— Милостивые государи! — взволнованно сказал нам старый-престарый доктор. — Ведомо ли вам, что я был в самых дружеских отношениях с покойным Иваном Дмитриевичем Путилиным, этим замечательнейшим русским сыщиком и впоследствии — начальником сыскной полиции?

— Нет, доктор, мы этого не знали…

— А-а! Должен вам сказать вот что. На мою долю выпала честь принимать личное участие во многих замечательно интересных похождениях-розысках гениального русского сыщика, и я — должен признаться — оказал даже кое-какие услуги русскому судебному ведомству, сопутствуя моему великому другу в его опасных похождениях. Мы, вот, русское общество, набрасываемся с какой-то лихорадочной страстностью на похождения всевозможных иноземных сыщиков, нередко существовавших лишь в фантазии господ романистов. А вот свое, родное, забываем, игнорируем. А между тем это родное будет куда позанимательнее иностранных чудес.

Мы пристали к доктору с горячей просьбой рассказать нам все, что ему известно о подвигах его друга Путилина. Почтенный доктор любезно согласился.

Ныне мы можем дать нашим читателям продолжительную блестящую серию этих замечательных похождений.

Было около десяти часов утра. Я, в шлафроке[1], сидел за кофе, как вдруг раздался звонок, и в переднюю торопливо вошел любимый сторож-курьер Путилина.

— От Ивана Дмитриевича, спешное письмецо! — подал он мне знакомый синий конвертик.

Я быстро распечатал его и пробежал глазами записку.

В ней стояло:

Нечего и говорить, что через несколько минут я уже мчался на гнедой лошадке к моему гениальному другу.

— Что такое? — ураганом ворвался я в кабинет Путилина. Он был уже готов к отъезду.

— Едем. Некогда объяснять. Все распоряжения сделаны?

— Все,