно отличается качеством жизни, чем какую-нибудь тысячу лет назад. Поэтому может ли мотивация добра быть более сильным двигателем цивилизации? И возможно ли это?

По крайней мере в процессе написания, как мне кажется, многие общепринятые ритуалы и ограничения стали мне понятнее. Конечно, не берусь утверждать, что это истина. Пусть это останется фантастикой. Но, как мы знаем, многие фантастические книги и кинофильмы уже через несколько десятков лет становились нашей реальностью.

В процессе работы над книгой мне стало понятно, что чувствует душа первые три дня после смерти и зачем (по христианским обрядам) нужно бдеть возле умершего эти дни; что чувствует душа с третьего дня по девятый и что — с девятого по сороковой. Логическое написание текста хоть каким-то образом объясняет (пусть фантастически) строение того света, ощущения бессмертной души. Книга, возможно, дает понять, что такое частный суд, чистилище, какова роль ангелов на том свете и дает ответы на вопросы, почему нельзя заканчивать жизнь самоубийством, почему и откуда появляются призраки, почему нужно ответственно подходить к своему дару людям, занимающимся оккультизмом, и почему с ответственностью нужно подходить в целом к своим достоинствам (как в жизни, так и после смерти) — уму, силе, решительности, и почему важнее совместные усилия, чем индивидуализм, и вообще зачем всем столько людей!

Человек при жизни не должен оставаться однобоким — каким бы он ни был одаренным. Необходимо много путешествовать, любоваться и изучать природу и овладеть хотя бы простейшими навыками: сажать помидоры, шить, вязать, иметь хобби, всю жизнь таким образом неустанно изучая опыт предков и приобретая свой. Нужно любить, восхищаться, стремиться и действовать, как бы сложно или лениво это не было. Нужно тренировать навыки своей бессмертной души.

Книга далеко не дописана, неполная… Но, возможно, будет интересна вам, читатель.

И, надеюсь, продолжение следует!

ПРОЛОГ (логическое обоснование произошедшего)

Бог создал все живое и создал человека. Над этим утверждением спорят некоторые атеисты и некоторые ученые. Оно оспаривается также в буддизме. Но по сей день никто не смог убедительно опровергнуть его.

Бог создал человека. Ученые не могут воспроизвести появление живой молекулы в своих опытах, сторонники эволюционного отбора во многом приходят к выводу, что генетические мутации имеют очень малую вероятность для тех эволюционных изменений, приведших к существованию мира, который мы видим сейчас, и особенно — разумного человека, хотя современная теория эволюции во многом далеко шагнула вперед. Разработаны и подтверждены теории конкуренции в химических процессах неорганической химии, где научным путем доказываются неизбежность и результат таких процессов, и образование сложных органических молекул. Существуют также теории симбиоза неорганической химии, который также неизбежно приводит к образованию сложных органических молекул. Некоторые современные биологи убеждены, что жизнь, ее эволюция и человек — это предопределенные составом и внешними условиями взаимодействия неорганических элементов и их развитие в органические и затем в сложные биологические системы. Но в большинстве своих выводов такие ученые очень скептически, если не сказать очень агрессивно относятся к вопросу изучения таких процессов с вероятностной точки зрения, доказывая неизбежность происходящих процессов эволюции без участия внешней силы.

Космологическая теория, в чем-то схожая с религиозными подходами в вопросах происхождения жизни, ее эволюции и появления человека, опирается на внеземное появление жизни и последующее ее копирование. Однако космологи пока не обнаружили даже следов разума в миллионах звездных систем, подобно нашей.

Поэтому:

Бог создал человека. В это утверждение, через различные религии, верят и верили многие века миллиарды людей. Скорее всего, они чувствуют какую-то божественную силу, божественный разум.

Бог создал человека. И это утверждение давало и дает силы многим миллиардам людей совершать поступки и дела, благодаря которым наша цивилизация развивается (или, по крайней мере, развивалась очень продолжительное время), и для большинства людей с течением времени жизнь становится лучше, легче. Это подтверждается тем количеством людей, которые могут каждый день есть пищу, жить в домах, пользоваться водопроводом и электричеством и другими благами эволюционировавшей цивилизации. Успехи человечества в своем развитии подтверждаются как облегчением жизни в быту, так и развитием наук, а также деятельности, связанной с нематериальными изменениями мира, такими как искусство, писательство, блогерство. Конечно, проблемы человечества остаются, и многие миллионы людей живут за чертой бедности, а около 700 миллионов человек находятся в состоянии голода (по данным ООН), и это проблема. Но многие миллиарды людей стали жить лучше, чем, скажем, еще каких-то 500 или 3 000 лет назад. Количество людей на планете Земля увеличивается год к году, несмотря на сокращение рождаемости в некоторых, в основном развитых, странах.

Бог создал человека. Вера в божественное и необъяснимое, видимо, родилась раньше законов жизни человеческого общества. Когда человек жил в одиночку или малыми группами, то не объяснимые на тот момент природные явления или болезни являлись причиной развития веры в божественное. На заре развития человечества, тысячи лет назад, вера в Бога (или богов), скорее, развивалась параллельно с законами общества, появлением морали и правил поведения. Когда людей становилось больше, то вера в Бога, как и развитие общественных принципов совместной жизни — общественных законов, переплетались друг с другом. Иногда вера отдалялась от светских законов, но они явно всегда имели некоторое сходство в своих принципах и правилах. Вера, скорее всего, так же, как и светские законы, послужила развитию человеческого общества и во многих своих посланиях перекликается с государственными сводами. Постулаты и правила веры зачастую одинаковы с принципами светской жизни сейчас, да и многие столетия назад. Не убей, не укради, почитай старших и многие сходные признаки веры и статей законов позволяли человеческому обществу объединять людей для совместного проживания на территории, совместной выработки правил поведения, и таким образом эти принципы служили и служат дальнейшему развитию общества, человеческой цивилизации.

Бог создал Землю, все живое и человека. Данное утверждение и вера в это не помешали, а, скорее, способствовали развитию жизни на нашей планете, увеличению числа людей. Это утверждение проходит через многие религии, существующие на земле, такие как индуизм, христианство, ислам и многие другие. Эти религии возникали по мере развития человеческого общества по воли Бога и по желания самих людей. Согласно самим верованиям, Бог приходил к людям нечасто и наделял некоторых из них своим видением жизни, даром распространения и причастия к таким религиям. Поэтому основным проводником воли Бога в развитии религий на земле служили избранные люди, в некоторых случаях избранные народы.

Бог создал человечество. Быстрое и массовое распространение основных и мировых религий, которые мы знаем сейчас, происходило многие столетия назад. В те времена человечество было не так развито, с точки зрения развития науки, эмоций, знакомой нам человеческой морали, этики и норм поведения. В те давние времена, например, к убийству или воровству, насилию или сегрегации относились иначе, чем сейчас. В некотором смысле человек раньше не был так развит духовно и эмоционально, по сравнению с современным человеком. Поэтому как развитие государственности, так и развитие религиозного мышления происходило в более жестком, часто насильственном варианте. Те принципы веры, которые мы понимаем и принимаем сейчас, по большей части, добровольно, в давние времена требовалось прививать силой и жестокими правилами и примерами.

Христианство, появившееся более 2 000 лет назад, вначале подверглось гонениям, притеснениям и убийствам. Однако пример, показанный Иисусом Христом, одухотворил его последователей, но спустя несколько столетий развитие христианства так же сопровождалось насилием, известным в примерах колонизации новых открытых земель или крестовых походах. По-другому, скорее, было невозможно изменить принципы поведения суровых, дремучих в то время и более жестоких людей и распространить веру. Поэтому и сама вера предлагала для уверовавших во Христа и следовавших правилам спасение и рай после смерти, а в случае грехопадения — неисчислимые муки ада во всей жестокости и доходчивости в Писаниях.

Согласно Библии, Бог создал человека по образу и подобию своему. Человек состоит из тела и бессмертной души. Душа человека при жизни неразрывно связана с телом. О таком утверждении говорят многие религии: христианство, индуизм. При жизни люди совершенствуют свою душу, свое духовное, в том числе через тренировки тела. Например, монахи совершенствуют свои желания, мысли, размышления через аскезу, а простые миряне — через посты, молитвы, а, например, индуисты — через различные упражнения, медитацию, йогу. Отсюда, видимо, можно сделать вывод, что изменение и совершенствование своего духовного начала, своей души, неразрывно связано с действиями над телом. Следовательно, и душа в нашей жизни получает информацию и формирует свои признаки благодаря телу, поступкам человека и их осмыслению и переживанию в течение всей своей жизни в телесной форме. В священных писаниях практически нет информации о пребывании человека после смерти. Та немногая информация, что имеется, в основном описывает вознесение праведников, святых людей, суд над которыми совершается сразу, и их попадание в рай.

После смерти не праведники, а значит, и большинство людей, будет ожидать страшного суда, отъявленный грешник попадет в ад, а праведный человек может сразу попасть в рай. Перед последним Страшным судом все будут оцениваться по своим поступкам при жизни, причем умершие встанут из своих могил, и благих людей Господь заберет с собой, а грешников направит на вечные муки.

В некоторых христианских вероучениях, например, у католиков, люди более близкие к Богу, но не отнесенные к святым и праведникам, после смерти попадают в чистилище. Если говорить о таком месте, значит говорить об очищении, о совершенствовании. И принимая во внимание, что душа бессмертна, по крайней мере до Страшного суда, а также учитывая, что душа при жизни сформирована действиями своего тела и неразрывно с ним связана, логично подумать о том, что, возможно, и после смерти душа примет форму своего тела, как и при жизни душа совершает поступки вместе с телом, так и после смерти душа только вместе с телом может так же совершать действия для очищения. Следовательно, после смерти душа, возможно, примет привычный облик тела. Другой же возможный вывод заключается в том, что если есть душа и тело человека на том свете и ему нужно очиститься, то значит тот свет должен иметь облик, похожий на наш свет. Ведь в противном случае в обличии своего тела невозможны действия человека, его жизнь в том понимании, в котором человека будут судить на Страшном суде за поступки при жизни и, следовательно, в чистилище человеку также предстоит совершать поступки, чтобы улучшить свои духовные качества, помимо бесконечного раскаяния, ведь то, что сделано — то сделано уже в прошлом. Поэтому, возможно, на том свете человека — душу и тело — также может окружать пространство, привычное в чем-то и схожее с пространством жизни на Земле, но, конечно, видимо, необычное.

В христианстве грешники после смерти попадают в ад. Ад обычно описан как тоскливое место с различными страшными существами, которые причиняют нестерпимые муки. Часто описываются те пытки, которые люди испытывали или слышали при жизни. Мучения описываются действиями огня, расплавленной смолы, разрыванием плоти, переживаниями души. Ад, по описаниям, мучительное и страшное место. Наряду с этим описание ада также подразумевает существование жизни души и наличие тела и привычных при жизни ощущений, ведь в противном случае как будет наказываться плоть, если ее не будет в каком-то привычном ощущении. С другой стороны, бесконечные пытки, кипящая смола и другие ужасы для человека умершего, например, 2 000, 3 000 лет назад и находящегося в аду до Страшного суда, в каком-то смысле станут привычными, ведь он все равно продолжит свою жизнь, и к любой муке человек постепенно привыкает. И, возможно, ад уже не будет таким бесконечно мучительным, безумно страшным наказанием по прошествии значительного периода времени. Поэтому строение ада на том свете, возможно, будет иметь некоторые другие признаки и описание, чем наши привычные знания о нем, возможно, он будет отличаться от того, что мы себе можем представить.

В некоторых религиях тот свет описывается как некое место ожидания, полусна, безвременья. Но это также маловероятно, ведь за долгое время безмолвия и бездействия теряется информация о чувствах, ощущениях, душевных переживаниях, и душа может превратиться в «пустое», а также с чем придет такая душа на Великий суд, если забудет о своих хороших и плохих делах? Если представить, что рядом будут ангелы, один — пишущий хорошие поступки, а другой — плохие, то слишком много энергетических затрат для одного человека, да и таких ангелов должно быть в два раза больше, чем людей. Страшный суд, как и любой суд, предполагает обвинение, защиту, вынесение вердикта. В противном случае это был бы не суд, а распределение — в рай, в ад, и не нужно было бы никого призывать на суд, а распределить души по формальным характеристикам.

Страшный суд — окончательный суд над человеком, когда одни пойдут за Богом, другие в сторону, при этом мертвые встанут из могил. Это также доказывает, что душа человека до Страшного суда должна иметь и не растерять память и комплекс своих эмоций от фактов своей жизни в теле человека, то есть, скорее всего, душа будет иметь привычный облик человека на том свете. Да и не скелеты или тлен (прах) будут вставать из могил. Понятие Страшный суд, возможно, определяет, что ад «первой стадии» — до суда, отличается от места под названием ад после Страшного суда и отличное от рая. Поэтому, скорее, ад и геенна огненная — это различные места, где ад — временное пребывание до Страшного суда, геенна огненная — конечное место изгнания, растворения и аннигиляции всего сущего, памяти, информации и, возможно, специфической человеческой энергии.

Итак, после смерти бессмертная душа через мучительный переход окажется на том свете. Душа примет привычный земному облик и окажется в более-менее привычной и отчасти необычной земной обстановке, с привычной природой, животными, растениями и другими людьми. Рай, ад, чистилище будут иметь схожие признаки, но и сильно отличаться. Многие аспекты жизни на том свете будут сильно разниться с земными. Развитие человека на том свете будет духовным и осмысленным. Возможно… Никто точно сказать не может. Посмотрим на героев этой книги.

Любимчик судьбы

Светило яркое солнце. Воскресенье. Гарри мчался в своем сверкающем кабриолете. Теплый, но освежающий воздух ласково трепал ворот дорогой рубашки, под которой виднелись накаченные загорелые бицепсы. Все было отлично. Фирма Гарри процветала. Утренняя прогулка по полю для гольфа с десятью заковыристыми лунками и встреча с партнерами из «Миллениума» сулила нешуточное развитие и приличные барыши для компании.

Гарри был успешным сорокалетним мужчиной, о котором даже незнакомые люди могли сказать: «Да, жизнь у этого парня удалась». Рослый блондин, он умел с детства вызвать симпатию: сначала воспитательниц детского сада, потом учителей и одноклассников в школе. От него всегда веяло уверенностью и неподдельным оптимизмом. Когда он немного повзрослел, то стал, как и все мальчишки, заглядываться на одноклассниц, успешно играл в школьной футбольной команде, неплохо учился. У него всегда было много друзей, его любили за открытый и добрый характер и за то, что он всегда мог прийти на выручку. Гарри часто бывал заводилой. С ребятами из школы часто придумывал различные «помогалки», как он их называл. То соберутся с одноклассниками и за ночь посадят цветов в палисаднике милой и одинокой старушки Эльзы, то возьмут шефство над постоянно болевшим одноклассником Стоуном и целую неделю ходят его навещать и помогают с домашними заданиями. Гарри всегда был на виду, но никто не считал его зазнайкой или гордецом. Да и настоящих врагов у него никогда не было. Даже те, кто пытался из зависти распускать о нем слухи и небылицы, позже приходили к нему с раскаянием и просили прощения. Он прощал, беззлобно, с открытой улыбкой и всегда.

Гарри много читал и поэтому при своей общительности бескорыстно выбирал близких друзей, обосновывая свой выбор идеалистическими представлениями, которые черпал в лучших произведениях литературы и кино. С детства он говорил себе так: «Если хочешь иметь хорошего друга, то сначала стань сам хорошим и надежным другом».

Гарик был умным мальчиком, как говорила его мать, дородная и добрая женщина. Своим сыном гордился и отец, еще крепкий сухой старик, ветеран Вьетнамской войны. Домашние были скупы на похвалы, особенно отец, но мальчик чувствовал их поддержку в любой жизненной ситуации. Его большая семья — родители, два брата и сестра — с младых ногтей приучала Гарри, старшего сына, к уважению и любви, как, впрочем, и происходит в многодетных семьях. Счастливые отношения в семье были оплотом благополучия, радостей и примером для тех, кто знал семью Гарри случайно и недолго. Радость окружала мальчика в юности, затем всеобщее уважение, когда он стал старше. Гарри привык любить жизнь, и жизнь отвечала ему взаимностью.

И вот сейчас красавица жена Эмми, два белобрысых мальчишки, его сынишки, дали ему то, что называют счастливым семейным гнездышком. Опора на семью сделала молодого мужчину успешным в бизнесе. А удача, сопутствующая только некоторым, позволила быстро добиться успехов в работе и избежать большой траты энергии и усилий для развития своего дела.

Счастливый брак, любовь и дом у океана — что может быть прекрасней? Так часто думал Гарри. При внешней мужественности он не был упрямым и настойчивым человеком. Скорее он был сентиментальным и сострадательным. И часто, по велению души, помогал людям. Гарри неожиданно мог бросить все — семью, работу, и вот он уже мчится в Сиэтл, чтобы помочь другу, попавшему в больницу.

По воскресеньям он ходил в церковь с семьей. В маленьком городке все друг друга хорошо знали, и поэтому, встречаясь на лужайке перед церковью, обменивались новостями, а после воскресной молитвы собирались у кого-нибудь на барбекю. Жизнь в городке шла счастливо и неторопливо. Летом приезжали многочисленные туристы и, окунувшись в атмосферу беззаботного отдыха, уже через пару дней становились добрее и приветливее, будто подхватывали настроение безмятежности местных жителей. В октябре поток туристов спадал, но жители Тампы не становились от этого менее счастливыми. Уже через неделю ностальгию по бурлящим толпам отдыхающих сменял спокойный ритм привычной, размеренной жизни межсезонья. Все в городе начинало дышать неторопливой уверенностью, как и прежде, и многие долгие годы до этого.

Гарри вырос в таком уютном и добром месте и с детства впитал силу и уверенность океана, то спокойного и ласкового, то ревущего злобной мощью. Он мог быть нежным, и тогда его волны ласкали ступни подле блестящего, как снег, песка, то в ветренные дни в одночасье превращался в ревущий горн, а волны — в темных монстров, которые накатывали на огромные прибрежные валуны, грозя их разбить. Гарри любил океан, любил за силу и за привкус соли и йода, любил за солнце, которое только в океане, в бескрайней вселенной воды, могло появляться так красиво и сильно, поражая неизбежной мощью красно-желтого сияния.

Вот и сегодня Гарри был счастлив. Он ехал по ровной, но с крутыми поворотами дороге. Слева нависали высокие скалы, а справа блестели бескрайние просторы океана, освещенные мощью утреннего, еще не жаркого солнца. Серпантин дороги, словно ускользающая змея, то давал насладиться ранним утром, то захватывал тело водителя крутым изгибом или немыслимым для большой скорости поворотом. Адреналин небольшими порциями подгонял сердце, а то, в свою очередь, привычное к нагрузкам, гнало кровь прямо к тренированным мышцам, насыщало кислородом мозг и делало настроение еще лучше. Иногда дорога отдалялась от океана, и тогда тепло не остывшей за ночь суши и стрекот цикад ощущались даже в шуме ветра от мчащегося автомобиля. Когда дорога снова приближалась к побережью, прохладный с ночи океанский воздух приятно охлаждал крепкое тело мужчины.

Гарри любил скорость, а скорость любила Гарри. Он любил эту жизнь, а в жизни, взаимно, был любимчиком судьбы. И она не раз доказывала это Гарри даже в критичных ситуациях. У него всегда получалось выиграть время для своего тренированного тела, чтобы среагировать на опасность дороги. И сегодня он несся, наслаждаясь маневрами, солнцем и океаном. Уверенный и счастливый. Как вдруг, привычным движением выкручивая руль влево, заставляя покрышки жалобно свистеть, вписываясь в знакомый поворот, Гарри почуял неладное.

Ночью огромный валун, оторвавшись от вершины горы, упал на серпантин и перекрыл половину дороги. Хотя дорожные службы ежедневно объезжали трассу, в этот день сломались оба служебных автомобиля, и никто не успел повесить предупреждающие таблички и убрать с дороги этот огромный кусок скалы.

На этот раз скорость сыграла с Гарри злую шутку. Увидев неожиданное препятствие, он среагировал молниеносно, вывернув руль и резко нажав на тормоз. Но реакция лишь ухудшила дорожную ситуацию. Мощный автомобиль сначала резко затормозил, подчинившись требованию водителя, но вывернутый влево руль еще сильнее заставил кабриолет пойти в занос. За доли секунды Гарри понял, что больше не контролирует ситуацию, и испугался. Еще через мгновение кабриолет налетел на валун правым боком, а затем, отскочив от обломка скалы, ринулся в пропасть. Спустя доли секунды, придя в себя от первого удара, Гарри почувствовал, что летит вместе с автомобилем с большой высоты. А еще через мгновение, не успев даже подумать, Гарри услышал громкий звук и стал погружаться в темноту. «Земля огромна», — было его последней мыслью…

Три дня. Адаптация

Гарри очнулся. Было тихо. Непривычно тихо. «Странно, — подумал Гарри. — Почему так тихо?» И тут он вспомнил, что случилось. Мысль, как молния, пронеслась в его голове: «Авария! Да, эта авария». Но… странные ощущения появились в теле, в мыслях. Они были иными. Гарри понял, что не чувствует своего тела, его как будто не было. Он открыл глаза, как ему показалось. То, что он видел, было непривычным, незнакомым, необычным. Он смог разглядеть то, что было внизу, и сильно испугался. Это был открытый гроб. «Что это такое? Почему я вижу гроб? Чей он и кто в нем? — сыпались вопросы в его голове. — О, Боже, так это… это же я? Я!» Вдруг ему стало очень страшно. Да, раньше он читал воспоминания людей, переживших клиническую смерть, что якобы они могли видеть свое тело на операционном столе, могли слышать, что говорят доктора… Но сейчас это был его гроб! Гарри охватила паника, ему стало страшно, невыносимый ужас затмил его сознание и снова отправил во тьму.

— Милый, я так по тебе скучаю! Как же так, милый? Я так тебя люблю, так тебя люблю, — послышались во тьме чьи-то тихие причитания, и ему снова показалось, что он слышит голос в каком-то странном сне. Но, «открыв» глаза, он снова увидел себя в гробу и сразу вспомнил все: и аварию, и первое свое пробуждение, и страх, перерастающий в непередаваемый ужас. Сейчас он увидел около гроба женщину, всю в черном. Услышал плач и снова такой знакомый голос. «А-а-а-а! — захотелось вскрикнуть ему. — Я тут, я не умер». Но он не смог. «Но это же моя жена!» — осенило его! И снова тьма окружила сознание Гарри.

Так продолжалось несколько раз: он то просыпался, начинал вспоминать и снова уносился во тьму, то вдруг откуда-то опять доносились знакомые голоса его близких, жены, детей. Сначала его охватывал животный ужас, но постепенно он начал осознавать, что мертв и чудесным образом может наблюдать со стороны за тем, что происходит сейчас рядом с его гробом. Постепенно он перестал пугаться, теперь мрак охватывал его только тогда, когда рядом с гробом никого не было, или когда тревожные мысли и паника охватывали его разум. Сколько прошло времени, он не знал, но в одно из пробуждений, когда рядом с гробом стоял его отец и говорил теплые слова памяти, Гарри вдруг вспомнил, что его должны похоронить через три дня после смерти, и снова ужас и тьма поглотили его.

В следующий раз его разбудил запах. Ароматный и насыщенный, он обволакивал его теплым одеялом спокойствия, уверенности и необыкновенной радости. Пробудившись, Гарри постепенно узнал этот запах — запах ладана. Он увидел священнослужителя, увидел церковь с красивым убранством и сразу понял, что идет панихида, панихида по его безмолвному телу.

Вся его семья собралась на прощание. В черных одеждах они были такими несчастными и подавленными. Но ему совсем никого не было жаль. Все его существо занимала только одна мысль: ему надо готовиться к чему-то новому и пугающе неизвестному, готовиться к длинному и непростому пути, который он даже не мог себе представить. Все земные чувства, как ему казалось, ушли вместе с его телом. Боль телесная унесла с собой боль духовную. Пока длилась панихида, а это казалось бесконечно долгим, тьма не смела унести его снова в мир безнадежности и страха. Он хотел, чтобы земная жизнь, хоть в таком виде, продолжалась долго, бесконечно долго, он не хотел снова испытать этот черный страх, ужас, теперь уже наверняка навсегда.

Но все имеет свойство кончаться. Вот уже процессия медленно двигается к кладбищу рядом с церковью, к тому самому, где похоронены его предки… Вот его гроб, и он видит это со стороны, медленно опускается в землю. Вот забрасывают крышку землей, и глухой стук наполняет сознание безысходным ужасом. Вот и склоненная фигурка его несчастной жены распрямляется и медленно, всхлипывая от бесконечных слез, бредет к выходу мимо бесконечных крестов. И вдруг тьма снова накрыла сознание Гарри, но страха уже не было, он почувствовал, что будет и свет.

Девять дней во Вселенной

Теперь он летел в небесах быстро, как птица. Нет, еще быстрее. Он был высоко над землей и, казалось, снова обрел тело. Сколько прошло времени с той поры, как его похоронили? Осознанного времени? Он не мог вспомнить. Он стал другим и, казалось, стал частью времени и бесконечности, словно все миры стали для него чем-то знакомым и были знакомы всегда. Он становился то птицей и мог видеть ландшафты земли, то ракетой, разрезающей неизвестность Вселенной. Он понял, что уже не был тем Гарри и даже не вспоминал о том, земном пути, который был таким привычным и знакомым. Он становился то кометой в безжизненном космосе и чувствовал себя путником, стремящимся к неизведанному солнцу. Он не чувствовал ни холода, ни страха, он был и сторонним наблюдателем, и одновременно участником жизни Вселенной. Лишь временами вдруг промелькнувшая мысль и всполохи воспоминаний о знаниях, полученных в прошлой жизни, могли найти в мысли хоть какое-то земное объяснение материи и пустоте, которые его окружали.

Иногда он мог разогнаться быстрее скорости света, он чувствовал это, но еще помнил физические законы природы и что это невозможно! Но тут же Гарри понимал, что так происходит, ведь мысль и ощущения могут мгновенно преодолевать огромные расстояния, когда ты знаешь, что представить, и те объекты, что скрыты в далекой Вселенной. Ему вдруг стали понятны великие и еще не известные законы мироздания. Он видел огромные звезды и процессы в их недрах так близко, как только можно. Он мог пролетать сквозь магму, он побывал в черных дырах, где, как говорили в земной жизни, все живое не подчиняется никаким известным законам. Но он оставался жив или как еще можно назвать состояние, когда можешь чувствовать всю многомиллиардную силу притяжения неведомых солнц? Он мог ощутить высокие температуры и видеть взаимодействия внутри звезд. Он осознал ошибки теории большого взрыва — что этот взрыв, как лопнувший мыльный пузырь с центром в черной дыре, породил множество новых черных дыр. Он стал свободен и реял в пространстве, наслаждаясь свободой и новыми ощущениями. Ему было так интересно и необычно, что Гарри совсем забыл о земле, как можно забыть о суше посреди океана, когда вокруг бушует величественный мощный шторм, не приносящий вреда. Материя не могла причинять ему беспокойства. Он наслаждался ею и страха совсем не испытывал. Он не чувствовал боли, проходя через сильнейшие магнитные волны от звезд или устремившись к мощнейшему мерцанию пульсаров в рентгене. Ему начинало казаться, что он часть этого слияния времени, скорости и необычных форм материи. И это было прекрасно. Он изучал и чувствовал все, что попадалось ему на пути, и, казалось, понимал все взаимодействия и взрывы сверхновых звезд.

В одно из своих далеких путешествий он встретил новую Землю! Эта планета отличалась от той, на которой он вырос и прожил сорок лет. Она была так же величественна и состояла из двух огромных голубых океанов, но материк был один. Он простирался вдоль экватора — в одних местах шире, а в других уже. Гарри летел над новой планетой и удивлялся открывавшимся видам. Бесконечная твердь земли на этой планете почти полностью была покрыта девственными зелеными лесами. Иногда сушу прорезали широкие проливы, соединяющие два огромных океана. Даже с большой высоты были видны огромные волны, которые разбивались об отвесные прибрежные скалы. Самым удивительным было солнце. Это была не одна звезда, а два быстро вращающихся друг вокруг друга огненных светила, но с планеты они выглядели как одно солнце, гораздо крупнее земного. Новая Земля, очевидно, была в безопасном месте, раз тут сохранились вода и растения.

Гарри с наслаждением изучал необычную планету, потому что мощные процессы внутри Вселенной и ее чудеса были ему незнакомы. Необычность новой планеты состояла, прежде всего, в том, что она могла любить то, что на земле зовется жизнью. Размышляя так, Гарри снова погрузился в бесконечность пустоты.

Снова он вышел из тьмы и приготовился к дальнейшему путешествию на самый край Вселенной, как ощутил, что все изменилось. Гарри услышал сначала какой-то странный звук, тихие, почти не различимые волны. «Что это?» — удивился Гарри. Эти звуки не были похожи на отдаленный рев миллиардов солнц и волны ультрафиолета. Эти звуки не походили ни на что в бескрайних просторах Вселенной. Вдруг Гарри вспомнил: это были голоса людей, которых он знал, казалось, миллионы лет тому назад. Все более разборчиво он услышал поющего ребенка и сразу узнал голос своего сына и колыбельную, которую пел ему. Он сразу вспомнил свою безутешную и разбитую горем жену, родителей, и что-то до боли знакомое напрягло его трансформированное существо и заставило снова почувствовать себя так, как чувствует человек. Через некоторое время Гарри понял, что видит свою семью, собравшуюся за столом, но уже не такую удрученную. Что-то светлое появилось над головой его любимой жены. Детки грустные, но уже не убитые горем. «Да, слава Богу, время все-таки лечит», — подумалось ему. И легче стало на душе, ведь так тяжело смотреть на муки близких. За столом, помимо родственников, родителей и братьев с сестрой, были и соседи — Джаннет и Курт, а также близкие друзья детства и двое ребят, с которыми он служил в армии. Один из них — Джон — совсем погрузнел, а сержант в отставке Роббер был, как всегда, бравый и подтянутый.

Роббер со стаканом виски в руке встал и сказал:

— Давайте помянем раба Божьего Гарри, пусть там ему будет так же хорошо, как и тут. Это был мой лучший друг в армии. Остался он моим другом и здесь, на гражданке. Как бы нас ни разделяло время и расстояния, я всегда чувствовал его поддержку и опору. Помню, как сильно повредил ногу, спускаясь на лыжах с крутого склона в Альпах, в Гаргеллене, а Гарри в это время был в Финляндии по делам своей фирмы. Но как только он узнал, что у меня проблемы, сразу примчался в больницу и просидел там сутки, пока меня оперировали. К слову сказать, даже жена моя Алиса смогла приехать только через двое суток из-за сильного бурана в горах. Вы знаете, когда тебе мучительно больно и плохо, когда ты чувствуешь себя одиноким, даже в белоснежной палате больницы очень радостно неожиданно увидеть лучшего друга! Вечная ему память, и пусть земля ему будет пухом!

Роббер залпом выпил виски и молча сел рядом с вдовой Гарри. Ее тело сотрясалось от плача. Роббер приобнял ее, успокаивая, и она бессильно повалилась ему на плечо. Гарри стало бесконечно жаль Эмми, ему захотелось обнять ее, утешить, как бывало раньше. Какое же это счастье просто видеть эту женщину, свою жену, и как ему теперь не хватает любимой семьи!

Вдруг яркая и такая понятная мысль пришла в его сознание. Он подумал: «Ведь после смерти, после сорока дней, я должен буду навсегда покинуть этот знакомый и близкий мне мир. В святых писаниях это было точно определено. Сейчас я еще здесь, но скоро что-то неведомое — рай или ад — встретит меня. Что это будет? Смогу ли я ощущать себя и все вокруг так, как сейчас? А еще будет суд и за грехи — неотвратимое наказание. Как я выдержу все это? Чистилище! У меня, наверное, будет шанс исправиться? В муках и огне, — ему снова стало страшно. — Сорок дней на земле и потом в муки исправления? Зачем же… Ведь там, где я побывал, такие яркие и красивые картины неизведанного мира. Я видел звезды и Млечный Путь. Это так понятно и прекрасно… Я слышал шум тысячи звезд, я несся, как свет, а жар не опалял меня, и звезды не оглушали меня… Но теперь я тут. Зачем?»

И снова понимание происходящего осенило его. Он понял: нужно заново прожить свою жизнь, вспомнить все поступки, мысли, чувства и желания, чтобы приготовиться к Великому суду!

Гарри снова начал погружаться в темноту безмолвия, как вдруг услышал голос отца.

— Сын, — говорил тот, — я всегда знал, что ты хороший человек.

Отец поперхнулся, он был суровым и немногословным мужчиной, как, впрочем, все люди того старшего поколения. Он, старый солдат, прошедший войну во Вьетнаме и не потерявший там человечности. Он редко рассказывал о тех событиях, никогда не хвастался военным прошлым, в отличие от своих друзей. Они изредка приезжали на праздники. И только из воспоминаний сослуживцев отца, когда спиртное развязывало им язык, Гарри слышал истории, холодящие кровь.

— Сын, — снова продолжил отец, прокашлявшись и смахнув слезу, — я всегда гордился тобой и безумно тебя любил. Ты был моей гордостью, был примером многим. Я видел, что в тебе было лучшее, что мог представить счастливый отец. И я, к сожалению, так и не смог сказать тебе эти слова, когда ты был жив. Прости. Но я говорю их сейчас… Мне невыносимо больно и очень жаль, что ты безвременно ушел от нас.

Отец пригубил из стакана и сел.

Вдруг Гарри перенесся в годы своей юности, и картина его прошлой жизни ожила…

Воровство

Когда Гарри было десять лет, отец часто брал его с собой в путешествия. И вот сейчас Гарри отчетливо вспомнил, как они ездили всей семьей на пикник в «Дубовую рощу», как раскидывали на берегу озера большой круглый шатер. Он видел, как они, радостные и возбужденные, усаживаются подле горящего костра и встречают прохладу ночи возле огромного озера. Завтра нужно рано встать на рыбалку, предупреждает отец. Да, одно из любимых хобби отца передалось Гарри.

Он был активным и спортивным мальчишкой, любил гонять мяч на школьном стадионе и даже был в основном составе школьной команды. Но чтобы рыбалка… Он и не думал поначалу, как понравится ему эта тихая охота. И сейчас Гарри испытывал то необычайное удовольствие, которое доставляло ему привитое отцом увлечение. Эта спокойная гладь воды, закрытая одеялом утреннего тумана…

Гарри снова увидел счастливые лица своей семьи, когда после короткого дневного сна они все месте приходили обедать в милый ресторанчик «Рыба». Хозяин ресторанчика, приветливый дядя Смит, знал его родителей уже не первый год и встречал их с радостной улыбкой. И на этот раз розовощекий, небольшого роста, он издали узнал семейство Гарри и поспешил навстречу. Его искренняя радость и благодушие сразу передалось всем. И Гарри увидел, что это было от души. «Да, в то время я мало что понимал, — подумалось нашему герою, — но всегда был счастлив в дальних путешествиях».

Потом был веселый и вкусный обед. Даже немногословный отец после пинты пива расплылся в счастливой и благодушной улыбке. Гарри видел, как он, мальчик, вышел из-за стола и пошел погулять по ресторану. Ведь детям не сидится. Он видит, как много в ресторанчике интересных вещей: вот макет парусника, а тут бутылка с маленькой пушкой внутри, вот несколько солдатиков на полке и еще большая коробка. Он любил солдатиков. Расставив их на столе в ресторанчике, хозяин разрешал Гарри придумывать нешуточные баталии и перестрелки: две армии воевали друг с другом, нанося удары маленьким тяжелым металлическим шариком-ядром. Вот и сейчас Гарри увлекся игрой, и победа была рядом, как вдруг послышался голос отца:

— Сын, мы пообедали, пора в лагерь, нужно немного отдохнуть и готовиться к отъезду. Завтра рабочий день, а поздно вечером опять будет пробка, когда подъедем к городу. Нужно успеть до этого времени. Ты же не хочешь спать в машине?

«Да, нужно собираться, — подумал Гарри, — но как не хочется уезжать! Тут, в ресторане, так здорово, а еще интересно играть на природе у озера и в палатке. Ну давайте задержимся хоть чуть-чуть!» Но, зная строгость отца, слово «надо» и понимая, что пора собираться, Гарри грустно вздохнул и стал неохотно сваливать солдатиков в коробку. И вот, закидывая последнего, мальчик вдруг подумал: «А может, одного можно забрать с собой? Ведь солдатиков много, и добродушный дядя Смит не догадается, что я взял одного на время». Сказано — сделано: мальчишка закрывает резную коробку с солдатиками и ставит обратно на полку.

— Спасибо, дядя Смит, — радостно машет Гарри приветливому толстяку. — Ждите нас, мы скоро приедем.

Сборы лагеря не занимают много времени, сильные и умелые руки отца делают всю работу быстро. И вот они уже в машине, радостные и отдохнувшие, продвигаются между автомобилей, которых полно на трассе. Обгоняя и иногда весело сигналя, семья через два часа оказывается дома. Скорый ужин, и уже десять вечера, ванна и уютная кровать.

Воспоминания так реальны, что Гарри начинает казаться, что это происходит с ним сейчас. Вот заходит мать, гладит его по голове и целует в лоб: «Спокойной ночи, сынок». Но Гарри не спится, он выпрыгивает из кровати, достает солдатика из кармана и под одеялом начинает новый бой. Справа с фланга заходит противник. Бах! — и идут в наступление союзники. И — бах! — стреляет пушка. Командир в руке мальчишки громогласно командует: «В бой! За победу! Ура-а-а!»

Вдруг одеяло войны поднимается, и Гарри видит лицо отца: «Ты не спишь?» — немой вопрос застыл на его лице. Мальчик почувствовал надвигающуюся бурю. Отец выпрямляется, он взволнован и рассержен. Гарри видит это.

— А что у тебя за солдатик? — спрашивает он. — Откуда он у тебя?

Гарри молчит, но понимает, что голос отца становится злым.

— Ты взял без разрешения игрушку? Как ты посмел, сын? Ты знаешь, что это очень постыдно? Ты знаешь, что воровать нельзя. Это очень неприличный и грязный поступок. Вставай и одевайся.

Отец рассерженно выходит из комнаты. Гарри испуган и застыл от страха под одеялом на несколько секунд, но делать нечего. Уныло он вылезает из кровати и начинает одеваться. Выйдя из своей комнаты и зажмурившись от яркого света люстры, он увидел сквозь прищуренные глаза взволнованную и молчаливую мать. А отец уже был обут.

— Поехали, — немногословно приказал он и вышел из дома.

— Милый сын, отец очень зол, что ты украл чужую игрушку, и вы поедете назад к дяде Смиту, отдадите ее и принесете извинения от всех нас.

Буря эмоций овладела Гарри. Как? Зачем на ночь глядя куда-то ехать? Почему? Ну, у Смита много солдатиков, он же ничего не узнает, он не увидит! Не хочу отдавать такого классного солдатика! Слезы обиды и негодования покатились по его щекам, оставляя длинные полосы.

— Мама, может, не нужно никуда ехать? Я же взял только одного, — сквозь всхлипывания и заикаясь от обиды промолвил Гарри.

— Нет, сын. Я не могу жить с вором, ты должен отдать чужую вещь. Это не обсуждается, — сказала мать звенящим, как сталь, строгим и каким-то чужим, необычным голосом.

Гарри никогда не видел мать такой холодной и равнодушной, непреклонно строгой. Ему стало страшно, по-настоящему страшно. Ужас от того, что он больше не нужен родителям, что его не любит мать, парализовал все тело. С мальчиком случилась истерика, и душа Гарри, как наяву, снова испытала стыд, разочарование и страх. И ужасающая картина стыда встала перед Гарри, когда, доехав до места пикника, они постучались в дверь ресторанчика. Через какое-то время вышел заспанный дядя Смит с немым вопросом на лице: «Что случилось?» Гарри протянул сжатого в кулачке солдатика и навзрыд с трудом проговорил:

— Простите, дядя Смит, простите меня, я случайно положил в карман солдатика, и мы приехали его вернуть, — слова застыли в горле мальчика, как ком, он больше ничего не смог сказать и заревел, как могут реветь только дети, сотрясаясь всем телом, без возможности остановиться.

Смит окончательно проснулся и сразу понял, в чем дело, лишь на мгновение перекинувшись взглядом с отцом.

— Ну, хорошо, мальчик, — спокойно сказал добряк, — успокойся. Я не сержусь на тебя, но больше так не делай. Спасибо, что вернул солдатика. Ты умный и порядочный мужчина. Приезжайте ко мне снова, я всегда, всегда буду рад видеть тебя и твоих близких тоже.

Отец указал сыну на машину, а сам еще некоторое время говорил с хозяином ресторанчика. Когда они ехали домой, отец молчал всю дорогу. Всю дорогу молчал и Гарри. Но что творилось в душе мальчишки! Гарри вспомнил все, как будто это происходило с ним сейчас. И стыд, и страх быть непрощенным разрывали сердце ребенка. Мальчик не выдержал:

— Прости, папа, — промолвил сквозь слезы Гарри, — прости, я больше так никогда не буду делать.

Отец продолжать молчать, и от этого у мальчика снова и снова на глаза наворачивались слезы. Ему было очень стыдно. И только подъехав к дому уже под утро, выходя из автомобиля, отец промолвил:

— Сын, я очень переживаю за тебя и я очень тебя люблю, но никогда, слышишь, никогда ты не будешь воровать. Воровство — это тяжелый грех. Не позорь меня, сын. А теперь иди в дом и ложись в кровать.

Как будто тысячекилограммовый груз спал с маленького несчастного сердца. Мальчик почти без чувств и сил добрел до своей кровати и погрузился в целебный и очищающий сон.

Убийство

Гарри удивился себе, когда снова очнулся. Он задумался, как его воспоминания похожи на путешествие во времени. «Я все помню и все осознаю, как в реальной жизни, все свои чувства и ощущения, мысли и накопленный опыт. Проносящиеся картинки из давно забытых воспоминаний были таким явными, такими реальными, что, казалось, происходили не в далеком прошлом, а именно сейчас. Все чувства и ощущения, детский взгляд и мысли ребенка были столь явными, что словно и не было тех сорока лет жизни и опыта», — подумал Гарри.

Он побывал в своих воспоминаниях и увидел себя маленьким беззащитным мальчиком, чей характер и мужественность должны были коваться многими годами взрослой жизни. Гарри подумал, что всполохи похожих ощущений он испытывал раньше, в той, прошлой жизни. Иногда какие-то события или люди казались ему очень знакомыми. Однажды он прочитал статью известного психолога о таком явлении, как дежавю. А еще ему вспомнилось, как его дедушка, которого он почти и не помнил, с радостью и усердием рассказывал ему, своему внуку, события из своей молодости да в таких деталях, что его рассказы были похожи на вестерны начала века.

Дед вообще-то практически ничего не помнил: ни который сегодня день, год, ел ли он с утра и куда положил ключи. Еще тогда Гарри задумался, какая странная память у деда — он ничего не помнит и все забывает, зато может часами рассказывать о рыбалке со своим отцом, прадедом Гарри, на речке Мичиган, сколько они поймали рыбы, как продавали ее в резервации в обмен на луки индейцев. И тут у Гарри промелькнула мысль: может, перед смертью человеку дается возможность вспомнить свои поступки за всю жизнь? Но эта мысль уступила новым воспоминаниям, которые понесли его дальше.

Теперь воспоминания стали похожи на быструю перемотку киноленты, пронося Гарри по прошлой жизни. Люди, события — эти вкрапления в памяти — создавали красочное и понятное полотно судьбы. Иногда быстрое течение воспоминаний замедлялось, и Гарри заново проживал какие-то события. Теперь он в мельчайших деталях вспомнил, как пошел в армию и стал сержантом вооруженных сил США в Афганистане.

20-я база армии США стояла близ маленького города А. и была основной стратегической защитой шоссе, по которому в начале кампании проходили основные армейские грузы. Активные действия пехотинцы вели в городе В., что было довольно далеко. Гарри служил уже больше восьми месяцев, но так и не поучаствовал в настоящих боях. Жизнь на базе если и не была беззаботной, по законам военного времени, но назвать такую службу войной было непросто. Скорее это была работа. Со своими неудобствами и трудностями, но работа, и при том хорошо оплачиваемая. Напоминанием о войне служили, правда изредка, штабеля оцинкованных гробов, которые несколько раз доставляли на базу для отправки на родину.

На уровне инстинкта опасность напоминала о себе и запахом горелого пороха из стволов автоматов, даже чищеных. Было несколько нападений на американский оплот демократии с помощью беспилотных аппаратов с привязанными тротиловыми шашками. Противник несколько раз предпринимал попытки нападения на базу, однако их быстро и эффективно предупреждали роботизированные зенитные комплексы.

Первый месяц для Гарри был тяжелым прежде всего из-за адаптации к ощущению возможной опасности. Он быстро сошелся со своим командиром, лейтенантом Эваном, сверхсрочником, находящимся на службе уже четыре года. Молодой лейтенант был веселым и в одно из увольнений взял с собой Гарри и еще троих солдат, чтобы оттянуться в местном баре. Хотя командование и не одобряло посещений местных поселений, но и не наказывало за это.

Бар находился в двух километрах от базы в ближайшем небольшом городке А., и молодые мужчины быстро преодолели это небольшое расстояние. Нельзя было терять драгоценное время, нужно успеть напиться веселящего виски. Был воскресный полдень. Несмотря на такую рань для заведения, бар оказался полон распаренными жарой и алкоголем военными. Обслуживал посетителей, видимо, сам хозяин, коренастый жилистый мужчина в головном уборе и с козлиной бородкой. Он очень плохо говорил по-английски, но быстро считал в уме и использовал калькулятор только чтобы показать сумму счета.

Пьянка была в разгаре, когда в бар ввалилась еще одна партия жаждущих выпивки и развлечений военных. Свободных мест уже не было. Рослые парни, потные и грязные от жары и пыли, были сердиты. Они уселись за обшарпанную барную стойку и заказали пива. Тут же от общего столика встал Эван и немного неуверенным шагом подошел к вновь прибывшим. Гарри понял, что они давно знакомы. Заказав еще спиртного, Эван о чем-то вполголоса общался с группой военных. Когда виски было допито, он вернулся за общий столик.

— Ребята, — сержант чуть с заметной улыбкой обратился к своим бойцам, — есть выгодное дельце. Два часа работы и барыши неплохие.

Эван плеснул в стакан еще виски и продолжил как бы невзначай:

— По пять кусков на брата!

— Эх ты, — поперхнулся самый младший из взвода, Роббер. — Вот удача, мне как раз бы деньги не помешали. И что за работа?

— Да ладно, — отозвался самый толстый их солдат, Джон, — опять тыловики машину консервов толкают? Поди нужно сопровождение до соседнего города? А сколько по времени? Успеем без опоздания самоволки?

— Работа не пыльная, за два часа уложимся. Автоматы М16 они дадут, трофейные. Поедем на легковой машине сопровождать грузовик. Быстро к вечеру обернемся. Все согласны? Лады? — переспросил Эван своих подопечных.

Стало понятно, что все согласны без лишних вопросов. Пять тысяч долларов — хорошая прибавка к зарплате, да всего за несколько часов. «Нормально, — подумал про себя Гарри, — вышлю родителям и подарок сделаю любимой сестренке, она так давно хотела колечко с камешком, да у родителей, видать, не очень-то много денег, хоть они и не жалуются…»

Военные осушили стаканы и, с шумом отодвигая стулья, вышли из смрада бара. До автомобилей нужно было добираться около получаса, почти на самый конец древнего глинобитного городка. Одноэтажные здания этого селения, хоть и зовущегося городом, были похожи на сараи в глубинке Техаса. Пыльные каменные улицы были совсем пустынны.

— Бегом! — скомандовал сержант, и группа солдат легкой трусцой начала передвижение к точке сбора.

Вскоре военные добежали до нужного места, где их ждали два автомобиля: грузовой «Крумвель» с прогнувшимися от веса рессорами и старый замызганный «Бьюик» 80-х годов. Немного запыхавшиеся солдаты достали из заначки бутылку воды и жадно пили по очереди, отдыхая.

Эван заглянул в легковушку и с одобрительным возгласом выпрямился:

— А вот и пукалки! — радостно сообщил он, потрясая двумя автоматическими винтовками М16.

Тень сомнений мелькнула в голове Гарри: «Что-то тут неладно». Но разворачиваться было поздно. Забравшись в грузовик с Эваном, они не сразу, но завели эту рухлядь и тронулись в путь. Поодаль в тридцати метрах в облаках пыли плелась легковушка с Джоном и Роббером.

Поездка прошла без особых приключений, если не считать отбитой на ухабах пятой точки. Примерно через два часа оба автомобиля благополучно прибыли в селение Кунжут и остановились у неприметной глинобитной халупы. По дороге Эван несколько раз связывался с кем-то по спутниковому телефону, уточняя путь. Из халупы вышел бородатый пожилой мужчина и, прижимая к груди сложенные руки, поприветствовал группу военных:

— Салам алейкум, — приветливо заговорил старик. — Рады вас видеть! Загоняйте грузовик во двор, а на легковушке уедете обратно. Прошу вас в дом испить чаю.

Приветливый тон хозяина и его внешний вид расположили солдат к отдыху. Они прошли в глинобитную халупу, попутно распугивая кур, бродящих по двору. После дневного света глазам пришлось привыкать к темноте. Гарри осмотрелся. Довольно чистое помещение освещалось светом, пробивающимся сквозь маленькие оконца, по стенам пестрели разноцветные ковры. Пол, похоже, тоже глинобитный, был чисто выметен. В комнате стояла нехитрая мебель, среди нее низенький стол, на нем пузатый чайник с узким носиком, стеклянные маленькие пиалы.

Солдаты расположились на большом ковре вокруг столика и расслабились от приятной прохлады, сохранившейся в этом небольшом доме, видимо, еще с ночи. Занавеска из плотной ткани, скрывающая вход в соседнее помещение, приоткрылась, и неожиданно вошла девушка в длинном черном платье с вышитыми на нем красными цветами. Только ее миловидное лицо было открыто, остальное, включая волосы, спрятано под одеждой.

— Это Фата, моя старшая дочь, — сказал благодушно старик. — Доченька, принеси нам чаю, красавица, и лукуму.

Фата бесшумно и очень грациозно проплыла к столу, изящным движением взяла чайник и, развернувшись гибким станом, пошла к выходу. Просторная одежда мягко прикоснулась к ее стройному телу. Занавеска снова открылась и показала три маленьких мордашки любопытных мальчишек. Им было интересно и, видимо, страшно видеть у себя дома солдат в малознакомой форме.

— Как доехали, сынки? — благожелательно поинтересовался хозяин на ломаном английском. — Не было ли проблем по дороге?

— Нет, все нормально, — ответил Эван. — По пути ваши патрули останавливали пару раз, даже не досматривали. Под козырек брали, мы как важные персоны проехали.

Толстяк Джо прыснул от смеха, солдаты заулыбались. Приятная расслабленность после дороги, вкусный и ароматный чай вдруг напомнили Гарри об усталости, а ведь еще предстоит обратный путь. Зазвонил спутник.

— Да, — ответил Эван. — Мы на месте. Да, все нормально, проблем не было.

Командир послушал еще несколько секунд, что ему говорили по телефону, повесил трубку и сказал:

— Отлично, ребята, привал окончен, нам нужно в обратный путь.

Солдаты дружно встали, кто-то даже не успел допить чай. Они поблагодарили хозяина за гостеприимство и поспешно вышли во двор. Всем уже хотелось убраться восвояси из этого гостеприимного, но такого незнакомого и, признаться, опасного места. Гарри замешкался, когда вошла Фата убрать со стола. Они столкнулись в тесной комнате, и Гарри пришлось поддержать потерявшую на мгновение равновесие девушку. Она испуганно отпрянула от солдата и посмотрела ему прямо в глаза.

— Простите, — сконфуженно сказал Гарри.

— Ничего страшного, — ответила Фата и, смутившись, опустила глаза. Оказалось, что она знает английский.

— Тесновато тут у вас, — продолжил Гарри.

— В тесноте, но зато все свои, — проговорила девушка с ледяными нотками в голосе и снова испытывающее посмотрела на Гарри. И тут же, грациозно присев, быстро подхватила поднос с чайными принадлежностями, еще раз взглянула на солдата и исчезла за занавеской.

Когда Гарри вышел во двор, все уже были в машине. Заведенная старушка заполнила смрадом выхлопов весь двор.

— Солдат, давай быстрее, а то мы задохнемся, — сказал с раздражением командир. — Поехали, нам надо поспешить до построения, а то окажемся в самоволке.

Обратный путь показался Гарри короче — он уснул. Вернувшись в селение А., солдаты вылезли из автомобилей, оставив в них оружие, и направились в тот же бар. Тут уже было полупусто и тихо. Бородатый хозяин протирал барную стойку. Один из военных, из компании тех, кто был знаком Эвану, потягивал виски. Солдаты сели за маленький столик у замызганного окошка, а командир подошел к бару, о чем-то недолго говорил со своим знакомым, взял стаканы с виски и вернулся за столик.

— Ну, ребята, дело сделано. Вот навар.

На стол упали три пачки денег, четвертую командир засунул себе в карман. Солдаты, довольные, даже счастливые, что так легко заработали баксы, спешно допили виски и поспешили в часть.

Воспоминания Гарри на мгновение остановились. Ему стало немного страшно. Он знал, что эти воспоминания появляются не просто так. Это не сон и не фильм, а сознание его души вспоминало всю прошлую жизнь и хотело этим сказать: «Посмотри, посмотри, что ты делал дальше!» И снова перед ним понеслись такие четкие и такие пугающие его дни армейского прошлого.

После приключений Гарри спал в казарме крепко и без сновидений. Сквозь сон ему послышалась команда, сперва неразборчиво, а потом все четче и четче. Гарри проснулся и понял, что это орет громкоговоритель:

— Тревога, тревога! Рота, подъем! Построение! Тревога, тревога!

Армейская выучка пришла на помощь, и через несколько минут полусонный Гарри уже в форме бежал к оружейной комнате получать личное оружие.

Солдаты выстроились возле казармы, командир быстро озвучил боевую задачу:

— По информации, полученной с помощью спутниковой разведки и наземного контроля, группа моджахедов следует в селение N. с целью переброски крупной партии наркотиков в квадрат 30:47. Боевая задача: с помощью ракетного удара не допустить перемещения наркотиков и уничтожить бандитов! Все ясно? Вопросы есть?

Вопросов ни у кого не было.

— По машинам! В расположение боевого дежурства! Готовность повышенная! Ждать приказ об открытии огня! Кругом, марш!

Вскоре Гарри был на своем посту. Его задачей было наводить ракеты на пусковых установках, стоящих неподалеку. Он знал по спутниковым снимкам, какие разрушения наносили ракеты. Огромные воронки становились могилами сразу для нескольких боевых машин. Они, оплавленные и развороченные, лежали в воронке, словно игрушечные. Иногда это здания, от которых оставался только обгрызенный взрывом фундамент. Самому Гарри еще не приходилось отправлять ракеты в смертельное путешествие.

Здесь воспоминания приостановились, и дух Гарри задумался, как можно разделить грех убийства и грех убийства на войне? Как различить долг во имя демократии и счастья тысяч и тысяч людей и убийство в принципе? Что из этого будет грехом? Все? Или какой грех будет меньше или больше? И, самое главное, будет ли убийство на войне считаться смертным грехом?

И снова в воспоминаниях Гарри его окружила боевая рубка, звенящий звук вентилятора пробивался неровным свистом. Напряжение нарастало, хоть в наушниках была полная тишина и только фоновый треск помех. Радар целеуказателя был пуст и показывал лишь изгибы холмов песчано-каменистой местности.

— Сомбреро восемь, сомбреро восемь, как меня слышите, прием, — раздалось из наушника. Гарри вздрогнул от голоса, хотя и ждал его.

— Я сомбреро восемь, вас слышу, на связи, прием.

— Сомбреро восемь, пирожки к мамаше 30:47, повторяю, пирожки 30:47, номер двенадцать, как приняли, прием!

— Вас понял, пирожки 30:47, номер двенадцать, вас понял.

И тут Гарри понял, что координаты 30:47 он где-то уже видел. Его обожгла мысль, что это то самое место, куда они недавно отконвоировали грузовик с консервами. Консервами! Так там же были не консервы! Его сердце бешено забилось и готово было выпрыгнуть из груди.

— Сомбреро восемь, готовность один.

Гарри сразу представил дворик глинобитного домика, куры, бегающие вокруг, афганская красавица в платье с красными цветами и три пары любопытных мальчишеских глаз…

— Сомбреро, вы меня слышите? Сомбреро!

— Слышу вас, подтвердите отправку, — наконец сквозь комок в горле сказал Гарри. Холодный пот покрыл его тело. Капли покатились по лицу.

— Отправку подтверждаю, прием.

— Принял, — еле слышно ответил Гарри и нажал на красную кнопку «Пуск».

Мгновение ничего не происходило, но Гарри показалось, что прошла вечность. В его голове промелькнула мысль: «А вдруг не получилось?» Вдруг что-то изменилось. Сначала появился неясный гул, потом он стал сильнее и сильнее, затем почувствовалась вибрация, похожая на маленькое землетрясение, послышался шипящий звук из сопла ракет, и с ревом тысячи органов они взмыли в бескрайнее синее небо, чтобы упасть в земные объятия цели. В рубке стало совсем тихо, и только предательски посвистывал неисправный вентилятор. Глаза Гарри застил холодный, липкий пот.

— Сомбреро восемь, прием, — вновь раздалось в наушниках.

— Прием, я сомбреро, — ответил он чуть дрожащим голосом.

— Пирожки доставлены, конец связи.

Дальше Гарри мало что помнил. Смутные воспоминания возникали как всполохи кадров плохого фильма. Как его забирали из рубки, построение и как командир объявил об успешном выполнении задачи — уничтожении главаря банды и еще двенадцати боевиков. Гарри слышал голос командира и не мог до конца понять происходящего. Только, как в видении, видел красивые глаза той девушки. В расположении части толстяк Джон показывал спутниковые снимки места, куда упали ракеты. Все выглядело чисто и аккуратно, только огромные оспины воронок виднелись на месте лачуги, где они пили чай.

Душа Гарри снова очнулась от воспоминаний. Тяжесть переполняла душу грехом. И он отчетливо начал понимать, что не напейся он в том баре и не согласись на авантюру с перевозкой сомнительного груза, то не увидел бы того, что наделал. С другой стороны, он стал бы чужим своим сослуживцам, которые были для него почти как братья. Но ведь это смертный грех — убийство, и он знает о нем. И был бы грех на душе, если бы он не знал тех людей, если бы не согласился на авантюру? Невозможность ответить на эти вопросы снова окутала его тьмой.

Чревоугодие и похоть

И снова Гарри проживает свою прошлую жизнь. Вот родной город. Уже год прошел после увольнения из вооруженных сил. Любовь и забота семьи постепенно растопили лед черствости и вынужденной суровости. Заботливые руки матери готовили ему вкусный завтрак, молодая и веселая сестра часто затаскивала его на молодежные тусовки и дискотеки, братья подыскивали работу и силком заставляли ходить на серию игр чемпионата США по американскому футболу. Постепенно холодная сталь войны в сердце сменялась реальностью гражданской жизни и радостью за каждый окруженный любовью и заботой день.

Гарри устроился на работу в местный филиал корпорации по производству газонокосилок простым рабочим, сборщиком. Он мечтал поступить в престижный университет через год. Работа ему не то чтобы нравилась, но и не была необходимостью — денег у него было предостаточно на первые пять лет, так как в армии он получал солидное денежное довольствие. Но внутренне чувство быть полезным заставило его найти работу. Гарри отдавался ей весь, без остатка. И, надо сказать, работа у него спорилась. Простые, на первый взгляд, но требующие сноровки и координации движений операции он выполнял без видимого напряжения, даже задорно. Там, где сменщик копался полчаса, у него получалось сделать работу за несколько минут. Поначалу на работе к нему относились с недоверием: выскочка и трудоголик, такие не нравятся никому. Но постепенно привыкли и начали уважать за открытость, веселость и стремление помочь.

Гарри отчетливо вспомнил осеннее утро в городе. Деревья уже сбросили листья, бесстыдно оголив ветви и стволы. Давно уже стояла промозглая осенняя погода, скрывая грязь от солнца тяжелыми портьерами свинцовых облаков и пытаясь умыть улицы и все вокруг занудным, мелким непрекращающимся дождем. Но в то утро неожиданно выглянуло солнце. Был выходной день, все жители города из-за плохой погоды, даже спортсмены, решили провести время дома. Кто-то нежился в постели, пытаясь досмотреть свой ночной сон, кто-то варил кофе с безразличным взглядом непроснувшегося мозга, кто-то читал утреннюю газету.

Гарри вышел на улицу и удивился хорошей погоде. Облака из свинцово-серого тяжелого покрывала превратились в стадо веселых и белых овечек, бодро убегая за горизонт. Солнце — о, оказывается, есть еще солнце! — как бы запаздывая с пробуждением в осенний выходной, озарило все вокруг пурпурно-оранжевым светом. Он решил пройтись по почти пустынному городу без цели, просто так. Иногда ему нравилось гулять в одиночестве, ни о чем не думая.

Уже пять лет, как он вернулся из армии и устроился на работу. Гарри помнил, как непросто было перестроить свое натренированное тело и, главное, свои мысли после военных действий на гражданский лад созидания. Он с увлечением — и это ему понравилось — занялся работой на фабрике бытовой техники. Он быстро освоил сборку газонокосилок, делая работу больше и лучше других. Неожиданно близко познакомившись со старым и усатым мастером цеха Генри, оказавшимся к тому же старинным приятелем отца, он стал старшим в бригаде. А когда с инспекцией на фабрику приехал кортеж хозяина, пожилого техасца Корда, он успел познакомиться и с ним. Как оказалось, не напрасно. Уже позже мастер Генри рассказал ему, что хозяин, осмотрев цеха и бумаги, поинтересовался о рослом и увлеченным работой молодом человеке на сборке. Выслушав хорошие характеристики, попросил, чтобы молодого мужчину повысили. Заслужив в мгновение ока не известно по каким причинам внимание и доверие хозяина, Гарри быстро сделал карьеру на фабрике.

Теперь он был директором прибыльной фабрики, имел большой кабинет с окнами в центр города. У него была секретарша Долли, женщина в возрасте, которая носила брючный костюм, толстые очки в роговой оправе и прическу шампиньон. Работы у Гарри как директора было немного в выверенном десятилетиями производстве и опытных, усердных руках рабочих. Газонокосилки продавались, дела шли в гору.

Гарри шел по мокрым улицам города, залитым ранним солнцем, в модной спортивной куртке и приятно пружинящих кроссовках, молодой, здоровый и успешный мужчина. Ему доставляли удовольствие такие мысли. День обещал быть хорошим, тем более что вечером он встречался со старыми друзьями в баре «Веселые девчонки» в центре города. Когда солнце скрылось, и вечер раскрасил центр города веселыми огоньками, Гарри с друзьями уже вовсю гулял в стрип-баре. Обычно он не любил такие места. Они казались ему грязными и небезопасными. Но теперь веселая компания, алкоголь и музыка горячили сердце, размягчали мозг и приподнимали настроение. Гибкие извивающиеся тела танцовщиц завораживали и возбуждали Гарри, унося его в мир фантазий так же, как нимфы уводили своим пением путников в лесу. Полуодетые стройные официантки в коротеньких юбочках бросали молодому мужчине игривые взгляды. Непривычные и в то же время захватывающие дух и тело чувства овладели молодым мужчиной. Будоражащие сознание мысли проносились в его голове, и он зачарованно наблюдал за движениями очередной танцовщицы, которая принимала у пилона эротические позы, демонстрировала способности гибкого тела доставить необычайно приятные ощущения и удовольствие мужчине.

Яркие сексуальные фантазии Гарри прервало появление молоденькой официантки. Она была небольшого роста, но с длинными ногами, стройность которых подчеркивали маленькие туфельки на высоком каблуке. Гарри не смог отвести от нее взгляда. Эта прелестная и стройная фея, как казалось Гарри, немыслимым образом отгоняла своей юностью грязь и порок, беснующийся в какофонии звуков и извивающихся тел. Друзья, с которыми он пришел, с полным отрешением занимались петтингом со стриптизершей, которая, как дикая кошка, извивалась на коленях у одного из них.

— Как вас зовут? — спросил Гарри официантку.

— Что? — нагнувшись к самому его уху, переспросила та.

Гарри, опершись руками о спинку кресла, приподнялся к самому уху девушки и почувствовал необыкновенный и возбуждающий аромат юного тела и дорогих духов, который проникал в каждую клеточку его сознания, и, запинаясь, переспросил:

— Как вас зовут, фея?

Гарри почувствовал, как его сердце бешено колотится в такт битам громкой музыки.

— Натали, — ответила девушка звонким голосом и ослепительно улыбнулась ярко накрашенными губами. — А ты, как тебя зовут? Ты первый раз у нас? — нежно продолжила она.

— Да, я впервые попал в такое заведение, — ответил Гарри со смущением и выдохнул: — Ты такая красивая!

— Я так нравлюсь тебе? Ты мне тоже, красавчик. Возьми и уволь меня! — решительно ответила девушка.

— Как это уволь? — с недоумением посмотрел на нее Гарри.

— Так: заплати, и я весь вечер буду только с тобой.

Тут группа подвыпивших мужчин встала из-за соседнего стола и собралась к выходу. Один из них, нагло улыбаясь и пошатываясь, подошел к столику Гарри. Он бесцеремонно потрогал девушку сзади, ухватил ее за талию и прижал к себе. Натали изогнулась всем телом, как кошечка, и обнажила длинную шею, прятавшуюся под светлыми волосами.

— Ну, что, красотка? Ах, а задница твоя упругая! Пошли с нами? — глупая пьяная улыбка скривила его рот.

— Подождите, — ответила она и, обратившись к Гарри, спросила: — Ну что, красавчик, решился?

И Гарри решился. Он впервые испытывал такие чувства: неизбежная реальность и влечение, ревность и злость вдруг разом овладели его разумом. Желание быть вместе с этой белокурой и гибкой, как тростинка, девушкой невозможно было скрыть даже от самого себя. Он просидел с ней всю ночь и говорил обо всем на свете. Она была так непосредственна и мила в своих рассуждениях и так заразительно и откровенно смеялась его шуткам, что Гарри был совершенно счастлив.

И снова Гарри видит прожитую жизнь, как киноленту на ускоренной перемотке. Частые встречи с новой знакомой. Клубы и рестораны, ночная жизнь и развлечения. Безумство секса сменялось необычной потребностью заботиться и переживаниями за здоровье близкого человека. Но развлечений становилось все меньше и меньше. Они посетили все увеселительные заведения их небольшого городка. Везде уже поднадоело. Тогда они стали путешествовать.

Кинохроника жизни вновь включилась на ускоренную перемотку. Яркие и радостные впечатления сливались в светлую киноленту, привычные и надоевшие — в темную. Сначала это была блестящая и яркая лента событий, изредка пролетали серые и темные кадры, постепенно светлого становилось все меньше и меньше. Пресыщение и уныние без новых катализаторов счастья и радости стали уже не такими редкими гостями. Двумя молодыми телами были испробованы все формы захватывающих сексуальных игр, и зачастую при встрече уныние и ничего не деланье охватывало их. И тогда она впервые принесла кокаин — белый, похожий на сахар порошок, которым подслащивают яркость восприятия и ощущений. Сначала обоим было страшно, но затем употребление наркотика вновь раскрыло яркие краски жизни. Они не могли остановиться, их неуемное желание счастья все больше зависело от кокаина и развлечений!

Гарри видел, как жизнь снова стала интересной, многогранной. Он всегда был весел, и только близкие замечали: что-то не так. Иногда мама интересовалась: «Все ли в порядке? Ты какой-то грустный и удрученный по утрам, а вечером приходишь совершенно уставшим, но в твоих глазах странный блеск, и ты болтаешь без умолку. Что-то не так? Что у тебя на работе?» Гарри отмахивался от неудобных вопросов. Сестра часто пыталась завести разговор, братья злились. Но все это не интересно Гарри. Ему нужно было только одно: ночь, Натали и кокаин. «Жизнь одна, — думал он, — и нужно получать от нее удовольствие. Чем больше удовольствий, тем лучше. Человек создан для счастья, и я счастлив со своей девушкой!» Все чаще он раздражался по пустякам, обижая домашних, особенно родителей. Тогда безразличие в его глазах сменялось гневом. А ему казалось, что никто его не понимает, кроме Натали, и тогда он со злостью выбегал из дома.

Вскоре они с Натали сняли квартиру в центре городка, меблированную и дорогую. Зарплата на должности директора фабрики позволяла. Гарри перестал обращать внимание на работу и свои обязанности: «Я хороший руководитель и должен больше отдыхать, пусть рабочие больше работают. И когда уже вечер?»

Начав жить вместе, Гарри и Натали уже никто не смел мешать. И они ударились во все тяжкие, чтобы снова и снова насыщаться, как им казалось, счастьем. Секс уже не приносил того удовольствия. Натали предложила экспериментировать. Секс с игрушками постепенно перерос в оргии. Гарри, возбужденный кокаином, мог часами наблюдать, как другие мужчины трахают его девушку, при этом сам занимался сексом с другой красоткой.

И снова он видел свою жизнь как черно-белый фильм. Ускоренная перемотка превращала его в зрителя серой, а потом уже и совершенно черной жизни. «Вот, наверное, что такое черная полоса в жизни», — подумала душа Гарри, теперь уже стороннего наблюдателя и одновременно участника прошлых событий.

А потом он, пьяный, сбил старуху на пешеходном переходе. Натали сбежала от него в другой штат. Полицейский участок, суд и тюремные нары. Он хотел прогнать эти воспоминания — так тяжелы были эти моменты его жизни. Но Гарри не мог остановить поток картин.