Боже мой, опять сорвалось с языка... Помнится, старуха миссис Кадоган не выносила этого слова — „бедлам“ — и вечно отчитывала своих внучек за то, что они употребляют его в моем присутствии,
все время их знакомства звук его голоса или его приближающихся шагов ни разу не вызвал и тени румянца на ее щеках, не заставил ее сердце биться хоть чуточку сильнее, ничего сравнимого с ее нервической реакцией на малейший признак отцовского недовольства ею.
младшая сестра Элеоноры, оказалась подвержена падучей болезни и сгорела за один день: вот только что ребенок был здоров и весел, как вдруг занемог да и умер!
Летиция мечтала о том, чтобы Эдвард ограничил себя домашней жизнью, перестал знаться с местными сквайрами и обрел бы тихую радость наедине с ней — в их роскошной библиотеке, в их великолепной гостиной с беломраморными статуями и живописными шедеврами. Но вероятно, напрасно ожидать этого от любого мужчины и тем более от того, кто ощущает в себе призвание блистать в свете и кто общителен по самой своей природе.
Да, он многого в жизни достиг, сделал блестящую партию, и все же неброский, печальный облик Элеоноры по-прежнему таил для него особое очарование, каким никогда не обладала его статная красавица-жена, — и когда он давеча зашел в соседнюю комнату, выражение лица у его красавицы было пренеприятное! Глядя вслед Элеоноре, судья сокрушенно вздохнул. Он столько боролся, стольким пожертвовал, чтобы добиться своего нынешнего высокого положения! А теперь многое бы отдал, если бы мог обратить время вспять и вернуть к жизни невинное существо, брошенное на алтарь его тщеславия.
